355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэри Стюарт » Сага о короле Артуре (сборник) » Текст книги (страница 135)
Сага о короле Артуре (сборник)
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:33

Текст книги "Сага о короле Артуре (сборник)"


Автор книги: Мэри Стюарт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 135 (всего у книги 138 страниц)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
АЛИСА И АЛЕКСАНДР
Глава 31

Вот так они и встретились наконец, Алиса и Александр, ранним утром прекрасного летнего дня, в саду монастыря Святого Мартина.

Алиса сидела под яблоней. Дерево было усыпано плодами, крохотными зелеными яблочками, такими круглыми и блестящими, теснящимися одно к одному среди листвы и веток, подрезанных столь симметрично, что дерево походило на картинку из иллюминированного молитвенника – на само легендарное Древо, до того как плоды на нем созрели к Грехопадению. У подножия его, среди подстриженной рыжевато-коричневой травы росло несколько маков и маргариток, что чудом спаслись от косы, а еще лютики, и мелкие, невысокие анютины глазки, и клевер, над которым уже перепархивали крохотные синие мотыльки.

Алиса была в синем, под цвет мотыльковых крылышек, и под вуалью, ибо позже собиралась в церковь. Она уже хотела откинуть вуаль с лица, чтобы полюбоваться на малиновку: пташка только что слетела с яблони и уселась на позабытое кем-то перевернутое ведро в ярде от ее ноги. Но вот, заслышав шаги Александра по траве, малиновка гневно чирикнула и улетела, Алиса же задержала руку и обернулась.

– Госпожа, – произнес молодой человек чуть хрипловато и поклонился.

Глядя сквозь вуаль, Алиса увидела перед собою пригожего юношу, чьи синие глаза ярко сияли на загорелом лице, а каштановые локоны густо вились до самых плеч. Держался он гордо, и одежда его, пусть поношенная и скорее удобная, чем щегольская, отличалась добротностью. Перевязь его ярко блестела, точно спелый каштан, а рукоять меча украшали драгоценные камни.

– Сэр? – отозвалась леди Алиса и выжидательно умолкла.

И теперь, когда настал долгожданный миг и итог пути к легендарному воплощению могущества Максена уже забрезжил перед ним, словно по волшебству – как все просто, протяни руку и возьми! – Александр обнаружил, что напрочь о нем позабыл. То явили себя могучие чары – сильнее ворожбы королевы Морганы, сильнее магии Максена, – чары, к коим, пожалуй, причастна была та, первая яблоня Эдема. Александр попытался заговорить, откашлялся, но произнес лишь:

– Кабы мог я увидеть ваше лицо! Заклинаю вас учтивостью, не откинете ли вы покрывало?

– Я как раз собиралась, – отозвалась Алиса. – Я ношу вуаль только в церкви; кажется, она даже малиновку отпугнула!

И, отбросив назад невесомые складки, девушка подняла взгляд и улыбнулась.

Сам не сознавая, что делает, Александр бросился перед нею на колени и, вдохнув поглубже, сумел лишь бессвязно пролепетать:

– Вы… вы не ведьма, нет! Кто вы? О, кто вы? Ибо девы прекраснее я в жизни своей не видел! Скажите мне, кто вы?

– Я Алиса, дочь герцога Ансеруса из Розового замка, что в Регеде. И уверяю вас, что я и впрямь не ведьма, хотя порою о том жалею! А вы, сэр? У вас, надо думать, тоже есть имя?

Девушка потешалась над ним, но Александр даже не заметил насмешки. И он ответил, внезапно позабыв о скрытности и о возможных опасностях:

– Я зовусь Александр. Отцом моим был принц Бодуин Корнуэльский, брат короля Марка. Мать моя хранит для меня замок Крайг-Ариан, что в долине реки Уай.

– И что же привело вас сюда, в Регед, о принц, в самое что ни на есть ведьминское гнездо, по вашим словам судя?

– Думается мне, – отвечал Александр, всерьез разумея каждое слово, – что я приехал сюда для того лишь, чтобы встретить вас. И думается мне, что я люблю вас.

Во внезапно наступившей тишине малиновка снова слетела на ободок ведра и залилась звонкой, негодующей трелью, да только кто к ней прислушивался!

В последующие годы никто из них так и не смог доподлинно вспомнить, что произошло потом и что было сказано – да было ли сказано хоть что-нибудь! – в те первые, бесконечно долгие мгновения, когда они просто глядели друг на друга и каждый знал про себя, что на протяжении всей своей юной жизни неуклонно шел к этой встрече. Для Александра это было все равно что вырваться из тумана в яркий солнечный свет, из глубины темных вод – на свежий, искрящийся лучами воздух. Темная башня канула в никуда. Когда-нибудь, как-нибудь придется пересказать и эту историю и покаяться в тамошнем греховном безрассудстве, но не теперь, Господи, только не теперь! А сейчас, в этот миг, жизнь его – жизнь истинного принца, рыцаря и мужа – только начинается.

Для Алисы мгновение это было из числа тех, когда одержимый тревогой мореход различает вдали огни гавани. Или, говоря языком более практичным – а Алиса всегда отличалась практичностью, – в это самое мгновение она узнала будущего хозяина своего обожаемого Розового замка, мужчину, которому она вручит себя не только из чувства долга, но радуясь ему, как возлюбленному; меч в руке молодой и горячей, что оборонит и защитит ее саму и ее подданных, когда престарелый лорд их покинет.

Что бы уж ни наговорили друг другу их взгляды и души, с уст их срывались самые что ни на есть банальные пустяки – ничего не значащая светская болтовня, к которой прибегают посторонние друг другу люди, впервые столкнувшись в незнакомом для обоих месте. Александрова вспышка была оставлена без внимания; Алиса понятия не имела, что тут можно ответить и вообще воспринимать ли ее всерьез, а сам Александр даже не был уверен, в самом ли деле высказал свои мысли вслух.

Так что, присев подле девушки на траву, молодой человек поспешно заговорил о красотах дня и о том, сколь отрадно насладиться покоем под гостеприимным монастырским кровом, выразил надежду, что герцог и его свита разместились со всеми удобствами, полюбопытствовал, давно ли они в пути и, наконец-то добравшись до сути дела, как долго гости пробудут в обители Святого Мартина.

– Только несколько дней. Мы возвращаемся домой из чужих стран, но вот приходится ненадолго здесь задержаться. Моему отцу необходимо обсудить с аббатом кое-какие дела.

Обсудить дела? Юноша задохнулся от ужаса. А что, если этой прелестной девушке предначертан удел монахини? Но не успел он высказать эту мысль вслух, как Алиса улыбнулась и невозмутимо пояснила, словно отвечая на незаданный вопрос:

– Когда-нибудь в будущем отец затворится в этой обители, но сейчас мы лишь сопровождаем того, кто ищет здесь прибежища. Одного мальчика родом из франкских королевств; на родине ему грозила опасность, и он тоже избрал монашеский удел.

– Из Галлии? Подождите-ка… вы сказали, что отец ваш – герцог Ансерус? Тот самый, кого прозвали герцогом-паломником?

– Да, это он.

– Конечно же, я о нем наслышан. И о вас тоже. Сдается мне, наши семьи в отдаленном родстве; мать как-то поминала при мне о герцоге и его дочери. Вы знаете, что вас называют «прекрасной паломницей»?

– В насмешку, не иначе, – отозвалась Алиса совершенно искренне, ничуть не кокетничая.

– Смеяться – над вами? Как можно, если?.. – пылко начал Александр, но, отчасти чтобы не допустить повторения недавней вспышки, Алиса поспешно отозвалась:

– А как же иначе? Сдается мне, престранно это выглядит, чтобы юная девушка – а ведь я путешествую с отцом с тех пор, как мне исполнилось шесть, – отправлялась в странствия столь долгие, сталкиваясь в дороге со всяким сбродом, а порою подвергаясь всевозможным опасностям, или, по крайней мере, зная, что риск велик. Но я ни о чем не жалею. Я повидала столько чудес, побывала в таких красивых местах! Наверное, до самой смерти их не забуду!

