Текст книги "Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)
– Ладно, – Потюня сунул визитку в карман сумки на плече. – Хотел спросить: а вы видели Марту? Ну, дочь Кати.
– Да. Видел.
– И что скажете? Кто, на ваш взгляд, отец? Ладышев?
– Возможно. Но нас с вами это не касается, – твердо произнес Андрей Леонидович.
– Почему? – от удивления Веня быстро-быстро захлопал ресницами.
– Потому что все должно идти своим чередом. Уже идет. Независимо от нас с вами. И не стоит вмешиваться в этот процесс.
– А как же тогда?..
– Никак. Наберитесь терпения и ждите. И я буду ждать, и другие, кому небезразличны и Екатерина Александровна, и Вадим Сергеевич, и Марта… Любовь – она ведь только для двоих. Она не терпит стороннего вмешательства: ни из плохих побуждений, ни из хороших. Они сами для себя должны решить, что и кто для них важнее… До свидания, – Поляченко протянул руку. – Был рад более близкому знакомству с другом Екатерины Александровны.
– Ну, и я… тоже рад… познакомиться с другом Вадима Сергеевича…
Веня вышел из здания, сел в машину, достал визитку.
«Может, он прав, этот Андрей Леонидович? Может, не стоит вмешиваться? Как только стараюсь сделать Кате лучше, получается еще хуже… – Потюня вздохнул, внес номер Поляченко в контакты телефона, спрятал визитку, завел двигатель. – Так и быть, подожду…»
Закончив совещание, Поляченко дал несколько распоряжений охране по организации первого после перерыва рабочего дня на случай, если с утра задержится. Такое могло произойти, раз уж Веню стали расспрашивать о «коробочке». Что ж, возможно, им пора признаться, что такая «коробочка» на самом деле была. В любом случае сей факт уже не имел значения: завод возобновляет работу.
Зазвонил телефон.
– Андрей Леонидович, мне только что сообщили, что Обухов очнулся, – сонным голосом поведал Зиновьев. – Какие указания?
– Ты-то выспался?
– А-а-а-а! – чувствовалось, как сладко зевнул подчиненный. – Выспался. Почти огурец!
– Тогда вот что, огурец, уточни состояние Обухова, а я позвоню адвокату. Если Максим может давать показания, то подкинешь его в больницу. Что делать – он знает. Да, еще: фотокора спрашивали о «коробочке».
– Ага, то есть уже знают… Наши действия?
– Признаемся. Ты выполнял мои указания.
– А не рано?
– Не рано, – успокоил подчиненного Андрей Леонидович. – С завтрашнего дня все возвращаются к рабочим обязанностям. Ладышев сообщил еще по дороге.
– Ура-а-а! – завопил во всю глотку Зиновьев. Поляченко даже пришлось отнести трубку подальше от уха. – Все понял! Полетел исполнять!
В том, что Саша все понял правильно, Поляченко не сомневался. За время долгого пути в Варшаву и обратно, они многое успели обговорить. Оставалось дождаться повторного звонка Ладышева.
Долго ждать не пришлось.
– Ну, что там?
– Ты был прав, блок решил всё дело! Или ускорил, роли это уже не играет. Ты во всем оказался прав! Как выяснилось, не мы первые. Схема была одна и та же: сбой оборудования, при возврате никаких сбоев. Линейка медицинского оборудования у концерна большая, и до нашего случая выбирали что попроще. Там тень бросят, здесь очернят – но по мелочам. На такие комплексы, как у нас, впервые покусились. Но благодаря переправленному в Японию блоку служба собственной безопасности быстро выявила цепочку. След привел прямо в концерн, можно сказать, с самое сердце. Всех подробностей не знаю, да и вряд ли узнаю… Так что прими мои поздравления. Горжусь, что работаю вместе с тобой!
– Да ладно тебе… Служу «UAA Electronics»! – отшутился Поляченко, чтобы скрыть смущение. – Долго ты там еще будешь? Когда домой?
– В субботу или воскресенье вернусь. Точно пока не знаю. По второй линии много вопросов. Но это еще не все… Трам-тара-рам! – Ладышев сделал паузу. – Решается вопрос еще о двух сборочных линиях!
– Так ведь места нет, – растерялся Поляченко. – Некуда нам расширяться. Разве что волейбольную площадку сносить.
