355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэри Стюарт » Сага о короле Артуре (сборник) » Текст книги (страница 98)
Сага о короле Артуре (сборник)
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:33

Текст книги "Сага о короле Артуре (сборник)"


Автор книги: Мэри Стюарт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 138 страниц)

Хотя, как всегда, она возбуждала его чувства, молодой человек знал: выказывать их не время. Полностью одетый, перебросив через руку влажный плащ, он сдержанно ответствовал ей, как подданный – своей монархине:

– Все в порядке, госпожа. Все сделано ровно так, как вы пожелали.

– Никаких следов насилия?

– Никаких. Они крепко спали либо, может статься, выпили слишком много присланного вами вина.

Прелестные губки чуть дрогнули в улыбке, кою неведение сочло бы невинной.

– Даже если они лишь пригубили вино, Габран, этого хватило. – Пленительные глаза обратились к фавориту, не прочли в его взгляде ничего, кроме озадаченного восхищения, и королева добавила: – А ты думаешь, я стала бы полагаться на случай? Плохо же ты меня знаешь. Так все сошло легко?

– Легче легкого. Со стороны покажется, будто они напились, забыли об осторожности, светильник опрокинулся, масло пролилось на постель, и…

Выразительный жест довершил фразу.

Королева удовлетворенно вздохнула, но что-то в голосе собеседника заставило ее насторожиться. Хотя Моргауза ценила своего юного красавца возлюбленного и даже испытывала к нему что-то вроде нежности, при необходимости она бы избавилась от него, не задумавшись ни на минуту. Но пока королева в нем нуждалась, и следовало сохранить его преданность.

– Слишком легко, хочешь ты сказать, верно, Габран? – мягко проговорила она. – Знаю, милый. Таким, как ты, не по душе губить беспомощных, а умертвить этих поселян – все равно что забить скотину; неподобающее дело для воина. Но иного выхода не было. Ты сам понимаешь.

– Наверное, так.

– Ведь тебе показалось, будто женщина что-то знает?

– Или догадалась. Доподлинно сказать трудно. Все эти люди с виду ни дать ни взять иссохшие водоросли. Я бы ни за что не поручился. Чем-то меня насторожила ее манера обращаться к нему и еще выражение ее лица, когда мальчик сказал, будто вы поведали ему все. – Габран помолчал. – Но даже если так, ведь она… они оба… хранили молчание все эти годы.

– И что с того? – возразила королева, протягивая руку к огню. – Эго вовсе не значит, что они бы молчали и дальше. Лишившись мальчика, они, чего доброго, затаили бы обиду, а недовольные всегда опасны.

– Неужто они посмели бы проболтаться? И кому?

– Да тому же Мордреду. Ты сам сказал мне, что Сула уговаривала его вернуться, и, разумеется, поначалу его бы тянуло назад. Одного слова или намека вполне хватило бы. Ты знаешь, чей он сын, и ты его видел. Легкого дуновения достанет, чтобы раздуть пламя честолюбия, способное уничтожить все мои планы на будущее; ты не согласен? Поверь мне на слово, иного выхода не было. Габран, милый мой мальчик, возможно, что лучшего любовника, чем ты, ни одна женщина не принимала к себе на ложе, но ты никогда не сможешь править королевством обширнее помянутого ложа.

– А я и не стремлюсь. Зачем бы?

Моргауза улыбнулась в ответ, отчасти нежно, отчасти насмешливо. Ободренный, Габран шагнул вперед, но королева удержала его на месте.

– Подожди. Подумай. На этот раз я разъясню тебе зачем. И не притворяйся, что никогда не пытался разгадать мои замыслы касательно маленького бастарда. – Она поворачивала руку то так, то этак, по всей видимости любуясь игрой колец. Затем доверительно подняла глаза. – Возможно, что ты отчасти и прав. Возможно, я послала сокола в полет слишком рано и слишком поспешно, но возникла возможность забрать мальчика из дома приемных родителей и привести сюда, не вызывая лишних расспросов. Кроме того, ему уже десять: давно пора обучаться навыкам и манерам, подобающим принцу! А раз уж сделан первый шаг, неизбежно следует и другой. До того как наступит подходящий момент, мой брат Артур не должен даже заподозрить, где бастарда прячут. Равно как и пресловутый великий маг Мерлин, а в лучшие времена он улавливал даже шепот тростников на Священном острове. Пусть он стар и глуп, но рисковать нам нельзя. Я не для того все эти годы скрывала нашего с Артуром сына, чтобы его отобрали у меня сейчас. Он – мой пропуск на большую землю. Когда он будет готов туда поехать, я поеду с ним.

