Текст книги "Ночи и рассветы"

Автор книги: Мицос Александропулос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

IV

Еще не рассвело, когда в лагерь вернулся Гермес. Он принес тревожную весть – немцы и цольясы снова сосредоточились в Шукры-Бали и готовятся выступить против партизан.

Бой начался рано утром внезапной, стремительной атакой. С того места, где Космас и его товарищи установили пулемет, было видно, как цольясы гурьбой бросились в реку и натолкнулись на огонь партизан Фантакаса. Большинство цольясов вернулись обратно, и лишь немногие успели перебраться на берег Астраса, под прикрытие густых ив. Там по ним с фланга ударил Керавнос.

Потом потянулись долгие, томительные часы перестрелки.

Вторая атака состоялась под вечер. Солнце уже клонилось к горизонту, когда на Астрас обрушился сплошной поток огня. Космас заметил, что снаряды падали на разрушенный минами Пелопидаса переход. Его партизаны оставили открытым, они были уверены, что оттуда немцы и цольясы наступать не решатся.

– Вставайте! – отдал команду Космас. – Скорее к переходу! Они зайдут к нам в тыл…

…Пушки умолкли. Дымился развороченный снарядами обрыв. Первая группа солдат беспрепятственно перешла реку и стала карабкаться в гору.

– Не спеши! – придержал пулеметчика Космас.

Его нервы были напряжены, тело одеревенело. Рука крепко сжимала кольцо гранаты. Космас отполз в сторону, приподнялся. Рывок был хладнокровным и рассчитанным. Падая, Космас услышал взрыв своей гранаты, а потом крики товарищей и треск пулемета. С того берега ответили пулеметы цольясов. Пули, точно разъяренные пчелы, впивались в землю. Космас ползком вернулся к своим. В этот самый момент их пулемет неожиданно умолк.

– Ранили! – прошептал пулеметчик. Его рука бессильно повисла. На спине и на груди выступила кровь.

Космас разорвал на нем рубашку и перевязал рану. Внизу было тихо. Отступившие цольясы вылезли на противоположный берег.

– Чего ждешь? – крикнул Космас второму пулеметчику. – Наподдай им как следует!

– Ты лучше посмотри, сколько лент у нас осталось.

У партизан не было лент, а у цольясов – желания снова лезть в воду. И стреляли они в основном для того, чтобы прикрыть отступление своих.

Неожиданно снова ударили пушки. Правда, били они уже не по Астрасу. Снаряды разрывались на противоположном берегу, на дороге к перевалу. Вскоре оттуда же донеслась ружейная стрельба.

– В кого это они стреляют? – недоумевали партизаны. – Что там происходит?

* * *

Разгадку они узнали к вечеру, когда в лагере появилась вестница Керавноса Лаократия. Она принесла трофеи – сигареты, консервы и хлеб. Но еще радостнее, чем трофеи, была неожиданная новость: маленький отряд – человек сорок эласитов, – направляясь из Кидонохорья на Астрас, зашел в тыл цольясам и завершил бой. Командовал отрядом товарищ Лиас, секретарь областного комитета Астипалеи.

– Он сейчас в Криакуро, – сказала Лаократия Космасу, – хочет с тобой поговорить.

Космас однажды видел Лиаса в Астрасе и на всю жизнь запомнил его. Его нельзя было не запомнить, Лиас обладал редким по величине и по форме носом: посредине возвышался невероятно крутой горб, а на конце свисала мясистая, увесистая слива, продырявленная порами. Разговаривая с Лиасом, многие делали вид, что не замечают его уродливого носа. Сам же Лиас не раз посмеивался над злым даром, которым наделила его природа.

В Криакуро было многолюдно. По дороге спешили незнакомые партизаны. Почти все в рваной одежде и с окровавленными повязками.

Лаократия распахнула перед Космасом дверь одного из домиков. Он вошел и увидел Фантакаса и Керавноса в белой чалме бинтов.

– Вот и Космас! – поднялся ему навстречу Лиас. – Тебя и не узнать – ишь какую бороду отрастил!

Космас рассмеялся.

