Текст книги "Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2"

Автор книги: Наталья Батракова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

…Из приоткрытого окна донесся шум мотора, заскрипели ворота.

– Дедушка! – догадалась Марта, ловко спрыгнула с дивана, на котором они с мамой читали книгу, подбежала к окну. – Ура! Дедушка приехал! И бабушка Арина! Мама, пошли встречать, – потянула она за руку Катю.

– Ах, ты моя красавица! – едва успев опустить на пол прихожей пакеты, Александр Ильич подхватил внучку. – Ах, ты моя любимица!

– Дедушка, я тебя тоже очень люблю! И бабушку Арину! А мы скоро в парк поедем? Ты же обещал!

– Обещал – значит, поедем! – заверил Александр Ильич и поставил девочку на пол. – Сейчас мы с бабушкой перекусим, возьмем маму и поедем в парк.

– Мама говорит, что у нее сегодня нет времени, ей надо поработать. Ты знаешь, что она написала книгу? – перевела девочка гордый взгляд на мать.

– Знаю. Молодец твоя мама! Лучше делом заниматься, чем по всяким промзонам по ночам лазить, – уколол он Катю понятным лишь им двоим замечанием.

– Папа, здесь был пакет, – никак не отреагировала та на колкость. – Где он?

Пакета с вещами Вадима она не нашла ни на кухне, ни в прихожей.

– Не ищи. Я сам доставил его с утречка по назначению. Чтоб глаза не мозолил. И все, закрыли эту тему.

Катя опустила глаза. Что-то такое она предполагала, но не верила, что отец поступит столь радикально.

– Вы надолго в парк? Мне нужна машина: встреча в издательстве, – пояснила она. – В два часа. Я предупреждала.

– Значит, и мы поедем в парк к двум. Подвезем Арину на работу, тебя – в издательство. Пока будешь занята, мы с Мартой погуляем в парке. Закончишь переговоры – поедем вместе домой. Надеюсь, мама не будет возражать? – спросил он у внучки.

– Мама, ты не будешь возражать?

– Не буду, – коротко ответила Катя.

«Неужели не понимает, что это глупо – контролировать взрослую дочь? – вернувшись в комнату, она закрыла за собой дверь. – Ну да ладно… Хорошо бы пролистать рукопись: как приехала – ни разу не открыла. Так, все мысли в сторону, работать!..»

Книга, давняя мечта Кати, за последние три года стала частью ее жизни. Решив остаться в Германии до полного выздоровления Марты, довольно скоро она почувствовала необходимость осмыслить все, что с ней случилось. И лучше всего это получалось, когда события были изложены в письменном виде – тогда она смотрела на свою жизнь как бы со стороны, будто видела панораму происходившего глазами кого-то другого. К примеру, главной героини когда-то начатого, но заброшенного за неимением времени романа. Впрочем, тогдашнее душевное состояние тоже не позволило продолжить работу. Все мысли были связаны со здоровьем дочери.

Но вот состояние Марты стабилизировалась, жизнь более-менее вошла в размеренную колею, и в голове снова ожили художественные образы. Вроде выдуманные, но в то же время очень реальные. Взять, к примеру, героя, прототипом которого стал Потюня, – не надо ничего придумывать-фантазировать. Садись за клавиатуру, вспоминай, записывай. Или Вадим… Разве что попытаться заглянуть в его душу, которую, как показало время, ей так и не удалось понять.

Однажды вечером, когда Марта уже спала, Катя отыскала в архивах файл с началом романа, по ходу редактируя подзабытый текст, перечитала ранее написанное и незаметно перешла к продолжению истории…

– А что было на диске? – уточнил Андрей Леонидович. – Вы тогда его нашли?

Полностью историю он услышал впервые, но основное выделить смог: Обухов искал важную информацию. Скорее всего, компромат.

– Нет. В сумке была лишь флешка со старой рабочей информацией. Ну, а после того, как я нашел медицинскую карту, ничего меня уже не интересовало. К тому времени Обухов с помощниками убрался, больше я о нем не слышал. Балай умерла, Артем женился на Кире, и они уехали в Германию.

– А они диск нашли?

