Текст книги "Зарницы красного лета"
Автор книги: Михаил Бубеннов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)
– Я не играю, Силла.
За последний день Аймадов заметно изменился. Лицо его, сухое и строгое, осунулось, резкие морщины на нем обмякли, тяжелые глаза, всегда таившие большую живую силу, начали тускнеть, а седоватая борода, казалось, сильно выросла. Все это смягчило, ослабило суровость и твердость всего облика полковника.
– А вы стареете,– сочувственно заметил Силла.
– Одно золото не стареет.
– Ничего! – ободрил Силла.– Нас еще двое. Одпа головня и в печи не горит, а две и в степи курятся. Только бы до какого-нибудь поселка дойти.
Аймадов взглянул в небо:
– Пурги не будет?
– Не должно быть, не беспокойтесь.
– Я не беспокоюсь. Я только обрадуюсь пурге. Они бы сразу потеряли наш след. Да, в тайге, брат, трудно спрятаться, особенно зимой. Это не в городе. Там пустяки...– Подбросил в огонь сушняку.– Ты вообще напрасно, Силла, ободряешь меня. Я немного устал, и мне жалко штабс-капитана. Но мы, конечно, скоро найдем какой-нибудь поселок, а там обогреемся, попьем чайку с морошкой и – махнем дальше. Только нас и видели! Места на земле много: поживем пока где-нибудь, а там все поправится.– Подняв воротник борчатки, Аймадов прилег у костра.– Я усну. Покараулишь?
– Спите.
Луна плыла в мутном небе, как медуза, потом нырнула куда-то, и в тайге стало хмуро. Ушли и звезды.
Набрав охапку валежника, Силла подошел к костру, взглянул на тяжко всхрапывающего полковника, подумал: «А пропадаем мы с ним!» Присел у огня. Перебирая разные мелкие мысли, Силла вдруг остановился на одной, словно в ворохе мусора неожиданно нашел что-то ценное. «А ведь партизаны гонятся не за мной,– подумал он.– Нужен я им, как архиерею гармонь! Они меня и не знают. Таких, как я, они и в счет не берут. Они за полковником гонятся! Он им густо насолил. Для всех партизан он зверь-зверюга. Сколько деревень сжег, сколько людей расстрелял да повесил! Без счета! А за мной бы партизаны и не стали гнаться!»
Такой вывод очень смутил Силлу, и строй его мыслей сразу переменил направление. Силла любил скитания. Ему нравилась такая жизнь, когда совершенно не знаешь, что ждет тебя завтра. Он всегда рвался к чему-то неизвестному. Но теперь было совсем другое дело, теперь он точно знал, что будет завтра,– завтра их догонят, это непременно. Вся затея полковника с походом в глубь тайги уже не таила в себе ничего неизвестного. Все ясно: их завтра поймают и, конечно, расстреляют. Был на свете Силла – и не будет Силлы. На одну минуту Силла представил свет без себя, и это страшно поразило его. «Смешно даже! – подумал он.– Деревья будут расти, всякая тварь порхать и плодиться, всякий в карты дуться, а я – на-кась! – умру. Нет, это не по мне!» Думы одолевали, осаждали. Силла не помнил, чтобы когда-либо они тревожили его с такой навязчивостью: он привык жить легкой и бездумной жизнью. «Убежать? – подумал он.– Только помилуют ли? Нет, могут и не помиловать. А надо, чтобы помиловали!» И Силла с беспокойством стал искать лазейку из ловушки, в которую завела его непутевая военная служба.
В тайге медленно, но упорно нарастал шум: с вершин деревьев летел снег. Полковника Аймадова быстро запорошило, он перевернулся на грудь и уткнулся лицом в сумку. Силла смерил взглядом могучую фигуру полковника – и вдруг замер от новой, неожиданной мысли. Выждав минуту, тихонько позвал:
– Господин полковник!
Аймадов храпел.
Быстро отстегнув от винтовки ремень, Силла с большой осторожностью просунул конец его выше локтя правой руки Аймадова, продел ее в пряжку, затянул, подумал: «Помоги, господи!» Левую руку сонный полковник вдруг сам согнул так, что ее легко было охватить ремнем, но тут же он внезапно перестал храпеть. Силла испугался, тяжело навалился грудыо на спину полковника, начал торопливо стягивать и завязывать ремень.
– А-а-а! – застонал Аймадов.
Он мгновенно понял все и в бешенстве разом поднял на себе Силлу. Не успев завязать ремень, тот грохнулся на костер, перевернулся,, начал хватать горящие головешки. Тем временем Ай-мадов схватил топор и, крякнув, всадил его в грудь Силлы, как, бывало, в чурбан...
VII
На рассвете был небольшой снегопад. Это обрадовало Айма-дова. Он решил обмануть партизан. От места ночевки он прошел по своему следу обратно около сотни шагов, потом по коло-дине незаметно свернул со следа, ударился в сторону и, только сделав большой крюк, перешел речку, опять направился кромкой широкой пади на север. Он рассчитывал, что партизаны, не ожидая такой уловки, пройдут прямо до костра, а там потеряют его след, подумают, что замело.
После снегопада идти стало труднее. Аймадов чувствовал, что силы его быстро иссякают, утомленное сердце стучит неровно, но он не сбавлял шага, не делал остановок. Он хорошо понимал, что спасение в одном: уйти как можно дальше, в глухие места... Как хотелось спастись Аймадову! Он готов был перетерпеть все, только бы спастись, только бы отстоять свою жизнь на этой суровой земле. Он был глубоко убежден, что Советская власть недолговечна. Он часто твердил себе: да, бывает, что река изменяет русло, но проходит два-три года, и она опять течет по старому пути... «Дождаться бы этого часа...– думал Аймадов.– Дождаться, расплатиться с дикой черныо за бунт, расплатиться так, чтобы запомнилось навечно, и тогда можно умереть...»
Небо прояснилось. В тайге было тихо и глухо. Деревья стояли мирно, низко опустив отягченные снегом ветви. Когда попадалась елань, Аймадов вырывался на нее, словно из душного погреба на волю. Здесь и шагать было легче, и дышалось свободнее, и быстрее ощущалась связь с просторами земли и неба. Пройдя елань, он с тяжелым чувством вновь вступал в лесные чащобы. Аймадову было жутко, что он остался один. Осматриваясь по сторонам, оп видел, что в тайге только он одинок: деревья стоят обычно группами, птицы носятся стайками, на снегу часто встречаются строчки звериных следов... Даже звери таежные не знают одиночества!
Останавливаясь передохнуть, Аймадов приваливался спиной к дереву, думал: «Сколько идешь, и нет людей... Какая просторная у нас земля! Только бы найти людей».
В полдень, переходя небольшую речку, Аймадов заметил ку-лемку, поставленную на соболей, и в ней рябчика. «Где-то близко должны быть охотники! – обрадованно подумал Аймадов.– Найти бы их!» Аймадова мучил голод. Он решил устроить на речке небольшой привал и съесть рябчика.
Человек чувствует, когда сзади на него смотрят. С Аймадо-вым произошло подобное. Разжигая огонь, он вдруг впервые за день почувствовал, что партизаны настигают его, и быстро вскинул на плечо карабин. «Господи, да неужели нашли след?– подумал он потерянно и склонил голову.– Нашли».
С этой минуты страх погнал Аймадова, как ветер гонит перекати-поле. Тишина неожиданно покинула тайгу. Малейшие звуки больно отдавались в сердце Аймадова. Прыгнет невдалеке белка с дерева на дерево– Аймадова так и обдаст шумом. Крикнет птица – ровно хлестнет кто-нибудь пастушьим кнутом. Треснет под ногой сушняк – так и прожжет с ног до головы. В груди Аймадова от быстрой ходьбы копился жар: он дышал тяжко, с присвистом. Все, что полковник нес на себе, с каждой минутой тяжелело. Не останавливаясь, он снял с плеча карабин и швырнул его в густой ельник; через сотню шагов бросил вещевую сумку, а потом и самое необходимое в походе – топор... Но и после этого Аймадов не почувствовал облегчения... Силы покидали его. Опустошенный до предела и разбитый, он шел еще без остановки часа два – отчаяние было единственной силой, поддерживавшей его. Сняв шапку и расстегнув ворот бор-чатки, он шел, шатаясь и хрипя, и почти не воспринимал уже ничего, что происходило вокруг. Наконец он остановился, обтер шапкой потное лицо и грузно опустился в снег. Окинув болезненным взглядом тайгу и небо, почти беззвучно прошептал:
– Ну вот и все...
С северной стороны, куда шел Аймадов, вдруг долетел голосистый лай собаки.
«Люди!»
И опять Аймадов, шатаясь и хрипя, пошел вперед. Тайга начала редеть, попадались пни и срубленные деревья – верные признаки, что близко жилье. «Дойду, дойду!»—твердил Аймадов, едва переставляя каменеющие, непослушные ноги. Вскоре он вышел к большой елани; в дальнем краю ее стояло несколько изб, и над ними курились серые дымки. От радости у Аймадова непривычно защипало в горле. Он бросился к поселку из последних сил.
Пробежав немного, Аймадов остановился, пораженный внезапной мыслью: «Но как пойти в поселок? Там меня сразу выдадут!» Только теперь Аймадов понял, что напрасно он мечтал найти в тайге людей, которые его спасут. В тайге живут простые люди – люди той породы, что и партизаны, настигающие его; найти среди них такого, как промысловик Сухих, очень трудно. Как глупо, что он искал людей! Очень глупо. Теперь все ясно: на этой просторной земле нет для него места. Он остался один, всем чужой и ненавистный. Лицо Аймадова судорожно подернулось. Он еще раз окинул поселок влажными глазами и медленно вытащил маузер...
Партизаны шли по следу Аймадова цепочкой. Впереди, неутомимо разгребая рыхлый снег, слегка наклоняясь грудью вперед, шагал командир отряда – молодой рослый мужик в черненом полушубке, с курчавой заиндевелой бородой. Когда начались вырубки, он остановился, обернулся назад:
– Скоро Глухаревка!
Оська Травин, идущий следом за вожаком, спросил озабоченно:
– А не укроется он там?
– Ему не дойти. Он уже выдохся. Вот, гляди, лежал, как сохатый...
Издали донесло гулкий хлопок выстрела.
– Это он,– сказал командир.– Видать, попрощался с белым светом...
Партизаны уже не спешили. Выйдя на большую елань, за которой тихо дымили избы Глухаревки, они увидели Аймадова: он лежал грудью на своей тропе. Но тут партизаны, шумно заговорив, бросились вперед...
До Аймадова оставалось не более тридцати шагов, когда он, проворно поднявшись на одно колено, начал бить в ошарашенную толпу партизан из маузера. Оська Травин и один партизан упали молча...
Казань, 1938 г.
Стр.
Повести
Михаил Семенович Вубеннов ЗАРНИЦЫ КРАСНОГО ЛЕТА
Повести и рассказы
Редактор И. Ф. Петрова Художник О. Я. Шамро Художественный редактор Т. А. Тихомирова Технический редактор А. Я. Бабина Корректор Н. В. Смирнова
ИБ Ка 1471
Подписано к печати с матриц 15.12.78 г.
Г-12 223 Формат 60Х90‘/|б. Бумага тип. № 2, обыкновенная новая гарнитура Печ. л. 26‘/2, уел. печ. л. 26,5, уч-изд. л. 25,676
Высокая печать. Тираж 100 000 экз. Изд. Ка 4/5781. Зак. 8-529. Цена 1 р. 80 к.
Воёниздат 103160, Москва, К-160
Книжная фабрика имени М. В. Фрунзе Республиканского производственного объединения «Полиграфкнига» Госкомиздата УССР, Харьков, Донец-Захаржевская, 6/8
notes
1
Плетеная верша.
2
Ловушка с крыльями для ловли зашедшей в нее рыбы.
3
В июне, хотя и держалась жаркая погода, часто прокатывались оглушительные грозы, обрушивались проливные ливни. И потому все так и рвалось из земли. Знаменитые пшеницы нашей степи поднялись, как по команде, ровно и высоко, вовремя заглушив все сорняки. Чистые, густые, остистые, они изумрудно мерцали на солнце, чуть приметно волнуясь от легких степных дуновений. Когда мальчишки моих лет вступали в их таинственные пределы, пробираясь куда-нибудь межой, издали виднелись лишь их вихрастые, выгоревшие добела головы. Радовал и травостой па целине. Даже суходольные места были покрыты мощной барсучьей щетиной типчака, любимой овечьей травы, и сплошь торчащими метелками рано отцветающего житника – между их дернинами нелегко было юркать даже суслику, жителю этих угодий. А в пониженных, более увлажненных местах поднялась настоящая степная тайга. Над мелкотравьем, перевитым ползучим мышиным горошком, широко разливалось половодье колосящегося мятлика и овсяницы, высоко, как пики, торчали метелки аржанца, еще выше, совсем на просторе, вздыма-
4
Осокорь – черный тополь.
5
Богородск – теперь Камское Устье.
6
Ща л ы – рыбацкие снасти.
7
Ипташ – товарищ.
8
Ашай – ешь.
9
Бродни– обычная легкая кожаная обувь сибиряка.