– Иди сюда, садись! Сейчас мы тебя накормим.

В домике было уютно и тепло, пахло чесноком и рыбными консервами. Банку консервов получил и Космас, В дверях появился Фокос.

– Где ж ты пропадал? – ехидно спросил Керавнос. – А мы-то думали, что ты погиб смертью храбрых!

– Пророки говорят, что человек, способный меня убить, родится только в будущем веке:

– Иди сюда! – позвал Фокоса Космас. – Иди. Угощу рыбкой…

– Какой рыбкой? Откуда?

Увидев консервную банку, Фокос скривился.

– Ты меня прости, но это не рыба. Такую пакость я в рот не беру!

Космас поднес банку к огню и прочитал этикетку:

– «Сардины»!

– Не может быть! Консервы немецкие, а море у немцев ой как бедно сардинами! Собрали небось какую-нибудь рыбью мелюзгу. А кто в рыбе не смыслит, тот, конечно, и верит… Дай бог, доберемся до Астипалеи, поймаю я для тебя большую рыбу и знаешь как приготовлю? Единственный способ в мировой кулинарии – половина рыбы будет вареная, а половина жареная…

– Ну и что же в этом удивительного? – спросил Лиас.

– А то, что рыба будет неразрезанная. Целехонькая будет рыба – половина жаренная с маслицем и лимоном, а половина вареная!

– Сочиняешь!

– Это я-то?

– Ладно, ладно. В Астипалее проверим. А для тебя, Космас, есть дело. Нужно устроить раненых, собрать трофеи. Давай-ка займись…

* * *

С делами было покончено на рассвете. В домике Лиаса все спали. Космас нашел свободное место и лег.

Яркие события минувшего дня одно за другим пробегали у него перед глазами. Но самой яркой почему-то оказалась удивительная рыба, обещанная Фокосом. Она то и дело наплывала на него, большая, золотистая. Рыба шевелила жабрами и резвилась в реке, у самого берега, где песок мягкий и желтый. И вода была чистая, как детская память…

Засыпая, Космас вдруг вспомнил, что вместе с последними днями января он оставлял позади двадцать лет жизни.

V

С отрядом Лиаса в лагерь прибыли трое интендантов: словно дождевые тучи над выжженной солнцем долиной, они сулили партизанам сытые дни. Один из интендантов оказался знакомым Космаса. Это был старик Колокотронис. И Космас мог биться об заклад, что следом за старым интендантом на горизонте появится фасоль или чечевица. Колокотронис тоже узнал Космаса, и они поздоровались, как давние друзья.

– Как дела, Колокотронис?

– Х…х…х…

– Хорошо?

– Нет! – выпалил Колокотронис. – Х…х…худо! Х…х…хуже некуда!

– Что так?

– М…М…мулов нету!

– На что тебе мулы? Возить-то все равно нечего!

– Есть ч…чего возить! – лукаво сощурился Колокотронис.

И он поведал Космасу, что в лесу около Кидонохорья спрятаны несметные сокровища. В тех местах находилось интендантство. Когда началось отступление, транспорта не хватало, и большую часть запасов спрятали в лесу.

– И что там припрятано? – поинтересовался Космас, Колокотронис стал перечислять:

– С…с…с…

– Сахар? – подсказал Космас, – Соль!

– А что еще?

– М…м…

– Мука?

– М…м…мыло!

Таким образом Космас узнал, что в тайном складе припрятаны картофель, макароны, табак, а также патроны, мины и гранаты.

– А еще что-нибудь есть?

Колокотронис кивнул головой.

– Фа…фа…фа…

– Фасоль или факес?

– Не…немного фа…фасоли и не…немного фа…факес! Нужно было срочно перевезти эти продукты и не менее срочно – раздобыть врача и лекарства. В бою многие партизаны получили ранения. Каждый врачевал себя как мог. Первым лекарством была раки деда Александриса. Партизаны промывали ею свои раны. На бинты рвали рубашки. По вечерам женщины стирали окровавленные лоскуты в реке. Утром лоскуты снова шли на перевязку.

Раненых решили разместить в Криакуро. Здесь было безопасно. Во время обстрелов из Хелидони снаряды до Криакуро не долетали. Почти все домишки превратились в больничные палаты. Заботу о раненых взяла на себя Кустандо, крестьянка из погоревшей деревни.

А как-то раз утром в Криакуро появился врач, растерянный и ошеломленный, словно краденая невеста. Хитростью и силой его доставил из Астипалеи Фантакас. Врачу было за шестьдесят, он устал от дороги и сердился на все и вся. И Лиас, и Космас постарались смягчить его гнев, но гораздо успешнее повлияли на врача сами раненые партизаны, которые нуждались в его помощи.

– Ну ладно, – сказал врач, – я остаюсь. Правда, и выхода у меня другого нет: что стоит моему дракону-похитителю снять с плеч эту седую голову? Но вы не думайте, не о голове своей я пекусь! Нет! Жаль покидать этих героев! Ради них и останусь! Однако имейте в виду: политикой я не занимаюсь и программы ваши не ставлю ни в грош…

Врач еще долго шумел, как будто старался убедить их, что старик он строптивый и своенравный: еще раскаетесь, что меня похитили. Космас слушал его с понимающей улыбкой: что и говорить, обошлись с врачом довольно бесцеремонно, и проглотить такую обиду нелегко.

Зато Лиас, привыкший судить обо всем только по тому, Что он видел, слышал и мог пощупать рукой, принял врача таким, каким он представился. Он сразу же заверил врача, что в его расхождениях с ЭАМ нет ничего страшного.

– Все греки, независимо от своих политических убеждений…

– Знаю, знаю, – ворчал врач. – Читал я кое-какие ваши книжонки. Зовете к сотрудничеству все партии и группировки… Но со мной, дражайший, дело обстоит иначе: я не вхожу ни в какую партию, я против политики.

– Ну и хорошо! – успокоил его Лиас. – Пусть будет так. Хотя все эти рассуждения об аполитичности теперь уже никого не проведут. В классовом обществе аполитичных людей не существует!

– Но я-то существую! – возмутился врач. – Может быть, вы и в этом сомневаетесь?

– Существуете, существуете! – согласился Лиас. – Но и вы так или иначе проводите политическую линию!

– Что значит так или иначе? Вот уже сколько лет я не состою ни в одной партии!

– Вот именно! Не примыкая к партии, самим фактом невмешательства и пассивности вы волей или неволей проводите определенную политику!

– Ну, это уже софистика! Это все равно что твердить: если ты не черный, то, значит, белый. А между тем есть и другие цвета. Есть, например, воздух. Какой он, воздух, черный или белый?

– Он аполитичный, – ответил Лиас. – Однако ночью он становится черным, а днем белым.

– Уф! – устало выдохнул врач. – Первый раз я беседовал с коммунистом лет тридцать назад. Он говорил то же самое, что и вы!

– Потому что ему вы говорили то же самое, что и мне… И потом – что за это время изменилось? Характер революции…

– Знаю, знаю… – Врач прервал беседу и пошел навестить раненых.

Несколько дней спустя из Астипалеи прислали человека с лекарствами и кое-какими инструментами для врача. Человек этот приехал на ослике. Он пробрался через деревни, занятые немцами и цольясами, выдавая себя за спекулянта. Отважившись на столь рискованное предприятие, он, конечно, не мог предположить, что самая большая опасность подстерегает его у цели, в партизанском лагере.

Космас сразу же заметил, как нахмурился Лиас, едва увидел этого человека. Партизаны благодарили его, жали руки, обнимали, а Лиас стоял в стороне и не сводил с него злого и подозрительного взгляда.

– Где-то я тебя видел, – сказал он, не подавая руки.

– Ты прав, мы вместе работали, на железной дороге.

– Вайяс, кажется, твое имя?

– Вайяс! У тебя хорошая память!

– Да! – сухо отрезал Лиас. – Память у меня хорошая.

Вайяс разгрузил своего ослика и пошел передохнуть. Ночью он собирался отправиться в обратный путь. А Лиас отвел в сторону Космаса и Керавноса и сказал, что этого человека нужно немедленно арестовать.

– Он предатель, его нужно судить…

– Кто? – разом переспросили Космас и Керавнос. – Что он сделал?

– Потом узнаете. Пошли, Керавнос, партизан, его надо арестовать!

– Это неправильно, товарищ Лиас, – тихо сказал Космас. – Человек жизнью рисковал, а мы его арестуем? Это несправедливо!

– Как так несправедливо?

– Мы не имеем права. Мы не можем дать партизанам такой приказ.

Возражения Космаса еще больше рассердили Лиаса. Он вспыхнул, как спичка.

– Ты сам пойдешь и арестуешь его! Я тебе приказываю.

Лиаса невозможно было узнать. Пожилой человек, старший товарищ, рассудительный и невозмутимо спокойный – таким знали его Космас и Керавнос. А теперь он весь дрожал и задыхался от ярости. Ярость плохой советчик, и Космас понимал, что в этот момент уступать Лиасу нельзя.

– Да что же он сделал?

– Он штрейкбрехер, он сорвал нам очень важную забастовку!

Воспоминание о сорванной забастовке распалило его еще сильнее. Лицо Лиаса побелело, и Космас уже раскаивался, что задал ему этот злополучный вопрос.

– Ну, ничего, успокойся. Все будет в порядке, – сказал он примирительно. – Вайяс теперь спит, время у нас еще есть. Торопиться некуда…

– Сорвал нам такую забастовку! – не унимался Лиас.

– Какую? – спросил Керавнос. – Когда?

– В двадцатом году. На железной дороге… Как сейчас помню…

Керавнос помолчал-помолчал, потом не выдержал и расхохотался.

– В двадцатом году! Да меня еще в живых тогда не было!

Засмеялся и Космас. Лиас посмотрел на них с упреком.

– Смеетесь? Отчего же теперь не посмеяться! Посмотрел бы я, как бы вы тогда посмеялись…

Он махнул рукой и зашагал прочь.

Потом у себя в шалаше они вернулись к этому разговору. Лиас был уже спокоен и по-прежнему рассудителен.

– Ты, конечно, правильно сделал, что не согласился, – сказал он Космасу. – У меня, знаешь ли, голова дошла кругом, когда я его увидел. Пусть себе едет на здоровье, только бы на глаза мне не попадался.

Однако после обеда он снова спросил о Вайясе, уехал он или нет.

– Ночью уедет.

– Пойдем, хочу с ним потолковать…

Вайяса они нашли возле костра.

– Как тебя занесло в Астипалею? Давно туда перебрался?

– Жена моя из Астипалеи. Когда начался голод, мы всей семьей переселились к ее родным.

– Дети у тебя есть?

– Трое. Сыновья.

Лиас чуть улыбнулся.

– Скажи-ка мне вот что, Вайяс. Ты теперь человек женатый, семейный, как же ты не побоялся сюда поехать?

Вайяс ответил не сразу.

– Это хорошо, что я тебя здесь встретил. Надо же, в конце концов, смыть то старое пятно. Как ты думаешь, смою?

– Смоешь, хорошими делами смоешь…

– Я тоже так думаю, – кивнул Вайяс, Прощаясь, Лиас протянул ему руку.

– Счастливо! Смотри не лезь очертя голову! Рисковать попусту не следует.

Когда они возвратились к себе в шалаш, Лиас взял Космаса за руку.

– Ты молодец! Так и нужно! Молодежь должна отстаивать свои взгляды. Мы, старики, как видишь, не без изъяна: у кого нервишки, у кого… А ты сегодня помешал недоброму, неправому делу. Вовремя остановил…

Вайяс ушел пешком. Вместе с лекарствами он оставил в лагере своего ослика. Колокотронис был счастлив. «Полк» приобрел еще одно вьючное животное. Первым был мул, на котором доставили врача.

* * *

Полк понемногу комплектовался.

Всего в отряде теперь было девяносто шесть бойцов. Их разделили на две роты. Командирами поставили двух учителей из группы Лиаса, офицеров запаса. Керавнос вернулся в свою стихию. Он собрал старых однополчан, переманил кого посмелее из новичков и организовал «особый» взвод. Едва у Космаса выдавалась свободная минутка, он бежал к своим товарищам.

Его тянуло к песням, к партизанскому, костру, а приходилось думать о продовольствии, о лекарствах для раненых. Как-то вечером Лиас завел обычный разговор о том, что бинтов опять не хватает, а для лошадей пора раздобыть солому, На окраине деревни пели партизаны.

Никогда еще нос Лиаса не казался Космасу таким чудовищным. «До чего же я невезучий! То англичане, то солома… Пошлю-ка я все это к черту. Пусть Лиас найдет себе кого-нибудь другого…»

Лиас замолчал и пристально посмотрел на Космаса.

– Сколько тебе лет, Космас?

– Двадцать. А что?

– Ничего. Сходи к Керавносу, отдохни. О соломе поговорим в другой раз.

Космас не заставил себя уговаривать. Он поспешил скрыться, словно ученик, сумевший до звонка выскочить из класса.

* * *

Партизанский патруль сторожил по ту сторону реки дорогу на Кидонохорья – оттуда все время прибывали добровольцы. Однажды часовые привели в лагерь Михалакиса, мальчика лет тринадцати-четырнадцати.

– Михалакиса я возьму к себе, – сказал врач. – Он мальчик смышленый, будет санитаром, а потом фельдшером, а там, глядишь, и меня заменит. Что скажешь, Михалакис?

– Хорошо, – тряхнул рыжеватым хохолком Михалакис.

Через несколько дней встревоженный врач снова заглянул в штаб.

– Что-то неладное творится с мальчиком. Целыми днями молчит, а по ночам плачет.

– Ну, а как это объясняет наука? – спросил Лиас.

– Какая там, к черту, наука! С парнишкой стряслась беда. Сегодня утром наш великий психолог Кустандо спросила его напрямик, – и врач передразнил грубоватый голос Кустандо: – «Что с тобой, Михалакис? Может, беда какая?» А Михалакис, конечно, промолчал. Если бы хотел сказать, сам бы все выложил.

– Нечего тут и голову ломать, – сказал Космас. – Все ясно как божий день. Парнишка пришел воевать, а мы его в госпиталь запрятали.

– Это ты по себе судишь, – усмехнулся Лиас. – Хотя давайте попробуем, пошлем его к Керавносу.

Так и не разгадали бы партизаны беду Михалакиса, если б он сам не рассказал обо всем Гермесу.

– Я плачу потому, что отец у меня в тюрьме.

– Эх, Михалакис, – серьезно ответил ему Гермес, – разве только твой отец в тюрьме? А у меня в тюрьме двое братьев! Не слыхал?

– Не слыхал, но я ведь потому плачу, что меня к вам послали. Не сам я сюда пришел.

– А кто тебя послал?

– Жандармы. Велели, чтоб пошел к вам, а потом вернулся. Если не вернусь, они отца убьют.

– Не реви. Пойдем к командирам, они что-нибудь придумают.

– А я не хочу туда возвращаться…

– Ну и не возвращайся!

– А если они отца убьют?

Вскоре разведка принесла дополнительные сведения: отца Михалакиса вместе с другими арестованными членами ЭАМ держали в деревне Аналипси, на днях их собирались перевести в Астипалею.

– Есть у меня одна идея, – предложил Лиас. – Пусть Михалакис вернется к себе в деревню, а что он там скажет, решим мы с вами. Установим через него связь с заключенными…

– Эпизод из приключенческого романа… – ввернул врач.

– Ну и что? Михалакис паренек сметливый, сделает все как надо.

Михалакис пришел в восторг от почетного поручения. Впервые за все эти дни он с аппетитом съел свою порцию каши и ночью перебрался на ту сторону реки.

Два дня партизаны провели в томительном ожидании. На второй день к вечеру они получили от Михалакиса первую весточку. Немецкие пушки начали бешеный обстрел голых скал Астраса. Они с завидной точностью били как раз туда, где, по сведениям Михалакиса, в тяжелых укреплениях были расположены батальоны и роты партизанского полка.

Обстрел повторялся каждый день. Под грохот пушек партизаны ласково вспоминали рыжеватый, выгоревший на солнце хохолок Михалакиса, его лукавые голубые глаза.

Бам! – грохотали пушки.

– Ишь ты! Дает жару наш Михалакис!

VI

Связь с внешним миром была восстановлена. Через широкую сеть своих людей Лиас нащупывал следы подпольных организаций ЭАМ в оккупированных городах и селах. Трудную и опасную работу связных взяли на себя старухи, худые и черные, как головни. Они появлялись и исчезали по ночам, неутомимые и удивительно выносливые.

Старухи приносили вести о зимних сражениях на фронтах союзников, названия русских городов, освобожденных Советской Армией. Это были трудные слова с неповоротливым хребтом, и партизаны путались в непривычных сочетаниях согласных: Витебск, Курск… В один прекрасный день они узнали, что в Западную Украину вступил Толбухин.

– А ведь говорят, что мать его гречанка! – сообщил врач.

– А как же иначе? – рассмеялся Лиас. – Мать спартанка и отец сибиряк! Разве он выдвинулся бы в маршалы без такой родословной!

Врач обиделся:

– Нет! Нет! Это правда, мать его греческого происхождения.

– Полно! Неужели вы верите этим басням?

Иронический тон Лиаса очень сердил врача, и Космас счел необходимым вмешаться:

– Ну и прекрасно. Если в Толбухине течет греческая кровь, он поторопится поскорее освободить Грецию. Что скажете, доктор?

– Это, милый мой, сложный вопрос. Такие вопросы чаще всего решают не генералы и даже не маршалы. Я вот что думаю: вряд ли англичане выпустят нас из своей сферы влияния…

– Позвольте мне перебить вас, – вмешался Лиас. – Сферы влияния – пройденный этап. Явление прошлого, немыслимое в современной обстановке. Руководители союзных держав высказались на этот счет определенно.

– Да, да, – махнул рукой врач. – Но история не начинается с сегодняшнего дня. И вы не убедите меня, если будете уверять, что Англия оставит нас в покое. Она не выпустит нас из своих когтей, она пойдет на все. Из века в век славится Англия как великая искусница ради собственной выгоды топить в крови целые страны…

Лиас слушал его с улыбкой.

– Вы, милый доктор, забываете о соотношении сил. Я дам вам одну книжицу…

Поглаживая рукой седые волосы и глубокие морщины на лбу, врач усмехнулся.

– Не кажется ли вам, дражайший, что для меня это уже поздновато?

* * *

С улицы доносились веселые голоса и смех. Партизаны читали газеты. Космас выскользнул из шалаша и натолкнулся на хохочущего Фантакаса.

– Иди, иди сюда! – крикнул он Космасу. – Ты только посмотри, что они про нас пишут!

Космас взял у него газету. Это снова был афинский «Акрополь». Газета писала, что последнее убежище партизан на отдаленной горе Астрас на днях стерто с лица земли. Столь же успешно проводятся карательные экспедиции в других областях Греции. Партизанской армии больше не существует. Только в северных областях еще действуют шайки коммунистических преступников, подкупленных Черчиллем.

– Да ты на фотографии взгляни!

Газета публиковала фотографии пленных и убитых бойцов разбитого партизанского полка на Астрасе. Партизаны были в лохмотьях, небритые и нечесаные. Под ироническим заголовком «Их вождь» фигурировала фотография мужчины с лицом кровопийцы и наркомана. Подпись внизу гласила: «Убитый главарь шайки Керавнос, выдававший себя за полковника».

* * *

Одна из старушек, связных Лиаса, принесла из Астипалеи пачку прокламаций. Она прятала их в потайном кармане под платьем. Космас развернул сверток, и перед ним, как маленькие отважные солдатики, выстроились буковки подпольной листовки. «Свобода», нелегальная газета, которую они выпускали в Афинах, печаталась таким же шрифтом. Вдыхая запах типографской краски, Космас подумал: а что, если и здесь, в горах, создать партизанскую газету?

Вечером Космас поделился своей идеей с Лиасом. Они стали прикидывать, что нужно для газеты, и тут перед ними выросла гора больших и малых трудностей, гора величиной с Астрас.

– Увы! Пока нереально! – развел руками Космас. – Подождем лучших дней.

– Считай, что я тебя не слыхал. Садись и пиши, что нужно в первую очередь.

– Радиоприемник!

– Пиши.

– Пишущая машинка, гектограф, бумага… Список получился длинный, но Лиас не отступал:

– Значит, так. Главным редактором, машинисткой и типографщицей будет у нас Элефтерия.

Элефтерия, еле живая от усталости, вернулась на Астрас два дня назад. Перед отступлением дивизии ее с секретным заданием направили в Астипалею. Дважды она попадала в руки шпиков и оба раза сумела их провести. Предложение Космаса и Лиаса привело ее в восторг и подействовало на нее лучше всяких лекарств.

– Ну вот и прекрасно, – сказал Лиас. – Немедленно собирайте материал для первого номера. И подумайте над названием для газеты!

Название подобрали не сразу. Лиас требовал, чтобы оно было многозначительным и отражало все стороны освободительного движения: «Национально-освободительный фронт», «За Грецию свободную, независимую, демократическую и…»

– Хватит, – остановил Космас. – «За Грецию свободную» – и больше ничего. А то получается не название, а итальянская макаронина.

Лиас погрозил пальцем.

– Ради красного словца ты способен пожертвовать существом дела…

Окончить он не успел – в шалаш вихрем влетел Керавнос.

– Придумал! Придумал название для нашей газеты!

– Какое?

– «Астрас»! – крикнул Керавнос, и вместе с этим звучным словом в комнату просочился запах сосен, а перед глазами возникли гордые и неприступные горные вершины.

– Молодец!

Все трое на радостях обняли Керавноса и усадили поближе к огню.

– Керавнос решил самую трудную проблему, – сказал Космас. – Я думаю, он будет постоянным корреспондентом нашей газеты.

– Кто? – растерянно вскочил Керавнос. – Да разве я на это гожусь? Тут нужен человек грамотный, опытный…

– Опыт придет, не бойся! – подбодрил его Лиас.

– Но у меня же взвод…

– Ну и что же? Никто не отнимает у тебя твоего взвода. В свободное время поможешь нашему редактору, будешь писать корреспонденции…

– Ладно, – кивнул Керавнос. – А кто будет редактором? Космас?

– Элефтерия!

Керавнос ничего не сказал. Он взял потухшую головню и начал перемешивать угли.

* * *

В первом номере решили напечатать «Декларацию о задачах Коммунистической партии Греции в настоящий период освободительной войны» и маленькую статью, поясняющую ее основные положения. Статью написал Лиас, озаглавил он ее очень щедро: «Манифест о целях движения. Смерть фашистскому чудовищу! Все силы на его уничтожение! Да здравствует свободная, независимая и демократическая Греция!»

– Зачем так много? – спросил Космас. – Почему бы не озаглавить статью коротко?

– Нельзя! – терпеливо пояснял Лиас. – Статья анализирует декларацию, и заголовок такой статьи должен отражать ее основные положения. Этот прием позволяет читателю усвоить композицию статьи и уловить ее суть. Поэтому я строю статью так: сначала общая характеристика, потом конкретные данные, а в конце политическое значение…

«Что же делать со статьей? – ломал голову Космас. – Неужели придется публиковать этот кирпич?»

Однако, видать, сам бог предназначил Керавносу роль ангела-хранителя «Астраса». Элефтерия уже садилась за машинку, когда принесли первую корреспонденцию – боевой репортаж Керавноса и Гермеса: «Шукры-Бали свободно! Тридцать цольясов и четыре немца захвачены в плен! Партизаны сражались геройски!»

– Молодцы! – воскликнул Лиас. – Статью мы, конечно, снимем и поместим репортаж. Какие молодцы! Что скажете?

– Молодцы! – горячо поддержал его Космас.