Текст книги "Култи (ЛП)"

Автор книги: Мариана Запата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

– Хорошо, а у вас?

– Отлично. – Он взглянул на Немца, и что-то похожее на узнавание мелькнуло в его взгляде, прежде чем он положил карандаш на стол. Он щелкнул компьютерной мышью и посмотрел на экран, прежде чем медленно перевести взгляд обратно на Култи. – Декс будет через минуту, если вы хотите можете присесть.

– Спасибо. – Я снова улыбнулась ему и повернулась, чтобы сесть на один из черных кожаных диванов. Култи остался стоять и направился к стене, где в рамках висели многочисленные вырезанные из журналов статьи.

Не прошло и тридцати секунд, как раздался стук сапог по кафельному полу, и это не подготовило меня к эффекту, который произвело появление темноволосого мужчины, вышедшего из задней части салона. Высокий, широкоплечий, с татуировками до самых запястий, я не могла не рассматривать его.

Я никогда не была поклонницей парней, которые выглядели так, будто отсидели в тюрьме, но нужно быть слепой, чтобы не оценить, насколько хорош собой этот мужчина, даже если он и не в моем вкусе.

Потому что. Боже мой.

– Он носит обручальное кольцо, – прошептал низким голосом Култи рядом со мной.

– Это не значит, что я не могу смотреть, – пробормотала я в ответ, заметив, что да, он носил блестящее золотое обручальное кольцо прямо над татуировкой, похожей на букву.

Что-то упало мне на глаза, и я поняла, что Немец натянул мне на голову свою шапку.

– Держи, – сказал он, продолжая натягивать ее мне на нос.

– Эй, парень. – Голос, который, как я подумала, должен принадлежать татуированному черноволосому парню, прозвучал ближе. Звук двух соединенных ладоней, хлопнувших друг о друга, раздался прямо над моей головой, когда я переместила темно-зеленую шапочку на лоб.

Конечно же, Култи и другой парень стояли прямо передо мной, пожимая друг другу руки. Немец оказался лишь немного ниже мужчины, который, вероятно, был немного моложе его, но когда я заметила их различия, Култи посмотрел на меня сверху вниз и одарил взглядом, который заставил меня ухмыльнуться. Его лицо было мне почти так же хорошо знакомо, как и мое собственное, такое красивое, упрямое и гордое.

Я по-прежнему пялилась бы на Култи вместо татуированного парня в любой день, каждый день.

– Хочешь еще раз взглянуть на рисунок, прежде чем мы сделаем тату? – спросил мастер, отступая на шаг и ни разу не взглянув на меня.

– Да. Сколько времени все это займет?

Темноволосый пожал плечами.

– Пару часов.

Немец кивнул, а затем заговорил со мной, положив руку мне на плечо.

– Schnecke, я заплачу тебе за это.

– Заткнись и иди исправь свою татуировку. Я все равно не возьму твои деньги, неудачник.

Он секунду смотрел на меня, а потом снова натянул мне на глаза свою шапочку.

К тому времени, как мне удалось убрать ее с глаз, мужчины, достойные влажных снов, шли к одной из рабочих зон за стойкой регистрации. Я откинулась на спинку дивана, готовясь посмотреть что-нибудь на «Нетфликс» в моем телефоне, когда тату-мастер вернулся к столу.

– Если Ритц не вернется через десять минут, позвони ей, – сказал он рыжеволосому парню.

– Уже, Декс. Двадцать минут назад она прислала мне сообщение, что едет, так что я уверен, она скоро вернется.

Темноволосый парень хмыкнул, и, прежде чем он успел ответить, дверь в салон открылась, и вошла девушка примерно моего возраста, неся в одной руке детское автокресло, а в другой – сумку с подгузниками. Парень по имени Декс тут же вышел из-за стола, нахмурившись.

