Текст книги "Богоубийство (СИ)"

Автор книги: Морган Роттен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

Стефан приостановился, посмотрев на Анну. Увидел, что ей по-прежнему нравится его монолог. Решил продолжить.

– Точнее, я понимаю природу этих верований. Людям нужна вера. Верить во что-то. Что-то объяснять. За это я их не критикую. Я критикую их за эту тупость, которую они позволяют себе в конце ХХ века! Что можно сказать! Христианство – это самая успешная PR-компания за всю историю человечества. Она так и называется: «Умер на кресте за ваши грехи». Гениально! Лучше и не придумаешь! Найдите одаренного, никому неизвестного приблуду, который согласится на роль мученика, наймите писарей, которые придадут загадочности его ранней жизни, и трагичности его последним деяниям, и, как говорят французы: «Voila!», дело в шляпе. Две тысячи лет и треть мира у ваших ног, господа! Вот, только зачем написали в своей фэнтези, что некоторые ученики даже не поверили в собственного учителя, в его способности. Хотя нет, я понимаю, зачем. Чтобы верующие «не дай бог» не сомневались, как эти «недостойные». Как Пилат, который ошибся в своем неверии. Выгодная позиция, не правда ли – быть жертвой. Многие люди и сейчас готовы принять вид жертвы, как их кумир, чтобы все смилостивились над ними, чтобы все сжалились над ними. Мученик всегда прав. Страдает – значит, так надо. Умер – с мертвого спроса нет. Либо хорошее, либо ничего не говорить. Так и получается. С такой моралью и живем! Воспитываем не силу духа, а слабость, уча детей подставлять вторую щеку обидчику после того, как он ударил по первой. А ему нужно лишь покаяться, и бог простит его. Понимаете? Отличное пособие для одних – мазохистов, и для других – насильников. Вот так и делятся люди на два типа, сами не понимая этого. И того, что им вбивают это в голову с момента крещения, о чем их, между прочим, не спрашивают. Ведь как можно спросить грудного ребенка о том, христианин он или нет?! Никак! Нужно вложить ему веру в голову, пока он ничего не понимает, решить все вместо него. А еще, нужно вложить материальные ценности в духовные. Они же не думают, что их детей за «спасибо» крестить будут, что места их в раю бронировать не нужно! Но, что же это за религия, которая нуждается в деньгах? Я скажу. Религия, в которой бог – подделка!..

Стефан снова взял небольшую паузу. Впервые за вечер подумал, что говорит больше обычного. А Анна молчит больше обычного. И возможно ему надо было бы уже прекратить этот разговор. Но Анна вопросительно посмотрела на него, что он расценил как требование продолжить свою мысль.

– Мда… А знаете, какая еще ирония никак не выходит у меня из головы? Люди заключают брак, так ведь? Дают друг другу клятвы, что только смерть разлучит их. Женщины выходят замуж, мужчины женятся. Вот только никто (по крайней мере, лично я никого не встречал из таких людей) активно не задавался таким вопросом. Почему бог не женат? У него нет жены. Почему? Почему он себе ее не создал? Но при этом, всем мужчинам мира пожелал быть женатыми. Ни в коем случае не узрите сексизма в моей речи, я лишь рассуждаю! Так вот, этот, не побоюсь этого слова, хитрюга, пожелал всем мужчинам быть женатыми, ну, пусть не всем, скажем так, возвел в норму. А сам то зачал сына от замужней женщины! От чужой жены!..

Анна чуть не лопнула со смеху. Впервые она засмеялась от всей души, совершенно не сдерживая себя, чего ранее Стефан не видел от нее. Его приятно удивило это, он почувствовал успокоение, когда услышал смех Анны. Наконец-то, он искренне рассмешил ее, чего он, впрочем, делать не пытался. Но раз уж так вышло, он подумал, что хватит, наверное, этих россказней, поскольку совершенно не дает что-либо сказать Анне. Обычно она была ведущей их немногочисленных (пока что) разговоров. Почему пока что? Потому, что Анна не хотела, чтобы Стефан молчал.

– Насмешили же вы меня, Стефан! Ой, как насмешили! – поставив бокал с вином на стол, чтобы утереть слезы, образовавшиеся в уголках ее глаз. – Действительно, Стефан. Я тоже не встречала людей, которые задались бы этим вопросом вслух. А ведь, он такой очевидный! Почему, спрашивается? Почему люди не видят парадокс, который они сами же породили у себя под носом? Или же, почему видя его, они все равно смотрят на это сквозь пальцы?

– Солидарен с вами, Анна!..

– Нет, это я с вами солидарна, Стефан. Целиком и полностью, если что. Раз уж вы начали.

Стефану снова стало приятно. Он был услышан. Но все же, он решил для себя уже не гнуть эту линию, опять же, пока что. Довольно религии на сегодня. Ее и так слишком много каждый день, как считал он.

– Мда… В библии очень много парадоксальных, противоречащих друг другу моментов. И не мне вам объяснять, все-таки! Вы изучили этот вопрос не меньше меня. Признаюсь честно, я старался хоть немного почитать ваши труды, но не успел. Решил хоть немного рассказать о своем мировоззрении, хотя, считаю, что для вас оно весьма не ново, а мне, как преподавателю, стоящему на низшей от вас ступени научной деятельности и вовсе нетактично читать курс лекций находясь в этом прекрасном месте. Все, довольно! Прошу прощения, Анна! Я увлекся!..

– Ничего страшного, Стефан! Мне было очень интересно узнать некоторые из ваших соображений.

– Спасибо, но я думаю, что курс «критика библии» на сегодня закончен, – усмехнулся Стефан, глотнув вина от жажды.

– Вы бы хотели провести такой лекционный курс в своем университете?

– Критику библии?

Анна кивнула головой.

– Ах, если бы я мог, я бы провел, однозначно! Я слышал, что в некоторых университетах Европы уже существует такая практика. Я же, к сожалению, могу критиковать библию лишь в своих статьях, и то, намного сдержаннее, чем это было здесь и сейчас. Лекции скучны. Я их читаю по утвержденному плану, в котором очень мало места для свободного творчества, хоть я и пытаюсь, бывает, найти хотя бы пару минут в теме христианства для его критики и той книги, которая продается лучше остальных, но при этом множество раз переведенная, практически не сохранившая себя в первозданном виде, лишь несколько кусочков из ранних веков нашей эры. Но все это тщетные попытки ослабить всю серьезность, с которой многие относятся к религии, к сожалению.

– Тогда, для чего вы пишете свою книгу?

– В смысле? – не понял Стефан.

– Насколько я поняла из ваших слов, Стефан, люди серьезно относятся к своей религии?

– Совершенно верно.

– Но при этом вы сами слишком серьезно относитесь к вопросу существования этой самой религии, а также к возможности опровергнуть ее истинность.

– Я не хочу «опровергнуть ее истинность», и не преследую подобной цели. Я лишь критикую ее, как одна женщина критикует другую за то, во что она одета. Понимаете? Мне не нравится то, во что обернута религия. В каких красивых фантиках ее подают, и какие на самом деле ядовитые внутри нее конфеты. Представьте меня независимым журналистом. Есть политик, который нагло врет…

Анна не смогла сдержать своего смеха снова, тем самым, не нарочно перебив Стефана.

– Прошу прощения, Стефан, за свой беспардонный смех… – видимо, представив себе это.

– Нет-нет, что вы! Я понимаю! Мне также хочется смеяться, когда я говорю об этом. Но это, пожалуй, самый простой пример, который я сейчас могу привести. Так вот. Этот политик постоянно говорит неправду. К тому же, он очень влиятельный политик, я бы сказал, с диктаторскими замашками, которому просто обязаны все верить. Но он перекручивает факты. Проводит собственную информационную политику так, как он хочет. Заставляет всех плясать под свою дудку. Часто врет. Точнее, много! Много врет! И искусно. Правдоподобно врет. Как и нужно врать для потребителей. Потребитель – народ. Народ – его главная цель, его главная жертва. Без народа он никто. Понимаете? Ему нужен народ – стадо баранов, которое он будет за собой вести своим враньем. Он будет врать много. Но раз уж он врет много, значит, бесспорно окажется такой момент, в котором он наколется. И независимый журналист, который поддавал сомнению его репутацию, изучал его, собирал о нем разные факты – с легкостью это обнаружил. Понимаете? Народ не обнаружил. А он обнаружил! И теперь он желает вывести этого грязного политика на чистую воду. Показать и доказать весь глобализм его лицемерия. И пусть народ некоторое количество времени покажется бездейственным против его системы. Но сам факт того, что они больше не будут верить ему – его уничтожит. И пусть он приносит их в жертву самому себе. Но они больше не будут в него верить. По крайней мере, в моем примере. На деле же, все наоборот. Озарение на людей не сходит…

