Текст книги "Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)
Annotation
Катя с дочерью ненадолго приезжают в Минск. Ради здоровья Марты ее маме приходится принимать непростые решения. О встрече с Вадимом она не думает: он сделал свой выбор еще четыре года назад и забыл о ее существовании.
Вадим Ладышев действительно постарался вытеснить из памяти любые воспоминания о Кате. Все время занимает работа: новый виток бизнеса, новые соратники, новые конкуренты и даже новые враги. Времени на личную жизнь не остается.
И все же судьбе было угодно, чтобы встреча Кати и Вадима состоялась.
Миг печали, миг мудрости, миг счастья, миг любви…
Миг бесконечности.
Для одних он – секунда, для других – вся оставшаяся жизнь…
НАТАЛЬЯ БАТРАКОВА
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
ЭПИЛОГ
НАТАЛЬЯ БАТРАКОВА
Миг бесконечности 2
Бесконечность любви, бесконечность печали…
Роман
Книга вторая
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Ужель всё выпито до дна?
И насладиться не успели…
Жжёт послевкусие вина:
А было ль всё на самом деле?
Ночей бессонных благодать,
Стремительное дней теченье,
Часов безудержная рать,
Минут душевное смятенье,
Секунды острые страстей,
Моменты взлетов и падений.
И ощущенье, что живем
Мы в царстве сладких сновидений,
Где чувственность – обнажена,
Где счастья – вовсе не крупицы,
Где нереальность обрела
Такие четкие границы!
И нежности всей не излить,
И не измерить всей печали.
Нет… Всё не выпито до дна —
Мы лишь немножечко устали…
1
Катя поднялась на пригорок и ахнула: столько боровиков она в жизни не видела!
Куда ни глянь – бурые шляпки белоногих красавцев: маленькие, с мизинец; пузатенькие середнячки; стройные, идеальные по форме боровички постарше; старожилы с огромными мясистыми шляпами-абажурами на мощных стволах, которые невозможно обхватить ладонью.
Расстроенно посмотрев на пустую пока корзинку, Катя похлопала по карманам: пусто. И ножик забыла, и запасной пакет не прихватила. Что же теперь делать со всем этим богатством? Надо звать на помощь отца. Вытащив телефон, она обернулась, глянула на тропинку, по которой только что шла, и замерла в недоумении: вся в грибах! Куда же она смотрела, если их не заметила? Меж тем, словно в ускоренной съемке, тут и там на земле появлялись крохотные бугорки; стремительно увеличиваясь, они выпускали на волю кругляши, которые прямо на глазах принимали форму гриба, вытягивались. Слева и справа пришел в движение мох, из которого тоже стали высовываться коричневатые шляпки. Создавалось впечатление, что грибы окружают, вот-вот пойдут в наступление и захватят ее в плен…
«Сказка какая-то! – вместо того чтобы испугаться, подумала Катя. – Как же я справлюсь со всем этим грибным счастьем?»
В этот момент телефон в руке ожил, зазвонил, завибрировал. Да так, что пришлось крепко сжать ладонь, чтобы не выронить. Но он всё равно выскочил: упал в мох между растущими грибами и уже оттуда продолжал надсадно трезвонить.
«Да кто же это такой настойчивый? – в поисках телефона Катя шарила рукой во мху, но натыкалась только на грибы. – Всё равно я тебя найду!»
Она наконец нащупала телефон…
…И тут же проснулась.
«Пять утра, – отключила она будильник на дисплее. – Пора вставать, собираться…»
Неимоверными усилиями заставив себя принять вертикальное положение, Катя встала, прямо в ночной сорочке спустилась по лестнице на первый этаж, включила на кухне кофеварку. В ожидании сигнала готовности к работе она облокотилась на столешницу, машинально закрыла глаза: грибов уже не было.
«Как же я соскучилась по дому! Удивительно, но за четыре года здесь мне ни разу не снились цветные сны! Вообще не снились! А стоило собраться в поездку домой – словно киностудия в голове заработала! Чудеса!»
Услышав характерный писк, она загрузила кофе, подставила пустую чашку, снова нажала кнопку и подошла к окну.