– Какого хрена ты делаешь, детка? Я же сказал, чтобы ты, черт возьми, позвонила мне, когда будешь парковаться, чтобы я мог тебе помочь, – резко спросил он, забирая у нее сиденье сильной и татуированной рукой. Он поднял сиденье на уровень лица и заглянул внутрь, прищурив темно-синие глаза, прежде чем улыбка появилась на его суровом лице. – Как поживает мой маленький мужчина? – прошептал он, еще глубже погружая голову в кокон автокресла и издавая отчетливый звук поцелуя.

Боже милостивый! Такой мужчина издавал звуки поцелуев тому, кто, как я могла только догадываться, был его ребенком. Моя вагина, моя вагина не знала, как это пережить.

Девушка улыбнулась, ничуть не задетая и не смущенная тем, как парень разговаривал с ней, или тем, что я сидела недалеко и благоговейно разглядывала их.

– Я не собиралась тебе звонить, я знаю, что у тебя назначена встреча с клиентом, и я нашла место на улице, так что это не имеет большого значения. – Она все еще смотрела на мужчину с ребенком, а затем сказала, бросив взгляд на рыжеволосого за стойкой: – Привет, Слим.

Рыжий послал ей воздушный поцелуй.

– Я скучал по тебе.

– Я тоже скучала по тебе, – ответила она.

Декс опустил переноску и хмуро посмотрел на девушку.

– Ты уже мать твою поцелуешь меня, ну?

Она закатила глаза и сократила расстояние между ними, поднявшись на носочки, чтобы прижаться губами к губам этого темноволосого мужчины. Он обнял ее свободной рукой за талию и притянул прямо к своему твердому мускулистому телу, углубляя поцелуй, продолжая в свободной руке держать детское кресло.

Мне пришлось отвести взгляд.

Может быть, настало время начать искать кого-то, кого я смогу впустить в свою жизнь. Прошло пять лет с тех пор, как у меня был настоящий парень, и я уже не так много путешествовала.

Я могла бы сделать это. Разве нет?

На долю секунды я посмотрела в сторону Култи, прежде чем заставила себя опустить взгляд на колени. Я надела наушники, снова подняла взгляд и увидела Декса с переноской в руке – он и девушка шли к задней двери – а затем включила фильм на телефоне, чтобы занять себя, пока Немец не закончит. Некоторое время спустя мое внимание привлекла рука, махавшая мне от стойки регистрации. Это был рыжеволосый парень.

– Привет, – сказала я, снимая наушники и останавливая фильм.

Девушка сидела рядом с ним за столом, никакого детского кресла не было видно, но на столе лежала радионяня.

– Обычно я не веду себя как фанат, – сказал мужчина шепотом. – Но... это Култи? – Его лицо выражало искреннюю надежду.

Я положила телефон на колени и наблюдала, как он наклонился вперед, ожидая моего ответа.

– Да.

Парень потряс кулаком в воздухе и снова повернулся к девушке.

– Я же тебе говорил! – прошептал он ей, что заставило меня только улыбнуться.

– У него другая прическа, – тихо ответила она, оглядываясь, чтобы убедиться, что ее не подслушивают.

– Он действительно выглядит по-другому с короткими волосами, – согласилась я, вытягивая шею, но смогла только мельком увидеть сгорбившегося парня, которого они называли Дексом.

– Как ты думаешь, он даст мне автограф? – спросил рыжий, и я кивнула.

Парень оскалил зубы и посмотрел на девушку, которая улыбнулась мне.

– Он самый известный человек из всех, кто у нас был, по крайней мере, с тех пор, как я начала тут работать. У нас был парень-боксер, который оказался чертовым придурком, никто не был впечатлен, – застенчиво объяснила она. Затем обернулась и добавила, глядя на рыжего: – Раньше я была в него по уши влюблена. Он был таким милым.

– Не дай боссу тебя услышать, – рассмеялся рыжий.

Или он начнет ревновать? Насколько это было восхитительно?

Так сладко, что я почувствовала себя немного странно. Из-за своей занятости я не проводила много времени с парами. Даже когда у моих друзей начинались серьезные отношения, я все еще не проводила время вместе с их партнерами.