– Бог мертв?

– Что?

– Я сейчас, почему-то, вспомнила Ницше. Ваша речь во мне вызвала такие ассоциации и мысль об идее, о вере, о воле, в конце концов, которые умирают вместе с людьми.

– Хм… что-то вроде. Пожалуй, да. Но я хотел сказать не только это… Ницшеанство, а когда я говорю «ницшеанство», то я также подразумеваю и нигилизм, пожалуй, оно сейчас актуально как никогда. Поверьте мне, пройдет лет сорок или пятьдесят, и люди вплотную подойдут к осознанию того, что христианство изжило себя, как идея, как вера, как религия. Как опиум, она уже не нужна им. Как символ – может быть. Но не больший, чем изображение Ра в египетской пирамиде. А почему, потому что, во-первых, носители религии как таковые закончились, а закончились они потому, что они стали носителями какой-либо другой идеи. Одни идеи умирают от других идей. Соответственно и боги умирают в тех искомых представлениях, которые объясняли природу изначально. Бог – это мода той или иной эпохи. Бог – это наваждение. Бог – это сон, без которого, впрочем, мы не можем. Это наш плод. И это мы – люди создали богов, а не они нас…

Стефан был уверен в том, что говорил. Это были его убеждения. Но он заметил, как его убеждения вдруг погрузили Анну в некие раздумья. Поэтому, и взял паузу, еще раз подумав о том, что, наверное, хватит уже елозить эту тему. Ведь сам сказал, что довольно. И хотел было начать снова извиняться за это, но вдруг заметил, как Анна подняла на него свой взгляд, который что-то вопрошал в ее мыслях. Словно, она хочет сейчас что-то спросить у него. Поэтому, он замер в ожидании. В нем загорелась эта профессиональная лампочка под названием «есть вопросы?» Но, в отличие от студентов Стефана, которые лишний раз руку не поднимут, чтобы задать какой-либо вопрос, Анна не стала мяться, и спросила:

– Помните, я спросила вас, Стефан, что лично для вас есть бог?

Стефан кивнул головой.

– Вы мне так и не ответили.

Теперь Стефан опустил взгляд. Было видно, он не торопил с ответом. Тщательно обдумывал его. Анна подозвала официанта:

– Прошу вас, повторите пожалуйста! – показав на бокалы с вином.

После того, как официант налил вина и удалился, Стефан с Анной переглянулись, словно молча сойдясь на том мнении, что довольно на сегодня философских разговоров. Анна решила задать вопрос полегче:

– Как вам лангуст?

Стефан кивнул головой, зажал губы, улыбнулся, и сказал:

– Прелестно!

– Правда? А мне кажется, сегодня повар немножечко сплоховал. Жестковат, к тому же, слишком много жидкости на тарелке. Обычно в этом ресторане лангусты бесподобны…

Стефан посмотрел себе в тарелку, осознав всю тщетность своих помыслов о том, чтобы хоть что-нибудь понять в «правильности» этого блюда. Решил помолчать. Подумал, что они с Анной выпили всего лишь по бокалу вина. Те, что они взяли в руки, уже были вторые. Снова задумался над тем, что Анна угощает его, поит дорогущим вином. А он… снова чувствует дискомфорт от этого… Снова Стефан напрягся, вернувшись в реальность.

– Знаете, а я лишь сейчас заметила, что на улице уже темно, – посмотрев в сторону моря на открытую террасу, сказала Анна.

