Текст книги "Бахмутский шлях"

Автор книги: Михаил Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Потом, ничего не говоря, Мишка побежал в дом, схватил стоявшее возле плиты ведро, высыпал из него прямо на пол уголь, выскочил опять во двор.

– Шапку-то мы забыли ей надеть, а зима уже, холодно, смеялся он. – Простудится еще, будет кашлять на всю улицу!

Долго возились они с бабой. Наконец, Мишка вымыл снегом покрасневшие руки, позвал сестру:

– Пойдем, перехватим чего-нибудь, а то уж совсем силы нет, а тогда еще одну слепим, поменьше. Твоя будет.

Разгоряченный Мишка швырнул пальто на кровать, вслед за ним пустил туда же шапку, снял ботинки. Мокрые ноги застыли, как ледяшки. Он потер их руками: они покраснели, а в пальцах закололо.

– Настя, а где мои чулки? – спросил он, заглянув под кровать.

– А я знаю?

Мишка сидел на полу, вспоминая, где он вчера разувался и куда девал чулки. При этом он ругал себя за рассеянность – сколько раз мать говорила ему, чтобы он все клал на свое место! Нет, никак не привыкнет. То чулки потеряет, то шапку, то еще что-нибудь. Вот и сейчас вместо того, чтобы повесить пальто и шапку, бросил их на кровать…

– Так ты не видела чулки?

Настя промолчала. Мишка начал сердиться.

Настя растопила плиту и, как учила мать, заглянула в духовку – нет ли там чего такого, что может сгореть. На крышке духовки висели Мишкины чулки. Она сняла их и положила тут же на пол.

– Возьми свои чулки, – сказала она небрежно.

– Где?

– А куда тебя мама вчера заставила повесить сушить?

Мишка вспомнил – на духовку.

– Подай сюда, – сказал он так, будто Настя была виновата в том, что он не вспомнил о своих чулках.

– Сам возьмешь – не барин, – ответила Настя и, явно подражая соседке, в кур которой Мишка запустил снежком, добавила: – Тридцать лет, как лакеев нет.

– Я тебе вот дам «лакея», – Мишка замахнулся на сестру ботинком, но не бросил: он знал, что этим все равно не заставишь упрямую Настю подать ему чулки. Он встал, взял их, начал обуваться.

Настя возилась с посудой – готовила завтрак: ей, как и Мишке, тоже не терпелось поскорее снова уйти на улицу. Вдруг она увидела на столе деньги и остановилась.

– А за керосином идти? Забыл? Ох и попадет же тебе!

Мишку как током ударило – вскочил, с минуту молча смотрел на деньги, соображал, что делать. Все равно уже поздно – керосин разобрали. Не идти совсем, а матери сказать, что ему не досталось? Нет… Если бы дома не было Насти, можно попробовать. Но с Настей такой номер не пройдет. Бежать… Бежать – может быть, на его счастье сегодня много керосина, и он еще сможет купить.

Мишка быстро оделся, схватил ржавую банку и помчался.

Когда он прибежал на рыночную площадь, там уже почти никого не было. Мокрый снег, смешанный с грязью, хлюпал под ногами редких прохожих. В рядах в разных концах стояли две-три постоянные торговки и старик. Одна продавала подсолнечные семечки, другая – в пакетиках синьку, соду, лавровый лист, порошок для крашения материи и два старых школьных учебника. У старика были сапожные деревянные и железные гвозди разных размеров, хотя этого добра полно и в магазине. Сколько Мишка помнит себя, столько эти торговки и старик продают свой товар. И никогда он не видел, чтобы у них что-либо покупали, а сейчас в сырую, промозглую погоду никто не брал даже семечки.

