Текст книги "Сага о короле Артуре (сборник)"

Автор книги: Мэри Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 138 страниц)

Она быстро встала, и впервые за все время я увидел в ее глазах подобие страха. Открыла рот, словно собираясь заговорить, потом снова стиснула губы и повернулась к окну. Снова остановилась, не дойдя до него, но я увидел, как она подняла голову, словно задыхаясь. Ей не хватало крыльев. Если она провела юность в Тинтагеле, неудивительно, что ей хочется научиться летать.

Игрейна подняла руку, отвела волосы со лба и заговорила, глядя в окно, не оборачиваясь ко мне.

– Сделаю, как ты говоришь. Если я скажу ему, что жду ребенка, он отвезет меня в Тинтагел. Там рождаются все герцоги Корнуолла. А после мне придется довериться тебе.

Она обернулась и взглянула на меня, уронив руки.

– Если мне удастся хотя бы поговорить с ним… только поговорить… Но если ты из-за меня принесешь кровопролитие в Корнуолл или смерть моему мужу, я проведу остаток жизни, молясь всем богам, чтобы и ты, Мерлин, погиб, преданный женщиной.

– Согласен на это. А теперь мне пора. Не могла бы ты послать со мной кого-нибудь? Я приготовлю и пришлю тебе питье. Это будет всего лишь маковый отвар, так что можешь спокойно выпить его.

– Возьми Ральфа, моего пажа. Ты увидишь его за дверью. Это внук Марсии, ему можно доверять так же, как ей.

Она кивнула пожилой женщине, которая уже направилась к двери, чтобы отворить ее мне.

– Тогда я передам тебе весть через него с моим слугой Кадалем. А теперь – спокойной ночи.

Когда я уходил, она неподвижно стояла посреди комнаты, озаренная пламенем.

Глава 6

Мы бешено мчались в Корнуолл.

Пасха в тот год была ранняя, поэтому зима едва успела смениться весной, когда бурной черной ночью мы остановили коней на утесе близ Тинтагела и всматривались во тьму против яростного ветра. Нас было всего лишь четверо: Утер, я, Ульфин и Кадаль. До сих пор все шло гладко, так, как было задумано. Время подходило к полуночи двадцать четвертого марта.

Игрейна выполнила мои указания до последней мелочи. В ту ночь, в Лондоне, я не осмелился прямо от нее пойти к Утеру, боясь, что об этом доложат Горлойсу, да он все равно, наверно, спал. А наведался ранним утром, пока он умывался и готовился к коронации. Он отослал всех слуг, кроме Ульфина, и я мог без обиняков объяснить ему, что он должен делать. Утер принял питье, выспался и теперь выглядел значительно лучше. Он довольно бодро приветствовал меня и выслушал, сверкая блестящими, ввалившимися глазами.

– И она сделает все, как ты сказал?

– Да. Она дала мне слово. А ты?

– Знаешь, что да!

Он взглянул на меня в упор.

– А теперь скажи, что будет?

– Я же говорил. Будет ребенок.

– А, это! – Он нетерпеливо дернул плечом. – Ты прямо как мой братец – он тоже ни о чем другом не думал… Ты все еще работаешь на него?

– Можно сказать, что да.

– Ну ладно, наверно, рано или поздно все равно придется завести. Да нет, я спрашивал про Горлойса. Что будет с ним? Ведь дело рискованное?

– Делай, как я: доверься времени. Могу только сказать, что твое имя и твое королевство переживут дела этой ночи.

Короткое молчание. Он смерил меня взглядом.

– Ну что ж, ладно. Довольно и этого.

– И правильно. Ты переживешь его, Утер.

Он внезапно рассмеялся.

– Клянусь страстями Господними, парень! Это я и сам бы мог предсказать. Ему жить еще лет тридцать, он не привык отсиживаться дома, когда дело доходит до драки. Это еще одна причина, почему я не хочу, чтобы его кровь пала на меня. Да, кстати…

Он обернулся к Ульфину и принялся отдавать распоряжения. Это снова был прежний Утер: бодрый, немногословный, точный. Немедленно отправить гонца в Каэрлеон, чтобы войска оттуда перебросили в Северный Корнуолл. Сам Утер отправится в Корнуолл прямо из Лондона, как только сможет, с небольшим отрядом, туда, где будут стоять его войска. Так королю удастся ненамного отстать от Горлойса, хотя герцог уедет сегодня, а королю придется остаться здесь на празднества, которые протянутся еще целых четыре дня. Другой гонец должен отправиться по дороге, по которой мы поедем в Корнуолл, и проследить, чтобы на всем пути, недалеко друг от друга, были приготовлены подставы.

