Текст книги "Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)
Закурив и выпустив струю дыма в проем опущенного стекла, он вдруг почувствовал стремительно нарастающее желание. Что послужило стартовым механизмом – вид обнаженных ног или же импульс, передавшийся от кожи, – было уже неважно.
Конечно же, спонтанное желание близости время от времени настигало его не в самый подходящий момент, и, конечно же, он научился гасить его усилием воли. Но не сейчас. Желание было сильнее… Как можно его усмирить, когда рядом полуобнаженная женщина, даже воспоминание о которой пробивало все линии защиты, брало верх над рассудком?!
Капсула времени, в которую он заточил чувства, изо всех сил противилась воле хозяина и норовила вот-вот раскрыться. Раньше он справлялся с этим легко: все-таки он был хозяином своего сознания. Накануне она предприняла попытку вынырнуть, он вдруг не захотел с ней бороться… И сейчас не хочет, даже готов признать свое поражение!
Так и не докурив сигарету, на которую попали капли дождя, Вадим бросил ее в стакан-пепельницу, поднял стекло, повернул голову, встретился глазами с Катей. Только в ее власти было остановить его… Но она, улыбаясь, подалась навстречу…
Губы неуверенно коснулись теплых мягких Катиных губ, затем ресниц, скул… Поцелуй становился все жарче, наполнился ответной страстью, которая сорвала с места истосковавшееся по любви тело. Цепь обоюдного желания замкнулась. Не отрываясь от Кати, Вадим стал лихорадочно раздеваться, одним движением переместился в другую половину салона, нащупал на двери автоматический регулятор сиденья. Замедленное движение опускающейся вниз спинки совпало с движением его тела вперед…
Дождь не унимался. На открытых участках земли образовались огромные лужи, заросли придорожного осинника нагнулись под тяжестью потоков воды, практически распластавшись по траве. Высоченные ели и сосны, свесив огромные мокрые ветви-лапы, недоуменно смотрели на стоявшую у края лесной дороги блестящую от воды машину: надо же, никуда не уехала!
«И чем они там занимаются? – наклоняясь от порывов ветра, словно пытались они заглянуть внутрь салона сквозь стеклянную крышу. – Странные эти люди…»
…Всё закончилось быстро. Даже слишком быстро. Осознав это, Вадим смущенно посмотрел на Катю: закрытые глаза, томная полуулыбка на приоткрытых губах… Оперевшись на локти, чтобы облегчить давление своего тела, он убрал с ее лица прядь волос, снова поцеловал лоб, глаза, губы. В наслаждении запрокинув голову, Катя подставила поцелуям еще и шею…
– Извини, – оторвавшись от нежной кожи, пробормотал Вадим. – У меня давно не было…
Коснувшись пальцами его губ, Катя не позволила закончить фразу, наклонила к себе его голову. Последовавший поцелуй был уже не таким страстным – долгим и нежным…
– Глупенький, – произнесла она, открыла глаза, нежно потрепала Вадима по волосам. – Тебе идет седина… Давно появилась?
– Не помню. Не обращал внимания. У отца на моей памяти всегда были седые волосы. Лысым, учитывая гены, я вряд ли стану, – он поймал блуждающую среди волос руку, прижал к губам.
– Дождь не заканчивается, – повернув голову, Катя посмотрела на запотевшее стекло. – Интересно, мои успели вернуться домой? Марте нельзя простужаться перед операцией.
Восприняв ее слова как команду, Ладышев поцеловал Катю в последний раз, неловко перебрался обратно через разделявшую сиденья широкую консоль, достал из сумки на заднем сиденье сухую одежду.
– Сколько ей?
– Четыре. – Подняв сиденье, Катя нащупала на полу джинсы, отряхнула и продолжила прерванную попытку натянуть на ноги. – Болботушка. Считает, читает, любит мультики. Особенно «Щенячий патруль»… Третья операция назначена на начало декабря, – произнесла она и вдруг подумала: «Боже, только бы не в день рождения Вадима!» Постаравшись справиться с волнением, добавила: – Как только вернемся, займемся плановой подготовкой.
Вадим замер…. Он как-то упустил из виду, что девочке требуется еще одна операция. Стало неловко.
– Прости… Помощь нужна?