– Понятия не имею. Мне Артем больше не звонил, хотя накануне интересовался возможностью подработки. Подожди… Валерия! – вспомнил он. – Я позвонил, а она сразу спросила о диске: готова, мол, его выкупить. Мне необходимо было с ней встретиться, поэтому я… Короче, дал понять, что диск у меня. Речь о нем так и не зашла, но и о Валерии с тех пор я больше ничего не слышал.

– Получается, что о существовании некоего диска знали пятеро: Обухов, Валерия, дочь Балай, ее жених и ты. Скорее всего, слышал о нем и Максим. Иллюзорная, но связь… – пришел черед задуматься Поляченко. – Нина Георгиевна общается со своим учеником?

– Не уверен. О том, что Балай имела прямое отношение к смерти отца, а ее любимый ученик женился, по сути, на дочери убийцы, она знала. Но, учитывая ее гуманизм, вполне могла поддерживать с ним отношения: он ведь ни в чем не виноват. Ты прав: надо узнать, нашли они тогда диск или нет.

О том, что с новоиспеченной семьей Захаревич, в частности с Кирой, в прошлом его связывало еще кое-что, Ладышев в рассказе не упомянул. Впрочем, Андрея Леонидовича его ответ вполне удовлетворил.

– Судя по отзывам про Обухова-младшего, человек он… – Поляченко сделал паузу, подбирая слово, – …неплохой.

– Все мы для кого-то хорошие, для кого-то заклятые враги, – Вадим усмехнулся. – Что-то конкретно на него есть?

– Есть. Одно время его тренером интересовалось наше ведомство: к боевым искусствам, сам понимаешь, особый интерес. Он даже давал у нас какие-то уроки. Его уважали. Давно это было… Возможно, встречался в зале и с Обуховым: вокруг Учителя, так его все называли, постоянно пацаны крутились. И этот Максим тогда подростком был. Потом случилась неприятная история: воспитанников обвинили в разбойном нападении. СМИ раздули историю, общественность возмутилась, школу закрыли. Наши тоже не вступились: побоялись негатива… Ребят вскоре из СИЗО выпустили, но к тому времени тренера уже не было в живых – сердце не выдержало. Одно могу сказать: его ученики не могли вырасти плохими людьми, – убежденно заявил Андрей Леонидович.

– Вот как? – Ладышев мысленно провел аналогию со смертью отца, но сравнение пришлось ему не по душе. – Что же такое могло с ним случиться, раз он стал другим? Почему ввязался в заведомо нехорошее дело?

– Не знаю. Но что-то определенно должно было произойти. Надо узнать, что сейчас с его отцом и что за диск он тогда искал.

В приемной послышались женские возгласы, мелко затопали каблуки.

– Зина, что ли? Ни с кем твою жену не перепутаешь! – улыбнулся Ладышев, но вдруг нахмурился: – Не говорил ей про Катю?

– Нет. Зачем? Я и дома-то толком не был.

– Вот и хорошо. Не говори, иначе начнется… Достаточно с меня одной встречи.

– Понял. Только ведь они сами могут пересечься…

Договорить он не успел: по старой привычке без стука и приглашения в кабинет влетела Зина. Большой поднос в руках, уставленный контейнерами, красноречиво говорил о том, что она приехала покормить и супруга, и начальника, и всех желающих. Следом появилась Марина Тонева: в одной руке она волокла объемный пакет, другой крепко держала за ладошку двухлетнего Владика.

– Вадим Сергеевич, – смущаясь, произнесла она, – я не виновата! Это всё Зина! Вы же ее знаете!

– Знаю, – широко улыбнулся Ладышев. – Ну-ка, крестник, поди сюда! – малыш тут же выдернул ручонку, вскарабкался к нему на колени. – Ну что, объявляем обеденный перерыв? Если бы не твоя мама, померли бы здесь мы все с голоду.

Остальным ничего не оставалось, как рассмеяться…

Издательство, с которым Катя вела переговоры, было довольно известным: проводило конкурсы начинающих авторов, предлагало услуги по печатанию книг, активничало в социальных сетях, выкладывая как сообщения о новых книгах, так и афиши встреч авторов с читателями. Во всяком случае, со стороны их деятельность казалась весьма успешной.

Письмо, в котором Катя решилась напомнить о себе как о журналистке и сообщила, что написала книгу, было воспринято на ура: конечно, они будут рады сотрудничеству! Ответ окрылил и вдохновил еще с большим усердием дорабатывать рукопись. Обложившись словарями, которые привез из дому отец, сидела ночами у компьютера, уточняла в интернете значения терминов, выравнивала стилистику, вылавливала мелкие ошибки, неточности. Она и прежде ответственно относилась к любому тексту, а сейчас тем более. Книга – давняя мечта, изложенная в ней история – во многом автобиографична, выстрадана ею самой. Конечно, издательству придется привлечь к работе корректора, но текст книги слишком объемный, и надо постараться по максимуму вычистить его самой.

На доработку рукописи ушло почти полгода, и три месяца назад книга была выслана потенциальному издателю. Началось волнующее ожидание: как примут, как оценят? Вестей долго не было, и тогда она решилась написать еще одно письмо: напомнить о себе, а заодно сообщить, что скоро приедет в Минск. На сей раз ответили быстро: прочитали, обсудили, готовы встретиться. Сухо, никакого намека на отрицательный или положительный результат. Это насторожило. Тем не менее сразу после приезда она позвонила секретарю, согласовала дату и время встречи. И ждала сегодняшнего дня с нетерпением.

Как и звонка Вадима. Листая страницы, посматривала на телефон, проверяла, включен ли звук. Но телефон вторые сутки молчал. И Веня не звонил. Удалось ли ему объясниться с Галиной? Бедный, так переживал, что попадет домой лишь к утру. Галя, по его словам, всегда была ревнивой, а он сообщил, что будет не один, а с бывшей коллегой. Хотел как лучше, называется…

Поэтому звонить ему Катя побаивалась: вдруг только навредит звонком?

Потюня объявился около двух часов дня.

– Да, привет! – ответила Катя, поймав в зеркале заднего вида настороженный взгляд отца. – Что так срочно?.. Хорошо. Меня сейчас отец к издательству подвезет, после встречи я тебя наберу… Ну, час, полтора. Сложно сказать… Хорошо, пришлю адрес.

– Кто звонил? – хмуро уточнил отец, сворачивая на нужную улицу.

– Потюня. Или с ним ты тоже запрещаешь мне общаться? – съязвила Катя. – Папа, это уже даже не смешно. Я впервые приехала в Минск на столь долгий срок, у меня много дел, куча друзей, знакомых! Решил держать меня взаперти, посадить под замок? Не получится.

– А кто дочерью будет заниматься? Мы с Ариной? – отец сразу пустил в ход самое действенное оружие. – У Арины отпуск закончился, на работу вышла. А я один с ребенком не управлюсь.

– Это шантаж? Так вот: Марта мне не помеха. Мы прекрасно справлялись без помощи в Германии, справимся и здесь. Все, что нам нужно, – машина. Хотя… можно и без нее обойтись. Здесь останови… Пока, солнышко! – помахала восседавшей в детском сиденье дочери.

– Пока, мамочка! – махнула та ладошкой. – Дедушка, а парк далеко?

– Недалеко. Потерпи еще немного, – ответил тот ласково, но без настроения.

Откуда ему взяться?

«Шантажирую я ее… – хмуро раздумывал Александр Ильич. – Ну, шантажирую. А что еще остается? Ради ее же блага! Вот бросит ее Генрих, и что тогда? Кто им с Мартой поможет? У Оксаны своих сложностей хватает… Только бы не решила квартиру втихаря продать, надо вечером перепрятать документы…»

6

Генрих подъехал к дому, припарковался рядом с запылившейся за неделю отсутствия хозяйки машиной Кати, открыл дверь и сразу наткнулся взглядом на плюшевые игрушки в детском стульчике. И без того неважное настроение стало еще хуже: видавшие виды медвежонок и вислоухий заяц раздражали его с первого момента, как их увидел. Особенно заяц: весь какой-то несуразный, с невероятно длинными ушами и двумя торчащими зубами на глупой улыбке. Игрушки привез будущий тесть, когда Катя еще жила в квартирке над офисом: места там было и без того кот наплакал, а тут еще эти потрепанные временем пылесборники. Но высказать свое возмущение он тогда не посмел, не имел права. Когда же увидел игрушки в прихожей общего дома, то сразу заявил, что их надо выбросить. Но Катя с Мартой не позволили и горой встали на их защиту!

«Будут сидеть в прихожей на стульчике и встречать гостей», – словно желая разозлить его, заявила девочка, ранее не уделявшая ни медведю, ни зайцу особого внимания.

«Ничего, перевоспитаю, недолго осталось терпеть! – Генрих пнул стульчик ногой, тот опрокинулся, заяц во весь рост растянулся на плитке, мишка отлетел к лестнице. Пришлось его отфутболить в угол, чтобы не загораживал ступеньки. – А пока, так и быть, пусть мама дует ребенку в попу: все-таки больна, все-таки единственная… – Выместив раздражение на игрушках, он несколько успокоился. – Появятся общие дети – никуда Катя не денется: главное – семья. Моя семья. А то к отцу ей, видите ли, захотелось!..»

Тут же вспомнил свои просьбы и уговоры никуда не ехать. Даже поссорились, когда узнал, что она купила билеты. Конечно, он не сдержался. Как она посмела заказать билеты без его согласия? Если уж так хотелось, могли съездить летом. Да, он отговаривал, просил подождать до отпуска. А потом пришло приглашение на кастинг. Он уже и не надеялся, так как заявку посылал еще весной. Это было его мечтой – вести телевизионное шоу на всю страну! Как она не понимает, что, получи он эту работу, семья будет обеспечена на годы вперед! И ей не придется хвататься за любую подработку, писать копеечные тексты по ночам. Да ради этого можно отказаться от любой поездки! К тому же сейчас, когда он прошел начальное сито съемок, ему как никогда нужна поддержка! Уговаривал, просил, умолял никуда не ехать, но Катя оставалась непреклонна: поедут, и точка!

Разувшись, Генрих перенес небольшой чемодан ближе к лестнице на второй этаж, остановился у столика под зеркалом, перебрал нераспечатанные почтовые конверты: «Счета… Могла бы сама оплатить».

Швырнув конверты обратно на столик, он вернулся к лестнице, не преминув пнуть ногой мишку – тот отлетел в другой угол. Но, едва поставив ногу на ступеньку, остановился. Вернулся к зеркалу, надорвал конверты. Настроение испортилось окончательно: суммы по счетам в сравнении с прошлым месяцем пусть и незначительно, но выросли, а денег у него оставалось немного. Подготовка к кастингу подкосила его бюджет: четыре обязательные пробные записи, в каждой из которых конкурсант должен предстать в новом образе. А это и новый комплект одежды, и обувь. Плюс отчисления по кредиту за новую машину (статус ведущего, на который он претендовал, требовал солидной машины). Впрочем, машину он сам решил добавить – она вселяла уверенность.

И вот из нескольких сотен соискателей к последним этапам допущены лишь четверо: съемки пойдут в прямом эфире, и судьбу ведущего решат зрители. Он в числе этой четверки, и шансы его весьма высоки: по рейтингу голосования – на третьем месте. Уже только этим фактом можно гордиться! И пусть даже не пройдет дальше, он уже взят на заметку продюсерами. И призовые получит, которые мигом перекроют предварительные траты.

Но это позже. Пока же приходилось экономить. Хорошо хоть Катя сама предложила до свадьбы расходы на жизнь делить пополам и счета оплачивать по очереди. Деньги у нее водились: каждый месяц отец перечислял сумму за аренду квартиры, сама подрабатывала. Это добавляло ей уверенности в себе, независимости, что Генриху не нравилось. Скрипя зубами, приходилось терпеть.

Но скоро всё должно измениться! Не зря же он старался, не зря, бросив журналистику, упрямо искал новое место под солнцем!

Отчасти благодаря Кате многое получилось: переехав ближе к ней, он устроился репортером в скромную по финансовым возможностям телекомпанию в Билефельде. И в этом ему помог Роберт, бывший одним из владельцев. Генрих шел к нему в надежде, что тот поможет найти работу: достойных журналистских вакансий в городе нет жить на что-то надо. А Вессенберг – человек не случайный: благодаря ему выжила дочь Кати. Он и дальше готов нести за обеих как моральную, так и материальную ответственность.

Поразмыслив, что в лучшем случае выиграет (если Катя выйдет замуж за Генриха, то не придется помогать родственнице), а в худшем ничего не потеряет, Роберт позвонил в телекомпанию. И не прогадал: вскоре, придумав еженедельную программу, его протеже переквалифицировался в обозревателя, затем попробовал себя в роли ведущего ток-шоу. У телеканала повысились рейтинги, прибавилось рекламодателей. Через год Генриха заметили, пригласили в том же качестве в Кёльн.

Для многих, в том числе и для Роберта, это было неожиданностью: надо же, какой талантливый оказался! И везучий: и в первом, и во втором случае каналам срочно требовались новые лица. А здесь и привлекательная внешность (пришлось потратиться – сделать пластику и убрать портивший лицо шрам над левой бровью), и обаяние, и юмор, и безупречный немецкий без намека на акцент, и широкий кругозор (сказывалась советская школа), работа в престижном журнале, благодаря которой объездил много стран. Он был словно создан для работы на телевидении и уже через полгода стал одним из популярных ведущих не последнего канала столицы земли Северный Рейн-Вестфалия!

Вот такой крутой поворот в судьбе! Родные им гордились, старые и новые приятели нахваливали, в интернете даже свой фан-клуб поклонниц образовался. И только Катя, казалось, не замечала его успехов. Это расстраивало, а тут еще и Марта подливала масла в огонь своей демонстративной отчужденностью. Со всем этим Генриху приходилось мириться. Пока. В любом случае он – победитель: успешная карьера на новом поприще, рядом женщина, которую давно желал.

«И остальное разрешится в мою пользу, – самодовольно улыбался он, отпуская среди ночи Катю в комнату к дочери. – Дом и дети – вот удел моей супруги. А то надумала книжки писать… Обе будут под полным контролем, обеих перевоспитаю. Осталось только официально оформить отношения!»

И все же… Нечасто, но на душе скребли кошки: он заполучил лишь тело Кати, но не ее саму. Постоянно о чем-то думала, почти не улыбалась, под любым предлогом отказывалась от близости. А может, он ошибся в своем настойчивом стремлении заполучить именно ее? Вдруг он не будет с ней счастлив?

Дабы лишний раз не раздражаться и не нагнетать обстановку, в Энгере он теперь стал бывать наездами. Программы, в которых был задействован, выходили ежевечерне, и канал снял ему жилье неподалеку от студии: ведущий должен отдыхать и высыпаться, а не накручивать каждый день по двести с лишним километров туда и обратно. Так что появилась реальная причина появляться дома лишь в выходные.

Провожать же Катю с Мартой он отказался принципиально: сослался на подготовку к очередному кастингу и сразу после съемок отправился в гости к родителям. Давно их не навещал. В целом те не понимали и не принимали страстных чувств сына к женщине с ребенком, да еще и решение жениться. Разве что ради того, чтобы помочь с операцией девочке. Но, опять же, заглядывая в будущее: надо ли Генриху удочерять чужого ребенка? Когда-нибудь ему это аукнется, неужели он не понимает?

Но отступать было поздно, он сам предложил такой вариант, сделал так, чтобы у Кати не осталось выбора. Так что не такой уж он бездушный, чтобы не чувствовать свою ответственность. К счастью, уикенд в семейном кругу прошел без поучительных разговоров: то ли родители смирились с его выбором, то ли дали взрослому отпрыску отдохнуть от нравоучений. И с их стороны это был правильный шаг: сын сам беспрестанно думал над сложившейся ситуацией. И пришел к неутешительному выводу: при всем его желании и старании изменить Катю после замужества будет архисложно. Тогда зачем жениться? Эх, зря он всё затеял! Чувствовал бы себя сейчас легко и свободно, не обремененный обязательствами!

Так что, несмотря на отдых, родительский дом он покидал в нелучшем настроении. Только добрался до Кёльна, как позвонили ассистенты: вечернего эфира не будет, прайм-тайм займет прямая трансляция важного международного события. Заранее не могли предупредить, что ли? Отоспался бы еще денек и не гнал бы с утра пораньше по автобану, дабы не стоять в пробках! Теперь придется думать, чем себя занять. Ничего лучшего, чем поехать в Энгер, в голову не пришло.

