Текст книги "Богоубийство (СИ)"

Автор книги: Морган Роттен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

В Марке возникло волнение. «А вдруг он здесь держал кого-то?» – подумалось ему, когда он увидел несколько металлических инструментов, висящих на подвальной стене. Сами собой являли этот образ в голове. Страдания… Каждый житель этого острова уже заслужил рай. Кроме него – господина этой тьмы, волка в овечьей шкуре. Если бы мысли были мухами, Марк разогнал бы их руками подальше от себя. Настолько жутко ему становилось. Превозмогая свой страх, он заставлял себя не вернуться, не подняться наверх, не отступить – иначе он ничего не докажет. Правда окажется бессильной. И бессмысленной, увы. И если бы за нее еще кто-то боролся… раскапывал ее…

Марк почти дошел до конца, почти упершись в стену, и увидел несколько мешков, сложенных у стены. Что-то в них есть. Он пнул один из них ногой. Шевельнул, чтобы понять, что в нем. Понял, что продовольствия. Выдохнул на секунду с облегчением, но быстро задержал следующий вдох, посмотрев на полки. Банки, консервы, разнообразные снасти, среди которых оказалась даже удочка, чему Марк удивился, вспоминая, что ни разу не видел Джулиана на рыбалке. Возможно, он и не был рыбаком, а удочка, лишь такой же запас, как запас крахмала – когда-нибудь пригодится. Но еще больше Марк удивился, когда увидел цепь. Толстая, крепкая лежала на одной из полок. А вот зачем ему цепь? От этого вопроса Марку стало тревожнее на душе. И ведь он здесь для того, чтобы увидеть то, что ужаснет его…

Марку вдруг вспомнился разговор с отцом. Как тот рассказал ему о Мортимере, а тот привел его к усопшему телу Линды. И пусть он ее совсем не знал… Был бы Мортимер жив, обладал бы нужной подвижностью, он бы приволок тело Линды прямо в поселение, и всем бы показал, кто такой Джулиан. Теперь же, о том, где ее тело и что с ним, знал лишь его отец, обессиленный и обездвиженный. Марку не пришлось бы спускаться сюда в поисках другого тела. С каждой минутой его пребывание здесь становилось все более щекотливым для него. Вдруг, он делает что-то не то? Вдруг, он не прав? Нет! Нужно быть уверенным в своих силах и намерениях! Он найдет то, что ищет! Он найдет, за что зацепиться, раз уж вышел на эту тропу войны, пока что партизанской. Но совсем скоро, он верил, он знал, эта тропа выведет его из леса неведенья и всех заблудших в этом лесу, таком же темном, сыром и холодном, как этот подвал. Ничего незнающая Люси… Она сейчас там, слушает убийцу. Эта мысль подогревала Марка. Разжигала в нем огонь…

Марк решил присесть на корточки, чтобы осмотреть пол. Прислонив к нему руку, он понял, что под ним земля, без какого-либо покрытия. Она высасывала тепло из его ладони. Но что было намного интереснее для него, так это то, насколько неравномерной была поверхность. Словно ее вскапывали. В этот момент его сердце забилось с волнительной скоростью. Он начал кое-что понимать. А когда он бросил взгляд в угол, заприметив в нем лопату, у него и вовсе не осталось сомнений по поводу цели своего пребывания в подвале сарая Джулиана. Марк взял в руки лопату, и начал копать.

Начал не спеша, опасаясь повредить то, что найдет. А в том, что он там что-то (а вернее кого-то) найдет, он уже не сомневался. Дело было лишь во времени. Уже представлял себе картину прежде, чем она предстанет его глазам наяву, тем самым, подготавливал себя морально, ведь ему и так было нелегко находиться здесь. Его легкие словно сдавливались изнутри, дыша этим спертым, отсыревшим воздухом, который был тяжелее свинца по ощущениям. Особенно сейчас, когда с каждым движением руки, Марк приближал таинство к разгадке.

Марку не пришлось копать глубоко. Он заметил, что ему хватило полштыка лопаты, чтобы почувствовать что-то в земле. Присмотревшись, Марк понял, что видит какой-то элемент одежды, скорее всего куртка, или рубашка. Он присел, воткнув свечу в землю, чтобы ему стало виднее. Свеча отбрасывала плавающую тень Марка на стену, подсвечивая то, что он хотел увидеть.