– Нет. Я уже решила вопрос… – Катя сделала паузу, приподнявшись над сиденьем, натянула джинсы, застегнула молнию. Параллельно раздумывала над тем, рассказать или нет, что она продала квартиру. – Это ты меня прости. Я только на днях узнала, кто оплатил две первые операции Марты. Спасибо!
– Кто тебе рассказал? – Вадим нахмурился, согнулся, чтобы обуть кроссовки. С каждым новым предложением, с каждым словом Кати ему становилось все более неловко. Как он мог забыть о третьей операции? И Хильда не напомнила… Хотя винить ее было не в чем, он сам просил ее не писать о Евсеевых.
– Клюевы. Только не ругай их. Четыре года назад я так и не успела познакомиться с твоим Саней. Но Оля была моей близкой подругой. На днях случайно встретились, она затащила в гости в твою бывшую квартиру, – закончив с одеждой, Катя достала из сумки расческу. – Я ей не поверила, когда она стала меня убеждать, что операции оплатил даже не фонд. Потом пришел Саша, она попросила как доказательство показать копии документов… Жаль, что я не знала об этом раньше… Извини!
– Не за что… Я не хотел, чтобы ты об этом знала.
– Почему?
– Не знаю… Хорошо, что ты приехала! – Вадим, натянув свитер, откинулся к спинке сиденья. Слегка переместившись, протянул руку к ее только что расчесанным волосам, провел по ним кончиками пальцев. – Раньше были короче… Никак не могу поверить, что все это происходит здесь и сейчас: сидим в машине, ты рядом, – опустив свою ладонь на ладошку Кати, он посмотрел сквозь потоки воды на стекле в туманную даль. – Последний раз я видел тебя в аэропорту…
– В каком аэропорту?
– В тот день ты улетала в Германию, а я летел в Брно. Рейсы были в одном гейте, но твоя посадка началась раньше. Проводил взглядом тебя, твой самолет, купил в баре виски… Теперь никак не могу понять, почему я тогда к тебе не подошел?
Катя тоже посмотрела вперед.
– Может, и хорошо, что не подошел. Я тогда думала только о том, как спасти жизнь своему ребенку. Все остальное меня мало волновало.
– Может, и хорошо… – неожиданно согласился Вадим. – Я тоже был занят поисками сына, и все остальное… проходило мимо меня.
– Сына? У тебя есть сын?! – от удивления Катя резко повернулась к нему. – Как это – сын? Где он? Ты ничего не говорил!
– Я сам узнал об этом случайно. Но это долгая и малоприятная история.
– И все же расскажи. Пожалуйста!..
Сквозь сон Валерия услышала отдаленные голоса, звуки, почувствовала, как затекла спина на непривычно жесткой кровати, попробовала пошевелиться.
– …двое мертвы, один в реанимации в коме… Не с кем поговорить, нет даже малейшего представления, что произошло в квартире…
– Кажется, просыпается… Я же говорил, что всё будет в порядке… – говорящий увидел, что она открыла глаза. – Ну, здравствуйте! Как себя чувствуете?
– Где я? – Валерия попыталась сфокусировать взгляд и осмотреть комнату.
– Вы в больнице, не волнуйтесь. Долго спали, больше суток, – объяснил ей мужчина в медицинской униформе. Рядом с ним в наброшенном поверх одежды халате стоял еще один. Неприятный, смотрел изучающе, подозрительно. – Вы что-то принимали, перед тем как уснуть? Что вы помните?
Валерия прикрыла глаза, напрягла память. Разъяренное лицо Грэма, заламывающий ей руки Максим… Она даже вздрогнула, настолько явно увидела их обоих перед собой, почувствовала страх, боль. Еще женщина… Там была женщина, которая вырывалась, а она пыталась ее задержать…
– Женщина… Грэм… Максим…
«…двое мертвы, еще один в реанимации в коме», – вдруг осознала она услышанное. – Что-то произошло… Кто-то из троих выжил… Кто?.. Надо разобраться…»
– Спать… – снова закрыла она глаза.
– Конечно, отдыхайте! – поправив одеяло, доктор увлек второго мужчину к выходу из палаты, выключил свет. – Боюсь, разговора у вас сегодня еще не получится. Женщина стройная, худенькая. Вероятно, доза препарата была рассчитана на гораздо больший вес. Так что не раньше завтрашнего утра.