«Обязательно съезжу в лес! Такой счастливой, как во сне с грибами, я себя и не помню. Надо повторить наяву».
…Сборы затянулись. То ли оттого, что, толком не проснувшись, поначалу передвигалась, как сомнамбула, то ли излишне суетилась (впервые собиралась с дочерью в дальнюю дорогу и, естественно, нервничала), но к половине седьмого, как договаривались с Оксаной, о стопроцентной готовности говорить было рано: Марта не одета, сумки до конца не собраны. Хорошо, что подъехавшая сестра помогла. А то так и продолжала бы бегать по дому, бестолково хватаясь то за одно, то за другое.
Наконец, перетащив к машине последний пакет, Катя вернулась в дом, положила на столешницу у зеркала адресованные Генриху конверты из почтового ящика, набросила на плечо ремень сумки с документами, окинула прощальным взглядом холл.
«Вроде ничего не забыла… Не скучайте без нас, охраняйте и ждите обратно через три недели!» – мысленно обратилась она к плюшевым медвежонку и вислоухому зайцу, сидящим в детском стульчике.
Игрушки из Катиного детства год назад в Германию привез отец. Не зря она хранила их столько лет, перевозила из квартиры в квартиру, спасала от Алиски, веруя, что с ними будут играть ее дети. Надо признать, Марта ими не особенно интересовалась, но символическую значимость потрепанных временем медвежонка и зайца поддерживала: здоровалась, прощалась, напутствуя зорко нести службу. Так что вдобавок ко всем своим ролям теперь они служили «стражами».
В узком дворике Оксана безуспешно пыталась запихнуть в багажник минивена чемодан, дорожную сумку и объемный пакет.
– И почему я вчера не попросила Роберта снять третий ряд сидений? – сокрушенно бормотала она, безрезультатно пытаясь захлопнуть дверцу. Автомобиль принадлежал строительной компании гражданского мужа сестры. – Придется в салон перетащить. Помоги…
Лишь после того, как общими усилиями они переместили на пол между сиденьями второго ряда коробки со строительным инструментом и дорожную сумку, багажник удалось захлопнуть. А ведь была еще одна сумка: еда в долгую дорогу, вещи, книги, игрушки – надо же чем-то занять ребенка в пути!
– Не представляю, как ты одна со всем этим управишься, – посочувствовала Оксана. – До вагона я тебе помогу, а дальше…
– А дальше отец с Ариной Ивановной встретят. Не переживай, – успокоила Катя, подхватила стоявший у стены мусорный пакет и понесла к контейнеру на границе участков. Увы, история повторилась: мешок категорически отказывался влезать в переполненный узкий бак. Пришлось оставить рядом. – Хорошо, что вы вчера торт забрали. Пришлось бы выбросить. Зря я пошла на поводу у Марты: полсумки нераспакованных коробок.
Так получилось, что именины дочери выпадали на день приезда к бабушке с дедушкой. Узнав об этом, Марта даже расплакалась: уж очень хотелось отметить свой праздник в кругу друзей, получить подарки. Чтобы успокоить дочь, Катя решила устроить небольшой пикник в саду накануне отъезда: вроде как все соберутся проводить их в дорогу, а заодно подарки привезут, которые именинница распакует уже в Минске. К презентам предъявлялось лишь одно требование: как можно меньше по объему. Но даже с учетом того, что гостей было немного (Оксана с Робертом и детьми, двое соседских детей, две подружки из детского садика и еще одна семья с разновозрастными отпрысками), коробок набралось ровно на дорожную сумку.
Но чего не сделаешь ради дочери! Так что пришлось почти сутки не спать: и к пикнику готовиться, и убирать после гостей, и завершать сборы в дорогу. А выезжать рано: хотели успеть выскочить на автобан до утреннего трафика. Поезд на Минск отправлялся во второй половине дня, но по пути Оксане предстояло заехать к двум партнерам строительной компании, забрать образцы новых отделочных материалов. Всю продукцию можно было изучить на интернет-сайте производителя, но клиенты часто хотели увидеть ее воочию, подержать в руках. Собственно, это и было основной причиной, почему они ехали на рабочей машине. Самим им хватило бы места и в маленьком «Фольксвагене», оставшемся под навесом, и в «Ауди» Оксаны. Но у сестры был рабочий день, а помочь Кате с вещами, кроме нее, некому. Так что пришлось совмещать с «попутной» причиной.
– Мамочка, мы скоро поедем? – нетерпеливо заерзала в автокресле Марта. – Вы все собираетесь, собираетесь… На поезд опоздаем! – по-взрослому принялась она отчитывать взрослых.
Доля правды в ее словах была.
– Милая, на поезд мы точно успеем, – успокоила дочь Катя. Проверив, хорошо ли застегнут ремень автокресла, она задвинула дверь и тут заметила торопливо ковылявшего к ним сына соседей Зигфрида.
Несмотря на приличную разницу в возрасте, дети дружили и накануне вечером попрощались. Но, по всей видимости, мальчик решил сказать до свидания еще раз. Вслед сыну из сада смотрел глава семейства. Заметив соседку, он приветственно махнул ей рукой.
В Германии принято поддерживать хорошие отношения с соседями, но не принято дружить. Несмотря на это, отношения у них сложились более чем приятельские. Помог случай: переезд Кати, Марты и Генриха в скромный домик на окраине Энгера совпал с переселением семьи Алерт в гораздо более презентабельный дом на пересечении улиц, имевший заезды на территорию с двух сторон.
Разобрав свои немногочисленные пожитки, Катя и Марта с любопытством наблюдали за суетой на соседнем участке из маленького садика, а после того, как стемнело и пошел дождь, – через стекло входной двери: территории разделялись лишь невысоким декоративным заборчиком. И вдруг, когда Марте пришло время укладываться спать, в дверь позвонили: на пороге в дождевой накидке стояла новая соседка. Сильно смущаясь, она извинилась за беспокойство и попросила разрешения воспользоваться автомобильным навесом у дома до утра. Спецмашина для подъема контейнеров на террасу второго этажа прибудет завтра утром, под их навесом уже нет места, трейлеру пора уезжать. Всю ночь обещают дождь, а в контейнерах – ценные книги…
Катя согласилась не раздумывая: с детства ее воспитывали в уважении к книгам, и, конечно же, ей будет жаль, если они пострадают. Выгнав на улочку свою машину, она дождалась, пока разгрузят трейлер, и «заперла» контейнеры своим авто. Чем вызвала недовольство вернувшегося Генриха: тому пришлось оставить машину на тротуаре, что по немецким понятиям было неправильно. Да и пройти к входной двери было затруднительно: между контейнерами и стеной дома оставался настолько узкий проход, что приходилось протискиваться боком.
Площадку под навесом освободили лишь к следующему вечеру. К счастью, успели до возвращения Генриха, иначе Кате снова пришлось бы выслушать лекцию на тему «что принято, а что не принято в немецком обществе». Но после того, как в ближайший выходной Алерты, решив отблагодарить за помощь, пригласили их на пикник, он смягчился: не у каждого в соседях медицинское светило с мировым именем! Профессор-эндокринолог Берндт Алерт с семьей перебрался из пригорода Франкфурта ближе к новому месту работы: клиника в Бад-Эйнхаузене, где оперировали Марту, кроме болезней сердца специализировалась и на эндокринных заболеваниях. Так что, как отметил Генрих, на уровне интуиции Катя поступила правильно, оказав Алертам услугу. Но всё равно должна была с ним посоветоваться.
Огромные по немецким меркам дом и участок соседей наглядно свидетельствовали о благосостоянии хозяев: земля в округе стоила невероятно дорого, обслуживание такой громадины тоже обходилось в копеечку. Но, как выяснилось, это и было основным требованием Алертов при покупке недвижимости: кроме уникальной антикварной мебели супруги перевозили и личную библиотеку, начало которой много лет назад положил прадед и основатель медицинской династии профессор Гюнтер Алерт. Уникальным изданиям по философии и медицине позавидовали бы крупнейшие библиотеки мира! Соответственно стоили они баснословно дорого и требовали просторного, хорошо проветриваемого помещения. Что касается размеров участка, то это было пожелание Астрид: она страдала аллергией, и ей нужно было больше времени проводить на свежем воздухе. Почему бы тогда не в своем саду, превращенном в мини-парк?
Во время пикника познакомились и с единственным сыном соседей – Зигфридом. Судя по возрасту, тот скорее годился родителям во внуки: мальчику шел пятнадцатый год, а родителям давно за пятьдесят. Вернее, Астрид – за пятьдесят, а Берндт старше супруги на те же пятнадцать лет. Получалось, что ребенок был поздним и долгожданным, а значит, особо любимым. Как и родители, воспитанный, образованный, дружелюбный, он тут же покорил сердце Марты: малышка протянула ладошку и потащила нового знакомого к себе участок, где Катя успела оборудовать ей детский уголок с крохотной песочницей.
С тех пор дети дружили, да так, что Марта и дня не могла прожить, не пообщавшись с Зигфридом! Чем порой смущала окружающих: всё-таки разница в возрасте более чем солидная. Мальчик проявлял бесконечное терпение и относился к ней скорее как к младшей сестре. При всей родительской любви к нему он, наверное, хотел бы иметь братика или сестричку.
– Зигфрид! Мамочка, помоги! – заметив друга, Марта затеребила ремень безопасности, плотно прижавший детское тельце к спинке автокресла.
Отстегнув защелку, Катя помогла дочери спуститься на асфальт. Раскинув ручонки, та тут же бросилась навстречу мальчику.
– Пусть еще раз попрощаются, – словно оправдываясь, сказала Катя.
– Пусть, – согласилась Оксана и ревниво заметила: – За моими так не гоняется.
– Кстати, хотела спросить: ты заметила, как Нина вчера смущалась и краснела рядом с Зигфридом?
Нине, младшей дочери Оксаны, как и Зигфриду, недавно исполнилось пятнадцать. Сын Никита был старше на два года.
– Заметила. Оба краснели и смущались. Возраст такой. С этого года они будут учиться в одной школе, так что посмотрим… Как пить дать в пробку попадем, – Оксана с досадой глянула на часы. – Поторопи Марту.
– Зигфрид! – раздалось с соседнего участка.
– Доченька, нам пора! До свидания, Зигфрид! Беги, тебя отец ждет.
– До свидания, Марта! До свидания, тетя Катя! – по-русски попрощался подросток. – С нетерпением буду ждать вашего возвращения! Я правильно сказал?
Сын Алертов был инвалидом от рождения, поэтому прихрамывал и не мог бегать – то ли сложные роды тому виной, то ли врожденные аномалии, все же слишком поздно появился он у родителей. Но природа щедро компенсировала ограниченные физические возможности мальчика недюжинным интеллектом: разбирался в истории, любил математику и к своим пятнадцати годам неплохо изъяснялся на основных европейских языках. Так получилось, что в общении с соседями он не только давал им дополнительные уроки немецкого, но и сам учился русскому: день ото дня прибавлял в лексике, при этом имел на удивление чистое произношение. А еще отлично плавал, участвовал в соревнованиях и мечтал со временем победить на паралимпийских играх. В то же время Зигфрид хотел продолжить семейную династию и стать доктором.
– Правильно! Ты замечательный ученик! – похвалила Катя, усаживая Марту обратно в кресло. – До скорой встречи!.. Ну, что? Ангел мой, пойдем со мной! – пристегнувшись рядом с дочерью, напомнила она Оксане слова молитвы.
– …Ты впереди, я за тобой, – продолжила та, выруливая с площадки. – С Богом!.. Я вам даже завидую: завтра будете в Минске, у бабушки с дедушкой…
– …и у Апельсина, – напомнила Марта, как все дети, обожающая животных. – И не в Минске, а в Ждановичах.
– Щебетуха! Ну всё она знает, всё комментирует! – не удержалась от улыбки Оксана.
Это было правдой. Едва научившись говорить (а разговаривать Марта начала около девяти месяцев и к году изъяснялась короткими предложениями), любые действия как свои, так и окружающих она сопровождала словами, задавала бесконечное множество вопросов и порой успевала ответить на них первой. Притом в зависимости от того, как к ней обращались, на русском или немецком. Чем, конечно же, удивляла и умиляла окружающих. И это несмотря на то, что круг общения матери с дочерью по большей части состоял из выходцев с постсоветского пространства, которые общались на русском. С немецким, пока не пошла в садик, девочка сталкивалась в основном в клинике или когда мама включала уроки немецкого по телевизору: как губка впитывала новые слова и выражения.
Чего не скажешь о маме, которой пришлось приложить немало усилий, чтобы после четырех лет жизни в Германии не чувствовать дискомфорта в общении. Особенно трудно приходилось в первый год: курсы немецкого, самостоятельные занятия каждый день. И все равно часто комплексовала, впадала в ступор при общении с носителями языка. Боялась что-то сказать не так, неправильно сформулировать мысль, быть непонятой или понятой превратно. Прорвало лишь перед сдачей обязательного для вида на жительство экзамена по языку на уровень В1. От страха, что ли. Экзамен сдала, сертификат получила, но продолжала чувствовать неуверенность в письменной речи. К счастью, если нужно что-то написать, существует интернет-переводчик.
Меж тем Оксана протянула назад правую руку и игриво пощекотала ножку ребенка. Девочка звонко рассмеялась, резко отодвинулась и спустя секунду продолжила игру, пытаясь дотянуться до плеча водителя. К счастью, мешал ремень. Иначе шутливая возня в нарушение правил безопасности могла бы продолжаться долго: Оксана и Марта обожали друг друга и могли дурачиться столько, сколько позволяло время.
– Мама, а Апельсин поздравит меня с днем рождения? – смирившись с невозможностью достать водителя, спросила дочь.
– Ну, не знаю… – Катя растерялась. – Может, как-то и поздравит: по-своему, по-кошачьи. Помурлыкает, к примеру, как-то особенно.
– А давай заберем его с собой: пусть он поживет с нами. А потом мы вместе вернемся к бабушке с дедушкой.
– Нет, Марточка. Нам скоро на операцию. Кто будет играть с Апельсином, кто будет его кормить? Ты же знаешь, Генрих против животных в доме.
– Генрих, Генрих… – Марта насупилась. – Кот Алертов совсем старенький, на год старше Зигфрида, а его все любят: и дядя Берндт, и тетя Астрид, и Зигфрид. Это только твой Генрих никого не любит…
– Ну что ты, лапушка, Генрих всех любит: и тебя, и меня, и животных, – поймав в зеркало заднего вида многозначительный взгляд Оксаны, принялась убеждать дочь Катя. – Но он считает, что, пока ты окончательно не поправишься, нам их лучше не заводить. Вот кто будет ухаживать за Апельсином, пока мы будем в клинике? Генрих и тетя Оксана работают, Нина и Никита в школе, Зигфрид тоже часто уезжает: то соревнования, то учеба. Пусть уж лучше Апельсин поживет у бабушки с дедушкой. К тому же коту, чтобы уехать в другую страну, тоже нужен паспорт. А мы ненадолго едем, не успеем сделать.
– Хорошо… Пусть поживет у бабушки с дедушкой, – согласилась дочь. – Мы все равно к ним навсегда приедем, ты обещала.
– Приедем, – кивнула Катя.
«Вот только вряд ли навсегда, – добавила она про себя. Настроение мигом испортилось. – Условия Генриха приняты… И всё ради тебя, солнышко, лишь бы ты окончательно выздоровела, – она погладила дочь по волосам, поцеловала в макушку. – Подрастешь – поймешь, что только ради тебя…»
– Если очень хочешь, то можешь остаться с Генрихом. А я всё равно буду жить с бабушкой и дедушкой, – словно прочитала ее мысли дочь и добавила: – Будешь приезжать к нам в гости…
…Припарковавшись недалеко от вокзала за час до отправления поезда, Оксана и Катя, оставив в салоне уснувшую девочку, вышли на воздух. Им о многом хотелось поговорить перед отъездом, но не в присутствии ребенка. Слишком уж не по-детски логично мыслила Марта, задавая вопросы, на которые невозможно было ответить. Такое случалось, и не раз. Пытаясь уйти от ответа, приходилось изворачиваться, обманывать, фальшивить. Непонятно как, но она это сразу улавливала: в маленькой головке словно включался процессор, который, находя нестыковки, тут же генерировал новые уточняющие вопросы.
Развитые не по возрасту аналитические способности дочери Катя заметила давно и поначалу не придавала им значения, объясняя их повышенным детским любопытством. До тех пор, пока зимой та по-взрослому не отчитала мать за попытку уйти от ответа на вопрос о папе. Мысленно она давно к этому готовилась, и все же вопрос застал ее врасплох: не ждала его так рано. Да еще фактор неожиданности сказался: мама готовила ужин, дочь за столом читала вслух книжку (только-только научилась складывать слоги в слова) и вдруг, оторвавшись от страницы, на полном серьезе спросила: «Когда ты познакомишь меня с моим настоящим папой?»
И что ответить ребенку в три с половиной года? Неужели рассказать всю правду? Принялась лепетать о том, что папа… Впрочем, Катя и сама уже не помнила, что говорила. Поначалу внимательно слушавшая дочь быстро потеряла интерес и заявила: мама придумывает! Как в мультике: когда кто-то кого-то пытается обмануть, то сочиняет разные истории. И привела пример. Пересказывая сюжет, Марта на время отвлеклась, позволив матери справиться с замешательством, но ненадолго: заявила, что, как бы ее ни просили, она никогда не станет называть Генриха папой. Затем как ни в чем не бывало она подхватила книжку и отправилась на диван в гостиную…
– Зажигалку в машине забыла. – Похлопав по карманам и не обнаружив зажигалки, Оксана сделала пару шагов назад к машине, согнулась, подняла что-то с земли. – Уронила и не заметила, – пояснила она, прикурив. – И в кого она у тебя таким вундеркиндом уродилась?
– В чем-то, может быть, и вундеркинд. Все эти долгие наркозы, операции… Мы ведь не знаем, каково там, между небом и землей, едва рожденной душе пришлось. Повзрослела в силу обстоятельств… А так – обычный ребенок: наговорилась, начиталась, насмотрелась мультиков – и спать, – Катя с улыбкой посмотрела на машину, где, запрокинув головку и приоткрыв ротик, в автокресле спала дочь.
– Не тянет снова закурить?
– Еще как тянет! Особенно после ее вопросов… Ладно, дай сигаретку. Может, успокоюсь.
– Нервничаешь?
– Не без этого. Ночью, считай, глаз не сомкнула. Но не столько из-за поездки… Как бы ни случилось ошибки, которая всем испортит жизнь. Ты же слышала, как Марта о Генрихе отзывается… – выпустив дым, она с непривычки закашлялась.
– Уже сто раз пожалена, что уговаривала тебя здесь остаться: вернулась бы в Минск, смотришь, по-другому все сложилось бы.
– К чему теперь эти разговоры? Уже нет другого выхода.
– Не сложится – разведетесь.
– О чем ты! Он честно предупредил, что от Марты после удочерения уже не откажется и мне не отдаст. Так что придется быть рядом. Я без нее не смогу.
– С первого дня мне этот Генрих не нравился, – Оксана вздохнула. – Здесь я с Мартой солидарна. Простить себе не могу, что не получилось тебе помочь.
– Перестань. Если кто и виноват в этой истории, то только я. Не надо было всё пускать на самотек… Сразу после операций час годом казался, жила одним днем: все мысли о Марте, о ее здоровье… Только получается, однобоко я о ней заботилась, теперь вот обеим приходится расплачиваться.
– Пробовала с ними снова связаться?
– Пробовала. Молчат. Последнее письмо отправила две недели назад, а в ответ – тишина. Ай, всё! – Катя загасила сигарету о бетонный бордюр и, не обнаружив поблизости мусорки, зажала бычок в ладони. – Надо прекращать эти попытки, принять реальность и делать то, что диктуют обстоятельства. Только так я могу помочь Марте.
– А с ним не хочешь встретиться? – после паузы решилась спросить Оксана. – Может, имеет смысл ему всё сказать? Человек небедный, вдруг поможет.
– Однажды уже помог. В кавычках, – усмехнулась Катя.
– Сама говорила, что он не знал о ребенке. А ты и после не призналась, что ребенок его. Мало ли что он мог подумать! А Александр Ильич, сама знаешь, до трех не считает: или «да», или «нет». Притом стреляет сразу, без предупреждения. Мама до сих пор смеется, вспоминая, как он ей предложение делал: забрал с работы, привез в загс, сунул под нос бланк заявления. Это уже потом оправдывался, что она сама должна была понять, что он ее любит. А как понять, если не признавался? Мы с Робертом семь лет вместе живем, уж сколько я наслушалась слов о любви!
– Скорее бы уж он сделал тебе официальное предложение. И без слов понятно, как к тебе относится. И к детям, как к родным.
– Это правда. Но иногда думаю: а может, правильно так, как твой отец поступил? Сгреб в охапку и сразу в загс. И ведь живут душа в душу!
– Благодаря Арине Ивановне, – Катя улыбнулась, – и ее терпению. Папе по жизни везет на любящих и терпящих его характер женщин.
– Вот именно: любящих и терпящих! Не удивлюсь, если разговор с Ладышевым он начал с ультиматума, – вернулась к предыдущей теме Оксана. – Ты бы все-таки попробовала поговорить с ним сама… Давно не заходила к нему на страницу?
– Давно. С зимы.
– А я пыталась. Только теперь у него доступ только для друзей. Не могла же я в друзья попроситься: у меня столько наших общих фоток. И Марта иногда мелькает. Я помню, что ты просила не размещать фото с ней, но не всегда получается. Тот же день рождения Нины: на самых лучших снимках – она. Но, если ты против, удалю.
– Да ладно, пусть висят. Никому нет до нас дела… Поезд ушел… – Катя посмотрела на часы. – Пора перебазироваться к вокзалу. Пока доберемся до перрона с этими сумками…
– Да, пора… Только не забудь мне парфюм «Дилис» привезти! Заканчивается, а европейский аналог Роберту не понравился. Не тот аромат, говорит.
– Парфюмер выискался! – усмехнулась Катя. – Времени у нас много, так что всё куплю. Ты пришли полный список сообщением.
– Обязательно. Дай мне, – Оксана протянула руку за бычком. – Спрячу, позже выброшу.
– Только не забудь. Роберт не любит, когда ты куришь, – напомнила Катя.
– Иногда позволяет в компании, но ты права: надо мне с этим завязывать. А то так и не возьмет меня, грешную, замуж, – пошутила сестра, снова сев за руль.
«Если бы в жизни имели место грехи только в виде вредных привычек, многие жили бы долго и счастливо», – мысленно не согласилась Катя…
…Вадим проснулся точно от толчка: дернулся, резко открыл глаза, рывком перевернулся на спину, присел на кровати. За окном было еще темно, подсвеченный циферблат на руке показывал четыре утра. Как минимум час можно еще спать. Обрадованно рухнув обратно на кровать, он закрыл глаза, попробовал уснуть. Не тут-то было: сна ни в одном глазу! Мозг словно перезагрузился за время короткой передышки и возобновил прерванную работу: думал, считал, сопоставлял, анализировал. Полноценный рабочий процесс, в котором места для сна уже не осталось. Так что не имело смысла мучить себя лежанием в кровати.
Набросив халат, Ладышев неслышно вышел в холл второго этажа, спустился вниз, включил кофемашину, потрепал по холке приковылявшего Кельвина. Зевнув во всю пасть, пес плюхнулся на пол, уложил морду на вытянутые лапы и осуждающе посмотрел на хозяина.
«И чего вскочил? Время перепутал? Нормальные собаки еще спят, а мне службу нести… Приехал за полночь, проснулся ни свет ни заря. Неправильно живешь, хозяин!» – читалось в его глазах.
«А как правильно? Я с удовольствием поменялся бы с тобой ролями: носился бы по участку, облаивал прохожих, рубал кашу с мясом, дрых не только по ночам… И не нервничал, не переживал, чем обернется приезд Икеночи», – мысленно ответил ему Вадим…
Накануне он приехал домой около двенадцати ночи, что-то бросил в рот на кухне, перекинулся парой фраз с как всегда дожидавшейся его возвращения мамой. В кабинете заглянул в интернет, проверил почту, пробежался по новостям и поплелся наверх в комнату: рано утром на работу, затем на железнодорожный вокзал встречать гостя. Уснул быстро. Сказалась накопившаяся усталость: едва коснулся головой подушки – сразу вырубился. Не успел подумать ни о прошедшем дне, ни о невеселых делах последних месяцев.
Не вовремя он решил воплотить в жизнь свою мечту. Мировой финансовый кризис, политические процессы, мешающие нормальному развитию бизнеса… И если у восточных соседей после экономического цунами, которое натворило немало бед, положение худо-бедно стабилизировалось и даже наметился некий рост, то его страна почти безнадежно увязла в образовавшемся болоте: вроде как и дно под ногами уже прощупывается, а никак не выбраться.
Да и куда выбираться-то, если, куда ни кинь глазом, такая же трясина? Вроде просматриваются некие островки, но и они, как мираж: вроде есть, а вроде их и нет. Попавшие в трясину вели себя по-разному: кто-то закрывал бизнес, устав бороться, кто-то в ожидании лучших времен затянул потуже пояс. Редко кому удавалось выбраться. В основном тем, кто помоложе, кого, как привязанный к ногам груз, не тянул вниз багаж накопленных активов и обязательств: падали обороты, но при этом росли издержки на содержание, обслуживание уже открытых компаний. Приходилось экономить на всем.
Ладышев сопротивлялся долго: сражался, расчищал дорогу для рывка вперед. Был уверен: еще немного – и он на суше. Но полтора года назад и его стало засасывать: не объясняя причин, «UAA Electronics» передумал полностью взять проект под свое крыло. При этом не отказался от дальнейшей совместной работы. А ведь со своей стороны Вадим все условия выполнил: административное и производственные здания завода построены, проинспектированы, утверждены головным предприятием, введены в эксплуатацию. Дело оставалось за концерном: поставить и смонтировать оборудование, обучить специалистов, запустить оба конвейера. И вдруг всё изменилось: оборудование Ладышеву теперь предлагали в лизинг, обслуживающий персонал он должен был обучать за свой счет. Выходит, не верили в успех совместного проекта и заранее минимизировали возможные потери.
Несмотря на многолетний опыт в бизнесе и знание не понаслышке о различных вариантах «кидалова» (к примеру, из-за наличия или отсутствия ничего не значащей на первый взгляд запятой договор вдруг начинал трактоваться иначе), к такому резкому повороту событий Вадим оказался не готов. И посоветоваться, как быть дальше, было не с кем. После ухода Мартина, который учил его бизнесу порой довольно жесткими методами, но в то же время был готов в любую минуту подставить плечо, такого человека у Ладышева не было.
Не спрашивать же совета у Такаши Икеночи! В бытность Флемакса главой представительства корпорации в Европе тот был его правой рукой, и именно он четыре с лишним года назад донес бизнес-план Ладышева до руководства. Даже оказывал помощь в его подготовке, между ними сложились приятельские отношения. Но после того, как Такаши отозвали в Японию и повысили до должности коммерческого директора корпорации, они почти не общались: в функции Икеночи теперь входил сбыт продукции, поиск новых рынков. Для Ладышева при условии, что заработает конвейер, это был следующий этап. А на данном – Икеночи представлял интересы «UAA Electronics» и точно так, как в свое время Флемакс, защищал эти интересы без учета личных симпатий или антипатий. Так что ждать чего-то вразумительного от него не стоило, а учитывая загадочный японский менталитет, даже глупо. Восток – дело тонкое.