Все вышло так, как я рассчитывал. Я видел Игрейну на коронации: безмолвная, сдержанная, прямая, как стрела, глаза в пол, и такая бледная, что если бы я сам не говорил с ней накануне, то поверил, что она и впрямь беременна. Никогда не перестану удивляться женщинам. Что у них на уме, никакая сила понять не поможет. Что герцогиня, что шлюха – все они умеют лгать, даже не учась. Наверно, это то же, что с рабами или с животными, которые инстинктивно притворяются камнем или сучком, чтобы спастись от врагов. Она просидела всю долгую, блистательную церемонию белая, как воск, словно вот-вот растает. Потом я мельком увидел ее в окружении женщин, которые уводили ее прочь от блестящей процессии, что медленно двигалась в сторону пиршественного зала. В середине пира, когда вино уже лилось рекой, я заметил, как Горлойс незаметно удалился из зала кое с кем из гостей как бы по нужде. Обратно он не вернулся.

У того, кто знал правду, Утер мог вызвать больше подозрения, чем Игрейна, но благодаря усталости, вину и возбуждению от того, что должно было свершиться вскоре, он тоже был достаточно убедителен. Люди вполголоса шептались о том, как он разгневался, когда обнаружил, что Горлойс исчез, и как клялся, что отомстит тотчас же, как только расстанется со своими царственными гостями. Быть может, гнев этот был чересчур пылок и угрозы в адрес герцога чересчур суровы – ведь, в конце концов, герцог всего лишь защищал свою жену, но король и до того вел себя достаточно несдержанно, так что люди сочли это всего лишь продолжением тех же безумств. А звезда Утера была теперь столь ярка, столь ослепителен был блеск взошедшего на престол Пендрагона, что Лондон простил бы ему даже похищение. Скорее Игрейну винили за то, что она отказала ему.

Итак, мы прибыли в Корнуолл. Гонец сделал свое дело: подставы были расставлены самое большее через двадцать миль, мы скакали во весь опор и потратили на дорогу два дня и ночь. Наши войска уже ждали нас в назначенном месте: в нескольких милях от Геркулесова Мыса, у самой границы Корнуолла. Нам сообщили, что Игрейна находится в Тинтагеле с небольшим отрядом отборных воинов, а Горлойс со всеми своими отрядами занял Димилиок и разослал народу Корнуолла призыв собираться и защищать своего герцога. Он должен был знать о том, что на границе у него стоят королевские войска, но он, несомненно, думал, что они дождутся самого короля. Он не мог предположить, что король уже здесь.

Мы въехали в лагерь тайком, в сумерках, и отправились не в королевский штаб, а к офицеру, которому Утер мог довериться. Кадаль был уже там. Он поехал вперед, чтобы приготовить для нас костюмы, в которые я собирался переодеть короля и его спутников, и дожидаться, когда Ральф сообщит из Тинтагела, что пора.

Мой замысел был достаточно прост, из тех, что часто увенчиваются успехом. Женившись, Горлойс взял привычку по ночам приезжать домой, к жене, если стоял где-то неподалеку: в Димилиоке или другой ближней крепости. Должно быть, люди слишком часто подсмеивались над его старческой влюбленностью, и он, как рассказал мне Ральф, завел обычай приезжать в замок тайком, через потайной ход, добраться до которого, не зная дороги, было очень сложно. Я задумал переодеть Утера, Ульфина и себя, чтобы, если нас заметят, то приняли за Горлойса, его спутника и слугу, и ночью отправиться в Тинтагел. Ральф устроит так, чтобы его поставили на пост у потайной двери. Он встретит нас внизу и проведет по тайной тропе. Самой большой опасностью было то, что в ту же ночь может явиться сам Горлойс, но Игрейне как-то удалось убедить его не приезжать, и она отослала всех своих женщин, кроме Марсии. Ральф с Кадалем договорились, в каких одеждах мы приедем: в ночь коронации корнуэльцы уезжали из Лондона в такой спешке, что часть своих вещей они оставили, и оказалось совсем нетрудно найти дорожную одежду с гербом Корнуолла и даже один из приметных боевых плащей Горлойса с двойной серебряной каймой.

Последнее послание Ральфа было обнадеживающим, время приспело. Ночь была достаточно темная, чтобы нас никто не увидел, и достаточно бурная, чтобы большинство людей не высовывало носа за дверь. Мы отправились в путь вчетвером, как только полностью стемнело, и нам удалось выскользнуть из лагеря незамеченными. Оказавшись за пределами наших позиций, мы галопом поскакали к Тинтагелу, и лишь острый и подозрительный глаз сумел бы определить, что это не сам герцог Корнуэльский с тремя спутниками едет домой к своей супруге. Мы выкрасили Утеру бороду в седой цвет и подвязали щеку, чтобы скрьгть угол рта и оправдать невнятность речи, на случай, если ему придется заговорить. Капюшон его плаща был низко надвинут – что вполне понятно в такое ненастье – и скрывал его черты. Утер был стройнее и сильнее Горлойса, но это скрыть нетрудно. Он надел перчатки, чтобы не было видно, что руки у него не старческие. Ульфин вполне мог сойти за некоего Иордана, слугу Горлойса. Мы выбрали его, потому что он был больше всего похож на Ульфина сложением и цветом волос. Я сам переоделся в Бритаэля, друга и военачальника Горлойса; он был старше меня, но голоса у нас были чем-то похожи, и я неплохо говорил по-корнуэльски. Я всегда хорошо умел подражать чужому голосу. Так что я должен был вести беседу, если придется с кем-то говорить. Кадаль ехал непереодетым, он должен был сторожить лошадей снаружи – и быть нашим гонцом, если понадобится.

Я подъехал к королю и наклонился к его уху.

– Замок примерно в миле отсюда. Нам пора сворачивать к берегу. Там будет ждать Ральф. Он проводит нас внутрь. Я поеду вперед?

Утер кивнул. Даже сейчас, в темноте, я видел, как блестят его глаза.

– И не смотри так, – прибавил я, – не то никто не поверит, что ты Горлойс, который уже много лет как женат.

Он рассмеялся. Я развернул коня и медленно поехал по склону, изрытому кроличьими норами, покрытому осыпями, поросшему кустарником, спускаясь в узкую долину, ведущую на берег моря.

Эта долина на самом деле всего лишь овраг, по которому бежит к морю небольшой ручей, шириной не более трех шагов и такой мелкий, что лошадь может перейти его вброд в любом месте. Долина кончается небольшим уступом, с которого ручей падает прямо на берег, усыпанный плоской галькой. Мы проехали, растянувшись цепочкой, по тропе – ручей бурлил слева от нас, на дне овражка, а справа был высокий склон, поросший кустарником. Поскольку ветер дул с юго-запада, а долина была глубокая и шла почти точно на север, мы оказались укрыты от непогоды, но кусты на краю оврага стонали на ветру, на тропу сыпались веточки. Но и без этого ехать было тяжело: кони, взбудораженные непогодой, чувствовали наше напряжение – по крайней мере, троих из нас: Кадаль был тверд, как скала, ему-то не надо было идти в замок, – и оттого упрямились и косили глазом; а тут еще каменистая тропа и темнота… Когда за четверть мили до моря мы свернули к ручью и стали переходить его вброд, моя лошадь, шедшая головной, прижала уши и заартачилась. А когда я подхлестнул ее и пустил мелким галопом по узкой тропе и из тени на тропу выступил человек, лошадь остановилась как вкопанная, встала на дыбы и забила копытами в воздухе, так что я подумал, что сейчас мы с ней опрокинемся назад.

Человек метнулся ко мне, схватил лошадь под уздцы и заставил ее встать на все четыре ноги. Лошадь стояла взмыленная, дрожа всем телом.

– Бритаэль, – назвался я, – Все в порядке?

Человек ахнул и шагнул вперед, пытаясь разглядеть меня сквозь тьму. Позади меня из ночи вынырнул серый жеребец Утера и остановился. Человек, державший мою лошадь под уздцы, неуверенно спросил:

– Господин мой Горлойс? Мы тебя не ждали сегодня. Что-то случилось?

Я узнал голос Ральфа и сказал, уже своим голосом:

– Ага, значит, в темноте мы все же сойдем за них?

Он шумно перевел дух.

– Да, господин… Я подумал было, что это и в самом деле Бритаэль. И еще серый конь… Это король?

– На одну ночь, – возразил я, – это герцог Корнуэльский. Все в порядке?

– Да, господин.

– Ну, тогда показывай дорогу. Времени мало.

Он взял моего коня под уздцы у самых удил и повел вперед. Это было очень кстати: опасная тропа, узкая и скользкая, вилась по крутому склону меж шелестящих кустарников; на незнакомой и напуганной лошади я по такой тропе и днем бы не поехал. Прочие следовали за нами. Лошади Кадаля и Ульфина шагали спокойно, а серый жеребец позади меня храпел на каждый куст и все норовил вырвать у всадника повод, но Утер усмирял своего коня, даже не особенно напрягаясь: он смог бы укротить и Пегаса.

Тут моя лошадь шарахнулась от чего-то, споткнулась, и, если бы не Ральф, я слетел бы под обрыв. Я выругался и спросил у Ральфа:

– Далеко еще?

– Шагов двести по берегу, господин. Там оставим лошадей. На мыс пойдем пешком.

– Клянусь всеми богами бурь, я буду рад оказаться под крышей! У вас были какие-нибудь сложности?

– Никаких, господин! – Ему приходилось кричать, чтобы я мог его расслышать, но бояться было нечего – в такую погоду вряд ли кто-нибудь услышал бы нас ближе чем за три шага, – Госпожа сама сказала Феликсу – это наш привратник, – что попросила герцога приехать к ней, как только он разместит свои войска в Димилиоке. Конечно, слух о том, что она беременна, уже разошелся, поэтому никто не удивился, что она просила его приехать, несмотря на то что королевские войска так близко. Она сказала Феликсу, что герцог войдет через потайной ход, на тот случай, если король уже выслал сюда своих шпионов. И попросила, чтобы он ничего не говорил солдатам, потому что они могут встревожиться, что герцог оставил Димилиок и свое войско теперь, но что король все равно не доберется до Корнуолла раньше завтрашнего дня… Феликс ни о чем не подозревает. Да и с чего бы?

– Привратник один у ворот?

– Да, но в караулке еще двое стражников.

Ральф уже рассказал нам, как выглядит потайной ход. Это была маленькая дверь в нижней части наружной стены замка, и от нее начиналась длинная лестница, которая шла направо вдоль стены. На середине лестницы была широкая площадка, на которую выходила дверь караульной. Дальше снова лестница, и наверху – потайная дверь, ведущая в покои.

– А стражники знают? – спросил я.

Ральф покачал роловой.

– Мы не решились, господин. Герцог лично отбирал всех, кого оставил с госпожой Игрейной.

– А много ли света на лестнице?

– Один факел. Я позаботился о том, чтобы он давал больше дыма, чем света.

Я оглянулся через плечо на серого коня, казавшегося призраком в темноте. Ральфу приходилось кричать, чтобы я мог расслышать его за воем ветра, бушевавшего наверху, и подумал, что король захочет узнать то, о чем мы говорили. Но Утер молчал – он не открывал рта с самой дороги. Похоже, он действительно решился довериться времени. Или мне.

Наклонившись через шею лошади, я обратился к Ральфу:

– Пароль есть?

– Пароль – «Паломник». И госпожа прислала кольцо, которое королю нужно надеть. Герцог его носит иногда. А вот и конец тропы. Видишь? Там довольно крутой спуск на берег.

Он придержал мою лошадь, потом мы спустились вниз, и подковы коня заскрипели по гальке.

– Господин, коней мы оставим здесь.

Я спешился с радостью. Насколько я мог видеть, мы находились в маленькой бухте, прикрытой от ветра большим мысом слева от нас, но волны, выкатывающиеся из-за мыса и разбивающиеся о прибрежные скалы, были огромные; они налетали на камни с грохотом, подобно сошедшимся в гневе воинствам, и выплескивались на гальку длинными языками белой пены. Наш ручей падал к морю с утеса двумя длинными водопадами, струи которых разметались на ветру, словно пряди волос. За этими водопадами, под нависшей стеной главного утеса, было укрытие для коней.

Ральф указал на большой мыс слева.

– Тропа гам. Скажи королю, чтобы он шел за мной и не отставал. Один неверный шаг – и «мама!» крикнуть не успеешь, как тебя унесет течением дальше западных звезд.

Серый остановился рядом с нами, и король спрыгнул наземь. Я услышал, как он рассмеялся – резким, торжествующим смехом. Он бы радовался, даже если бы в конце этого ночного пути его не ждала награда. Опасность сама по себе опьяняла Утера сильнее вина. Двое других подъехали и спешились. Кадаль взял коней под уздцы.

Утер подошел ко мне, глянул через плечо на бурлящие волны.

– Ну что, дальше вплавь? Видит бог, может дойти и до этого! Мне все чудится, что волны долетают до самых стен.

Он стоял неподвижно, не обращая внимания на порывы ветра и дождь, хлещущий в лицо, запрокинув голову и глядя вверх, на мыс. Наверху, на фоне штормовой тьмы теплился огонек.

Я коснулся его руки.

– Слушай. Все так, как мы рассчитывали. Там привратник, Феликс, и двое воинов в караульной. Света мало. Дорогу ты знаешь. Когда мы войдем, буркнешь что-нибудь Феликсу и быстро поднимайся наверх. Старуха Марсия встретит тебя у дверей покоев Игрейны и проводит внутрь. Остальное предоставь нам. Если начнется заваруха, нас трое против троих, а в такую ночь никто ничего не услышит. Приду за час до рассвета и пошлю за тобой Марсию. Больше нам поговорить не удастся. Иди за Ральфом, след в след, тропа очень опасная. Он даст тебе кольцо и скажет пароль. Ступай.

Утер молча повернулся и пошел по залитому пеной берегу к ожидавшему его мальчику. Я увидел рядом с собой Кадаля. Он держал под уздцы всех четырех лошадей. По его лицу, как и у меня, стекали капли дождя, плащ развевался у него за плечами, как грозовая туча.

– Ты слышал, – сказал я. – За час до рассвета.

Он тоже смотрел на утес, где, высоко над нами, виднелся замок. На миг тучи разошлись, и в свете звезд я увидел вырастающие из скалы стены. А под стенами обрыв, почти отвесно уходящий вниз, к ревущим волнам. Между мысом и материком шел естественный скальный гребень. Его крутые склоны были до блеска отполированы морем, словно клинок меча. Отсюда, с берега, казалось, что пройти туда невозможно, кроме как через долину: ни к крепости, ни на перешеек, ни на скалу, где высился замок, подняться было нельзя. Неудивительно, что здесь не ставят часовых. А на тропе, ведущей к потайной двери, один человек мог выстоять против целой армии.

– Я коней туда отведу, под скалу, в укрытие, – сказал Кадаль, – И возвращайтесь вовремя – если не ради этого ошалевшего от любви господина, то хотя бы ради меня. Если там, наверху, догадаются, что тут дело нечисто, это будет настоящая мышеловка! Ведь этот чертов овражек перекрыть не труднее, чем тот мост! А мне что-то не хочется выбираться отсюда вплавь.

– И мне тоже. Не беспокойся, Кадаль. Я знаю, что делаю.

– Да верю, верю. В тебе нынче ночью что-то такое… этакое. То, как ты сейчас говорил с королем – не раздумывая, словно со слугой каким-нибудь. И он ничего не сказал, а сделал, как ему велели. Да, ты, похоже, и впрямь знаешь, что делаешь. Оно и к лучшему, господин Мерлин. Потому что ведь иначе, понимаешь ли, выйдет, что ты рискуешь жизнью верховного короля Британии ради того, чтобы он разок удовлетворил свою похоть.

Я сделал то, чего не делал никогда. Со мной такое вообще редко бывает. Протянул руку и положил ладонь поверх руки Кадаля, сжимавшей поводья. Кони теперь успокоились и стояли мокрые и несчастные, сбившись в кучку, повернувшись крупами к ветру и понурив головы.

Я сказал:

– Если Утер войдет к ней сегодня ночью и возляжет с ней, тогда, Кадаль, как Бог свят, его собственная жизнь будет иметь не больше значения, чем вот эта пена на берегу. Пусть даже его убьют в постели, говорю тебе: в эту ночь будет зачат король, чье имя станет щитом и опорой для людей этой прекрасной страны, пока она, от моря до моря, не погрузится в волны, что ныне лелеют ее, и пока люди не оставят землю, чтобы жить меж звезд. Скажи, Кадаль, ну разве Утер – король? Он всего лишь наместник того, кто был прежде него и придет после, – короля былого и грядущего. А сегодня он даже меньше, чем наместник, – он всего лишь орудие, а она – сосуд, а я… я дух, слово, существо из воздуха и тьмы. И я не более способен изменить то, что делаю, чем тростник в состоянии изменить дующий в него ветер Бога. Мы с тобой, Кадаль, беспомощны, как сухие листки в волнах этой бухты.

Я выпустил его руку.

– За час до рассвета.

– До свидания, господин мой.

Сопровождаемый Ульфином, я направился по галечному пляжу к подножию черного утеса вслед за Ральфом и королем.

Глава 7

Не думаю, что сумел бы теперь даже при дневном свете отыскать ту тропу, не то что взобраться по ней. Впереди шел Ральф, за ним – король, положив руку ему на плечо, я держался за плащ Утера, а Ульфин – за мой. По счастью, мы шли вплотную к стенам замка, и они защищали нас от ветра. Если бы здесь еще и дул ветер, тропа сделалась бы непроходимой, нас бы снесло, как перышки. Но от моря нас ничто не защищало. Волны взлетали вверх, должно быть, футов на сорок, а гигантские девятые валы вздымались, как башни, футов на шестьдесят над берегом и заливали нас солеными брызгами.

Единственное, что было хорошего в этих волнах, – белая пена отражала слабый свет, падающий с неба, так, что было светлее. Наконец мы увидели над собой основание стен замка, встающее из скалы. Эти стены были неприступны даже в сухую погоду, а сейчас по ним струилась вода. Я не видел двери: казалось, в стенах нет ни единой щели – сплошной камень, блестящий от влаги сланец. Но Ральф, не задумываясь, вел нас дальше, и вот мы оказались на краю утеса, обращенном к морю. Здесь он на миг остановился, и я увидал, как он сделал жест, означавший: «Берегись!» Он осторожно обогнул выступ скалы и скрылся из виду. Я почувствовал, как пошатнулся Утер, когда выглянул из-за утеса и ветер ударил ему в грудь. Он приостановился, потом пошел дальше, прижимаясь к скале. Мы с Ульфином последовали за ним. Несколько томительных ярдов мы буквально ползли вперед, уткнувшись лицом в мокрый, скользкий камень; потом нас прикрыл очередной выступ, и внезапно мы оказались на коварном склоне, поросшем армерией, и перед нами, в углублении скалы внизу крепостной стены, невидимый сверху, со стен, благодаря нависающему над ней утесу, открылся тайный ход в Тинтагел.

Я увидел, как Ральф долго всматривался вверх, прежде чем провести нас под скалу. Часовых на стене не было. Что толку ставить часовых на укрепления, смотрящие на море? Ральф вынул кинжал и постучал в дверь каким-то условным стуком, которого мы не расслышали за воем ветра.

Привратник, должно быть, ждал у самой двери. Дверь отперли тотчас же. Она бесшумно открылась дюйма на три, потом застряла. Я услышал звон цепочки. В щели показалась рука с факелом. Стоявший рядом со мной Утер надвинул поглубже свой капюшон, я шагнул вперед и встал рядом с Ральфом, прижимая к губам плащ и горбясь под порывами ветра и дождя.

Над факелом показалась половина лица привратника и глаз. Ральф, стоявший на свету, требовательно произнес:

– Паломник! Давай быстрее. Это я, и со мной герцог.

Факел приподнялся повыше. Я увидел, как сверкнул изумруд на руке Утера, и резко произнес голосом Бритаэля:

– Феликс, смилуйся, впусти нас! Смотри, что творится. Герцог утром упал с лошади, а теперь его повязка намокла. Нас всего четверо. Поторопись!

Цепочку сняли, и дверь распахнулась. Ральф положил на нее руку, словно желая открыть господину, так чтобы загородить от Феликса Утера, пока проходил король.

Утер прошагал мимо согнувшегося в поклоне привратника, отряхиваясь, как пес, и что-то неразборчиво буркнул в ответ на приветствие. Потом, вскинув руку, так что на пальце снова блеснуло кольцо с изумрудом, он повернул прямо к ступеням справа и быстро пошел наверх.

Пока входили мы с Ульфином, Ральф отобрал у привратника факел.

– Я посвечу. Закрой дверь и запри на засов. Я потом спущусь и расскажу тебе новости, но сейчас мы все мокрые, как утопленные щенята, и хотим поскорее к огню. В караулке ведь горит огонь, а?

– Ага.

Привратник отвернулся, чтобы задвинуть засов. Ральф держал факел так, чтобы мы с Ульфином оказались в тени, проходя мимо. Я быстро пошел вслед за Утером, а Ульфин – по пятам за мной.

Лестница была освещена лишь чадящим факелом, вставленным в скобу на стене на широкой площадке впереди. Все оказалось просто…

Чересчур просто. Внезапно к тусклому свету факела на стене добавился яркий свет другого факела и из караулки выступили двое стражников с мечами наголо.

Утер, шедший на шесть ступеней впереди, на миг приостановился – и пошел дальше. Я увидел, как его рука под плащом опустилась на рукоять меча. Свой меч я уже держал наготове.

Позади на лестнице послышался легкий топот Ральфа.

– Господин мой герцог!

Утер остановился – с превеликим облегчением, я полагаю, и обернулся к Ральфу, спиной к стражникам.

– Господин герцог, дай я тебе посвечу… А, у них там факел! – сказал Ральф, словно лишь сейчас заметив стражников с факелом. Побежал мимо Утера наверх, беспечно крикнув: – Эй, Марк, Селлик, дайте-ка мне факел, я провожу господина к герцогине! А то эта дрянь только дымит.

Человек с факелом держал его высоко, и оба смотрели вниз, на нас. Мальчишка не растерялся ни на миг. Он взбежал наверх, проскользнул между их мечами и отобрал у стражника факел. Не успели они и глазом моргнуть, как Ральф повернулся и сунул первый факел в бочонок с песком, стоявший у двери караульной. Факел окутался вонючим дымом и погас. Новый факел горел ярко, но раскачивался и двигался, так что на ступени падали огромные гротескные тени стражников, помогавшие нам скрыть свои лица. Утер, воспользовавшись мечущимися тенями, быстро взбежал наверх. Он выставил вперед руку с кольцом Горлойса, как бы отвечая на приветствия стражников. Они отошли в сторону, но не ушли, а встали по обе стороны лестницы, по-прежнему держа в руках мечи.

Я услышал за спиной слабый шорох – это Ульфин потихоньку вытягивал из ножен свой меч. Мой был уже наполовину обнажен под плащом. Пройти мимо не удастся. Придется их убить – и молиться, чтобы шум не привлек ничьего внимания. Я услышал, как Ульфин замедлил шаги, и понял, что он подумал о привратнике. Возможно, Ульфину придется вернуться к нему, пока мы будем разбираться со стражниками.

Но не пришлось. Внезапно наверху, в конце второго пролета лестницы, распахнулась дверь. На пороге, озаренная светом, стояла Игрейна. Она была в белом, как и тогда, когда я видел ее впервые, но на этот раз не в ночной сорочке. Длинное платье блестело и переливалось, как вода в озере. На одном плече, на римский манер, был наброшен плащ мягкого темно-синего цвета. В волосах сверкали камни. Она протянула руки, и одеяние соскользнуло с запястий, открыв браслеты червонного золота.

– Привет тебе, господин мой!

Ее голос, высокий и чистый, заставил обоих стражников обернуться в ее сторону. Утер в два прыжка преодолел последние шесть ступенек, отделявшие его от площадки, скользнул мимо стражников – плащ коснулся лезвий мечей, – пробежал мимо сияющего факела Ральфа и взлетел наверх.

Стражники снова обрели бдительность, стоя по обе стороны лестницы, спиной к стене. Я слышал, как тяжело дышит Ульфин у меня за спиной, но он все же довольно тихо последовал за мной. Спокойно, не торопясь поднимался я наверх, к площадке. Полезно все-таки быть принцем, даже если ты бастард: я знал, что в присутствии герцогини стражники будут смотреть в стену перед собой так, словно они слепые. Я прошел между мечами, и Ульфин за мной следом.

Утер был уже наверху. Он взял ее за руки и прямо там, перед ярко освещенной дверью, когда внизу блестели в свете факелов мечи его врагов, наклонился и поцеловал Игрейну. Алый плащ взметнулся и скрыл белое платье. За ними виднелась тень старухи, Марсии, которая придерживала дверь.

– Идем, – сказал король и увел ее в озаренные пламенем покои, по-прежнему окутывая своим алым плащом.

Дверь за ними захлопнулась.

Так мы взяли Тинтагел.