– Понял. Она упоминала женщину. Но, кроме нее, женщин в квартире не было. В то же время Обухов выходил из подъезда с какой-то дамочкой, – пробормотал следователь.
– Не торопитесь с выводами, – рекомендовал доктор. – Сознание пациентки пока путаное. Женщина могла возникнуть из прошлых воспоминаний.
– Проверим, – посетитель протянул руку на прощание. – До утра здесь подежурит наш человек…
– …сына я так и не нашел, – невесело продолжил Вадим. «Тебя потерял», – едва не добавил он вслух. – Долго уговаривал себя меньше об этом думать, иначе не получалось заниматься другими делами. Надеялся на Хильду. У нее больше возможностей выйти на след Сережи: фонд контактирует со многими детскими организациями. Но и у нее пока ничего не вышло. Программа усыновления – тема, закрытая для всех В Германии особенно.
– Пока не получилось, – Катя попыталась вселить в него надежду, хотя прекрасно понимала, что шансов мало. О том, как работает в Германии ювенальная юстиция, она знала получше Вадима. Оксана не раз предупреждала, что лучше не попадать в поле зрения этой службы: в якобы благих целях могут запросто забрать ребенка, передать в неведомую приемную семью, а мать выдворить из страны. Судиться и что-то доказывать можно годами, и не факт, что из этого что-то выйдет. – Я уверена, что рано или поздно у тебя получится его разыскать.
– Вот именно, поздно… Чем больше проходит времени, тем сильнее опасения, что мне его никогда не вернуть. Ему уже пятнадцать, пройдет еще несколько лет… Что я ему скажу, когда он спросит, где я был в момент его рождения? Где я был все эти годы? Все объяснения бессмысленны… Мой сын – и не мой. Мне бы только знать, что мальчик попал в хорошую семью, что его любят… Хорошо, что сдержался и не рассказал маме. Она бы этого не вынесла. Внуки – ее самая большая мечта… – Вадим закончил рассказ с глубокой печалью в глазах.
Катя положила голову ему на плечо. С такой сильной болью по потерянному ребенку со стороны мужчины она столкнулась впервые. Как и впервые видела Вадима в таком состоянии: он едва не плакал… И понимала при этом, чем и как его можно утешить: признаться, что Марта его дочь. Но что дальше? Стоит ли говорить об этом сейчас, когда у него и без того столько нерешенных проблем? Дело всей жизни, которое в любой момент может закончиться полным крахом, утраченный сын – и тут она со своим признанием. Выдержит ли? Объявившийся из небытия сын, найти которого он уже отчаялся, и точно так же возникшая дочь, о которой он даже не подозревал, – не много ли для одного человека? И чем она сама лучше той же Валерии? Тем, что, родив дочь, увезла ее подальше от отца, даже не поставив его в известность?
Но речь даже не о ней и не о Марте, у которой есть мать. Не надломит ли всё вместе даже такого сильного человека, как Ладышев? Не лишит ли его уверенности в столь напряженный момент? Нет, надо еще немного подождать. Пусть сначала у него хоть что-то наладится, пусть решится вопрос с заводом, запустят конвейер – тогда она ему всё расскажет. Или все же не откладывать и сделать это прямо сейчас? Вдруг, наоборот, это придаст ему сил?