– Как это нет? А ничейный овраг за забором? – напомнил Ладышев. – Как раз хватит территории! Ты там присмотрись на месте. Как Обухов?
– Пришел в себя. Зиновьев везет к нему адвоката. В остальном порядок. Завтра все выходят на работу. Так что состояние всеобщего счастья и ликования коллективу обеспечено.
– Все молодцы, все терпеливо ждали, никто не ныл… Падаю, так спать хочу. Признаться, пока ждали десерт, думал, что усну прямо за столом. Так что до завтра! Позвоню днем.
– Отдыхай. До завтра!
Поляченко закончил разговор, посмотрел на телефон. На сегодняшний вечер у него оставалось еще одно важное дело.
– Валентина Замятина?.. Здравствуйте! Мне ваш номер дала Екатерина Евсеева… Не волнуйтесь, с ними всё хорошо. Были вынуждены уехать раньше срока… Нет, не только. Вы знакомы с Максимом Обуховым? В таком случае нам необходимо встретиться. Можно прямо сегодня… Хорошо, я буду там… минут через пятьдесят. Точнее, через час… Договорились, – закончил он разговор и набрал номер оператора такси: – Здравствуйте. Нужна машина. Да, сейчас…
…Вадим проснулся среди ночи, зевнул, снял с зарядки телефон, чтобы уточнить время, и заметил в почтовом ящике непрочитанное письмо от Хильды.
«Здравствуй, мой дорогой Вадим!
Очень рада за тебя и за твое дело! Горжусь! И, как всегда в таких случаях, вспоминаю Мартина, который тебя любил и в тебя верил! Спасибо, мой дорогой, ты подарил мне прекрасное настроение на весь день!
Что касается вопроса о Екатерине Евсеевой и ее дочери Марте. В правилах нашего фонда есть пункт, согласно которому мы отслеживаем состояние ребенка, которому уже оказали помощь, до полного выздоровления. По финансовой возможности, конечно, и по медицинским показаниям. Около года назад мой секретарь направила в адрес Екатерины письмо, в котором мы просили выслать ходатайство для финансирования последней операции. Перед этим мы связались с клиникой, уточнили стоимость предоперационных обследований, оперативного вмешательства, необходимых реабилитаций. Для того чтобы включить всё это в план финансовых расходов и открыть целевое накопление средств, нам оставалось только получить ходатайство от матери ребенка.
К нашему удивлению, Екатерина Евсеева отказалась от помощи, объяснив это тем, что планирует выйти замуж за гражданина Германии Генриха Вессенберга, который готов удочерить ее дочь. Как ты знаешь, по нашим законам, медицинскую помощь детям, имеющим немецкое гражданство, государство оказывает бесплатно. Я только что подняла ее ответ, который высылала и тебе на твой почтовый адрес.
Мы поблагодарили фрау Евсееву за своевременный ответ, пожелали полного выздоровления девочке. К сожалению, это всё, что я могу тебе сказать.
Обнимаю, Хильда.
P.S. Если у фрау Евсеевой изменились обстоятельства и девочка нуждается в помощи, фонд вряд ли успеет собрать нужную сумму. Но я подумаю, чем мы сможем ей помочь. Попроси ее прислать нам официальный запрос».
«Так вот за кого она выходит замуж, и вот как она решила вопрос… – понял Вадим. Стало горько и обидно. Писем из фонда он не читал, автоматически пересылал их Клюеву и тут же удалял из своей почты, чтобы не мозолили глаза и ни о чем не напоминали. – А чему я удивляюсь? Он четыре года был рядом… Что ж, это ее выбор. Расслабился, размечтался… Забыть! Не это сейчас главное!» – он отложил телефон…
– Спят… – закрыв дверь, шепотом сообщила Ленка.
– Моя первой уснула, – улыбнулась Катя, дожидавшаяся хозяйку на кухне. – Устала с этими переездами.
– Чай? Кофе? Или что поинтереснее? – загорелись глаза у Колесниковой. Подвинув стул к столешнице, она легко на него вскочила, что-то переставила и вытащила бутылку красного вина. – Вот! Берегла. Осталась после последнего приезда Игоря.
– И давно приезжал?