Стефан также посмотрел, заметив, как луна отражается в воде средиземноморских волн, подумав о том, что когда вечер проходит интересно, то весьма незаметно подкрадывается ночь. Он не хотел себе этим льстить, но так подумал, потому что лично ему этот вечер казался интересным. И, возможно, ему и удалось расслабиться на мгновение, пока он говорил. Но сейчас он с удовольствием хотел отдать инициативу Анне. Пора бы. Всем своим молчаливым видом он показал это.

– Знаете, Стефан! Не так часто я бываю в этом ресторане, как вы бы могли подумать. Но каждый раз, когда я сижу за этим столиком в начале сентября, накануне собственного дня рождения, и смотрю на луну, смотрю на ночное море, я думаю о том, что и мечтать не мечтала о том, что буду здесь, и кем я буду… – лирично, прикоснувшись своими изящными пальчиками к подбородку, заметила Анна.

Стефан заметил нотки ностальгии в ее на секунду погрустневшем взгляде.

– Вы о детстве?  – спросил он.

– Что? – переспросила Анна, что явно значило, что только что она все-таки оказалась на мгновение в своих мыслях.

– Расскажите о своем детстве. Хоть что-нибудь, прошу вас, Анна! Если вам, конечно, не составит большого труда.

– Не составит большого труда?.. – ухмыльнувшись, заметила Анна. – Детство, детство… А что, собственно, о нем рассказывать! Мне было чуть больше года, когда мой старший брат погиб на войне. Отца я не помню, поскольку никогда в своей жизни его не видела. Мать была… до определенного периода в моей жизни. А так, даже не знаю, что говорить, и есть ли смысл. Мое детство прошло в бедности и нескончаемом чувстве голода, к которому с возрастом я уже настолько привыкла, что могла не есть неделями. Так что, я не думаю, что стоит рассказывать об этом…

– Простите, Анна!

– Нет-нет! Не извиняйтесь, Стефан! Я допустила слабость, и сама не нарочно подтолкнула вас к этому вопросу. Правда, мне лучше не вдаваться в мое грустное прошлое.

Стефан кивнул головой в ответ.

– Знаете, – снова сказала Анна, но уже с большим вдохновением в голосе. – А ведь закаты все те же! Они не меняются, не смотря ни на что. В отличие от нас – людей.

«Люди не меняются» – вопреки словам Анны подумал Стефан, но вслух не сказал. Опять же, довольно философствования, особенно с его стороны. Не нужно превращать отдых в работу, как он подумал, заметив, как хорошенько Анна приложилась к бокалу вина, веря в свою истину. Решил не отставать от нее, и вкусить бордовую жилу Италии.

Прошло не так уж и много времени, как они закончили пить по второму бокалу, и заказали по третьему. Точнее, Анна снова заказала, к чему Стефан старался привыкнуть все больше. Он уже почти смирился с той мыслью, что она тратит на него деньги, а он как альфонс этим пользуется. И возможно, он бы сказал об этом Анне, поскольку алкоголь явно делал его речи более откровенными. Но и Анна становилась заметно улыбчивее, хоть и не выглядела пьяной. Стефан решил не портить вечер, а лучше вести под руку даму, которая решила насладиться этим вечером, и предложила пойти Стефану пешком, прогуляться по ночному Кальяри, что Стефан воспринял как весьма хорошую идею.

– Знаете, Стефан! – говорила Анна под стук собственных каблуков, – Я очень рада, что мы сейчас здесь, и вы поддержали мою идею пройтись по набережной. Я так люблю это место. Вам оно нравится?

– Конечно, Анна! Мне очень нравится, и я тоже очень рад! Поверьте! – убедительно отвечал Стефан, ведя под руку сеньору Роккафорте.

Какая харизматичная фамилия, как подумал Стефан. Так и представлял себе какой-нибудь великий знатный итальянский род, наследником которого являлась бы Анна. Но как она сама сказала, ее путь начинался с бедноты, поэтому, Стефан быстро бросил эти мысли, стараясь меньше думать о всякой чепухе, в чем сам себя снова корил.

Ночь была идеальной. Черная, словно нарисованная, с четкими белыми звездами на ясном небе, с чистым, с запахом моря, воздухом, такого теплого… А еще было тихо. Хоть и волны напоминали о себе, ударяясь об берег, Анна и Стефан практически забыли о людской жизни. Что есть люди. По крайне мере на эти несколько минут. Они были одни.