Мишка направился прямо в хозяйственный магазин. Запах скобяных товаров приятно щекотал ему ноздри. Здесь пахло спиртовым лаком, замазкой и чем-то еще, чего он не мог угадать. В бутылках, банках товар располагался на полках. Прямо на прилавке выстроились ведра с краской – желтой, коричневой, синей. В них были утоплены деревянные лопаточки, которыми берут густую, тягучую, как мед, краску. Тут же в ведре стояла темно-бурая олифа. А рядом в ящике, разделенном на клетки, словно наборная касса, которую он видел во время экскурсии в типографии, лежали разных размеров гвозди. Вверху висели раскрытые чемоданчики – наборы слесарных инструментов. Перед ними Мишка всегда подолгу стоял, изучил до мелочей все – молоток, зубило, тиски, щипцы, плоскогубцы… А в том, который побольше, есть несколько напильников и ножовка по металлу. Мишке давно хотелось иметь такой набор, сколько бы он сделал хороших вещей! Но он знал, что такой мечте его не суждено сбыться – очень дорогие эти чемоданчики. И Мишка всегда уходил из магазина грустный, но с твердым решением: когда вырастет и станет зарабатывать, купит себе такой набор…

Сейчас он лишь мельком взглянул на чемоданчики – висят ли еще? Висят! – и пошел в дальний угол, где стоял большой, похожий на ванну, чугунный резервуар. Прошлый раз Мишка видал, как в него из резиновой кишки, пенясь, бежал зеленоватый керосин. Продавец черпал его белой литровой кружкой и разливал по бидонам, бутылкам – кто с чем пришел…

В магазине народу не было, но Мишка все же с тайной надеждой заглянул в резервуар. Пусто.

– Дядя, керосину нет? – спросил он, все еще на что-то надеясь.

– Нету, недавно кончился. Раньше надо приходить, сынок: керосину было много.

Последние слова особенно больно ударили Мишку, он сильнее почувствовал свою вину.

Мишка задумался.

– И сегодня больше не будет? – спросил он.

– Нет, не ждем.

Продавец, пожилой мужчина с коричневым морщинистым лицом, в засаленном черном фартуке с пятнами краски всех цветов, вытер паклей руки, направился к вошедшей в магазин женщине.

Мишка стоял. Он слышал и видел, как часто люди шепотом спрашивали: «Может быть, осталось еще, завалялось там?..» И иногда продавец доставал из-под прилавка «завалявшуюся» требуемую вещь. Может, и керосин так где-нибудь на донышке в бочке зацепился? Мишка хотел спросить у продавца, но при женщине стеснялся. «Пусть уйдет, тогда спрошу…» – решил он. Но она не уходила, а в магазин вошли еще две, и Мишка так и не выбрал момент, чтобы спросить…

Он вышел на площадь. Кругом грязь, лужи, с крыш текло. Витрины магазинов «заплаканы», и сквозь них ничего не видно. От этого на сердце у Мишки стало еще тяжелее. Он остановился, размахивая бидоном. В глаза бросилась большая красивая вывеска: «Книги».

Сюда он заходил почти всегда, когда бывал на базаре, часами простаивал у прилавка, но с книгой выходил редко: не было денег. Сейчас он решил купить книгу: «Если будет хорошая книжка – «Робинзон Крузо», «Часы» или про Мишку Додонова, – обязательно куплю».

Книги Мишка любил. В них он всегда почему-то видел себя, свою жизнь. «Робинзон Крузо» – очень хорошая книжка, но «Отверженные» лучше: здесь есть Гаврош. Гаврош – это сам Мишка, а Козетта – Настя. Особенно нравился Мишка Додонов, его даже звать Мишка. Эту книгу и «Часы» ему давал читать один его товарищ, книги потрепанные, еще довоенного выпуска. Их даже в библиотеке нет. «Вот если будут эти книжки, куплю», – еще раз сказал себе Мишка и вошел в магазин.

Он быстро протиснулся к прилавку и прилип к нему. Боясь испачкаться о ржавую банку, люди отступили от Мишки, и он мог свободно смотреть, что лежит под стеклом, на полках.

Мишка долго любовался красивой обложкой «Где обедал воробей» и мысленно повторил с начала и до конца все это стихотворение. Он шел вдоль прилавка, читая названия «Про глупого мышонка», «Курочка-ряба» и опять «Где обедал воробей».

– Ого, сколько! – произнес вслух Мишка и читал дальше: «Мойдодыр», «Тараканище», – ну, это все для маленьких, а настоящих книжек и нет. – Мишка окинул взглядом полки, увидел в красном переплете «Молодую гвардию», улыбнулся: «Есть одна! Жаль – дорогая, денег на нее не хватит».

Девушка-продавец взглянула на Мишку, спросила:

– Тебе что, мальчик?

