Текст книги "Сага о короле Артуре (сборник)"

Автор книги: Мэри Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 129 (всего у книги 138 страниц)

Но ведь если бы не доставленные гонцом вести, этот мир того и гляди был бы нарушен. И от одной этой мысли просто в дрожь бросало. Брачный союз с Дрианом казался таким удачным как для нее самой («безземельный юноша, который не увезет меня из родного дома»), так и для будущего Розового замка. Но даже если бы не трагедия в Эймсбери, что бы из этого всего вышло? Если бы Ламорак женился на королеве Моргаузе, а леди Алиса стала бы женою Дриана, кто знает, что за тени злой магии и былых грехов (а народная молва не оставляла места недомолвкам) наползли бы с севера и осквернили бы окраины обожаемой земли?

Солнце зашло. Алиса обернулась к окну и залюбовалась видом, что всегда ласкал ее взор, а сейчас, когда на окрестности пала тень, воображаемая и реальная, показался ей в тысячу раз прекраснее, чем обычно. Лишь бы его не утратить; пожалуйста, возлюбленный Господи, я все сделаю, чтобы сохранить его и вернуть отцу душевное спокойствие. Все, что угодно, сделаю!

Девушка оглянулась на отца: тот, стареющий и седой, молча сидел в сумрачной тени. И Алиса, отринув нахлынувшее на нее чувство облегчения, принялась утешать герцога:

– Да, может, все еще как-нибудь обойдется, отец. Может, никакой опасности нет, и Дриану с его семейством ничего не угрожает. Ты подождешь новых известий или хочешь сразу написать в Банног-Дун к Мадоку, узнать, что он про себя думает?

Помянутый Мадок владел крепостью – слишком маленькой, чтобы заслужить название замка, – на северной границе Регеда. Герцогу Ансерусу он приходился дальней родней; узы родства связывали его и с королем Баном Бенойкским. По сути дела, именно к нему должен был отойти Розовый замок при отсутствии иных наследников мужеского пола – то есть при отсутствии сыновей у Алисы. Претендовал граф на замок, что называется, с боку припеку – нет, на основаниях вполне законных, но через младшего сына два поколения назад, однако притязание это вполне могло иметь силу, за неимением более весомых. А ведь прямую линию теперь представляла только Алиса.

Герцог встрепенулся, выпрямился; в лице его, к вяшей радости девушки, отразилось облегчение.

– Об этом я и пришел спросить тебя, помимо всего прочего. Кажется, это наилучший выход.

Девушка улыбнулась и как можно небрежнее обронила:

– У меня есть выбор?

– Конечно.

– Я смутно помню Мадока со времен детства. Сильный мальчуган и храбрый. Ты с тех пор с ним виделся, верно, отец? Какой он?

– По-прежнему и силен, и храбр. Он воин, но, сдается мне, ему поднадоело служить Бенойку и он мечтает о собственных землях. – Герцог серьезно поглядел на дочь и кивнул. – Хорошо. Я напишу ему. Думается мне, это хороший выбор, моя Алиса. Я покажу тебе письмо – до того, как гонец поутру отправится на север. А сейчас давай оставим этот разговор, ладно? Да, знаю, я сам сказал, что дело не терпит, и хотелось бы мне уладить его поскорее, да только я разумел скорее месяцы, чем дни. К зиме оно будет в самый раз.

Вот теперь Алиса испытала неподдельное облегчение, которое, впрочем, попыталась по возможности скрыть.

– К зиме? А ведь эта зима только началась, впереди еще почитай что три месяца?

Герцог улыбнулся:

– Ну да, я говорю о следующей зиме. Ты правильно угадала, моя Алиса. В апреле мы отправляемся в паломничество. В мое последнее паломничество, перед тем как я удалюсь на долгий – и долгожданный – покой в наш собственный монастырь Святого Мартина здесь, в Регеде… А тебя оставлю здесь – благополучно устроенную, и замужем, и, дай Господи, под защитою надежного меча. – Ансерус повернул руку, что покоилась у него на коленях, ладонью вверх. – Ты же знала, что ждать уже недолго и вскорости я уйду от мира. Хворать я не хвораю, вот разве что кости малость поскрипывают, но замечаю, что стал легко уставать, а зимними месяцами все больше и больше утомляет меня необходимость выезжать верхом и печься о наших землях и подданных. Я рад буду переложить эти заботы на плечи хозяина помоложе и удалиться к мирной монастырской жизни. Мы с тобою об этом много раз толковали.

