355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэри Стюарт » Сага о короле Артуре (сборник) » Текст книги (страница 137)
Сага о короле Артуре (сборник)
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:33

Текст книги "Сага о короле Артуре (сборник)"


Автор книги: Мэри Стюарт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 137 (всего у книги 138 страниц)

Глава 36

Словно для того, чтобы в ту ночь не утратилось ни единой частицы красоты и радости, луна выдалась полная, и взошла она поздно, абрикосового оттенка, среди бесчисленных ярких звезд. Но ни Алиса, ни Александр луну со звездами даже не заметили, хотя окно их спальни выходило на небо. Причем даже тогда, когда, в самые глухие часы перед рассветом, влюбленные наконец-то уснули, подобно прочим обитателям замка, и луч, угасающий серебром, наискось лег на постель и засиял прямо в глаза Александру.

Одно это его бы не разбудило. Молодой человек заворочался, пробормотал что-то, привлек жену ближе, но тут сквозь одурманенный любовью сон пробился звук, слабый, но настойчивый, и Александр недовольно открыл глаза.

Звук повторился. За дверью кто-то был. А теперь к стуку добавился еще и голос, тихий, но настойчивый.

– Милорд! Милорд Александр!

Любого, кто вторгается к людям в такую ночь, должно повесить, смутно подумалось Александру. Но ведь тот, кто на такое пойдет – в мыслях его мгновенно прояснилось, едва молодой человек выскользнул из теплой постели и пронизывающий рассветный воздух холодом обдал его обнаженное тело, точно ледяной душ, – непременно должен иметь некую очень вескую причину. И значит это только одно (тут Александр схватил халат и запахнулся в него), значит это только одно: стряслась серьезная беда.

За дверями стоял Джошуа. В дымном свете факела, закрепленного на стене, лицо его казалось бледным и напряженным.

– В чем дело? Что-то с герцогом?

Джошуа метнул опасливый взгляд мимо Александра, туда, где мирно спала Алиса, и взволнованно зашептал:

– Очень возможно. Нет, он не болен, но, сдается мне, ему угрожает опасность, равно как и вам. Прошу прошения за то, что потревожил, но, кажется, нам необходимо поговорить.

– Опасность? Угрожает герцогу?

Днем Александр, разумеется, с любопытством и оценивающе приглядывался к графу Мадоку – и во время сцены во внутреннем дворе, и после, в пиршественной зале, – но увидел лишь то, что граф, хотя поначалу не вполне смог скрыть вполне понятную досаду и гнев из-за провала своих матримониальных планов, довольно скоро вроде бы успешно овладел собою; и на свадебном пиру, восседая по левую руку от герцога, вел себя сдержанно, однако с улыбчивой, тщательно выверенной учтивостью. Ничего больше Александр не разглядел; взгляд его был прикован к Алисе и только к ней, а мысли занимало лишь приближение ночи. Молодой человек даже не задумался, что, собственно, произошло между Мадоком и герцогом во время их беседы с глазу на глаз сразу после пира.

– Нет, подожди. Вон туда, – тихо проговорил Александр.

Он неслышно прикрыл за собою дверь опочивальни, взял иудея под руку и увлек через весь коридор к проему в стене, где сквозь окно тянуло рассветной прохладой.

– А теперь рассказывай. Ты начал говорить про графа Мадока?

– Про кого же еще? Милорд, будь причина не так важна, я ни за что не стал бы тревожить вас нынче ночью, и то я откладывал до последнего…

– Не бери в голову. Продолжай. Что тебе известно?

– Только то, что граф сделает что угодно, на что угодно пойдет, лишь бы завладеть здешними землями. Бельтран много о чем мне порассказал, из того, что здесь творилось, но это уже не важно. Из того, о чем должна была идти речь нынче вечером между ним и герцогом Ансерусом, я знаю лишь одно, потому что мне предстоит отдать все необходимые распоряжения. Графу придется уехать, хотя не сразу, а через день-другой. Это лишь дань вежливости. Но завтра ему должно отослать своих воинов, чтобы они дожидались своего лорда за пределами замка.

– Право? И герцог сумеет его принудить?

– О да. Но разве вы не видите, что это значит? Если граф нанесет удар, то только нынче ночью.

– Нанесет удар? Но что он может?