Передумав подниматься наверх, Генрих зашел на кухню, открыл холодильник и усмехнулся: кусочек сыра, несколько яиц, банка пива, оставшаяся еще с прошлого приезда. И он хочет взять в жены женщину, которая не соизволила позаботиться о том, чем ему перекусить, когда приедет?

Хлопнув дверцей, Генрих вернулся в прихожую. Набросил ветровку, проверил, на месте ли бумажник, прихватил чип от машины и направился в ближайший супермаркет.

«Поздравляю! Пожалуйста, оплати счета!», – вгрызаясь в свежий французский багет, прочитал на обратном пути запоздалое сообщение от Кати. – Соизволила!..»

Он раздраженно бросил телефон на сиденье. Будущая супруга была первой, кому он еще два дня назад написал, что прошел в предпоследний тур кастинга. За это время успели поздравить все, даже конкуренты, которых обошел! А она, судя по всему, только сейчас соизволила прочитать сообщение и «поздравить»: «Оплати счета!»

Не-е-ет! Он заставит его уважать! Она еще будет умолять на ней жениться! Пусть только вернется!

Со злостью сунув в пакет недоеденный багет, он развернулся на развилке и двинулся в сторону Бюнде. Поест в кафе. И, возможно, не один…

– Привет! Наконец-то! – Веня услужливо приоткрыл дверцу машины. – Ну, как прошли переговоры?

– Даже не знаю, что ответить.

Катя выглядела растерянной.

– Не понравилась рукопись? – пропустив попутную машину, Потюня тронулся с места.

– Как раз наоборот: понравилась. Во всяком случае, так мне сказали.

– Тогда в чем дело?

– А в том, Веня, что они мне не поверили!

– То есть? Не понял…

– Не поверили, что я сама написала! – с обидой вырвалось у Кати.

– А кто, если не ты? – казалось, сильнее удивить Потюню было невозможно. Он даже притормозил от неожиданности. – И что, прямо так в лоб и сказали? Да ну, тебе показалось.

– Не показалось! Вот представь: в кабинете директора собирается почти всё руководство, делает вид, что заняты делами. На самом деле внимательно слушают, как две дамы – главный редактор и юрист – задают мне вопросы, переглядываются. Я, ничего не понимая, увлеченно отвечаю, делюсь сюжетными линиями в продолжении. У остальных в это время прямо уши шевелятся, так хотят слышать разговор! И тут я начинаю понимать, что на самом деле происходит: они гоняют меня по тексту, как школьницу! Вдруг где-то собьюсь, запутаюсь! Мне сразу захотелось забрать рукопись и уйти!

– Тогда бы они окончательно решили, что не ты написала, – заметил Веня.

– Потому и не ушла, выдержала представление до конца. У тебя сигаретка есть?

– Ты же четыре года, как не куришь, – подивился Потюня. – Да… Больно они тебя укусили!

– Укусили, это ты правильно подметил. Только не поняли, что я их тоже раскусила. Терпеть не могу людей, считающих себя умнее других!

– Согласен. Иногда их так прет от собственного ума, что не замечают, как глупо выглядят, – поддержал Веня. – А ты теряешься, не зная, как поступить: то ли подыгрывать, то ли уйти… Зря они так с тобой. Не учли, что плохую игру ты тоньше других чувствуешь. Потому и страдаешь. Была бы толстокожей – жила бы припеваючи с бывшим мужем в загородном доме и в ус не дула!

– Ты о Виталике?

– О нем. Уже год, как переселился. Не дворец, конечно, но дом добротный. Я с ним случайно пересекся, даже в гости попал. У его соседей весной свадьбу снимал. Богатая свадьба, родители для детей расстарались: и мальчишник, и девичник, и выкуп невесты в родительском доме. За неделю до торжества приехал осмотреться: интерьеры, ландшафт, ракурсы всякие примечал, родителей заодно пофоткал. Пожалел, что мало запросил: там такие деньжищи!

– Так что Виталик? – напомнила Катя, не впечатлившись чужим богатством.

– Уже отъезжал, как к соседнему дому машина подъехала. Родители невесты поздоровались с соседом, а я глазам не поверил: твой бывший! Он, казалось, даже обрадовался. Пригласил зайти. И пусть понимал, что после дома соседей ничем особенным не удивит, но старался. Я еще подумал: с чего бы это? Мы же с ним и не общались толком: «здрасте» да «до свидания». А потом дотумкал: это он через меня хочет тебе «привет» передать, чтобы я тебе всё рассказал. Чтобы локти кусала! – Веня усмехнулся. – Только завидовать там нечему. Даже мне.

– А что так?

– Жена его беременная прикатила и давай с порога капризничать: то не так, это не этак, водички подай, тапочки принеси.

– Алиса, что ли? – расширила глаза Катя.

– Да какая Алиса! Машка-Снегурочка!

– Какая Снегурочка?

– А такая! Красивая девка! Росточком не вышла, зато грудь знатная. В основном в рекламе нижнего белья снималась. Только сама его почти не носила. На том и погорела.

– Это как?

– Да случилась одна история, – заулыбался Веня. – Как-то ее пригласили на новогодний корпоратив на роль Снегурочки. В коллективе в основном мужики молодые работали, вот и закомандовали организаторам: Снегуркой должна быть девочка из рекламы белья. Ткнули пальцем в фото. А ей-то что? Хоть Снегуркой, хоть Бабой Ягой – лишь бы платили. Короче, все подпили, конкурсы разные пошли. Ведущий позвал на сцену пять парней и пять девушек. А с девушками-то напряг вышел: мужской коллектив в основном. Вытащили на сцену шефа, поставили к нему в пару Снегурку. И тут объявляют: конкурс на раздевание. Один с другого по предмету одежды должен снимать, но каждая пара может в любой момент остановиться. Ну, это если кто-то не хочет дальше раздеваться. В зачет любая мелочь шла: галстук, носки, часы, женские шпильки из причесок. А у Снегурки-то нашей – корона, туфли да платье на молнии. Машке-то пофиг, что голышом на сцене осталась, а вот шефу… Короче, его супружница там такой скандал закатила!.. – Потюня хохотнул. – С тех пор прозвище Снегурочка и приклеилось.

– Ну… Мало ли что бывает по молодости, – неожиданно для самой себя Катя попыталась защитить неведомую Машку. – Вдруг она не такая, как…

– Не смеши! – перебил ее Веня, став серьезным. – Там пробы негде ставить. Уж я-то знаю. Так что попал твой Виталик!

– Жаль, если так… А с Алисой что?

– Получается, Алисе дали от ворот поворот, – пожал плечами Потюня. – Не знаю, давно ее не видел. Поговаривали, съехала куда-то. Вроде замуж вышла.

– Ну вот видишь… Не так всё плохо: и Виталик хотел ребенка, и Алиса мечтала удачно выйти замуж. У каждого своя судьба. Главное, чтобы все были счастливы.

– Кто за что боролся… – не стал спорить Веня. – Так что ты решила с книгой? – вспомнил он первоначальную тему разговора и показал на подлокотник справа от себя: – Сигареты здесь, на самом дне поищи. От Галки прячу: иногда так хочется покурить, прям руки чешутся! Зажигалка здесь, – махнул рукой на заваленное всякой всячиной углубление под музыкальным центром. – Только лучше не начинай. Затягивает, по себе знаю.

Катя нашла сигареты, повертела в руках зажигалку.

– Так что с книгой? Печатать будут? – не отставал Потюня.

– За мой счет хоть сегодня. Только ты же знаешь: у меня каждая копейка на счету.

– С таким успехом можно где угодно напечататься. А мне дашь почитать? Ты только отрывки высылала. Мне, кстати, понравились… Я там хоть и балбес, зато добрый, пушистый, местами принципиальный. Гы-гы-гы!..

Катя покрутила сигарету в пальцах и решительно сунула ее обратно в пачку.

– Спасибо, Веня! Доброе слово и кошке приятно. Только книги не будет.

– Ну вот придумала! Раньше ты была зубастее… А хочешь, я тебе издательство найду? – загорелся он. – Только для начала мне все равно надо рукопись прочитать.

– Читай, не жалко, – безразлично кинула Катя. – Вышлю тебе сегодня вечером. Только просьба: без моего согласия никому не выдавай.

– Обижаешь! Уж я-то знаю, что такое авторское право! Правильно, что не закурила, – оценил он после того, как пачка с сигаретами оказалась под подлокотником. – Не стоит то нашего здоровья!

– А куда мы едем? – покрутила головой Катя: за разговором не заметила, что двигаются они в обратную от парка Горького сторону.

– Как куда? В медицинский центр на прием к врачу-диетологу. Я накануне вечером звонил, хотел договориться с ней на прием на дому, так дешевле. Но на дому она пока не принимает. А тут в медцентре в записи появилась «форточка». Первичная консультация недорогая, плюс моя скидка на…

– Да не нужен мне диетолог! Разворачивай обратно! – повысила голос Катя. – Мне отец такую головомойку устроил за тот вечер! Не хочу обстановку нагнетать. Не до диетолога мне, Вень, правда.

– Жаль, хотел как лучше, – пригорюнился Потюня, послушно развернувшись на ближайшем перекрестке. – А докторша эта мне реально помогла, когда я Галке снова захотел понравиться… Мне тоже по первое число за ту ночь влетело, – нехотя поделился он. – До сих пор дуется. Не верит в приключенческую историю с кражей, драками. Считает, что придумал. А оно мне надо было? Чуть не обделался, когда с ног сбили да руки за спину закрутили. Хорошо хоть камеру не разбили… Не может она никак мне баб моих простить, не доверяет.

– Ну, скажем, в чем-то она права: баба с тобой рядом в тот вечер была, – Катя усмехнулась.

– Ты себя имеешь в виду? Так ты не баба, ты друг. Хотя… Ты права: это для меня ты – друг, а для нее – баба. Надо вас поскорее познакомить, а то даже позвонить нельзя.

– Я не против. Любопытно посмотреть на женщину, которая согласилась принять мужчину обратно после всех его баб.

– Да ладно… – Потюня покраснел. – А у тебя что? Ладышев объявлялся? – бросил он пытливый взгляд на пассажирку.

Если честно, после полной приключений ночи ему очень хотелось, чтобы Ладышев снова объявился в жизни Кати. Хороший он человек, зря на него бочки катил. Ну да, с понтами. Так ведь заслуженно! Мог бы и дальше жить припеваючи, деньги на себя тратить, а он нет: завод отгрохал, с японцами работает. Люди на него, как на бога, молятся, и он с ними уважительно, по-человечески…

«Пусть бы позвонил, пусть бы встретились, – вторые сутки Веня периодически возвращался к отношениям Кати и Вадима четырехлетней давности. – Не сдури я тогда, не было бы рядом с Катей Генриха… Ну, нашел он фонд, ну, помог с операцией. А зачем? Чтоб она по гроб жизни была ему обязана! Рассказал бы я тогда Ладышеву – уверен, в стороне не остался бы! Не такой человек. А Генрих… Козел он, нельзя требовать от женщины то, чего нет, и шантажировать здоровьем ребенка! Не по-мужски это. Не любит она его, замуж только из-за дочки собралась. Знай я тогда, что Катя не от него беременна, – словом бы не обмолвился, что она в больнице. Дурак я последний!.. Бедная Катька, глаза, как у побитой собаки…»

– А что, должен был? – вопросом на вопрос ответила Катя. – Вечером Зиновьев пригнал машину, и все. Все в прошлом, Веня.

Прозвучало не очень убедительно. Потюня сразу это уловил и мысленно хмыкнул: «Мне тоже казалось, что с Галкой у нас все в прошлом, а оказалось, что столько лет потеряли. Надо съездить к Ладышеву, поговорить по душам…»

– Отец терпеть не может Вадима, – продолжала Катя. – Пока мы с Мартой спали, сам отвез пакет с его вещами. Могу только догадываться, с какими словами он его передал. Как бывший военный, он не признает полутонов: черное или белое, прав или виноват. До сих пор дивлюсь терпению мамы: как она с ним столько лет прожила? И Арине Ивановне, бывает, сочувствую.