«Голова? Плечо?» – спрашивал он себя. Принял решение, что нужно обкопать это. Еще полштыка, чтобы уничтожить в себе всякие сомнения. Правда близко. Она ужасна, но ее нужно принять. И как только Марк замахнулся, тут же раздался какой-то звук сверху. Словно отворилась дверь сарая, и кто-то вошел в него. Пол отлично пропускал мельчайший звук. И Марк замер.

Джулиан? Тут же постарался максимально прикрыть свечу своим телом и руками, чтобы ее света не было видно в начале подвала. Вдруг тот, кто вошел в него, увидит этот свет, заглянув в него. Он даже подумал, не потушить ли ему свечу для надежности.

Марк вспомнил, что не закрыл дверцу подвала. Схватился за голову от мысли о том, какой он идиот, что не позаботился об этом. Обычно мессы Джулиана хватает на полчаса, но он мог закончить раньше. И сейчас он бы мог спуститься в подвал и прикончить его, как пить дать. Марк не сомневался в том, что обнаружил труп в его подвале, разве что, не удостоверился в том, чей он. Но стать еще одним таким безымянным трупом он явно не хотел. Он неистово занервничал. Пот начал бить из него ручьем. Он может сгинуть в этом чертовом подвале.

Марк все же погасил свечу, стараясь дышать потише, разглядывая темноту. Со стороны входа был виден свет сверху, и кто-то рассекал этот свет пополам, создавая тень. Спустится ли? Марк решил не терять времени, и на цыпочках рискнул побежать под лестницу. Не так уж темно и далеко, как ему показалось на первый взгляд. Быстро нырнул под нее в надежде на то, что там его заметить будет намного сложнее, если что. Сам не заметил, кто был сверху. Может быть и Мария… Но переживания Марка были настолько сильны, что он даже выдохнул с облегчением на секунду, когда дверца подвала захлопнулась, и здесь стало абсолютно темно. Защелкивающийся звук… Мгновенное спокойствие Марка тут же закончилось… Он осознал, что загнал себя в ловушку. И от этой мысли ему стало еще хуже. Он чуть не запаниковал. Но совсем скоро его охватило иное, более сильное чувство – безнадежность. Она пленила его разум в этот момент. Что теперь ему делать?

Безнадежность… Последнее, что чувствует человек перед тем, как встретиться лицом к лицу с отчаянием…

Отчаяние – последний рубеж… так быстро?..

Нет, нельзя… нельзя отчаиваться… нет… нет… нет…

                              Стефан Полански

Август, 1986 г.

* * *

Стефан опустил печатные листы, кротко посмотрев на Анну. Словно говорил ей своим взглядом: «Да, снова немного, но хоть что-то похожее на главу выдавил». Анна и так все поняла, смотря на него сдержанным, но признательным взглядом.

– Ого, любимый! Какая интрига! И написано отлично! Сюжет развивается ровно, но динамично. Чувствуется, что совсем скоро произойдет что-то, что в корне закрутит сюжет, приблизив его к развязке. Причем, довольно неожиданной, насколько я подозреваю. Эта атмосфера холода и сырости, в которой оказался Марк, спустившись в этот подвал, как нельзя лучше иллюстрирует (или символизирует) ту душевную изоляцию, в которой оказался каждый поселенец острова. Как точно подмечено: «Безнадежность… Последнее, что чувствует человек перед тем, как встретиться лицом к лицу с отчаянием…». Еще вот-вот, и все они отчаются. Примут смерть раньше времени, если некоторые еще не умерли душой, как не умерла семья Лоуэллов. Эта безвыходность… С каждой главой она чувствуется все сильнее, все отчетливее ты делаешь акцент на этом. На этом безумии… И градус самого произведения вырастает. Подводит к той точке кипения, ради которой ты его и пишешь. Я так думаю.

Стефана порадовала подробная рецензия Анны касательно этой главы. Он улыбнулся, со свойственной ему скромностью сказав:

– Спасибо.

– Не за что, Стефан! Не за что!

– Нет, есть за что. По сути, ты мой единственный критик и слушатель. И мне очень важно твое мнение. Правда.

