Текст книги "Сага о короле Артуре (сборник)"

Автор книги: Мэри Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 138 страниц)

Глава 8

Она говорила так спокойно, что король удивился. Мать подняла руку, откинула капюшон и посмотрела ему прямо в глаза.

– Почему нет? Не вижу в этом особого вреда. Я бы и раньше рассказала, если бы ты спросил меня иначе и в другом месте. Теперь не будет большой беды, если люди об этом узнают. Я уже не принадлежу миру сему, и мне не придется выносить чужие взгляды и слушать сплетни. А теперь, когда я знаю, что мой сын тоже удалился от мира, я вижу, что ему тоже все равно, что скажут о нем. Поэтому я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. И тогда ты поймешь, почему я никогда никому не рассказывала об этом прежде – ни отцу, ни даже сыну.

Теперь в ее лице не было страха. Она даже улыбалась. Я пытался не смотреть на нее и сделать так, чтобы мои чувства не отражались на лице. Я понятия не имел, что она собирается сказать, но знал, что она не выдаст. Она играла в какую-то свою игру и была уверена, что это отведет грозящую мне опасность. Я чувствовал, что об Амброзии она ничего не скажет. И все же в зале витала тень смерти. Снаружи пошел дождь, начинало смеркаться. Вошел слуга с факелами, но Вортигерн махнул ему, чтобы он ушел. Надо отдать ему должное – мне думается, он не хотел разглашать позор моей матери, но я тогда подумал: «Ну вот, даже здесь не будет помощи. Огня, света…»

– Говори же! – сказал Вортигерн. – Кто отец твоего сына?

– Я его никогда не видела, – просто ответила она. – Это не был кто-то из знакомых мне мужчин.

Она помолчала, потом произнесла, не оборачиваясь ко мне, по-прежнему глядя в глаза королю:

– Мой сын простит мне то, о чем я сейчас расскажу. Ты вынудил меня говорить, и он поймет это.

Вортигерн бросил взгляд на меня. Я встретил его неколебимо. Теперь я был уверен в ней.

Мать продолжала:

– Когда я была еще молода – лет шестнадцати – и, как все девушки, думала о любви, однажды, накануне Дня святого Мартина, вышло так, что я со своими женщинами легла спать. Девушка, что спала в моей спальне, уснула, прочие женщины были в другой комнате, а мне не спалось. Через некоторое время я встала и подошла к окну. Ночь была ясная, лунная. Когда я снова обернулась к своей кровати, то увидела, что около нее, прямо посреди спальни, стоит некто, показавшийся мне молодым человеком. Он был юн и хорош собой; на нем была туника и длинный плащ, а на боку у него висел короткий меч. Он носил богатые украшения. Сперва я подумала, что он вломился через внешнюю спальню, где ночевали мои женщины; потом вспомнила, что стою перед ним в одной рубашке, босая, с распущенными волосами. Я подумала, что он замышляет что-то дурное, и хотела было кликнуть женщин, но юноша улыбнулся и покачал головой, как бы говоря, что он не причинит мне вреда, и прося меня молчать. Потом он шагнул в сторону и исчез в темноте, а когда я подошла поближе, чтобы посмотреть, там никого не было.

Она ненадолго умолкла. Никто не прервал ее. Я вспомнил, как она в детстве рассказывала мне сказки. В зале было совершенно тихо, но я почувствовал, как стоявший рядом со мной человек содрогнулся, словно ему хотелось отойти подальше. Королева разинула свой алый ротик, наполовину от изумления, наполовину, подумал я, от зависти.

Мать смотрела на стену над головой короля.

– Я решила, что это был сон или девичья греза, родившаяся из лунного света. Я легла спать и никому ничего не сказала. Но он пришел снова, и не раз. Не всегда он приходил по ночам; иногда я была не одна. Стало понятно, что это не сон. Это домашний дух, который чего-то от меня хочет. Я молилась, но он все равно приходил. Часто, когда я сидела и пряла со своими девушками или гуляла в саду моего отца, я чувствовала, как он касается моей руки и что-то шепчет мне на ухо. Но тогда я его не видела и никто его не слышал, кроме меня.

Она взялась за крест, висевший у нее на груди, и сжала его. Этот жест выглядел таким естественным и ненаигранным, что я удивился, но потом понял, что он и в самом деле был естественным: она взялась за крест не для защиты, но моля о прощении. Я подумал, что не христианского Бога ей следует бояться: опасно лгать о таких вещах. Король не сводил с нее глаз; взгляд его был напряженным и, как мне показалось, ликующим. Жрецы уставились на нее так, словно хотели заживо сожрать ее душу.

– Он приходил ко мне всю зиму, по ночам: через дверь, через окно, через стену, – и возлежал со мной. Я больше никогда не видела его, только слышала его голос и ощущала его прикосновения. А потом, летом, когда я понесла, он оставил меня.

Она помолчала.

– Можешь спросить – тебе расскажут, как мой отец бил меня и держал взаперти и как, когда ребенок родился, он не хотел давать ему имени, подобающего христианскому принцу. И, поскольку мальчик родился в сентябре, нарек его именем небесного бога, скитальца, у которого нет дома, кроме воздушных путей. Я всегда звала его Мерлином, ибо в тот день, когда он родился, в окно влетел дикий сокол и, сев в изголовье кровати, взглянул на меня глазами моего возлюбленного.

Мы на миг встретились с нею глазами. Значит, это правда. И еще она вопреки всему назвала меня Эмрисом – сохранила для меня хотя бы имя моего отца.

Она снова отвернулась.

– Я думаю, государь, что рассказанное мною не было для тебя полной неожиданностью. Ты, должно быть, слышал, что сын мой не был похож на других мальчиков. Все время молчать невозможно, и я знаю, что какие-то слухи до тебя доходили, но теперь я рассказала тебе всю правду, как она есть. И потому прошу тебя, государь Вортигерн, отпусти нас с сыном и позволь нам вернуться в наши монастыри.

Когда она умолкла, воцарилась тишина. Мать склонила голову и снова накинула капюшон, чтобы скрыть лицо. Я смотрел на короля и его людей и ожидал увидеть его рассерженным, разочарованным, но, к моему изумлению, его лоб разгладился, и король улыбнулся. Он открыл было рот, чтобы о чем-то спросить, но королева опередила его. Она наклонилась вперед, облизнула свои алые губки и, впервые за все время, заговорила, обращаясь к жрецам:

– Мауган, возможно ли такое?

Ей ответил тот, высокий, с бородой, – верховный жрец. Он говорил не задумываясь, вкрадчиво и почему-то очень подчеркнуто:

– Такое возможно, госпожа. Кто не слышал о созданиях воздуха и тьмы, которые совокупляются со смертными? Во время моих изысканий, а также в книгах, которые мне доводилось читать, я встречал немало историй о детях, рожденных от таких союзов.

Он взглянул на меня, огладил бороду и обратился к королю:

– На самом деле, государь, в пользу этого свидетельствуют и древние. Они хорошо знали, что некоторые из духов, что витают по ночам меж луной и землей, могут принимать людское обличье и вступать в сожительство со смертными женщинами. Вполне возможно, что эта благородная дама – эта достойнейшая благородная дама – стала жертвой подобного создания. Мы знаем – она сама так говорит, – что слухи об этом ходили много лет. Я сам встречался с одной из ее прислужниц, и та поведала, что отцом ребенка, несомненно, был не кто иной, как дьявол, и что эта дама не встречалась с мужчинами. И о самом ребенке рассказывали много странного. Воистину, государь Вортигерн, история этой дамы правдива.

На Ниниану больше никто не смотрел. Все взоры обратились на меня.

Лицо короля казалось жестоким и невинным, довольным, словно у младенца или у дикого зверя, видящего приближающуюся добычу. Озадаченный, я молчал и ждал. Если жрецы верят моей матери, а Вортигерн верит жрецам, что же тогда может мне угрожать? Об Амброзии никто и не заикался. Мауган и король с превеликой охотою кинулись по следу, указанному им моей матерью.

Король взглянул на моих охранников. Они отступили назад боялись, должно быть, стоять рядом с сыном дьявола. Но по знаку короля они вновь приблизились ко мне. Тот, что стоял справа, по-прежнему держал меч обнаженным, но прятал его за спиной так, чтобы моей матери не было видно. Рука у него слегка дрожала. Тот, что был слева, исподтишка проверил, легко ли выходит клинок из ножен. Оба они тяжело дышали, и я чуял их страх.

Жрецы кивали с глубокомысленным видом, и я приметил, что кое-кто из них выставил руки в охранительном жесте. Похоже, они верили Маугану и моей матери и действительно видели во мне сына дьявола. Похоже, ее рассказ лишь подкрепил их собственное мнение, их веру в старые слухи. Более того, именно за этим ее сюда и привезли. И теперь они смотрели на меня с удовлетворением и в то же время с каким-то страхом.

Мой страх начал утихать. Я решил, что понял, в чем дело.

Суеверность Вортигерна вошла в поговорку. Я вспомнил рассказ Диниаса о крепости, которую никак не могут достроить, и о том, что королевские предсказатели утверждают, будто ее заколдовали. Похоже было на то, что из-за легенд о моем рождении и, возможно, о тех проявлениях силы, которые замечали за мной в детстве, прежде чем я оставил Маридунум, о чем упоминал Мауган, они решили, что я смогу помочь им или что-то посоветовать. Ну, если это так и если они в самом деле привезли меня сюда из-за этих легенд, возможно, я найду способ помочь Амброзию прямо из вражеского лагеря. Это все-таки бог отправил меня сюда, и он по-прежнему ведет меня. «Встань на его тропу…» Ну что ж, ничего не остается, как использовать то, что есть под рукой.

У меня нет силы – зато есть знания.

Я постарался восстановить в памяти тот день на Королевской Башне и затопленную шахту в сердце скалы, куда привело меня мое видение. Конечно, я смогу объяснить им, почему их крепость рушится. Это дело механика, а не мага. «Но если им нужен ответ колдуна, – думал я, глядя в рыбьи глаза Маугана, потирающего свои немытые руки, – что ж, они получат его! А с ними и сам Вортигерн».

Я вскинул голову. Кажется, я улыбался.

– Король Вортигерн!

Это было все равно, что бросить камень в стоячий пруд. В зале было так тихо, все смотрели на меня… Я решительно сказал:

– Моя мать рассказала все, что ты хотел знать. Несомненно, теперь ты объяснишь, чем я могу служить тебе. Но сперва я прошу тебя сдержать свое королевское слово и отпустить ее.

– Госпожа Ниниана – наша почетная гостья, – ответил король, похоже машинально. Он взглянул в сторону открытой галереи, выходившей на реку, исхлестанную белыми струями падавшего с темнеющего неба дождя. – Вы оба можете уехать, когда вам будет угодно, но стоит ли сейчас пускаться в дальний путь, назад в Маридунум? Я полагаю, ты, госпожа, переночуешь здесь, в надежде на то, что завтра погода будет получше.

Он встал, и королева поднялась вслед за ним.

– Тебе приготовили опочивальню. Королева проводит тебя в твою комнату, чтобы ты могла отдохнуть до вечерней трапезы и разделить ее с нами. Конечно, это всего лишь временный дворец, и обстановка у нас бедная, но все, что здесь есть, в твоем распоряжении. Завтра тебя, госпожа, проводят домой.

Мать поднялась одновременно с ними.

– А мой сын? Ты все еще не сказал, зачем нас привезли сюда!

– Твой сын будет служить мне. Он обладает способностями, которые могут мне пригодиться. А теперь, госпожа, прошу тебя последовать за королевой. Я поговорю с твоим сыном и объясню ему, чего я хочу. Поверь мне, он так же свободен, как и ты. Я удерживал его лишь до тех пор, пока ты не рассказала мне того, что я хотел слышать. Я благодарю тебя – ты подтвердила мои догадки.

Он поднял руку.

– Клянусь тебе, госпожа Ниниана, любым богом, в которого ты веришь, что никогда, отныне и впредь, не поставлю ему в вину его происхождение.

Мать некоторое время смотрела на него, потом склонила голову и, не обращая внимания на его нетерпеливый жест, подошла ко мне, протягивая обе руки. Я шагнул к ней и взял ее руки в свои. Они были маленькие и холодные. Я теперь был выше ее. Она подняла на меня взгляд – я хорошо помнил эти глаза, сейчас в них была тревога, тень гнева и еще что-то, что она пыталась сказать мне взглядом.

– Мерлин, я не хотела, чтобы ты узнал это так. Я избавила бы тебя от этого, если бы могла.

Но в глазах ее было нечто иное.

Я улыбнулся ей и осторожно сказал:

– Матушка, ты не сказала сегодня ничего такого, что удивило или огорчило меня. На самом деле ты не могла бы рассказать мне о моем рождении ничего такого, чего бы я не знал. Так что не беспокойся.

Она затаила дыхание, глаза ее расширились. Она жадно всматривалась в мое лицо. Я медленно продолжал:

– Кто бы ни был мой отец, мне не поставят это в вину. Ты ведь слышала, что обещал король. Это все, что нам надо.

Я не мог понять, уловила ли она то, что я хотел сказать. Она все еще переваривала то, что я сказал раньше.

– Ты знал? Знал?

– Да. Не думаешь же ты, что за все эти годы, что я провел вдали от тебя, занимаясь науками, я так и не узнал о своем происхождении? Мой отец вот уже несколько лет как дал мне знать о себе. Уверяю тебя, я говорил с ним, и не раз, а многократно. И я знаю, что мне нечего стыдиться своего происхождения.

Еще мгновение она смотрела на меня, потом кивнула и опустила веки. Ее щеки окрасились легким румянцем. Она поняла меня. Затем снова накинула капюшон, чтобы скрыть лицо, и оперлась на руку, предложенную ей королем. Она направилась к выходу, идя между ним и королевой, и две ее монахини последовали за ними. Жрецы кудахтали, шептались и глазели на меня. Не обращая на них внимания, я смотрел вслед матери.

Король остановился у дверей, и я услышал, как он прощается с матерью. Снаружи ожидала толпа придворных. Они расступились перед Ровеной, моей матерью и полудюжиной женщин, сопровождавших их. Я услышал шорох платьев и звонкие голоса женщин, затихающие за шумом дождя. Вортигерн стоял в дверях, глядя им вслед. На улице лил проливной дождь. Быстро темнело.

Король развернулся на каблуках и проследовал в зал, сопровождаемый своими военачальниками.

Глава 9

Они толпились вокруг меня, шумно переговариваясь, но близко не подходили, держались кругом, словно псы, обложившие волка. В зал вернулась смерть; я чуял ее, но не понимал, в чем дело, и не верил себе. Я направился было вслед матери, но мои стражи угрожающе вскинули мечи.

– В чем дело? – резко спросил я у короля, – Ты дал слово. Не слишком ли быстро отрекаешься от своих клятв?

– Я не нарушаю клятвы и обещал, что ты послужишь мне и что не поставлю тебе в вину происхождение. И это правда. Я велел привести тебя сюда именно потому, что знал, что ты – ничей сын. И ты пригодишься мне, Мерлин, именно благодаря своему происхождению.

– Чем же?

Он взошел по ступеням к трону и снова сел. Все придворные столпились вокруг него, там же были факельщики. Зал наполнился чадящим пламенем, шорохом, поскрипыванием кожи и звоном кольчуг. Снаружи шумел дождь.

Вортигерн наклонился вперед и оперся подбородком на кулак.

– Сегодня, Мерлин, мы узнали то, о чем отчасти догадывались и раньше. Твой отец – не человек, а дьявол. И потому ты не можешь рассчитывать на людское милосердие. Но из-за того, что твоя мать – дочь короля и ты все же имеешь некоторые права, я объясню, зачем тебя привезли сюда. Тебе, должно быть, известно, что я строю крепость на скале, которая зовется Башней?

– Это все знают, – ответил я. – Всем известно и то, что стены разваливаются, будучи доведены до высоты человеческого роста.

Он кивнул.

– И мои маги и мудрецы, мои советники, которых ты видишь здесь, объяснили почему. Фундамент был заложен неправильно.

– Что ж, – сказал я, – это кажется мне разумным.

Справа от короля, рядом со жрецами, стоял высокий старик.

Яростные голубые глаза смотрели из-под насупленных белых бровей.

Он не отрываясь смотрел на меня, и мне показалось, что в его взгляде я вижу жалость. При моих последних словах он поднес руку к бороде, словно пряча улыбку.

Король, казалось, не услышал меня.

– Мне сказали, – продолжал он, – что королевская крепость должна стоять на крови.

– Они, разумеется, говорили в переносном смысле? – вежливо осведомился я.

Мауган внезапно стукнул своим посохом в помост.

– Нет, в прямом! – вскричал он, – Раствор должен быть замешен на крови! Камни основания следует оросить кровью! В древние времена все короли только так ставили крепости! Лишь кровь сильного человека, воина, дает мощь стенам!

Повисло тяжелое молчание. Мое сердце забилось медленными, тяжелыми толчками, отдающимися во всем теле. Я холодно произнес:

– Ну и какое же отношение это имеет ко мне? Я не воин!

– Ты и не человек, Мерлин! – хрипло ответил король, – Они открыли мне с помощью магии, что я должен найти юношу, у которого никогда не было отца, и омыть основание крепости его кровью.

Я посмотрел на него. Потом обвел взглядом окружавшие меня лица.

Люди переминались с ноги на ногу, перешептывались, старались не смотреть мне в глаза, но на всех лицах я видел смерть – смерть, которую я почуял сразу, как только вошел в зал. Я снова обернулся к королю.

– Что за чушь? Когда я уезжал из Уэльса, это была культурная страна, край поэтов, мастеров и ученых, край воинов и королей, которые сражались за свою страну и убивали благородно, при свете дня. А ты говоришь о крови и человеческих жертвоприношениях. Вы что, решили вернуть в современный Уэльс замшелые обычаи Вавилона и Крита?

– Я не говорил о человеческих жертвоприношениях, – ответил Вортигерн. – Ты ведь не человек. Не забывай этого.

В тишине слышался лишь шум дождя, хлещущего по лужам на дворе.

Кто-то прокашлялся. Я встретил взгляд яростных голубых глаз старого воина. Да, я был прав: он смотрел на меня с жалостью. Но даже те, кому жаль меня, не посмеют выступить против этого безумия…

Меня словно озарило вспышкой молнии. Я наконец все понял. Все это не имело никакого отношения ни к Амброзию, ни к моей матери. Она была в безопасности и всего лишь подтвердила то, чего они хотели.

Теперь ее проводят с честью: ведь они услышали то, чего ждали.

Мысль об Амброзии даже не приходила им в голову. Я был здесь не как его сын, шпион или посланник; им нужен был всего-навсего «сын дьявола», чтобы убить его в своем грубом, грязном обряде.

Но, по иронии судьбы, я вовсе не был сыном дьявола. У меня не было даже моей прежней силы. У них в руках оказался обычный мальчишка, не имеющий иной силы, кроме обычного человеческого разума. «Но клянусь Богом, – подумал я, – быть может, и этого окажется довольно…» Есть у меня сила или нет, я знал достаточно, чтобы суметь сразиться с ними их же оружием.

Я заставил себя улыбнуться, глядя мимо Маугана на прочих жрецов.

Жрецы все еще делали знаки от сглаза, и даже сам Мауган прижал к груди свой посох, словно он мог защитить его.

– А почему вы так уверены, что мой отец, дьявол, не явится мне на помощь?

– Это пустые слова, король! Нам некогда слушать эту болтовню! – поспешно воскликнул Мауган и вместе с прочими жрецами теснее придвинулся к трону.

Все они заговорили разом:

– Да, убей его, убей его прямо сейчас! Не трать времени! Отведи его на утес и убей. Ты увидишь, что боги удовлетворятся и стены встанут крепко! Его мать не узнает, да если даже и узнает, что с того?

Все зашевелились, словно псы, сжимающие кольцо. Я пытался думать – но даже мысли меня не слушались.

В зале становилось все темнее и воняло кровью. Теперь они открыто угрожали мне мечами, и клинки полыхали в свете факелов.

Я сосредоточился на блестящем металле и попытался привести мысли в порядок, но передо мной неотступно стоял обглоданный скелет Галапаса, лежащий на холме под солнцем, и крылья птиц, кружащих над ним…

Я бросил мечам:

– Скажите мне одну вещь. Кто убил Галапаса?

– Что он сказал? Что сказал сын дьявола? – пронеслось по залу.

– Пусть говорит! – громко произнес хриплый голос.

Это был седобородый старый воин.

– Кто убил Галапаса, волшебника, что жил в Брин-Мирдцине недалеко от Маридунума? – почти выкрикнул я.

Голос мой звучал странно даже для меня самого. Все умолкли, косясь друг на друга, ничего не понимая.

– Старика? – переспросил Вортигерн. – Мне сказали, что он шпион.

– Это был волшебник и мой учитель, – ответил я. – Он учил меня, Вортигерн.

– И чему же?

Я улыбнулся.

– Многому. Достаточно, чтобы понять, что эти люди – глупцы и обманщики. Так и быть, Вортигерн. Ведите меня на утес. Можете взять с собой ваши ножи, ты и твои предсказатели. Покажите мне эту крепость, эти обрушивающиеся стены, и я лучше их сумею объяснить тебе, почему твоя крепость не стоит. «Ничей сын»! – пренебрежительно фыркнул я. – Эти полоумные старики вечно хватаются за подобные веши, когда не могут выдумать ничего лучшего! Скажи, король, а тебе не приходило в голову, что сын духа тьмы может обладать магией, которая куда сильнее заклинаний этих старых глупцов? Если правда то, что они говорят – будто моя кровь может укрепить эти стены, – тогда почему же они до сих пор смотрели, как они рушатся – не единожды, не дважды, но целых четыре раза, – прежде чем сказали тебе, что надо делать? Дозволь мне всего один раз взглянуть на то место, и я скажу тебе, в чем дело. Клянусь богом богов, Вортигерн, если моя мертвая кровь способна укрепить твою постройку, не лучше ли послужит этому мое живое тело?

– Колдовство! Колдовство! Не слушай его! Что может такой мальчишка знать о подобных вещах? – закричал Мауган, и прочие жрецы закудахтали и запричитали.

Но старый воин сказал угрюмо и резко:

– Пусть попробует. Вреда это не причинит. Тебе нужна помощь, Вортигерн, – от бога или от дьявола, все равно. Пусть попробует, говорю!

И по всему залу эхом отозвались воины, не имевшие причин особо любить жрецов:

– Пусть, пусть попробует!

Вортигерн нахмурился в нерешительности, переводя взгляд с Маугана на воинов, потом взглянул на серые арки, за которыми хлестал дождь.

– Что, сейчас?

– Не откладывай, – ответили ему. – Времени мало.

– Да, – громко произнес я, – времени мало!

Снова тишина, все смотрят на меня.

– На улице ливень, Вортигерн. Но что это за король, чью крепость может смыть любой ливень? Ты увидишь, что твои стены снова рухнули. Вот что бывает, когда строишь во тьме, внимая советам слепцов. Веди же меня на утес, и я скажу тебе, почему пали твои стены. И если ты будешь слушать меня, а не этих жрецов тьмы, я научу, как отстроить твою крепость при свете.

Пока я говорил, ливень кончился – словно кран завернули.

Внезапно наступила тишина. Люди разинули рты. Даже Мауган онемел. Потом внезапно, словно отдернули черную занавесь, выглянуло солнце.

Я рассмеялся.

– Видите? Что ж, король, веди меня на утес, и я при дневном свете покажу тебе, почему обрушились стены. Но скажи своим людям, чтобы взяли факелы. Они нам понадобятся.