Текст книги "Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)
– Да мне пока как-то племянников хватает, – смутился тот. – Мультики для них загружал, когда на море ездили. Я тоже выйду…
Оставшись в салоне, Катя, чтобы чем-то себя занять, решила прочитать все полученные сообщения.
«Ура! Я ведущий нового ток-шоу на самом крутом канале!!!» – гласило первое сообщение от Генриха. С разницей в два часа пришло еще одно: «Ты даже не хочешь меня поздравить? Обидно…» Под утро было еще одно послание: «Ты сама вынуждаешь меня сделать то, в чем я еще сомневаюсь! Подумай о Марте!»
Катя усмехнулась: «Любопытно, что? Передумал жениться? Хорошо бы… Меньше разговоров, нервы целее… «Подумай о Марте!» Уже подумала, Генрих…»
Фраза «Подумай о Марте» так прочно вошла в сознание Кати, что долгое время действовала как заклинание: включала безропотность, вынуждала действовать против своей воли. Но теперь она приобрела совершенно иной смысл, о чем Генрих не знал и использовал по привычке.
«А ведь он и сам уверовал, что когда-то спас Марту. И мы все ему в этом помогли: и папа с Ариной Ивановной, и Оксана с Робертом. И я постаралась как могла… Бедный Генрих: непросто ему будет перестать быть героем в собственных глазах. Сам из себя сотворил кумира, а тут, бац, и сбросили с пьедестала… Хорошо было бы, если бы к нашему возвращению он собрал свои вещи и съехал куда-нибудь. Размечталась! – вздохнула Катя. – Зная его, такое счастье мне с неба не упадет… «Подумай о Марте»… Это Марта наконец-то убедила меня подумать о ней…»
Странное дело, но чем больше времени проходило с момента, когда открылась правда, тем меньше оставалось в ней негодования в адрес Генриха. Его место заполняло полное равнодушие. Весь негатив куда-то незаметно вылился, испарился. События же последних двух дней окончательно опустошили сосуд с эмоциями. Прямо сейчас в нем ничего не бурлило, не окрашивалось в разные цвета, не заставляло хозяйку хоть как-то реагировать: плакать, смеяться, восхищаться, ликовать. Сосуд был совершенно пуст.
Придется повременить с решительными действиями, пока не будут поданы документы на продление вида на жительство. Из года в год эта процедура сжигала немало нервных клеток и отнимала кучу времени. Бюрократическая машина в Германии работала основательно, но неторопливо. Одни чиновники, грозя санкциями, требовали справки, которые еще не отдали в предыдущем ведомстве, те в свою очередь не действовали, пока не получили подтверждающего документа от других структур… Жаловаться не принято, дабы не навредить. Хорошо хоть экзамен по немецкому на требуемый уровень давно сдан. Оставалось набраться терпения и ждать. Лишь один раз это не доставило ей особых хлопот – накануне кесарева и первой операции Марты. Но тогда подготовкой всех документов и обоснований занимался детский фонд.
«Поздравляю!» – заставила она себя написать Генриху, так как следовало хоть как-то отреагировать.
И перешла к сообщениям следующего адресата.
«Думаю о тебе, даже разговариваю мысленно. Приезжай!!!» Далее следовал подробный адрес. Еще раз просмотрев сообщение от Колесниковой, Катя заострила внимание на трех восклицательных знаках и… вдруг почувствовала всю глубину одиночества Лены!
«Ей в сто раз хуже, чем мне! – захлестнула волна сопереживания: эмоциональный сосуд недолго оставался пустым. – Надо как-то собраться и съездить! Через неделю начнется подготовка к операции, будет не до поездок…»
За спиной послышался шум работающего двигателя, и Катя сразу узнала старушку-подружку БМВ. О том, что надо ремонтировать глушитель, накануне вечером сообщил отец: видно, зацепили в лесу какую-то корягу.
Спрятав телефон, она вышла из салона и почти сразу столкнулась с расстроенной Ариной Ивановной, прижимающей к груди объемный пакет.
– Вот, в дорогу кое-что из еды собрала. Знали бы раньше, ни в какие грибы не поехали бы… Здесь бутерброды, пирожки вчерашние, йогурт Марте, компотик… Одежду Марточки я в чемодан сложила: и обувь, и кофточки со штанишками. А твое всё в сумке.
– Спасибо!
Расчувствовавшись, Катя обняла женщину.
– Давайте, я помогу, – перехватив чемодан с сумкой из рук отца, Зиновьев понес их к микроавтобусу. – Что-то еще есть? – спросил он, вернувшись.
– Автокресло… И вот, – отец протянул Кате сумку с ноутбуком. – Я туда все сложил, что было на столе: и паспорта ваши там, и страховки.
– А игрушки Марты? – напомнила Арина Ивановна.
– Так забыли в коридоре! – осмотрев салон, виновато развел руками Александр Ильич. – Вот только это – вчера в машине оставила, – протянул он фигурку мультяшного Зика. – Я сейчас за ними съезжу! Я быстро, здесь рядом…
– Не стоит, Александр Ильич, – остановил его Поляченко. – У нас очень мало времени.
– Так как же?.. А если Марта расплачется?..
– Не волнуйтесь, успокоим! – Зиновьев закрыл задние дверцы микроавтобуса. – У вас не внучка, а золото!
– Пять минут, – предупредил Катю Андрей Леонидович и тактично пошел вслед за Зиновьевым к водительской двери.
Катя с нежностью посмотрела на родных. Арина Ивановна суетливо продолжала рассказывать, что и куда сложила из вещей, что надо съесть в первую очередь. Отец же молчал: то рассеянно слушал жену, то смотрел на дочь, чем выдавал свое состояние. Он всегда так реагировал, когда чувствовал свое бессилие хоть как-то повлиять на ситуацию.
– Папочка, все хорошо! – поняла его состояние Катя: таким в последний раз она видела его во время беременности, когда, казалось, не осталось ни единого шанса спасти ребенка. – Никто не виноват, что так получилось, поверь. Но пока нам лучше уехать. Марте сделают операцию, и через год мы будем все вместе. Я тебе обещаю, папа! – обняла она отца. – Все хорошо!
– Как же хорошо, если надо бежать и скрываться? – не согласился тот. – А Марта где?
– Мультики смотрит, – успокоил подошедший Зиновьев и протянул визитку: – Вам глушитель надо ремонтировать. Здесь адрес и телефон моего друга: на совесть сделает, и СТО недалеко от вас. Я его предупрежу.
– Спасибо… – Александр Ильич автоматически сунул визитку в карман и снова посмотрел на дочь. – Не по-людски как-то все. Мы утром уехали, вернулись – вас нет. Даже не поговорили…
– Так вышло, папа. Мы с Мартой ездили щенка смотреть… Как хорошо, что ты напомнил! – спохватившись, Катя открыла сумочку, достала сложенный лист бумаги. – Вот расписка, купчая на щенка пуделя. Платить за него не надо, я рассчиталась. Придется тебе его забрать через две недели и отвезти одной женщине. Как ее зовут и куда, я тебе напишу в сообщении. Пожалуйста, забери его и отвези ей!.. Да, еще пустые корзины из-под вчерашних грибов ей надо отдать. Сделай, я тебя очень прошу!
– Куда же я денусь! – он сунул лист бумаги в тот же нагрудный карман, что и визитку, застегнул на пуговицу.
– А почему вы в грибной одежде? Опять в лес собрались? – удивилась Катя, только сейчас обратив внимание, что на отце и Арине Ивановне защитные костюмы.
– Так… приказано до вечера дома не появляться, на звонки не отвечать. Вот и решили, поедем снова за грибами, не сидеть же без дела. Этот главный? – показал он на ковылявшего к ним Поляченко.
– Да. Андрей Леонидович, – подтвердила Катя.
– Готовы?
– Дайте хоть внучку поцеловать, – Александр Ильич пошел к открытой двери.
– Катенька, надо бы ее переодеть. Платье красивое, но уж больно неудобное в дороге, – стала хлопотать Арина Ивановна. – В пакете с едой есть еще пакетик с ее костюмчиком, успел высохнуть под крышей.
– Не волнуйтесь! Мы переоденемся по дороге. Марта, мы уезжаем. Поцелуй дедушку с бабушкой, – обратилась Катя к дочери.
Пристегнутая в автокресле Марта увлеченно смотрела на экран. Наконец она оторвала взгляд от мультяшных героев, быстро чмокнула в щеку Арину Ивановну, Александра Ильича, поправила наушник и опять уставилась в монитор.
– Ну, всё, до свидания! – по очереди обнялась с родными Катя. – Я дам знать, когда доберемся!
– Апельсина за меня поцелуйте! – вспомнила девочка за секунду до того, как Зиновьев задвинул дверь.
– Не волнуйтесь, доставим в целости и сохранности, – заверил Поляченко, перед тем как сесть в машину.
Александр Ильич и Арина Ивановна проводили взглядом микроавтобус, сели в старушку БМВ, выехали обратно на трассу.
– Куда поедем-то? Там, где были утром, делать нечего. Может, в сторону Плещениц? Или поближе – в Радошковичи?
– В Радошковичи, – ответила женщина.
– И то правда, бензина меньше жечь. А народу в лесах сейчас везде одинаково…
…Первым делом Катя проверила документы: все в порядке, отец ничего не забыл.
– Мы довезем вас до Варшавы, Екатерина Александровна, – сообщил Поляченко ей, а заодно и Зиновьеву: по первоначальному плану они планировали ехать только до Белостока. – Простите, плохо знаю вашу Германию. Вы в каком городе живете? – уточнил он, открыв планшет, и достал из кармана футляр с очками для чтения мелкого шрифта. – Сейчас посмотрю, как вам удобнее дальше добираться.
– Что? Ах, да. Энгер. Это недалеко от Билефельда, – пояснила Катя, поймав себя на мысли, что пока еще не свыклась с тем, что через несколько часов они с Мартой пересекут границу.
«А ведь еще неделя оставалась… Столько дел недоделано, столько встреч обещано… Не успела купить Оксане духи! – вспомнила она и расстроилась окончательно. – И с Вадимом могли бы еще встретиться, познакомила бы его с Мартой… С книгой до конца не решилось, с Валентиной обложку не обсудили. Валя! Она же переживает, ждет Максима! А я только о себе и думаю…»
– Андрей Леонидович, извините, пожалуйста! Я хотела спросить…
– Да, слушаю, – отвлекся от планшета Поляченко.
– Хотела узнать, в какой больнице находится Максим… Обухов, – припомнила она фамилию.
– А вам он зачем? – Андрей Леонидович повернул к ней лицо.
– Не мне. Понимаете, его разыскивает одна женщина. Моя подруга, Валя Замятина… Мне надо ей сообщить, что он нашелся.
– А вот с этого места по порядку…
«Этого еще не хватало! – думал Поляченко, слушая краткий рассказ-пояснение Евсеевой. – Вот тебе и третий факт для следователя. Екатерина Александровна через подругу знала, кто такой Обухов. Его выводы и дальнейшие действия можно предполагать с высокой долей вероятности. И Вадим хорош! Почему не рассказал мне вчера, что Максим узнал ее по фотографии?»
– …Теперь понимаете, почему я должна ей рассказать, где он? Вы мне только скажите, какая больница. Я ей позвоню.
– Для чего?
– Ну, как?.. Навестит, станет ухаживать…
– Вы сами понимаете, что говорите?! Максим Обухов – под следствием! Как минимум его подозревают в убийстве одного человека. Как максимум – ему еще предъявят обвинение в участии в организованной преступной группе, незаконном проникновении на территорию завода, подмене оборудования, причинении материального и морального вреда корпорации «UAA Electronics», нанесении легких телесных повреждений нашему сотруднику! Да ее и близко к палате не подпустят! Вы соображаете, во что втягиваете свою подругу, а заодно и себя?! – вскипел Поляченко, выведенный из себя ее наивностью и полным непониманием своей роли в ситуации. – Вы уже под подозрением! Или хотите, чтобы немецкая полиция отконвоировала вас под белы ручки обратно в Минск?!
– Но ведь она его любит… – пролепетала Катя.
Таким раздраженным она видела Поляченко впервые. Было отчего испугаться. Вся серьезность ситуации и перспективы, грозящие лично ей, сформулированные Андреем Леонидовичем, раньше до нее действительно не доходили. Что ни говори, а «удалась» поездка на родину!
– Диктуйте номер, я с ней сам поговорю, когда вернусь, – нарушил затянувшуюся паузу Андрей Леонидович. Катя достала телефон, продиктовала цифры, имя и фамилию. – И извините за тон… Так, напомните, пожалуйста, еще раз, куда вы едете.
– Энгер… Хотя нет, – вдруг пришла ей в голову идея. – Из Варшавы мы поедем в Вену! – она придвинулась ближе к переднему сиденью. – Там живет моя подруга с дочерью. Лена Колесникова! Ей очень нужна моя поддержка!
Брови Андрея Леонидовича удивленно поползли вверх, он обменялся взглядом с Зиновьевым, покрутил головой, шумно выдохнул. О разводе Игоря Николаевича он слышал, но где сейчас бывшая супруга, понятия не имел.
«Зина номер два! Сначала спасти весь мир, всех подружек, а уже потом подумать о себе! – аналогия с собственной супругой напрашивалась сама собой. – И вот что ты будешь с ними делать? Мужская логика в данной ситуации бессильна…»
– В Вену так в Вену, – как можно спокойнее отреагировал он. – Сейчас изучу расписание…
4
Ближе к вечеру Вадим вернулся в гостиницу. Повесив пиджак на плечики, стянув с шеи галстук и расстегнув рубашку, он достал из мини-бара бутылку воды, налил в стакан и выпил залпом.
«Неужели всё закончилась? Вся эта нервотрепка… До сих не могу поверить!» – он закрыл глаза.
Посидев так несколько секунд, глянул на часы. До ужина, на который его пригласило руководство концерна, оставалось почти два часа. Можно прилечь на кровать и вздремнуть. Из-за волнения перед встречей уснуть ему так и не удалось: ни в комфортабельных креслах самолетов, ни в уютной постели гостиницы, куда заселился среди ночи. И все же лучше сходить в бассейн, успокоиться, уравновесить продолжавшие фонтанировать эмоции, взорвавшиеся после того, как совет директоров огласил свое решение: запустить в Минске конвейер и приступить к монтажу второй линии сборки! Первая часть оборудования, перевозку которого, не объясняя причин, еще летом концерн остановил прямо в Гамбурге, уже завтра отправится по назначению. Завтра же начнут грузить в контейнеры следующую партию, со следующего понедельника группа специалистов по монтажу примется за работу.
Ну какой сон после таких новостей?! Потому Вадим и решил идти в бассейн, тем более что всем видам спорта предпочитал плавание. Даже занимался когда-то, выполнял нормативы, несмотря на юношескую полноту, считался у тренеров перспективным. И кто знает, каких высот достиг бы, если бы не желание пойти по стопам отца…
Но сначала надо позвонить Поляченко: поделиться хорошими вестями, узнать, как дела дома. И написать Хильде: о том, что вылетает в Японию, он ей сообщить не успел. А она, будучи в курсе его проблем, переживает, волнуется. Теперь можно ее порадовать, а заодно спросить о Марте Евсеевой.
– Привет, Андрей!.. Хорошо добрался, спасибо Зине! Новости?.. – он улыбнулся и выдержал паузу, чтобы усилить интригу. – Да прекрасные у нас новости! Зеленый свет по всем направлениям! Вызывай завтра всех на работу! Хисао Комодо к нам пока не вернется, подлечиться ему надо. Но новый представитель уже вылетел в Москву, завтра будет у вас. Так что… запускаем конвейер! – затянув на халате пояс, Вадим стал искать в ящиках купальную шапочку. Надо сказать, что все номера в гостинице были не только оборудованы по высшему классу, но и обеспечены всем необходимым для комфортной жизни командированных постояльцев. Разве что новые плавки пришлось купить в местном магазинчике. – Со второй линией тоже решено, оборудование пошло, со следующего понедельника начнут монтаж. Чуть позже я скину тебе информацию. Что у вас?
– У нас тоже порядок. Екатерина Александровна с дочерью – за границей. Мы с Зиновьевым еще в пути, остановились передохнуть под Барановичами. Возвращаемся из Варшавы, отправили Евсеевых поездом в Вену.
– В Вену?
– Да. Там сейчас живет жена Колесникова.
– А что так?
– Развелись. Екатерина Александровна в дороге поделилась кое-какими подробностями. Будет интересно – расскажу… Теперь по другому делу. Обухов в себя пока не пришел, Галецкую завтра выпишут, отпустят домой под подписку. Предъявить ей нечего.
– Не верю я ей…
– Я – тем более, – о том, какая новая информация о Валерии Петровне и об истории четырехлетней давности стала ему известна, Поляченко решил не говорить. Не время и не место. – Но совсем сухой из воды выйти у нее уже не получится: нашли квартиру, где те двое прятались, – в том же доме через подъезд. А там ее телефон на тумбочке лежит. Так что и второго убитого она знала.
– А кто такие, выяснили?
– Информации пока никто не дал. Ждем.
– Хорошо. Спасибо.
– В концерне пояснили, почему так быстро приняли решение в нашу пользу? – вернулся Поляченко к главной теме.
– Нет. Меня всего лишь ознакомили с решением. Вечером пригласили на ужин, может, там что-то скажут. Самому любопытно… Все, пошел в бассейн. Удачи!..
Доехав до завода, Андрей Леонидович в категоричной форме отправил Зиновьева отсыпаться, а сам поднялся в приемную.
– Марина, в тринадцать… нет, в четырнадцать – совещание в конференц-зале. Собери всех руководителей. И подготовь приказ: завтра все выходят на работу.
– А чем заниматься будут? Всё убрали, почистили… – удивилась Тонева.
– Приступят к своим непосредственным рабочим обязанностям, – пожал плечами Поляченко.
– Как?! Ура-а-а-а! – не сдержала эмоций Марина.
– Не шуми так… Красильников и Пучков пусть зайдут в мой кабинет на полчаса раньше. Да, Зиновьева не тревожить, он поехал домой отсыпаться. Я тоже подремлю часок.
– Конечно! Меня Зина предупредила, что вы всю ночь были в дороге. А она уже знает?
– Пока нет. И ты помолчи. После совещания всем сообщим. Все, пошел спать.
Покинув приемную, Андрей Леонидович улыбнулся: менявшееся на глазах выражение лица Марины подняло настроение даже больше, чем новости от шефа. Что-то в этом есть – приносить людям хорошие вести.
Но вместо сна Поляченко пришлось говорить с неожиданным посетителем.
– Андрей Леонидович, тут человек к Ладышеву. Настойчивый, – сообщили с поста охраны, как только он прилег на диванчик и закрыл глаза. – Объясняем, что шеф в командировке, а он не верит.
– Кто такой?
– Вениамин Потюня. Ну, фотограф тот. Помните?
Поляченко сел, снял со спинки стула пиджак. Однако у этого Потюни стойкая способность появляться не только в ненужном месте в ненужный час, но и наоборот. Он и сам собирался ему звонить, но ближе к вечеру. А этот уже тут как тут.
– Пропусти, – отдал он указание.
Потюни не было долго, хотя путь на второй этаж и до кабинета занимал пару минут. Удивленный Андрей Леонидович выглянул в коридор и сразу услышал громкие голоса из приемной: Тоневой и фотографа.
– А я вам говорю: нет его! Он в командировке, в Японии! Я сейчас охрану вызову! Что вы себе позволяете?
Прижавшись спиной к закрытой двери в кабинет шефа, Марина отчаянно пыталась не пустить туда Потюню.
– Андрей Леонидович! – обрадовалась она появлению Поляченко. – Помогите! Сумасшедший какой-то!
– Вы ведь ко мне должны были пройти, что вы здесь делаете?
– А вы мне не нужны. Мне Ладышев нужен! – с вызовом ответил мужчина.
Воинственные тон и вид фотографа удивили Андрея Леонидовича. Впрочем, видел он этого субъекта лишь пару раз: четыре года назад, когда Екатерину Александровну выписывали из больницы, и совсем недавно, когда их задержали среди ночи. По телефону на днях разговаривали. Создалось впечатление, что человек он мирный, даже мягкотелый. И вот на тебе! Даже ростом стал казаться выше.
– Вадим Сергеевич в командировке, вам же ясно ответили.
– А я вам не верю! Вы все заодно. Мне надо с ним поговорить!
– На предмет?
– Это личное!
– Ну что ж… Личное можете оставить при себе до приезда Вадима Сергеевича. Но мне тоже надо с вами поговорить. Пройдемте ко мне, – Поляченко подошел ближе, одной рукой показал на выход из приемной, другой легонько подтолкнул незадачливого посетителя в спину.
Не хватало, чтобы нечто «личное», а Поляченко догадывался, что речь пойдет о Екатерине Александровне, он рассказал при Марине! И без того вечером предстоит непростой разговор с Зиной. Учитывая ее постоянное общение с соседкой, можно только догадываться, что они уже себе нафантазировали.
– Проходите, – показал он на открытую дверь своего кабинета и оглянулся: Марина стояла в коридоре и с любопытством смотрела им вслед. – Присаживайтесь… Так о чем вы хотели поговорить с Ладышевым? Если всё же пришли по делу, то можете смело обращаться ко мне: в отсутствие генерального директора его обязанности исполняю я.
– Это личное, – насупившись, повторил Потюня. – А он точно улетел?
– Точно, – Андрей Леонидович плотно закрыл дверь. – Рассказывайте, зачем пришли.
– Да что мне вам-то рассказывать?.. – чувствовалось, что Вениамин расстроился. – Вы-то здесь при чем?
– Хорошо. Тогда начну я, потому что мне есть что вам сказать. Вас должны вызвать для дачи показаний…
– Опоздали. Я только что оттуда… Рассказал всё, как есть.
– А о чем спрашивали?
– Екатериной Александровной интересовались. Почему приехала, чем занималась, часто ли мы встречались. Не пойму, зачем она им. Про диетолога Галецкую расспрашивали, как и почему Катя оказалась в ее квартире. Я так и не понял, что там случилось. Убили кого, что ли?
– Убили. Но перед убийством там побывала Екатерина Александровна. Потому и спрашивали.
От такой новости глаза Потюни полезли на лоб.
– Как?! Она ничего вчера не сказала…
– Главное, что она жива. С остальным разберутся.
– Так вот почему она так быстро уехала! – осенило Веню. Собеседник на это промолчал, что подвигло его самого продолжить тему. – Да если бы не я, она и понятия не имела бы об этой врачихе! Неделю пытался записать ее на прием, хоть в центре, хоть на дому! И чего лез?
– И правда, зачем, если не секрет?
– Хотел помочь Катьке похудеть. А теперь думаю, фигня всё это! Ну, поправилась она слегка после родов. Так это ей даже к лицу! Гораздо хуже было, когда ее ветром шатало из-за токсикоза. В больницу на сохранение попала да еще и скрывала от всех, что беременна.
– А почему скрывала?
Почувствовав нестерпимое желание фотокора выговориться, Поляченко решил этим воспользоваться: не мешало бы прояснить всю картину загадочной беременности Екатерины Александровны.
– А кто ее поймет? Катька всегда была скрытная: если не хотела что-то говорить – клещами не вытащишь. У нее ведь с бывшим супругом никак не получалось забеременеть: и так, и этак, и ЭКО… Несовместимость у них была. А тут только расстались – бац, и залетела! Может, поэтому и скрывала, боялась трубить раньше времени. И кто отец ребенка, не признавалась. Твердила, что это будет только ее ребенок. Ее, кто же отрицал! – Потюня опустил голову. – Только не от святого духа же… А тут этот Генрих… Я же как лучше хотел, а получилось…
– Генрих – это кто? – перебил Андрей Леонидович.
– Катин бывший однокурсник. У них там что-то было на первых курсах, только быстро расстались. Потом он с родителями эмигрировал в Германию, долго не давал о себе знать. Катюха меж тем замуж вышла…
– А почему он встречал ее вместе с вами после выписки? Как вы там оказались? – в лоб решил задать Поляченко мучивший его вопрос.
– А вы откуда знаете, что мы были вместе?
– Я был там. Сидел в машине, видел и вас, и Екатерину Александровну, и молодого мужчину, одетого не по погоде.
– А, ну да… Вырядился он тогда: такие морозы, а он даже без шапки, – припомнил Потюня. – Как только узнал, что Катя в больнице, сразу прилетел. Беспокоился за нее… Утверждал, что любил ее все эти годы и любит до сих пор. Прорвался в больницу, сделал предложение. Только Катя ему отказала. А тут еще он узнал, что она беременна от кого-то…
– Разве не он отец ребенка?
– Какой он отец?! Они на тот момент и не переспали ни разу. Это я точно знаю, он сам признался. А тут – беременна! Напился он у меня с горя, я уж не знал, как его быстрее спровадить обратно в Германию. Тут Катю выписывают, надо встречать: я тогда на ее машине катался, моя замерзла. Оставил я Генриха дома, подъезжаю к больнице, а он уже там с цветами! Оказалось, ему начмед позвонила и убедила, что именно он должен встречать Катю после выписки! Мол, у беременных так бывает, гормоны в голову – несут всякую ерунду. Догадалась как-то, что Катя ему отказала, – пояснил Веня, заметив недоуменный взгляд собеседника. – В больнице тогда карантин был, а рядом теплотрассу прорвало. Ну, эвакуация больных и так далее… Хитрая сука! Это я о начмеде. Она ведь не просто так Генриха в больницу пропустила. Надеялась, что в благодарность хвалебную статью о ней напишет. Он и на самом деле крутым журналистом тогда был, но профиль другой: отдых, путешествия. Вот и устроила им встречу в своем кабинете. Но статью тогда Стрельникова тиснула, она стажеркой у Кати была.
Веня умолк, словно пытаясь восстановить в памяти точную последовательность событий. Молчал и Андрей Леонидович.
«Снова Лежнивец! – сопоставил он в уме всё, что уже знал. – Или, как там ее сейчас, Галецкая! Теперь вся картина ясна: о чем-то догадалась, заманила в кабинет Вадима, подстроила встречу Генриха… А теперь снова пытается очернить Екатерину Александровну… Ладно Вадим, но она-то что ей сделала?»
– Короче, пошел я, – Потюня неожиданно встал. – Чего я вам всё рассказываю? Мне с Ладышевым надо поговорить.
– Подождите! Мне надо еще кое в чем разобраться.
То, каким тоном это было произнесено, заставило Веню опуститься на стул: для чего-то требовалась его помощь.
– Вы говорили о начмеде. На тот момент вы были с ней знакомы?
– Ни тогда, ни сейчас. Понятия не имею, кто такая.
– А вот здесь вы ошибаетесь. Галецкая Валерия Петровна, она же Лежнивец Валерия Петровна. Тот самый начмед. Сейчас вы знаете ее как диетолога.
– Да ну! Не может быть!.. Но даже если так, то что из того? – никак не мог взять в толк Веня.
– Как вы считаете, Екатерина Александровна была с ней знакома? С той, прежней, Валерией Петровной.
Веня напряг извилины.
– Как была ее фамилия? Лежнивец?.. Когда Катя была в больнице, то спрашивала, знакома ли мне такая фамилия. Я смог вспомнить только чиновника: то ли министра, то ли замминистра. Тогда такой сумбур и в голове, и в редакции был: статья о профессоре Ладышеве вышла, автор куда-то пропала. Все ее искали, все требовали комментарии. Одни Катьку ругали – мол, по молодости и глупости профессора подставила. Другие хвалили: по совести поступила, вернула из небытия честное имя, кому-то теперь достанется по заслугам… Может быть, те, кто подставил обоих Ладышевых, оставались в медицине и к тому времени занимали руководящие посты? Не знаю… Только потом как-то быстро всё затихло. Кое-кто даже поговаривал, что зря она написала статью: взяла вину на себя, карьеру сломала, работы лишилась. Мол, в наше время честь и совесть не в почете… Хорошо, что бывший редактор, добрая душа, взяла ее обратно на время декрета. Только почти никто не знал, что потеряла она гораздо больше – Ладышева. Он ведь так и не простил ей историю с отцом.
– Почему вы так считаете?
– Потому что достаточно один раз взглянуть на Марту, чтобы понять, кто ее отец.
Сообразив, что выдал главное, из-за чего так настойчиво искал Ладышева, Веня недовольно засопел. Ну кто его снова тянул за язык? Ничему его жизнь не учит!
Выслушав последний аргумент, Поляченко шумно вдохнул, выдохнул. Почему-то стало обидно и за шефа, и за себя. Хотя на себя он, скорее, был зол: ответы на многие вопросы лежали на поверхности, были буквально на ладони, а он не обратил внимания на мелочи.
– Вы не правы. Вадим Сергеевич почти сразу простил Екатерину Александровну. И искал. Он и с вами тогда разговаривал, насколько я помню. – Память у Андрея Леонидовича работала лучше, чем у его собеседника. – И Зина к вам в редакцию ездила. Вы же ей не признались, что Проскурина в больнице.
– Так Катя просила никому не говорить. Я только Генриху и сказал. И то случайно… – добавил он виновато.
– Тем не менее мне удалось узнать, где Екатерина Александровна. Вадим Сергеевич сразу решил ехать в больницу, но сам был уже болен; грипп, высокая температура. И в больнице карантин, как вы уже сказали. Пришлось звонить знакомому начмеду, просить, чтобы его пропустили. Условились о времени. Я высадил его у ворот, а сам поехал за цветами. Точнее, он послал меня за цветами. Четырнадцатое февраля. Я вернулся к воротам, а тут вы садитесь в машину… Те розы, что я купил, так и замерзли в снегу. Я тогда так и не понял, что случилось. А вечером Вадим Сергеевич попал в реанимацию.
– Так и Катя в тот день снова оказалась в больнице с угрозой выкидыша. Но уже в другой, где ее мачеха работала. Арина Ивановна вызвала скорую и отвезла в отделение к подруге. Только перед этим Катюха успела во второй раз послать Генриха куда подальше с его предложением… Что же это получается? Я во всем виноват? – сделал он горький для себя вывод. – Если бы я не сказал Генриху, что она в больнице, то ничего не было бы?
– Вы не виноваты. Так сложились обстоятельства, – успокоил его Поляченко. – Люди они взрослые и неглупые…
– Взрослые и неглупые, – согласился Потюня. – Только сплошное горе от ума у них получается.
– Ладно, с этим разберемся, – Андрей Леонидович посмотрел на часы: времени на сон почти не осталось.
– Хорошо хоть Катька вовремя от Генриха избавилась… Жаль, конечно, хорошая квартира у нее на Гвардейской была. Но зато теперь она ни от кого не зависит.
– Как понять «избавилась»? – насторожился Поляченко.
– Замуж за него не пойдет. Продала квартиру, деньги на операцию Марты получила. Она за Генриха замуж собиралась только для того, чтобы он удочерил Марту. Немецким детям такие операции бесплатно делают. Но теперь нужная сумма на счету. Так что и свадьба отменяется.
– А раньше нельзя было продать? Зачем замуж-то выходить?
– Так Александр Ильич противился. А тут согласился.
– Почему?
– Как я понял, Генрих и его, и Катю обманул, что это он нашел фонд, который оплатил первые операции Марты. А тут она правду узнала. Не он вовсе помог, а другой человек. Потому отец и согласился, наверное. Такой обман нельзя простить.
– А кто оплатил, она вам рассказала?
– Нет. Не до того нам в пятницу было: сначала сделку оформляли, потом деньги считали, затем сразу в банк поехали. Дальше я по своим делам рванул, а она на встречу с подругой отправилась. А тут Галецкая позвонила, стала ее на прием требовать.
– Понятно… – Времени на разговор у Поляченко совершенно не осталось: вот-вот в кабинет зайдут Красильников с Пучковым. – Хотел уточнить: о чем еще спрашивали в милиции?
– Да ни о чем вроде… – Потюня снова напряг память, сосредоточился. – Хотя нет. Спрашивали, не видел ли я то ли какой-то блок, то ли устройство. Мол, есть сведения, что грабители тогда что-то потеряли в канаве.
– А вы?
– Сказал, как и договаривались: ничего не видел, ничего не слышал. Я ведь действительно не видел, что вы там тогда в сумке принесли, – пожал он плечами. – А про сумку меня никто не спрашивал. Снова что-то не то сказал?
– Всё то, – улыбнулся изворотливости фотокора Андрей Леонидович. В дверь постучали, зашли директор с главным инженером. Поляченко встал, поздоровался с вошедшими, показал им на стулья: – Присаживайтесь. Я сейчас вернусь… Пойдемте, я вас провожу, – пригласил он Веню и уже в коридоре добавил: – Вы все правильно сделали, спасибо! Почти никто не знал, что было в сумке. И не узнал. Но, благодаря этому, завтра мы снова запускаем конвейер. Хорошо, что мы с вами поговорили. Вот вам моя визитка на всякий случай. Звоните, если вдруг снова вызовут.