– «Часы».

– В нашем магазине часы не продаются.

– Книжка такая, – пояснил он, – или про Мишку Додонова.

– Выдумал. Нет таких книжек.

– «Выдумал», – обиделся Мишка.

Он вышел из магазина, опять вспомнил, что ему вечером не миновать хорошей взбучки, остановился на порожке в нерешительности. Задумался Мишка: «Что делать?» Вдруг он услышал пронзительный крик старухи торговки:

– Не подходи, идол, не подходи! Вчерась целый стакан семечек спер и опять идешь?

Мишка поднял голову и увидел Леньку Моряка.

Ленька лишь немного старше Мишки, но знает гораздо больше и повидал на свете столько, что Мишке и не снилось.

Моряком его прозвали неспроста: Ленькиной мечтой было стать матросом. С этой целью он побывал в Одессе, Севастополе, но отовсюду возвращался ни с чем. Из Севастополя, правда, он привез старую тельняшку, в которой гордо ходил все лето. Теперь он собирался пробраться в далекий Ленинград – попробовать счастья на Балтике. Мечтал устроиться юнгой на корабль.

Ленька был башковитый, разбитной паренек, но учиться не хотел, пропускал занятия, и все это от того, что, как часто говорили, некому было его взять в руки. Мать уже несколько лет болеет, а детей в семье еще, кроме Леньки, трое. Отец за последнее время стал пить: то ли затосковал, то ли сказывалась контузия, которую он перенес на фронте. Ленька был, по существу, сам себе хозяин…

Он шел, широко распахнув полы видавшего виды пальто, выставив напоказ всем полосатую тельняшку, шел вразвалку, как ходят матросы, сдвинув набекрень кепку с оторванным козырьком. Козырек он оторвал нарочно – так больше сходства с матросской бескозыркой. Из-под коротких обтрепанных штанов выглядывали голые, без чулок, покрасневшие от холода ноги. Но Ленька держался бодро, холод ему был нипочем.

Не обращая внимания на крики старухи, Ленька шел к ней, будто его это не касалось. Торговка быстро закрыла мешочек и, приняв воинственный вид, продолжала:

– Поворачивай, поворачивай, идол, мимо!

– А тут дорога для всех, – сказал он, приблизившись. – Что вы ее, закупили?

«Сейчас Моряк что-нибудь отколет!» – подумал Мишка и стал наблюдать.

– Закупила, не закупила – не твое дело, а только давай поворот от ворот.

– А может, я хочу купить семечек?

– Купить? – взвизгнула старуха удивленно. – На что? В кармане-то вошь на аркане.

– Не беспокойтесь! – Ленька позвенел мелочью и показал бабке с десяток двадцатикопеечных монет. – Это что, воши или гроши?

Старуха заметно подобрела, опять стала расправлять края мешочка, выставляя напоказ свой товар.

– Вот так бы и давно. Как люди, по-хорошему: есть деньги – купи, а нет – иди мимо, – говорила она, насыпая в стакан вровень с краями семечки.

– «Мимо!» А если хочется?

– Ну попроси…

– Да, у вас выпросишь серед зимы снегу! Насыпайте полней только.

– Тебе какой, большой или маленький стакан? – спросила старуха.

Ленька мгновение подумал, прикинул что-то в уме, словно подсчитывал свои возможности, и решительно сказал:

– Давайте большой! – и он подставил карман.

Бабка высыпала ему семечки.

– Ну, вот, один рубль с тебя.

– Спасибо, бабушка. Вы добрая. Как только попаду в матросы, после первого плавания за все расплачусь.

– Что, что? – насторожилась старуха. – Плати сейчас же!

– Деньги-то у меня чужие, я должен их вернуть, – сказал Ленька, отступая. – Что вам, жалко стакан семечек? Вон у вас их сколько, целый мешок. Если б у меня было столько, всем бы раздавал.

Старуха больше не слушала Ленькиных оправданий, сыпала на его голову разные проклятия, а он уходил от нее не спеша: Ленька знал, что она не оставит свой мешок и из-за рубля не будет бежать за ним.