– А представь себе, что это будет мнение миллионов людей. Сотен народов, с десятком разных языков, социально-экономическим, образовательным различием. Знаешь, что это? Слава! Признание!

Стефан ничего не ответил, и Анна знала, почему. Он не любил, когда она начинала говорить о том, что его роман может добиться зримого успеха. Что он может заработать много денег, обрести многомиллионную аудиторию читателей. Она знала, что он просто хочет «высказаться». Поэтому, очередной раз начав, она решила вовремя закончить, и просто перевести тему.

– Так значит, Марка заперли в подвале – очень интересно. Его же не заметили?..

– Именно.

– Довольно интересный поворот в сюжете. «И что теперь?» – спросит читатель. Я думаю, это показательный момент того, насколько его внутренний протест сейчас закалится, как меч в огне. И когда он окажется снаружи, в этом я уверена, то словно вылезет из своего собственного панциря незрелости, будучи готовым выступить против Джулиана как настоящий мужчина. Но он поспешит, проявив юношескую нерассудительность, что натолкнет на мысль о том, что не так уж он еще и созрел для этого дела. Всего лишь предпримет попытку, посмею предположить.

Стефан ухмыльнулся. Анна, увидев это, поняла, что права.

– Но у него ничего не выйдет. Ведь так? – добавила она.

– Почему? – хитро спросил Стефан в ответ.

– Потому, что сознание людей, живущих на этом острове второй десяток лет, напрочь сгнило. Но не от сырого климата, не от того, что они все эти годы не контактировали с цивилизацией, а она с ними. Нет. А потому, что они верят Джулиану – убийце не только их жизней, но и судеб. Он решил все за них. Но не за Лоуэллов.

Стефану было очень приятно слушать рассуждения Анны насчет развития сюжета его книги. Трепетал внутри, хоть и старался не показывать этого. Лишь смотрел на нее и думал о том, насколько эта женщина проницательна. Насколько он полюбил открываться ей все больше с каждым разом. Не до конца. До той грани, которую он сам для себя определил. Но, все же, постепенно сдвигал в ее сторону. Сдвигал, сближался, запуская ее стремительный дух в себя, как она запускала в себя его плоть.

Он признавал, что именно так и видит развитие сюжета в дальнейшем. Именно так и напишет. Она знает его намного лучше, чем он думал до этого. Будто умеет быть в его голове. Проблема ли это? Стефан пока не знал. И не хотел думать. Заново запускать дурные мысли – возвращаться к своей дурной привычке, которую, впрочем, так и не преодолел. Преодолеет ли? Пока что, ему удавалось временно не подпускать ее. И он был рад. Что все так, как оно есть. Что он сейчас здесь, рядом с ней обсуждает свою книгу.

– Стефан, можно тебя кое о чем спросить? О личном.

Вдруг захотелось Анне, что немного напрягло его.

– Ну… давай, – задумавшись, сказал он.

– Во что ты веришь?

Стефан напрягся еще сильнее, задумавшись над вопросом.

– Просто и без всякой философии. Забудь ее сейчас.

– То есть?

– Каждый человек во что-то верит. Так? Я не имею ввиду верования, вероисповедания, религию как форму, как таковое вообще. Я говорю о вещах более чувственных и эстетичных. Понимаешь? Кто-то верит в любовь. Кто-то в дружбу. Кто-то верит в деньги, а кто-то в удачу. Поэтому, кто-то романтик, кто-то материалист, а кто-то циник. Понимаешь? Неужели ты всерьез живешь с той мыслью, что ты нигилист? Ты так легко это принимаешь? Эту мысль? Что смысла нет ни в чем. Даже циники во что-то верят. Нигилисты ни во что не верят…

– Это очень не простой вопрос для меня, Анна, – задумчиво сказал Стефан, сделав серьезное лицо философа.

– Он загоняет тебя в тупик? Просто отбрось философию, прошу тебя!

– Хм… Даже не знаю…

– Для тебя все вопросы нелегкие. Стремишься ли ты вообще к чему-нибудь? Я поняла, что не к деньгам и не к славе. Это что-то другое, оно должно быть. Что это? К чему ты стремишься? Не бывает абсолютного нигилизма!

– Анна, прости, но мне кажется, ты уже заговорила о цели в жизни, а не о вере…

– Даже так. Ты ученый. Ты писатель. Неужели, ты не можешь сформулировать несколько слов о том, что для тебя счастье?