– Знаю. Но тут уж как с моим замужеством: его не избегнуть, но куда торопиться? – Девушка выпрямилась на стуле и улыбнулась отцу ответной улыбкой. – Значит, все улажено! Ты напишешь графу Мадоку, а тем временем мы отплывем в Иерусалим. По крайней мере, раз уж я сделалась невестой, ты согласишься, что мне и в самом деле просто-таки необходимо накупить дамасских шелков!

Герцог рассмеялся:

– Ты вольна накупить всего, чего душа пожелает, милая, да только не на базаре! Мы не в Иерусалим едем. А опять в Тур. Ты не против?

– Нисколечко. Тур мне понравился. Но почему?

– Мне хотелось бы в последний раз побывать у гробницы святого Мартина до того, как я приму постриг в здешнем его монастыре. Я уже давно об этом подумывал и все гадал, как там положение дел, а вот теперь, deo gratias[9], мы можем строить замыслы. Гонец привез письмо от королевы Хродехильды. Вот оно.

И герцог протянул дочери свиток.

Послание оказалось кратким. Старая королева выражала надежду, что, как герцог Ансерус поминал во время последней их встречи, он по-прежнему желает совершить паломничество в этом году к священной гробнице блаженного епископа Мартина. Ежели так, то, невзирая на весьма и весьма ощутимую угрозу войны, он может быть уверен, что путешествие его пройдет благополучно и что сам герцог «и леди Алиса, ежели она едет с вами», разместятся в покоях королевы, которая сочтет за удовольствие и честь… и так далее, и тому подобное.

Алиса возвратила письмо отцу.

– Как мило с ее стороны вспомнить про нас и написать. Да, я не прочь снова увидеть Тур. Интересно, там ли сейчас мальчики? Теодовальду уже исполнилось… сколько же? – лет десять или одиннадцать, надо думать. Наверное, уже к войне готовится. Ох уж эта мне война! Не представляю, каково это – вечно жить под «весьма и весьма ощутимой ее угрозой»!

Герцог улыбнулся. Он уже выглядел куда лучше. Перспектива путешествия всегда его радовала, подумала Алиса, но дело не только в этом. Ее замужество и передача имущества; да, и это тоже. Но превыше прочего – и девушка не без грусти смирилась с этой мыслью – сознание того, что скоро, очень скоро пробьет час всецело посвятить себя служению Господу.

Герцог Ансерус снова убрал свиток в рукав.

– Не так уж много лет прошло с тех пор, как здесь, в Британии, творилось то же самое. Полагаю, люди ко всему привыкают, и очень сомневаюсь, что франки порадовались бы миру, даже если бы им его предложили! Я так понял со слов гонца – а от этих людей короля ничего не укроется! – что войны с Бургундией и впрямь не миновать. А когда было иначе? Но правда и то, что дороги пока открыты и паломники в относительной безопасности. А уж при покровительстве королевы Хродехильды… Да, я всенепременно поеду, но, может, ты предпочла бы остаться?..

– Разумеется, я с тобой! Очень может быть, что и для меня это путешествие окажется последним; в любом случае, постранствовать с тобою вместе мне уже не придется!

Следующей весною в это самое время, размышляла Алиса, следующей весною в это самое время… Отец мой жив и здравствует, дай Господи, и счастлив, служа Тебе, а я – по-прежнему здесь, в Розовом замке, вместе с Мариам шью одежку для малыша Мадока?

Девушка встретила озабоченный взгляд отца и улыбнулась ослепительной, ободряющей улыбкой.

– Так отсылай же скорее письма графу Мадоку и королеве, и давай начнем думать о летних шелках! Ну и о наших душах тоже, конечно же!

Герцог Ансерус рассмеялся, поцеловал дочь и отправился к писцу – диктовать судьбоносные письма.

Глава 18

Вскорости приготовления к «последнему паломничеству» уже шли полным ходом. Были приняты меры предосторожности: на сей раз, чтобы не подвергать себя опасности во время долгого пути посуху через владения франков, решили доплыть на корабле до самого устья Луары, а там пересесть на другой и по реке подняться прямехонько до Тура.

Ответа от королевы Хродехильды так и не последовало. Равно как и от Мадока; видимо, в крепости его не случилось, но, как гласило послание от его управляющего, «граф Мадок всенепременно будет рад и счастлив обсудить предложение герцога; ведь к союзу сему, как всем ведомо, давно уже склоняется его сердце».

– Вот уж не сомневаюсь, – суховато заметил Ансерус и оставил дело как есть.

Они взошли на корабль в середине апреля. Путешествие выдалось бессобытийным, погода стояла хорошая; по мере того как они плыли все дальше на юг, весна неспешно уступала место раннему лету. Судно ненадолго бросило якорь в Керреке, что в Малой Бретани; там паломники задержались на несколько дней, отдыхая в гостях у родича. Оттуда же герцог Ансерус послал письмо королеве Хродехильде, извещая ее о своем продвижении. Дань вежливости, не более; однако когда корабль наконец-то благополучно причалил в Нанте, в бурлящем жизнью портовом городе в эстуарии Луары, путешественники были удивлены и польщены, обнаружив, что их дожидается эскорт: внушительный отряд вооруженных воинов под штандартом старой королевы. Их прислали, пояснил офицер, дабы помочь гостям из Британии пересесть на корабль поменьше, который и доставит их прямиком в Тур, и сопроводить их туда безопасности ради.

– Безопасность? – Вопрос Ансеруса прозвучал резче, чем следовало. Что может угрожать нам на реке?

– Ровным счетом ничего, сэр.

Голос офицера звучал ровно да гладко, под стать ухоженной, чисто выбритой физиономии. Нет, это вам не франк; судя по выговору и манере держаться, то был римлянин; и отряд его со всей очевидностью являл собою воплощение римской дисциплины и порядка. Проследив взгляд собеседника, гости заметили, что на стеньговом флаге, как и на штандарте эскорта, красуется герб королевы.

– Выходит, королева Хродехильда прислала за нами собственный корабль?

– Истинно так, сэр. Речные суденышки обычно ходят от Нанта к Туру с заходом в десяток мест: утомительное завершение вашего долгого путешествия. – Офицер глянул на Алису – как-то нерешительно, искоса – и тут же снова отвернулся. Девушке показалось, будто он собирался что-то сказать, да только передумал и вместо того добавил: – Когда до королевы дошли вести о вашем приезде, она пожелала облегчить вам тяготы пути. «Меровинг» домчит вас быстро и с удобством, а в Туре, милорд, вас разместят в самом замке. Королева не… то есть в настоящее время во дворце она не живет.

– Мы в неоплатном долгу перед вашей госпожой за ее заботу и учтивость. Полагаю, она в добром здравии?

Герцог говорил спокойно и невозмутимо и в свой черед вежливо справился о здоровье прочих членов королевского семейства, но и за отцовскими расспросами, и за по-официальному сжатыми ответами офицера Алиса ощущала тревогу с одной стороны, а с другой – нарастающую и даже угрюмую сдержанность. Как только гости из Британии благополучно взошли на борт нарядного королевского суденышка, Ансерус и офицер, который представился как Марий, вместе спустились вниз, покинув Алису с Мариам на палубе. Девушки остались стоять у поручней, любуясь, как мимо проносятся залитые солнцем земли.

После морского путешествия это плавание судило сплошное удовольствие.

Река, спокойная, широкая и величавая, плавно изгибаясь, текла через страну, богатую лесами, виноградниками и пастбищами. Время от времени взгляд различал деревни – или, скорее, поселения. Внушительного вида каменный дом или усадьба в окружении фруктовых и тщательно ухоженных цветочных садов поддерживались скоплением деревянных или сложенных из торфа хижин, где, надо думать, ютились слуги и рабы, занятые в хозяйстве.

Картина выглядела на удивление мирной: плодовые деревья в цвету и буйная растительность садов, ряды соломенных пчелиных ульев, что на солнце отливали золотом; вот стадо белых гусей щиплет траву у кромки воды, вот мальчишка с трещотками гоняет птиц от виноградников, где зеленеет молодая поросль.

Тут и там виднелись церкви: небольшие деревянные либо сплетенные из прутьев постройки притулились в глубине, под надежной защитой ограждающей стены. Край изобильный и отрадный, однако здесь приходится держать ухо востро, из страха перед соседом; в этой стране, думала про себя Алиса, не нашлось Артура, вождя и полководца, способного объединить ее враждующих королей и скрепить ее красоту и богатство печатью мира.

А корабль тем временем миновал пристань, а вскорости еще одну; каждая – сама по себе маленький порт с общим пирсом, обслуживающим поселение, подступающее к самой кромке воды, где швартовались лодки и где туда-сюда сновали перевозчики. Жизнь здесь била ключом. Телеги подкатывали к пристаням либо медленно катились по дорогам, запряженные белыми волами. То, что все без исключения повозки направлялись в одну сторону – на запад, равно как и то, что большинство из них были доверху загружены явно домашним скарбом и мебелью, ничего не говорило Алисе, что стояла в солнечном свете у поручня, погруженная в грезы. Однако девушка гадала про себя, о чем это ее отец и офицер королевы так долго толкуют в трюме, и – эта мысль промелькнула и исчезла без следа – мечтала о том, чтобы благополучно возвратиться домой, а уж с замужеством как сложится, так сложится.

Почти час спустя, когда «Меровинг» осторожно лавировал между островами, где в тени золотисто-зеленых ив свили гнезда бесчисленные птицы, герцог Ансерус снова появился на палубе, присоединился к дочери и жестом отослал Мариам за пределы слышимости. Один взгляд на его лицо – и девушка встревоженно воскликнула:

– Отец? Неужто скверные новости? Что стряслось?

– Достаточно скверные. – Герцог ободряюще накрыл ладонью руку дочери, лежащую поверх поручня. – Нет, не для нас, дитя, я надеюсь; здесь мы как-никак паломники, а это христианская страна, милостивый святой Мартин тому свидетель! Но паломничество наше долго не продлится. На сей раз разговоры о войне – не просто крики «Волк! Волк!». Сражение уже было, и никому не ведомо, чего ожидать дальше.

– Сражение? С Бургундией?

– Да.

– Но… ох, отец, какой ужас! Бедная королева Хродехильда…

– Никакая не бедная, – отозвался герцог с несвойственной ему резкостью. – Она же сама все и затеяла. И сыновей убедила – да что там, вынудила! Сдается мне, она и по сей день продолжает затяжную войну короля Хлодвига за то, чтобы привести всю Галлию под власть салических франков, да только не эту приманку она использовала, чтобы объединить франкских королей, своих собственных троих сыновей и Теодориха, и повести их против Бургундии.

– Тогда что же?

– А что придется по душе этим волкам? Крестовый поход во имя Христа? – Слова Ансеруса дышали печальным и горьким презрением, – Вряд ли! Нет, она призывала к мести.

– Мстить Бургундии? – воскликнула Алиса. – Но за что? Мне казалось, она сама по рождению бургундская принцесса.

– Именно так. А Сигизмунд Бургундский – он и его брат Годомар убили ее отца и мать. И ее, вне всякого сомнения, ждала та же самая участь, если бы ее не увидел Хлодвиг и не попросил ее руки.

– Но, право же… ведь столько лет прошло…

– Истории эти и по сей день у всех на слуху, ведь такое не забывается. И могла ли позабыть о том Хродехильда, даже будучи христианкой?

Ниже корабельного поручня пронеслась стайка мелких болотных птичек, сверкая крыльями, перекликаясь мелодичными голосами. Птицы летели на запад. Алиса не без грусти проводила их взглядом; итак, предчувствие ее не обмануло.

– Так что же произошло? – переспросила она. – Ты говоришь, сражение уже было?

– Было. Марий – ну, тот офицер, – мне рассказывал. Это долгая история и к тому же печальная, но я в подробности вдаваться не буду. Франкские короли объединили силы, атаковали Сигизмунда и Годомара и одержали победу. Годомар бежал, а короля Сигизмунда захватили в плен. Хлодомер, собственно, и захватил.

– Отец принца Теодовальда?

– Он самый. Какое-то время он содержал Сигизмунда вместе с женой и семейством где-то под Орлеаном.

– Какое-то время?

Встретив быстрый взгляд дочери, герцог кивнул. Лицо его помрачнело.

– Да ты, верно, уже догадалась. Хлодомер отдал приказ всех их убить, предать ужасной смерти, и детей тоже. Марий рассказал мне все. Не стану удручать тебя пересказом, но что до последствий – то придется, и последствия эти достаточно скверные.

Девушка молча слушала, пока отец досказывал остальное. Выходило, что, как только победоносные франкские короли покинули поле битвы и вернулись домой, каждый в свое собственное королевство, уцелевший правитель Бургундии, Годомар, собрал под своими знаменами уцелевшие войска и выступил в поход, дабы вернуть свои земли и, в свою очередь, отомстить за смерть брата. Пока было не совсем понятно, что, в сущности, произошло; молва твердила о предательстве, и даже ходили слухи о том, что старший из франкских королей, бастард Теодорих заключил союз с Годомаром против собственных братьев. Много ли было правды в тех словах или нет, да только король Хлодомер пал в последующей битве, и голову его, насаженную на копье, выставили на всеобщее обозрение. Несмотря на это, а может быть, и в силу этого, франки объединились и в жестоком сражении наголову разбили Годомара и вновь обратили его в бегство.

– Так что остается надеяться, что вскорости все уладится, – докончил герцог, – Если верить Марию, в Туре все спокойно, хотя, конечно, с тех пор как пришли вести о гибели короля Хлодомера, жители Орлеана обеспокоены, и многие ищут убежища в Туре, так что город битком набит и полон слухов.

– А Теодовальд? – спросила Алиса, почти не вслушиваясь в последние фразы. – Как же Теодовальд? Он ведь теперь, надо думать, станет королем? Или он… он участвовал в сражении?

– Нет же, с ним все в порядке. Теодовальд в Париже. Как только пришли вести о смерти Хлодомера, королева Хродехиль-да увезла всех троих внуков на север. Король Хильдеберт непременно поддержит племянников. Он намерен провозгласить Теодовальда королем.

Острова исчезли из виду за кормой. Река снова сделалась шире. По обоим берегам взгляд различал все те же великолепные, безмятежные картины: деревья, одетые весенней зеленью, аккуратные ряды виноградников, заливные луга и пасущиеся стада. Но на сей раз Алиса, опершись локтями о поручень, ничего этого не видела. Она вспоминала маленького Теодовальда, к которому теперь отойдут все эти земли, а вместе с ними – наследие насилия и предательства, удел длинноволосых королей.

– Значит, если королева Хродехильда останется в Париже до коронации, ни ее, ни мальчиков мы не увидим?

– Похоже на то. Со временем, разумеется, она непременно привезет Теодовальда на юг, и последуют новые торжества, но у королевы и без того будет дел невпроворот, так что вряд ли она станет ждать, что мы останемся на празднества. Мы сошлемся на ее и нашу занятость и уедем, как только сможем. Или ты хочешь задержаться и полюбоваться на то, как мальчика коронуют в Орлеане?

– Нет. Нет, поедем домой! – Девушка выпрямилась и обернулась к отцу. – Что за ужасная история! Прошлый раз мне здесь понравилось, но… Отец, как понять этих людей? Королева… Она кажется такой умницей, такой… такой элегантной – и начать подобную войну, да еще по такому поводу! Она что, обезумела? Или больна?

– Тот же самый вопрос задал и я, только гораздо тактичнее. Похоже, в последнее время ей недужилось; нет, ничего серьезного, просто желудок расстроился, всему виной – ужесточившаяся аскеза, как объяснил Марий. По его словам выходит, что королева ныне блюдет пост и образ жизни ведет простой и скромный, – как говорят, исполняет епитимью, дабы почтить святого. Одевается в домотканую холстину, богатства раздает нищим. Да, королева словно преобразилась, но при этом вполне в здравом уме, насколько это можно сказать о человеке, одержимом одной-единственной целью. – Герцог снова ободряюще накрыл ладонью руку дочери, – Не тревожься, дитя. Эти недобрые события нас не затронут, и, дай Боже, мальчик тоже спасется, избавится от их пут. Что до нас самих, уж будь уверена, что это паломничество долго не продлится! Вот помолимся у гробницы святого, поговорим с епископом, отошлем королеве письма с извинениями, а там и в обратный путь!

Глава 19

Королевский замок в Туре являл собою внушительную крепость.

Сложенные из камня стены его словно вросли в скалу у самой кромки реки, которая, в этом месте глубокая и широкая, создавала грозную естественную преграду между королевствами Орлеана и Парижа.

Замок опоясывал крепостной ров; речная вода поступала туда сквозь шлюзы. К главным воротам вел деревянный мост, такой узкий, что бок о бок по нему могли проехать не больше двух всадников.

Но стоило оказаться внутри, и изрядно пугающий внешний вид тотчас же забывался.

Алисе с отцом отвели недурственные покои с окнами, выходящими на юг.

Меблировка отличалась комфортом, а в комнате Алисы еще и радовала глаз. Солнечные лучи нагревали каменные подоконники, весь дворец был пронизан светом. За окном, в прозрачном воздухе, с щебетом носились ласточки, уже возвратившиеся из южных краев.

С высоты замка городишко – скопище домов за крепостным рвом – казался чистым и спокойным, словно игрушечным, с его красными черепичными крышами, полосками бахчи и цветущими деревьями, купы которых подступали к самым стенам внушительной базилики, возведенной около ста лет назад вокруг гробницы святого.

Картина вырисовывалась на удивление мирная: ничто не наводило на мысль о грозящих опасностях, ничто не говорило о том, что это приграничный город внезапно ослабевшего королевства.

Ворота были распахнуты настежь; сквозь них двигались люди, скот и телеги, поспешая на рынок, что вдалеке казался совсем крошечным.

Но Алиса, устроившись у окна, пока Мариам расчесывала ей волосы, без тени сожаления думала о том, что паломничество, обещавшее обернуться столь отрадным и комфортным, придется сократить. Вот отдохнут они день-другой, отец помолится у святыни – и в долгий путь домой! Марий заверил гостей, что «Меровинг» в полном их распоряжении, когда бы ни понадобился.

Алиса вздохнула.

– Спасибо, Мариам. А теперь – платье. Нет, не голубое. Возможно, что покрасоваться в нем мне так и не случится, но ты все равно сделай что-нибудь с юбкой, ладно? Я так и знала, что эта ткань непременно изомнется. А мне подай бежевое, с красновато-коричневой накидкой, и коричневый плащ с капюшоном. Думаю, отец захочет отправиться прямиком к гробнице. Надо бы поспешить.

– Да, госпожа. Бежевое платье и коричневый плащ. Вот они, и доехали в полном порядке. А за голубое не тревожьтесь; разгладить складки – это же пара пустяков. Но до чего жаль, что королева в отъезде, правда? А я-то так мечтала полюбоваться на вас в голубом!

– Ну, в создавшихся обстоятельствах это уже не важно. – Наблюдая, как прислужница разглаживает разложенные на кровати наряды, Алиса вдруг заметила, что глаза у девушки покраснели, точно она плакала. – Что такое, Мариам? Все ужасно и скверно, но нам страшиться нечего…

– Я не боюсь. Не в том дело.

– Так в чем же?

– Пустое, госпожа.

И вдруг Алису осенило.

Сообщив Мариам, что с паломничеством они отправляются в Тур, а вовсе не в Иерусалим, она с удивлением отметила, что прислужница явно обрадовалась.

А ответ оказался прост…

– Ну конечно же! – воскликнула Алиса, – Ты мечтала еще раз повидаться со своим соотечественником, с Джошуа, верно? Ну что ж, вряд ли стоит рассчитывать застать его здесь, в замке короля, но ты не бойся, я уж позабочусь о том, чтобы мы заглянули и во дворец королевы тоже! Не знаешь, Джошуа по-прежнему у нее на службе?

– Да, госпожа, так и есть. Я уж спрашивала. Но он не в Туре. Он в Париже, при королеве. Он теперь domesticus, все хозяйство на нем; почетная должность, как говорят, да такая важная! Как же ему да с королевой не поехать? Наверное, на коронации молодого принца всеми торжествами заправлять будет тоже он, да только мы к тому времени уже уедем, верно ведь?

– Боюсь, что так. Мне очень жаль.

– Ну, ничего тут не поделаешь. – Мариам, чуть пожав плечами, вернулась к своей работе. – А ежели слухи не лгут, так чем скорее мы вернемся, тем оно лучше! Посидите-ка смирно, госпожа, дайте я вуаль закреплю… Ну вот, хорошо. Как думаете, долго ли милорд ваш отец захочет здесь пробыть?

– Недолго, полагаю. Эго не Берин в дверях? Не должно мне заставлять отца ждать.

Мариам опустилась на колени – расправить складки красновато-коричневой ткани и завязать на госпоже пояс.

– Мне пойти с вами?

Алиса покачала головой. Она знала – а отправляясь помолиться в христианский храм, она всегда позволяла Мариам подождать снаружи, – что во дворе базилики святого Мартина девушка чувствует себя неуютно: целые толпы нищих, недужных, увечных и голодных дерутся друг с другом за подаяние, что бросает им благочестивый люд, и с угрозами и проклятиями толпятся вокруг любого, кто окажется там без сопровождения.

– Нужды нет. Нам дадут эскорт. Ну вот. Выгляжу ли я достаточно скромно и целомудренно, а, Мариам?

Про себя Мариам подумала, что госпожа ее выглядит достаточно обворожительно, чтобы вскружить голову тысяче воздыхателей, и даже в церкви, но она лишь улыбнулась, присела в реверансе и отворила для Алисы дверь.

По узкому мосту, перекинутому через крепостной ров, величаво прошествовала целая процессия, пусть и небольшая.

Помимо герцога и его свиты и Алисы с прислужницами там были четыре стражника в полном вооружении, а замыкали шествие две фигуры в рясах с капюшонами – отец Ансельм, герцогский капеллан, и один из священников королевы, брат Иоанн. Шли они склонив головы и чинно спрятав сложенные вместе руки в широких рукавах.

Улицы были запружены народом, однако благодаря присутствию вооруженных воинов и, возможно, святых отцов нищие и зазывалы держались на почтительном расстоянии, и большинство прохожих деловито спешили по своим делам. Однако на углах люди собирались кучками: головы сдвинуты, вид у всех встревоженный.

В Туре было безопасно, хотя волна войны еще не отхлынула; в мыслях своих люди еще не свыклись с миром.

Однако нигде взгляд не усматривал признаков великого горя, что разумно было бы ожидать в случае смерти – ужасной смерти! – короля над людьми.

Несколько нагруженных телег выезжали из ворот, на сей раз на восток: это беженцы из Орлеана, благодаря судьбу, возвращались домой. Один король умер, другой придет ему на смену; пока домашний очаг в безопасности, какая, в сущности, разница?

Алиса дошла до церкви, уже в сердце своем молясь за Теодовальда.

Красота песнопений и знакомое умиротворение службы помогли смягчить и сгладить мысли о смерти и неведомом, жестоком будущем, ожидающем запомнившегося ей мальчика.

И Алиса, как всегда, восторженно забылась в попытке молиться и в только ей присущем общении с Господом, с которым она всегда была на дружеской ноге.

В какой-то момент она тихонько коснулась отцовского рукава, и герцог поспешно на мгновение накрыл ладонью руку дочери. Последнее паломничество, совершенное вдвоем.

А после для него – давняя мечта о покое, для нее – замужество, и что бы уж там оно ни принесло…

Забудь. Будущее – в руке Господней, а сейчас – настоящее, и отец рядом с нею, и корабль дожидается у причала, чтобы увезти их обоих домой.