Ленька подошел к Мишке. По скучающему виду, с которым тот размахивал пустой банкой Ленька безошибочно определил, что у Мишки беда: его послали за керосином, а он не купил и теперь боится идти домой. А следовательно, у него есть деньги, которые ему дали на керосин и которые он не истратил.

– Привет, Миха! – бросил он весело, небрежно.

Мишка насторожился. «Будет отнимать деньги, ни за что не дам, банкой буду отбиваться!» – решил он и взял банку в правую руку, а левую засунул в карман и крепко сжал деньги. Только после этих мер предосторожности Мишка ответил:

– Здравствуй.

– Чего стоишь тут? Опоздал за керосином? Эх, ты! На, держи, – Ленька протянул Мишке горсть семечек: – Грызи. Спекулянтка расщедрилась, угостила, – и он чуть заметно улыбнулся.

Мишка нехотя взял семечки.

– Вкусные, правда? – сказал Ленька. – Умеет старуха поджаривать!

Мишка молча согласился. Он выплевывал кожуру и все время следил за Ленькой. «Надо было мне раньше уходить домой. Дурак, достоялся, пока Моряк пришел», – ругал он себя.

Ленька поправил «бескозырку», из-под которой во все стороны торчали белые, давно не стриженные волосы (на затылке они уже сплетались в маленькую косичку), вытер рукавом нос, кивнул на магазин:

– А там ничего такого нет?

– Какого?

– Ну, про морские путешествия?

– Нет. «Молодая гвардия» есть, только дорогая.

– Сколько?

– Двенадцать рублей.

Ленька присвистнул, сдвинул на лоб «бескозырку» и почесал затылок как раз в том месте, где росла косичка.

– Вот это да! А если б деньги были, купил бы?

– Купил.

Он сказал это больше для того, чтобы ошарашить Леньку.

Но тот ничуть не изумился, а только в его голубых быстрых глазах запрыгали какие-то искорки, и он без всяких дипломатий приступил к делу.

– Сыграем? – Ленька потряс на ладони горсть серебра. – Выиграешь – твои будут. Книгу купишь. Думаешь, тут мало? Ого, брат! А мало будет – еще найдем. – Ленька вытащил из потайной дырочки в подкладке зеленую бумажку – три рубля. – Ну?

– Не хочу, – отвернулся Мишка, хотя тут же подумал: «Выиграть бы эти деньги неплохо».

– По гривеннику! Чудак человек, чего ты боишься? Не хочешь выиграть? Давай. – Ленька достал старинный медный пятак, ловко подбросил его вверх. – Пошла!

Пятак упал тут же к его ногам в грязь.

– Смотри – решка! Вот, черт, тебе сразу везет! – и Ленька протянул Мишке десять копеек. – Бери.

– Не надо, – сказал Мишка, косясь на гривенник.

– Бери, чего там «не надо». Выиграл – бери, твои.

Мишка взял.

– Давай, крути, твоя очередь. – Ленька передал ему пятак.

Мишка еще упирался, но какой-то голос внутри шептал: «Попробуй, может, повезет. Тем более начинаешь не на свои. И как легко: еще не играл, а гривенник выиграл. А если повезет, можно и в самом деле купить «Молодую гвардию» либо коньки… Эх, какие коньки в магазине, а уже зима начинается…» И Мишка снова взял банку в левую руку, а в правую – пятак. «Крутну один раз, если проиграю, отдам десять копеек и больше не буду», – и подбросил пятак вверх.

– Орел! – радостно объявил Ленька, словно ему и в самом деле было приятно проигрывать деньги. – Смотри, как тебе везет! Бери! Крути дальше.

У Мишки что-то приятное защекотало в горле, еле сдерживая улыбку, он взял второй гривенник и снова подбросил пятак. Ленька нагнулся над упавшим пятаком и тут же выпрямился, не дотронувшись до него, чтобы Мишка не заподозрил его в мошенничестве.

– Смотри, решка, – сказал он.

Мишка проверил – точно. «Дурак, – выругал он себя. – Раньше времени обрадовался. Надо в следующий раз крутить так, как и в первый. Я тогда, бросал решкой вверх, а упал наоборот». Он вернул Леньке деньги.

Так с переменным успехом игра шла довольно продолжительное время. Ленька играл весело, шутил, приговаривал разные прибаутки.

– Ага, не все коту масленица! – говорил он, когда у Мишки выпадала решка: – Не все тебе выигрывать!

– Да, уж «выигрывать», – возражал Мишка, но было приятно, что перевес все-таки на его стороне.

Ребята увлеклись, не разбирая, шлепали по грязи, забрели за магазин. Они вошли в такой азарт, что, нагибаясь одновременно за пятаком, стукались лбами, не обращая на это внимания.

Мишке везло, у него уже была целая пригоршня денег, и он подумывал: «Кончить бы, только Моряк не отпустит, пока не выиграет или уж не проиграет все. А у него еще троячка. Ничего, может, сегодня день такой везучий, что все деньги выиграю…»

Ленька проигрывал. Он всерьез нервничал, так как до этого был уверен, что обдерет Мишку, как белочку. Но чем больше сердился, тем хуже получалось: всякий раз у него выпадала решка.

– Эх, черт, руки замерзли, – ворчал Ленька, беря пятак одеревеневшими пальцами.

Он подул на руки, подбросил пятак и кинулся вперед с коварным намерением перевернуть его, если опять выпадет решка. Но Мишка был настороже и не пропускал ни одного Ленькиного движения. Почти одновременно они склонились над пятаком, который ребром упал в грязь. Ленька сразу определил, с какой стороны орел, и тронул пятак пальцем, сбив его чуть набок.

– Орла показывает, – сказал он.

– Пальцем тронул, – быстро возразил Мишка. – Будешь махлевать – брошу игру, – пригрозил он.

– Бросишь? Выиграл и бросать?

Спор ничего хорошего Мишке не сулил, и он примирительно сказал:

– Но ведь было ребро, зачем же ты пальцем тронул? Ничья, переиграй.

Ленька согласился.

– Ну, видишь, все на правду и вышло, – сказал он, указывая на орла.

– «На правду»… – проворчал Мишка, отсчитывая деньги.

Играли молча, слышно было только их взволнованное сопение. Ленька злился, Мишка волновался: у него была целая пригоршня денег, хотелось удержать их и выиграть еще и бумажную трехрублевку. Если бы посчастливилось! «Наверное, рубля три выиграл уже», – прикинул он и тут же решил: «Не буду об этом думать, а то проиграю. Потом подсчитаю…» В этот момент у него выпала решка, и он упрекнул себя: «Вот, пожалуйста, выиграл…»

Ленька взял пятак, положил в карман. На вопросительный взгляд Мишки сказал:

– Сейчас чуть руки отогрею, – и он сунул руку за пазуху к горячему телу. – Во, замерзла, как ледяшка, ух, холодная! – Ленька вздрогнул, шея и лицо его покрылись гусиной кожей, белый пушок на щеках топорщился, нос посинел, но глаза по-прежнему сверкали бодро, плутовато бегали вправо-влево.

Мишка тоже стал греть руки, но тут же подумал, как бы это не повредило: ведь до этого он выигрывал…

– Давай по рублю? – предложил Ленька. – Скорей дело будет.

Мишка отрицательно покрутил головой.

– Ну, по полтиннику? В самом деле! Чего мы тут будем целый день возиться? Давай! – Ленька вытащил руку, подбросил пятак. – Пошла-а!

Первый полтинник Ленька выиграл. Затем выпала решка, и он, отсчитав деньги, предложил:

– Крути на рубль! Крути, не бойся!

Игра пошла крупная. Сердце у Мишки колотилось, и всякий раз, когда пятак был в воздухе, оно подступало к самому горлу, спирало дыхание. При удаче в руке сразу оказывалась куча денег, при неудаче они заметно убавлялись.

Когда стали играть по рублю, Ленька вмиг преобразился: он как-то подтянулся, весь собрался в комок и, прежде чем подбросить пятак, долго мял его в руке, беря поудобнее. После двух орлов, выпавших у Леньки подряд, у Мишки не осталось ни копейки мелочи. Но он этого не заметил и продолжал играть. И только, когда пришлось отдавать половину денег, предназначенных на керосин, Мишка спохватился. «Надо было бросить, когда перестало везти, остался бы при своих. А теперь? Отыграю свои и брошу…»

Но отыграть не удалось. Пятак, как заколдованный, работал на Леньку. «Неужели не верну?» – подумал Мишка. Перед глазами вставала мать, и у него холодела душа, першило в горле, руки дрожали, он не мог как следует подбросить пятак. Монета даже не вертелась в воздухе, летела плашмя и падала решкой. Ленька же стал строгим и никаких чур-чура не признавал.

Вскоре у Мишки остался последний рубль. Он крепко сжимал его в руке, словно от этого зависел выигрыш, и все время шептал: «Хоть бы отыграть свои, сразу б бросил, и больше никогда не играл бы… Честное слово, больше играть не буду, только бы свои вернуть… Хотя бы…» И, как во сне, он вдруг услышал:

– Орел! Гони денежки!

Мишка разжал кулак, и Ленька сгреб последний рубль.

– Что побледнел? Все, что ли? – равнодушно спросил он.

– Все, – проговорил Мишка.

Но Ленька не слышал голоса, он только увидел шевелящиеся губы своей жертвы.

«Что делать? – думал Мишка. – Что ему продать, чтобы отыграть деньги?»

– Ну все, так все. На нет и суда нет, – весело сказал Ленька, позванивая деньгами. – Ничего, подвезло сегодня! – и он собрался уходить.

– Постой! – схватил его Мишка за рукав. – Постой!

– Чего ты? – покосился Ленька, – Не отнять ли хочешь деньги?

– Нет.

– А взаймы я не даю.

– Нет… Постой… – твердил Мишка.

– А чего стоять? Ждать, пока ты заплачешь?

– Нет. Постой, я сейчас… Домой сбегаю.

– О-о! – закатил Ленька глаза под лоб и безнадежно махнул рукой. Потом он свистнул и сказал: – Три часа ждать! Мерзнуть из-за какого-то рубля?

– Я быстро, подожди.

– Ну, ладно. Имей в виду – долго ждать не буду.

Мишка пустился домой. Насти дома не оказалось, чему он очень обрадовался. Быстро достав ключ из-под кирпича в сарае, Мишка открыл дверь и принялся шарить в ящиках комода. Но ни в верхнем, куда мать клала мелкие деньги, ни в нижнем ящике под бельем, куда она прятала крупные, нигде ничего не было.

Мишка опустился на табуретку, не зная, что делать. «Продать рубашку?..» – подумал он, глядя на новую кремовую сорочку, которую мать ему купила к седьмому ноября. «Нет, надо найти деньги». Он увидел на гвозде материну жакетку, бросился к ней, вывернул все карманы – пусто.

Со стены на Мишку смотрели глаза отца.

Увеличенная фотография в рамочке висела над кроватью. Ласковые, немного грустные эти глаза всегда до боли трогали душу Мишки. Он часто плакал, когда мать рассказывала об отце.

Он взглянул на портрет отца и тут же вспомнил, что когда-то заметил, как мать прятала кое-что за рамку. Мишка быстро встал ногами на кровать и тронул фотографию. Сердце замерло, руки дрожали: из-за рамки упали деньги. Он схватил, развернул – оказалось, две десятки и пятерка. Мишка решил взять все (может быть, мать о них давно забыла), но потом передумал и взял только пять рублей. А когда дошел до порога, вернулся и достал еще десятирублевку – на всякий случай, про запас.

Ленька терпеливо дожидался, хотя, увидев Мишку, сказал:

– Долго же ты, я чуть не ушел.

Мишка ничего не ответил, достал пятирублевку, протянул ее Леньке.

– На всю? – обрадовался тот.

– Разменяй. «На всю»…

Мишке не повезло: он проиграл все деньги.

– Ну, готов? – спросил Ленька. – Тогда, друг, спеши, пока трамвай на повороте, – сказал он свою любимую, привезенную из города, поговорку.

– Ладно, ты не воображай, – проговорил Мишка и поплелся в сторону станции: он твердо решил домой не возвращаться.

Быстро наступала ночь, потянуло легким морозцем. Магазины и ларьки закрылись, над входами зажглись тусклые лампочки. И там, где еще совсем недавно шла напряженная игра между двумя мальчишками, легла густая темнота, которая спрятала под собой одиноко лежащий на земле, забытый Мишкой ржавый бидончик для керосина…