– И счастье – это уже кое-что другое…

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Ты не выносимый!

– Нет, ну, что? Что ты хочешь знать? Что такое счастье? Счастье – оно на самом деле может быть в разных вещах.

– Например?

– В том, что есть я. Что есть ты. Что есть воздух. Вода. Огонь. Еда. Крыша над головой. Многие люди этого не понимают, что счастье в их жизни присутствует каждый день. Но они к чему-то стремятся, стараясь получить его. Но его не нужно получать. Оно окружает нас. Оно обеспечивает нам жизнь. Оно и есть тем, что мы живем. Потому, что если у человека забрать дом, забрать еду, воду, возможность дышать – он умрет. То, что поддерживает жизнь – и есть счастье. Много людей в мире мечтают о том, чтобы просто поесть, обрести дом. Понимаешь? Эти люди знают, что такое счастье. Знают ему цену. А мы не знаем. Поэтому, мы не знаем счастья. Поэтому, и я не могу говорить о чем-то уверенно, не зная этого. Во что верю я.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

Анна задумалась над словами Стефана.

– Ты минималист.

– Возможно.

– Но в жизни должна быть цель. Иначе, какой в ней смысл?

– Ты сама сейчас задаешься вопросом нигилиста.

– То есть? Есть ли смысл в жизни?

Стефан покивал головой.

– Черт, Стефан! Я сейчас не об этом! Ты понял, о чем я!

– Нет! Я не понимаю, что для тебя цель? Что это? Что ты подразумеваешь под этим словом?

– Для меня, цель – это то, на что направлена большая часть твоих усилий ради достижения этого самого «счастья».

– Я тебе уже объяснил, что я понимаю под словом «счастье». Но также я тебе сказал, что я не знаю, что это такое. Поэтому, вероятнее всего, и цели у меня нет, исходя из твоих размышлений.

Анна разочарованно опустила свои глаза. Стефан увидел это, но не понял, в чем дело, лишь предположил. Поэтому, позволил сказать себе следующее, сам особо не желая этого:

– Да, уж такой я нигилист, наверное… Ты права…

– Значит, ты со мной не счастлив?

«Что?» – раздалось в голове у Стефана. Такого вопроса он от Анны точно не ожидал. Все время сдержанная, взвешивающая каждое свое слово и поступок, и, вдруг, выворачивает свои эмоции в открытом вопросе. Такие резкие перепады настроения! А ведь все хорошо было пять минут назад! Что-то случилось? И он не заметил? Что-то не то сказал? Не так сказал? Что-то не правильно сделал? Раньше она не задавала ему подобные вопросы. Стефан постарался не пасть в грязь лицом, быстро собрался, и решил ответить ей ради того, чтобы не молчать в ответ. Молчание он сейчас посчитал лишним – один из тех редких случаев. Но только начал что-то выговаривать, как Анна тут же перебила его, словно сама начала объясняться преждевременно:

– Пойми. Ты не подумай, что я начинаю выяснять отношения, раздувать из мухи слона на ровном месте. Просто… – она задумалась, словно нервничала в этот момент, что было очень нетипично для Анны. – Мы с тобой уже полтора года знаем друг друга, имеем довольно близкие отношения. Понимаешь?

Стефан старался понять, но лишь спросил:

– И? – замечая, как волнуется Анна.

И сам немного заволновался от этого. Обычно, ей удавалось не хуже его скрывать свои истинные чувства. А сейчас, она словно и не знает, что сказать. Он и сам не знает, спрашивая себя о том, что же он сделал, или сказал не так. Что происходит? Анна будто и хотела что-то сказать, но вдруг переменилась в лице, словно подавив в себе что-то, и сказала:

– Ладно, – прикоснувшись кончиками пальцев своего лба, резко успокоившись. – Это глупый разговор. Прости, что я его затеяла. Нам с тобой предстоит сходить на один помпезный светский вечер…

– Светский вечер?

– Да. Я вчера тебе говорила. У моего друга, коллеги из парламента будут важные гости. И мы в их числе. Помнишь?

– Ах, да! – тут же вспомнил Стефан с чувством неловкости, начав размышлять.

Откуда он в их числе? В этом списке? Как он вообще оказался в этом обществе, по сути, не являясь его частью? Он не бизнесмен, не политик, не филантроп. Эти бары, рестораны, пляжные вечеринки, яхты, коктейли, секс с богатой красавицей. Откуда все это появилось в его жизни «нигилиста», раз уж на то пошло? Не в первый раз задумался…

Выделить объект, предмет рассуждений, выстроить вывод. Вот, чего он хотел по профессиональной привычке, начав снова рассуждать. Все расставить по полочкам. Глупая! Глупая голова!.. Пока ему это не удавалось. Возможно, потому что не мог оценить степени того нигилизма, в котором признался несколько минут назад. Который не давал понять ему смысл, который он не признавал. Но что же тогда признавать в жизни? Что-то из того, что он постарался спрятать в глубине себя, и не задевать этого, не взбаламучивать воду, находящуюся в спокойном состоянии? Ведь даже вопрос «зачем все это?» и то не имел особого смысла в его голове. Что с ним происходит? Что за бездна засасывает его? Бессилие и бессмыслица овладевает им с каждым днем все больше. Ниоткуда. Из пустоты. И он потопает в этом, как алкоголик в бочке вина…

XXII

Это была самая дорогостоящая усадьба из всех, что Стефан когда-либо видел. Огромная территория с кипарисами и высоченными пальмами, с бассейнами и гравированными клумбами, статуями; столы с самой респектабельной выпивкой на любой вкус и с самой дорогой и разнообразной едой. Музыка – лучше не придумать. Группа, исполняющая джаз и блюз в стиле 1930-40-х годов. Как раз то, что нравилось Стефану. С каждой минутой в нем даже нарастало то чувство, будто он дома, но только с другими декорациями. Ему было настолько уютно здесь, что он не задумывался и не вспоминал о Белвью, чуть ли не впервые. Вечер шептал лучшей погодой этого месяца, провожая солнце за горизонт. Все идеально. За исключением Анны. Сегодня она казалась Стефану излишне раздражительной, что совершенно было на нее не похоже. Тем более, на людях. Она всегда умела улыбаться, правильно общаться, вести себя. Улыбалась и сейчас, но как-то по-другому. Особенно, Стефан разглядел это, когда Анна позволила сделать ему замечание по поводу того, что он не правильно начал пить одно из вин, на производство которого он даже и внимания не обратил. А его нужно пить только так! Манерность превыше всего! Конечно! Этого у нее никак не отнять! Но, все же, это показалось Стефану излишним.

Анна приподняла локоть Стефана, чтобы взяться за него. Оба они сдержанно и осторожно осматривались по сторонам. Стефан рассматривал все происходящее. А Анна, судя по тому, сколько комментариев себе позволяла в этот момент, оценивала. Причем, нелестно:

– Как же он себя любит. Это же как нужно себя любить, чтобы устроить все это и именно так? Почему слона африканского не привел, раз уж лошадей Пржевальского додумался показать гостям? Не удивлюсь, если этот амбициозный нарцисс в президенты наметит на следующих выборах…

Стефану было весьма непривычно наблюдать Анну такой – несдержанно критикующей. Но сам он лишь сдержанно спросил, чтобы поддержать с ней беседу, стараясь не акцентировать на этом внимания:

– Сколько ему?

– Шестьдесят.

– Тогда, ничего удивительного. У человека юбилей. Имеет право гульнуть на полную. Разве не так?

Анна скрипнула зубами, молча продолжая осматриваться.

– Тем более, он твой друг, насколько я помню. И я думаю, все это ради друзей. Уверен, ты бы тоже для друзей организовала самый роскошный праздник на юбилей.

Анна покосилась на Стефана.

– Брось! Неужели ты настолько плохо меня знаешь? Я не отмечаю дни рождения! Не делаю праздник из этого, особенно для других – для «друзей». Много чести.

– Но меня же позвала…

Анна наигранно улыбнулась, дав понять Стефану, что ей не интересно обсуждать именно это, словно закончив командным тоном:

– Ты исключение.

Стефан засмотрелся на нее дольше, чем обычно. Анна заметила.

– Что? Не веришь? – спросила она.

Стефан улыбнулся. Анна отвела от него свой взгляд, продолжив рассматривать гостей. Ее взгляд остановился и сделался чуть жарче.

– Ах! И эта прошмандовка здесь!..

– Кто?

Анна не хотела отвечать, но Стефан и сам нашел своим взглядом ту, о ком сказала Анна.

– А! Эта… как ее? Сьюзи! Пассия твоего мэра!

– Ты запомнил, как ее зовут? – стрельнув взглядом на Стефана, спросила Анна.

– А что?

– Ничего! Не общайся с ней больше! Понял?

– Я и не собирался… – подавленно сказал Стефан, почесав затылок.

– Я знаю. Но, мало ли…

– Конечно, даже если она поздоровается со мной, то я должен буду сделать вид, что не знаю ее. А как же! Что может быть более джентльменским, чем это… – с сарказмом сказал Стефан.

Анна посмотрела на него и сказала:

– Нет, прости! Ты не должен потакать моим словам, Стефан! Прости! Я перегнула палку, позволила себе чрезмерно командный тон! Просто, я хотела сказать, что это точно не тот человек, с которым тебе следовало бы общаться. Я знаю. Поверь мне. И хочу для тебя лишь лучшего.

– Хорошо, я понял, – кратко сказал Стефан, почувствовав себя подавленно.

– Я думаю, ты понимаешь, зачем мы здесь, Стефан. И не мне тебе рассказывать. Ты уже достаточно узнал меня, чтобы весьма спокойно принимать участь в нашем сегодняшнем визите. Если бы нам больше нечего было делать, то мы бы конечно пробыли целый день в постели, попивая Кьянти года так 1979, время от времени выходя подышать воздухом в перерывах между нашими пылкими совокуплениями. Но космос требует большего. У каждого в нем своя роль. Мою ты уже понял, наверное. Твоя же – быть со мной здесь и сейчас, моим проводником. Космос дает энергию тебе на реализацию сего, ты отплачиваешь ему этой реализацией, что питает его. Все равноценно. Отдаешь ровно столько, сколько берешь.

Впервые Стефан слышал от Анны подобное. Обмен энергией с космосом? Не думал он, что она так мыслит. Явно, с мировосприятием у нее все в порядке. А может быть, это такая тонкая шутка. Как знать. Во всяком случае, он улыбнулся от этого. Анна продолжила:

– Вот видишь! Ты отлично меня понимаешь!

Музыканты заиграли песню «Blue Moon» Эллы Фитцджеральд, и рука Анны сжала руку Стефана сильнее. На террасе показался виновник торжества, шествующий в сторону банкетного зала. На его пути находились они – мистер Полански и сеньора Роккафорте, точно поздороваются с ним. Высоким, ухоженным, статным миллиардером, чей костюм мог затмить все остальные костюмы всех присутствующих, кроме костюма американца с родимым пятном на виске и польской фамилией. Заприметив милую парочку, он тут же зашагал к ним, галантно пристав к Анне со своими любезностями, тщательно расцеловывая ее руку:

– Che onore, Anna! – радушно и долго не отпуская ее, очень приветливо одаривал ее своим вниманием.

Анна улыбчиво обменялась с нетипично открытым магнатом любезностями, после чего представила:

– Знакомьтесь, это мой кавалер – Стефан! – посмотрев на его (снова) гладковыбритое лицо; все же не мог не бриться на подобные мероприятия.

– Очень приятно! – протянул руку именинник, – Сеньор Синатти. Можно просто, Цезарь! – сказал он, причем Стефан заметил, совершенно серьезно.

Невольно можно задуматься и представить себе его предвыборную кампанию с таким то именем. Да что уж там, сразу в императоры метить нужно. Стефан выдавил приветливую улыбку, глядя на русоволосого итальянца, ответив тем же:

– Можно просто Стефан!

– Стефан – знаменитый американский философ, – сказала Анна.

– Вовсе… – «не знаменитый» хотел было сказать Стефан, но не успел вставить слова.

Видимо, Анна специально не дала ему этого сделать.

– На данный момент работает над очень сложным, но весьма важным с точки зрения жанра философского романа произведением. В Америке издательства уже так и обрывают его телефон в ожидании того, когда же Стефан закончит свой труд. Планируется издание в более чем шестидесяти странах, перевод на десяток языков, двадцать миллионов копий!

Стефан чуть не поперхнулся вином, но понял, что не стоит подавать вида.

– Так что, сеньор Синатти, важных и очень перспективных, талантливых гостей имеете, – усмехнувшись, сказала Анна.

Цезарь улыбнулся в ответ, радушно сказав:

– Не перестаю удивляться тому, каких друзей имею, и каких завожу, – нагнулся в сторону Анны, продолжив тихим голосом. – Зато я, вот, на пенсию собираюсь.

– Что вы? Не может быть!

– Может, Анна, еще и как может!

– Но вы же в расцвете сил, сеньор Синатти! Не понимаю, в чем причина вашего решения?

– Устал я, Анна. От всего. Просто устал.

– Да я же знаю вас третий десяток! Как так можно? От вас не ожидала! Вы же живее сотни бегунов!

– Уж простите! Но закономерности природы не подкупишь. Старею я, не по дням, а по часам уже. И не хочу я быть одним из тех, кто держится за власть, будучи одной ногой в могиле…

– Цезарь, ваш юмор нечто видоизменился. Я не узнаю вас.

– Зато вы, как всегда прекрасны. Будто время всю жизнь на вашей стороне, Анна. А насчет меня, вы не переживайте. В ресторанном бизнесе я продолжу составлять вам здоровую конкуренцию. Это намного проще, нежели вся эта грязь, эта политика…

– Как же я вас понимаю…

– Да, вот еще думаю яхтенным бизнесом заняться. Думал, совет дадите…

«Вечный советник» – подумал Стефан об Анне и пригубил вино, заметив, что уже кончилось, неловко посмотрев на дно бокала. Слишком быстро он его выпил с появлением Цезаря, видимо, заполняя молчание таким образом.

– Ах, яхты!.. – засмеялась Анна. – Я уже лет пять не занималась ими. Поверьте, дело не из легких. Скорее для тех, кому будет приятен процесс, а не результат. Лично я быстро остыла к этому делу.

– Остыли?

– Да. Как быстро загорелась, так же быстро и остыла. Не нашла я в этом деле себя. Возможно, потому что оно истинно мужское, по натуре. Я человек культуры, нравов, образования, искусства, в конце концов. Но уж точно не промышленник, не корабел, и не представитель сферы услуг.

Цезарь покивал головой с пониманием, а затем посмотрел на Стефана. Тот молча держал пустой бокал, недовольно опуская свой взгляд в него время от времени.

– Ну, а вы Стефан?..

Стефан не понял сути вопроса, поэтому лишь молча вопросил взглядом. Анна поспешила ответить за него:

– Ах, мой кавалер так галантен и так сдержан! Простите за то, что не всякий наш разговор поддерживает!

– Да, очень сдержан, – улыбнувшись, подтвердил Цезарь. – Как говорится, слово – серебро, молчание – золото.

– Позвольте мне отойти на пять минут. Не возражаете? – сказал Стефан.

– Нет-нет. Что вы! Было приятно познакомиться! – сказал Цезарь, протянув руку для рукопожатия.

Стефан спешно пожал ему руку и ушел. Анна провела его взглядом, сказав Цезарю:

– Философ. Черт знает что у него в голове!

Стефан подошел к одному из фуршетов, пробуя некоторые закуски. Обернувшись пару раз, он не заметил официанта с вином или шампанским, хотя выпить ему хотелось. В одном из глубоких блюд заприметил устрицы со льдом. Вспоминая, как однажды он с Анной их уже пробовал, Стефан предположил, что этот специфический продукт он одновременно и съест и выпьет, что казалось ему весьма удобным в данный момент. И как только он потянулся за одной из них, из-за спины ему послышался голос, явно адресованный ему:

– Устрицы здесь весьма неплохи.

Стефан сразу же понял это и обернулся. Перед ним предстал образ знакомой дерзкой брюнетки, довольно сдержанной в своих манерах, но при этом раскованной в разговоре настолько, что и слов в ее присутствии подбирать не нужно. Сьюзи…

– Добрый вечер! – неловко от неожиданности усмехнулся Стефан, тут же протянув руку, чтобы поздороваться.

Сьюзи протянула в ответ.

– А вы их уже пробовали? Эти? – спросил он.

– Рада вас видеть, Стефан!

– И вас рад видеть, Сьюзи!

– Эти пробовала. Поэтому, и говорю, что весьма неплохи.

– Как ваши дела?

– Отлично. Вот, видите… – показывая кольцо на безымянном пальце правой руки. – Господин мэр предложил стать его супругой.

– Поздравляю! Это же отлично! А где же он сам?

– Ах, не спрашивайте! Такое ощущение, что все эти мероприятия для того, чтобы решать дела вне кабинетов, а в кабинетах заниматься всякой ерундой. Поэтому, временами, таким женщинам как я, скучно на подобных вечерах. В этих разговорах я обычно участия не принимаю. И зачем мне это?

Стефан понимающе покивал головой, представляя, как сейчас Анна разговаривает с Цезарем, решая свои денежные дела.

– Ну, а что же вы?

– Я?

– Да. На вашем пальце я кольца не вижу.

Стефан не выдержал, нервно засмеявшись вслух. Сьюзи кокетливо пригубила бокал шампанского, показывая своим взглядом, как ожидает томного ответа от мистера Полански, который словно язык проглотил.

– Вы мне скажете?

– А что вы хотите узнать?

– Вы знаете.

– Нет, не знаю, – начал увиливать от ответа Стефан, чувствуя, что ему становится весело и интересно в компании Сьюзи, как в прошлый раз.

Она заметила, что Стефан стал играть в эту игру. Поэтому, решила принять его правила, продолжив:

– Не спешите вы стать ее четвертым мужем, – подчеркнуто сказала Сьюзи, – Ведь так? Собственно, вам это и не нужно. Правильно? Зачем это вам? Я думаю, что и ей не шибко нужно, не обижайтесь, это не в ваш огород камень, если что. Но, с предыдущих браков Анна больше поимела, нежели потеряла… – острая на язычок, с глубоким намеком, сказала Сьюзи.

– Вы ее так хорошо знаете, чтобы говорить об этом настолько уверенно? – хитро спросил Стефан.

Сьюзи несдержанно улыбнулась.

– Знаете, зря я завела конкретно эту тему разговора. Поскольку глупо и неприлично обсуждать других людей, к тому же за их спинами. Тем более, если вы не задаетесь вопросом о том, почему все трое мужей Анны мертвы…

Стефан промолчал в ответ, сделавшись более напряженным.

– Не бойтесь вы! – рассмеявшись, сказала Сьюзи при виде лица Стефана. – Я, наверное, напугала вас этим глупым разговором? Просто, нужно же было хоть о чем-то поговорить. А насчет Анны, вы не бойтесь, не представляйте ее в образе черной вдовы. Она отличная женщина, правда! Поскольку, она знает, чего хочет. А это редкий признак того, что женщина достойна лучшего мужчины. И вы отличный для нее кавалер, поверьте! И смотритесь вы неподражаемо! Вы очень милая и гармоничная пара!

– Спасибо! – сказал Стефан, но было видно, что явно еще не отошел от мыслей.

– Так вы будете устрицу пробовать?

Стефан посмотрел на устрицу и подумал, а хочет ли еще этого.

– Давайте, я вам помогу! Возьмите из этого блюда, вот эту! – показывая пальцем, сказала Сьюзи. – А я вот эту, небольшую возьму.

Взяли по устрице, но пока не стали раскрывать их.

– Так что же, Стефан? До сих пор работаете в сфере науки и образования?

– Де-факто это так. Но вот уже несколько месяцев проживаю здесь в Италии, в бессрочном отпуске.

– В бессрочном отпуске?

– Да. Но, знаете… Даже роман с трудом пишется. Одну главу еле выдавил за все время, что нахожусь здесь.

– Роман? – заинтересованно переспросила Сьюзи, ничего не зная об этом.

Стефан и сам начал вспоминать, говорил ли в прошлый раз что-нибудь об этом. Он привык, что в светском обществе обычно об этом говорит Анна, превозносит все больше, чем оно есть на самом деле, а сам Стефан практически ни с кем не общается на таких вечерах, соответственно ничего о себе толком не рассказывая. Тогда ему удалось познакомиться с Сьюзи, но про роман он ей рассказать не успел. Поэтому, он постарался как можно кратче рассказать ей о своем романе, чтобы не слишком долго держать устрицу в руке. Но, как и зачастую, разговор о творчестве выходит намного интереснее остальных, поэтому, Сьюзи на этом не остановилась.