Текст книги "Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)
Как обычно, с парковкой в вечернее время было туго. Пришлось дважды проехать вдоль всех подъездов, пока не заметили машину, которая собралась выезжать. Но и за это место под солнцем, точнее, под проливным дождем, пришлось побороться: не доезжая до заведенного авто, остановилась встречная машина, включила поворот. Повезло, что водитель автомобиля решил выехать назад, а не вперед. Мгновенно оценив ситуацию, Максим юркнул на освободившееся место.
– Жди у подъезда, – бросил он Лере.
«Раскомандовался! – топая по лужам, мысленно огрызнулась она, но уже как-то вяло: согрелась, размякла. Да и устала: сначала ночной гость не позволил выспаться, затем было нервное утро, прием в медцентре, вечерняя поездка под дождем. – А Грэм-то не больно ему доверяет! Надо, чтобы этого доверия стало еще меньше…»
К счастью, долго ждать у подъезда не пришлось. Едва поднялась по ступенькам, как услышала:
– Открывай!..
7
Нина Георгиевна сидела в холле ветклиники, рассматривала животных на поводках и в переносках и не переставала удивляться, насколько одинаково ведут себя домашние питомцы в медицинских стенах. Маленькие, большие, смешные, грозные с виду, все они робко и испуганно посматривали на хозяев, жались к ногам, забивались в угол переноски, надеясь на помощь, защиту. Точно так заболевшие дети смотрят на родителей в коридорах поликлиники. Разве что эти не могут попросить: «Мама, папа, поехали домой!» И пообещать, расплакавшись: «Я буду послушным, ласковым! Здесь страшно! Поехали!..»
Неожиданно внимание женщины привлекла немецкая овчарка напротив: крупная, ухоженная, с дорогим красивым ошейником. И воспитанная: беспрекословно слушала команды хозяина, даже их предугадывала. И хотя ей тоже было некомфортно, вела она себя с достоинством: высунув язык, чинно сидела подле читавшего рекламный буклет хозяина и делала вид, что никто и ничто вокруг ее не волнует. Хотя на самом деле, это было не так. Уж кто-кто, а Нина Георгиевна хорошо это понимала. Точно так вел себя Гранд, любимая немецкая овчарка мужа, пережившая его всего на год: не столько от старости и болезней умерла, сколько от тоски по хозяину. Так сказал ветеринар.
Овчарка и окрасом точь-в-точь походила на Гранда. Но меньше размером – девочка. В памяти сразу всплыли совместные с мужем прогулки вдоль Свислочи… Как же им было хорошо втроем! Как давно это было!
Защемило сердце.
– Гранд! – не удержавшись, тихонько позвала она. – Гранд!
Собака никак не отреагировала. Хозяин, оторвавшись от чтения, посмотрел по сторонам, перевел взгляд на даму напротив: кажется, это она что-то произнесла.
– Вы что-то спросили? – приподнял он очки.
– Извините! – смутилась Нина Георгиевна. – Ваша овчарка очень похожу на нашу прежнюю собаку. Как ее зовут?
– Кайна.
Красотка в дорогом ошейнике тут же повернула морду к хозяину, как бы вопрошая: «Что желаешь, хозяин?»
– Наш был точно таким же невозмутимым. Немецкие овчарки порой умнее людей. Так муж говорил. У него это с войны. Он с первой женой в госпитале служил, при госпитале жила овчарка. Подобрали раненой, выходили. Была любимицей и персонала, и раненых. Когда в конце войны госпиталь попал под обстрел, овчарка в прыжке попыталась закрыть собой беременную супругу мужа. Не успела. Так и погибли втроем: жена, неродившийся ребенок и собака…
– Надо же… – впечатленный рассказом, мужчина погладил по голове питомца. – Хорошая порода. Правильная.
– После смерти супруга, а затем и Гранда я тоже умерла бы с тоски, если бы не Кельвин. На день рождения сын подарил маленького пуделя. Он уже отдельно жил, и мне одной сложно было бы с овчаркой. И, знаете, этот пес в прямом смысле вернул меня к жизни! Я даже заново улыбаться научилась! – будто в доказательство, женщина послала хозяину овчарки улыбку и спросила: – Можно ее погладить?
– Конечно! Присаживайтесь, – показал мужчина на свободное место рядом. – Как вас зовут?
– Нина Георгиевна.
– А меня Александр Ильич. Очень приятно! Кайна, это Нина Георгиевна, – представил собаке новую знакомую. – Свои. Прошу любить и жаловать… Теперь можно погладить.
Пересев, женщина осторожно протянула руку, аккуратно провела ладошкой по шерсти на загривке. Овчарка снисходительно отвернула голову, всем своим видом показывая: «Ну, раз хозяин позволил – так и быть».
– Сколько ей лет?
– Десять. Я ее тоже после смерти жены завел. Позвонил бывший сослуживец, предложил молодую овчарку из МВДшного питомника. У них финансирование урезали, часть молодняка оказалась лишней. Чтобы не усыплять, раздавали в хорошие руки. Вот и я решился. Так что она как член семьи. Я ей такой вольер своими руками отстроил! Дворец!
– И правильно поступили! Как можно было позволить лишить жизни такую красавицу! А что вы здесь делаете? Судя по виду, Кайна абсолютно здорова!
– Надеюсь, – мужчина вздохнул. – На анализы приехали. Весной клеща поймала. Вовремя заметили, успели выходить: капельницы, уколы… Хорошо, что вторая супруга – доктор. Сам я не справился бы, а здесь лечиться недешево, – кивнул он на стойку регистратуры. – Но на анализы денег не жалко. На близких деньги жалеть нельзя: последние отдашь, лишь бы знать, что все хорошо.
– Я вас понимаю. У меня сын тоже в прошлом доктор. Человек небедный – и то говорит, что цены не ниже, чем для людей, – вздохнула она. – А кто еще поможет? Мы здесь полночи провели, пока Кельвина спасали, а ночной тариф вдвое выше. Но вы правы: главное – вылечить.
– А что случилось с Кельвином?
– Отравили его. Догхантеры. Только сказали, что из Крыжовки, – доктор все понял. Шестой случай за неделю из наших мест. И ни одна собака не выжила. Но врачи говорят, что у Кельвина шансы есть, вовремя привезли. Вот только старенький он у нас…
Нина Георгиевна пригорюнилась.
– Сволочи эти… догхантеры! – в сердцах отреагировал Александр Ильич. – Ну как можно их травить? Ведь это все равно что люди! Судить этих уродов надо!
– Я с вами согласна! Но сначала их надо поймать, – оживилась Нина Георгиевна. – Сегодня утром к нам заходили местные собачники: прослышали, что и с Кельвином беда случилась. Предложили организовать дежурства с вечера до утра. Сын поддержал, даже дал прибор ночного видения: он забросил охоту, но в подвале много всяких приспособлений хранится. Сказал, что и сам готов подежурить. Вот только из-за проблем на работе которую ночь не спит… А здесь еще Кельвин добавился: до утра с ним был, меня домой отправил. Приехал, поговорил с собачниками, переоделся – и снова сюда. Сын и пес – никого у меня больше нет, – вздохнула женщина. – Надеялась, что женится, внуки пойдут. Хорошую девушку встретил четыре года назад, полюбил, мы с ней даже успели подружиться. Вот только расстались они… Переживал так, что заболел, в реанимацию попал. Теперь только работой и живет: недавно завод построил, сотрудников за границей обучил. Мне водитель по секрету рассказал, что они его между собой «папой» зовут за внимание и заботу, хотя он и помладше некоторых будет. Скорее бы уж стал настоящим папой… А вот и он!
Александр Ильич повернул голову и замер: со стороны процедурного кабинета прямо на них шел… Вадим Ладышев.
– Присмотри пока за ним, – уложил он пса в покрывале на сиденье рядом с матерью. – Я рассчитаюсь.
– Что доктор сказал?
– Анализы не ухудшились, это уже хорошо. Отпустили домой. Теперь главное, чтобы организм нашего старикана справился. Надежда, что выкарабкается, есть. Капельницу вечером сам поставлю, а днем Ирина уколы сделает. Завтра утром снова сюда, – Вадим достал из кармана пиджака портмоне, раскрыл одно из отделений и, зацепив взглядом овчарку, не удержался от комплимента: – Красавица!.. Здравствуйте! – после небольшой паузы сухо поздоровался он с хозяином собаки и пошел к стойке администратора.
– Кельвин, маленький мой, тебе уже лучше? – принялась ворковать над лежащим в кресле псом Нина Георгиевна.
– Евсеев, третий кабинет! – прозвучало со стороны стойки.
Мужчина поднялся.
– Выздоравливайте! – пожелал он и, натянув поводок, двинулся к нужной двери.
– Спасибо! И вы не болейте! – откликнулась женщина и снова склонилась над собакой.
Остановившись перед кабинетом, Александр Ильич оглянулся: Ладышев разговаривал с кассиром, его мать – с Кельвином. Недоуменно пожав плечами, он посмотрел на испуганно прижавшуюся к ноге Кайну и постучал в дверь…
Встретившись с потенциальными заказчиками строительства жилого дома, Оксана провела их по меблированным комнатам, рассказала, показала, ответила на все вопросы. Особой необходимости в ее присутствии не было, клиенты сами могли посмотреть дом: входные двери открывались автоматически прямо из офиса, за посетителями просматривало множество установленных в доме видеокамер, техническая документация и полное описание объекта находились в свободном доступе на сайте. Понятно, что личная встреча более продуктивна, особенно если экскурсовод – обаятельная улыбчивая женщина. Но времени на показы чаще всего не было, так как в компании у Оксаны и без того хватало работы, и в последний год эта обязанность перешла к Кате. И, надо сказать, справлялась она с этим хорошо, ничуть не хуже сестры, ставшей как бы ее боссом.
Помогала ей в этом и Марта, которую нередко приходилось брать с собой на показы. Сообразительная малышка быстро смекнула, какую великую роль может сыграть в этом деле, и всячески демонстрировала, насколько хорошо будет детям жить в таком доме. Непринужденно вступала в контакт с потенциальными заказчиками, тянула их за руку в детскую, на открытую террасу и говорила, говорила, делясь своими фантазиями. Этакий наглядный экспонат – ассоциация с собственными ребятишками. Клиенты таяли от умиления, что способствовало принятию решения в пользу строительной компании Роберта.
Но теперь сестра с дочерью в отъезде, и на показы Оксане приходилось выезжать одной. Сейчас это было даже на руку – выбранный объект находился неподалеку от дома, где жила Катя, а там надо цветы полить и просмотреть почту: вдруг пришло письмо из фонда? Увы, из-за сильной загруженности удалось лишь раз заглянуть к сестре. Даже совесть мучила – обещала бывать чаще.
На Генриха никто из них не надеялся: приезжает на выходные, в прошедшие навещал родителей, в следующие – очередной кастинг на телевидении. С одной стороны, Оксана радовалась успехам Генриха: все-таки от этого будет зависеть материальное благополучие Кати с Мартой. С другой… Да она терпеть его не могла с первого дня знакомства! Сразу почувствовала неискренность: в показушном, на ее взгляд, дружелюбии, в навязчивой заботе о сестре. Весь какой-то слащавый до тошноты, весь такой положительный-положительный! Но ведь так не бывает! В мире нет идеальных людей, у всех есть как положительные черты, так и отрицательные. Вопрос в том, насколько человек умеет скрывать это отрицательное.
Немалую роль в ее отношении к Генриху (особенно в последнее время) играла обыкновенная ревность: она с детства мечтала о сестре или брате, но, как только обрела сестру, ее захотели похитить. Генрих же, точно издеваясь, сразу заявил, что, как только Марте сделают операцию, они отсюда уедут. Нужда держаться ближе к клинике отпадет, а ему и его семье в этой «дыре» не место. Так прямо и сказал.
Конечно же, Оксана понимала, что у Кати должна быть личная жизнь, семья, любимый человек рядом, а главное – она должна быть счастлива. Но не с Генрихом. Он не умеет любить, жизнь с ним не принесет ей счастья. И к Кате у него самое что ни есть маниакальное чувство собственника: сколько раз отказывала, сколько раз говорила, что не любит, а он не отступал. Словно поставил цель и ждал удобного момента. Дождался…
«Любой другой задумался бы, остановился. А этот нет. И ведь прекрасно знает, что Катя выходит за него замуж по необходимости. Любящий человек помог бы в такой ситуации, не требуя ничего взамен! Прости, сестренка, что я ничем не смогла тебе помочь», – горевала Оксана, размышляя о ситуации Кати.
Никто не одолжит ей такую сумму: ни банк, ни Роберт. Ему ведь еще приходится содержать Оксану с детьми, помогать детям от первого брака. И родители помочь не могут: Александр Ильич – пенсионер, мама тоже на пенсии. Это еще хорошо, что ей предложили подработку в медцентре, что есть маленькая квартира в Минске, которую сдают. Хоть какой-то дополнительный доход! Во всяком случае на жизнь и на подарки дочерям и внукам хватало.
Проводив чету потенциальных заказчиков, Оксана принялась за уборку: пропылесосила, подтерла следы обуви на плитке, поменяла в гостевом санузле полотенца, выставила новый рулон туалетной бумаги и заторопилась к выходу. Времени почти не оставалось, через час ей кровь из носу надо быть в офисе.
Каково же было ее удивление, когда на парковке у Катиного дома она издалека заметила БМВ Генриха!
«Знала бы, что он появится дома, никуда не поехала бы! – подумала она с досадой. – Уж цветы должен додуматься полить. Хотя… Ладно, придется зайти, поздороваться. Какой-никакой, а будущий родственник».
Припарковавшись у въезда во дворик, она выпорхнула из машины, подбежала к двери и, подумав, позвонила в домофон. Могла бы и сама открыть (код был ей известен), но следовало уважить хозяина. Дверь долго не открывали. Пришлось позвонить снова. Наконец в проеме показался растрепанный и встревоженный Генрих.
– О, привет! Извини, я тут разоспался, – в наброшенном домашнем халате он вышел из дома на крыльцо и тут же захлопнул за спиной дверь. – А ты чего здесь?
– Цветы заехала полить, – пояснила Оксана: странно, что Генрих не приглашает войти в дом. Да и вид у него отнюдь не заспанный, скорее, наоборот: покраснел, точно после активной физической нагрузки, еще не отдышался. – Привет!
– А, цветы! Так я уже полил. Еще вчера. Выходной образовался, вот и приехал домой.
– Мог бы сообщить…
– Я Кате еще вчера писал. Разве вы не на связи? – уточнил он, понимая, что его вопрос не мог не уколоть Оксану.
При любой возможности он давал понять, что они с Катей вполне могут обойтись без помощи так называемой сестры.
«В том-то и дело, что постоянно на связи! Вот только не о тебе говорим, – раздраженно подумала она. – Жаль, что накануне вечером не удалось пообщаться: знала бы, что ты приехал, ноги моей здесь не было бы! Велика радость с тобой видеться!»
– Не получилось вчера поговорить, встреча у Кати была важная, – в свою очередь парировала Оксана, прекрасно зная, как Генрих относится к их секретам. – В дом не пригласишь?
– Понимаешь, проспал, а теперь срочно надо мчаться на работу, – он многозначительно посмотрел на часы на руке. – Уже должен был выехать. Хорошо, что разбудила… Извини, но в другой раз.
– Ну, ладно, – пожала она плечами. – Я тоже опаздываю. До встречи!
Сев в машину, Оксана завела двигатель, развернулась, но, доехав до ближайшего перекрестка, притормозила: поведение Генриха не просто насторожило, а вызвало подозрение. Повернув налево, она объехала квартал частного сектора и припарковалась за развилкой, но уже с другой стороны от дома. Дальше шли тупиковые улочки, и, как правило, сюда заезжали только жильцы. Хорошо ориентируясь в поселке, она покинула авто и направилась к следующей улочке, откуда можно было подойти к дому с тыла. Для этого требовалось пересечь соседний участок, и это могло быть чревато последствиями – частная собственность. Но другого варианта остаться незамеченной не было, и пришлось рисковать.
Убедившись, что на участке нет машин, а значит, хозяева в отъезде, Оксана бегом пересекла территорию – благо ни ворот, ни заборов в Германии в большинстве случаев нет, отключила звук в телефоне и затаилась за крохотным сарайчиком. Выход из дома Кати и площадка для машин были прямо за ним. Ждать пришлось недолго: вскоре послышались приглушенные голоса.
– …Черт ее подери: и зачем приперлась?! Цветы захотела полить!.. Так я ей и поверил… – злился Генрих. – Все утро испортила!
Раздался грохот: похоже, в контейнер забросили пакет с мусором. Звякнуло стекло, хлопнул багажник – очевидно, Генрих экономил время и решил не нести мешок с пустыми бутылками к специальному контейнеру на перекрестке.
– Ничего не забыла?
– Нет, милый, – проворковал женский голосок.
– Подкину тебя до города и вернусь. Этот Пинкертон в юбке может в любой момент снова заявиться.
– Мы еще повторим эту ночь?
– Повторим… Да не маячь ты, садись быстрее в машину!
Захлопнулись дверцы, завелся двигатель. Вскоре со стороны перекрестка раздался скрип тормозов, и всё стихло. Прикинув время до города, Оксана выбралась из укрытия, пробралась к двери, набрала код и вошла в дом: перевернутый детский стульчик, мягкие игрушки в разных углах. Досталось бедолагам, сами они точно туда не добрались бы. Заглянув на кухню, она поднялась по ступенькам наверх, открыла дверь спальни: смятое постельное белье, беспорядочно разбросанные на полу подушки, одеяло…
Все говорило о бурно проведенных хозяином ночи и утре.
«Картина маслом! – Оксана обратила внимание на валявшуюся посередине прикроватного коврика ежедневную женскую прокладку. Зашла в ванную: два полотенца в углу, длинный черный волос в поддоне душевой кабины. Бросив взгляд в мусорку с использованными презервативами, не на шутку разгневалась: – Козлина ты, Генрих! Урод! Гадина!»
Спустившись на первый этаж, она машинально подняла мишку с зайцем, собралась было посадить их в детский стульчик, но вовремя опомнилась: нельзя, Генрих сразу поймет, что в доме кто-то был. Пришлось уложить игрушки туда, где лежали. Осторожно выглянув во дворик, выскользнула за дверь, дождалась щелчка за спиной, посмотрела на часы: по идее, времени до возвращения хозяина должно хватить, чтобы открыто пройти к машине по улице. Но лучше не рисковать: вдруг передумает везти свою даму сердца до города и высадит на остановке?
Повторив путь, которым пробралась на участок, Оксана села в машину. Пересекая дальний перекресток, посмотрела в сторону дома: БМВ Генриха заезжал на парковку.
«Сволочь! Ни за что не отдам тебе Катю!» – раздувая ноздри, дала она себе слово.
В авто засветился дисплей: звонил Роберт.
«Опаздываю!» – запаниковала она, вспомнив о выключенном в телефоне звуке.
– Да, милый! Уже еду. Извини, задержалась. Пришлось немного прибраться на объекте, – с ходу принялась она оправдываться. – Телефон остался в машине.
– Плохо, Оксана. Нас уже ждут в переговорной, а я не могу тебе дозвониться. Ты далеко?
– Минут двадцать до офиса… ну, пятнадцать, – она добавила газу. – Прости, дорогой! Лечу.
– Не лети. Я сам начну переговоры. Лучше загляни к Йоханесу, забери новые каталоги плитки. Их вчера вечером доставили, как раз успеем показать заказчикам.
– О’кей, Роберт, сделаю.
– И еще у нас кофе заканчивается, – напомнил он.
– Уже купила: и чай, и кофе, и сладости. В машине.
– Хорошо. Жду.
Успокоенно выдохнув, Оксана включила в телефоне звук, прикинула, где лучше свернуть, чтобы быстрее попасть в компанию по продаже плитки, и тут же мысленно вернулась к больной теме.
«Надо рассказать Роберту о Генрихе, посоветоваться… Впрочем, я знаю его ответ: не вмешивайся. Но как же тут не вмешаться? – она едва не заплакала. – Пока Катя в Минске, не буду ей ничего говорить. Только расстроится… Надо прицениться в интернете, за сколько можно продать квартиру на Чкалова. Может, удастся маму уговорить? Согласится, я знаю. Остальную сумму… попрошу у Роберта. Ну обойдемся с детьми пару лет без отдыха, ничего страшного. Только бы Катя была счастлива!» – Оксана вытерла выступившие слезы.
На душе сразу полегчало. Даже плакать расхотелось…
Генрих влетел в прихожую, вдохнул воздух и сразу почувствовал запах парфюма, которым в его окружении пользовалась только Оксана. Нежно-фруктовый, с пронзительными нотами красной смородины, киви, дополненным сочным коктейлем из жасмина, арбуза и розового цикламена. При всем этом аромат не был удушающим и отличался стойкостью. Оксана не меняла его уж который год по той причине, что этот парфюм нравился Роберту. Как он утверждал, сплетение свежих аккордов подчеркивало ее индивидуальность, а терпкие шлейфовые ноты сандалового дерева и мускуса усиливали естественный природный магнетизм любимой женщины.
«Не понял… – растерялся Генрих, заглянул в кухню, поднялся на второй этаж: все выглядело так, как и двадцать минут назад. – Вот курица! – заметил он на полу смятую прокладку, скривившись, поднял ее двумя пальцами, отнес в санузел и бросил поверх презервативов в мусорку. Подумав, вытащил практически пустой пакет, заменил новым, спустился вниз, швырнул пакет в ведро под умывальником, снова подошел к двери в прихожей, принюхался: вроде показалось.
– Роберт, привет! – на всякий случай позвонил он будущему родственнику. – Извини, если отвлекаю. Не подскажешь, где Оксана? Не могу дозвониться.
– Привет! У нее звук в телефоне был выключен, сейчас за каталогами поехала. Попробуй перезвонить. Прости, занят, не могу говорить.
– Спасибо! Еще раз извини.
– Все в порядке.
«Перепугался, вот и померещилось. Голова трещит… Пива выпить, что ли? – Генрих приоткрыл дверцу холодильника. – Нет, нельзя. И без того, считай, ночь не спал, а вечером прямой эфир. В душ, и выезжать… На большее нет времени, – на всякий случай он застелил кровать в спальне: вдруг Оксане придет в голову заехать вечером? – Не забыть бы еще полить эти проклятые цветы!..»
– Катя, привет! Ты чего трубку не берешь? – возмутился Потюня. – Третий раз звоню!
– Прости, Веня. Мы тут в песочнице завозились, руки грязные… – плечом прижав телефон к уху, Катя отряхнула ладони. С песком дочь могла возиться часами: что-то сооружала, лепила, украшала листиками, цветочками. При этом, покидая песочницу, никогда не бросала формочки, совочки, ведерки, а аккуратно складировала их в коробку под навесом.
Марта вообще была невероятно аккуратным ребенком! Книжки, карандаши, игрушки без напоминания убирались на свои места; если на одежде появлялось хоть крохотное пятнышко, то она сразу отправлялась в корзину для грязного белья. Откуда это у нее, Катя догадывалась: от отца, отличавшегося заложенной в генах педантичностью и опрятностью.
«Гены есть гены, от них просто так не избавишься», – в который раз отметила Катя.
И постаралась быстрее заблокировать воспоминания о Вадиме. Иначе снова накатят такие грусть и тоска, что впору разреветься.
– У тебя что-то срочное?
– Записал тебя к врачихе!
– К какой врачихе?
– Да к диетологу! Забыла, что ли? И так, и этак ее уговаривал, чтобы приняла, бесполезно: через две недели, не раньше. Посоветовала записаться в лист ожидания на случай, если кто откажется. Пришлось рассказать, что ты известная журналистка, теперь живешь в Германии и приехала на родину ненадолго. Конечно же, подключил все свое обаяние, – не преминул добавить он. – Уломал: вечером примет тебя на дому. Адрес и контакт скину в сообщении.
– Вень, я не знаю, получится ли…
Кате стало неловко – Веня так для нее старается. Но сегодняшнее утро не оставило надежд на то, что отец остыл, смягчился. Стоило ей заикнуться о машине, как заявил, что сегодня ему без нее никак: сначала свозить Кайну на анализы в ветклинику, затем заехать на стройрынок, после еще куда-то. А ведь накануне ни о ветклинике, ни о каких-то стройматериалах речь даже не шла! Но тут вдруг выяснилось, что сарай надо срочно ремонтировать, крышу к зиме подлатать. И далее по списку. И у Арины в медцентре работа с утра до вечера: коллега ушла в отпуск. Так что за Мартой некому присматривать, а тащить ее в город на общественном транспорте нежелательно: и без того засопливила.
Намерения отца были понятны: под любым предлогом лишить ее встреч с нежелательными, на его взгляд, друзьями. Потюня, скорее всего, уже был добавлен в их число. И уж тем более помешать ее встрече с Ладышевым.
Напрасно беспокоится: Вадим хоть и обещал, но так и не позвонил за эти дни. Не позвонит и сегодня, можно не сомневаться: не хочет он с ней ни говорить, ни встречаться. Ну и ладно. Значит, и она не будет его беспокоить. А то нафантазировала себе невесть что! Главное – Марта и ее здоровье!
– Спасибо, Веня, но мне сегодня не на чем выехать в город. Это первое. И второе: Марта подстыла, оставить дома не с кем, – пояснила Катя. – К тому же ты не сказал, сколько она берет за консультацию. Нет у меня лишних денег. Сама как-нибудь похудею.
– Послушай, – не собирался сдаваться Потюня, – ты пойдешь к ней по моей скидке. Это раз. Два: первичная консультация стоит копейки, это я точно знаю. Уверен, что в твоей Германии подобный прием на порядок дороже! Ну, Кать, вдруг она действительно что-то умное скажет? Нет, если ты категорически отказываешься, то я не буду настаивать…
По тому, как он засопел, Катя сразу поняла, что друг обиделся.
– Хорошо, – уступила она. – Постараюсь что-нибудь придумать. В крайнем случае поеду на такси с Мартой. Не выгонит же она, если приду на прием с ребенком.
– Не выгонит! – Потюня повеселел. – А в город я вас сам подкину. К тому же это недалеко, на Сторожевке.
– Где?!
Катя решила, что ослышалась. Уж слишком значимой была для нее эта улица.
– На Сторожевской, в длинном доме вдоль Свислочи. Туда – сто процентов завезу, но обратно никак: с Галкой вчера помирились, вечером в театр идем.
– Доберемся сами. Спасибо за заботу, Веня!
Катя задумалась: надо же, какое совпадение! Ей ведь так хотелось попасть на эту улицу! И хорошо, что Веня не повезет их обратно: прогуляется с Мартой у дома Вадима, заглянет с набережной в окна квартиры…
«Хорошо бы почитать отзывы об этом докторе в интернете, – подумала Катя. – Мнение и рекомендации Вени, конечно, важны, но все же…»
– Доченька, пошли в дом. Песок после дождя мокрый, ручкам холодно, а у тебя сопельки появились, – предложила она Марте.
С одной стороны, это было правдой, с другой – на улице было не по-осеннему тепло, и яркое солнце быстро подсушило песок. К обеду вообще обещали плюс двадцать пять!
– Мамочка, я не пойду, – отказалась девочка, осторожно переворачивая формочку с песком. – Если хочешь, иди в свой компьютер. А я еще здесь поиграю.
Катя улыбнулась: дочь без труда разгадала ее замысел. Ох, уж эти дети! Всё они чувствуют, всё понимают и от рождения подкованы технологически: та же Марта в четыре года управляется с компьютером гораздо увереннее дедушки с бабушкой! И никакого страха, никакого волнения: маленькие пальчики смело нажимают кнопки-символы…
«Нет ничего честнее детской непосредственности… – с умилением посмотрела она на дочь. – У Марты, что ли, поучиться, как с отцом разговаривать?..»
– Привет! – Ладышев приехал на работу в двенадцатом часу дня. – Что тут у нас сегодня? – протянул он руку Поляченко.
– Все по плану, – опираясь на костыль, Андрей Леонидович жестом позвал его в комнату охраны. – Только что проверил новую камеру… Вот… – он настроил монитор на глухой угол забора, где трудились рабочие. – Заканчивают с колючкой, последние пролеты остались. С пропусками тоже порядок, завели новый журнал сдачи-выдачи. Инвентаризация во всех подразделениях в полном разгаре, к вечеру должны закончить.
– Молодец! – похвалил шеф.
– Как Кельвин?
– Плохо, – признался Вадим и дал знак Поляченко следовать за ним. – Печень поражена. Доктора пытаются спасти, но шансов мало… Маму жалко. Не знаю, как она перенесет…
– Зиновьев к вам поехал. Скопирует записи с камер наблюдения – вдруг заметим кого подозрительного. Говоришь, прямо за калиткой что-то с земли подобрал?
– Да. Точно: как мне самому не пришло в голову посмотреть камеры?
– Тебе было не до них.
– Н-да… Давай к делу: как Черненко?
– Умный парень, но дурак: и работу потерял, и срок, скорее всего, получит. Пока дома, под подпиской… Все от нас зависит, вернее от суммы нашего иска по материальному ущербу, – пояснил Андрей Леонидович, медленно поднимаясь вверх по лестнице.
– А как он к нам попал?
– Тяжелый вопрос… – Поляченко остановился на последней ступеньке: то ли хотел передохнуть, то ли готовился озвучить неприятную новость. – Черненко – племянник Красильникова, он его и рекомендовал. Двоюродная сестра сразу после школы родила, воспитывали всей семьей: школа – с золотой медалью, радиотехнический – с красным дипломом. А у нас как раз вакансии появились, вторую группу инженеров в Японию подбирали. Чисто по-родственному как было не помочь с работой?.. Своей вины не снимаю, надо было лучше его копнуть, а не только рекомендации читать.
– Что значит «копнуть»? – не понял Ладышев.
– Диплом, характеристики, собеседования – стандартный подход. Но есть еще кое-какие каналы информации… Выяснилось, что он – игрок. Начинал, как все дети, с компьютерных игр. Парень головастый и уже в старших классах зарабатывал деньги в интернете. Домосед, с любой компьютерной техникой на «ты». Как-то сосед по подъезду принес ему компьютер чинить, разговорились, тот предложил сходить в казино: мол, там с его мозгами можно быстро денег срубить. Повелся, несколько раз действительно выиграл. Но больше проигрывал, немало задолжал тому же соседу. Сестра Красильникова случайно об этом узнала: одолжила денег, оформила несколько кредитов и отдала долги. Сын дал слово, что больше такого не повторится. Конечно же, мать скрыла эту историю от всех и от Владимира Ивановича в том числе. Он, кстати, ждал тебя с утра, но я отправил его по одному делу. Тебе не звонил?
– Нет, не звонил, – приблизившись к кабинету, Ладышев достал пропуск, но не успел приложить к считывающему устройству, как дверь открылась: секретарша заметила шефа на мониторе. – Здравствуйте, Марина! – поздоровался он и, дождавшись, пока Андрей Леонидович проковыляет в кабинет, предупредил: – К нам никого не пускать.
– Здрасте! Хорошо!
– Продолжай, – попросил он, плотно закрыв дверь.
– Василий, как и обещал, с казино завязал, съездил в Японию, стал у нас работать. Специалист он хороший, слов нет. Пучков о нем только в хвалебном тоне отзывался. И вдруг в конце весны снова объявился сосед, которого больше года не было видно: ходили слухи, что по-крупному проигрался, а потому где-то прятался от кредиторов. Так вот: выловил он как-то нашего Черненко в подъезде и сунул под нос расписки, по которым деньги одалживал. Мать, когда погасила долги, за оригиналы приняла высококачественные копии и вместо того, чтобы взять расписку уже с этого Эдика, разорвала их на мелкие кусочки. А он снова потребовал деньги.
– Вот гад!
– Не то слово! Василий собирал деньги на машину, а тут пришлось все отдать, да еще три раза по столько же должен остался: Эдик еще и проценты приплюсовал. Матери Черненко ничего не рассказал. Год назад у нее на нервной почве язва открылась, даже оперировали. И сейчас в больнице, Красильников сказал. Поэтому, когда Василия задержали, он умолял ничего матери не рассказывать. Меж тем Эдик поставил жесткие условия: деньги в течение недели, или снова пойдет к матери. Черненко понимал, что это ее убьет.