– Как же приятно вот так беззаботно пройтись по набережной, под руку с таким галантным, воспитанным, образованным молодым человеком. Мне словно снова двадцать два… – снова допустила себе лиричное отступление Анна.

– Двадцать два? – переспросил Стефан

– Да.

Стефан сомневался, говорить ли ему, но высказал свое предположение:

– Видимо, для вас это было отличное время…

– А для кого молодость не была отличным временем? – подметила Анна.

– Согласен. Но почему именно двадцать два? – не сдержал своего вопроса Стефан.

– Вам действительно это интересно?

– Очень. Если что, простите за то, что снова делаю отсылку к вашему прошлому. Имеете полное право не рассказывать мне, если не хотите!

Анна приостановила ход.

– Что вы, Стефан! – посмотрев ему в глаза, и чуть приблизившись. – Вы рассказали мне о том, что, возможно, было неприятно говорить.

– Ах! – смущенно припомнил Стефан нью-йоркский вечер. – Вы о Мерилу!..

– О, да! Мерилу! Из вашего рассказа я сразу поняла, что вы до сих пор очень-очень любите ее, Стефан. И знаете что? Я бы позавидовала ей в то время, пока вы были вместе! Потому, что ту любовь, которую я увидела в ваших глазах, когда вы говорили мне о ней, такую сильную, закаленную, я уверена, что ни на долю не ослабевшую, настоящую мужскую любовь не каждая женщина ощутила в своей жизни.

Стефан смутился и посмотрел в сторону моря. Анна довольно резко положила ему на плечо свою ладонь, и Стефан повернулся к ней, уже и позабывший о своем вопросе. Посмотрел в ее глаза. Ее устремленный взгляд в глубину души… превращал его в камень, застывший в глубине ночи.

– Простите меня за мою откровенность, Стефан!

– Ничего, Анна! – улыбнулся он.

– Правда, мне не нужно было этого вспоминать!

– Я так понимаю, что лучше не вспоминать и ваши двадцать два…

Они оба опустили глаза, словно одновременно поняли это. Зачем ворошить прошлое, когда его уже давно нет?..

– У вас прекрасные ночи! Здесь, на Сардинии! – снова начав ход, сказал Стефан, чтобы отвлечься.

Анна, не выпуская его локтя из своей ладони, последовала в ногу с ним.

– Стефан… милый Стефан… Поймите вы… – все же, не сдержалась Анна, – Я стара…

– Что вы! – протестующе произнес Стефан, не понимая, собственно, откуда в сдержанной Анне появилась такая искренность, еще и в таком русле.

– Вы можете не согласиться, но это так, увы. Все мои мужья были стариками, старшими меня лет на пятнадцать и даже на двадцать пять, подонками… Богатыми подонками, но с нищей душой. Понимаете, Стефан? – Анна снова приостановилась, чтобы лучше разглядеть его лицо в темноте ночи. – Глядя на вас, я понимаю, как важно быть человеком в самом истинном значении этого слова. Быть человечным, верным, мудрым, порядочным, смышленым, ни за что не променявшим духовные ценности на материальные. Не быть циником. Ведь это так, Стефан! Разве нет? Деньги для вас – это ничто! И ничто без денег для вас все равно хоть что-то. Вы  вдохновляете меня, Стефан. С самой первой встречи с вами. Вы вдохнули в меня это чувство, которое я и испытывала в свои двадцать два. Чувство жизни, которая еще не успела начать отравлять саму себя. Вот, что я имела ввиду, если вам все еще интересно…