– А теперь, когда ваш отец собирается принять здесь постриг, не покажется ли вам жизнь скучной и пресной, после стольких-то приключений?

Алиса покачала головой.

– Где бы я ни странствовала, мне не довелось увидеть края прекраснее этого, равно как и места милее, чем дом мой в Регеде. Ни Рим, ни Афины, ни даже Иерусалим не могут ничем таким похвастать…

– Иерусалим!

Слово это ударило в цель, точно метко пущенная стрела, и Александр тотчас же все вспомнил. И миссию, в запальчивости взятую на себя ради королевы Морганы, и чашу, и тайный свой замысел войти в доверие к хранителям чудесной святыни. А также и свою надежду отобрать реликвию, причем если понадобится, то и силой.

– Что случилось? – встревоженно спросила Алиса, встретив его взгляд.

Юноша отвернулся, понурил голову, непроизвольно принялся ощипывать какую-то безобидную, крепко вросшую в землю травку. Наконец, по-прежнему не глядя на девушку, он произнес:

– Я тут поговорил с деревенским трактирщиком. Он-то и рассказал мне про здешнюю обитель: что тут, дескать, переночевать можно. А еще он помянул про некий отряд – «королевский отряд», ни больше ни меньше, что недавно приехал в монастырь и привез с собою некое великое сокровище, дабы доверить его на сохранение святым братьям. Значит, это он про вас говорил? Неужто это все правда?

– Конечно, правда. Говорю же, мы сопровождаем одного юного франка, который собирается вступить в обитель. Этот мальчик – принц, вот он и привез с собою сокровище воистину королевское.

– Из Иерусалима?

– Ох нет, из Галлии. Может, изначально вещь эту и впрямь привезли из Иерусалима или откуда-нибудь из Святой земли, но она вот уже много лет как хранилась в Галлии. Реликвию эту приобрела королева Хродехильда, жена франкского короля Хлодвига, для своей домовой капеллы. А больше я ничего и не знаю, кроме разве того, что началась война, так что чашу отослали сюда, для вящей сохранности.

– Так это и в самом деле Грааль?

– Так говорят, – уклончиво отозвалась девушка.

Но Александр словно бы ничего не заметил. Он снова нахмурился, созерцая травинку в руках.

– Я слышал, будто Грааль находится здесь, в Британии, и доверен волшебнице Нимуэ, королеве какого-то там северного замка. В Регеде, уверяла она… ну, то есть по слухам.

– Сокровище Максена. Да, об этом все знают.

– Тогда почему… – неловко продолжил Александр. – Вы, должно быть, удивились, когда я помянул про ведьм. Я-то думал, что сокровище доставила сюда королева Нимуэ, возможно, по пути на юг, ко двору верховного короля. А вы были под вуалью, так что я… ну, я…

– Вы приняли меня за королевскую волшебницу? – рассмеялась Алиса. – Понимаю. И возжелали поговорить с ней. А могу ли спросить, что вам за забота до сокровища Максена?

– Я… да, конечно же, я расскажу вам. Позже я расскажу вам все как есть. Но верьте, теперь оно меня не занимает. Не так, как прежде. Получается, вы знаете, где сокровище хранится?

– Я знаю, что супруг королевы Нимуэ, Пелеас, владеет замком на северо-западе, у моря, в нескольких милях от наших границ. А еще у нее есть домик близ Камелота, там прежде Мерлин жил. Он называется Яблоневый сад. Там леди Нимуэ подолгу обретается, пока король Пелеас – при верховном короле. Но где она хранит сокровище Максена, мне неведомо. Да и откуда? Об этом никто не знает. Говорят, она сокрыла святыни при помощи чар, до тех пор пока они не понадобятся Артуру либо Верховному королевству.

Молодой человек молчал, заново переживая прошлое. Здесь, в саду, где травы искрятся золотом в лучах солнца, в окружении чистых звуков и ароматов утра, невозможно было поверить, что когда-то он пал жертвою дымных чар феи Морганы.

Алиса, видя, что лицо юноши снова омрачилось беспокойством, мягко проговорила:

– Вы, кажется, полагали, что у вас у самого есть нужда в сокровище? Мне очень жаль. Но сдается мне, жалкие смертные вроде нас не имеют на него права – ни на все, ни хотя бы на часть, – даже если бы мы смогли отыскать то место, где спрятаны оставшиеся реликвии, копье и чаша. Возможно, что сейчас святыни недосягаемы даже для Нимуэ. Возможно, они у самого Мерлина, сокрытые в свете. Вы ведь знаете, что о нем говорят: будто он спит в своем священном холме, в сияющем ореоле, в круговерти блуждающих огней. Так что придется вам утолить свою душу, милорд, созерцанием той чаши, что мы привезли с собою из Галлии.

– Да… да, та чаша, что вы привезли. Вот этого я и не понимаю. По вашему выходит, что на свете не одна чаша Тайной вечери!

– Увы, это так, – не без грусти отозвалась Алиса.

– Как вас понять?

– Говорю же, я ездила в паломничества вместе с отцом – дважды в Иерусалим и дважды к гробнице святого Мартина во франкское королевство. В тех местах, в Иерусалиме особенно, паломникам предлагают реликвии тех времен, когда еще жив был Иисус, – реликвии, связанные со священными мгновениями Его жизни и смерти. И… но мне не хотелось бы огорчать вас.

– Ничего. Продолжайте.

– Так вот: есть люди, которые этой торговлей живут – иным словом такое занятие и не назовешь. За реликвии дают хорошую цену и бедные паломники, и посланцы от богатых церквей и королевских дворов, где подобные вещи хранятся в большом почете. Мне очень жаль, что это для вас новость.

– Только потому, что я об этом никогда не задумывался! Но теперь, когда вы объяснили… Но не хотите ли вы сказать, что сокровища Максена, эти средоточия тайных сил, – тоже подделка? Да быть того не может!

– Конечно нет! Но, по слухам судя, чаша Максена – хотя, как и меч, именуемый Калибурном, она наделена великой силой и великой красотою – является сосудом, из которого пил Иисус, ничуть не больше, чем дюжина-другая чаш из Святой земли.

– Равно как и та, что вы привезли с собою?

– Это небольшая золотая чаша изумительной красоты, очень тонкой работы. – Алиса улыбнулась, – Но неужели вы полагаете, что Иисус и Его друзья ели и пили на золоте?

– Я… это мне никогда в голову не приходило.

– Боюсь, что Его чаша была из глины, и немудреный этот сосуд давным-давно разлетелся на черепки.

– Но если вы это знаете… – Александра, как с радостью отметила девушка, подобное «кощунство» ничуть не встревожило, хотя вид у него был по-прежнему обеспокоенный. – Если вы это знаете, так почему вы или, скорее, почему ваш отец герцог позволил вашему попутчику-франку привезти этот его Грааль сюда, в обитель? Уже и слухи о его святости распространились, так что бедный люд станет ждать чудес!

– Значит, будут им чудеса, – невозмутимо отозвалась Алиса.

Вот теперь Александр воззрился на нее и впрямь встревоженно, но тут зазвонил колокол. Алиса подобрала вуаль, соскользнувшую на траву, и собралась было встать, но юноша удержал ее на месте.

– Нет, подождите, прошу вас. Объясните мне, как понимать ваши слова. И вы… не разумеете же вы жульничество!

Да быть того не может, подумал про себя Александр, с вашим-то обличием юного ангела!

– Никакого жульничества. Это честно, ведь речь идет о внутренней убежденности. Видите ли, Хлодовальд – так зовут принца – искренне верит; верит и старая королева; верит и здешняя братия. Эта вера и есть истинный Грааль, пусть даже настоящий разбился на тысячу мелких осколков сотни лет назад. Это идея, это символ; ровно так его и воспринимали в тот, первый вечер. Как бы то ни было, так и отец мой утверждает, и сам Иисус так говорил, если помните.

– Из ваших слов покажется, будто вы его знали.

– Думается мне, так и есть, когда я была совсем маленькой.

И снова – пауза в разговоре. Церковный колокол отзвонил последние, мелодичные, эхом затихающие ноты, и опять воцарилась тишина.

– Я приехал за чашей, – неожиданно признался юноша, с запозданием понижая голос: первые слова прозвучали чересчур громко, – Греховное дело я замыслил: отыскать легендарную чашу Максена и отобрать ее, обманом или силой, для того, кому потребна ее сила. Для того, кому я служил. С той же миссией в странствия отправлялись и другие рыцари. Никто из них не обрел чаши, и по меньшей мере двое погибли в пути.

– Значит, – просто сказала Алиса, – некую истину они обрели. А вы? Будете ли вы продолжать поиски? Этот человек, которому вы служите, потребует ли он от вас именно этого?

– Меня посылала дама. Для меня то был подвиг и приключение. А для нее…

Александр не договорил.

– Что же для нее? Вы, кажется, помянули про силу? Ну что ж, возможно, эта дама считает, что в ней нуждается. У каждого – свой собственный Грааль.

– Эта дама? – негодующе выпалил Александр, но тут же пристыженно умолк, – Простите меня, – проговорил он очень смиренно, – Я повел себя до крайности дурно. Я не имел права говорить с вами так, как говорил, либо поминать о… ней, как бы мне того хотелось. Кажется, мне лучше уйти.

Но теперь уже Алиса удержала юношу.

– Нет. Пожалуйста, останьтесь. Может, вы расскажете мне об этом вашем приключении, что так вас удручает?

И Александр остался. Он снова уселся на согретую солнцем траву рядом с девушкой и поведал ей свою историю, от начала ее в Крайг-Ариане до сумрачного окончания в Темной башне. Тогда, по чести сказать, он не сумел заставить себя рассказать девушке все как есть, но даже и так, дойдя до конца, Александр с несчастным видом умолк, не глядя на собеседницу и ожидая, что та либо сурово его осудит, либо молча, с отвращением удалится.

Алиса и впрямь помолчала недолго, однако когда она вновь нарушила тишину, то лишь для того, чтобы спросить:

– А что теперь?

– Не знаю. Продолжать поиски я не могу, равно как не могу и повернуть на юг и бросить вызов королю Марку. Оба пути неверны, хотя в известном смысле я и там и тут связан обетом. Теперь-то я вижу, что один из них – грех, а второй – неразумие. Но что мне остается? Что мне делать?

Алиса снова нагнулась подобрать упавшую вуаль.

– Сдается мне, что самое важное вот что: вы узнали от леди Лунед про тайные встречи тех, кто враг верховному королю и не приемлет его деяний. Хоть вам ничего не известно об их замыслах, зато известны некоторые имена, и одно из них непременно заинтересует моего отца. Так что… ах, слышите? Кажется, из церкви уже возвращаются. По-моему, первое, что нужно сделать, – и самое разумное! – это пойти переговорить с ним.

Глава 32

Однако прошло несколько дней, прежде чем Александру удалось побеседовать с герцогом. Когда Алиса, расставшись с юношей у дверей мужской трапезной, отправилась присоединиться к аббату Теодору и отцу за завтраком, то положение дел, что она обнаружила, в ином месте, не столь тихом и заведомо мирном, назвали бы переполохом. Сам аббат поспешил ей навстречу с недобрыми вестями.

Отцу ее внезапно сделалось дурно – прямо в церкви, ближе к концу службы. Утром он вроде бы чувствовал усталость и легкое головокружение, однако от участливых расспросов он только отмахивался и пошел-таки на раннюю обедню. Обнаружив, что Алисы в церкви нет, герцог строго-настрого запретил передавать дочери новости, способные ее встревожить.

И в самом деле, даже на бдительный взгляд слуг, все шло хорошо. Однако в конце службы, когда настало время вставать с колен, герцог приподнялся было и вдруг зашатался, словно у него вдруг отказала правая нога, и рухнул на сиденье. И словно обездвижел.

Когда Алиса заслышала, как отворились церковные двери и народ хлынул наружу, оказалось, что это небольшая перепуганная процессия несет герцога, в сознании, но беспомощного, в его опочивальню.

Волшебные мгновения в саду, да и сам Александр, были тут же забыты. Алиса не стала дожидаться продолжения, но, подобрав юбки, опрометью бросилась наверх, к отцу.

Герцог лежал на кровати в гостевых покоях аббата – великолепно обставленных и комфортных апартаментах, – а над ним хлопотали гостинник, его помощница из числа монахинь, и Алисина горничная Мариам.

Алиса подбежала к постели.

– Отец? Что с тобой? Как ты? Что произошло?

Герцог, бессильно распростертый на подушках, изможденный и бледный как полотно, с трудом изобразил улыбку, но не произнес ни слова. Исхудавшая рука шевельнулась поверх покрывала.

Алиса склонилась над отцом, сжав его кисть в ладонях.

– Отец…

Аббат, что поднялся в опочивальню вслед за девушкой, но куда более чинно, выступил вперед и ласково дотронулся до ее плеча.

– Тише, милое дитя, успокойтесь. У вашего отца приступ, но не тяжелый, так что он очень скоро поправится. Силы герцогу не занимать, а здесь ему обеспечат самый лучший уход. Брат Лука подтвердит, что опасности нет. А теперь ступайте, пусть он отдохнет.

Гостинник, стоявший по другую сторону постели, ободряюще кивнул, щупая больному пульс, и со временем им с аббатом удалось убедить Алису покинуть опочивальню.

Уже на лестнице, плотно затворив дверь, они наперебой принялись утешать девушку. Да, приступ; они такое на своем веку видели, и не раз; конечно, такие вещи непредсказуемы, но этот, кажется, не из самых тяжких. Ведь чувствительность в боку понемногу восстанавливается; герцог уже может и пальцами пораженной руки двигать, ну той, что правая. Сердце у него сильное, и хотя он измучен и мысли у него все еще слегка путаются, но ведь заговорил же он! Медленно и невнятно, да, но со временем и речь восстановится. А пока лучше ему от разговоров воздерживаться, посоветовал гостинник, пусть спокойно полежит несколько деньков в постели, не вставая. Сейчас ему нужен лишь сон да еще душевное спокойствие.

Если бы леди Алиса сама переговорила с посланцем, позже она смогла бы успокоить отца. Ведь ему совсем нельзя волноваться.

– Посланец? Какой еще посланец? – резко переспросила Алиса.

– А вы не знали? Ах, ну конечно, вы же ушли спозаранку, – проговорил аббат. – Нынче утром из Розового замка прискакал всадник. Он на полчаса или около того затворился с вашим отцом перед службой. Сам я уже отправился в церковь, так что я его не видел. Но я вот все гадал про себя, а не привез ли он каких-нибудь недобрых вестей, что расстроили вашего батюшку. Брат Лука полагает, что, возможно, это и вызвало приступ, помимо прочих причин.

Алиса почувствовала, как от лица ее отхлынули все краски.

Дурные вести из Розового замка? Пожар? Кто-то умер?

– Мне нужно с ним повидаться. Прямо сейчас – можно? Он ведь еще здесь?

– Да. – Они уже спустились вниз по лестнице и теперь стояли у двери в покои аббата. Послушника, что прибирался в комнатах, поспешно отослали. – Сдается мне, он отправился подкрепиться. Леди Алиса, требуется ли вам мое присутствие во время этого разговора?

– Спасибо. Но… Все в порядке. Я отлично справлюсь. Вы очень добры, но мне не хотелось бы отрывать вас от ваших…

Девушка замялась. Слово «обязанности» к господину аббату как-то не подходило.

– От моего завтрака? – улыбнулся аббат. – А вам ведь тоже недурно бы подкрепиться, милое мое дитя. Прикажу подать для вас что-нибудь в монастырскую приемную. Отведите его туда и беседуйте себе с глазу на глаз. А, вот и он.

Алиса отчасти ожидала, что увидит Джошуа, но перед ней стоял Адам, один из домашних слуг. Он коротко пересказал новости, не то чтобы трагичные, однако нетрудно было догадаться, что человеку пожилому и обеспокоенному они вполне могли нанести тяжкий удар.

Граф Мадок, вместо того чтобы дождаться возвращения Ан-серуса, как ему, собственно, и было велено, уже заявился в Розовый замок. Он обосновался там с месяц назад и привел с собою отряд вооруженных воинов во главе с офицером, рассказывал Адам, и досадные беспорядки творятся и в помещениях для слуг, и в конюшнях, и даже вне дома, на землях имения, там, где гость проехался верхом через деревни. Разумеется, все герцогские люди знают, что граф Мадок помолвлен с леди Алисой и вскорости станет хозяином Розового замка, но даже так…

– Он со мной не помолвлен, – возразила Алиса; можно даже сказать, осадила слугу не без резкости, – О брачном контракте речь вообще еще не шла. Да и как можно, пока герцог не возвратился домой? Граф Мадок опережает события, но его нетрудно понять. Ну, так в чем беда? Бельтран прислал тебя с жалобой?

Бельтран был главным управляющим замка.

– Бельтран болен, госпожа. Ему уже давно недужилось, так что, когда прибыл ваш новый слуга, Джошуа, он был только рад и счастлив передать дела ему. Дельный такой юноша, этот иудей, и обходительный такой и, похоже, в хозяйстве недурно разбирается, раз приехал-то от пышного двора…

– Да, да. Ну, так что не заладилось?

– Так ведь Бельтран повелел нам всем слушаться распоряжений Джошуа, а сам с постели не встает, и мы бы всей душой, но до тех пор, пока милорд ваш отец домой не воротится, иудей распоряжаться не властен…

– Кто сказал? Когда Джошуа расстался с нами в Гланнавенте и поскакал в Розовый замок, мой отец вручил ему все необходимые письма. Все вы знаете, что он послан герцогом, а если и Бельтран назначил его главным управляющим, так Джошуа волен распоряжаться в замке по своему усмотрению. Кто-то оспаривает его права?

– Граф Мадок, миледи. Он уже поговаривает о том, чтобы прогнать его. Да и кое-кого из наших заодно.

– Да неужто? Граф Мадок полагает, что вправе прогонять слуг моего отца?

– Он пригрозил, миледи. А его люди уж больно много себе позволяют. Ведут себя в имении, точно дома. Люди… люди жалуются, миледи.

– На что же?

В первый раз за весь разговор слуга не поднял взгляда. Он пробормотал что-то себе под нос, созерцая запыленные сапоги.

Алиса негодующе набрала было в грудь побольше воздуху, но снова выдохнула и тихо проговорила:

– Адам, я не ребенок. А пока мой отец болен, в Розовом замке хозяйка – я. Жалобы? Ты имеешь в виду – от женщин?

– Ну, были случаи, что греха таить. Муженек Бет в драку полез, но это для него не новость. Однако не он один такой. Но дело-то не только в этом. Люди графа, они к вину больно охочи, вот и скандалят под пьяную руку. Но пока ничего серьезного не стряслось, госпожа, ничего такого, чтобы милорда подкосило бы так вот сразу и наповал. Просто… мы все думали, вы возвратитесь неделей раньше, а раз уж вы заехали сперва в монастырь, так Бельтран подумал, лучше оно будет, если милорд пришлет ему письмо, бумагу какую-нибудь, где прописано, что Джошуа и всем нам велено о порядке радеть, пока герцог не вернется. Вот и все вести, что я привез, и откуда ж было знать, что милорд так расстроится?

Алиса отвернулась, стремительно пересекла комнату и подошла к окну. Кулачки до боли стиснуты, сердце неистово колотится в груди – следствие накатившего гнева.

Девушка отлично знала, что именно так потрясло отца и повлекло за собою ужасный приступ.

Мадок, которому в заносчивости его не терпелось заявить свои права на Алису, а вместе с нею и на вожделенное богатое наследство, счел свои притязания бесспорными, еще не обсудив их толком, и был достаточно уверен и в ней, и в себе, чтобы позволить своим людям, как рассказывали, превратить ее дом в военный бивак.

Ну что ж, он изрядно просчитался.

В известном смысле то были добрые новости. Теперь нет нужды уговаривать герцога; ясно, что даже обсуждать этот брак он не станет. Пожалуй, что и иной союз одобрит? Теперь даже зимы ждать не придется, чтобы освободить отца от всех забот, чтобы тот с чистым сердцем вкусил монашеской жизни, предела своих мечтаний. Благодарение Господу, до чего легко окажется вернуть ему душевное спокойствие!

Алиса обернулась к слуге, и тот с изумлением заметил, что госпожа его улыбается.

– Ну что ж, Адам, ясно, что нам придется здесь задержаться, пока отец не поправится и не восстановит силы для обратного пути. Но я сделаю, что смогу. Я дам тебе письма для Бельтрана и Джошуа. Тем самым я наделю Джошуа полномочиями распоряжаться от моего имени и от имени моего отца до тех пор, пока Бельтран не поправится. Сомневаюсь, что Мадок закроет глаза на герцогскую печать.

Девушка снова улыбнулась, и Адаму на мгновение померещилось, что сквозь тучи вдруг пробился солнечный луч.

– Мне сказали, ты всю ночь скакал?

– Мне пришлось выехать с темнотой, госпожа, когда в замке уснули, и мчался я не останавливаясь, разве чтобы дать лошади дух перевести.

– Ты ведь подкрепился, я надеюсь?

– Да.

– Тогда, как отдохнешь, зайди ко мне за письмом и вели конюху оседлать для тебя одну из наших лошадей. И еще, Адам…

– Да, госпожа?

– Скажи дома, чтобы не слишком-то беспокоились; надо просто по возможности перетерпеть визит неприятных гостей, и все. И еще скажи, что отец уже пошел на поправку, а сейчас отдыхает и сил набирается. И что бы там в твоих известиях его ни огорчило, все тотчас же уладится, как только мы вернемся домой. Собственно говоря, уже уладилось.

В течение последующих трех дней Алиса не отходила от отца. Она послала сообщить Александру о случившемся и о том, что беседа его с отцом откладывается до тех пор, пока герцог окончательно не поправится.

Ответ принца гласил, что тот не собирается покидать монастыря до тех пор, пока не повидается с герцогом и не переговорит с ним. А тем временем, ежели в его силах чем-то помочь и сделать хоть что-нибудь, он остается преданнейшим из ее слуг.

Посланец – а это был Берин, герцогский паж, – был послан передать Алисины изъявления благодарности, не больше, но Берин (уже глубоко заинтересованный) добавил от себя, что госпожа его наверняка собирается побывать как-нибудь на церковной службе и присоединить свои молитвы о выздоровлении отца к горячим изъявлениям монахов и монахинь.

Так что Александр ревностно посещал церковь утром и вечером, а днем выезжал проехаться, чтобы конь не застаивался.

И на третий вечер юноша был вознагражден лицезрением леди Алисы у вечерни, а также улыбкой и несколькими краткими словами, когда по окончании службы девушка заторопилась назад в комнату больного. Она казалась усталой, слегка побледнела, однако облик ее дышал все тою же прелестной безмятежностью.

Отцу уже лучше, сообщила леди Алиса, он с каждым часом набирает силы, и ноги и руки его слушаются все лучше, а говорит герцог пусть пока и медленно, но внятно и разборчиво. Ежели принц Александр по-прежнему желает переговорить с ним…

Желает.

Тогда, наверное, ждать уже недолго. Дня два-три. Он ведь здесь еще будет?

Будет.

И Александр весело возвратился в конюшни, где в последние дни просто-таки дневал и ночевал в отрадном обществе своего коня и послушника, исправляющего обязанности конюха. Но лишь когда тот, шикая на мулов, спросил у юноши, побывал ли он в церковном святилище, где Хлодовальдов Грааль хранится ныне в роскошной апсиде, богато изукрашенной резьбою и под балдахином, юноша с запозданием осознал, что напрочь позабыл об этой чаше, равно как и о любой другой.

Кроме разве того Грааля, что стал сокровенным желанием его сердца.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю