Текст книги "Култи (ЛП)"

Автор книги: Мариана Запата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

– Да, – ответил он, откидываясь на кровать. Что-то странное шевельнулось в моей груди, я смотрела, как он сидит на моей кровати в штанах, тонкой майке и с большими босыми ступнями. Это было так по-домашнему, так естественно. Мне очень долго приходилось напоминать себе, что он просто обычный человек, но только теперь, увидев его таким, я действительно это поняла.

Это было так мило. Он был таким милым.

– Я не видел его три года, – неожиданно добавил Немец.

Я взглянула на него сквозь ступеньки лестницы.

– Ого. Почему?

– Мы никогда не были близки. У него своя жизнь, а у меня – своя.

Насколько одиноко это звучит? Конечно, иногда мне хотелось придушить сестру, но иногда она бывала и в хорошем настроении, по крайней мере, несколько раз в год.

– Даже когда ты был ребенком?

Култи небрежно расправил плечи и откинулся на две подушки, прислоненные к стене.

– Я покинул родительский дом, когда мне было одиннадцать, Сал. С тех пор я не видел их дольше одного месяца в году.

«Боже правый» явно читалось на моем лице, я не сомневалась в этом. Я знала, что он учился в какой-то футбольной академии до того, как его карьера пошла в гору, но ему было всего одиннадцать, когда он уехал из дома? Это один из самых трудных моментов в жизни ребенка. И он был таким маленьким.

Господи.

– Ты жил отдельно все время?

Он кивнул.

– А разве ты никогда… тебе не бывало одиноко?

Култи изучал мое лицо.

– Поначалу, но я это пережил.

Пережил это? В одиннадцать? Боже милостивый. Кто же заботился о нем?

– Ты... ты все еще видишься со своими родителями? – спросила я, не уверенная, пустит ли он меня на территорию, на которую я собиралась зайти.

Резкий смешок сорвался с его губ.

– Мама позвонила мне несколько дней назад и сказала, что готова к новому дому.

Мне пришлось подавить дрожь. То, что он купит его для нее, очевидно, подразумевалось, не так ли?

– Хорошо, что ты заботишься о ней. – Я замолчала, не совсем уверенная, было ли это хорошо или нет, и действительно ли он хотел обеспечивать их. Потому что, я пытаюсь сказать, ну кто требует себе новый дом? Как, черт возьми, можно вообще иметь наглость требовать такое?

Немец моргнул и подтвердил мои подозрения, что, похоже, его просто вынудили купить дом своей матери. Чувствуя себя неловко из-за того, что спросила о чем-то слишком личном и неприятном для него, я протянула руку и провела указательным пальцем по подошве его ноги, и удивилась, когда он резко отдернул ее.

Я стояла и смотрела на него с широкой глупой улыбкой на лице.

– Ты боишься щекотки?

Он притянул оба колена к своей груди и снова нахмурился.

– Нет.

– Ха. – Я рассмеялась. – Это забавно.

Култи не выглядел смущенным.

Ухватившись за перекладины, я улыбнулась ему, прежде чем взобраться на второй ярус, не забывая при этом держать свою длинную футболку зажатой между бедер.

– Ты выключишь свет сам или мне его погасить? Я ложусь спать, но ты можешь оставить его включенным, он меня не побеспокоит. Пульт лежит на комоде.

– Я погашу, – сказал он, и я услышала скрип матраса, когда он начал устраиваться.

Я улеглась поудобнее, натянула простыни до подбородка и перекатилась на здоровое плечо, лицом к стене.

– Хорошо. Спокойной ночи, Рей. Разбуди меня, если что-нибудь понадобится, – сказала я зевая.

Снизу донесся голос Немца:

– Спокойной ночи, schnecke.

– Ты же не называешь меня засранкой или типа того? – Я снова зевнула, натягивая простыню повыше, чтобы прикрыть глаза.

– Нет, – просто ответил он.

– Ладно. Если захочешь завтра поехать домой или предпочтешь остановиться в отеле, потому что тебе тут неудобно, дай мне знать, хорошо?

– Да.

Последний львиный зевок заставил меня вдохнуть полной грудью.

– Ладно. Спокойной ночи.

Он, возможно, снова сказал «спокойной ночи», но я почти отключилась, как только закончила говорить.

* * *

Я кралась вниз по лестнице двухъярусной кровати, в комнате все еще было темно. Не имело значения, ставила я будильник или нет, чаще всего мое тело просто знало, что пора вставать. Так тихо, как только могла, я нащупала свою одежду, почти ничего не видя. И стянула футболку через голову…

Тут загорелся свет люстры.

Я замерла. Застыла в одних трусиках, и больше ничего.

– Что ты делаешь? – спросил Култи сонным голосом.

Ну что ж. Я могла бы потерять голову, разрыдаться и сделать из этого большую проблему, потому что стояла практически голой, или могла сохранить спокойствие, как настоящий чемпион и сделать вид, что это не так уж и важно. Я была топлесс и в одних из моих самых старых хлопковых трусиках.

– Я собираюсь на пробежку, – медленно прошептала я, все еще не двигаясь ни на миллиметр. – Продолжай спать.

Наступила пауза, а потом заскрипел матрас. Я заранее знала, что он скажет.

– Я с тобой.

О, Боже мой.

Я как можно быстрее опустилась на колени, теперь, когда могла видеть, что и где, я быстро натянула свой спортивный бюстгальтер. Как раз в этот момент я услышала пронзительный скрип, который предупредил меня, что мое время истекло, потому что Култи встал с кровати. Я даже не позволила себе и на секунду задуматься о том, что он, возможно, мельком видел мою грудь. Не то чтобы он не видел грудь раньше, даже, наверное, сотни, но это была моя. Носить спортивный бюстгальтер – это одно, а свободно болтающаяся грудь – совсем другое.

Прежде чем встать, я натянула майку, уже держа в одной руке шорты для бега, готовая натянуть их как можно скорее. Но я точно не собиралась наклоняться и надевать их, стоя задницей к нему.

Но как только я обернулась, сразу замерла. Потому что Немец в боксерах стоял лицом ко мне и смотрел на меня. Только в трусах-боксерах. Было ли его лицо сонным? Возможно, но я, черт возьми, уверена, что не смотрела ему в лицо, когда обернулась. Все, что я видела, это его плоский пресс с шестью кубиками и квадратные мышцы на груди, низкая посадка его вересково-серых боксеров и дубину.

Утренняя дубина прижалась к его бедру.

Я кашлянула и еще раз посмотрела на его бедро, а затем быстро влезла в свои шорты и натянула их на ноги, пока он натягивал свои собственные шорты для бега.

Я задыхалась, и совершенно точно не смогла посмотреть ему в лицо, когда, схватив свои носки с пола, сказала:

– Хм-м, я подожду тебя на кухне.

Он хмыкнул в знак согласия, и я охренительно быстро вытащила свою задницу из комнаты прежде, чем вспомнила, что оставила там свои кроссовки. Я вернулась, схватила их, не глядя на стояк, то есть на Култи, и опять вышла. Папа уже ушел, а для мамы, которая собиралась на работу, была включена кофеварка.

Я выпила стакан воды и наполнила две бутылки, которые у меня были здесь, пока ждала Немца. До того, как он появился на кухне, мне и в голову не пришло, что надо бы почистить зубы.

– Готов? – спросила я.

Сонный, с опухшими глазами и щеками, он кивнул.

Не смотри на его пах, не смотри на его пах.

Но я взглянула. Действительно очень быстро.

– Мои глаза выше, Тако.

Я хотела умереть.

– Что? – Я медленно подняла взгляд и увидела самодовольную ухмылку на его припухших губах.

Благодаря чуду он решил не смущать меня и не говорить, что знает, что я нагло вру, притворяясь тупицей. Собиралась ли я воспользоваться возможностью, которую он мне дал? Черт возьми, да.

Я заметила, что он снял повязку со своей свежей татуировки. Из-под рукава его футболки выглядывали намеки на темные линии. Я указала Култи рукой вперед.

– Побежали. Я не собираюсь снижать темп из-за твоих старых коленей, так что тебе лучше не отставать.

* * *

– Если хочешь куда-нибудь съездить, можешь взять мою машину, – сказала я Немцу за завтраком пару часов спустя.

Он откинулся на спинку сиденья, доедая сваренное вкрутую яйцо.

– Я не хочу.

– Подумай об этом. Сначала я покошу газон во дворе, а потом поеду в торговый центр, чтобы купить папе подарок на день рождения. Это займет у меня пару часов.

– Ты косишь газон? – спросил он.

Я кивнула.

Эти зелено-карие глаза сфокусировались прямо на моем лице, и мгновение спустя он сказал:

– Я помогу тебе.

– Тебе не нужно…

– Я хочу.

– Рей, ты не …

– Я не лентяй, – отрезал он. – Я могу помочь.

Я посмотрела на него секунду, и в голове у меня мелькнуло то, что, я была уверена, было добрыми двадцатью толстыми сантиметрами под его боксерами, а затем отогнала образ, вспомнив, о чем, черт возьми, мы говорили.

– Хорошо, если ты действительно хочешь.

Потому что, серьезно? Я сомневалась, что он косил свой собственный газон, но он хотел помочь мне покосить газон отца? Хорошо. Я была упрямой, но не настолько глупой, чтобы не принять предложенную помощь.

Через несколько минут мы уже были на улице, и он помогал мне вынести из гаража обрезчик кромок газона, удалитель сорняков и старую отцовскую газонокосилку – папа забрал с собой на работу новую.

– И что ты из этого предпочитаешь? – спросила я его, как только все наше оборудование оказалось на подъездной дорожке.

Он пожал плечами, с интересом разглядывая косилку.

Я готова была поспорить на свою жизнь, что он не косил газон уже пару десятилетий, если вообще когда-нибудь косил. Разве он не сказал мне вчера, как мало времени проводил со своей семьей, когда начал учиться в футбольной академии? И даже тогда, проводил ли он когда-нибудь свое время, занимаясь домашним хозяйством? Будучи вундеркиндом, он всегда был занят, не так ли?

Меня так и подмывало сказать ему, что сделаю все сама, но я не могла. Не могла.

Он приехал со мной в Сан-Антонио, потому что «ему больше нечем было заняться». Бедняга скучал в одиночестве. У меня сложилось ощущение, что у него не так много друзей, и он признался, что не был близок со своей семьей, и все это вместе заставляло меня немного грустить. Это родило во мне желание помочь ему, включить его в свои дела и жизнь. Я хотела, чтобы он попробовал пожить обычной жизнью.

Как же поступить лучше всего?

– Ты коси, а я займусь кромками и сорняками, – сказала я ему, стараясь не смотреть на него с жалостью. – Хорошо?

Он обхватил своими длинными пальцами верхнюю перекладину косилки и кивнул.

Я протянула ему пару одноразовых затычек для ушей, защитные очки и одарила улыбкой, которая была ободряющей, но не слишком. Я молилась, чтобы мы прошли через это невредимыми.

Рейнеру Култи потребовался почти час, чтобы подстричь папину лужайку перед домом и за домом. Ему пришлось сделать два прохода, чтобы выровнять линии, и он чуть было не убил двигатель, потому что вовремя не опустошил сумку с травой. Это была моя вина, я не сказала ему об этом. Он сделал все сам, не задав ни единого вопроса, и я тоже не давала никаких советов.

Он выглядел таким чертовски гордым собой, что я чуть не заплакала. Честно. Я чувствовала себя как мама, впервые оставляющая своего малыша в детском саду.

Я похлопала его по спине и оставила «отличная работа, приятель» при себе, прежде чем вернула оборудование в гараж.

* * *

В его глазах снова появилось это выражение. То самое, что было у него, когда он смотрел на газонокосилку.

– Ты когда-нибудь был в торговом центре раньше? – спросила я, как только мы прошли через стеклянные двери.

Култи внимательно следил за всем, что нас окружало. Его волосы были скрыты мешковатой шапочкой, которую он низко натянул на лоб. Он был достаточно предусмотрителен, и надел джинсовую рубашку с длинными рукавами, которая, как мне кажется, стоила больше, чем весь мой наряд. Он спрятал свои волосы и татуировку, и мы были уверены, что его не узнают.

Я надеялась на это. Я очень, очень надеялась. Мысль о жаждущей его толпе была одним из моих худших кошмаров.

– Да, я уже бывал в торговом центре, – пробормотал он.

– «Галерея» не в счет, – сказала я ему, имея в виду огромный торговый центр в Хьюстоне со всеми этими дизайнерскими магазинами и бутиками. Он моргнул своими прекрасными светлыми глазами, глядя на меня.

– Я был в нескольких торговых центрах, – настаивал он. – Очень давно.

Я застонала и толкнула его в локоть, который он не успел спрятать. И заработала от Немца небольшую улыбку.

– Только не кради ничего, потому что я не буду тебя выручать, ладно?

– Да, schnecke.

– Хорошо. – Я схватила его за запястье и потянула в сторону одного из магазинов, который мне нужно было посетить.

Немец осматривал каждый магазин и киоск, мимо которых мы проходили, пока я не нашла то, что искала. Прямо в центре прохода стояли массажные кресла и массажисты, к которым мой папа любил приходить каждый раз, когда ходил в торговый центр.

– Позволь мне быстро купить подарочный сертификат, – сказала я, остановившись прямо у киоска. Он кивнул и посмотрел, как один из мужчин-массажистов разминает женщине плечо.

– Хочешь? – спросила я, заплатив за подарочный сертификат.

Он покачал головой.

– Точно?

Култи кивнул.

– Что дальше?

– Новая пара кроссовок. – Я указала на магазин рядом. – Он никогда сам не покупает новые, поэтому мы все должны покупать ему новые кроссовки, иначе он будет носить одну и ту же пару, пока она не будет стоптана до дыр.

Я могла бы поклясться, что Култи улыбнулся, когда шел рядом со мной в обувной магазин. Я точно знала, что мне нужно, хотя и хотела, чтобы Култи сейчас не было рядом и он не видел этого. Он был занят разглядыванием рядов на стенах, когда ко мне подошел консультант магазина.

– Чем могу помочь? – спросил молодой парень, глядя на меня с излишним интересом, учитывая, что я, вероятно, была почти на десять лет старше.

Я указала на нужную пару, стараясь держаться спиной к Немцу, который стоял в нескольких метрах позади меня, и сказала:

– Сорок первый с половиной, пожалуйста.

Консультант одобрительно кивнул.

– Десятая специальная серия «РК» в черном?

Я ощетинилась от того, что он произнес название вслух.

– Да, пожалуйста.

– У нас в продаже есть «Култи десятой серии» для женщин, – предложил он, указывая на обувь в противоположной стороне магазина.

– Только мужская, – улыбнулась я ему.

– Девятая серия уценена на половину, – продолжал он.

– Мне это не нужно. Но все равно спасибо.

Он пожал плечами.

– Я скоро вернусь.

Слава Богу. Я обернулась и увидела, как Немец с интересом подносит к лицу и разглядывает кроссовок.

– Эти очень классные, – вставила я.

Култи посмотрел на меня своими зелено-карими глазами и кивнул в знак согласия.

– Ты нашла то, что хотела? – спросил он, возвращая кроссовок обратно на полку.

– Да. – Я почесала щеку, и он тут же прищурился. – Работник принесет их мне прямо сейчас. – Зная, что мне нужно сменить тему, я спросила: – Тебя что-нибудь заинтересовало?

– Возьмите, – произнес незнакомый голос из-за моей спины и через секунду консультант обошел меня и протянул коробку.

Большой логотип на крышке коробки еще ничего не говорил, но парень открыл крышку и развернул оберточную бумагу, и они лежали там – специальная серия «Рейнер Култи» десятое издание в черном цвете.

– Отлично, – выдавила я, избегая пристального взгляда, который был прикован к моему лицу.

– Я возьму их.

– Ни в коем случае, – рявкнул Немец рядом со мной.

– Я беру их, – настаивала я, игнорируя его.

– Сал, ты их не купишь, – настаивал он.

Сотрудник смущенно посмотрел на нас.

– Я покупаю папе кроссовки на каждый день рождения и беру эти для него. Это то, чего он хочет, – процедила я сквозь зубы, все еще избегая его взгляда.

– Сал.

– Рей.

Его рука коснулась моего локтя.

– Я могу достать их для тебя бесплатно, – сказал он тем тоном, который использовал, когда был раздражен, и его акцент становился заметнее. – Во всех цветах. Выпуск следующего года. – Он сжал пальцы на мягком углублении на внутренней стороне моего локтя. – Не покупай их.

– Вы работаете на «Най... – начал говорить консультант, широко распахнув глаза и слишком заинтересовавшись. К счастью, он не обращал достаточно внимания на человека, стоящего перед ним, иначе узнал бы его.

– Вы не дадите нам минутку? – Я оборвала его с извиняющейся улыбкой.

Что он мог мне сказать? Нет? Он неохотно кивнул и отвернулся.

Я, наконец, собрала волю в кулак и посмотрела на Култи, который упер руки в бока, выглядя так, будто скрывает свое раздражение. Терпение, Сал.

– Объясни мне, почему ты не хочешь, чтобы я их купила.

– Я не хочу, чтобы ты тратила на это деньги.

О, Боже.

– Рей, я собиралась купить папе кроссовки независимо от того, с твоим они именем или нет. – Позже я могла бы остановиться и задуматься о том, что провожу время с мужчиной, у которого есть своя фирменная линия обуви, но сейчас не время для этого. – Я бы предпочла, чтобы ты заработал… Сколько ты зарабатываешь, пять долларов с одной пары? В любом случае, я предпочту купить пару с твоим именем, и это ты заработаешь мои пять долларов, а не кто-то другой, хорошо?

Мои слова, казалось, совсем не помогали делу.

Во всяком случае, челюсть Култи сжалась, а уголки губ опустились. И его плечи и бицепсы напряглись, возможно, я не была уверена.

– Я могу получить любую пару спортивной обуви, что есть в этом магазине, бесплатно. Я уже больше двадцати лет не покупал кроссовки. Ты тоже не должна платить за кроссовки. Ты лучший игрок в стране…

Каждая клеточка моего тела замерла.

– ...ты не должна этого делать, и я не позволю тебе купить мои гребаные кроссовки. Тебе пришлось работать целый день, чтобы заплатить за них. Пока мы вместе, я не позволю тебе покупать спортивную обувь в этом магазине. Ни для тебя, ни для твоего отца, – отрезал он. – Я могу достать тебе все, что захочешь, только скажи.

Я хотела открыть рот, чтобы возразить ему, но не смогла. Я просто стояла и смотрела на него в полной растерянности.

Култи кончиками пальцев коснулся внешней стороны моего запястья, выражение его лица было жестким и серьезным.

– Если бы ты была на моем месте, разве не сделала бы то же самое?

Черт возьми.

– Да, конечно. – Почему я раньше не заметила, какие у него золотистые ресницы. – Я не хочу использовать тебя в своих интересах. Клянусь, я взяла тебя с собой не для того, чтобы ты чувствовал себя обязанным. Честно. Я бы купила их в Хьюстоне, но…

Я замолчала, заметив, как что-то изменилось в языке его тела, когда почувствовала, как его глубокое дыхание коснулось моей щеки. Он выглядел обескураженным, но не обязательно в плохом смысле.

Немец положил ладонь мне на макушку и сделал еще один глубокий вдох.

– Ты… – Он покачал головой и вздохнул. – Никто никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу.

Я могла в это поверить.

– Поняла? – Он опустил голову. Его лицо, такое загорелое от долгих лет пребывания на солнце, в этот момент почему-то выглядело моложе.

– Да.

Култи кивнул.

– На моем месте ты бы сделала для меня то же самое, schnecke.

– Вы решили, берете эту пару или нет? – неожиданно раздался голос у меня за спиной.

Мне потребовалась секунда, чтобы оторвать взгляд от почти карих глаз, которые были так близко от моих.

– Простите, что отняла у вас время, но мне придется отказаться.

Хмурое выражение лица консультанта не стало неожиданностью. Он перевел взгляд на Немца с еще большим интересом.

– Слушай, ты выглядишь знакомо…

Я терпеть не могла грубить, но схватила Немца за запястье и вывела из магазина, прежде чем парень успел что-то сообразить. Как только мы вышли, я отпустила его запястье и улыбнулась ему, мы шли по просторному проходу между магазинами, и он уже вытаскивал свой мобильный из кармана и тыкал большим пальцем в экран.

– Мне нужно, чтобы вы прислали мне «РK» десятую серию, размер сорок первый с половиной, – от меня не ускользнул тот факт, что он обратил внимание на размер обуви, указанный на коробке, – мужские… Какой у тебя адрес? – Он переключил свое внимание на меня, и я отбарабанила домашний адрес родителей. Култи повторил его человеку на другом конце линии. – Я хочу, чтобы они были там завтра... и образец пары, которую вы прислали мне на прошлой неделе… да, эти. – Затем он просто повесил трубку. Он просто позвонил, сказал, что ему нужно, и повесил трубку. Ни тебе спасибо, ни до свиданья, nada.

Положив телефон обратно в карман, он посмотрел на меня и нахмурился.

– Что?

– Люди не сердятся на тебя, когда ты бываешь с ними груб?

Култи моргнул.

– Нет.

– Никогда?

Он пожал плечами в самом совершенном жесте того, что выражало, насколько ему было насрать.

Боже милостивый!

– Если бы я просто повесила трубку, а я бы этого не сделала, потому что это нехорошо, они бы сказали мне, чтобы я шла на хрен. – Я моргнула и задумалась над тем, что он только что сказал кому-то. – Если бы ты так просто повесил трубку, разговаривая со мной, я бы точно послала тебя на хрен. Не то чтобы я не ценю то, что ты достаешь кроссовки для моего отца, но вежливость тебя не убьет, знаешь ли.

Немец пожал плечами. Он, черт возьми, просто пожал плечами, и я знала, что моя лекция о том, как, по моему мнению, стоит себя вести, ничего не изменит.

* * *

– Это худшая игра в «Уно», в которую я когда-либо играла за всю свою жизнь.

Култи посмотрел на меня через стол и улыбнулся своей маленькой самодовольной детской улыбкой. Чертова сарделька.

– Ты ноешь, как настоящая неудачница.

Мама и папа кивнули со своих мест, они сидели по обе стороны от меня. Я посмотрела на них и покачала головой. Предатели.

– Я вовсе не обиженная неудачница. – Почти. – Они подкидывали мне все свои дрянные карты, потому что не хотели, чтобы ты проиграл!

– Звучит так, будто ты не умеешь проигрывать, – спокойно сказал он, беря карты с середины стола, чтобы перетасовать.

Я издала сдавленный звук и обратила свое внимание на немого, сидящего рядом со мной. За последние три часа папа сказал, наверное, шесть слов. Он вернулся домой и застал нас с Немцем на подъездной дорожке, мывших мою машину. Папа произнес ровно два слова:

– Ох, привет. – Поцеловал меня в щеку и быстро спрятался в доме. Мы съели ужин, который приготовила мама, и он произнес еще два слова «соль» и «si». И последние два слова, которые он сказал, были «желтый» и «синий», когда заставил нас менять цвета во время партии.

Моя мама, с другой стороны, решила не волноваться, и я не могла винить ее. Знаменитые футболисты не производили на нее особого впечатления дольше одной секунды. Ее этим не удивишь.

– Ты никогда не любила проигрывать, – заметила мама, когда Култи протянул ей карту, которую она с улыбкой взяла. – Когда была маленькой, ты заставляла нас играть в игры снова и снова, пока не выигрывала.

Она была права. Я вспомнила, какой была маленькой упорной соперницей. Упс.

– Вы, ребята, объединились против меня. Я просто говорю, что игра будет честнее, если вы двое перестанете заваливать меня на каждом ходу.

Мама снова улыбнулась, когда Немец протянул ей еще одну карту.

– Это всего лишь игра.

Это была просто игра.

Я убедилась, что Култи встретился со мной взглядом, когда раздал всем карты, и я взяла свои в руки. Это была совершенно не простая игра.

* * *

– Папа? – Час или два спустя я постучала в его дверь. – Papa?

Он сказал что-то вроде «войди», и я так и сделала. Стоя в дверном проеме между своей спальней и ванной комнатой, папа держал во рту зубную щетку, уже одетый для сна.

– Я просто хотела пожелать тебе спокойной ночи. – Я улыбнулась ему.

Отец поднял палец и ушел в ванную. Я услышала, как он включил воду и прополоскал рот, прежде чем вернуться.

– Buenas noches. Сегодня мне было весело.

– Тебе было весело?

Папа серьезно кивнул, садясь на кровать рядом со мной.

– Ты знаешь, как тяжело мне было не говорить никому, что он остановился в моем доме? В моем доме, Сальса! – папа взорвался по-настоящему. Это уже гораздо больше было похоже на него самого. – Король спит в моем доме, он косит мой газон и дружит с моей дочерью. – Он приложил руку к груди и глубоко вздохнул. – Это лучший подарок, который мне когда-либо делали. – Потом он помолчал и добавил: – Не говори маме.

И он был абсолютно, на сто девяносто девять процентов серьезен.

Я не стала напоминать, что он почти не разговаривает при нем, но улыбнулась ему. Я была счастлива, что, по крайней мере, он вел себя нормально со мной и радовался тому, что Култи был в его доме.

– Ты уверен? Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя странно.

– Уверен ли я? Pues si. – Он обнял меня за плечи и притянул к себе. – Я запомню это на всю оставшуюся жизнь.

Я рассмеялась и наклонилась к нему. Только бы отец был счастлив просто от того, что Култи находится в его доме, даже если он и не разговаривал с ним.

– Спасибо, что никому не рассказал. – Мои родители решили не приглашать всю нашу большую семью на празднование из-за того, что Немец остановился у нас, и, честно говоря, я испытала некоторое облегчение.

– Как думаешь, он сфотографируется со мной перед отъездом, чтобы я мог отправить снимок твоим tios (исп. дядям)?

– Да.

Папа удовлетворенно кивнул.

– Я смогу утереть этим их нос позже, когда они начнут показывать мне фотографии своих внуков. Зачем мне внуки, когда ты привозишь с собой Короля?

Я закатила глаза и похлопала его по ноге.

– Я хочу, чтобы ты сказал маме именно эти слова, если она в следующий раз начнет меня спрашивать, когда я, наконец, выйду замуж и подарю ей пару внуков.

Он обнял меня.

– Ты же знаешь, что я буду любить тебя в любом случае, не зависимо от того, играешь ты или нет.

Я знала.

– Я знаю.

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

– Я знаю.

– Я серьезно, – настаивал он.

И я улыбнулась ему.

– Я знаю, папа. Клянусь, я знаю.

Еще раз обняв, он отпустил меня.

– Передай своему другу, что я сказал спасибо за приведение двора в порядок.

– Ты мог бы и сам ему сказать, – ответила я, вставая.

Он покачал головой.

– Нет. Скажи ему за меня.

Упрямый мул.

– Ладно. Спокойной ночи.

– Buenas noches, amor (исп. Доброй ночи, любимая).

Я вышла из его спальни с улыбкой и закрыла за собой дверь.

Дверь комнаты моей младшей сестры была закрыта, и на этот раз я не сдержала вздоха досады на нее. Она пришла домой с моим отцом после школы, сказала «привет», а затем вошла в свою комнату и оставалась там большую часть дня, выходя только для того, чтобы взять тарелку с едой и вернуть ее. Секунду я раздумывала, не постучать ли к ней и пожелать спокойной ночи, просто чтобы потроллить, но решила не делать этого. Следующим вечером мы собирались пойти на ужин в честь дня рождения отца, и мне нужно было, чтобы она как можно больше расслабилась, дабы этот вечер не превратился в кошмар. Но она все равно дерьмово вела себя.

К тому времени, как я вернулась в гостевую спальню, Култи уже лежал в постели, натянув простыни до середины живота, подтянув ноги и положив на них планшет. Я достала из сумки футболку, в которой спала, и вещи. Вернулась в ванную, чтобы принять душ, и после надела длинную футболку и носки, которые доходили мне почти до колен.

– Мы завтра отправимся на утреннюю пробежку? – спросил Култи со своего места на кровати, как только я вернулась в комнату, доставая новый комплект беговой одежды на следующий день.

– До тех пор, пока ты сможешь продолжать в том же духе, – поддразнила я, положив одежду поверх сумки и оборачиваясь, чтобы увидеть, как он хмуро смотрит на меня. Не говоря ни слова, я подмигнула и забралась на верхнюю койку, устраиваясь поудобнее, но затем вспомнила, что сказал отец. Я встала на колени и перегнулась через край, чтобы видеть Култи, сидящего на слишком маленькой для него кровати. – Спасибо, что помог мне сегодня со двором. Папа тоже просил передать благодарность.

Безупречно чистый и выглядящий таким расслабленным, лежа на кровати, в которой я выросла, Култи выглядел обновленным. Он опустил голову.

– Это было мне в удовольствие.

Я одарила его улыбкой и снова села, забравшись под одеяло. Я едва успела подтянуть его к груди, когда Култи снова заговорил:

– Сегодня я впервые воспользовался газонокосилкой.

Я, блядь, так и знала! Я, конечно, не сказала об этом ничего, вместо этого брякнула что-то очень взрослое:

– Ох, правда?

Последовала пауза, прежде чем он продолжил:

– Мне понравилось. Теперь я понимаю, почему ты закончила колледж по этой специальности. Это тебе подходит.

Секундочку, секундочку. Я точно знала, что никогда не говорила Култи, что получила степень по ландшафтному дизайну. Он никогда и не спрашивал, ни разу. Конечно, я сказала ему в гневе, что занимаюсь ландшафтным дизайном, думая, что, возможно, он не знал этого, но на этом все. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что я никогда не упоминала, в каком университете училась, не говоря уже о специальности.

– Откуда ты знаешь, чему я училась? – небрежно спросила я. Уверена, что сделала при этом очень глупое лицо.

– Я нашел тебя. У тебя указано это в профиле, – ответил он не задумываясь.

Что? Я снова села и посмотрела через край двухъярусной кровати.

– Ты это сделал?

Я заметила, что он кивнул.

– Да.

– Ты… у тебя есть аккаунт?

Кажется, он нахмурился, но я не была в этом уверена из-за прилива крови к голове.

– Ложись, пока не свалилась с кровати и не повредила себе мозг сильнее, чем уже есть.

Закатив глаза, я сделала, как он сказал, но только потому, что это был бы не первый раз, когда я упала с двухъярусной кровати. Я очень быстро спустилась и села на край его матраса, слишком заинтересованная.

– Ты пользуешься социальными сетями?

Култи уставился на меня.

– Да. – Потом добавил: – У меня фейковый аккаунт.

– Нет! – Я рассмеялась.

– Да, – подтвердил он.

– Можно мне посмотреть?

Немец, казалось, хотел отказать мне, но, в конце концов, кивнул и через минуту протянул мне свой планшет. На бело-голубой странице вверху было написано «Майкл Рейнер», а в профиле стояла какая-то фотография заката. Сколько у него друзей? Двадцать пять.

Двадцать долбаных пять.

Я посмотрела на него поверх планшета и почувствовала, как мое маленькое сердечко чуть-чуть треснуло.

– Ты знаешь, сколько человек подписаны на твою официальную станицу?

Он пожал плечами.

Я посмотрела на него.

Официальная фан-страница Рейнера Култи набрала сто двадцать пять миллионов подписчиков.

А у «Майкла Рейнера» – двадцать пять.

Я попыталась проглотить комок в горле, когда протянула ему планшет.

– Я не часто там бываю, но ты мог бы добавить меня в друзья, если захочешь, – предложила я дрожащим голосом.

– Какая честь, – сказал Сарделька, но он сказал это с легкой улыбкой, так что я поняла, что он не вел себя как мудак.

Я все-таки полезла под его одеяло и дернула его за волосы на ноге. По крайней мере, я надеялась, что это были волосы на его ногах.

Что бы это ни было, он издал удивленный звук, похожий на хрюканье, когда отпрянул. Широкая улыбка, казалось, осветила его лицо, которое не привыкло к такому выражению.

– Сделай так еще раз, Сал, и я сделаю то же самое.

Я убедилась, что он наблюдает, когда скосила глаза на его угрозу.

– У меня нет волос на ногах, так что удачи. – Я снова посмотрела на маленький экран.

– С кем еще ты там дружишь?

– Несколько старых товарищей по команде, моя мать, агент и пиар-менеджер. – Он ввел мое имя в поиск и нажал кнопку «Добавить», как только появилась моя страница. – Теперь ты.