Текст книги "Култи (ЛП)"

Автор книги: Мариана Запата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

– Мне так многому нужно научить тебя, Тако, – сказал он, приподняв бровь. – Если вы не подписали никаких соглашений, то не будет и доказательств соглашений.

Этот безжалостный засранец. Я должна была быть шокирована тем, что он солгал Кордеро, но не была. Нисколько. Я рассмеялась, но это был тот самый смех, которым ты смеешься, чтобы не заплакать.

– Какой же ты засранец. – Но я все равно любила его.

Уголок его губ слегка приподнялся.

– Готова уйти?

Кивнув, я откашлялась и сделала шаг назад.

– Сначала я соберу свои вещи. Больше не хочу находиться здесь.

Я заколебалась на секунду, когда мы обернулись и заметили, что некоторые девушки смотрят на нас.

Должно быть, это была группа, которая только что прошла мимо нас. Твердый комок решимости образовался у меня в животе, и я просунула свои пальцы сквозь пальцы Култи.

Пошли они. Сезон закончился. Я закончила, тьфу, тьфу, тьфу.

Я взяла его за руку, и он улыбнулся.

Мы сделали шагов восемь, когда он спросил:

– Кто назвал тебя роботом? – таким милым, искренним тоном, что можно было легко поверить, будто это был случайный вопрос.

Но я знала его слишком хорошо, и к тому моменту мне уже было все равно.

– Это не имеет значения.

– Это важно, – ответил он тем же тоном. – Это та же самая, что настучала Кордеро, когда ты назвала меня Сарделькой?

Я остановилась так резко, что он сделал еще шаг, прежде чем понял, что я стою.

– Ты знаешь, кто ему сказал?

– Такая пронырливая. Дженивер, – ответил он.

– Женевьева? – Я закашлялась.

– Она.

Мой глаз. Мой глаз дернулся. Чертова Женевьева?

– Это твой менеджер сказал тебе?

Он кивнул.

Я сглотнула. Невероятно. Что за вероломная сука. Черт возьми.

– Твое лицо сказало достаточно, – произнес он, потянув меня, чтобы я продолжила идти. – Я подожду тебя здесь.

Я улыбнулась небольшой группе игроков и быстро сжала его ладонь, прежде чем исчезнуть в почти пустой раздевалке. Мне надо было остаться, послушать, как Гарднер говорит о предстоящем сезоне, но я не могла. Я схватила все свои вещи, засунула их в спортивную сумку и ушла. Завтра приду и верну то, что мне не принадлежит. Я также увижу Дженни и Харлоу перед их отъездом домой.

Култи стоял у стены и смотрел на Женевьеву и других девушек, стоявших у двери, взглядом, который мог бы не просто обжечь, а сварить их. Я не собиралась ничего спрашивать. Я приподняла брови и перед самым отъездом улыбнулась девушкам, выбрав на прощание одно-единственное слово:

– Пока.

«Пусть у вас все сложится в жизни», – добавила я в своей голове. Надеюсь, у меня сложится.

– Пошли, – пробормотал Култи и повел меня сквозь кучу репортеров, толпившихся у выхода.

Он плечом отодвинул их с дороги, а я продолжала идти, не обращая внимания на то, что должна была им что-то сказать. Казалось, ему понадобился целый год, чтобы добраться до своей машины.

Я первая села внутрь, наблюдая, как он последовал за мной, прижимаясь ко мне своим длинным, мускулистым телом. Скользнув рукой по моему плечу, Немец наклонился и прижал мое лицо к своей широкой груди. Вот и все, что он сделал. Он не говорил, чтобы я не разочаровывалась и не злилась. Култи не сказал мне, что все будет хорошо. Он продолжал держать меня, пока мы не добрались до моей квартиры над гаражом.

Не говоря ни слова, мы поднялись по лестнице, и он открыл дверь. Бросил мою сумку на обычное место. Я сказала ему, что иду в душ. Следующие несколько минут показались мне расплывчатым сном, и мне потребовалось гораздо больше времени, чем обычно. К тому времени, как закончила, я была горда собой за то, что больше не плакала. Я имею в виду, что взрослые мужчины плакали, когда проигрывали в футболе, так что это совершенно нормально, что я тоже рыдала…

Если бы была ребенком.

Я уже достаточно наплакалась на стадионе.

Это не конец света. Это на самом деле не конец света. Я буду твердить это себе до тех пор, пока не поверю.

Култи ждал меня на кухне, когда я наконец вышла из ванной. Он бросил на меня взгляд через плечо, соскребая что-то со сковородки на две тарелки.

– Садись.

Усевшись на один их барных стульев у стойки, он пододвинул мне тарелку с овощами, нарезанными колбасками и рисом. Никто из нас не произнес ни слова, пока мы сидели и ели. Я чувствовала себя мрачной и немного подавленной, и решила, что он просто дает мне возможность немного покукситься. Спрошу его в другой раз, как он справлялся в таких ситуациях.

Когда мы закончили, Култи взял наши тарелки и поставил их в раковину с легкой натянутой улыбкой. Он ушел и сел на диван, оставив меня одну на кухне. Не знаю, как долго я там просидела, но после того, как почувствовала себя слишком несчастной, наконец встала и направилась в гостиную, чтобы увидеть, как он сидит посередине дивана, просматривая одну из моих книг-судоку из магазина «все за доллар». Увидев меня, он тут же отложил ее в сторону.

Култи притянул меня к себе на колени.

Все произошло так быстро, что я не успела ничего понять. Он прижался своими губами к моему уже приоткрытому в предвкушении рту.

Эта доля секунды предвкушения не шла ни в какое сравнение с тем, что последовало за ней. Его губы были теплыми и мягкими, желанными и требовательными, когда он провел языком по моей нижней губе. Я сделала то, что сделала бы любая другая в этой ситуации. Я открыла рот. И почувствовала слабый привкус мяты на его языке, который касался моего раз, два, снова и снова, жаждущий и нуждающийся. Немец прижимал меня к своему телу, а наши поцелуи становились все глубже, грубее, почти до синяков. Они были поглощающими.

Черт возьми, мне это нравилось.

Матч и проигрыш стали воспоминанием, и тревожиться об этом я буду в другой раз.

Я потянулась к его бокам, поглаживая их, прежде чем переместиться к талии. Одну руку он опустил мне на затылок, глубоко зарываясь в густые, мокрые волосы, которые я собрала в узел. Другой рукой бережно коснулся моего подбородка. Не спеша, я втянула его язык в свой рот, жадная и эгоистичная. Этого было слишком много и недостаточно одновременно.

Я не единственная, кто так думал. Култи обнял меня и прижал к себе. Его хватка была отчаянной, будто он хотел оказаться со мной единым целым. Что-то большое и твердое коснулось моего бедра, когда он прижал меня к себе. Боже мой. О, Боже мой.

Прошли годы с тех пор, как у меня в последний раз был секс. Прошло много-много лет с тех пор, как я все откладывала возможность завести отношения, чтобы сосредоточиться на карьере. Это было… Я не раздумывала дважды, когда скользнула пальцами под его футболку, касаясь мягкой кожи.

Что же он сделал? Он отстранился от меня всего на сантиметр – только на сантиметр – стянув через голову футболку и опустив мои руки обратно. Я провела ладонями по его бокам, по спине и плечам, чувствуя, чувствуя, чувствуя. Боже, он был таким мускулистым, его мышцы дрожали от моих прикосновений.

– Ты пахнешь овсянкой, чисто и сладко... – пророкотал он, втягивая мочку моего уха в рот.

Имело ли значение то, что формально он все еще был моим тренером? Уже ведь полночь? Или то, что он был своего рода знаменитостью, и что я получала злые письма от его поклонников. Имело значение лишь то, что он, прежде всего, был моим другом, и заставлял мою кровь закипать так, как ни один другой мужчина в мире. Я не могла им насытиться.

Култи с диким рычанием прижался к моей груди, отчаянно сжимая пальцами тонкую ткань моей футболки. Одним движением, о котором я действительно не хотела думать, потому что оно было таким естественным, Култи стащил через голову мою футболку и спортивный бюстгальтер, отбросив их в сторону.

О боже. О боже. Мне удалось поцеловать его шею и то мягкое место, где плечо соединялось с шеей, прежде чем он отодвинулся достаточно, чтобы посмотреть на мою грудь. Его дыхание стало еще более прерывистым, чем раньше, что много говорило о мужчине, который зарабатывал на жизнь, бегая по футбольному полю. Он сглотнул, приоткрыл губы, и я могла поклясться, что выпуклость под моим бедром дернулась.

Немец передвинул меня своими большими руками, притянул к себе и заставил оседлать, а затем прижался губами к моей груди. Поймав мой сосок в рот, Култи пососал его. Боже милостивый, он сосал сильно. Я застонала. Я застонала и выгнулась ему навстречу, потираясь о твердый, толстый ствол, устроившийся между моих ног.

Немец выругался со своим грохочущим немецким акцентом, прежде чем отодвинуться достаточно далеко, чтобы поцеловать веснушки, которые заканчивались прямо вокруг моих сосков. Я не могла перестать смотреть на него. Не могла. Это было так возбуждающе. Я задыхалась, он задыхался. Он пытался обхватить мою талию руками, притянуть меня еще ближе к своему рту.

Что-то безумное, коварное и соблазнительное пронеслось по моему телу, и я решилась на это. К черту. Я нащупала пуговицу его джинсов, я хотела его сейчас. Я провела большую часть своей жизни, пытаясь быть хорошей девочкой, считая, что не создана для легких и не имеющих значения отношений. Когда уперлась коленями в подушки дивана по обе стороны от его бедер, пытаясь заставить его помочь мне расстегнуть молнию на джинсах, он застонал и приподнял бедра. Спустив джинсы, я высвободила твердый ствол, выглядывающий из-под резинки нижнего белья.

Стон, вырвавшийся изо рта Култи, смешался с моей собственной дикой мольбой.

Мое «пожалуйста», прозвучавшее как крик, заставило его обхватить меня руками и притянуть к себе. Короткие волоски на его груди терлись о мои соски.

– Пожалуйста, – снова взмолилась я.

В ответ он снова отстранился и опустил голову достаточно низко, чтобы взять в рот как можно больше моей груди. Немец скользнул рукой в мои шорты и нижнее белье, кожа к коже, ладонь к попе. Провел длинными пальцами вниз между ягодицами, слегка коснувшись местечка, которое заставило меня подпрыгнуть, прежде чем он достиг того места, где я хотела его больше всего.

Кончиками пальцев он скользнул по влажным губам, и я издала ужасный, чудесный звук.

– Что тебе нужно, schnecke? – спросил он, потирая пальцем складку между моей расщелиной и бедром. – Ты такая мокрая. Ты хочешь, чтобы мои пальцы были в тебе?

Я, черт возьми, сейчас умру.

– Скажи мне. Ты хочешь, чтобы мои пальцы были в твоей теплой киске? – спросил он, глядя на меня широко раскрытыми блестящими глазами, взгляд которых задержался на моем лице, когда он прикоснулся к чувствительному месту.

Я умоляла его дважды, прежде чем он, наконец, вошел в меня пальцем.

Култи двигался так медленно, что я подумала, что потеряю сознание, прежде чем он вышел и вошел опять. Я начала стонать, вращая бедрами, пока его темп неуклонно увеличивался. Другой рукой он обхватил меня за спину, прижимая к себе, и наши губы нашли друг друга. Мы целовались и целовались, а он снова и снова двигал пальцем.

Это было самое чувственное, что я когда-либо испытывала. Все, что я могла чувствовать, это тепло его груди на моей, его руки вокруг меня, его губы, прижатые к моим, его палец внутри. Я вращала бедрами, а потом стала раскачивать ими все быстрее, мое дыхание прерывалось, разрывалось на куски, поднимая меня все выше и выше.

Оторвавшись от моих губ, он оставил влажные поцелуи вдоль моего подбородка. Култи прижался губами к моему уху, продолжая кружить большим пальцем вокруг клитора.

– Ты принадлежишь мне.

Дрожь, пробежавшая по моей спине, была единственным предупреждением, которое я получила от приближающегося оргазма.

Я кончила. Я кончала, и кончала, и кончала.

Мои ноги дрожали, мышцы живота подрагивали. Все это время Немец целовал мои плечи и шею. Он обнял меня, поцеловал и провел рукой по моей пояснице.

Мне показалось, что прошло полчаса, но, скорее всего, только пара минут, и я медленно опустилась на колени Култи, сделав пару глубоких, успокаивающих вдохов. Он убрал руку из моих трусиков и обхватил задницу. Я наклонилась вперед и прижалась головой к его груди и шее, чувствуя, как бешено колотится его пульс. Я обхватила Немца руками и провела большими пальцами вверх и вниз по его бокам, его гордая эрекция покоилась прямо между нами, фиолетовая головка была направлена прямо на меня, на кончике красовалась капля предсемени.

Я скользнула одной рукой вниз по мышцам его живота, а тыльной стороной пальцев другой руки провела по нижней стороне его члена, по хлопковой ткани его боксеров. Он резко вдохнул, а бедра дернулись под моими. Я снова посмотрела на его лицо, на этот раз проводя пальцами вверх и вниз, его мышцы подрагивали под моими прикосновениями. Рот Култи был приоткрыт, на щеках и шее появился густой румянец.

Я дернула пояс его боксеров к себе и просунула руку внутрь, обхватив пальцами горячую плоть. В ответ я получила стон, и Култи откинул голову назад, его лицо приобрело самое сексуальное выражение, которое когда-либо регистрировалось на сексуальной шкале. Я наклонилась вперед и прикусила его за шею между кадыком и подбородком. Немец издал хриплый эротический звук.

Он оказался толще, чем я ожидала, и длиннее, чем я могла себе представить. Гладкий, твердый и горячий. Култи в моей руке был идеален. За гранью совершенства. И я провела рукой вверх и вниз по всей длине, глядя прямо на него, он был всего в полуметре от моего лица. Я сжимала его, двигая рукой.

Это была скорее визуальная память, которая напоминала мне, что делать, благодаря сотням эротических фильмов, которые я иногда смотрела ночью по кабельному.

– А это приятно? – спросила я, скользя попкой по его ногам и отодвигаясь чуть дальше.

– Ты даже не представляешь, – проворчал он, напрягая шею, когда я крепче сжала основание члена.

Я вроде как понимала, но пофиг. Сейчас было не время спорить.

С сердцем, колотящимся в горле, я продолжала двигать рукой, пока скользила назад по его ногам. Он смотрел на меня своими янтарными глазами с тяжелыми опущенными веками, его дыхание становилось все тяжелее и тяжелее, пока он не ахнул, когда я обхватила губами розовато-фиолетовую головку.

– Сал! – крикнул он.

Одно скольжение языком по его уздечке и еще одно посасывание, и Култи, изливаясь мне в горло, издал глубокий, опустошающий стон, который я запомню навсегда.

Черт возьми.

Я села, затаив дыхание и обхватив себя руками за грудь, пока глядела на его красивое лицо почти двадцать лет спустя после того, как впервые влюбилась в него. Солнце, время и жизнь сделали его еще более крутым.

Эта мысль угнетала мою совесть.

Култи погладил меня по руке.

– Это было очень давно, – извинился он, прослеживая своими пальцами на моей коже узор, который видел только он. – А ты слишком прекрасна, и пользуешься этим.

Я поморщилась и слегка фыркнула, не позволяя себе думать обо всех великолепных женщинах, с которыми он был за эти годы. Он провел указательным пальцем прямо между моих ключиц, задумчивое выражение на его лице не заставило меня чувствовать себя лучше. Вспоминал ли он все удивительные сиськи, которые видел за свою жизнь? Жуть.

– О чем ты думаешь? – спросил он, проводя кончиком пальца по моей коже и шрамам.

– О всех сиськах, которые ты видел раньше, – честно сказала я, горло сжалось от гнева, который я не имела права чувствовать.

Немец поднял взгляд быстрее, чем я думала, это возможно, уголки его рта были плотно сжаты в хмурой гримасе.

– Я знаю, что не имею права ничего говорить о том, что происходило до нашей встречи, но мне немного тяжело думать об этом. Если что-то не так, подумай о моем ударе ножницами. Я слышала, как некоторые парни говорили, что у них от этого стояк, – предложила я с улыбкой.

Хмурое выражение на его лице тут же растаяло.

– Сал.

– Я просто шучу. В основном. – Я вздохнула и пожала плечами. Что я делала? Мне нужно было сказать ему правду.

Вздохнув, я встала и натянула лифчик.

Пальцы Немца коснулись моей поясницы.

– Что случилось?

Что случилось? Ба. Почему я до сих пор не сказала ему? Он должен знать. После всего, что произошло, это заставляло меня чувствовать себя обманщицей.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Что?

Я потянулась за футболкой, когда он спустил ноги с дивана и остановил меня, положив руку мне на плечо.

Сев прямо, я засунула руки между бедер, плотно прижав локти к бокам, и сосредоточила взгляд на коленях. Я попыталась вспомнить слова, которые придумывала с тех пор, как отец обвинил меня в том, что я трусливая курица. Не выглядеть как сталкер было намного сложнее, чем казалось, особенно когда я все еще чувствовала его вкус во рту.

Что, если…

Никаких «что, если». Мне просто нужно было это сделать. Я действительно должна.

– В детстве я запала на тебя, – начала я, подготавливая его. – До тех пор, пока мне не исполнилось семнадцать, вся моя комната была увешана твоими постерами. – Раз уж начала, надо договорить... Ладно. Я могу это сделать. Честность важна. – Я была влюблена в тебя. Я всем говорила, что когда-нибудь выйду за тебя замуж. Ты был моим кумиром, Рей. Я продолжала играть в футбол из-за тебя.

Я провела рукой по брови, все еще не отрывая взгляда от кофейного столика. Не то чтобы я говорила ему что-то безумное. Каждая девушка, которую я когда-либо знала, в какой-то момент влюблялась в знаменитость, но… Я только что держала его член во рту. Надо было сказать ему раньше. Я должна был сказать ему об этом давным-давно.

Надавив на бровь, я продолжила:

– Я должна была сказать тебе раньше, но не хотела. Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы просто спокойно говорить с тобой, и к тому времени, когда я могла делать это как нормальный человек, а не как фанатка, то уже не хотела. Я не хотела, чтобы ты смотрел на меня иначе. Я этого не хочу. Мне жаль. Это было очень давно, и тогда я была еще совсем ребенком.

Воцарилась тишина. Полная тишина.

И я подумала про себя: «Все кончено» Наша дружба закончилась. Если у меня была хоть какая-то надежда… что ж, с ней тоже было покончено. Но что я могла поделать? Ничего. Я не могла взять свои слова обратно. Когда я была ребенком, то понятия не имела, что когда-нибудь встречусь с Рейнером Култи, не говоря уже о том, чтобы подружиться с ним. Я определенно понятия не имела, что когда-нибудь влюблюсь в его человеческую версию, в настоящего мужчину. К сожалению, нельзя повернуть время вспять и изменить прошлое.

С другой стороны, хотела бы я этого? Я добралась туда, где была, потому что боготворила его, потому что хотела быть им. Что бы я еще делала, если бы не он и не этот чертов Кубок Мира, когда мне было семь?

Мурашки пробежали по рукам, когда я выпрямилась и снова потянулась за футболкой, натягивая ее. Немец заерзал рядом со мной.

Я как раз натянула футболку на живот, когда он сунул мне в руку свой мобильный телефон с единственным приказом.

– Смотри.

Я бросила единственный взгляд на его лицо, но у него было то же самое пустое выражение, холодное. Я посмотрела на то, что он показывал мне на экране. Это была фотография чего-то.

– Присмотрись.

Я взяла у него телефон и поднесла к лицу, увеличив изображение, чтобы увидеть то, что он хочет мне показать. Это была фотография картинки. Ну, точнее, письма. Это был оранжевый лист плотной бумаги с большими черными словами, написанными детским почерком.

Подождите-ка секунду.

Я присмотрелась еще внимательнее, еще больше увеличивая изображение.

Это была детская версия моего почерка.

Уважаемый господин Култи.

Вы мой любимый игрок. Я тоже играю в футбол, но я не так хороша, как вы. Есчё нет. Я тренируюсь все время, так что однажды я могу быть такой же, как вы или лудше. Я смотрю все ваши игры, так что не облажайтесь.

Ваш фанат #1, Сал

<3 <3 <3

P.S. У вас есть подружка?

P.S.S. Почему бы вам не подстричься?

– Мне было девятнадцать, когда оно пришло в офис клуба. Это было мое третье письмо от фанатов, а два первых были с фотографиями топлесс, – сказал он своим низким, ровным голосом. – Это письмо оставалось в каждом шкафчике, которым я пользовался в течение следующих десяти лет. Это было первое, на что я смотрел перед игрой, и первое, что видел после. Я вставил его в рамку и повесил в своем доме в Майсене, как только оно начало изнашиваться. Оно все еще висит на стене моей спальни. Ты ведь не написала обратного адреса на конверте. На нем были только название вашей улицы и штат Техас. Я так и не смог ответить тебе, потому что письмо не пришло бы, но я бы ответил, Сал, – сказал он.

Глядя на фотографию, я так ясно вспомнила, как много лет назад писала письмо.

Он сохранил его.

– У меня есть еще три других, которые ты мне прислала.

Если бы я была той, кто падает в обморок или что там еще происходит с людьми, когда они в шоке, я бы это сделала. Это было... Нет никакого слова для того, что это было.

– Ты знал, что это я, когда занял должность? – спросила я, все еще глядя на фотографию.

– Нет. Я не понимал этого, пока ты не представилась в кабинете Гарднера. Я не мог в это поверить. Я знал твою фамилию по видеозаписям, но не знал твоего имени, – объяснил он. – Я запомнил только твое имя из твоих писем.

Боже мой.

– Значит, ты всегда знал? – Мой голос слегка дрогнул на последнем слове.

– Знал ли я, что когда-то ты была моим поклонником номер один? – спросил он, ткнув меня локтем в ребро, чтобы я подняла на него глаза. Мягкий взгляд сменил его суровое, обычно задумчивое выражение глаз. – Да, я знал. Если бы я обратил внимание на имя в первый день тренировки, то понял бы это раньше. А потом ты обругала меня…

– Я не ругала тебя.

– ...и я понял, что ты выросла. – Култи погладил меня по пояснице. – Я так горжусь тем, что ты стала футболистом, потому что смотрела на меня снизу вверх, Сал. Это самый большой комплимент, который мне когда-либо делали.

Он продолжил говорить, не обращая внимания на мое сердце, стреляющее фейерверками.

– Я встречал достаточно людей в своей жизни, чтобы понять, кто хочет общаться со мной по правильной причине, и кто – нет. У меня проблемы с доверием, ты же знаешь. Мне потребовалось время, чтобы понять, что тебе я могу доверять, но это не заняло так уж много времени. Я знаю тебя. Я знаю, что ты девушка, которая будет защищать своего отца, рискуя испортить этим свою карьеру. Девушка, кому я могу доверять, кого могу уважать. Верность – одна из самых больших ценностей, с которыми я когда-либо сталкивался. Ты не знаешь, на что пойдут люди, чтобы преуспеть, и я готов поспорить на свою жизнь, что ты никогда не отвернешься от тех, кто в тебе нуждается. Все, что когда-либо происходило в моей жизни, привело меня сюда, Сал. Судьба – это лестница, ряд ступеней, которые ведут вас туда, куда вы должны прийти. Я такой, какой есть, и я сделал все, что сделал, чтобы добраться до тебя.

Мужчина, который полжизни хранил мое детское письмо, упоминал меня и судьбу в одном предложении? Я прикусила внутреннюю сторону щеки и посмотрела на него.

– Ты уверен, что тебе все равно? Я целовала твои плакаты. Теперь, когда думаю об этом, я действительно удивлена, что никто из моей семьи не проболтался и ничего не сказал.

Рей погладил меня по лицу.

– Мне все равно.