Стефан не ожидал такого откровения из уст Анны. Он думал, она не ответит, поскольку уже счел этот разговор лишним, и думал, что и сама Анна так решила. А возможно, и решила, но все равно сказала это сейчас, не сдерживаясь. Что-то в ней переменилось. Прорвало. Чувства? Нет… Но что же?.. Женщина – загадка. Непредсказуема… умна… как же это увлекло Стефана именно в этот момент. Словно какая-то нить появилась между ними. Тонкая, красная… Нет! Все же, они оба достаточно пьяны! Стефан признал это. И откровенны более, чем не то, чтобы нужно было бы, а скорее – более, чем обычно, на самом деле желая этого внутри, но постоянно сдерживая это в силу каких-либо условностей. Сколько раз сам Стефан чувствовал в себе это – желание выговориться. Но, по сути, никогда этого не делал. Даже Льюису (на секунду он сейчас вспомнил о нем) он рассказывал не абсолютно все, что переживал. С одной стороны – не правильно, по отношению к дружбе Льюиса, взаимоотношениям между людьми; с другой стороны – никому твои эмоции не нужны, что ты там чувствуешь у себя внутри, сердце лишь орган, и каждый сам себе вытирает сопли, как только начинает ходить самостоятельно. И Стефан метался… метался между этими двумя истинами, которые порождали в нем жестокий спор.

– Я… – хотел он что-то начать, пусть и неуверенно, но Анна резко его перебила, даже не заметив, что сделала это.

– Ах, черт! – выкрикнула она, шлепнув себя по шее. – Ненавижу сентябрьских комаров! Они такие злющие становятся перед наступлением холодов! Чем руководствовался Ной, когда позволил жить паре комаров на его ковчеге?

Стефан усмехнулся и вежливо сказал Анне:

– Я думаю, нам пора домой, – оттопырив локоть, чтобы Анна взялась за него снова, после чего они весьма быстро дошли до имения, и разошлись по своим комнатам, сбросив с себя элементы верхней одежды, каждый улегшись в свою кровать, держа в голове последний разговор перед полуночным сном.

* * *

Стефан проснулся от утренней жажды воды и природной нужды одновременно. После того, как он утолил и то и другое, он вышел в коридор, затем прошелся по залу. Хотел ненавязчиво увидеться с Анной, поздороваться, но не надоедать ей. У нее ведь тоже должно быть личное время. Но встретив Серджио, который сказал Стефану, что Анна загорает у бассейна на террасе, он подумал, что она может ждать его там специально. Серджио намекнул на это своим тоном. Стефан пошел к ней.

В комнате Анны дверь не была закрыта на замок. Еще один признак того, что она не против того, чтобы Стефан входил к ней. Посмотрел сквозь стеклянные двери, увидел белый лежак у бассейна, и Анну на нем. Точнее, он лишь видел ее голову сзади, прикрытую маленькой пляжной шляпкой. Он ступил на террасу. Стал приближаться к ней со спины. По-другому не получалось. Видел, как золотела ее кожа под мягкими лучиками солнца, и как мало тела прикрывали элементы ее открытого красно-белого с черными полосами купальника без плечиков. Стефан старался не таращиться на ее ноги – фетиш, который он никогда не мог в себе преодолеть. Тем более, что на такие ноги, как у Анны, не смотреть была весьма сложно.

Оказавшись в поле ее зрения, он не понимал, видела ли она его сейчас, поскольку подошел он тихо, а на ее глазах (которые могли быть закрытыми) были большие солнцезащитные очки с белой оправой. Он чувствовал себя неловко. Уже и забыл, зачем пришел сюда, смотря на блеск ее золотистой кожи, которая еще вчера казалась Стефану довольно светлой, даже белой, что нашел весьма странным для себя. Неужто, Анна склонна к таким резким метаморфозам? Она умеет быть разной, об этом он сейчас подумал, признавая.

– Как ваша голова, Стефан? – спросила Анна, пошевелив лишь губами, продолжив обездвижено лежать, с лицом, направленным в сторону солнца.

– В этот раз намного лучше! А вы как себя чувствуете, Анна? – не сдвигаясь со своего места, ответил Стефан. – Ваша не болит?

– Нисколько, – все также, не сдвигаясь с места, даже на чуточку не повернув своей головы, ответила Анна, после чего, словно отмерял и выждал нужного момента, вошел Серджио.

В его руках был поднос, а на нем стакан воды и таблетка алкозельцера, с чем он и подошел к Стефану.

– Выпейте, если чувствуете, что нуждаетесь в этом! – сказала Анна.

Стефан протянул свою руку, схватил таблетку, бросил ее себе в рот и запил. Очень быстро. Словно не хотел спорить с заботой Анны, которая, наверняка, подумала об этом еще вчера вечером. Будто знала его много лет…

– А это что? – спросил он, увидев на подносе листок, напоминающий небольшой буклет, который предложил ему Серджио.

– А вы берите. Не стесняйтесь, – сказала Анна, по-прежнему не поворачивая головы, после чего Стефан взял буклет, а Серджио быстро оставил их наедине. – Завтра в Неаполе должен пройти шикарный бал. Это ваш пригласительный билет.

– Пригласительный? – повертев его в руке, рассматривая, переспросил Стефан.

– Я не посещала его уже три года. Я уверена, что вы меня не подведете, и составите мне достойную компанию, Стефан.

– Я… – «не умею танцевать» хотел сказать Стефан, в тот же момент почувствовав стыд.

– Вы, что? Только не говорите мне, что не умеете танцевать! – словно прочитала его мысли, сказала Анна, после чего, наконец-то, повернула свою голову, заметив, как смутился Стефан, – Вы серьезно? – читая его взгляд, спросила Анна, приподняв очки. – Не говорите мне этого! Я просто не поверю в то, что такой галантный кавалер не сможет станцевать медленный вальс!

Стефан почувствовал, что хочет напиться. Анна смотрела в его лицо, и понимала, что это так и есть. Стефан не умеет танцевать. По крайней мере, он в этом уверен. Она рассмеялась. Так искренне, что Стефану стало еще постыднее от той мысли, что на бале может выглядеть как полено. Но не пойти он не может. Не позволит себе такой дурной тон.

– Я быстро учусь! Я обещаю, что не опозорю вас! – с улыбкой сказал он, чем рассмешил Анну.

С одной стороны, она хотя бы с юмором это восприняла, уже не плохо.

– Ах, Стефан! – с улыбкой произнесла она. – Не нужно громких обещаний. Ваша скромность куда естественнее и привлекательнее, поверьте.

– Простите!

– Может быть, вы хотите выпить? Похмелиться? – спросила Анна.

Стефан не хотел признаваться, но он бы выпил.

– Может быть, джин? – спросила Анна.

– Джин? – переспросил Стефан.

– Да, сегодня утром мне привезли две бутылки отличного английского джина из лимитированной серии, который я обычно заказываю. Мне его привозят раз в месяц. Для разнообразия, сойдет, – заявила Анна, чем очередной раз удивила Стефана.

А он удивлялся сам себе, поскольку всегда думал, что никто не сможет его ничем удивить. Анна же не переставала этого делать. Что-то странное началось в его жизни… определенно…

Но выпить он хотел…

– Не откажусь, – с улыбкой принял предложение Анны Стефан, с ужасом подумав о том, что до сих пор не знает, что же подарить ей на день рождения.

XI

Надев свой лучший костюм во второй раз, Стефан вошел в комнату Анны, и наткнулся на ее несдержанный комментарий:

– Мать родная, Стефан! – сев в кресло, нарочито наигранно, чтобы показать свою реакцию. – Простите, вырвалось!

Стефану тут же все стало ясно. Он не готов к балу. Как морально, так и физически, и внешне. Анна добавила:

– Вы собираетесь идти в этом? Серьезно? На бал? Опять же, простите за мою прямоту!

– Я думал… – начал Стефан, видимо, уже передумав закончить фразу; впрочем, вариантов у него не было, – Это мой лучший костюм, – добавил он.

– Теперь я в курсе. Но… не поймите меня не правильно, Стефан. Но вы же идете на бал! Хотя, моя вина в этом есть тоже… – Анна встала с кресла и приблизилась к Стефану, сделав глубокий артистичный вздох, – Ах! Стефан, Стефан… – оценивающим взглядом смотря на него. – Мне нужно было позаботиться об этом раньше!

– Что? Не подходит? – с ноткой надежды спросил он, хотя уже знал, что не подходит.

– Простите, но вы надевали его позавчера, в ресторан. И, хотя не совсем, но он туда подошел, как-никак. Но на бал… – критично затянула Анна.

«Не совсем?» – переспросил про себя Стефан, – «Вы не могли мне сразу этого сказать, чтобы я сейчас не чувствовал себя идиотом?», продолжив вслух:

– В общем, вы больше не хотите видеть этот костюм?

– Нет, конечно! – прямо заявила Анна.

Она прошла мимо Стефана и подошла к столику, что стоял у стены. На столике находился телефон, трубку которого сняла Анна, чтобы сказать прислуге, чтобы те принесли мерительную ленту. Стефан повернулся к ней лицом. Анна, смотря куда-то в сторону, сказала со вздохом:

– Не сочтите за грубость с моей стороны, Стефан!..

– Нет, что вы! – тут же разубеждал ее Стефан.

– Это я, на самом деле, должна была подумать об этом раньше. Ведь, действительно, у вас же нет бального костюма, или же хотя бы того, который бы походил на него!

– Не беспокойтесь, Анна! Я все понимаю.

– Поймите меня правильно. Просто, это очень важное событие для меня…

– Я понимаю, Анна! Я все понимаю, – успокаивающе причитал Стефан.

Анна чуть приблизилась к нему, объясняя:

– Я не впервые буду на этом балу. И хоть, я не появлялась там три года, все равно там мне встретятся люди, из-за которых мне… в общем-то… не хотелось бы… – замялась она, не договорив «пасть в грязь лицом», но это было очевидно.

Стефан заметил, что это было весьма важное событие для Анны. И еще – ей было важно, чтобы Стефан был с ней. Они посмотрели друг другу в глаза. Но звук открывшейся двери развел их взгляды. В комнату вбежал Серджио, который стал снимать размеры со Стефана прежде, чем тот понял это. Сделав это весьма быстро, он посмотрел на Анну характерным взглядом, который означал «жду дальнейших распоряжений». Анна сказала:

– А теперь, Серджио, будьте так добры, позвоните сеньору Кавелли и передайте ему параметры Стефана. Пусть сошьет фрачный костюм для бала, как положено, приталенный по параметрам, и вышлет его прямо в отель. Какой отель – вы знаете. И передайте ему, пусть поторопится. В его распоряжении шесть, максимум семь часов. Также, передайте ему, что я оценю его талант в новую машину в его автопарке. Mi hai capito, Sergio? Affrettatevi! Ни секунды не теряйте, мой дорогой!

Серджио мигом закрыл дверь за собой. Анна прошла через всю комнату к софе, стоявшей у противоположной стены, и присела на нее с тем видом, словно процесс запущен, остаются лишь мелочи. Собраться ей, собраться Стефану, полчаса до аэропорта – готово. Стефан, замявшись, решил подойти к ней со словами:

– Анна, вы уверены, что…

– Стоило ли? Конечно, Стефан! Даже не спрашивайте, прошу вас!

– Простите!..

– Стефан, будьте так добры! Перестаньте извиняться по пустякам! Вы – мой гость. Я обязана позаботиться о вас. Была бы я вашей гостьей, вы бы делали то же самое.

– Совершенно верно, – согласился Стефан, но чувство нахлебничества, тем самым, в себе не подавил, до сих пор стараясь понять природу широты души и гостеприимства Анны.

Он заметил, как Анна стала более прямолинейной, даже немножко взвинченной, где-то в глубине, что не выказывала определенно, но что проявлялось в мелочах ее, в чем-то нового, поведения последних пары дней. А ее новое поведение показалось Стефану более раскованным, хоть Анна и не была скованной, а также, более развязным, опять же, хоть Анна и не была стеснительной дамой. Скорее – воспитанной, интеллигентной, что, впрочем, не улетучилось за эти два дня. И что нравилось Стефану. Но ее взгляд… Он стал более эксцентричным и прямым. Чтобы это значило?.. Стефан привык к хладнокровию Анны, хоть она и не сдерживала наглядности некоторых эмоций, пусть и не глубоких. Стефан привык к тактичности, а не к ноткам критики, что впрочем, тоже не плохо. Но эта ее взвинченность, которую он сейчас и заметил, пусть всего на пару секунд, заставила его задуматься о том, что Анна очень хочет, чтобы на балу прошло все безупречно. Очень.