Вадим сделал над собой уже привычное усилие, выдернул сознание из своеобразной мыслительной ямы, закрыл ее, заблокировал… И тут же угодил в другую: Катя. Сегодняшние утро и день позволили ему впервые за последние месяцы почувствовать себя счастливым. Пусть этих мгновений было немного и были они кратковременными, как искорки разгоравшегося костра, но это позволило ему отрешиться от неприятностей, согрело, обнадежило. И вынырнувшая из глубины души капсула времени уже не пугала, не раздражала. Он, скорее, наблюдал с любопытством, как она, отражая солнечный свет и играя всеми цветами радуги, подплывала все ближе, ближе…
И все же что-то еще мешало ему протянуть руку, выловить, выпустить на свет то, что когда-то собственноручно упрятал в темницу. Точно так же что-то сдерживало, не позволяло произнести другие слова, которые готовы были вот-вот слететь с языка. Может быть, быстрое развитие событий тому мешало, и он оказался не готов? Столько лет убеждал себя в одном, а на деле все оказалось иначе: он не вычеркнул из своей жизни Катю. Наоборот, понял, что она поселилась в ней надолго, может быть, навсегда. А ее присутствие рядом и прикосновения ладошки вообще воспринимались как нечто само собой разумеющееся, свое, родное. Оставалось лишь сделать маленький шаг навстречу, чтобы слиться не только телом, но и душой в единое целое…
Перехватив ее ладонь, он закрыл глаза, поглаживая, обвел ею овал своего лица, наслаждаясь, наполняясь нежностью, неведомой силой…
«А вдруг это всё лишь минутный порыв? Вдруг ничего не осталось, и мы лишь обманываем друг друга? – возникшая ниоткуда мысль поразила как выстрел. – Вдруг это состояние объясняется сопереживанием, которое я вызвал в ней своим рассказом? Стоит ли торопиться, вводить в заблуждение и себя, и ее? Единственное, что я пока могу для нее сделать, – это попросить Хильду узнать, как обстоит дело с финансированием операции, нужна ли помощь. Сама ведь не признается… Зря я рассказал ей о сыне. Но отступать поздно».
– У меня есть видео с Сережей! – вдруг вспомнил он, ухватившись за эту мысль, как за спасательный круг, отпустил Катину ладошку. – Ему там лет пять-шесть. Сейчас найду… Секундочку…
Открыв телефон, он обнаружил, что на иконке почтового ящика висит цифра четыре – четыре непрочитанных письма. Накануне вечером почту он не просматривал: не до того было. Да и вряд ли что-то изменилось с утра, когда он заглядывал последний раз в почтовый ящик: писем из корпорации не было. В Минске рабочий день только начинался, а в Стране восходящего солнца уже подходила к концу рабочая неделя. Вся корреспонденция из концерна поступала до обеда. Утром в субботу ждать новостей было уже бессмысленно – выходной.
– Извини, я только почту гляну… – он открыл «ящик» и…
Одно из писем было именно то, которое он так долго ждал.
«…в силу чего настоящим письмом уведомляем, что ждем вас в понедельник в восемь часов утра на совете директоров…» – читал он английский текст.
– Так… Мне надо срочно позвонить!
Наблюдая за Вадимом, Катя сразу всё поняла: долгожданные вести из Японии. С одной стороны, она была этому рада, с другой – сожалела. Понимала, что Ладышеву теперь не до разговоров о личном, не до ее присутствия рядом. А может быть, это и хорошо, что она не успела ему признаться, что Марта – его дочь? Это давило бы на него, связывало новыми обязательствами, мешало бы принимать решения. Им обоим нужно время, чтобы осознать все, что произошло за последние сутки.
«Как он прекрасен, как преображается во время работы! – невольно залюбовалась она изменившимся на глазах Вадимом. – Выпрямленная спина, четкий взгляд, напряженные черты лица – все подчинено единому центру управления. И этот центр анализирует, прокручивает варианты ответов, отдает четкие команды. Смотрела бы и смотрела…»
– …Андрей, привет еще раз!.. Об этом после расскажешь. Пришло письмо, в понедельник вызывают в концерн на совет директоров… Нет, никакой поясняющей информации в тексте нет. Я еще в лесу… – Ладышев посмотрел сначала на часы, затем на Катю, как бы вспоминая, как он здесь оказался. – Срочно нужны билеты. Боюсь, Марина не справится. Зина дома?.. Хорошо, я ее сам наберу… На дорогу уйдет часа полтора, еще в Ждановичи заехать… Хорошо!
– Пристегнись, – попросил он, защелкнув свой ремень, крутанул рычаг коробки передач, выехал на лесную дорогу и тут же набрал следующий номер. – Зина? Добрый день! Нужен билет до Токио. Срочно… Да, и на поезд тоже… В понедельник в восемь утра должен быть в штаб-квартире… Нет, не пойдет, не успею в аэропорт. После девятнадцати ищи вылет… Через какой аэропорт?.. Зина, повторяю, в понедельник я должен быть на месте в восемь утра!.. Да хоть вокруг земного шара облететь, лишь бы успеть на стыковки!.. Хорошо, ищи!
– Елки-палки! – машина резко затормозила перед здоровенной лужей. Когда они заезжали в лес, никакой лужи не было. Не могла же она так быстро появиться! Ситуацию разъяснил сам Вадим: – Хотел срезать дорогу к трассе. Боюсь, даже на моем вездеходе утонем… Придется возвращаться.
Развернувшись на узкой лесной дороге, он поехал обратно. Пока выбрались на трассу, прошло минут двадцать. Вдавив педаль газа, Ладышев понесся по мокрой, скользкой дороге на скорости, гораздо выше разрешенной. Даже в населенных пунктах шел с превышением, притормаживая лишь перед камерами видеофиксации. Все это Кате не нравилось, но она понимала, что сейчас читать Вадиму нотации бессмысленно. Можно считать, что его здесь, в этой машине, уже нет, – он далеко, в самолете, направляющемся в Японию.
– …Вадим Сергеевич, нашла вариант! – раздался знакомый Кате голос – на сей раз Ладышев не перевел громкую связь на телефон. – Вылет в девятнадцать тридцать. Но маршрут некомфортный: Минск-Москва-Катар-Токио. И билет только в бизнес-классе. – Слушая подзабытую трель-скороговорку бывшей секретарши, Катя улыбнулась: есть что-то неизменное в этой жизни. Та же Зина, находясь в декретном отпуске, по-прежнему безотказная палочка-выручалочка для шефа. – Сумма заоблачная выходит… Но только так вы успеете к поезду и в концерн к восьми утра.
– Бронируй, – не раздумывая подтвердил Ладышев. – Хотя нет! Прямо сейчас оплати моей рабочей картой. Данные у тебя есть… И сразу регистрируй на рейс. Действуй!
Прошло еще какое-то время, и на телефон Вадима пришло сообщение. Прочитав его на ходу, он набрал Поляченко.
– Вылет в девятнадцать тридцать. Подкинете меня с Зиновьевым в аэропорт? Могу не успеть до окончания регистрации из-за парковки.
– Хорошо. Ты сейчас где? – уточнил Андрей Леонидович. – Есть информация…
– Мы в двадцати километрах от Минска, – перебил его Ладышев, подчеркнув тоном слово «мы».
– Понял. Выезжаем в Крыжовку. Только не гони. Успеем.
Облегченно выдохнув, Вадим глянул на часы, на спидометр и снова помрачнел. Заезжать в Ждановичи совершенно некстати, но придется. А ведь еще принять душ, собраться.
«Зря не посмотрел почту утром и поехал в грибы, – мысленно ругал он себя. – Но тогда бы не случилось всего того, что случилось. – Накатившая волна воспоминаний заставила улыбнуться и впервые за время пути посмотреть на Катю. Крепко ухватившись за ручку на панели, та пристально смотрела вперед. – Молчит. А ведь могла бы уже прочитать лекцию, как ездить в непогоду. Даже Поляченко не сдержался… Выходит, время изменило не только меня, но и ее. Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться…»
Чем ближе они подъезжали к Минску, тем слабее становился дождь. Ближе к кольцевой он вообще прекратился, на съезде в Ждановичи было сухо, вовсю светило солнце. Посмотрев еще раз на Катю, Вадим снял правую руку с руля, нащупал ее ладошку, легонько сжал.
– Извини, что так получилось. За все извини: и за дождь, и за то, что не договорили… И за…
– Все хорошо, – успокоила она его. – Я верю, что концерн даст тебе добро на возобновление работы завода. Ну, и все остальное, что у тебя по плану, тоже получится… У тебя не может не получится, – она положила свою ладонь поверх его. – Спасибо тебе за этот день. Могу попросить?
– Давай.
– Дай мне знать, когда долетишь. Я буду волноваться.
– Хорошо… Но тогда и к тебе просьба – так, на всякий случай. Я не знаю, насколько задержусь в Японии. Надеюсь, успею вернуться до твоего отъезда. Пообещай, что будешь слушаться Андрея Леонидовича.
– Почему? – удивилась Катя, убрав руку. Тут же вспомнился услышанный утром совет Поляченко: «Отвезешь в Ждановичи и постарайся держаться от нее подальше». – Нет, я не могу этого обещать.
– Пообещай! – настойчиво повторил Вадим. – Поляченко отвечает за безопасность не только завода, но и тех… кто мне дорог. Пожалуйста!
– Ну, хорошо, – нехотя согласилась Катя. – Обещаю… Дорогу до дома отца помнишь?
Переложив правую руку на руль, Вадим только усмехнулся…
– …Приехали, – остановился он у ворот. – До встречи!
– До встречи! – открыла дверцу Катя. – Мягких посадок!
– Спасибо!
Задержавшись у калитки, она посмотрела, как Вадим развернулся, проезжая мимо, махнул ей рукой… Вдруг машина резко затормозила, сдала назад. Ладышев выскочил из салона:
– Грибы! Мы совсем забыли! – он выставил корзины и контейнер из багажника на землю. – Извини, что не могу дальше поднести: времени впритык.
– Я понимаю. Счастливого пути! А пустые корзины забрать? – спохватилась она, на что Вадим только махнул рукой.
Машина тут же сорвалась с места. Проследив за ней до поворота, Катя подхватила одну из корзин.
– А что ж не помог? – укоризненно произнес появившийся за спиной отец. – Зашел бы, чаю выпили.
– Он спешит. У него самолет через два с половиной часа.
– Все хорошо, дочка? – подхватив вторую корзину и контейнер, настороженно уточнил Александр Ильич.
– Всё очень хорошо! – улыбнулась.
– Мамочка приехала! – обрадовалась Марта. – А мы тоже были в грибах! Но у тебя больше, чем у меня, – взглянув на Катину добычу, расстроилась малышка.
– Это не только мои грибы. Мне дядя помогал собирать, – Катя погладила дочь по головке, поцеловала в макушку. – Вот ты сколько нашла?
– Десять! – показала девочка растопыренные пальчики на обеих ручках. – Я их сама нашла. Правда, дедушка?
– Правда-правда! – подтвердил тот.
– Вот и я десять! Так что ничья, – протянула ей ладошку Катя.
– А остальные дядя собрал? – расширила глаза дочь и деловито заметила: – Дедушка, надо в следующий раз ехать в лес с этим дядей. Он лучше тебя места знает.
– Съездим… Даст Бог, съездим, – задумчиво ответил тот…
Поляченко с Зиновьевым уже ждали шефа у дома. Заехав во двор, тот позвал их жестом в открытые еще ворота, но, показав на часы, те отказались въезжать, и зашли через калитку.
– Саша, помоги выгрузить вещи под навес, – на ходу попросил Ладышев. – И одежду развесь на перила, пожалуйста. Мокрое все. Галина Петровна завтра разберется. Андрей, пошли со мной, – позвал он Поляченко в открытую дверь.
– Беги, собирайся. Мы здесь подождем. Иначе опоздаем.
Ладышеву понадобилось меньше получаса, чтобы принять душ и собраться. Небольшой чемодан вместил костюм для официальных приемов, несколько рубашек и галстуков, туфли, мелкие вещи, планшет со съемной клавиатурой, флешки. Можно, конечно, сбегать в бассейн за плавками и очками – в отеле корпорации хороший бассейн. Но нет времени. При необходимости все можно купить на месте. Это если задержится. Но может сложиться так, что вынесенный корпорацией вердикт не оставит причин продлевать свое пребывание в Японии.
Впрочем, ни о плохом, ни о хорошем думать было некогда. Позвонив Галине Петровне и попросив постирать сохнущую под навесом одежду, Вадим закрыл дом, сдал его на сигнализацию и торопливо зашагал к калитке, за которой ждала машина с заведенным двигателем. Сел на заднее сиденье рядом с Поляченко – за время пути им предстояло многое обсудить.
– Поедем по новой трассе, там сто двадцать. Час тридцать до отлета, – сверил Зиновьев время и расстояние. – Возражений нет?
– Ты за рулем, тебе решать, – отреагировал Андрей Леонидович. – Как грибы? Удачно?
– Более чем, – коротко ответил Ладышев. – Ты оказался прав, боровики лезут изо всех щелей… Да, чуть не забыл, – достал он брелок и документы. – Машину, пожалуйста, сгоняйте на мойку, пока меня не будет. Сиденья и багажник тоже пусть почистят… Рассказывай, что слышно. Обухов пришел в сознание?
– Пока нет… Как я и думал, те двое из морга давно в базе Интерпола. Так что, скорее всего, дело разделят.
– А Валерия?
– Лежнивец-Галецкая? – Поляченко усмехнулся. – Очнулась. Но допрос отложили до утра. Там передоз со снотворным. Но женщину она успела упомянуть… Хорошо, что ты улетаешь. За это время я постараюсь четко сформулировать нашу линию, но, боюсь, Екатерину Александровну из нее мы уже не вычеркнем. Понимаю, что дело сугубо личное, но хочу еще раз спросить: ты в ней уверен?
– Да. Зачем ты снова спрашиваешь?
– Екатерина Александровна вчера положила на свой счет немалую сумму денег… – Андрей Леонидович сделал паузу, пока Зиновьев за Заславлем сворачивал на новую дорогу к аэропорту. – Очень большую сумму.
«Я уже решила этот вопрос», – вспомнил Вадим ответ Кати.
– Откуда деньги, выяснить пока не удалось. Выходные, сам понимаешь. Но одно знаю точно, в тумбочке ее отца такие точно не хранятся… Потому и переспросил.
– Могу прямо сейчас ей позвонить, – Ладышев вытащил телефон. – Она неглупа и прекрасно понимает, что такой суммой обязательно заинтересуются. Возможно, деньги на операцию дочери.
– Вот тебе и мотив, – тут же отреагировал Поляченко.
– Мотив – да. Ради жизни ребенка можно пойти на что угодно. Но, насколько я понял, когда она приехала сюда, то не знала ни о заводе, ни о японцах… Какой смысл ее куда-то вовлекать, тем более платить баснословные деньги? На каком этапе и в чем она могла кому-то быть полезной? Если бы это было так, она не помогла бы нам заполучить блок. Чушь! – фыркнул Вадим, пытаясь отыскать в меню нужный номер.
– Я полностью согласен с твоим доводом, но хотел показать тебе ситуацию глазами следователя. Он-то про блок пока не знает. Так что не горячись. И звонить не торопись. Спрячь, – показал он взглядом на телефон. – Не стоит пугать ее подозрением о деньгах.
– А в чем еще ее могут подозревать?
– Достаточно того, что есть. Появилась, сделала пару хороших дел, втерлась в доверие, восстановила былые отношения, – перечислил Андрей Леонидович, попытавшись при этом считать реакцию Ладышева на последние слова. – Дальнейшие планы тех, кто все это задумал, нам неведомы.
– Нет, она не могла, – снова не согласился Вадим. Но уже не столь категорично. В словах Поляченко была логика. Может быть, не зря Катя так резко изменила свое поведение? – Нет, не верю… Она не умеет играть и никогда не умела. Я почувствовал бы фальшь. Недоговаривать – да. Это на нее похоже. Но не играть.
– Как бы то ни было, в ближайшие дни ее попросят дать показания. Саша, расскажи, что видел, – попросил он чуть громче.
– На записи видеокамер хорошо видно, как Екатерина Александровна и Обухов выходят из подъезда. Он передал ее вам, вы о чем-то поговорили. Потом вы отъехали, появился я.
– Понял? – Поляченко выразительно посмотрел на шефа. – Предположим, Обухов решил сдаться, позвонил тебе, ты вызвал милицию. Он передал тебе Екатерину Александровну. Но как она оказалась в квартире?
– На прием пришла, – Вадим пожал плечами.
– Если Обухов придет в себя и подтвердит ее слова, тогда все сходится. Но подписка о невыезде ей все равно может грозить. Двойное убийство там.
– И как надолго ее могут здесь задержать?
– Месяц, два… Как пойдет дело.
– Она не может здесь так долго оставаться! У дочери скоро операция, а там довольно длительная подготовка.
«Еще и свадьба…» – вспомнив об этом, Вадим нахмурился.
Зря он промолчал в лесу. Надо было что-то сказать, уговорить повременить со свадьбой. Почему он не вспомнил об этом раньше? Подписка о невыезде может разрешить этот вопрос, задержать Катю здесь. Но как же тогда девочка?
– Просьба к тебе. Огромная. Если дело станет складываться не в ее пользу, постарайся немедленно отправить ее за границу.
– Как скажешь… А согласится? – засомневался Поляченко. – С ее-то характером.
– Если дело будет касаться здоровья дочери, то согласится. Как чувствовал, попросил ее тебя слушаться. В дороге еще раз напишу… Так, с этим решили. Галина Петровна с Михаилом будут завтра с утра, дом на сигнализации, ключи на всякий случай у тебя есть…
– Нина Георгиевна когда возвращается?
– Через две недели. К тому времени я точно вернусь. Теперь по работе… Адвоката для напарника Обухова нашел?
– В понедельник поедет в СИЗО. Разберемся, не волнуйся. И Обухов один не останется, пусть только в себя придет… Главное, чтобы твоя командировка хорошо завершилась. Для нас всех это самое важное. Только будь поаккуратнее в дороге. Зина сказала, что перелет сложный, а ты и без того которую ночь недосыпаешь, на нервах.
– В самолетах высплюсь. Даже хорошо, что бизнес-класс. Теперь о работе… – Ладышев снова вернулся к теме, от которой отвлекся. – Да, еще. Черненко тоже надо взять под защиту. Обратно на работу я его не возьму, но помочь парню выпутаться из этой ситуации надо. Посоветуйся с Красильниковым.
– Понял.
– С сотрудниками пока без изменений. Работают те, кто работает, остальные – в отпуске за свой счет. Ты – за главного. Как у нас со временем?
– Час. Успеваем… – подъехав к шлагбауму, Зиновьев нажал кнопку автоматического получения билета. – Даже быстрее добрались, чем планировал…
– …Ну, до встречи! – протянул Ладышев руку сначала Зиновьеву, затем Поляченко.
– Ни пуха!
– К черту!
– Мягких посадок, Вадим Сергеевич! – пожелал Саша.
– Спасибо!
Прихватив чемоданчик, Ладышев скрылся за автоматическими дверьми.
«Прямо сейчас ехать к Екатерине Александровне или подождать до завтра? – думал над поставленной шефом задачей Поляченко, пока они съезжали по пандусу. – У Владика день рождения, завтра не до нее будет… И все-таки подожду до завтра. Может, Обухов придет в себя… Но подготовить машину в дорогу Саше придется…»
Катя дочитала дочери сказку, выключила настольную лампу, дождалась, пока та уснет покрепче, встала, присела к ноутбуку. Самым ожидаемым в почте был бы ответ от издательства, но, как она понимала, рано. Электронный вариант рукописи попал к ним только вчера, текст объемный, даже чтобы просто дочитать до конца, нужно немало времени. И все же…
Вестей от издателя не было. Заглянув в соцсети, она пробежала глазами ленту, которая пестрела уже не «котиками»: у каждого третьего, а то и чаще, мелькали корзины, ведра, ящики грибов…
«А я и не сообразила хоть один сфотографировать на память, – расстроилась Катя. – Смотрела бы и вспоминала этот день: грибы, машина, Вадим… Странное чувство: вроде как и рядом были, вроде куда уж ближе, а расстались – будто снова между нами стеклянная стена… С одной стороны, знаю, как ее разрушить. С другой – не уверена, что это что-то изменит. Это будут уже другие отношения: родители-партнеры, воспитывающие общее чадо… А хочется любви, которую по собственной глупости потеряла. Зато у меня есть любовь всей моей жизни – дочь! И я не одинока. Взять ту же Ленку: не колеблясь сделала выбор в пользу больного ребенка. Надо ей написать…»
Пришлось напомнить Полевой об обещании выслать австрийский телефон Лены.
«Извини, закрутилась, забыла», – быстро ответила Мила.
Дальше последовал номер, по которому Катя легко отыскала Колесникову и в скайпе, и в вайбере. Следовало дождаться ответа на запрос, но не факт, что Лена прямо сейчас в сети. Потому вслед за запросом Катя ей написала: «Леночка, дорогая, здравствуй! Я в Минске, хотела с тобой встретиться. Прости, но я ничего не знала об Элечке. Понимаю, уважаю, люблю. Ответь, пожалуйста. Катя».