Королева видела: Габран снова принадлежит ей безраздельно. Рад, польщен доверием, воодушевлен…

– Назад в Дунпелдир, вы хотите сказать?

– Нет, не в Дунпелдир. В Камелот.

– К верховному королю?

– Почему нет? Он так и не обзавелся законным сыном и, по всему судя, не обзаведется. Мордред – мой пропуск к Артурову двору… А там поглядим.

– Похоже, вы уверены в успехе, – отозвался Габран.

– Я и впрямь уверена. Я все это видела. – Встретив изумленный взгляд собеседника, королева снова улыбнулась, – Да, милый, в заводи. Ясно, точно в кристалле – в колдовском кристалле. Я и мои сыновья, все пятеро, в Камелоте, разодетые, точно на пир, с богатыми дарами…

– Тогда… не то чтобы я оспаривал ваш выбор, но… не значит ли это, что вы были бы в безопасности, даже не совершая того, что было сделано нынче ночью?

– Возможно, – равнодушно отозвалась королева. – Знаки не всегда бывают прочитаны правильно; может статься, Богиня уже знала о том, что произойдет этой ночью. Зато теперь я уверена: мне ничто не грозит. Остается только дождаться смерти Мерлина. Уже дважды, как ты знаешь, приходили вести о его кончине; дважды я ликовала – и обнаруживалось, что слухи солгали и старый дурень все еще жив. Но недалек тот день, когда известие окажется правдой. Я о том позаботилась, Габран. А когда колдун сгинет и Артур останется один, тогда я благополучно отправлюсь в путь, и Мордред со мною. Я справлюсь с братом… если не тем же способом, как встарь, тогда как сестра, обладающая изрядным могуществом и толикой былой красоты…

– Госпожа… Моргауза…

Королева тихо рассмеялась, протягивая к нему руки.

– Ну же, Габран, ревновать не стоит! И бояться меня – тоже. Все то колдовство, что я использую против тебя, ты давно постиг и превосходно умеешь с ним управляться. Оставшаяся часть ночных трудов придется тебе более по душе, нежели уже исполненная. Ступай в постель. Теперь страшиться нечего, и все благодаря тебе. Ты сослужил мне верную службу.

«И они тоже». Но Габран не произнес этого вслух. А вскорости, избавившись от отсыревшей одежды и вытянувшись на широком ложе рядом с Моргаузой, он позабыл об этом, как позабыл о двух мертвых телах, оставленных им в дымящихся развалинах прибрежной хижины.

Глава 5

Мордред, по обыкновению, проснулся рано.

Остальные мальчики еще спали, но в этот час приемный отец всегда будил его на работу. В первые мгновения Мордред никак не мог сообразить, где находится, а затем вспомнил. Он в королевском дворце. Он сын короля, и прочие королевские сыновья тоже здесь, спят в той же самой комнате. Старший, принц Гавейн, растянулся на постели с ним рядом. На соседней кровати спали трое младших: близнецы и малыш Гарет.

Мордред еще не успел перемолвиться с принцами ни единым словом. Накануне вечером Габран привел его во дворец и передал в распоряжение старухи, состоявшей в кормилицах при королевских детях; по ее словам, она до сих пор нянчила Гарета и приглядывала за одеждой мальчиков, а отчасти и за здоровьем. Она отвела Мордреда в комнату, заставленную сундуками и ларями, и подобрала ему новое платье. Оружия ему пока не дали; оружие он получит завтра, недовольно ворчала нянька, очень скоро, и тогда, надо думать, примется душегубствовать да разбойничать, как водится. Ох уж эти мужчины! Мальчишки тоже не подарок, но их, по крайней мере, возможно держать в узде, и пусть попомнит он ее слова, хоть она и стара, но провинность без ответа не оставит, так-то… Мордред молча слушал, теребил дареные наряды и пытался сдержать зевоту, пока старуха суетилась вокруг него. Из ее болтовни – а нянька ни на минуту не закрывала рта – следовало, что родительские чувства королевы Моргаузы, мягко говоря, изменчивы и непостоянны. Сегодня она выезжает с сыновьями на верховую прогулку, учит их охотиться с соколами и гончими по обычаям большой земли; они проездят весь день напролет и станут пировать до глубокой ночи, а назавтра она про мальчиков и не вспомнит: им даже подходить запретят к покоям королевы. А вечером принцев возьмут да и призовут снова, послушать менестреля или позабавить взбалмошную, скучающую монархиню рассказами о том, как провели день. Более того, обращались с принцами неодинаково. Пожалуй, единственный принцип римлян, коего придерживалась Моргауза, был «разделяй и властвуй». Гавейн, как старший сын и наследник, пользовался большей свободой и некоторыми привилегиями, недоступными прочим; младший, Гарет, родившийся после смерти отца, ходил в любимцах. Близнецы, таким образом, оставались не у дел, а как Эльса дала понять Мордреду, многозначительно поджимая губы и качая головой, эти двое и без того неуживчивы, а тут еще постоянные стычки на почве ревности да избытка энергии, что не находит выхода.

