Текст книги "Бахмутский шлях"

Автор книги: Михаил Колосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

– Шо? – сказал бригадир, кивнув на желтый островок: – Не хватило духу? Ладно, завтра кончишь…

«Кончит, – подумал Мишка. – Будет проситься – не возьмем.»

Бригадир достал из кузова двухметровку, похожую на огромную букву «А», стал вымерять обработанное ребятами поле. Потом подошел к ребятам, ногой нагреб кучу травы, сел, раскрыл полевую сумку.

– Молодцы, хлопцы! – сказал он. – Добре пропололи! – Поискал глазами среди ребят Мишку, кивнул ему: – Ну, бригадир, давай список. Так… Значит, будем делить на четырнадцать…

– Почему? – удивился Мишка. – Нас пятнадцать. Симка все время работал, тут немножко осталось.

– Я тебя не считаю… – сказал ему бригадир, продолжая свои вычисления.

– Почему? – закричали ребята.

Бригадир поднял голову:

– Шо вы шумите? Ты полол? – спросил он у Мишки.

– Да, а как же…

– Чудак! Я же сказал, что ты бригадир! Как же теперь считать? Путаете вы… Ладно, значит, на пятнадцать… Получается по семь рублей двадцать копеек.

Ребята весело переглянулись.

– Так, – продолжал бригадир. – Отсюда минус по два рубля за обед.

– Я не обедал, – быстро крикнул Симка.

– Почему? – удивился бригадир.

– Не хотел…

– Он за счет своих жировых накоплений живет, как верблюд, – сказал Костя.

– Опять путаете, – недовольно заворчал бригадир. – Кто еще обеда не брал? Ага, один ты? Ну, добре. – И он стал выдавать плату.

Ребята подходили, расписывались и, получив деньги, торжественно уступали место товарищу. Деньги эти были особенные – не подаренные, не выклянченные у отца или матери, а заработанные своими руками. Поэтому каждый подолгу рассматривал их, аккуратно сворачивал и прятал подальше, чтобы не потерять.

– А ты распишись и вот здесь, – сказал бригадир Мишке. – И получи еще и за бригадирство.

– Зачем? – удивился Мишка. – Что мне тяжело было список составить? Две минуты, и готово.

Бригадир держал в протянутой руке деньги, Мишка не брал их. Покраснев, он отошел в сторонку, бормоча!

– Задаром деньги получать…

– Ты шо – миллионер? – спросил бригадир.

– Воображает, – сказал Симка, с завистью поглядывая на деньги.

– Бери, раз положено, – сказал Костя Свиридов, и Мишка, сгорая от стыда, взял. Ему неудобно было перед товарищами, что вдруг ни с того ни с сего получил вдвое больше их. И в то же время приятно принести матери столько денег.

– Завтра придете допалывать? – спросил бригадир.

– Придем, – закричали все, кроме Симки.

– Добре, к семи часам утра на базар за вами придет машина. Собирайтесь там…

– Возле чайной, – уточнил шофер.

Бригадир строго посмотрел на него, подумал и подтвердил:

– Возле чайной. А сейчас он вас отвезет в поселок.

Раздалось дружное «ура!» – уж этого они никак не ожидали.

– У кого есть корова или там коза, можете взять, – кивнул бригадир на кучи травы.

Некоторые стали брать. Взял и Мишка, тем более на себе не нести. Он связал охапку, бросил в кузов. «Соседской козе отдам…»

Всю дорогу Мишка молчал, было немного не по себе от того, что он везет домой больше денег, чем остальные. Но такая удача очень кстати: мать, пожалуй, удивится. «Пусть не думает, что я маленький. Двенадцать рублей – это все-таки деньги. Если и дальше так пойдет, за лето можно много заработать. Тут не только на штаны и на рубаху хватит, можно и Настю одеть и обуть, угля купить и плиту надо переделать, а то она опять дымит и зимой плохо греет, – размышлял он. – А отца нам не надо, да еще такого лысого и в подтяжках… А если она все-таки выйдет за него, уйду из дому…»

Немного ныла спина, но усталости он не чувствовал. Гордость распирала грудь: «Был на работе!.. Едем с работы!»

Глава девятая
СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

Все было так же, как и в прошлом году, даже сидели на тех же местах… И все-таки что-то не то: изменились и ребята и учителя, но в чем это изменение, понять трудно. Мишка чувствовал, что и сам он изменился, но не мог объяснить, как это случилось. Наверное, все чуточку повзрослели? Чуточку… А как заметно! Даже Симка вел себя необычно сдержанно, серьезно: он тоже теперь стал старшеклассником.

Лето многому научило Мишку. «Буду учиться, – говорил он себе, – хватит дурака валять: седьмой надо кончить. А потом пойду работать, матери помогать…»

Он взглянул на Валю. Она, как и прежде, сидела впереди. Мишка смотрел на две большие косы, которые лежали на ее спине, и почувствовал, что он больше не стесняется ее. Но когда вспомнил, что на нем новые штаны и рубаха, покраснел. Ему было приятно и в то же время хотелось, чтобы это не бросалось в глаза. «Еще подумают, что я хвастаю…»

Валя оглянулась, подмигнула Мишке. Тот смутился, подумал, что она насчет его одежды.

– А я кое-что знаю о тебе, – сказала она, прищурив правый глаз.

– Что?

– Не скажу, – покрутила она головой, но, чтобы не мучить Мишку, быстро добавила: – Скоро сам узнаешь. Из стенгазеты…

– Из стенгазеты? – удивился Мишка, и сердце у него екнуло: больше всего он боялся попасть в стенгазету. «За что? – думал он. – Летом, кажется, не дрался ни с кем…» Мишка перегнулся через парту, тронул Валю за плечо: – Скажи, за что?

Валя засмеялась:

– Не имею права разглашать тайну, пока газета не вывешена. – Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент в класс вошла Антонина Федоровна.

Антонина Федоровна по-прежнему оставалась у них классным руководителем. Веселая, улыбающаяся, она прошла, прихрамывая, к столу, поздоровалась.

– Какие вы большие стали, взрослые, – удивилась учительница.

Ребятам это понравилось, каждый подумал, что это о нем говорит учительница, и каждый подтянулся: раз так – надо вести себя соответственно.

Антонина Федоровна тоже, кажется, немного изменилась. Ведь в прошлом году у нее был шестой класс, а теперь как-никак седьмой, старший!

По расписанию сейчас не ее предмет, но она пришла посмотреть, как выглядят ее питомцы, все ли явились, поговорить, спросить, как провели лето.

– Некоторые хорошо отдыхали, с пользой, – сказала она и посмотрела на Мишку. – Миша работал в совхозе, бригадиром был.

Все повернулись в Мишкину сторону, он покраснел, не знал, куда глаза девать. «Откуда она знает? Зачем она это сказала?..» – досадовал он, но в то же время что-то приятное разливалось в его душе. И это приятное было от того, что в голосе учительницы Мишка почувствовал похвалу и ласку. Особенно приятно и непривычно прозвучало его имя – Миша. Ребята звали его обычно Мишка, Миха, а учителя, в том числе и Антонина Федоровна, по фамилии – Ковалев. Сухо, официально, безразлично. А тут вдруг – Миша! Так трогательно это было для Мишки, так непривычно.

– Ты нам как-нибудь расскажешь об этом, – продолжала Антонина Федоровна. – Это очень интересно! Расскажешь?

Мишка приподнялся из-за парты, проговорил:

– Так и рассказывать нечего…

– Нет, есть о чем рассказать. Директор совхоза прислал в школу письмо с благодарностью тебе и всем ребятам. Кто из наших ребят работал?

Мишка поднял глаза, оглянулся на Костю, сказал:

– Свиридов… – и добавил: – Костя. – Потом посмотрел в другую сторону, увидел Симку: – Злобин Сима…

Ребята засмеялись: Костя многим уже успел рассказать, как Симка трудился. Мишка сердито бросил ребятам:

– Ну чего вы? Работал один день.

Раздался второй звонок, и Антонина Федоровна взяла палочку:

– Ну что же, мы с вами еще встретимся, наговоримся. Значит, будем продолжать учиться?

– Будем!

– Только начинайте с первого дня, с первого часа.

«С первого дня, – говорил себе Мишка, – с первого часа!»

На перерыве ребята столпились у первого номера стенгазеты – там было помещено большое письмо директора совхоза.

Мишка стоял в сторонке, хотелось подойти, но стеснялся. Кто-то читал вслух, до него доносились фразы:

«Хорошие организаторские способности проявил бригадир Миша Ковалев».

«Какие там способности, – думал Мишка. – Все работали, да и только…»

«Большая брагодарность пионерам за помощь совхозу…»

«Благодарность… – отвечал мысленно Мишка директору: – Что мы, даром работали, что ли? Нам деньги платили…»

Сзади тихо подошла Валя, прямо в ухо сказала:

– Понял – за что?

– Чепуха, – отмахнулся Мишка. – Раздули, ничего там и не было особенного.

– Ну да! Задавайся больше!

– Задаваться он умеет! – пропищал проходивший мимо Симка.

У Вали сразу слетела с лица улыбка, она презрительно посмотрела на Симку, ответила:

– А ты б и позадавался, да нечем. Завидуешь?

Симка показал ей язык и побежал прочь.

– Ах ты сморчок такой! – она сжала кулак и пустилась за ним.

Мишка усмехнулся: «А я первый раз, когда увидел, думал, что она тихоня…»

Возле стенгазеты все еще толпились ребята.

Никогда Мишка не думал, что такое простое дело – работа в совхозе наделает столько шума. Но как бы там Мишка ни спорил в душе с директором, а шум этот был приятным. В той же душе кто-то другой говорил: «В самом деле хорошо поработали… Вот что значит труд! А если б в депо пойти?..»

***

Новым в этом году были уроки труда. Мишка с нетерпением ждал среды, когда по расписанию будет первое занятие.

Слесарная мастерская размещалась в полуподвальном помещении в клубе. Вдоль стены тянулся длинный верстак, на нем наглухо привинчены тиски, наковальни. На полочках – наборы инструментов – давняя Мишкина мечта. Он подошел к укрепленному на специальной станине сверлу, долго рассматривал его, хотел потрогать, но не решился.

Ребят встретил преподаватель – мужчина с черными усами и добрыми веселыми глазами. В больших руках он неловко держал журнал и как-то растерянно смотрел на ребят. Видно, заниматься с ними для него – совсем новое дело.

– Ну, так вот, – сказал он. – Перво-наперво, чтобы, значит, был порядок. – Он кашлянул. – Как и на уроке, значит. Думаю, понятно? А сейчас я покажу каждому его место и чтоб запомнили: это твое рабочее место. Пришли – видите, как все тут чисто, порядок? Надо убирать свое рабочее место. Инструмент и все такое прочее.

– А как вас зовут? – спросил Мишка.

– Минаков я, – и тут же, улыбнувшись, растерянно, поспешно добавил: – Сергей Михайлович зовите. А Минаков – это моя фамилия. Так вот, – и он, расставив ребят у тисков, стал объяснять, как называются инструменты и для чего они служат, а потом выдвинул ящичек своей конторки, сказал: – Начнем с работы. Каждый пусть сделает для себя необходимую в скором времени вещь – вот! – он показал металлические ромбики. – Пластинки для крепления коньков.

Глаза у ребят загорелись. Мишка сиял, хотя у него по-прежнему не было коньков, но об этом он даже не вспомнил.

Сергей Михайлович раздал пластинки.

– Сначала их нужно обработать напильником – счистить заусенцы. Для этого зажмите в тиски…

Дальше Мишка уже не слушал, решил, что ему все ясно. Он приступил к делу. Зажал одну пластинку в тиски, взял двумя руками за ручку самый большой напильник и принялся за работу.

Наконец-то у него в руках настоящий инструмент! А на полках его вон сколько – разный, что хочешь можно сделать. Тут его гораздо больше, чем в тех чемоданчиках, на которые Мишка заглядывался в магазине.

Мишка хотел сделать быстро, чтобы к концу занятий уже иметь готовые пластинки, но не тут-то было. Пластинка почему-то дрожала, напильник то и дело соскакивал с нее, ударялся о тиски. И как Мишка ни старался, как ни нажимал на напильник, как ни кусал от усердия нижнюю губу, ничего не получалось, пластинка обработке не поддавалась. Он вспотел, оглянулся по сторонам, каждый трудился, склонившись над тисками. Рядом, высунув язык, пыхтел Симка. Напильники пели на разные голоса.

Сергей Михайлович подходил то к одному, то к другому, показывал, как надо работать.

– Ну что, сынок? – подошел он к Мишке. Увидев его старания, улыбнулся. – Напильник не тот взял. И пластиночку неправильно зажал. Надо пониже ее опустить, тогда она не будет пищать. А лучше всего обрабатывать сразу две – и быстрее, и они будут совсем одинаковые. Вот так, значит, – он вставил пластинки, зажал винт. – Стоять надо вот так – левая нога чуть вперед. В правой руке ручка напильника, а левая сверху лежит на переднем крае, – и он раза два шаркнул напильником, на верстак и тиски посыпались блестящие опилки.

«Как у него легко получается, – подумал Мишка, – почти не нажимает, а…»

– Понял? Горбиться не надо.

Мишка взял напильник, попробовал. Улыбнулся – дело пошло лучше.

Время пролетело незаметно, пришла вторая группа. Мишке хотелось остаться и работать целый день, пока не кончит, но постеснялся об этом говорить. Он подошел к Сергею Михайловичу, спросил:

– Можно домой взять пластинки? Я маме покажу…

– Можно. Пластинки возьмите, – сказал Сергей Михайлович, – только не потеряйте и на следующее занятие принесите с собой.

Мишка шел домой, не помня себя от радости: не терпелось скорее показать матери свою работу. Еще с порога он крикнул:

– Мам, смотри, что мы делали на уроке труда! – он повертел перед глазами пластинки.

– Что ж это?

– Угадай!

– Железки какие-то…

– Железки, – Мишка прищелкнул языком. – Это пластинки для коньков. Вот сюда на каблук прибивать.

– Ботинки портить, – заметила мать.

– Тебе все портить, – отмахнулся Мишка, – лишь бы коньки не покупать… А вот был бы дома инструмент – сверла, тиски, напильник, – я б их сейчас доделал!

Мишка положил пластинки на стол, стал думать, как бы он их делал. По углам дырочки для шурупов просверлить, конечно, не сложное, дело. Он нарисовал их карандашом, затушевал – больше без инструмента ничего не мог сделать. Потом он нарисовал посередине овальное отверстие и задумался: как же пробивается овальное? Сверлом? Не может быть. Пробоем? Тоже не может быть. Мишка перебрал в голове все способы, какие только могла сочинить его фантазия, но ничего не придумал. В доске проделать такое отверстие проще простого – нагрел до красна прут, прожег дырку, а потом, как пилой, – туда-сюда раскаленным прутом – и овал готов. Но пластинка – это не дерево. Дырку посередине в ней сделать можно – сверлом, а вот как ее расширить, чтобы она стала овальной? Раскаленным прутом тут ничего не сделаешь. Наверное, есть какое-то приспособление…

И тут Мишка вспомнил о круглом напильнике, который он видел в мастерской и еще подумал тогда: интересно, что им делают?.. Конечно же, круглым напильником можно сделать овальное отверстие! Зажать пластинку в тиски и сначала вниз, а потом перевернуть и в другую сторону расточить. Мишка даже подпрыгнул от радости, побежал к матери.

– Мама, угадай, как делают продолговатое отверстие? Вот смотри, вот здесь.

– Не знаю.

– Ну, все равно, угадай.

– Машина, наверное, такая есть, – сказала мать.

– Нет, – уверенно сказал Мишка. – Сначала сверлом, а потом круглым напильником!

– Ну, так вам рассказывали?

– Это я сам придумал! Вот подумаю еще и, посмотришь, сделаю крючок-автомат на дверь.

Мать улыбнулась:

– Эх ты, изобретатель, – сказала она ласково. – Только на ставню некому крючок сделать, ветер гоняет ее, разобьет…

– Ну, это чепуха! – сказал Мишка. – Был бы инструмент. Я в нашей мастерской сделаю крючок.

Следующего занятия Мишка еле дождался, ему не терпелось узнать у Сергея Михайловича, правильно ли он придумал, как сделать овальное отверстие.

Сергей Михайлович внимательно выслушал его, сказал:

– Верно, можно и так. Тебе кто объяснил? Отец?

– Нет, я сам, – зарделся Мишка и добавил: – У меня отца нет.

– А-а, – протянул учитель и умолк, глядя на Мишку погрустневшими глазами.

– Мне мама говорила, чтобы я сделал крючок на ставню. Можно?

– Крючок? Конечно, можно. – Сергей Михайлович достал кусок проволоки, дал Мишке: – Делай. Пока сверла все равно заняты. Пластинки потом просверлишь. Сумеешь сам?

– Сумею! – сказал Мишка. – Загну и все.

– Делай как следует.

– Уточкой?

Сергей Михайлович улыбнулся:

– Да, уточкой. Сумеешь?

– Попробую…

Мишка долго возился с крючком. Это оказалось не такое простое дело, как он думал. До конца занятий он успел лишь загнуть колечко на одном конце, да и то оно получилось какое-то неуклюжее, не красивое. Мишка немного огорчился, но потом успокоил себя: «Ладно, лишь бы держалось…» Он подошел к преподавателю:

– Можно после уроков прийти или вечером когда-нибудь – доделать? А то не успеешь повернуться – уже конец.

Сергей Михайлович задумался – это не первая просьба заниматься дополнительно. Надо как-то ребятишкам пойти навстречу. Но как? Ведь он работает мастером в депо, а здесь согласился только несколько часов в неделю заниматься.

– Беда мне с вами, – сказал учитель, рассматривая Мишкин крючок. – Занят я, работа у меня в депо. Вот разве завтра вечерком? У меня вечер свободный. А? – И объявил всем: – Кто хочет дополнительно учиться, приходите завтра часиков в семь.

Желающих нашлось много.

Но на другой день у Мишки произошли совсем другие события, которые заставили забыть его о мастерской. Записывали в музыкальный кружок. Из класса записалось человека четыре, в том числе и Валя Галкина. Она играла на гитаре. Мишка не умел играть ни на одном инструменте, но все равно решил записаться. «Научусь играть на мандолине», – подумал он и почему-то покраснел, словно другой Мишка не поверил ему. Тогда он поднял руку, спросил:

– А на мандолине там научат играть?

– Конечно, было б желание.

– Запишите и меня, – сказал он решительно. Симка посмотрел на него и ехидно улыбнулся. Мишка сделал вид, что не заметил.

Занятие кружка состоялось вечером. Для начала решили сыграть то, что все знают – «Во саду ли, в огороде». Мишка не умел играть совсем, и тогда руководитель кружка дал ему балалайку:

– Будешь аккомпанировать, – увидев сконфуженное лицо Мишки, добавил: – Пока.

– Я не умею… – пробормотал Мишка, и ему стало стыдно, что записался в кружок. Он мельком взглянул на Валю – та не обращала на него внимания, настраивала гитару.

Руководитель кружка быстро показал ему, на какие ладки и какими пальцами нажимать, вернул балалайку:

– Главное – прислушивайся.

Начали играть. Мишка чувствовал себя неуверенно, по струнам бил еле-еле, и его аккомпанирование совсем не было слышно. Он понял, что, играя тише всех, в оркестре можно сойти за игрока: главное – не мешать другим.

Во второй раз он уже не смотрел на свои пальцы, а следил за товарищем и старался повторять все его движения. Но вскоре ему надоело, и он стал смотреть на всех, кто как играет. Дольше всего остановился на Вале. Длинные тонкие пальцы ее уверенно бегали вдоль толстого грифа гитары. Когда Валя играла на самых нижних ладках, она склоняла голову, словно напрягала последние силы, потом постепенно выпрямлялась, откидывая рывком головы косу назад. Ее гитара выделялась отчетливее всех, Мишка слышал, как пели тонкие струны и как бомкали басы – бом… бом… бом…

– Будь внимательнее, – услышал Мишка над ухом голос руководителя.

Покраснев, он быстро отвел от Вали глаза. Она взглянула на него, и Мишка еще больше смутился.

Когда стемнело, Валя забеспокоилась:

– Мне далеко идти, я боюсь.

Уходить никому не хотелось. Первый раз собрались, было весело, и все стали упрашивать Валю побыть еще с полчасика. Мишке не очень хотелось оставаться, от игры на балалайке он не получил большого удовольствия, но, поддаваясь общему настроению, тоже решил попросить Валю:

– Останься… Не бойся, я тебя провожу…

Все взглянули на Мишку, он растерялся и, заикаясь, поспешно добавил:

– Мне все равно в ту сторону идти, к бабушке нужно…

Мишка шел с Валей. Двусмысленные взгляды, ехидные улыбочки – все это осталось позади. «Дураки – ругал он про себя ребят. – А если девочка боится идти, так что – бросить, и пусть как знает?» Этим он окончательно успокоил себя, и теперь его мучило лишь одно: никак у них не получался разговор, шли молча. А Мишке очень хотелось быть сейчас разговорчивым, веселым, остроумным. Но ничего этого, как нарочно, не получалось. Тогда он спросил:

– А ты собак боишься?

– Кусачих боюсь, – сказала она просто.

– А у меня случай был, никогда не забуду! Шел я вечером, вот так же темно было. И вдруг уже у самого дома как выскочит что-то из соседского двора и на меня. Я так и обмер. А когда рассмотрел, а то наш Барбос – положил мне лапы на плечи и смотрит в глаза. Ух, перепугал! А он, оказывается, снял с себя ошейник и гулял на воле. А когда меня услышал – решил встретить.

Валя рассмеялась, смеялся и Мишка. Потом она сказала:

– А играешь ты плохо.

– Так я совсем не умею играть, – признался он и хотел добавить: «Это я из-за тебя записался», – но смолчал.

– У тебя слуха нет.

– Может быть, – согласился Мишка.

– Ну, вот и мой дом. Спасибо, – остановилась Валя.

«Уже?» – удивился Мишка и сказал:

– Да ну – «спасибо»! Что мне, тяжело, что ли? Я все равно к бабушке иду, она вот тут недалеко живет. Спокойной ночи.

Он прошел немного по улице вперед и, когда Валя скрылась у себя во дворе, повернул обратно.

Было легко и весело, Мишка запел какую-то песенку, но потом ему показалось, что песня не может выразить всех его чувств, пустился бежать. Остановился он только у себя во дворе. В этот момент порыв ветра рванул ставню и хлопнул ею о стенку. В тот же миг Мишка вспомнил, что обманул Сергея Михайловича, не пришел в мастерскую. Да и матери обещал сделать крючок.

Настроение сразу упало…

Мишка чувствовал себя виноватым перед Сергеем Михайловичем. На очередное занятие пришел тихо, хотел остаться незамеченным, старался не попадаться на глаза. «Может быть, он забыл…» – утешал себя Мишка, принимаясь за дело.

В этот день Мишка работал сосредоточенно, хотел кончить крючок. Сергей Михайлович ни о чем не спрашивал его, и Мишка совсем успокоился. В конце занятий решил подойти к нему, показать свою работу.

– Ну что ж, для первого раза неплохо, – сказал учитель.

Ободренный похвалой, Мишка сказал:

– Мне надо сделать еще крючок-автомат, дверь закрывать.

– Автомат?

– Да, – и Мишка рассказал, что это такое и для чего.

– Вот оно что! – сказал учитель и задумчиво покачал годовой: Значит, чтоб не вставать рано? Да-а… – И он вдруг спросил: – А что же ты не приходил вечером? Занят был?

Мишка смутился. «Лучше б не подходил, дурак, полез со своим автоматом…».

– Занятие музыкального было… – выдавил с трудом он из себя.

– Ах, вот оно что. Ты играешь? На чем?

Мишка отрицательно покрутил головой:

– Ни на чем, – краска с новой силой залила его лицо.

– Играет! – нараспев протянул Симка. Он упер в бок правую руку кренделем, закатил под лоб глаза, важно прошелся вдоль верстака, напевая: – Ох, провожанье хуже смерти…

Ребята засмеялись. Не помня себя, Мишка подскочил к Симке, схватил за грудь, стал трясти:

– Если еще раз, рыжая морда, хоть пикнешь, убью!

Насмерть перепуганный Симка моргал белесыми ресницами, вертел глазами, прося защиты. Их разнял Сергей Михайлович:

– Ну-ну! Петухи! Из-за чего?

– Пусть не треплет языком, – сказал Мишка и отошел к своему месту. Здесь он принялся колотить молотком по крючку, стукнул больно по пальцу, сунул его в рот.

После занятий Мишка не торопился уходить. Когда все ушли, он, глядя в пол, сказал:

– Простите… Больше не буду…

– Оно, конечно, нехорошо, – согласился Сергей Михайлович и подошел к Мишке: – Ты каких же Ковалевых будешь? – спросил он.

«И этот, как все, – подумал Мишка, сверля пол каблуком: – Допытывается, тоже жаловаться будет. Ну и пусть!» – И он вызывающе сказал:

– Веры Ковалевой…

– Отца твоего не Петром звали?

– Да. А что? – взглянул Мишка исподлобья на, учителя и, увидев его добрые глаза, смягчился. – В депо слесарем работал, – добавил он.

– Так ты сын Петра Ковалева? – воскликнул вдруг Сергей Михайлович и привлек Мишку к себе: – Какой большой парнишка! Знал я твоего отца… Учились вместе, работали вместе… Хороший человек был, руки у него золотые.

Мишка никогда не мог спокойно слушать рассказы о своем отце. Ему становилось грустно и обидно, хотелось плакать. Но он крепился и, почувствовав, что ему не сдержать слез, отвернулся.

– Так вот, значит, как, – продолжал Сергей Михайлович. – Но ты успокойся, – сказал он, и Мишка услышал, как у него самого дрогнул голос. – Ус… успокойся… В войну многие погибли. У моих ребят мать бомбой убило… Жену мою. Не знаешь моих ребят?

Мишка покачал головой.

– Ну да, они старше тебя… – учитель прижал Мишкину голову к своей груди, и они долго стояли молча.

***

В воскресенье Мишка почти целый день возился с углем – убирал его со двора в сарай. Уголь попался хороший, все были очень довольны: зимой в доме будет тепло. А главное – на уголь мать добавила из Мишкиных денег.

Он отнес последнее ведерко, высыпал его на самый верх, облегченно вздохнул – все! Затем обложил кучу внизу крупными кусками, чтобы уголь не рассыпался по всему сараю, взял метлу, вышел подмести двор и увидел, как с улицы какой-то мужчина повернул к ним в ворота.

– Вот, значит, где вы живете? – сказал, улыбаясь, мужчина, и Мишка узнал в нем Сергея Михайловича.

«Пришел все-таки ябедничать, – думал он. – А я-то решил, что он человек… Ну и пусть. Матери все равно дома нет, скажу – не скоро придет…»

– Здравствуй, – подошел к нему Сергей Михайлович. – Работаешь? Хорошо! – И он по-хозяйски заглянул в сарай. – Порядок… Молодец.

Мишка молча следил за ним. «В сарай полез, проверяет, будто это к нему относится…»

– Мать дома?

– Нету, – буркнул Мишка, злорадствуя в душе: «А что, пожаловался?» Вслух добавил: – Она не скоро придет…

– Ну что ж. Мы и без нее обойдемся. Иди сюда, что ты, как бычок, смотришь? Посмотри, какой я тебе автомат принес.

Сергей Михайлович развернул газету – там лежал, поблескивая, французский замок.

– Замок? – просиял Мишка. – Как у директора в кабинете?

Мишке стало стыдно, что он так неприветливо встретил старого друга отца, такого доброго человека. Ему хотелось чем-то загладить свою вину, но как это сделать, не знал.

– Показывай, куда цеплять будем?

Мишка бросил метлу, повел Сергея Михайловича к двери. Учитель увидел изрубленный засов, повертел его в руках, улыбаясь, покачал головой.

– Эк ты его, беднягу, изуродовал! – сказал он и достал из карманов молоток, долото, отвертку. Потом приставил замок, очертил место гвоздем, принялся выдалбливать гнездо.

Мишка не спускал с него глаз.

– Этот замок закрывается сам, а открывается ключом? – допытывался он.

– Да, изнутри можно и без ключа открывать, а снаружи – только ключом. А закрывать – хлопнул дверью, и закрыто.

– Вот здорово будет! – восхищался Мишка. – Как у директора!

– Получше, пожалуй!

Мишка смеялся, понимал, что Сергей Михайлович шутит: до директорского замка этот, конечно, не дойдет, там блестит, как золотой, а на этом лишь кое-где сохранился никель.

Когда пришла мать, замок был почти готов. Она подумала, что это Мишка что-то мастерит, хотела поругать его за то, что, не кончив одно дело (не подмел двор), он взялся за другое. Но, увидев мужчину, удивилась, а, узнав Сергея Михайловича, совсем растерялась:

– Я вас не узнала сначала.

– Не мудрено – лет десять не виделись. Вот делаю крючок-автомат!

Мать взглянула на Мишку:

– Ты?

– Что я?

– Зачем людей беспокоишь?

– Нет, это я сам, – выручил Мишку Сергей Михайлович. – Он тут ни при чем. Ну-ка попробуйте.

Мать захлопнула дверь, улыбнулась.

– Хорошо как! Благодари дядю, – сказала она Мишке и обратилась к Сергею Михайловичу: – Это он все хотел сделать «автомат», утром тяжелый на подъем. Теперь хорошо будет. Ну, умывайтесь, обедать будем.

Мишка полил на руки Сергею Михайловичу, сам умылся до пояса. Потом взял железную чашку, полез в погреб за огурцами. А когда возвращался, еще в сенцах услышал, что учитель и мать говорили о нем. Остановился, прислушался.

– И не знаю, что с ним делать, – жаловалась мать. – От школы отрывать жалко, хотелось в люди вывести. В этом году он и учиться стал лучше, учителя хвалят…

– Да, он смышленый мальчик, – вставил Сергей Михайлович.

– В прошлом году просился – пойду на работу. А сейчас что-то молчит. И доучить хочется, и тяжело…

– Кончит семилетку, пусть идет к нам. Будет работать и учиться. У нас на производстве есть вечерняя школа. Мой старший так же вот с семилетки пошел, а в этом году поступил в железнодорожный институт, пишет из Ленинграда – ничего, хорошо. Ему даже легче, чем прямо со школы: практика есть.

– Да и то так, – согласилась мать. – Плохо одной, даже посоветоваться не с кем.

Мишка вошел в комнату, взглянул на мать, та догадалась, что он слышал их разговор, сказала:

– Да, сынок, о тебе говорили…

– Мама, я все равно после семилетки пойду работать. Сама говоришь – трудно, а не пускаешь.

– Пойдешь, сынок, пойдешь. Вон и Сергей Михайлович советует. Садись обедать, кормилец мой.

Сергей Михайлович похлопал его по плечу, сказал:

– Поработаешь на производстве – настоящим человеком будешь! Верно?

Мишка кивнул. Ему было приятно от слов Сергея Михайловича, и он подумал: «Добрый, как настоящий отец».