Текст книги "Сага о короле Артуре (сборник)"

Автор книги: Мэри Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 123 (всего у книги 138 страниц)

Глава 2

Король вернулся домой три дня спустя. И не успел он въехать во двор своей крепости, как ему уже рассказали о попытке саксов высадиться на берег и о том, как его брат успешно отразил нападение. Все, от предводителя отряда, который был с Бодуином, до конюха, который принял у Марка поводья, и слуги, который снял с короля сапоги, все спешили поведать королю о происшедшем и восхваляли находчивость принца.

– А где же теперь мой брат? – осведомился Марк.

– Я видел, как он приехал примерно за час до тебя, государь, – ответил слуга. – Он поднялся к себе в покои. Малыш на неделе приболел, и госпожа супруга твоего брата очень тревожилась.

– Хм.

Здоровье племянника, похоже, нисколько не занимало короля. Мальчику недавно исполнилось два года, и пока что это был единственный ребенок Бодуина и его молодой жены Анны. Живой и крепкий малыш, которому и недужилось-то крайне редко, служил еще одним предметом зависти Марка: у короля сыновей не было, и хотя он оказывал внимание своей королеве-ирландке – кое-кто утверждал даже, что чересчур много, – детей она ему так и не родила. А король слишком ревниво ценил ее юность и красоту, чтобы отослать от себя жену и взять другую королеву. И мысль о том, что Александр, сын брата, скорее всего, окажется его единственным наследником, лишь усиливала злобу, отравлявшую дни короля.

Как обычно по возвращении короля ко двору, вечером Марк собрал совет. Совет проходил без особой торжественности – просто-напросто корнуэльская знать и военачальники собрались потолковать перед ужином в большом зале. Королевы не было. Бодуин, как обычно, уселся по правую руку короля, а Друстан, племянник короля и Бодуина, по левую. Сам король запаздывал. Пока все дожидались, чтобы король пришел и открыл совет, Друстан перегнулся через пустое кресло и заговорил с Бодуином:

– На пару слов, кузен!

Молодые люди были примерно одного возраста, так что обращение «дядя» между ними звучало бы в высшей степени неуместно. Друстан – высокий мужчина с темно-русыми волосами и светлой кожей – свой воинственный вид вполне оправдывал. Он был сыном сестры короля Марка от владыки Бенойка и обладал открытым нравом и куртуазными манерами, которым выучился при пышном дворе этого правителя. Друстана король тоже недолюбливал – и, по чести говоря, не без причины. Но подозрения не есть уверенность, а доказательств у короля не было. И потому при корнуэльском дворе Друстана до сих пор волей-неволей терпели.

Он ездил с королем Марком в Уэльс, и ныне ему не терпелось выслушать рассказ Бодуина о приключении с саксонскими кораблями. Друстан тоже слышал о том, что саксы якобы пытались высадиться на западе, в глухих местах, и теперь похвалил действия Бодуина.

– Раз уж от нашего милостивого лорда ты особых славословий не дождешься, – усмехнулся Друстан, – Но не бери в голову. Лучше держать язык за зубами до тех пор, пока не станет ясно, куда ветер дует. Так что… Говорят, маленький Александр приболел, пока нас не было? Надеюсь, ему уже лучше?

Бодуин поблагодарил родича и заверил его, что в детской все в порядке. Тут вошел король и занял свое место.

– Здравствуй, брат.

Со времени приезда короля Марк с Бодуином увиделись впервые. Король приветствовал принца громко, чтобы слышали все, и достаточно сердечно, хотя и кратко.

– Говорят, ты не сидел сложа руки, защищая наши берега? Славное то было деяние, и мы благодарим тебя. Позже, когда мы допросим пленных и, верно, узнаем о цели набега чуть больше, мы еще потолкуем. Теперь же вернемся к тому, о чем мы беседовали и договорились с королем Уэльса, а потом, ради всех богов, за ужин! В Дифеде мы устроились неплохо, но на обратном пути у всех животы подвело!

Король раскатисто захохотал и хлопнул Бодуина по плечу, но смотрел он в другую сторону, на Друстана, и не было веселья в его водянисто-тусклых глазах.

– А ведь после стольких дней и ночей, проведенных вдали от дома, мужчина изголодается не только по еде!

И на том совете Бодуину больше ничего не сказали. А как только трапеза завершилась, Марк, не задерживаясь, отправился прямиком в покои королевы. Но на следующий день к Бодуину явился слуга и сказал, что его брат желает сегодня поужинать с ним вдвоем.

Когда Бодуин сообщил об этом жене Анне, та ничего не ответила. Она с подчеркнутым спокойствием следила, как служанки достают принцу чистые одежды из сундуков кедрового дерева и раскладывают их на кровати. Лишь когда девушки удалились и их легкие шаги затихли на каменной лестнице башни, отведенной семейству Бодуина, Анна стремительно обернулась к мужу. В глазах ее светилась тревога.

– Будь осторожен! Ты ведь будешь осторожен, не правда ли?

Бодуину незачем было спрашивать, что имеет в виду Анна.

– Да, конечно. Но чего мне бояться? По слухам, переговоры его будто бы завершились успешно, так что вчера за ужином Марк был в неплохом настроении. Даже о моей стычке в бухте отозвался вполне благодушно.

– А что ему оставалось? – Волнение, звучавшее в ее голосе, скрадывало гневные ноты, – Ему ли не знать, как относится к тебе народ? Но мы-то с тобой понимаем…

– Анна! – предостерегающе воскликнул Бодуин.

Никого, кроме них двоих, в башенной комнате не было, и стены здесь отличались изрядной толщиною, но при дворе Марка большинство привыкли к осторожности, а уж наследники короля – тем паче.

– Извини, любимый. Я молчу. Но будь осторожен, – повторила Анна, на сей раз тихо, и, улыбнувшись, ласково коснулась мужней щеки. – Прежде чем идти на званый ужин к королю, кликни-ка брадобрея. И посмотри: пока ты скитался в поисках приключений, я закончила для тебя новую рубашку! Нравится?

Бодуин потеребил в пальцах тонкую вышивку, притянул жену к себе и поцеловал.

– Очень красиво! Прямо как ты, любовь моя. И что, мне позволят это носить или же она будет лежать в сундуке, пересыпанная травами, и достанется в наследство Александру?

Анна прильнула к мужу, прижалась губами к ямочке у основания шеи.

– Для тебя, для тебя, каждый стежок для тебя, ты же знаешь! Но сегодня? Ты хочешь надеть ее сегодня? Стоит ли беспокоиться ради… ради обычной беседы за ужином? – И яростно выпалила, точно не в силах совладать с собою: – Неужели он и без того недостаточно тебя ненавидит? Ему ведь все уши прожужжали о том, какой ты великий воин и что люди тебя любят и готовы идти за тобой, а теперь ты еще хочешь явиться к нему разряженным, под стать принцу Верховного королевства, – нарядный да прекрасный, точно сам король Артур!

Бодуин бережно прикрыл ей губы рукой.

– Тише, дорогая. Довольно. Не нужно об этом. И надо бы нам поторопиться. Так что помоги мне одеться в самое лучшее, чтобы предстать перед братом моим королем. Да, эта красивая рубашка в самый раз будет – а почему бы и нет? Благодарю. И ожерелье с цитринами. И кинжал, чтобы резать мясо… Нет, только кинжал. Пристало ли являться на ужин к брату вооруженным до зубов?

Он еще раз поцеловал жену.

– Ну перестань, Анна, перестань. Уложи мальчика. Скоро увидимся. Вряд ли я запоздаю – я не стану задерживаться дольше необходимого, можешь быть уверена!

– Смотри не напейся! – наказала Анна, и, рассмеявшись, они расстались.

Было уже поздно. Комната, где спали Анна с Бодуином, располагалась на западной стороне замка, в угловой башне. До моря было не меньше полумили, и однако всю ночь напролет в башне слышался шум волн, что плескали и рокотали во впадинах скалистого берега. В узкое, незастекленное оконце тянулся ночной ветерок, в это время года довольно мягкий. Он нес с собой ароматы скальных пастбищ и соленый запах моря.

В углу комнаты, подальше от сквозняка, крепко спал маленький Александр, укрытый мягкими одеяльцами; служанки принцессы соткали их из шерсти местных овец. Мать мальчика лежала без сна на широкой кровати в другом конце комнаты. Вот она резко перевернулась на другой бок и рукой отбросила с лица длинные волосы. Хоть бы уснуть! Хоть бы пришел наконец Бодуин! Тогда они вместе посмеялись бы над ее страхами и, быть может, предались любви и успокоились… Но лежать тут и раздумывать о том, что говорит, что замышляет, что делает этот лис, братец Бодуина… Вопреки себе самой Анна вспоминала прошлое, те времена, когда нелюбовь и зависть Марка к брату проявлялись в мелких, а иногда и не таких уж мелких пакостях. Теперь эта злоба, похоже, обратилась и на ребенка! А ведь Александр, несмотря на всю свою радостную живость и отвагу, еще совсем малыш! Где ему устоять перед мощью Марка? Однако король в припадке гнева может и пустить ее в ход!

А, наконец-то! Кто-то быстро поднимался по винтовой лестнице. Анна вздохнула было с облегчением, но тут же затаила дыхание и приподнялась на подушках, чутко прислушиваясь. Нет, это не Бодуинова поступь. И кто бы это ни был, шагал он шумно, тяжело и неуклюже, не опасаясь разбудить спящих в башне.

И он – при оружии. Анна слышала, как звякает меч в ножнах, цепляясь за стены.

Вот он уже у двери! Не успели стихнуть тяжелые шаги, как Анна уже вскочила с постели и подбежала к кроватке сына, едва успев набросить на плечи покрывало. В руке у нее был мужнин меч.

В дверь постучали – и, к вящему ужасу Анны, не рукой, а ногой, обутой в сапог.

– Анна! Принцесса! Ты не спишь?

Меч в руке Анны задрожал и опустился, но нечеловеческое напряжение по-прежнему сковывало все ее члены. Она признала голос Друстана, но этот пинок в дверь, голос, срывающийся и отрывистый, и спотыкающиеся шаги не могли быть ничем иным, как вестниками несчастья. Принцесса подбежала к двери и отворила ее.

Это и впрямь оказался Друстан, уже занесший ногу для нового пинка. Друстан был бледен как полотно и, насколько позволял видеть широкий, скрывающий фигуру плащ, полуодет. Ворот рубашки расстегнут, рукава болтаются. На лбу поблескивает испарина, дыхание вырывается с трудом. Едва Анна распахнула дверь, молодой человек ввалился внутрь и прислонился к косяку, пошатываясь под тяжестью ноши, которую прятал под плащом.

– Анна… – выдохнул он.

И теперь, когда Друстан выступил в свет свечей, Анна разглядела, что это за ноша.

Во внезапно воцарившейся тишине шорох плаща, соскользнувшего с тела Бодуина, прозвучал громко и гулко, точно шум волн за окном. Друстан молча ждал. Анна застыла на месте, в одной ночной сорочке, прижимая к груди покрывало, и, словно онемев, неотрывно глядела на тело мужа. Дыхание у нее перехватило. Жизнь остановилась.

А потом вернулась, и вместе с ней – боль, как это бывает, когда в отмороженной руке восстанавливается кровообращение. Друстан, теперь уже бесшумно, подошел к кровати и мягко опустил на нее тело молодого принца. Ребенок, спавший в уголке, заворочался под одеяльцем, что-то пробормотал и снова уснул. Анна с криком бросилась на тело мужа, но Друстан схватил ее за руку и заставил снова встать.

– Госпожа, послушай меня! Сейчас не время для рыданий! Король – да, это дело рук короля, а чьих же еще? – король обезумел и поклялся истребить весь братний выводок. А это значит – тебя с мальчиком. Понимаешь? Вам обоим грозит опасность. Вы должны уехать – прочь из замка и даже из Корнуолла. Тебе ведь, наверное, есть где укрыться? Бога ради, госпожа, послушай меня! Времени нет! Разбуди мальчика…

– Как это произошло? – спросила Анна. – И почему?

Она, казалось, не слышала слов Друстана. Застыв неподвижно, с побелевшим лицом, Анна не видела ничего, кроме израненного тела на кровати, вокруг которого уже расползались алые пятна.

– О, вполне в духе Марка, – хрипло пояснил Друстан. – Затевается ссора, доходит до крика, а там и меч покинул ножны. Зачем Марку какие-то причины? Разве ты сама не знаешь почему?

– Он был без оружия, – бесстрастно проговорила Анна.

Друстан наклонился и мягко извлек меч из судорожно стиснутой руки принцессы.

– Вижу.

– Должно быть, и Марк это видел! Неужели у него хватило подлости обнажить меч против безоружного?

– Он был пьян. По крайней мере, так скажут люди.

– Да, конечно! – В голосе Анны звучало горькое презрение. – И сочтут это достаточным оправданием. Но я – я не прощу!

– Ну разумеется! – поспешно согласился Друстан. – Но пойми, у тебя еще будет время поразмыслить о том, что предпринять. А теперь тебе надо бежать, бежать вместе с мальчиком. Слушай. Это произошло после того, как они отужинали. Трапезовали они наедине; потом приказали принести вина и отослали слуг. Король выпил слишком много, а потом совершилось это злодейство. Но Бодуин, хотя при нем не нашлось ничего, кроме ножа, которым он резал мясо, защищался доблестно. Так что без шума не обошлось; столы и скамьи были перевернуты, а король, вне себя от вина и ярости, так орал, что слуги во внешних комнатах встревожились и примчались на помощь. Спасти Бодуина они уже не успели, но один из них сбегал за мной, и когда я поднялся в трапезную, я увидел твоего супруга вот так, как видишь его ты, а король был в крови…

– А! – вот и все, что сказала Анна, но Друстан ее понял.

– Нет, ничего серьезного, всего лишь пара царапин, но слуги потребовали мазей и повязок, явился лекарь, и пока что они удерживают его в покоях. Но Марк по-прежнему вне себя. Теперь он кричит об измене и клянется, что лишит жизни тебя и твоего мальчика.

– За что?!

– За то, что твой муж совершил предательство, защищаясь ножом от своего короля. Да какая разница! – яростно воскликнул Друстан, – Это случилось! Я принес его сюда, но тебе нельзя задержаться, чтобы похоронить его, и даже оплакать его некогда. Беги, Анна, беги ради своего сына, и побыстрее!

За дверью послышался какой-то шум. Оба развернулись, Друстан выхватил меч, но то была всего лишь служанка принцессы, с боязливым любопытством заглядывавшая в комнату.

– Госпожа? Я слышала… ах! – пронзительно вскрикнула женщина, разглядев на постели окровавленное тело.

Ее вопль разбудил мальчика. Тот протестующе захныкал, и детский плач пробудил Анну от кошмарного забытья. Обездоленная жена еще успеет наплакаться – потом. А сейчас она – принцесса и мать принца. И они с Бодуином, хотя и неохотно, обсуждали, что делать в подобном случае. Бодуин мертв. Надо спасать его сына. К тому же нежданно-негаданно они обрели бесценного помощника в лице Друстана, а ведь он, возможно, сейчас рискует ради них жизнью. Пока Анна со служанкой поспешно упаковывали веши, Друстан рассказал, что уже отправил слугу за лошадьми и что этот человек немного их проводит. Обсуждать, куда ехать, нужды не было. Об этом говорилось, и не раз. Кузен Анны встарь владел замком в нескольких неделях пути к северу, за пределами Корнуолла, и в более гостеприимном краю – достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Родич этот скончался, и теперь в замке хозяйничала его вдова, которая обещала в случае нужды предоставить убежище Анне и ее сыну. Там до них даже король Марк не доберется.

Вот так и вышло, что минут двадцать спустя Друстан, держа в правой руке обнаженный меч, а в левой неся ребенка, пинком распахнул дверь и двинулся вниз по лестнице. Анна и Сара, ее служанка, напихали все, что решились захватить с собой, в узлы, которые могли поместиться в переметные сумы у седла. У принцессы в руках по-прежнему был мужнин меч.

– Быстрей, быстрей! – приговаривал Друстан.

Но Анна, уже стоя на пороге, внезапно развернулась и бросилась к кровати. Друстан и служанка ожидали увидеть скорбное расставание, прощальный поцелуй в лоб… Мальчик, сидя на плече мужчины, следил за матерью широко раскрытыми, все еще сонными глазами.

Анна склонилась над постелью. Несколько мгновений казалось, будто она борется с трупом мужа. Но когда принцесса отступила назад, все увидели, что она сняла с мужа вышитую рубашку, которую он совсем недавно надевал, ласково посмеиваясь над женой. На груди, поверх шитого шелком узора, расплылись кровавые пятна. Они уже успели заскорузнуть и потемнеть.

Похоже, с поцелуями было покончено. Анна постояла, прижимая к груди окровавленную рубашку, и заговорила с лежащим на кровати.

– Господин мой, – сказала супруга Бодуина, – твой сын будет носить твою рубашку и твой меч, а когда он вырастет, он отомстит корнуэльскому чудовищу за сегодняшнюю ночь. Я обещаю тебе это, и эти трое да будут моими свидетелями.

Затем она развернулась и последовала за Друстаном во двор, где ждал слуга с лошадьми.

Глава 3

На небе обозначился месяц – молодой, затянутый дымкой, но хоть сколько-то света он все же давал. Сперва ехали осторожно, но когда выбрались на дорогу, идущую вдоль побережья, видно стало лучше – море, казалось, отражало лунные лучи обратно в небо. Несколько миль скакали вдоль берега настолько быстро, насколько позволяла ухабистая тропа, с плеском минуя броды. Наконец дорога круто повернула наверх, к вересковой пустоши. Там пролегал старый римский тракт, и мост соединял берега реки Тамарус. Отсюда путь вел точно на восток.

Здесь, несмотря на то что море осталось позади, ехать стало полегче. Дорога была прямая. Правда, местами она заросла травой, но все же ее старались поддерживать в приличном состоянии. Через некоторое время небо очистилось и показались звезды.

Горен, человек, посланный Друстаном, дорогу знал и лошадей добыл свежих и резвых. Так что ехали быстро. Горевать Анне по-прежнему было некогда: она склонилась к самой гриве своего гнедого, высматривая ямы и колдобины. Сейчас она думала лишь о бегстве, о том, чтобы как можно скорее доставить сына в безопасное место. Меч Бодуина висел в ножнах у луки седла, его окровавленная рубашка, кое-как свернутая, покоилась в седельной суме. Крупный гнедой, на котором ехала Анна, тоже принадлежал Бодуину. Пока что этого было довольно: Бодуин здесь, с ней, а сын Бодуина крепко спит на руках у Сары. Анна не отрывала глаз от смутно различимой дороги, и все ее мысли были устремлены вперед: от этого путешествия зависела ее жизнь, и мальчика – тоже.

Но как они ни спешили, не успели они проехать и десяти миль, как Горен обернулся в седле и встревоженно указал назад. Вскоре и Анна заслышала то, что обеспокоило ее спутника. Стук копыт. Кто-то скакал по дороге вслед за ними.

Анна хлестнула коня поводьями, и гнедой, который и без того мчался во весь опор, рванулся вперед. Сзади послышалось сонное всхлипывание малыша и испуганный голос Сары, пытающейся его успокоить.

– Бесполезно, госпожа, – задыхаясь, проговорил Горен. – Долго мы так ехать не сможем. Из Сары наездница никудышная, а на такой скорости, если ее кляча споткнется…

– Сколько там лошадей? Ты можешь определить?

– Не меньше двух. Может, и не больше. Но с нас и двоих хватит, – мрачно отозвался Горен.

– Что же нам делать? Может, остановимся и встретим их лицом к лицу? Я вооружена, ты тоже, а к тому времени, как они нас догонят, мы успеем отдышаться, а они – нет. Если свернуть на пустошь…

– Можно, но не здесь. Немного погодя будет заброшенный карьер, где добывали руду. Там растут деревья, и довольно густо: ветра-то туда не задувают. Есть где спрятаться. Нам ничего не остается, кроме как укрыться там и надеяться, что они, пожалуй, проскачут мимо.

– Или что они безобидные путешественники и до нас им никакого дела нет?

Но в эту страшную ночь в безобидных путешественников как-то не верилось. Топот копыт за спиной неумолимо приближался. Анна не проронила больше ни слова до тех пор, пока Горен не указал вперед. Там и в самом деле показалось пятно более густой тьмы: карьер, поросший деревьями. Всадники свернули туда. Горен соскользнул с седла, взял всех трех лошадей под уздцы и повел их в глубь зарослей. Там он остановился и прижал головы лошадей к себе, обмотав им морды складками плаща. Беглецы замерли в напряженном ожидании. Топот копыт становился все громче, погоня налетела – и, не задержавшись, пронеслась мимо, даже не сбавив скорости у поворота к карьеру. Проехали…

Но тут Александр, окончательно проснувшийся, когда лошадь Сары остановилась, обнаружил, что находится в незнакомом месте, замотанный, точно сверток, да еще и в темноте. Малыш яростно замахал кулачками, выкручиваясь из шалей, в которые был закутан, и издал испуганный, протестующий вопль.

Топот копыт умолк. Кони остановились, оскальзываясь на камнях, осыпались мелкие камушки, прозвучал негромкий приказ. Затем лошадей развернули в сторону въезда в карьер, и мужской голос окликнул:

– Принцесса Анна!

Делать было нечего. Анна откашлялась и отозвалась:

– Кто здесь? Этот голос мне знаком. Садук?

– Он самый, госпожа.

– И что тебе нужно?

Последовало молчание, столь же красноречивое, как громкий окрик. Потом Садук сказал:

– Король не желает, чтобы ты покидала двор. Он поручил мне передать, что он тебе не враг. То, что произошло нынче вечером…

– Садук, а известно ли тебе, что произошло нынче вечером?

Снова молчание. Кони отфыркивались и переступали с ноги на ногу. Анна пригнулась к шее гнедого и торопливо прошептала Горену:

– Отпусти поводья! Я выеду вперед и поговорю с ними. Садись на коня и возьми у Сары мальчика. Они могут не знать, что ты с нами. Возможно, тебе удастся скрыться вместе с ребенком…

– Их всего двое, госпожа. Я сумею их задержать…

– Нет. Нет. Делай, как я сказала. Только подожди, пока я поговорю с ними. Садук был другом моего мужа. Если ничего не выйдет и мне придется ехать с ними, оставь Сару – ей они вреда не причинят – и попытайся спасти мальчика. Ты знаешь, куда мы ехали. Береги его, и да хранит тебя Бог.

– И тебя, госпожа.

Горен отступил назад, во тьму. Анна повысила голос, чтобы заглушить его разговор с Сарой.

– А кто с тобой, Садук?

– Мой брат, госпожа. Эрбин. Ты его знаешь.

– Знаю. Ну что ж, хорошо. Сейчас я подъеду к вам.

За спиной послышался скрип сбруи – это Горен садился в седло. Александр молчал. Анна развернула гнедого и выехала на дорогу, озаренную луной.

Ожидающие ее всадники не попытались приблизиться и мечей не обнажили, хотя, несомненно, оружие при них было. Неужели все-таки есть надежда? Анна попыталась заставить себя дышать ровнее. Подъехав к Садуку, она остановилась и откинула капюшон плаща.

Луна поднялась выше, и Анна отчетливо различала обоих всадников. Садук был молод, почти ровесник покойному Бодуину. Он с детства служил при дворе Марка, и они с принцем были большими друзьями. Садук и его брат сражались вместе с Бодуином в той стычке с саксонскими боевыми кораблями. «Быть может, вполне может быть, – лихорадочно думала Анна, – что и для этой ночной погони, как во многом другом за всю историю своего правления, жестокого и переменчивого, король Марк сделал неправильный выбор…»

Садук прокашлялся:

– Госпожа, мне очень жаль… Видит Бог, я очень любил Бодуина и не хочу тебе зла, но…

– Мне? А сыну Бодуина?

Ее конь застыл рядом с конем Садука, бок о бок. Лицо Анны, обрамленное темными складками капюшона, было исполнено хрупкой прелести. Лунный свет стер морщины, проложенные горем и страхом. Глаза ее, большие и темные, смотрели прямо в глаза Садуку. Молодой человек читал в них страх и еще – мольбу. Рука, сжимавшая поводья, казалась миниатюрной и тонкой, как у ребенка. Анна прекрасная, Анна непорочная, которая ни разу не взглянула ни на одного мужчину, кроме своего супруга, сейчас готова была на все, лишь бы спасти сына. И теперь она смотрела на Садука огромными, испуганными, молящими глазами, а правая рука под ниспадающими складками плаща крепко сжимала рукоять Бодуинова меча.

– Садук, Эрбин, вы оба, – недрогнувшим голосом произнесла она. – Если вам известно, что произошло нынче вечером, вы должны знать и то, почему так случилось. Вы знаете, что не во имя благой цели король желает вернуть меня с моим ребенком обратно в замок. Меня он, быть может, и пошалит, но Александра убьет непременно. Так же как его отца – и по той же причине.

Садук, как и половина обитателей замка, был разбужен пьяными воплями Марка, когда король вырвался из рук лекаря и слуг и с мечом в руке принялся бегать по замку, в смертоубийственном стремлении отыскать Анну и ее ребенка. А потому теперь молодой человек сумел лишь хрипло прошептать:

– Принцесса…

– В старые добрые времена ты звал меня по имени.

– Анна…

Как ни странно, отчаяние звенело скорее в голосе Садука, нежели в принцессином.

– Видит Бог, ты говоришь правду! И видит Бог, мы с Эрбином не хотим тебе зла. Но что мы можем? Король Марк ни за что не поверит, что мы не сумели тебя догнать, а даже если и поверит, он просто вышлет в погоню других, вот и все. А на этой длинной дороге, посреди вересковой пустоши на краю королевства, ты как на ладони. Тебя настигнут прежде, чем ты успеешь миновать границу. А если ты теперь позволишь отвезти тебя домой, мы поедем не торопясь, чтобы не растрясти ребенка… А к тому времени, как мы доберемся, король протрезвеет, наступит день, в замке окажется полным-полно людей, которые всегда были друзьями тебе и твоему супругу… Тогда даже Марк…

Молодой человек осекся.

– Да, даже Марк! – В голосе Анны звенел сарказм, – Даже он – как ты боишься сказать вслух! – даже он не осмелится хладнокровно убить меня и моего сына на глазах у всего двора. Быть может. Но долго ли мы останемся в живых? Как по-твоему, а, Садук?

– Любовь народа…

– Эта любовь народа выеденного яйца не стоит! На что она способна, вся эта жалкая чернь? Кабы они что-то могли, они давно бы прогнали Лиса прочь и избрали правителем моего мужа. Пожалуй, когда-нибудь они попытаются короновать Александра – если мальчику позволят дожить до этого дня. Можешь ли ты ответить на один вопрос – только правду?

– Если то не будет против чести…

– Какой приказ дали тебе сегодня вечером?

– Догнать тебя и привезти вместе с мальчиком обратно к королю…

– И никаких несчастных случаев по дороге?

Садук не ответил. Анна кивнула.

– Можешь не говорить, я и так поняла. Лисьи уловки. Из того, что сказано, в вину ему поставить нечего; так, намеки, не больше. Верно?

Садук снова промолчал. Анна продолжала, уже мягче:

– Не думай, Садук, я не осуждаю ни тебя, ни твоего брата. Вы оба – люди короля. Вы и так обошлись со мной мягче, чем надо бы. Что ж, если вы не вправе вернуться и сказать, что не нашли нас – а этому король и впрямь вряд ли поверит, и его гнев обрушится на вас, – тогда ради моего супруга, которого вы оба любили, не позволите ли вы моему сыну скрыться? А я поеду с вами. Это умерит гнев короля, а если мне удастся переговорить с королевой, я окажусь в безопасности, хотя бы ненадолго, и, быть может, однажды…

– Нет, госпожа моя. Мы сделаем лучше, – внезапно ответил Садук. В голосе его звучала решимость. – Мы вернемся обратно и скажем королю, что мальчик мертв. Придумаем байку, которой он поверит – например, что мы догнали тебя у того брода, попытались вырвать ребенка у твоей служанки, а она свалилась с коня, упала в реку, и малыш утонул. А тебя мы отпустили, потому что сама по себе ты не представляешь для него опасности, и ты отправилась своим путем, искать, где бы приклонить голову. Не могла бы ты дать нам что-нибудь в качестве доказательства? Шаль, например… И еще, если бы ты, со своей стороны, пообещала нам одну вещь?..

Рука, лежавшая на рукояти меча, разжалась. Анна судорожно перевела дыхание.

– Да пребудет с тобой милость Господня, друг мой! – только и смогла вымолвить она.

Впрочем, через несколько мгновений принцесса сумела-та-ки взять себя в руки.

– А твой брат? Эрбин? Что скажешь ты, Эрбин?

Младший из братьев принялся мямлить что-то насчет услуги, оказанной ему Бедуином, и что он всегда готов поддержать брата… Анна протянула руку сперва одному, потом другому в знак признательности.

– Милость Господня! И с чего это Марку вздумалось послать в погоню именно вас? Разве стали бы вы убивать Бодуи-нова сына?

Голос ее дрожал и срывался от изумленного облегчения.

– Я же говорю, король все еще был изрядно пьян. А когда он принялся выкрикивать приказы, я подгадал так, чтобы очутиться поближе.

– Когда-нибудь… – отозвалась Анна. – Когда-нибудь…

Доканчивать фразу она не стала. И вместо того эхом повторила слова Садука:

– Ты что-то говорил об обещании. Я обещаю тебе все, что угодно, – разумеется, если это не будет против чести. Чего ты хочешь от меня?

– Только одного: увези своего сына в безопасное место, куда-нибудь подальше отсюда, и, когда он вырастет, не дай ему забыть о подлом убийстве отца. Пусть он когда-нибудь вернется и отомстит.

– Так я и поступлю, клянусь Богом! – ответила Анна.

– А мы останемся здесь и будем ждать, – сказал Садук. Он тоже произнес клятву, а Эрбин буркнул что-то в знак согласия. – А пока что – есть ли у тебя деньги на то, чтобы перебиться, пока вы не доберетесь в безопасное место? У меня есть немного с собой и у Эрбина…

– Ничего, мне хватит.

Даже теперь она не смела признаться в том, что Друстан щедро снабдил ее деныами и что здесь при ней Горен, а тот прятался в тени вместе с Александром, который по-прежнему молчал. Анна раскрыла одну из седельных сумок.

– Вот. Это его ночная рубашечка. Он ведь спал, когда мы… когда он…

Анна ненадолго умолкла, возясь с застежками сумки. Но когда молодая женщина заговорила вновь, подыскивая слова благодарности, Садук опять поймал ее руку, поднес к губам и поцеловал.

– Довольно, принцесса. Поезжайте, да поскорее. Мы устроим так, чтобы вернуться в замок уже после рассвета. Да хранит тебя Бог – и тебя, и твоего сиротку-сына. И помолимся же о том, чтобы в один прекрасный день нам довелось встретиться вновь, в мире и спокойствии.

Садук развернул коня и пустил его легкой рысью. Вскоре они с братом растаяли во тьме.

Горен выехал из зарослей.

– Я все слышал. Так мы в безопасности?

– О да, благодарение Богу и двум честным людям! Так что пусть Александр плачет, сколько ему угодно. Едем, Сара.

Принцесса снова повернула коня на восток и добавила так, чтобы не услышал слуга:

– А вот мне плакать пока нельзя…