Когда наконец, аккуратно перебросив через руку новое платье, Мордред последовал за нею в опочивальню принцев, он с радостью обнаружил, что четверо сводных братьев оказались в спальне раньше него и теперь крепко спят. Эльса вытащила Гарета из постели Гавейна, затем подвинула близнецов и втиснула малыша рядом с ними. Ни один даже не пошевелился. Нянька заботливо натянула на спящих покрывала и молча указала Мордреду на место рядом с Гавейном. Тот разделся и нырнул в теплую постель. Старуха еще немного поохала, обошла комнату, собрала разбросанную одежду и сложила ее на сундук между кроватями, а затем вышла, тихонько прикрыв за собою дверь. К тому времени Мордред уже спал.

А теперь занимался новый день, и мальчуган пробудился. Блаженно потянулся, ощущая, как каждая клеточка его тела пульсирует от радостного возбуждения. Кровать была мягкой и теплой; меховые покрывала лишь самую малость припахивали дубленой кожей. Неискушенному взгляду гостя обстановка просторной комнаты показалась весьма богатой: здесь стояли две широкие кровати и сундук для одежды; плотный тканый полог занавешивал дверь, отчасти защищая от сквозняков. И полы, и стены были облицованы плитами местного песчаника. В столь ранний час, несмотря на лето, в спальне царил ледяной холод, зато чистотой комната далеко превосходила лачугу Сулы, и Мордред непроизвольно отметил это и одобрил. Сквозь узкое оконце в стене между кроватями, над сундуком, проникал утренний воздух, студеный и свежий, пахнущий соленым ветром.

Мальчику не лежалось спокойно. Гавейн, его сосед, еще спал, по-щенячьи свернувшись клубком под грудой мехов. На соседней кровати взгляд различал только макушки близнецов. Гарета оттеснили на самый край, так что малыш наполовину свесился с кровати, но просыпаться и не думал.

Мордред выбрался из постели. Тихонько подошел к сундуку, вскарабкался на крышку и, стоя на коленях, выглянул из окна. Эта стена выходила не на море; вытянув шею, мальчик различил внутренний двор и главные дворцовые ворота. Шум волн звучал приглушенно, глухой рокот тонул в неумолчном гвалте и стоне чаек. Мордред посмотрел в другую сторону, за пределы дворцовых стен: зеленая тропка вела через вереск к вершине пологого холма. За этим изгибом небосклона стоял дом его приемных родителей. Отец, наверное, уже завтракает и вскорости уйдет на ловлю. Если Мордред хочет с ним повидаться (и покончить с этим делом раз и навсегда, добавил внутренний голос, тут же подавленный на темных и неизведанных задворках сознания), надо идти сейчас.

На сундуке лежала парадная туника, полученная накануне вечером, а к ней – плащ, брошь и кожаный пояс с медной пряжкой. Но, уже потянувшись за драгоценной новой одеждой, Мордред вдруг передумал и, пожав плечами, подобрал и натянул на себя старое платье, давеча заброшенное в угол. Отдернув полог над дверью, он выбрался из комнаты и босиком пробежал по холодным каменным коридорам в зал.

В зале по-прежнему было полно спящих, но с наступлением утра сменялась стража, да и слуги уже поднялись. Никто не остановил мальчика, никто не заговорил с ним, пока тот пробирался к порогу, осторожно обходя лежащих. Мордред вышел во двор: внешние ворота стояли открытыми, двое поселян втаскивали внутрь телегу с торфом. Два стражника, вполглаза следя за происходящим, завтракали лепешками и по очереди отхлебывали из рога с элем.

Завидев Мордреда, один из стражников локтем подтолкнул соседа и сказал ему что-то вполголоса. Мальчуган заколебался, ожидая, что его остановят или, по крайней мере, допросят, но ничего подобного не произошло. Напротив, ближайший к нему часовой поднял руку в воинском приветствии, а затем отступил на шаг, пропуская мальчика.

Пожалуй, никакому другому мгновению королевского церемониала в жизни принца Мордреда не суждено было сравниться с этим. Сердце его встрепенулось, едва не выскочило из груди, к щекам прихлынула кровь. Но он заставил себя спокойно ответить: «Доброе утро», выбежал из дворцовых ворот и помчался по зеленой тропке наверх, к пустоши.

Он бежал по дороге, и сердце его неистово колотилось. Поднялось солнце, впереди на дорогу ложились длинные тени. Ночная роса подрагивала и испарялась на густых травах, на камышах, приглаженных легким ветерком, – и вот уже вся пустошь оделась мерцающим, переливчатым ореолом, обратившись в смягченное отражение безбрежной, слепяще-яркой глади моря. Облака понемногу расступались, а в воздухе зазвенели трели: то жаворонки срывались с гнезд, спрятанных в вереске. Воздух искрился песней, как земля – светом. Вскорости мальчуган поднялся на косогор: прямо перед ним начинался протяженный пологий склон, уводящий к утесам, а дальше – снова бесконечное сверкающее море.

Отсюда, в рассветном зареве, Мордред отчетливо разглядел у горизонта холмы острова Хой. За ними лежала большая земля – та самая, настоящая большая земля, мир величественный и чудесный; островитяне отчасти в шутку, отчасти по неведению называли его «дальним островом». Много раз с отцовской лодки мальчик различал вдали северные утесы и пытался домыслить остальное: бескрайние просторы, леса и дороги, гавани и города. Сегодня, хотя и сокрытый от взгляда, этот мир перестал быть мечтой. Там – Верховное королевство, в один прекрасный день он отправится туда, и в один прекрасный день с ним станут считаться. Если его новое положение значит хоть что-нибудь, так именно это. Уж он о том позаботится.

Мальчуган радостно рассмеялся и побежал дальше.

Вот и торфяник. Мордред остановился и нарочно помедлил у борозды, проложенной только вчера. Как давно это было! Теперь доканчивать работу придется Бруду – и в одиночестве, хотя последнее время старик жаловался на боли в спине. Мордред задумался: раз уж он, похоже, свободен покидать дворец, когда вздумается, наверное, он сможет приходить сюда на часок каждый день – спозаранку, до того как встанут остальные мальчики, – чтобы довершить заготовку. А ежели с ним и впрямь намерены обходиться словно с настоящим принцем, к нему приставят слуг, и, пожалуй, он доверит работу им или, допустим, пошлет их собирать лишайники, ведь матери нужны красители. Рядом с бороздой стояла позабытая давеча корзина. Мальчуган подхватил ее и побежал дальше, вниз по склону.

В небе с криками кружили чайки. Налетевший с моря ветер принес с собою пронзительные птичьи вопли. И еще что-то ощущалось в этом ветре, вроде как непривычный запах, а в гомоне чаек звенел леденящий отзвук паники. Мордред вздрогнул, словно от прикосновения лезвия ножа. Дым? Над хижиной обычно поднимался дым, но не такой; эта кисловатая, стылая, гнетущая гарь казалась насмешкой над аппетитным ароматом жаркого – в те редкие дни, когда Сула клала в горшок мясо. Нехороший то был запах, тошнотворный; гнусная издевка, отравляющая утро.

В силу своего происхождения, пусть и незаконного, Мордред был сыном одного короля-воина и внуком – причем дважды – другого. Благодаря этому, а также суровому воспитанию в среде простолюдинов мальчик привык не колеблясь бросать вызов страхам и распознавать их причину. Он отшвырнул корзину с лишайниками и что есть мочи помчался по тропе вдоль края утеса к тому месту, откуда открывался вид на залив, некогда бывший его домом.

Некогда бывший. Привычная хижина, глиняная печурка, подвешенная на лесах рыба, обвисшие фестоны растянутых на просушку сетей – все исчезло. От дома остались только четыре почерневшие стены, а над ними курился вязкий, вонючий дым, осквернивший ветер с моря. Крайние плиты крыши по большей части еще держались на каменных опорах, встроенных в стены, но те, что в середке, были потоньше и кое-где крепились к месту древесными колышками. Соломенная кровля, летней порою сухая, вспыхнула ярким пламенем, колышки обратились в пепел, плиты осели, накренились, растрескались и наконец соскользнули вниз вместе с пылающей кровлей и обрушились в комнату, превратив дом Мордреда в погребальный костер.

Да, погребальный костер, иначе и не назовешь. Мордреда замутило: он наконец-то распознал запах, напомнивший ему стряпню Сулы. Сама Сула вместе с Брудом, должно быть, остались внутри, под грудой обугленного булыжника. Крыша обвалилась точнехонько над их постелью. До глубины души потрясенный, Мордред отчаянно пытался осмыслить несчастье и находил единственно возможное объяснение. Родители, надо полагать, крепко уснули, за углями никто не приглядывал; сквозняк забросил случайную искру на дерновую, высохшую под ветром кровлю и раздул пламя. Оставалось только надеяться, что старики так и не проснулись, потеряли сознание в дыму и погибли, придавленные рухнувшей крышей, еще до того, как их коснулось пламя.

Мордред долго стоял там, глядя во все глаза и не веря, с трудом борясь с тошнотой. Резкий порыв ветра пробрал его до костей – заношенная туника почитай что не защищала от холода. Мальчик задрожал и пришел в себя. Он крепко зажмурился, словно надеясь, вопреки здравому смыслу, что стоит снова открыть глаза, и все вернется к прежнему, а пережитый ужас так и останется ночным кошмаром. Но ужас не развеялся. Глаза его снова дико расширились, словно у пугливого пони. С трудом передвигая ноги, Мордред двинулся по тропе вниз и вдруг бросился бежать сломя голову, словно невидимый всадник прибег к помощи хлыста и шпор.

Спустя часа два Гавейн, высланный из дворца на поиски, на-брел-таки на беглеца.

Мордред сидел на валуне на некотором расстоянии от хижины, глядя на море. Рядом лежала перевернутая лодка Бруда, целая и невредимая. Бледный и потрясенный, Гавейн окликнул давешнего спасителя по имени. Мордред, похоже, не услышал; принц несмело шагнул ближе и коснулся его руки.

– Мордред… Меня послали за тобой. Что все-таки случилось?

– Ответа не последовало.

– Они… твои родичи… там, внутри?

– Да.

– Что произошло?

– Я откуда знаю? Так было, когда я пришел.

– Не следует ли нам… может быть?..

При этих словах Мордред встрепенулся.

– Не ходи туда. Тебе нельзя. Они сами справятся.

Он говорил отрывисто и властно, тоном старшего брата. Охваченный любопытством и страхом, Гавейн повиновался, не рассуждая. Тем временем спутники принца приблизились к хижине и теперь оглядывались по сторонам, обмениваясь приглушенными восклицаниями не то ужаса, не то просто отвращения – судить трудно.

Мальчики наблюдали за происходящим, Гавейн – против воли загипнотизированный омерзительным зрелищем, Мордред – бледный как полотно, напрягшись каждым мускулом.

– А ты входил? – спросил Гавейн.

– Конечно. Как иначе?

Гавейн сглотнул.

– Думаю, теперь тебе следует вернуться со мною вместе. Нужно рассказать королеве. – Мальчуган не двинулся с места. – Мне очень жаль, Мордред. Ужасно это. Мне очень жаль. Но теперь ты уже ничем не поможешь, сам видишь. Предоставь все им. Ну пойдем, пожалуйста! И вид у тебя больной.

– Со мной все в порядке. Тошнило, вот и все.

Мальчик соскользнул с валуна, наклонился к углублению в камне и плеснул себе в лицо пригоршню солоноватой воды. Выпрямился, протер глаза, словно пробудившись от сна.

– Ну, пошли. А куда делись те люди? – Затем сердито: – Вошли внутрь? Им-то что за дело?

– Так надо, – быстро возразил Гавейн. – Разве ты не понимаешь: королева должна узнать… Ведь они… твои родители… они ведь не то чтобы заурядные поселяне, верно? – Встретив непонимающий взгляд собеседника, принц решительно докончил: – Не забывай о том, кто ты теперь! Так что и они в некотором роде состояли на королевской службе. Королеве следует знать, что произошло, Мордред.

– Несчастный случай. Что еще?

– Верно. Но нужно же доложиться королеве должным образом! Эти люди сделают все, что нужно. Пойдем, нам задерживаться ни к чему. Мы ничем не можем помочь, ровным счетом ничем.

– Можем, – Мордред указал на дверь хижины. Дойная коза с блеянием металась туда-сюда: непривычная суматоха, запахи, беспорядок пугали животное, но боль в распухшем вымени гнала к дому, – Мы можем подоить козу. Ты когда-нибудь доил козу, Гавейн?

– Никогда. Это трудно? Ты станешь доить ее прямо здесь? Сейчас?

Мордред рассмеялся коротким, отрывистым смешком: напряжение схлынуло.

– Нет. Мы заберем ее с собой. И кур тоже. Притащи-ка сеть – вон она, сушится на киле, – а я попробую поймать их.

Мальчуган бросился на ближайшую птицу, ловко ухватил добычу, затем атаковал вторую, пока та теребила обрывок водоросли. Трагедия завершилась разрядкой: горе и потрясение, по счастью, нашли выход в действии. Гавейн, принц и в будущем король Оркнеев, постоял в нерешительности минуту-другую, затем счел за лучшее послушаться и побежал снимать сеть с перевернутой лодки.

Слуги наконец вышли из хижины и встали в дверях, тихо совещаясь между собой. Двое мальчиков уже поднимались вверх по тропе. Гавейн вел козу, а Мордред нес, перебросив через плечо, наспех сооруженный ячеистый мешок с бурно протестующими курами.

Ни один из подростков не обернулся.

У дворцовых ворот их встретил Габран. Он молча выслушал возбужденный рассказ Гавейна, ласково заговорил с Мордредом, кликнул слуг и поручил им доставленную живность («Козу надо сейчас же, сей же миг подоить!» – настаивал Мордред), а мальчиков поспешно увел прямиком во дворец.

– Нужно известить королеву. Я иду к ней. Мордред, ступай переоденься и приведи себя в порядок. Она непременно захочет переговорить с тобой. Гавейн, отправляйся с ним.

Габран торопливо ушел. Гавейн проводил его взглядом, сощурившись, как если бы пытался рассмотреть нечто далекое и яркое, и пробурчал себе под нос:

– В один прекрасный день, мой красавчик Габран, ты перестанешь распоряжаться принцами, словно собственными псами. Мы-то знаем, чей пес ты! Да кто ты такой, чтобы приносить вести моей матери вместо меня? – Принц оглянулся на Мордреда и широко усмехнулся. – Ладно, сегодня пусть себе идет, я даже рад! Пойдем, нам не мешало бы умыться.

Близнецы расположились в спальне, усердно делая вид, будто поглощены каждый своим делом; в действительности же им явно не терпелось взглянуть на новообретенного сводного брата. Агравейн, сидя на кровати, вострил кинжал на оселке, а Гахерис, устроившись на полу, натирал жиром кожаный ремень, чтобы придать ему гибкости. Гарета не было.

Коренастые, крепко сложенные, двойняшки унаследовали и рыжие волосы, и румянец, отличавшие всех сыновей Моргаузы от Лота, а недовольное выражение этих лиц не сулило гостю ничего доброго. Но, по всему судя, близнецам дали понять, что Мордреду должно оказать добрый прием, ибо поздоровались они достаточно вежливо, а затем уставились на пришлеца во все глаза: так скотина разглядывает странное и, возможно, опасное существо, что ненароком забрело на пастбище.

Подоспевший слуга внес таз с водой и полотенце. Гавейн подбежал к сундуку с одеждой, скинул вещи Мордреда на свою кровать и принялся рыться внутри, ища собственное платье. Мордред тем временем стянул с себя тунику.

– Ты для чего наряжаешься? – осведомился Агравейн.

– Матушка нас требует, – донесся приглушенный ответ.

– Зачем? – спросил Гахерис.

Гавейн метнул в сторону Мордреда взгляд, яснее слов говоривший: «Ни слова. Пока нельзя». А вслух отозвался:

– Не ваше дело. Вам скажут позже.

– И этот тоже пойдет? – Агравейн указал на Мордреда.

– Да.

Агравейн замолчал, наблюдая, как Мордред облачился в новую тунику и потянулся за поясом из выделанной кожи с ножнами для кинжала и крючком, на который крепился рог. Мальчуган застегнул пряжку и огляделся в поисках оправленного в серебро рога, давеча врученного ему Эльсой.

– Вон он, на подоконнике, – сообщил Гахерис.

– Тебе вправду его дали? Повезло тебе. Красивый, ничего не скажешь. Я его для себя просил, – проговорил Агравейн.

В его словах не прозвучало ни обиды, ни гнева, ни искры чувства, но Мордред на мгновение вскинул взгляд в его сторону и снова отвернулся, привешивая рог к поясу.

– Такой был только один, – бросил через плечо Гавейн. – А у вас с Гахерисом все должно быть одинаковое.

– Гарету, верно, подарят золоченый, – отметил Гахерис тем же невыразительным, отнюдь не детским тоном.

И снова Мордред оглянулся, и снова опустились ресницы. Холодный, рассудочный ум принял услышанное к сведению и запомнил на будущее.

Гавейн утерся сам и перебросил полотенце Мордреду, тот поймал его на лету.

– Ты давай быстрее, нам еще ноги мыть. Она на свои ковры не надышится, – Мальчуган оглянулся по сторонам. – А Гарет куда подевался?

– У матери, где ж еще, – откликнулся Гахерис.

– А ты ждал, что на торжественную встречу сойдется семейство в полном составе, э, братец? – подхватил Агравейн.

Беседовать с близнецами все равно что разговаривать с живым мальчишкой и его отражением, подумал про себя Мордред, вытирая ноги.

– Время терпит, – резко отпарировал Гавейн. – Увидимся позже. Пойдем, Мордред, нам пора.

Мордред выпрямился, расправил мягкие складки новой туники и поспешил за Гавейном к выходу. Слуга, возвратившийся за чашей, распахнул дверь. Гавейн, не задумываясь, помедлил у порога, пропуская гостя вперед, как то и подобает хозяину. Затем, словно вдруг опомнившись, поспешно прошел первым, предоставляя Мордреду идти следом.

У дверей королевы, как и прежде, дежурила стража. При приближении мальчиков копья опустились.

– Вам нельзя, принц Гавейн, – объявил один из часовых, – Таков приказ. Требуют только его.

Гавейн резко остановился, затем с каменным лицом отступил в сторону. Мордред оглянулся на брата, уже готовый оправдываться; тот поспешно отвернулся, не говоря ни слова, и зашагал прочь по коридору. По пути Гавейн окликнул слугу, и голос его зазвенел под сводами – по-королевски властный, нарочито требовательный.

«Итак, все трое, – подумал про себя Мордред. – Ну, Гавейн пока еще склонен проявлять великодушие, ведь я как-никак выручил его на скалах, но те двое злятся. Надо бы поосторожнее». Сметливый ум, таящийся за ясным челом, сопоставил детали и вывел общий итог, каковой пришелся мальчику весьма по вкусу. Итак, принцы видят в нем угрозу? Почему? Потому что он, по сути дела, старший из сыновей короля Лота? Где-то в тайниках сердца крохотная искорка соперничества, воодушевления, жажды великих свершений вспыхнула и запылала новым пламенем – честолюбием. В голове стремительно проносились мысли – обрывочные, но ясные. «Бастард или нет, но я старший сын короля, и им это не по душе. Значит ли это, что я и впрямь представляю для них угрозу? Надо выяснить. Возможно, король женился-таки на ней, на моей матери, кто бы там она ни была?.. Или, может статься, бастард имеет право наследовать?.. Сам Артур был зачат вне брака, да и Мерлин тоже, тот самый Мерлин, что отыскал королевский меч Британии… В конце концов, что такое незаконное происхождение? Важно лишь одно: каков ты…»

Копья поднялись. Дверь в покои королевы отворилась. Мальчуган отогнал сбивчивые, путаные мысли и добрался до самой сути дела. «Нельзя терять бдительности, – раздумывал он, – Ни на единый миг. У королевы нет ни малейших причин ко мне благоволить, а раз уж она так любезна, я должен остерегаться. И не только принцев. Ее. Главным образом ее».

Мордред вошел.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю