Текст книги "Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2"

Автор книги: Наталья Батракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

Но телефон Колесниковой не отвечал. Точнее, как пояснил механический женский голос, данный номер не существует. Пришлось звонить Людмиле.

– Да! – недовольно буркнула трубка. – Говорите.

– Мила, привет! Это Катя.

– Какая Катя? – Секундное замешательство сменилось радостным воплем: – Катя?! Ты в Минске?

– Да. И еще неделю буду. Очень хочу повидаться.

– У меня на новом телефоне твой контакт не сохранился, потому не сразу сообразила, кто звонит. А почему сразу, как приехала, не дала знать?

– Закрутилась. Извини. Теперь вот звоню. Хорошо бы встретиться втроем: ты, я, Ленка. Только что-то не могу ей дозвониться.

– Так и я не могу, – Полевая, казалось, не удивилась. – Она живет в Австрии, в Вене. Больше года там.

– Колесниковы сменили место жительства? – спросила Катя первое, что пришло на ум.

– Нет. Игорь здесь. И Егор в Минске. Ленка с Элькой живут в Вене.

– Не поняла… Неужели Колесников позволил любимой жене жить отдельно?

– Ты ничего не знаешь? – не сразу дошло до Милы. В трубке послышались еще голоса. – Я тебе перезвоню чуть позже, хорошо? Я на работе. Извини, очень занята.

– Да, конечно…

Катя растерянно посмотрела на телефон: «Половина Колесниковых – в Минске, вторая половина – в Вене… Странно: Игорь всегда держал Ленку рядом, «под замком»… Я определенно многого не знаю… Надо дождаться звонка Милы».

На раздумья, что случилось у Колесниковых, времени не осталось: электричка подъехала к станции Минск-Северный. Подхватив пакет с документами, Катя кивнула Арине Ивановне, выскочила на перрон и через несколько минут уже сидела в такси. Прикинув, что при удачном стечении обстоятельств (отсутствии пробок) опоздает на встречу максимум на пятнадцать минут, она перевела дух, и… тут же в голову снова полезли мысли о Колесниковых.

«Но как же Ленка одна с ребенком? С маленьким Егором постоянно была няня, иногда и на ночь оставалась, – припомнила она. – Может, в Вене у нее тоже есть няня? Все равно ничего не понимаю: Игорь хотел второго ребенка, а как только он родился, взял и отправил жену с дочерью подальше? Бывает такое, но только не с Колесниковым. Должно было что-то еще случиться…»

Вадим закончил пятничное совещание, дождался, пока опустеет кабинет, еще раз проверил личную почту, переписку отделов: никаких вестей из концерна. Такого прежде не было никогда: хотя бы раз в день хотя бы в одно из подразделений приходило письмо. В тот же коммерческий постоянно шли заявки, проводилось резервирование, изучалась логистика, просчитывалась стоимость. В режиме видеоконференций руководство поддерживало связь с ним, с главным инженером. А здесь словно кто-то невидимый нажал кнопку на пульте и все подразделения концерна в Минске выключил из общей сети.

Не к добру это…

В дверь постучали.

– Можно? – заглянул Поляченко.

– Входи, – Ладышев протянул руку. – Установили сигнализацию?

– Завозились. Позвонят, как закончат. Извини, что так получилось. Вроде уговорил вчера Зину с Владиком остаться дома, отменить установку. Но утром она заявила, что ничего отменять не станет, потому что задержится переезд в новую квартиру. Пришлось ехать самому. Ты же знаешь, как с ней непросто, – Поляченко присел, прислонил костыль к креслу. – Соглашается, кивает головой и все равно делает по-своему. О многом я узнаю постфактум.

– Да ничего страшного не случилось, не переживай: с сегодняшнего дня все снова в отпуске. Начальников отделов я тоже отпустил. Одно могу сказать: повезло тебе с женой. Даже завидую, – Вадим улыбнулся.

– Молчат? – понял Андрей Леонидович, показав взглядом на ноутбук. – Я тут ночью анализировал… Похоже, они специально затихарились.

– С чего взял?

– Такие расследования ведутся секретно. Или под информационным прикрытием. Насколько я понимаю, служба безопасности концерна тоже не лыком шита и выбрала первый вариант, чтобы исключить утечки. Но скоро всё это закончится. Если уже не закончилось. Просто мы пока не знаем.

– Твои слова да Богу в уши! Я уже забыл, когда высыпался.

– А ты попробуй. Скорее всего, случай, подобный нашему, не первый: промышленный шпионаж во всем мире процветает. И то, что мы им поддельный блок на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли, дорогого стоит!

– А ущерб имиджу компании – это, по-твоему, ничего не стоит?

– Ерунда! – отмел его довод Поляченко. – Ущерб, если и есть, минимальный. Успешные операции контрразведки ценятся дороже. А мы им раздобыли главный ключик, с помощью которого теперь всю цепочку смогут вскрыть. Повезло, что Такаши приехал в Минск: без лишнего шума блок отправился прямо в центр. При этом мы многим рисковали и рискуем.

– Чем? Тем, что не сдали его как вещдок в правоохранительные органы?

– Не только. Мы подставили себя под удар. Подумай, почему эти землю роют, пытаясь найти блок? Да потому, что без него задание будет полностью провалено.

Ладышев задумался. В словах Поляченко была логика, но… Чем в итоге всё обернется для его детища – завода, предсказать было сложно. Загадочная Страна восходящего солнца – свой менталитет, своя философия, своя логика.

– Хорошо. Подождем еще, – согласился он. – Что у нас слышно?

– А у нас тоже кое-что интересное вырисовывается. Обнаруженная в окрестностях Крыжовки машина оказалась в угоне. Вернее, хозяин с семьей уже вторую неделю на югах, а машиной кто-то пользуется.

– И что? – не понял Ладышев. – К нам это какое имеет отношение?

– Прямое. Спугнули мы их у твоего дома: охрана, милиция приехала, людей много… Побоялись они обратно через переезд ехать, вот и застряли. Машину пришлось бросить. Но это еще не все, рядом с машиной телефон нашли. То ли уронили и не заметили, то ли не нашли в темноте. Обнаружили, когда машину уже из грязи вытащили. Вода, конечно, свое дело сделала, но не все потеряно: по номеру можно определить, в каком районе он чаще всего светился. Так что круг сужается. Нам бы день простоять да ночь продержаться, – подвел итог Поляченко. – Нина Георгиевна не передумала лететь?

– К счастью, нет. Сам повезу в аэропорт, сам провожу до спецконтроля. И даже не пытайся отговорить.

– Хорошо.

– За твоими кто-то присматривает?

– Зная Зину, на всякий случай оставил дежурить у подъезда человека в машине. Пока дома сидят. – Поляченко достал телефон. – Сделали? Хорошо, через… двадцать минут буду… Поехал я сигнализацию принимать, – пояснил он, встал, подтянул костыль. – Делать мне больше нечего, как полдня с монтажниками в квартире торчать… Только Зине не говори! – заговорщицки приложил он палец к губам…

– …Перерыв двадцать минут. Схожу в кафетерий, – поставила Галецкая в известность медсестру, сняла халат и, прихватив сумочку, покинула кабинет.

«Как выдержать еще три часа приема?! Не могу ни о чем думать, постоянно в голове мысли о Грэме… Вляпалась дура в историю, которая еще непонятно чем закончится… Как же они мне надоели! – умело скрыв презрение, улыбнулась она двум ожидавшим приема пышнотелым женщинам. – Мечтают выпить на ночь чудодейственную пилюлю, проснуться – а фигуры, как у модели! Коровы! Одна польза, что денег им на это не жалко».

– Валерия Петровна, – негромко окликнула ее Алеся и, когда та подошла, перешла на шепот, показывая глазами на кабинет главврача: – Тут из милиции приехали, вами интересуются!

Лера замерла: задрожали руки, бросило в пот. Будь неладен это Грэм!

– Скажите, что у меня перерыв, скоро буду. Минут пятнадцать-двадцать пусть подождут. Столько пациентов с начала смены, голова кругом. А у меня давление держится который день, вы же знаете.

– Да, да. Конечно, передохните, – сочувственно закивала администратор и потянулась к зазвонившему телефону. – Я сообщу… Добрый день! Медицинский центр…

Сделав несколько неторопливых шагов к выходу, Галецкая оглянулась и, заметив, что дверь кабинета главврача медленно открывается, едва ли не бегом бросилась к лестнице. Несмотря на каблуки, она стремглав долетела до парковки, запрыгнула в салон, завела двигатель и резко надавила на педаль газа. Поплутав по закоулкам, влилась в поток машин на проспекте, посмотрела в зеркало заднего вида и облегченно выдохнула: никто за ней не гонится.

– Ну, ответь же! – бросила она взгляд на дисплей телефона.

Старый номер Грэма по-прежнему был недоступен, тот, с которого он звонил накануне, не отвечал.

«Что делать? – двигаясь к Сторожевской, паниковала Валерия. – Может, зря сбежала? Я-то ничего противоправного не совершила: не украла, не убила. Даже ПДД не нарушала! Заодно сдала бы Грэма с Максимом».

Чем ближе она подъезжала к дому, тем больше сомневалась в правильности своих действий. Вот что значит оказаться втянутой втемную в чьи-то дела и интриги!

Свернув в тихий дворик неподалеку от Театра оперы и балета, она припарковалась, посмотрела на часы: если прямо сейчас поехать обратно, отсутствие можно оправдать срочным личным делом.

Зазвонил телефон. Из медцентра.

– Валерия Петровна, вы скоро вернетесь? Вас уже ждут, – едва слышно напомнила администратор.

– Да, уже еду. Пришлось проверить, выключила ли утюг, – произнесла она первое, что пришло на ум.

– Хорошо, я передам! – обрадовалась девушка. – Да, вот еще что: продиктуйте, пожалуйста, адрес, по которому живете. В вашем личном деле его нет, и главврач попросил уточнить.

– А ключи от квартиры главврач не просил предоставить? – нервы не выдержали. – Где хочу, там и живу. С кем хочу, в том числе.

– Извините! – смутилась Алеся и забормотала в оправдание: – Я не сама… меня попросили…

– Вернусь – продиктую. Не по телефону, – отрезала Лера.

Никого и никогда в медцентре не интересовало, где живут сотрудники.

«Вдруг я назову им адрес, и они сразу поедут в квартиру? Там же Максим в отключке! Скорее всего, они уже были на Юго-Западе, поняли, что я там не живу… Может, не стоит торопиться с милицией? Пусть сначала Грэм уберет оттуда Максима? Знать бы, для чего меня ищут. Но назад пока не поеду… Грэм, ну куда же ты пропал?! – едва не заплакала она, безуспешно продолжая посылать вызов то на один, то на другой номер. – И в квартиру одна идти боюсь. Придется караулить его у дома…» – она сдвинула рычаг коробки передач.

В длинный «карман» вдоль подъездов Лера решила не заезжать: оставила машину на парковке у недавно построенного «дома Чижа», юркнула через арку во двор, присела на лавочку подальше от подъезда и стала наблюдать за входной дверью. Просидела почти час. Нестерпимо захотелось в туалет. Пришлось вернуться к парковке, зайти в салон красоты: якобы записаться, а заодно и в туалет сходить.

Выйдя на улицу, она заметила в арке знакомую фигуру. Пришлось едва ли не бежать. Миновав арку, посмотрела налево: никого. Успела лишь заметить, как закрылась дверь одного из подъездов. Растерянная Лера дошла вдоль дома, дернула за ручку: закрыто. Вдруг изнутри послышались детские голоса, пискнул кодовый замок, из подъезда выпорхнули две девчушки.

– Здрасте! – синхронно поздоровались они и побежали в сторону школы.

Дверь снова стала медленно закрываться, на раздумья оставались секунды. В последний момент Лера все же решилась войти внутрь. Прислушалась: кто-то поднимался по лестнице на пару этажей выше. Шаги стихли, донеслось бряцанье ключей.

«Третий или четвертый этаж», – прикинула она и, задрав голову, в надежде увидеть того, кто поднимался, тоже пошла вверх по лестнице.

– Стой! – вдруг раздался за спиной негромкий, но требовательный голос Грэма.

Появившись непонятно откуда, он схватил ее за локоть, силой впихнул в тамбур, затем в квартиру, схватил за горло и пригвоздил к стене.

– Следила? – прошипел он над ухом.

От испуга она едва не потеряла дар речи: исказившиеся черты лица, ярость в глазах. Да он готов был ее убить здесь и сейчас!

– Нет… не сле-ди-ла, – выдавила она. – Я звонила, ты не отвечал, ждала у дома, случайно заметила, как ты… вошел в этот подъезд… – Хватка немного ослабла. – Меня милиция в медцентре ждет.

Убрав руку с ее шеи, Грэм втянул Валерию в комнату, силой усадил в допотопное, советских времен кресло. Словно впечатал.

– Почему тебя ждет милиция?

– Не знаю. Я сбежала… – она опустила глаза.

В квартире Грэм был не один, из кухни вышел еще один мужчина. Переглянувшись с ним, Саецки присел на диван напротив и принялся сверлить ее взглядом.

– Кому ты обо мне рассказывала?

– Никому! – замотала она головой. – Ты же знаешь, что у меня ни друзей, ни подруг.

– А бывший супруг? Дочь?

– Я не виделась с ними несколько месяцев, – всхлипнула Лера.

Но не для того, чтобы попытаться разжалобить Грэма: с каждой минутой ей на самом деле становилось всё страшнее. И этот страх был посильнее того, когда ее похитил Максим. Интуиция подсказывала, что на сей раз жалеть ее никто не будет.

– Сиди и думай, где прокололась. Дай телефон, – потребовал он.

Вспомнив что случилось с телефоном Максима, трясущейся рукой Валерия протянула аппарат.

– О дочери подумай, – недвусмысленно добавил Грэм, прежде чем закрыться с незнакомцем на кухне.

Что он хотел этим сказать, дошло сразу.

«София! – похолодело в груди. – Что я должна сделать, чтобы он оставил меня и дочь в покое? Как же хочу повернуть время вспять: не вспоминать Ладышева, не знакомиться с Грэмом! Ненавижу!» – прошептала она, сознательно пытаясь ввести себя в состояние ненависти.

Это чувство для Валерии было своеобразной защитной реакцией: в голове мигом включался некий аналитический алгоритм, построенный на хитрости, коварстве, желании выжить.

Но вызвать ненависть не получалось. Леденящий душу ужас словно сковал контакты, не давая им сомкнуться, заевшей пластинкой в голове крутилась единственная мысль: как выбраться отсюда живой?

Ответа не было.

– Кто такой Вениамин? – с телефоном в руке в комнату влетел Грэм. – Он звонил тебе несколько раз за последнюю неделю.

– Вениамин?.. – лихорадочно стала соображать Валерия. – Это пациент! Фотограф. Просил принять подругу, которая прилетела из Германии. Я ему отказывала, потому что… Подожди… – внутри на секунду всё замерло. – Кажется, я знаю, кто может нам помочь…

Грэм вопросительно посмотрел на женщину в кресле.

– Я не сразу поняла, кто она… Она встречалась с Ладышевым, он даже был в нее влюблен! Она родила ребенка, уехала в Германию… Вернее, забеременела здесь, но потом они разругались, и она уехала в Германию, – сбивчиво поправила себя Лера, пытаясь восстановить в памяти хронологию событий. – Долго не могла забеременеть, работала журналисткой, зовут Екатериной… – забормотала она. – Фамилия, правда, была другая… Но это точно она!

– И что с того?

– Он станет ее спасать! – выпалила Валерия.

Всё! Пусть теперь эти двое от нее отстанут, сами разбираются и с Максимом, и с Ладышевым, и с этой журналисткой!

– Так ведь ты сказала: разругались… – засомневался Грэм.

– Надо знать Ладышева. Он… он своих не бросает!

– Тебя же бросил.

– Я сама его бросила, – Валерия забыла о том, что когда-то рассказывала Грэму совсем другую историю. – Эта Екатерина лежала в моей больнице на сохранении, а тут немец заявился, влюбленный в нее по уши. Я решила отомстить Ладышеву и убедила его, что этот немец – отец ребенка. Но это не так.

– А как?

– Возможно, и сам Ладышев.

– Он это знал?

– Нет. Легко поверил моим словам. Вот такая он сволочь, – она автоматически вошла в прежнюю роль, но быстро опомнилась: – Но Екатерину он любил! Даже заболел от переживаний! Ищите ее, она в Минске. Я могу уйти?

Валерия попыталась встать.

– Сиди! – недобро сверкнул глазами Грэм. – Говоришь, на прием к тебе хотела попасть? Звони и назначай время. Прямо сейчас.

Запоздало поняв, что только что по собственной воле усугубила свое положение, Валерия замотала головой:

– Я не могу… Как же… Она же меня сдаст, а мне…

– Звони! – рыкнул Грэм.

11

Катя с Милой второй час сидели на открытой террасе кафе «Гурман». Укутавшись в заботливо предоставленные пледы, они делились подробностями собственной жизни, но главной темой последних минут были Колесниковы. Вернее, Лена. А если точнее – маленькая девочка Эля, ее дочь.

– …В Вене, где Ленка рожала, новорожденной поставили девять по шкале Апгар. Поздравили родителей. Тебе же не надо объяснять, что за шкала? – Катя кивнула. – Так вот… Игорь едва до потолка не прыгал от счастья, полночи с Павлом по вайберу проговорил. Кто ж знал, что эта оценка – не основной показатель, – Мила прикурила очередную сигарету. Собственно, по этой причине они и сидели на террасе: новости не всегда были из разряда приятных и, словно переживая их заново, Полевая в эмоциях вытаскивала из пачки одну сигарету за другой. – А девочка-то такая славненькая, такая хорошенькая! Когда они вернулись, мы сразу в гости приехали. Вот честно признаюсь: таких красивых куколок я в жизни не видывала! Потом уже выяснилось, что это тоже характерно для аутизма.

– Боже, какой ужас!

Забыв о собственных бедах, Катя никак не могла прийти в себя: как же жестока оказалась судьба по отношению к подруге!

– Еще какой ужас! – согласилась Полевая. – Ленка после родов так изменилась, не передать! Словно впервые мамой стала: каждое движение, сопение, каждый вдох-выдох малышки отслеживала. А над молоком как работала, как грудь мучила, расцеживая! С Егором такого и в помине не было. На каждую мелочь внимание обращала, без конца врачей домой вызывала. Те ей даже успокоительные прописывали: мол, не волнуйтесь, все у вашего ребенка в порядке. Только она не успокаивалась – видела: что-то не так. Уже через месяц забила тревогу: Элька отказывалась улыбаться. Ребенок-то не первый, есть с кем сравнивать. В общем, когда малышке три месяца было, один из докторов произнес слово «аутизм» и посоветовал показать девочку специалистам. Ленка, как услышала, прямо в кабинете у врача в обморок хлопнулась: сказалось нервное истощение. С Игорем до этого она своими подозрениями не делилась, все в себе носила. Только со мной и проговаривалась. Я ее успокаивала. Тоже считала, что виной всему послеродовая нервозность.

– Бедная Ленка…

– Она, кстати, часто вспоминала, как ты за Марту боролась. Настояла, чтобы Игорь отправил ее с Элькой в Вену на обследование: сама нашла клинику, сама переписывалась с докторами. Словно специально для этого иняз оканчивала. Шокированный Игорь, конечно же, всё оплатил, няню Егора Ленке в помощь снарядил. Ту женщину, что с ним до школы сидела. Ты должна помнить.

– Анна… Афанасьевна? – напрягла память Катя.

– Да. Она Игорю не нравилась – твердил, что слишком мягко сына воспитывает. Но Ленка о ней сразу вспомнила: одной-то с больным ребенком за границей непросто. Да что я тебе рассказываю…

– Мне первое время сестра во всем помогла, – согласилась Катя и, поймав удивленный взгляд, пояснила: – Дочь Арины Ивановны.

– А-а-а… Ну да, – дошло до Милы.

– Меня выписали, но Марта еще долго в госпитале лежала. И вот каждый день туда и обратно меня Оксана возила. Это уже позже я машину купила, на права сдала. Без автомобиля там никак… Так что в Вене? – вернулась к теме Колесниковых Катя.

– Подтвердили диагноз, предложили лечение. С тех пор Ленка в Минске только наездами бывала. Игорь снял им квартиру недалеко от клиники: каждый день на процедуры, на занятия. Однажды попробовали подольше здесь задержаться, но Эльке сразу хуже стало: ушла в себя, замкнулась. На Игоря вообще дикая реакция: к себе не подпускала, сразу приступ агрессии начинался. Он даже на руки ее взять не мог. Промучились неделю и обратно вернулись.

Мила загасила сигарету, попросила у официанта счет.

– Я заплачу, не дергайся, – остановила она подругу, открывшую было сумочку. – Считай, что ты у меня в гостях, так как к себе я тебя пригласить не могу: ремонт заканчиваю.

– Так вроде не так давно вселились…

– Здрасте! Почти восемь лет!.. Захотелось кое-что обновить. Как-никак новый этап в жизни – не домохозяйка. Поработала в бухгалтерии на заводе, стало скучно. Перешла в большую логистическую компанию. Паша помог. Сначала простым бухгалтером, теперь, уж почти полгода, главбухом работаю. Сама, без протекции! – с гордостью уточнила Мила. – Жизнь другая пошла: и зарабатываю по нынешним меркам прилично, и свободного времени на всякие дурные мысли не остается. Жалею, что раньше на работу не вышла: столько лет без дела маялась, всем нервы трепала.

– А как Павел? Дети? – осторожно спросила Катя, помня, что Полевые развелись.

– Лиза с Сашей пока у него живут. Сашка, если в лицей при БГУ поступит, скорее всего, там и останется жить, а Лизу я заберу. Школа, если ты помнишь, недалеко от моего дома. Пока Павлу приходится их по утрам в Серебрянку возить. Продолжает преподавать, консультировать. Летом все вместе в Болгарии отдыхали.

– Так может…

– Нет, – поняв, что хочет сказать подруга, твердо произнесла Мила. – Мы с ним закрыли эту тему. Сошлись на том, что вместе воспитываем детей, помогаем друг другу. Нам обоим комфортнее жить по отдельности: каждый имеет личное пространство, живет своей жизнью. Знаешь, что я заметила? Когда я не вижу его изо дня в день, не жду дома, у меня и ревности-то никакой нет. Но как только рядом оказывается, как будто бес вселяется: ловлю взгляды, думаю черт знает что! Это болезнь, и, как ни странно, ее симптомы почти не проявляются на расстоянии. Раньше ведь как было? Рубашку утром выбирает, а я сразу: для кого? Парфюмом попользовался: для кого? Вечером вернулся сытый: кто накормил? Ну и так далее… А когда глаза не видят, так и мыслей дурных нет, – Мила невесело улыбнулась.

Подошел официант, принес счет.

– Может, все-таки пополам? – предложила Катя.

– И не думай! – отмахнулась Полевая. – Тебе деньги на операцию нужны. Правильно сделала, то квартиру продала. Ерунда это все: метры, комнаты, престижный район… Главное, чтобы ребенок был здоров, а остальное со временем приложится. Эх, хотелось бы твою кроху увидеть… А фото есть?

– На телефоне. Сейчас… Вот свежие, вчерашние. С дедом в саду. Смотри.

– Хорошенькая, – пролистывая фотографии, Полевая заулыбалась. – На Виталика не похожа… – задержала она взгляд на одном из снимков. Даже увеличила, чтобы лучше рассмотреть личико девочки. – И на тебя тоже… Но кого-то она мне напоминает… Нет, не могу вспомнить, – протянула телефон обратно. – Так и не скажешь, кто отец?

– Пока нет, – замотала головой Катя. – Но, думаю, настанет время…

Телефон в руках ожил: сообщение от Вени. Верный друг и помощник, как и обещал, всю первую половину дня сопровождал, охранял и, лишь высадив ее у «Гурмана», помчался по своим делам.

«Срочно позвони Галецкой. Хочет принять прямо сейчас. «Форточка» появилась, – прочитала Катя. Далее следовал номер. – Не могу говорить, мероприятие. Пожалуйста, позвони!»

Катя задумалась. Ни к какому диетологу ей идти не хотелось. Тем более сегодня: перенервничала за день. Оформляли сделку, считали деньги, отвозили их в банк. Только теперь в разговоре с Милой наступило некоторое умиротворение. Такой теплый и душевный разговор между ними случился впервые за все годы знакомства.

– Что-то срочное? – уточнила Полевая.

– Подождет. – Катя спрятала телефон в сумочку. – Я хотела спросить: а как же Егор? Ленка так была к нему привязана… Как он без мамы?

– Трудно сказать, давно не видела. Лена и его хотела с собой забрать, но Игорь не отпустил. Заявил, что это его сын и воспитывать его он будет так, как считает нужным… А от Эльки предлагал отказаться, определить в частный пансион. Ну, фактически детдом по-нашему. Мол, так ему спокойнее, не нервирует никто. Поставил Лену перед выбором: или он с Егором, или Эля.

– Господи, разве так можно? – Катя остолбенела. – Ведь это его дочь, его кровинка! Я возьму сигарету? – потянулась она к пачке на столе.

– И не думай! – хлопнула ее по руке Мила. – Бросила, так и не начинай. Я вот, видишь, как раскурилась после десяти лет отказа от сигарет.

– Какой же Игорь жестокий!

– Это и Павел признал, – Мила кивнула. – Пытался Колесникова вразумить, да только бесполезно: получив отказ, тот подал на развод и выслал Ленке брачный договор, по которому, оказывается, им и делить-то нечего. Все имущество или на банк оформлено, или еще на кого. А так как банк он учреждал до знакомства с супругой, получалось, она не имеет права ни на что претендовать. Подготовился гад после твоей истории, – презрительно скривилась она. – Лена сначала растерялась, а потом попросила Павла помочь разобраться. Оказалось, что всё не совсем так и по закону кое-что Ленке все же полагается. Полевой твердо встал на ее сторону.

– Молодец! Всегда его уважала!

– Принципиальный, – согласилась подруга. – Они с Колесниковым всегда были разные, но вместе как-то уравновешивали друг друга. Игорь, как энерджайзер, толкал Полевого вперед, Павел своей уравновешенностью нивелировал настроение холерика Колесникова. Тот сразу догадался, кто Ленку проконсультировал. Выгнал из служебной квартиры, перекрыл доступ в банк, пытался очернить репутацию разными небылицами. Неприятно все это было… Так что теперь Павел живет на зарплату профессора, а Колесников окончательно с катушек съехал: переругался с соучредителями, любовницу в открытую завел, вроде даже собрался на ней жениться. Словно мстит Ленке за то, что она выбрала дочь, а не его.

– А где же живет Павел с девочками?

– На Пулихова. Моя бывшая свекровь умерла два года назад, завещание на двухкомнатную сталинку рядом с цирком составила на двоих детей: на старшую дочь, которая уже почти тридцать лет живет в Бельгии, и на Павла. Сестра отказалась в пользу брата: муж у нее обеспеченный, дети пристроены. Так что, можно сказать, Полевому повезло. Квартира запущенная досталась: старушка категорически отказывалась от ремонта. У него денег не было – уже разошелся с Игорем. Но здесь подфартило во второй раз: едва в наследство вступил, как сосед по площадке предложил купить у него жилплощадь за хорошие деньги. Продал, год назад купил четырехкомнатную с ремонтом, с мебелью. Только рабочий кабинет бывшие хозяева забрали. Угадай, у кого купил, – Мила лукаво улыбнулась. – Наш общий знакомый.

– Ну, не знаю…

– У Ладышева! В третий раз повезло: он как раз квартиру родителей продавал. Переехал за город, мать с собой забрал. Случайно разговорились: Ладышев у него по какому-то делу консультировался. Доплачивать, конечно, пришлось, но не знаю, как они разошлись: за ценой продавец не гнался. Но главное, что девочкам там нравится.

– Мне тоже нравился тот район: набережная Свислочи, парк рядом.

Катя ностальгически улыбнулась, подумав при этом: «Как же тесен Минск…»

Почти синхронно у обеих зазвонили телефоны.

– Да, Веня… Нет, не пойду… У меня чуть больше недели остается: столько дел, стольких людей надо повидать. Не нужен мне диетолог… Двойную скидку обещала?.. Ну, ладно, уговорил. Наберу, как только освобожусь. Напомни адрес… Почти рядом… Хорошо, перезвоню.

Закончив раньше, Катя непроизвольно прислушалась к разговору Милы:

– …Хорошо. Сашу заберу с занятий, отвезу к Павлу и сразу к тебе, – понизив голос, проворковала Полевая. – Жди.

Спрятав телефон, она бросила взгляд на Катю и, заметив любопытство, подтвердила ее догадку:

– Да. Это и есть мое личное пространство: человек, с которым мне легко и комфортно. Работаем вместе, моложе на пять лет… Представляешь: после стольких лет замужней жизни, после рождения двоих детей я только сейчас поняла, каким разнообразным может быть секс… – она сопроводила свои слова многозначительной томной улыбкой. – Не в обиду Павлу. Просто… Состояние у меня такое. И не осуждай.

– Не осуждаю, – заверила Катя. – Я давно никого не осуждаю. Каждый имеет право на счастье.

Честно признаться, чего-чего, а такого поворота в жизни подруги она не ожидала. Слишком памятны были ее ревность и скандалы во время семейной жизни Полевых! Как время меняет людей!

– А вот я тебя осуждала, когда ты от Виталика к Ладышеву ушла. Извини! Ой! Я поняла, на кого похожа Марта! На Ладышева, да? Молчу, молчу! Никому ни слова! – прикрыла она рот ладошкой, затем, посмотрев на часы, произнесла с досадой. – Елки-палки, на самом интересном остановились! Кать, мне надо ехать. Давай договоримся еще раз встретиться до твоего отъезда?

– Давай!

– Тебя куда-то подбросить?

– Нет, спасибо. Мне недалеко.

Прихватив сумочки, женщины покинули кафе, дошли до машины Милы.

– Созвонимся? – Полевая сняла сигнализацию. – Столько всего случилось за эти четыре года!

– И сколько еще случится, – продолжила Катя. – Конечно, созвонимся. Не забудь сбросить контакт Ленки. Я свяжусь с ней.

Обнявшись напоследок, одна из женщин села в машину, вторая, сориентировавшись, двинулась к Сторожевской…

Почувствовав нестерпимое желание попасть в туалет, Максим недовольно замычал, приоткрыв глаза, попробовал повернуться, но не получилось: что-то сдавливало запястья. Не сразу сообразив, что же мешает шевельнуть руками, он попытался привстать, но тут же, застонав, рухнул обратно на подушку: по телу пронеслась волна острой боли, в затекших суставах запекло, закружилась голова.

«Руки связаны», – дошло до него.

Перетерпев боль, он снова попробовал пошевелить затекшими запястьями. Ноги, как выяснилось, были не связаны. Покрутив головой и оценив свое расположение на диване, он сделал несколько разминочных движений, сгруппировался, одним рывком перевернулся, переместив тело на край. И очень вовремя уперся ногами в пол, иначе рухнул бы лицом вниз. От резких движений потемнело в глазах, закружилась голова, стало мутить. Да так сильно, что, пытаясь унять подступивший к горлу спазм дыхательными упражнениями, какое-то время сидел с закрытыми глазами. Едва открыл – сразу наткнулся взглядом на свой телефон, утопленный в кувшине.

«Володю не предупредил, – вспомнил он. – И Ладышеву не позвонил…»

Прислушался: посторонних звуков нет. Кажется, в квартире, кроме него, никого. Постепенно удалось восстановить в памяти последние осознанные мгновения: «Что же они мне подсунули? Снотворное или что-то посильнее? Вырубило в несколько секунд! И зачем только проглотил? Ведь чувствовал, что Грэм меня раскусил!»

Надо было как-то освободить руки. Избегая резких поворотов головы, Максим открыл глаза, осторожно обвел взглядом комнату, но ничего острого не заметил. Можно взять нож на кухне, но получится ли туда добраться? И вдруг вспомнил, что в шкафу на одной из нижних полок стоит шкатулка для рукоделия. Накануне искал, чем пришить отпоровшуюся молнию в рюкзаке, и нашел целую шкатулку: нитки, иголки, пуговицы. Были там и ножницы. Оставалось как-то изловчиться и вытащить ее из шкафа, а для этого рассчитать путь до цели наверняка. Оценив расстояние, Максим мысленно разбил его на участки, требующие тех или иных телодвижений, несколько раз прокрутил их в голове, сосредоточился и, подчинив все группы мышц единому командному центру, дал приказ телу.