Однако молодой человек угадал ответ заранее, еще до того, как Джошуа заговорил снова:

– Вам доводилось слышать про «молодых кельтов»?

– А, – тихо вздохнул Александр, – Да, разумеется. И они… она… кто бы уж там ни заправлял, – в самом деле рассчитывают, что он так или иначе завладеет Розовым замком?

– Думается, да. Понятно, что выбор пал на Мадока: он – наследник, а брак тем более упрощал дело. Я мало знаю о вашей стране, милорд, но я так понял, что замок расположен крайне выгодно: пожалуй, отсюда возможно контролировать северную дорогу или западный порт, где мы высадились с корабля?

– Это мне тоже неведомо, но… наверняка ведь он не станет ничего предпринимать сейчас? Даже если бы на пути не оказался я, в беседе герцог наверняка ясно дал понять, что знает о связях графа с заговорщиками и что о леди Алисе ему нечего и думать. Можно ли измыслить причину более вескую для того, чтобы отказать графу в так называемых правах на руку дочери и вручить ее мне? Чего ты боишься? Или еще что слышал?

– Ничего определенного. Но я случился рядом, когда пришли известия о том, что герцог возвращается из обители Святого Мартина, и я наблюдал за графом в тот миг, когда герцог представил вас как супруга леди Алисы. После того – пока все готовились к пиршеству – я пошел следом за графом Мадоком, посмотреть, что он станет делать. Что-что, а убийцу я с первого взгляда узнаю, милорд. Он отправился переговорить со своим капитаном, и хотя из разговора я ни слова не слышал, я видел их лица. Тогда я попытался предостеречь Бельтрана, но тот был всецело поглощен мыслью о браке и по уши занят приготовлениями к пиру… кроме того, он мне не поверил. Бельтран – человек простодушный, и для него замок, после того как он мирно прожил в нем всю жизнь, – воплощение мира и покоя. Да, в последнее время всякое бывало, но теперь, когда герцог вернулся, и представить себе невозможно, чтобы кто-то вздумал безобразничать. Притом, – ровный, с легким акцентом голос даже не дрогнул, – Бельтран отнюдь не склонен принимать на веру все то, что я, чужестранец и иудей, скажу про родича его господина. Вот я и пришел к вам.

– Ну и что ты мне посоветуешь делать?

– Сэр… – Вот теперь голос изменился; в нем зазвучало облегчение и требовательная настойчивость. – Сэр, может быть, вы заглянете к герцогу? Они с графом Мадоком давным-давно переговорили и разошлись по опочивальням. Я дождался конца беседы и сам проводил милорда в его покои, и сейчас все вроде бы благополучно, но там при нем только один слуга, а он обычно спит в передней, в пределах слышимости. Я подумал, что у покоев выставят стражу, но нужды в ней никогда не возникало, вот никто об этом и не подумал. Так что, сэр, ежели вы побудете там недолго, пока я разбужу кого-нибудь из свиты герцога, чтобы подежурили у дверей? А для этого мне нужно сослаться на вас. Я уже побывал в восточной башне и повернул ключ в замке. Если окажется, что ничего такого не замышлялось, люди графа ничего не узнают. А с рассветом я отопру дверь.

– Вот и хорошо. Ты все сделал правильно. Я уже иду. Вот только оденусь и меч захвачу. И еще… если миледи проснется и обнаружит, что меня нет… и подумает, что отец ее в опасности…

– Я разбудил Мариам. Она здесь, со мной. Она побудет с миледи, на случай если та проснется. Помолимся же Господу, в коего все мы веруем, что беспокоить ее не придется и что все наши предосторожности окажутся ни к чему!

– Для того разве, чтобы испортить мне брачную ночь!

– Будем надеяться, что вы возвратитесь задолго до того, как миледи проснется, – промолвил Джошуа и тихонько позвал: – Мариам? Иди сюда.

Девушка дожидалась в тени чуть дальше по коридору. Пока Александр ходил за одеждой и оружием, она подбежала к Джошуа, шепотом ответила на какой-то вопрос, приподнялась на цыпочки, поцеловала юношу, а затем тихонько проскользнула в опочивальню, к постели госпожи. Алиса даже не шелохнулась. Александр, одевшись, с мечом наголо, махнул рукою на прощание и столь же бесшумно скрылся за дверью.

Джошуа уже исчез. Александр бросился бегом по коридору к герцогским покоям. Замшевые комнатные туфли его ступали совершенно неслышно.

Глава 37

Герцогские комнаты располагались в южной части замка со стороны фасада, так что, чтобы до них добраться, Александру пришлось добежать до угловой башни и на ощупь (ибо на винтовой лестнице свет не горел) преодолеть дюжину ступеней, прежде чем он оказался перед дверью опочивальни Ансеруса – третьей по счету, исходя из торопливых объяснений Джошуа. Не заметил бы дверь только слепой: обычно ее освещали два факела, закрепленные по обе стороны арки.

А еще Александр, отнюдь не будучи слепым, разглядел, подбегая к кругу света, что дверь герцогской спальни открыта настежь.

И, стремительно ворвавшись в проем, увидел три вещи.

На полу лицом вниз лежал человек – надо думать, герцогский слуга. В спине у него торчал кинжал. Сам герцог мирно почивал на широкой кровати – шум его, по всему судя, не потревожил. А граф Мадок склонился над спящим с подушкой в руках.

В первый миг потрясенный Александр точно прирос к полу. А в следующее мгновение, запыхавшись, выкрикнул: «Ко мне!» – и метнулся вперед. И в ту же секунду заметил, что граф безоружен: на тайное свое предприятие Мадок отправился без меча, а кинжал его торчал в теле убитого.

Александр непроизвольно сдержал свою руку, и этого мгновения Мадоку вполне хватило. Он метнул подушку прямо в лицо противнику, молодой человек увернулся, а граф тем временем отпрыгнул от постели и сорвал со стены герцогские меч и кинжал. А затем, с пылающим яростью взглядом, однако выказывая наводящее ужас самообладание закаленного в боях воина, он ринулся в нападение.

При первом натиске Александру не составило труда удержать противника на расстоянии. Этот бой совсем не походил на первые его поединки – страшно подумать, сколько воды с тех пор утекло! Дюжий граф, во власти отчаяния и бешенства, знал: для него на карту поставлено куда больше, чем жизнь. И трудно сказать, как бы дело повернулось в первые минуты боя, если бы преимущество не оказалось на стороне Александра.

Но судьба, или справедливость, сыграла против старшего из поединщиков. Когда тот склонился над герцогом, намереваясь задушить жертву подушкой, глаза его оказались на уровне свечи, что горела у изголовья постели, так что перед взором графа до сих пор подрагивал крохотный язычок пламени – призрачный, но ослепляющий. К тому же бился он чужим мечом: клинок Ансеруса, предназначенный скорее для парада, нежели для убийства, оказался длиннее и легче привычного ему оружия. Вот уже много лет как в жизни Ансеруса сражениям места не было.

С другой же стороны, глаза Александра привыкли к полумраку, и сражался он своим собственным мечом – отцовским. Боевое оружие, обагренное кровью во время стычки с корнуэльцами, с тех пор в ходе бесчисленных упражнений настолько приладилось к руке, что теперь, в бою, казалось ее продолжением.

Для Мадока речь шла о честолюбии и страхе, а Александр уже понял: ежели он проиграет эту битву, то и герцог тоже умрет, а Алиса, его нежная Алиса, окажется в руках убийцы, который безжалостно воспользуется своею жертвой, чтобы завладеть Розовым замком и подчинить себе его обитателей ради собственных своих гнусных целей.

Мечи с лязгом ударялись друг о друга, соскальзывали, рубили, снова скрещивались.

Мадок, наступая в смертоносном натиске и орудуя одновременно мечом и кинжалом, сумел-таки отбросить молодого человека назад и отвоевать для себя несколько драгоценных секунд для того, чтобы в свою очередь отойти. Граф со свистом раскрутил клинок над головой, проверяя на тяжесть, выругался – драгоценные камни рукояти оцарапали ему ладонь – и снова обрушил оружие на меч Александра, едва принц прянул вперед в выпаде.

Кинжал Мадока резанул по вытянутой руке с мечом и тут же отдернулся: на лезвии выступила кровь.

Граф рассмеялся – коротко, одышливо хрюкнул от удовольствия, – и теперь, приноровив взгляд и руку, снова ринулся вперед, стремясь закончить поединок до того, как шум перебудит спящий замок.

Одного спящего по меньшей мере затруднительно было не потревожить. Герцог просыпался. Он шевельнулся, перевернулся на другой бок, пробормотал что-то неразборчивое и снова затих, вытянувшись на подушках.

Поединщики ничего не заметили. Они рубили, кололи, уворачивались и отскакивали, сперва по одну сторону от кровати, затем по другую, а герцог, вновь погрузившись в дурманный сон, лежал неподвижно, не подавая признаков жизни.

Атакуя одновременно и мечом, и кинжалом, Мадок оттеснил Александра к двери, и принц в отчаянии сознавал, что у противника перевес в оружии, а значит, и в силе. А еще ему не давала покоя мысль об убитом слуге, чье тело лежало где-то в полумраке дверного проема. Споткнуться о тело означало неминуемую смерть, а, парируя и меч, и кинжал, Александр не смел потратить бесценную секунду на то, чтобы обернуться. Левой рукою он водил в воздухе, нащупывая дверной косяк, и тщетно пытался вспомнить, где именно лежит покойник.

Еще шаг назад, совсем короткий, и в свете коридорных факелов оказалось лицо Мадока, искаженное яростью, торжествующее. Но вдруг в злорадно поблескивающих глазах возникло иное выражение, и Александр понял: происходит что-то новое. В то же самое мгновение принц почувствовал, как в левую его руку вложили рукоять кинжала.

И раздался голос Алисы – холодный, с металлическими интонациями:

– Ну же, Мариам! Помоги мне оттащить тело бедняги Барти. Милорду требуется место. Да не обращай ты внимания на кровь, женщина! Это оттого, что я кинжал выдернула! Хорошо. А теперь – быстро! Беги, скажи страже, пусть поторопятся, и подними на ноги всех, кого увидишь! Бегом!

Если Алиса что-то к этому и прибавила, то Александр ничего уже не слышал. Теперь, вооруженный на равных со своим противником, чувствуя, как в душе графа сомнение заступает место ярости, принц ощущал лишь пьянящее возбуждение. О ране он напрочь позабыл. Кинжал вступил в игру наравне с мечом, и, рассмеявшись, Александр ринулся вперед, словно атаковал своего врага впервые, а вовсе не спасся от неминуемого поражения.

Двадцать секунд спустя он заколол Мадока его же собственным кинжалом. И встал над телом, тяжело дыша: туника обрызгана кровью противника, а своя ручейком сочится из пореза на кисти. Уронил оба клинка на пол, обернулся, протянул руки к Алисе.

Молодая женщина бросилась ему на грудь, и Александр заключил жену в объятия, ничуть не менее крепкие, чем прежде, в эту бурную брачную ночь.

– Алиса, Алиса.

– Я думала, он тебя убьет.

– И непременно убил бы, кабы не ты.

– Нет, нет. Мой отважный господин, любовь моя.

Молодая женщина приподнялась на цыпочки, Александр наклонился и припал к ее губам в поцелуе, в котором участвовало, кажется, все его существо.

– Алиса, Алиса, – только и смог сказать он.

– Алиса?

Голос от кровати вернул их обоих на грешную землю и в настоящее. Герцог, все еще во власти сонной одури и тающих паров снотворного, попытался приподняться на подушках.

– Что случилось? Что ты здесь делаешь, дитя мое? Александр?

Алиса высвободилась из мужних объятий и подбежала к отцу.

– Ничего, отец, ничего. Все в порядке, честное слово. Все позади. И Мадок мертв.

Все это заняло всего несколько минут, хотя Александру, который сосредоточенно перевязывал неглубокую рану Алисиным платком, битва показалась вечностью. Тут вбежали стражники, посланные Джошуа, а вслед за ними – слуги, ныне вполне протрезвевшие и готовые избавить дом своего господина от угрозы, которой все страшились, однако бессильны были отвести.

А теперь, через деяния самого графа, угрозы не стало. Выяснилось, что, когда Мадок с Ансерусом уединились для беседы с глазу на глаз после свадебного пира, граф не стал скрывать, что разочарован, однако согласился, что обе стороны не были связаны никакими обязательствами. Он даже посмеялся, принимая неизбежные изменения в собственных планах с мрачноватым юмором («Когда дети влюбляются, что на это прикажете говорить взрослым? Ну что ж, как вышло, так вышло; выпьем же еще раз за их здоровье, кузен, а там и спать пора»). Если бы герцога не утомили так события долгого дня, то, возможно, даже невзирая на облегчение от исхода беседы, поостерегся бы принимать вино из рук своего родственника. Однако учтивость не оставляла места недоверию, так что он пригубил из чаши и вскорости погрузился в непробудный, навеянный зельем сон.

Джошуа не ошибся, полагая, что граф доведен до крайности. И в отчаянии своем он туг же решился на дерзкий и очень рискованный план. Вознамерившись задушить Ансеруса во сне, Мадок, надо думать, надеялся, что смерть герцога спишут на очередной приступ. О дальнейших его намерениях оставалось только гадать. Утром тело бы обнаружили, в замке, несомненно, поднялся бы переполох, и, воспользовавшись этим, граф как ближайший родич герцога, уже утвердившийся в каких-никаких правах, с легкостью забрал бы власть над «детьми» – возможно, в качестве регента, причем сослался бы на волю самого Ансеруса, якобы высказанную накануне вечером в беседе с глазу на глаз, – ведь такое утверждение никто бы не сумел опровергнуть.

А что потом?

Вызывающее непокорство Александра, неминуемая ссора, а там и поединок, в ходе которого юный принц непременно погибнет?

А затем в качестве родича и наследника Мадок сослался бы на первое предложение герцога и завладел бы Алисой, надеясь, что, во власти смятения и скорби, молодая женщина не станет оспаривать его прав и увидит в нем супруга (первый отцовский выбор!) и хозяина Розового замка?

Толком не зная Алисы, граф, надо думать, рассчитывал, что она, совсем юная, одинокая, охваченная горем, ни за что не отвергнет его притязаний и примет его «защиту и покровительство» для себя и своих людей. И даже если в скорби своей она пригрозит вынести смерть Александра на суд верховного короля, от намерений своих она наверняка откажется, едва понесет от Мадока законного наследника.

Что до убитого слуги, о нем граф Мадок, при его-то характере, надо полагать, вообще не задумывался. Тело нетрудно унести и бросить в реку; там его отыщут и станут гадать, что случилось, спустя много дней после той трагической ночи… К тому времени, как начнутся расспросы, – если, конечно, кто-то возьмет на себя труд расследовать гибель слуги, – сам граф, ежели повезет, уже будет лордом Розового замка и, следовательно, выше подозрений.

Люди графа, даже не подозревая, что всю ночь провели взаперти, на рассвете были извешены – иронию происходящего они, увы, оценить не могли, – что господин их ночью скончался от смертельного приступа. Капитан в сопровождении Джошуа проследовал в графскую спальню, обозрел окровавленный труп, лежащий на постели, помолчал немного, обдумывая про себя ситуацию, и с версией о приступе согласился. В тот же день отряд его отбыл, увозя домой тело своего господина, дабы там предать его земле. А тем временем убитого слугу перенесли в домовую церковь, и герцог, окончательно стряхнув с себя дурман сонного зелья, сам отправился туда, дабы присоединить свой голос к молитвам сестры погибшего, девочки-судомойки, что горько рыдала, преклонив колена.

И в конце концов, как это обычно случается, настало утро.

Но ни Александр, ни Алиса во всех этих перипетиях участия не приняли. Они незамеченными выбрались из переполненной народом опочивальни, осторожно переступили через труп Мадока и вернулись в постель.

ЭПИЛОГ

Вот так закончились приключения Александра Сироты и Алисы Прекрасной Паломницы. Они обрели свой дом и, как повествует летописец, «жили там в радости и веселии».

Но сперва предстояло кое-что уладить. Люди графа Мадока доставили тело домой и с честью предали земле.

Известно, что капитан, который знал кое-что о замыслах покойного господина и нисколько не заблуждался насчет обстоятельств его смерти, и в том и в другом случае ни словом не обмолвился.

Между герцогом и дальними его родичами, как и прежде, царило учтивое безразличие.

Или правильнее было бы сказать, между дальними его родичами и Розовым замком. Ибо герцог ненадолго задержался под его кровом. Теперь, когда Александр утвердился в замке в качестве хозяина, Ансерус заканчивал последние приготовления перед тем, как затвориться в монастыре Святого Мартина. А тем временем доверенный слуга был послан гонцом в Камелот. Он повез отчет обо всем случившемся: о связях королевы Морганы с кликой недовольных, о ее попытках завладеть легендарной чашей, о ее замыслах через графа Мадока прибрать к рукам Розовый замок во имя каких-то целей тех же бунтовщиков и заговорщиков, о посягательстве Мадока на жизнь герцога и о гибели герцогского слуги. А завершалось письмо чистосердечным признанием и просьбой о снисхождении к Александру, убившему графа Мадока.

Второе письмо, пожалуй с некоторым запозданием, Александр отослал в Крайг-Ариан, извещая мать о том, что женился и через этот брак сделался господином Розового замка.

В том же послании он сообщил матери о том, что король Марк при смерти, так что его миссия мщения окончилась сама собою. Писал он также, что не видит необходимости поднимать этот вопрос в письме к верховному королю, равно как и не стремится отстаивать свои притязания на чужое для него королевство; наверняка ведь найдется и другой наследник, с нетерпением предвкушающий кончину Марка, и наследника этого Артур одобрит и поддержит. Что до замка Крайг-Ариан, разумеется, ежели будет на то желание матери, он, Александр, съездит на юг обсудить с нею имущественные права, но…

Однако тревожился Александр понапрасну. Принцесса Анна сама поспешила на север вместе с гонцом, дабы лично поздравить новобрачных, порадоваться за них и заверить сына, что впредь не намерена тревожить призрак Бодуина помышлениями о мести.

Садук уже известил ее о том, что Марк лежит при смерти, так что, получив письмо от Александра, она сожгла запятнанную кровью рубашку (как подразумевалось, совершив в узком кругу подобающий обряд) и похоронила пепел в Крайг-Ариане, ныне ставшем для нее домом, точно так же, как Розовый замок – для Александра.

Так что Корнуолл и мрачное прошлое были забыты, и ныне во всех сердцах воцарились ликование и радость.

В честь приезда принцессы Анны устроили еще один пир, завершившийся отнюдь не трагедией, а обменом любезностями и подарками.

Обе дамы обнялись, внимательнейшим образом присмотрелись друг к другу, улыбаясь разлюбезно и приветливо, и решили, что, раз одна из них осела в Крайг-Ариане, а вторая – в Розовом замке, ничто не мешает им быть ныне и впредь самыми что ни на есть задушевными подругами. Так все и вышло.

Анна, правду сказать, крайне неохотно уступила бы управление замком Крайг-Ариан тому, в ком и по сей день видела – да и всегда будет видеть – неопытного мальчишку.

Теперь же она возвратилась домой, к бескорыстной помощи и преданности Барнабаса, Теодоры и слуг, чтобы с нетерпением дожидаться новых вестей из Розового замка.

И дождалась-таки в свое время. Однако не раньше, чем Алиса с отцом совершили последнее свое совместное паломничество.

Дело было в начале ноября. К тому времени в замке дела вполне наладились: теперь Александр знал каждое хозяйство, каждое поле, каждого арендатора; знал, кому доверять, а за кем приглядывать; знал, где должно действовать решительно, а где проявить терпение. Вскорости он сроднился с замком не меньше Алисы, и герцог, наблюдавший за происходящим с чувством глубокого удовлетворения, смог наконец-то пуститься в долгий путь домой.

Алиса, уже на четвертом месяце беременности, настояла-таки на том, чтобы поехать с отцом, и даже примирилась с паланкином, главным образом потому, что Ансеруса, буде тот устанет, возможно будет уговорить перебраться туда. И отправились они в путь скромно, без шумихи, как частенько проделывали прежде, и если на сей раз в глазах провожавших, столпившихся во внутреннем дворе, блестели слезы – так что ж, люди герцога всегда плакали при прощании, даже когда знали, что господин их вскорости возвратится под родной кров.

Так они и ехали – тихонько, не спеша, через прохладные туманы погожего ноябрьского дня, и добрались до женской обители, и Алиса помолилась у могилы матери вместе с отцом и мужем. А позже, у той же могилы, Алиса распрощалась с отцом, и оба отряда разъехались в разные стороны: герцог в сопровождении слуг поскакал в монастырь Святого Мартина, а молодые отправились домой, к продолжению совместной жизни.

Вскоре после того прибыло долгожданное письмо от верховного короля.

Влюбленные прогуливались по террасе, наслаждаясь угасающим теплом ноябрьского солнца. Внизу, вдоль речного берега, огнем полыхали буки, роскошно разряженные в багрянец и золото, а между ними красовались дубы, еще в зелени, но окаймленные и сбрызнутые янтарем. Хрупкие березки, наполовину облетевшие под осенними ветрами, оделись бледно-лимонными блестками. Пестрели ягодами остролисты, к ним уже слетелись дрозды, жадные до первых плодов. Летние птицы уже улетели, но вот, тяжко хлопая крыльями, к своим рыболовным угодьям спустилась цапля, и стайка зимних вьюрков с гомоном препиралась о чем-то в ветвях. Река, полноводная и спокойная, беззвучно катила свои воды среди ив и тростников.

Писем пришло два. Алиса, двигаясь по-прежнему легко, но с более плавной грацией, нежели встарь, присела на скамеечку, обрамленную облетевшими плетями роз и жимолости, и протянула руку навстречу Бельтрану. Тот, исполненный сознанием собственной важности, суетливо шагнул вперед.

– От отца?

– Воистину так, миледи, воистину так. А второе-то – с королевской печатью. Никак от самого верховного короля! – Встревоженный взгляд. – Милорд герцог здоров?

– Да. – Алиса быстро пробежала глазами краткое послание. – Он в добром здравии. Ох, у него есть вести от Джошуа. Они с Мариам благополучно добрались до Иерусалима. У Мариам в мае будет ребеночек, прямо как у меня! До рождения малыша они погостят у родственников Джошуа, а потом он хочет вернуться в Розовый замок. Раз королева Хродехильда затворилась в монастыре, ему там делать нечего. Ну что ж, для нас это добрые новости. Вскоре, Бельтран, тебе придется куда как полегче! А до чего славно будет снова увидеть Мариам! Спасибо, это все. Ты расскажи остальным слугам, ладно?

Александр уже с головой ушел в чтение второго письма. Оно и впрямь пришло от верховного короля – пространное, начертанное четким, красивым почерком Артурова писца. В послании своем король благодарил Александра за все то, что молодой человек сделал, защищая свою область королевства от предательства, и полностью снимал с него какую бы то ни было вину за смерть Мадока. Он и сам, писал Артур, вот уже какое-то время наблюдает за деятельностью «молодых кельтов» и даже подослал на их тайные сборища доверенного человека, в лице племянника своего Мордреда. Так что он обо всем предупрежден. Но сейчас, продолжал король, когда возникла возможность того, что Британия окажется вовлечена в войны на большой земле, необходимо обезопасить тыл. С этой целью он и распорядился под стражей препроводить королеву Моргану в далекую крепость Кастель-Аур в горах Уэльса, где другой его племянник, сам Гавейн Оркнейский, поставлен бдительно за нею приглядывать. В любом случае круг ее приверженцев вскорости распадется сам собою. Битвы за пределами королевства успешно отвлекут на себя нетерпеливый пыл праздных мечей и насытят честолюбие юнцов, алчущих славы и действия. А тем временем, ежели принц Александр когда-либо отправится на юг, в Камелот, его ждет почетное место среди королевских Сотоварищей…

– Камелот! – проговорил Александр, когда муж с женой дочитали письмо до конца.

– Камелот! – вздохнула Алиса. – Прежде я думала, будто все готова отдать, лишь бы там оказаться!

– А теперь – не думаешь?

Алиса улыбнулась, провела ладонями по мягко округлившемуся животу.

– Роскошные платья, атлас, драгоценности? Уж недолго мне их носить! Нет, это все пустое, девичьи грезы. Все, что мне нужно, я обрела здесь. А ты?

– Мальчишеские мечты, и только. – Александр ласково накрыл ладонью руку жены. – Все, что мне нужно, все, о чем я мечтаю, – тоже здесь, в Розовом замке.

Известно, что Александр так и не попал в Камелот. И позже написал летописец, что «сбился он с пути и провел немало времени в бесцельных блужданиях».

Но сам-то Александр знал, как знаем и мы, что путь свой он отыскал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю