Текст книги "Ночи и рассветы"
Автор книги: Мицос Александропулос
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 39 страниц)
ГОДЫ И ГОРЫ
Однажды морозным днем 1946 года большая группа студентов-юристов, скудно отобедав в Студенческом клубе американской консервированной соей, шумной оравой двинулась на Академическую, а оттуда на площадь Конституции. По другим улицам сюда стекались другие толпы, и снова переполнилась, забурлила вся площадь перед парламентом.
– Долой фашистский закон! – кричали студенты и рабочие. – Отмените закон смерти! Свободу заключенным борцам!
Потом послышался рев сирен, выстрелы…
Молодой юрист-второкурсник, который появляется в самом конце этой книги, оказался в нескольких шагах от памятника Неизвестному солдату. Он тоже кричал вместе со всеми, когда чья-то рука вдруг схватила его за воротник старого плаща, а другая вцепилась в столь же старые брюки.
– А ну, пошел, герой! Бегом! – сказали ему полицейские.
В кабинете полицейского управления навстречу ему поднялся офицер полиции. В ответ на тяжелую оплеуху юноша заявил, что они не имеют права его задерживать, а он в свою очередь не желает иметь дела с подобными учреждениями.
– Нет, вы только посмотрите, какой цинизм! – возмутился офицер. – Повидал я на своем веку разных преступников, но такого… Взять!
В подвале его избили, а потом снова потащили наверх. Сфотографировали, взяли отпечатки пальцев, измерили рост – 165.
– Эй, ты украл у меня два сантиметра, – сказал юноша охраннику. – Мой рост – сто шестьдесят семь!
– Когда тебя следующий раз измерят, будет 162, – усмехнулся охранник. – Потом сто шестьдесят… сто пятьдесят и так далее. Такой у нас здесь порядок…
– Давай поспорим! Когда измеришь меня в следующий раз, будет сто семьдесят!
– Это зависит от того, как ты акклиматизируешься! Из каких ты мест – с моря или с гор?
– Ни с моря и ни с гор! В долине моя родина!
– Тогда остерегайся. Там, где ты будешь, одни горы да соленое море. И ничего больше…
Последнее слово осталось все-таки за юношей – он сказал, что соли укрепляют кости. За это его еще на полчасика спустили в подвал, вытащили оттуда на руках и бросили в крытый грузовик. Грузовик отвез его на улицу Никодима, дом 20.
* * *
Там они повстречались. Юный юрист сразу обратил внимание на заключенного, который лежал у противоположной стены. Их взгляды несколько раз встретились. Взгляд незнакомца был спокоен и весел, – так смотрят люди с крепкими нервами, которые никогда не теряют бодрости и в тяжелую минуту улыбаются: не беда, что буря, преодолеем и эту.
Заключенный приподнялся на колени и, что-то разыскивая, пошарил по одеялу левой рукой. На месте правой руки раскачивался пустой рукав.
– Кто это? – спросил юноша своего соседа.
– Смертник. Два раза уже осудили. Теперь повезут на третий суд.
– В чем обвиняют?
– Известное дело, в чем… Говорят, убил одного судью…
– Погоди, – торопливо остановил его студент. – Судью Кацотакисом звали?
– Да. А ты откуда знаешь?
– Знаю я этот процесс…
Студент встал и шагнул к Космасу. Космас принял его на своем одеяле как закадычного друга.
– Новенький?
– Да!
– Ни одеяла нет, ни белья? Нуль твое хозяйство!
– Нуль! – повторил студент и засмеялся.
– Присаживайся! Откуда тебя привезли?.. А! Знаю, знаю… И в подвале, наверно, тоже побывал? И сфотографировали, и отпечатки взяли…
– Вот-вот, так оно и было, – кивал головой студент. – Точь-в-точь как с тобой полтора года назад…
И они стали друзьями. Вместе провели весь день, всю ночь и еще целые сутки. Когда на третье утро в дверное окошко крикнули, чтоб Космас собирался, он вскочил и живо скатал в рулон свое одеяло. И студент подумал, что двумя руками он не управился бы так ловко, как его друг одной. Только теперь, в эти торопливые минуты прощания, он признался, что многое из того, что услышал здесь от Космаса, он знал и раньше.
– Каким образом? – удивился Космас.
– Когда в прошлом году в Афинах шел твой второй процесс, мы с однокурсниками помогали адвокатам готовить копии судебного дела. Твое дело я вызубрил назубок…
– Неужели было так интересно?
– Да, такой интересной показалась мне твоя история, что я даже задумал кое-что написать.
– Что-нибудь по специальности? Юноша слегка покраснел.
– Нет, совсем другое…
На каменной лестнице послышались шаги.
– Космас, с вещами на выход!
Космас перекинул через плечо одно одеяло, другое протянул своему другу.
– Мне его тоже подарили, подари и ты следующему. А вот о твоих замыслах… Сдается мне, что не больно подходящий ты выбрал случай. Если бы ты раньше мне открылся, я рассказал бы тебе другую историю – об одном человеке, которого я недавно повстречал на Эгине. Вот эта история стоящая, это, брат, настоящий герой. Рабочий, в сорок первом бежал с острова…
– Я тебя понимаю, – прервал его студент, – но меня интересует другое. Что-то более общее, касающееся всех и каждого…
Охранник загромыхал ключами, дверь отворилась.
– Давай, давай! – На лестнице показались два жандарма с винтовками и скатанными в рулон одеялами.
– Давай, Космас, не задерживай! – сказал охранник. – А друга своего ты еще встретишь, еще наговоритесь вдосталь.
Космас поправил на плече одеяло и шагнул к двери.
– Говоришь, увидимся? – улыбнулся он охраннику.
– У! Сколько раз! Вся жизнь впереди… Столько лет – и все ваши… Много, много лет…
* * *
Лет с тех пор прошло много – годы войны, что засчитываются вдвое, годы чужбины и тюрьмы, что стоят втройне. Много других судебных процессов было у Космаса, во многих других тюрьмах он отсидел, а прошлым мартом, пересчитав годы своего заключения, обнаружил, что их набежало ровно столько, сколько ему было в тот далекий вечер, когда начиналась эта история. Новая жизнь, новые истории… И все же с тем другом им не суждено было больше встретиться. Другие дороги повели за собой молодого юриста – весной 1947 года, когда он вернулся с острова, на Астрасе снова гремели выстрелы. Так ему довелось своими глазами повидать те места и тех людей, которых до него повидал Космас. Но на этот раз дорога увела его гораздо дальше – мешок с укрощенными ветрами развязался, и снова разыгралась та известная история, которая описана в античном эпосе:
Однако все подобные истории кончаются только на Итаке, и пока нога не ступила на ее землю, распущены паруса, работают весла, дует ветер надежды, и мысли, словно сирена, вырезанная на носу корабля, устремлены вперед. Поднимается волна, поднимается и сирена, чтобы не потерять из виду Итаку, «огни костров недалеких», голубую линию желанной суши. Воспоминания остаются чистыми, как освещенный солнцем утренний горизонт, воспоминания о несгибаемых горах, о людях, о золотых мечтах, воспоминание о том утре в тюрьме на улице Никодима: за темной закрывающейся дверью перед тем, как двинуться в путь, один из жандармов наклоняется и приковывает наручником единственную руку Космаса к правой руке второго жандарма. Дверь хлопает, и на каменных ступенях слышатся их шаги.
– До скорого свиданья, ребята!
Этот голос проник через решетку маленького дверного окошка и звучит с тех пор вот уже восемнадцать лет.