– Почти год назад, перед разводом. Поругались, не до вина было… Я вообще забыла, когда пила последний раз. Разве что немного пива в жару. Бутылку сначала хотела выбросить, а потом решила приберечь до особого случая, – Ленка спрыгнула со стула и принялась рыться в выдвижном ящике. – Где же штопор? Нашла!.. Надо же, разучилась бутылки откупоривать, пробка отломалась…
– Давай помогу. Выкручивай и по новой… Должно быть, старое вино, если пробка крошится.
– Так у Колесникова другого и не водилось, забыла, что ли?.. Получается!..
Общими усилиями они откупорили бутылку, разлили вино по фужерам, которые опять же пришлось искать в шкафу.
– Не хватает только Милы и соленых огурцов, – ностальгически улыбнулась Катя.
– А мне все эти годы тебя не хватало, – подняла бокал Ленка. – За тебя, подружка!
– И за тебя!
Звякнуло стекло. Пригубив вино, Катя и Лена посмотрели друг на друга, поставили бокалы и обнялись.
– Как я по тебе соскучилась! – прошептала Ленка. – Как мне не хватало твоей сдержанности, рассудительности… Я-то едва истеричкой не стала. Правда-правда!
– Не верю. Я вообще с трудом тебя узнаю: спокойная, уверенная… Повзрослела, что ли? – пошутила Катя.
– Все гораздо проще, доктор запретил нервничать. Сказал, что это на Эльке отражается, даже если она не видит и не слышит. Связь у нас с ней особенная, – Ленка встала, приоткрыла окно, достала пачку сигарет, зажигалку. – Я покурю, ты не против? Единственное средство для расслабления. А ты? Бросила?
– Иногда могу взять сигарету, но не курю с тех пор, как узнала о беременности. Не волнуйся, мне это не мешает. Даже нравится наблюдать за теми, кто красиво курит. Вот как ты сейчас.
Катя и впрямь залюбовалась Ленкой: стройная от природы, четко очерченные линии правильного по форме лица, матовая кожа… Естественная красота без всякого макияжа! Изящный изгиб запястья, тонкие пальцы, длинная сигарета. Красивая женщина красиво курит на фоне темного окна…
– Лена, ты такая… неземная! Красивая невероятно! И короткая стрижка тебе идет. Никогда бы не подумала!
– Видела бы ты меня два года назад: кожа да кости, волосы лезли, ломались, с расчески по жмене снимала… Забывала поесть, забывала поспать, да что там – в душ забывала сходить… – невидящим взором Лена смотрела в темноту за окном. – Никак не могла поверить в Элькин диагноз, билась как рыба об лед, искала, кто сможет вылечить. Потом эта война с Игорем… Такое состояние было – словно в водоворот затягивает! Пока не осознала, что всё надо принять и научиться с этим жить. Смирилась – и водоворот отпустил. Пришлось заново многому учиться: радоваться мелочам, не обращать внимания на мелкие неурядицы, воспринимать каждый день как награду. Элька научила, – Лена загасила сигарету и вернулась к столу. – Знаешь, что меня сегодня больше всего удивило? Как она тебя и Марту приняла. Она ведь чужих и близко к себе не подпускает, месяцами привыкает к новым людям, да и то не ко всем. А здесь едва увидела – сразу пошла навстречу. Я глазам не поверила! Вела себя, точно с рождения с вами знакома. Особенно с Мартой.
– А Егор как? Ты с ним общаешься?
– Почти каждый день. Разговариваем и переписываемся по интернету с телефона одноклассника. Если Игорь узнает, то влетит всем троим. Скорее бы он вырос, стал самостоятельным… Анна Афанасьевна повезла ему от нас подарок – рисунки Эльки. Завтра покажу, как она рисует. Это нечто! В каждой линии столько философии… Уехала в отпуск на пару недель наша няня, – Лена погрустнела. – Боюсь, скоро останемся без нее. Постарела, тяжело ей с нами… Даже не знаю, как дальше будем: няня здесь стоит дорого.
– Дорого – это сколько?
– Дорого – это значит очень дорого. Для меня – дорого… По брачному контракту Игорь оплачивает вот этот маленький домик в пригороде, лечение Эли в клинике, ну и мне ежемесячное содержание перечисляет. Скромное, поверь. Анна Афанасьевна по доброте душевной, можно сказать, бесплатно работает: за еду да билеты домой два-три раза в год. А Элька, как ты понимаешь, не всякого нового человека примет. Чтобы сводить концы с концами, пришлось на работу устроиться. Преподаю русский язык для детей и взрослых в частной школе неподалеку.
– И это все, что сделал для вас Игорь? – «щедрость» банкира поразила Катю.
– Не совсем. Есть еще сумма, оформленная на Элю в одном фонде. До совершеннолетия воспользоваться ею нельзя, но проценты раз в полгода нам перечисляют. Как опекун, я могу ими пользоваться, но не трачу.
– Почему?
– Перевожу на накопительный счет. Брачный контракт у нас до совершеннолетия Эли, а что будет дальше, неизвестно. Так что создаю наш резервный фонд на будущее. Ничего, проживем! – Лена улыбнулась. – Есть золотая мечта – выкупить этот домик у хозяев. Свежий воздух, свой крохотный участок, до клиники близко. На бензин меньше тратиться, опять же. Здесь очень дорогой бензин… Хотя кому я об этом рассказываю! Всё обо мне и обо мне. Ты-то как?
– Вроде хорошо, – Катя пожала плечами. – Благодаря сестре быстро адаптировалась. С работой и жильем тоже она помогла вместе со своим гражданским мужем. Как-то привыкла. Зажала в кулачок нервы, усмирила желания, живу умом, а не сердцем. Осталась последняя операция. Надеюсь, что через год вернемся домой.
– А вот мы вряд ли вернемся… – Лена погрустнела. – Не скоро во всяком случае: привязаны и к клинике, и к доктору. Очень хороший доктор… Златан. Если бы не он, не знаю, что с нами было бы. Ровесник Игоря. На этом вся их схожесть заканчивается.
– Расскажи о нем, – попросила Катя, догадавшись, что для Лены Златан – не просто доктор. Вернее, не только доктор.
– Он серб, родился в бывшей Югославии, – Лена допила свой бокал и с очередной сигаретой снова подошла к окну. – Доктор, педиатр. После того как сам диагностировал у своей младшей дочери аутизм, решил сменить специализацию. Приехал сюда, отучился, получил право на работу, поехал за семьей. Только опоздал. За день до приезда при бомбежке Белграда погибла почти вся семья: мать, жена, двое детей. Только младший брат выжил, он уже учился в университете в Вене. Такая вот судьба.
– Не позавидуешь.
– Похоронили они с братом родных и решили не возвращаться на родину. Старший с головой ушел в работу, младший – в учебу. Сейчас он инженер, специалист по альтернативным источникам энергии, работает по всему миру. Женился недавно, жена родом из Бразилии и тоже инженер. Они и сейчас там работают, возможно, там и осядут. Златан защитил докторскую, стал профессором. Как-то он случайно увидел фотографию Эльки в картотеке клиники. Это удивительно, но она как две капли воды похожа на его погибшую дочь! Пригласил на прием. Мы как раз спешно из Минска вернулись, у ребенка ухудшение, я вся в слезах-соплях. И вот представляешь, она, едва его увидела, сразу успокоилась, даже уснула на руках. Я была в шоке! Думала, что после Игоря вообще никого из мужчин к себе не подпустит! Как позже признался Златан, он тоже не ожидал такой реакции. С тех пор мы обе его пациентки, – Ленка загасила сигарету, подлила в бокалы вина. – Ну, давай уж ты хоть что-то о себе расскажешь!
– Нет-нет, замотала головой Катя. – Продолжай… Он тебе нравится?
– Больше, чем нравится. Я его люблю, – спокойно призналась Лена.
– А он?
– Признался в любви, сделал предложение… Только я его не приняла.
– Почему?!
– Как тебе объяснить… Я ведь ничего не знала о жизни, когда выходила замуж за Колесникова. Мечтала о красивой жизни – тут же получила ее на блюдечке с голубой каемочкой. Никаких бед, никаких забот. Разве что скучала порой от безделья. Но стоило один раз пойти против воли Игоря, как всё резко изменилось.
– Это когда он предложил сдать Элю в приют? – догадалась Катя.
– Да… Только как я могла ее сдать? Да я бы с ума сошла от мыслей, как она там без меня!
– Понимаю. Я тоже не смогла бы оставить ребенка.
– Отказалась – и мигом всё потеряла. Представь, нам даже поесть было нечего! И за лечение нечем платить. Если бы не Златан, не знаю, чем бы закончилась моя борьба. Такие мысли страшные в голову лезли… – словно ужаснувшись собственным воспоминаниям, Ленка зажмурилась, прикрыла рот ладошкой, тряхнула головой. – Хотела руки на себя наложить, но так, чтобы сразу вместе с Элькой… Только рука не поднималась на собственного ребенка. В истерике написала Павлу, попросила помощи.
– Я знаю, что он тебе помог, – Катя погладила ладонь подруги. – Павел всегда отличался человечностью.
– Да, – вытерев выступившие слезы, согласилась Лена. – Спасибо ему! Мне помог, друга потерял…
– Павел молодец! Жаль, что мне когда-то не пришла в голову мысль обратиться к нему за помощью.
– Не сомневаюсь, что и тебе помог бы, – кивнула Лена. – Век буду ему благодарна. Брачный контракт – его заслуга. Только по тому же брачному контракту, если я выйду замуж, то всё сразу потеряю: домик, содержание. Даже оплату лечения Эли! Он все предусмотрел, связал меня по рукам и ногам, понимаешь?
– А Златан об этом знает?
– Конечно! Успокаивает, что в состоянии о нас позаботиться. Только, раз обжегшись, боюсь кому-то довериться. За Эльку боюсь! А если мы потеряем всё?
– Глупенькая! Ну и что ты потеряешь? Вот эти четыре стены? А сколько приобретешь взамен, подумала? – Катя улыбнулась. – Я в пятницу квартиру на Гвардейской продала, чтобы оплатить последнюю операцию Марты. По сути, больше у меня ничего нет. Но в сравнении с тем, что собиралась из-за Марты выйти замуж за нелюбимого человека, это такая мизерная потеря!
– То есть как продала? – не поняла Лена. – И что, теперь совсем без денег останешься?
– Ну почему же без денег? Руки-ноги есть, голова на плечах тоже вроде осталась. Работать могу, так что не пропадем. Главное, чтобы Марта поправилась. Так что подумай… Иногда мы так боимся потерять то, что имеем! Держим синицу в руке, да так крепко, что задавить готовы, и забываем, что журавль в небе не так уж и недосягаем. Надо только оторваться от земли и взлететь! И такие крылья дает любовь. Так что отпусти синицу, оторвись от земли.
Ленка задумалась.
– Очень хочу. Но все равно боюсь, – наконец призналась она. – А давай я завтра познакомлю тебя со Златаном! Ты же насквозь людей видишь.
– Так уж и насквозь? Я с радостью с ним познакомлюсь. Но решать все равно придется тебе самой.
– Понимаю… А что, Ладышев вам совсем не помогает? Только не отнекивайся, что он – отец Марты. Я и раньше догадывалась. Убедилась, как только ее увидела. Неужели ты в нем так ошиблась?
– Нет, – Катя опустила голову. – Ни на грамм не ошиблась… Но я очень перед ним виновата.
– Как это? – не поняла Ленка. – Здесь скорее он виноват.
– Он до сих пор не знает, что Марта – его дочь. Ладно, слушай…
…Подъехав на такси к дому на Сторожевке, Валерия отыскала в сумке ключи от «Тойоты», попросила водителя высадить ее на площадке перед новым высоким домом, перегнала машину ближе к подъезду, зашла в лифт.
На лестничной площадке перед входом в тамбур ее ждал участковый. Удостоверившись, что она и есть Галецкая, он попросил открыть тамбур, снял с двери квартиры наклейку с печатями и зашел внутрь.
Валерия застыла на пороге. Входить в слабоосвещенное помещение прихожей было страшно. Казалось, сделай она шаг – сразу попадет в пережитый кошмар: Грэм с напарником, Максим…
За спиной заработал лифт, остановился на площадке, с металлическим шумом открылись двери, послышались шаги. Валерия вздрогнула: встречаться с кем-то из соседей желания не было. Пришлось пересилить страх и зайти в квартиру.
– Всё в порядке. Вот, распишитесь, – участковый протянул распечатанный на принтере лист бумаги и ткнул пальцем в пустую графу: – Здесь.
Не вникая, Лера поставила подпись. Участковый спрятал бумагу в папку.
– Сочувствую… Звоните, если что. Вот вам моя визитка.
Лера механически закрыла за ним дверь, даже не глянув, положила визитку на тумбочку, повернулась лицом к комнатам. Через открытые двери был виден царивший там хаос: мебель сдвинута со своих мест, все перевернуто, разбросано… Пустые вешалки, наваленные на диван одежда, обувь, перевернутая шкатулка для рукоделия на полу… В спальне та же картина: содержимое полок бесформенной грудой высилось на кровати, выдвинутые ящики, оборванная штора. Пол в кухне засыпан осколками стекла, на столе беспорядочная гора банок и упаковок, из которых просыпалась крупа…
И все же самое жуткое ждало ее в глубине гостиной: пятна запекшейся крови на паркете, следы ботинок, разнесшие и размазавшие бурые пятна почти до входной двери…
Валерии стало дурно. Цепляясь за стены, она кое-как добралась до санузла, ощутив позыв рвоты, упала на колени перед унитазом… Спазм за спазмом сдавливал горло, заставляя откашливаться, что-то текло через нос, смешиваясь со слезами. Вконец обессилев, она отползла от унитаза, прислонилась спиной к стене и вдруг поняла, что хочет уснуть – вернуться в спокойное и безоблачное состояние, в котором провела в больнице больше суток. И зачем только просыпалась? Она устала жить, устала бороться…
Громко зазвонил домашний телефон, но Лера даже не шелохнулась. Включился автоответчик, пошла запись.
– Здравствуйте, Валерия Петровна! – воинственно отчеканил женский голос. – Очень надеюсь, что рано или поздно вы прослушаете эту запись. Это хозяйка квартиры, Ида Рафаиловна. К обеду завтрашнего дня я буду в Минске. Убедительная просьба освободить до моего приезда снимаемую вами жилплощадь. Материальный и моральный ущерб я еще предъявлю, а пока в счет издержек я включу предоплату за следующий месяц. Ключи оставьте соседям. До свидания!
Послышались короткие гудки, запись закончилась, стало тихо. Посидев еще какое-то время на холодном кафеле, Лера заставила себя подняться, посмотрела в зеркало, открыла воду в душе и стала медленно стаскивать с себя одежду. Уснуть не получится. Как и умереть. Надо быстрее освобождать квартиру, дабы избежать скандала с хозяйкой…
Около четырех часов дня Валерия закончила уборку, выволокла в прихожую два больших чемодана, несколько объемных баулов, коробки, найденные на балконе, оценила взглядом гору-кучу и поняла, что одна не справится. Вещей получилось много. Планировала поселиться в квартире надолго, а потому понемногу обустраивала быт: что-то перевозила из однокомнатной на Юго-Западе, что-то покупала. Не вместится все за один раз в компактную «Тойоту», придется делать две, а то и три ездки. А ведь еще снести, загрузить, разгрузить, поднять. У нее и без того не осталось сил: пока складывала вещи, пылесосила, драила полы, казалось, ушли последние. Увы, пятна на месте гибели Грэма и его напарника и ранения младшего Обухова, похоже, остались здесь навечно. Кровь намертво въелась в дерево, выделяясь на паркете бесформенным угрожающе-темным пятном.
Надо съезжать… Даже если удастся договориться с хозяйкой и удовлетворить ее материальные претензии, жить здесь Лера уже не сможет. Как и не хочет оставаться в этом городе: с таким трудом налаженная новая жизнь не просто дала трещину, она развалилась на «до» и «после». В прошлом остались новая работа, репутация, пациенты, в настоящем и будущем не было ничего. Даже телефона с ноутбуком, которые вернут неизвестно когда. Отрезана от всех и вся…
…Почти двое суток после прихода в себя она оставалась в неведении, что случилось в квартире, после того как Максим вкатил ей немалую дозу снотворного. Не было ответа и на главные вопросы: кто сейчас в реанимации? Выжил ли он, пришел ли в сознание? От этого зависела дальнейшая тактика поведения самой Леры: что сказать, о чем лучше промолчать. Но следователь был хитер и ни словом не давал понять, кто остался в живых. Разве что проговорился, что это мужчина. Но кто из двоих? Максим или Грэм? С одной стороны, для нее лучше, если бы исчез Грэм. Тогда к ней вообще никаких претензий: ну влюбилась, ну ошиблась. Но, с другой стороны, если в реанимации сейчас лежит Максим, все усложнялось. Слишком много ему известно и о ней, и о ее прошлом. Тогда могут не поверить, что она оказалась втянутой в это дело случайно. Опередить Максима, рассказать, кто он такой, упомянув о том, что он похитил ее? Тогда цепочка потянется к Ладышеву, а он – главный потерпевший, против него всё и задумывалось. Но если умер Максим, стоит ли давать повод для новых вопросов? Нет, надо подождать. В крайнем случае, сославшись на временную амнезию, «вспомнит» позже.
О Екатерине Евсеевой, которая, по всей видимости, погибла, она не задумывалась: не радовалась и не злорадствовала. Пусть скажет спасибо с того света своему дружку Потюне. Не настаивал бы на приеме – не попала бы она под раздачу в квартире. Ладышев тоже вряд ли станет о ней переживать. Если она уехала в Германию и за эти годы он не предпринял ничего, чтобы ее вернуть, значит, равнодушен. Жаль, конечно, пусть бы попереживал, хоть как-то насолила бы ему напоследок. Потому что твердо решила вычеркнуть его из своей жизни: все воспоминания, всё, что с ним связывало. Не навсегда. Когда-нибудь она всё равно к этому вернется и отомстит, но пока лучше забыть о его существовании. И уехать куда-нибудь подальше. Придется, конечно, смириться с тем, что шансов вернуть дочь тоже почти не остается. Но всё течет, всё меняется…
К моменту выписки из больницы, к своему счастью или несчастью, она уже знала, кто из фигурантов дела выжил, а кого она уже никогда не увидит. Например, мужчину, который был с Грэмом в квартире в соседнем подъезде, где и нашли ее телефон. Не сразу, но пришлось «вспомнить», как он там оказался. Затащили силой, изучали контакты. Вынудили звонить Потюне. Затем им понадобилась Евсеева. Почему именно она, понятия не имеет. Пусть спрашивают у нее. Куда она подевалась из квартиры Валерии, ей не известно. Пожалуй, этот ответ был самым правдивым. Этого она действительно не знала, потому что уже спала крепким сном. Где Евсеева сейчас – тем более не знает. Про себя добавила, что и знать не хочет. Выжила – пусть скажет судьбе спасибо! Выпутаться бы самой из этой истории без далеко идущих последствий! Из-за проклятого телефона едва не перекочевала с больничной койки в СИЗО.
Но, как она понимала, предъявить ей, кроме этого малопонятного эпизода в квартире перед тем, как уснула, у следователей было нечего. Разве что после показаний Обухова что-то изменится. Вот только пусть сначала объяснит следствию, почему напал на нее вместе с Евсеевой и вкатил дозу снотворного! Выходит, они были знакомы. Вот пусть с них и спрашивают…
Валерия прошлась по комнатам и осталась довольна: все свои вещи собрала, никаких следов обыска, борьбы. Только лишь пятно… Ну и черт с ним! Заплатит она хозяйке за ремонт!
Главное, как она уже поняла, что выбралась из этой истории целой и невредимой. В дальнейшем ее линия защиты одна – она жертва. Баба-дура, бедная женщина, доверившаяся мужчине, который обещал на ней жениться, а потом, когда она решила с ним расстаться, впутал в свои дела. Но она ни сном ни духом не догадывалась, для чего, против кого!
Вернувшись к мыслям о собственной защите, она снова натолкнулась на единственный минус ее позиции – телефон. И не столько из-за неудаленных сообщений Грэма. Его нет, и она сможет расшифровать их на свое усмотрение. В данный момент хуже другое: осталась без контактов.
«Кого бы позвать на помощь? – устало посмотрела на чемоданы и баулы Валерия. Убираясь, она выбросила даже рекламные листовки, в которых наверняка можно было найти услуги грузоперевозчиков. – Придется звонить Петру, а больше и некому…»
К счастью, мобильный Лежнивца она помнила – отличался на одну цифру от домашнего номера их прежней квартиры.
– Петя, добрый день! Это Лера, – ласково начала она разговор.
– Добрый, – буркнул тот. – Тебя уже выпустили?
– Откуда выпустили? – растерялась Валерия, не ожидая от Лежнивца такой осведомленности.
– Милиция в пятницу приходила. Искали тебя. Нашли?
– Нашли, – ответила Валерия, хотела добавить что-то едкое, но вовремя одумалась, все-таки ей был нужен помощник. – Никто не собирался меня задерживать. Так, побеседовали… Петя, мне помощь нужна. Очень-очень!
– Какая еще помощь? Впрочем… Если уж решилась мне позвонить, значит, хорошенько тебя прижало. Говори. Чем смогу – помогу.
– У меня переезд. Срочный. Столько вещей, чемоданы…
– Грузчиков найми, что за вопрос? – равнодушно отреагировал бывший супруг.
– Не могу. Точнее, не успею: квартиру к вечеру надо освободить. Кроме тебя, не к кому обратиться, поверь. Ну, пожалуйста, Петя! – взмолилась она. – Я тебе заплачу.
По ее мнению, этот аргумент мог подействовать. Человек на пенсии, должен радоваться любой подработке. Прежде Лежнивец терпеть не мог, когда доброе дело оценивалось в дензнаках. Такое уж старое советское воспитание. Уж сколько с ним Лера билась в его бытность министром, сколько пыталась перевоспитать – всё без толку!
– Да не нужны мне твои деньги! Говори адрес, – услышала она ответ, на который рассчитывала. – …Записал. Крупногабарит есть? Ну, мебель, телевизор…
– Да нет, только вещи. Чемоданы, баулы, коробки с посудой.
– Понял. Не раньше чем через два часа. У нас заказ срочный. Если передумаешь – позвони.
«Какой заказ? – не поняла Валерия. – Лежнивец вроде как сидит на своей даче… Ладно, подожду».
Положив трубку, она снова прошлась по комнатам, критически глянула на пятна в гостиной, подошла к баулам. Можно, конечно, отнести часть вещей в машину, но… Пусть уж Петр попыхтит, раз согласился! А она пока передохнет.
Устроившись на диване, Валерия взяла пульт, включила телевизор и вдруг вспомнила, что в квартире на Юго-Западе нет ни нормального телевизора, ни интернета, ни посудомойки. Стиралка старая, в унитазе перекрыта вода, шланг дал течь еще до переезда на Сторожевку, а она так и не нашла времени вызвать мастера…
«Хорошо хоть какой-то свой угол остался, иначе не знала бы сейчас, куда деваться… Что ж за судьба такая? Радовалась, что в кои-то веки удалось создать зону комфорта для души, а она оказалась мыльным пузырем… Ну почему одним кругом везет, а против меня восстают все и вся! Взять того же Ладышева: заколдованный он, что ли? Уж казалось: ну хоть как-то, да получится наказать! Так нет, опять всех обыграл! – вяло подумала Валерия, чувствуя, как подкрадывается дрема. – Хватит, забыть… Ни холодно, ни жарко ему от моей ненависти…»
– …Лера, иди сюда! – позвал Вадим. – Угадай, что у меня!
Приблизившись, она попыталась подсмотреть, что он прячет за спиной: слева, справа – ничего не видно!
– Ну, Вадик!.. – обиженно надула она губки. Надо было торопиться, в комнату мог зайти… Петр? Нет… Кто-то другой, чьего появления она боялась гораздо больше. – Покажи, что у тебя?
– Нет! – улыбаясь, Вадим поднял зажатую ладонь высоко над головой.
Лера разозлилась. Что он себе думает?
– Отдай немедленно! – потребовала она, попробовала допрыгнуть, не отводя взгляда от ладони, принялась колотить его в грудь кулаками. – Ненавижу! Это мое! Отдай! Отдай! Ненавижу!
Словно смилостивившись, тот разжал ладонь, в которой оказалось нечто похожее на колокольчик И зачем он ей? Какая от него польза?
Валерия перевела гневный взгляд на Вадима, но лица его не увидела: оно вдруг оказалось гораздо выше. За эти несколько секунд он точно вырос, она же, наоборот, уменьшилась до лилипутских размеров – маленькая, слабая, жалкая. Ему пришлось пригнуться, чтобы в свою очередь посмотреть на нее…