О, черт. Я получила практически все, чего всегда хотела. Мне не на что было жаловаться.

– Вы встречаетесь? – выпалил парень секундой позже. Девушка ударила его по руке.

Я почувствовала, как горит моя шея, и, хотя понимала, что не обязана отвечать, все равно ответила.

– Нет.

– Ох.

– Мы просто лучшие друзья.

* * *

– Послушай, я должна тебя предупредить. Думаю, мой отец потеряет рассудок, – сказала я, когда мы подъехали к дому моих родителей. – Я уже предупредила его, что у меня для него большой сюрприз, пока ждала тебя в тату-салоне, но я действительно думаю, что он потеряет весь свой разум.

Я чувствовала всю тяжесть его взгляда с противоположной стороны машины, хотя стемнело и было уже почти восемь часов вечера.

– Меня это не волнует.

Конечно, он не волновался.

Но я волновалась.

Мой отец наложит в штаны. У меня не хватило духу даже предупредить маму, потому что я не была уверена, как она справится с этим. Был шанс, что она взбесится и скажет, что ее нужно было предупредить заранее.

– Рей, ты не понимаешь, какой он твой большой поклонник.

– Schnecke, я не обеспокоен. Я все это уже видел.

Не то чтобы я сомневалась в этом, но это все равно слишком нервировало. Мы подъезжали все ближе и ближе к дому, в котором жили мои родители столько, сколько я себя помню.

Страх, что кто-то из них проболтается о моей детской влюбленности, мучил меня уже несколько часов.

Что, собственно, я собиралась ему сказать? Что ему будут не рады? Это было бы не очень красиво, родители воспитывали меня иначе. К тому же, во время сезонных перерывов я несколько раз приводила домой Дженни. Это не считая других игроков в команде и друзей, которые приходили и уходили из моей жизни на протяжении многих лет, они тоже приезжали сюда на каникулы…

Маленький домик с тремя спальнями стоял в самом конце тупика. Мамина новенькая машина и папин рабочий грузовик стояли на подъездной дорожке, когда я припарковалась на улице. Дом не был новым, но мой отец заботился о нем.

Я улыбнулась Култи, когда он вытащил наши сумки из багажника, и протянула руку.

– Я могу это взять.

Он бросил на меня короткий взгляд, а затем продолжил идти прямо по камням, которые мой отец выложил в качестве дорожки ко входу в дом. Немец даже не потрудился подождать, пока я догоню его, прежде чем постучать в дверь, немного более приглушенно, чем он стучал в мою каждый раз, когда приходил.

Я оттолкнула его в сторону, когда замки начали поворачиваться.

– Quién es? – Конечно, это был мой отец. (исп. Кто там?).

– Сал! – крикнула я в ответ, приложив указательный палец к губам, когда Култи посмотрел на меня.

– Сал? Ты потеряла ключи? – Нижний замок повернулся, и через мгновение в щели двери показалось лицо моего отца.

– Нет, – улыбнулась я. Я была счастлива видеть его. – С наступающим днем рождения. Не сходи с ума…

Он наморщил лоб, когда широко распахнул дверь.

– Не сходи?.. – Отец замолчал. Потом перевел взгляд с меня на Култи, потом снова на меня и, наконец, снова на Култи. Самый неловкий вздох сорвался с его губ.

Затем он захлопнул дверь у нас перед носом.

Мы с Култи посмотрели друг на друга, и через секунду, когда широкая улыбка, которая застала меня врасплох, появилась на его слегка бородатом лице, я начала смеяться.

– Папа, – выкрикнула я.

Ответа не последовало, и я рассмеялась еще громче.

– Papi, прекрати. – Я прижалась лбом к двери, мои плечи тряслись – я вспомнила выражение его лица, когда он заметил Немца рядом со мной. – О, Боже.

Я повернула голову, чтобы снова посмотреть на Култи. Он все еще улыбался.

– Salomé? Que paso? (исп. Саломея? Что случилось?) – голос моей мамы донесся из дома и через секунду она открыла дверь и в замешательстве нахмурилась.

– Porque… ay carajo! (исп. Почему… черт!) – сказала она, сразу же заметив стоящего рядом со мной гораздо более высокого мужчину. Ее лицо слегка побледнело, рот приоткрылся от удивления на целых три секунды, прежде чем она откашлялась, посмотрела на меня и снова откашлялась.

– Ладно. Ладно. – Она снова посмотрела на Немца и настороженно улыбнулась. – Входите, входите, – сказала она по-испански, пропуская нас внутрь.

– Привет, мам, – поприветствовала я, обнимая ее, прежде чем отойти в сторону, когда она закрыла за нами дверь. – Я привела с собой друга. – Я посмотрела на нее широко раскрытыми глазами, которые говорили: «Пожалуйста, не говори ничего». – Мама, Рей... Рейнер?.. Култи?.. – Я посмотрела на него, пытаясь понять, как мне следует представить его семье. Он просто небрежно пожал плечами в ответ, протягивая моей маме руку. – Рей, это моя мама.

Моя мама была слишком занята, оглядывая его с ног до головы, словно не могла поверить, что он настоящий, и, честно говоря, маленькая часть меня тоже не могла в это поверить. Рейнер Култи стоял в моем доме. Я пересмотрела сотни его игр в этой гостиной.

Я клялась своему отцу, что буду так же хороша, как Король, в этом самом месте больше раз, чем могла сосчитать. Он был здесь. Здесь. Как мой друг, он проведет со мной следующие несколько дней, потому что ему больше нечего было делать.

Иисус Христос.

– Hola, Señora Casillas, – сказал Култи на своем безупречном испанском и продолжил говорить на нем. – Рад познакомиться. Спасибо, что пригласили.

Кто этот человек с хорошими манерами? Я наблюдала за ним, не очень удивляясь его вежливости, но… немного застигнутая врасплох.

Маленькая улыбка появилась на лице мамы, она была довольна его приветствием.

– Я тоже рада с вами познакомиться, – сказала она, к счастью, избегая чего-то вроде «я так много о вас слышала» или чего-то действительно неловкого. Мама наконец посмотрела на меня, и сказала, не переходя на английский. – Мне было интересно, почему твой отец закрыл дверь и ушел в спальню. Он все еще там. Найди его, а я пока принесу Рейнеру выпить.

Что ж, она решила называть его Рейнер. Как вам это?

Я слегка улыбнулась ему, он стоял с нашими сумками в руках.

– Я сейчас вернусь. Можешь оставить сумки тут, я их потом перенесу.

Он бросил на меня «заткнись, Сал» взгляд, который я уже начала узнавать.

Я улыбнулась маме и снова обняла ее, несмотря на то, что она была больше сосредоточена на мужчине рядом со мной.

– Я вытащу его оттуда.

Конечно же, дверь спальни была закрыта, когда я поднялась в комнату родителей.

Я дважды постучала в нее, прежде чем сказать:

– Пап? Я сейчас войду. Не оставляй мне моральную травму на всю жизнь.

На краю кровати, опустив голову между колен, сидел человек, который меня вырастил. Его грубые темные руки сжимали затылок, и мне потребовались все мои внутренние силы, чтобы не начать смеяться над его мини панической атакой.

Подавив смех, я села рядом с ним и положила руку ему на спину.

– Сюрприз, – прошептала я с едва заметным намеком на смех в голосе. Он медленно повернул голову, и я поймала на себе взгляд одного светло-зеленого глаза.

– Не знаю, хочу ли я тебя обнять или ударить, – сказал он по-испански.

– Ты никогда даже не шлепал меня, – напомнила я ему с широкой улыбкой.

Папа ухитрился наклониться так, что видна была только небольшая часть его лица.

– No la chingues, hija de tu madre (исп. Не трахай мне мозги, сукина дочь). Ты пытаешься довести меня до сердечного приступа?

Надо сказать, что по умению все драматизировать и излишне переживать мой отец занимал второе место в семье, он уступал только моей младшей сестре. Эрик, наша мама и я были нормальными и уравновешенными.

Так что да, я покачала головой, зная, что он говорит ерунду.

– Судя по тому, как ты водишь, это будет другая машина, которая... – я провела большим пальцем по шее, – не доведет тебя до сердечного приступа, ясно?

Папа наклонил голову так, чтобы были видны оба его зеленых глаза. Я всегда жалела, что не унаследовала гены его матери. Никто из его детей не унаследовал. С его супер-загорелой кожей этот цвет всегда казался необыкновенным. Счастливый пес. Мама как-то сказала мне, что это было первое, что она заметила в нем.

– Судя по тому, как ты со мной обращаешься, скоро я начну принимать лекарства от давления. – Он сел и продолжил смотреть на меня с вызовом. – Ты привела его в наш дом и не предупредила меня? Ты даже не сказала мне, когда разговаривала со мной в последний раз. – Он покачал головой. – Я думал, ты мой лучший друг.

Самое неприятное было то, что мой отец действительно казался обиженным. Немного, но достаточно, чтобы я почувствовала себя виноватой, что ничего не сказала ему о своей дружбе с Баварско-Сарделечным Королем Мира.

Папа действительно был моим лучшим другом. Обычно я ему все рассказывала. Хотя я никогда бы не сказала, что люблю одного родителя больше, чем другого, у нас с отцом всегда были особые отношения. Он был моим другом, защитником, моим соучастником и моим прикрытием, сколько я себя помню. Когда мама пыталась заставить меня играть во все другие виды спорта, кроме футбола, папа был тем, кто утверждал, что я должна делать все, что захочу.

Поэтому его слов было достаточно, чтобы стереть улыбку с моего лица, когда я наклонилась к нему.

– Мне очень жаль. Я не знала, как тебе сказать. Я даже не была уверена, что мы действительно друзья. Сначала он был всеми вариациями мудака, а потом мы стали друзьями.

– Хм-м-м.

– Я серьезно, папа. Это просто странно. Я должна была представлять, как он какает в течение первых двух месяцев, чтобы не начать заикаться каждый раз, когда находилась рядом с ним. Мы несколько раз играли вместе в футбол, я брала его с собой играть в софтбол с Марком и Саймоном, и он отвез меня к врачу неделю назад, – объяснила я, удивляясь, что он не видел наших фотографий, которые были размещены на фан-сайтах Култи.

И даже когда любимый спортсмен моего отца был в соседней комнате, самый важный мужчина в моей жизни все равно ставил меня на первое место.

– Какого черта ты пошла к доктору? – рявкнул он.

Десять минут спустя я рассказала ему все, ну, почти. От неудачной игры в софтбол до того, как Култи отвез меня к доктору, разговора с мистером Кордеро, и, наконец, о том, как сегодня утром ко мне заявился Немец.

Под конец папа покачал головой, в его глазах читался гнев.

– Cabrones (исп. тупицы, сволочи). Мы подадим на них в суд, если они что-нибудь предпримут, – сказал он, все еще злясь на мистера Кордеро. Что было с этими мужчинами и судебными исками? – Мы побеспокоимся об этом позже. Я не нарушала никаких условий своего контракта, поэтому не думаю, что они могут что-то сделать. – Я действительно надеялась на это. – Сам-знаешь-кто сказал мне не беспокоиться об этом. – Папа прищурился, но неохотно кивнул.

– Готов увидеть свою настоящую любовь? – спросила я с улыбкой.

Папа легонько шлепнул меня по затылку.

– Не знаю, почему мы не отдали тебя кому-нибудь на удочерение, – сказал он, поднимаясь.

Я пожала плечами и последовала за ним из комнаты, заметив, как медленно он идет и как посмотрел из-за угла, словно ожидая, что кто-то выскочит из ниоткуда и напугает его до смерти. На кухне мы нашли Култи, сидящего за маленьким круглым столиком, втиснутым в угол комнаты, со стаканом воды перед ним и с тарелкой арбуза, хиикамы, сельдерея и брокколи. (Примеч.: Хиикама – исп. Jicama – популярный в Мексике корнеплод, который едят как сырым, так и приготовленным. По вкусу напоминает что-то среднее между яблоком, орехом кешью, китайской грушей и кокосом).

Мама искала что-то в холодильнике.

Немец встал, и, не говоря ни слова, протянул папе руку.

И мой бедный, пораженный присутствием звезды папа взглянул на него и, совсем не похожий на себя самого, робко протянул только слегка дрожащую руку и сжал руку Култи.

– Рад снова видеть вас, мистер Касильяс, – сказал Култи на плавном испанском, не сводя глаз с моего отца.

Мне пришлось зажать нос, когда папа быстро кивнул в ответ, громко втянув воздух. Подойдя сзади, я сжала папины плечи и прошептала ему на ухо, что ему нужно представить, как звезда какает, прежде чем села рядом с Немцем и стащила кусок арбуза с его тарелки.

Папа сел рядом со мной, напротив Култи, глядя куда угодно, только не на Короля. Это был тот самый человек, который не знал, как вести себя в кинотеатре, не говоря уже о церкви. Громкий, общительный, самоуверенный, с упрямым характером, который был всем хорошо известен… сейчас он спокойно сидел на стуле.

Именно об этом я и беспокоилась, когда привезла Култи в Сан-Антонио. Я хотела провести время с родителями, чтобы отец не был настолько напуган, что даже отказывался говорить. Я не собиралась смущать его, указывая на то, как странно он ведет себя перед Немцем, и решила попытаться проявить немного терпения. Мы – или, по крайней мере, я – собирались пробыть здесь следующие три дня. Мы с Култи не обсуждали, есть ли у него другой способ вернуться в Хьюстон, но тот факт, что он не упомянул об отъезде, тоже не ускользнул от меня.

Так что посмотрим, как все пойдет.

Култи подтолкнул тарелку в мою сторону, я улыбнулась, взяв кусочек хиикамы. И тут меня осенило.

– А где Сеси? – спросила я родителей.

Папа приподнял брови, но ответила мне мама:

– В своей комнате.

Конечно, в своей комнате. Не было ни одного чертового шанса, что она не знала о том, что я вернулась домой. Младшая боль в моей заднице.

– Кто такая Сеси? – спросил Култи, держа в руке кусок брокколи.

– Моя младшая сестра.

Он моргнул.

Я пожала плечами. Что еще я могла сказать? Что моя сестра ненавидела меня до глубины души и это иногда усиливалось, в зависимости от разных фаз луны?

К счастью, он больше ни о чем не спрашивал. Я знала, что когда Сеси вела себя ужасно, папа принимал это близко к сердцу, и тогда мама злилась, что мы не были по отношению к Сеси более понимающими и терпеливыми. Я была с ней терпелива. Я еще ни разу не ударила ее, несмотря на то, что она заслужила это десятки раз.

Мама села за стол и начала расспрашивать, есть ли у нас планы на завтра, а потом сказала, что меня хотят видеть тетушки и кузины. Довольно скоро стало поздно, было около десяти вечера, и я широко зевала, удивляясь, как, черт возьми, мой отец держался и не издал ни единого вздоха, ведь я знала, что он тоже привык рано ложиться спать.

Тишина была неловкой и странной. Я обменивалась взглядами с Култи и мамой, в то время как папа избегал смотреть нам в глаза.

Ладно, с меня хватит.

– Хочешь, я покажу тебе, где ты будешь спать? – спросила я Немца.

Он кивнул.

В доме была только одна гостевая спальня. Возможность спать сегодня в комнате Сеси отпала сама собой, так как моя младшая сестра даже не собиралась выходить из своей комнаты, чтобы поздороваться. Култи последовал за мной из кухни, и мы прошли мимо маленькой гостиной с жестким диваном, скорее прочным, чем комфортным. Я почувствовала, что мой глаз немного дернулся. Этот диван был для «непрощенных», и я ни за что не собиралась изгонять своего друга на эту покрытую тканью скалу.

То, что когда-то было комнатой моего брата, давным-давно перекрасили и превратили в гостевую спальню для всех, кто у нас останавливался, пока был в городе. Мои родители не были поклонниками покупки новых вещей, особенно если старые все еще могли хорошо послужить, поэтому я точно знала, что найду, войдя в нее. От нас с Сеси осталась старая мебель, с тех пор как я жила здесь еще до поступления в колледж.

Двухъярусная кровать.

Просто две полноразмерные кровати одна внизу и ее близнец наверху. Я чуть не улыбнулась, когда Култи даже глазом не моргнул, увидев комнату.

– Добро пожаловать в отель «Касильяс». – Я протянула руку, изображая презентацию, позволяя ему осмотреть черную металлическую двухъярусную кровать, тридцатидюймовый телевизор с плоским экраном на комоде (Примеч.: диагональ 76 сантиметров) и различные плакаты и статьи об Эрике и обо мне на стенах, которые мои родители перенесли сюда после того, как Сеси выразила свое недовольство тем, что они развешены по всему дому. Она не могла жить с тем, что ее постоянно тыкали в лицо нашими достижениями, или что-то в этом роде. Она вела себя так, будто нам подарили то, что мы имели. Просто «природный талант» и генетика сделали свое дело. Ха.

– Где будешь спать ты? – спросил он, бросая наши сумки на пол.

– М-м-м…

– Тут же, – пропищал папа, проходя мимо гостевой спальни в свою, которая находилась в конце коридора.

– Buenas noches! (исп. Доброй ночи!), — бросил он через плечо, будто проговорил с нами весь вечер.

Остаться и спать с Немцем в одной комнате? Дважды, когда я приводила с собой бывшего теперь парня, папа заставлял его спать в гостиной, но Култи? Я серьезно сомневалась, что мой возраст имеет какое-то отношение к тому, что отец заточил нас вместе в этой маленькой спальне. Если бы знал заранее, что я привезу Короля, уверена, он бы вытащил двуспальный матрас.

Типично.

Я могла бы поспорить с ним об этом, но действительно ли я хотела спать на полу в родительской спальне или втискиваться на жесткий диван? Нет, спасибо.

– Не возражаешь, если я лягу наверху? – спросила я.

Эти орехово-зеленые глаза смотрели на кровать, и, мне кажется, я видела веселье или что-то похожее на это, судя по тому, как он смотрел на нее. Он покачал головой, не сводя с нее взгляд.

– Нет. Ты можешь взять и нижнюю.

– Ты слишком высокий для верхней, – объяснила я ему. – Бери нижнюю. Матрас на ней тоже новее.

Он искоса взглянул на меня и кивнул, прежде чем занести наши сумки глубже в комнату, а затем присел, чтобы покопаться в своей.

– Соседняя дверь – это ванная. Бери на кухне все, что хочешь, мой дом – твой дом. Обычно все спят крепко, так что ты никого не побеспокоишь. – Я побарабанила пальцами по ноге, пытаясь сообразить, не забыла ли сказать что-нибудь важное. Вроде это все. – Я хочу посмотреть, не спит ли моя сестра, прежде чем лечь спать.

Немец только кивнул и пробормотал что-то, что я не совсем поняла.

Спальня моей младшей сестры находилась по другую сторону двери в ванную. Из-под щели под дверью был виден свет, и телевизор работал достаточно громко, чтобы я могла его услышать, поэтому я постучала довольно громко.

– Сеси? – Я постучала костяшками пальцев. – Ты не спишь?

Ответа не последовало.

– Сесилия? – Я постучала еще раз.

По-прежнему ничего.

– Сеси, ты серьезно?

Ответа не последовало. Я не настолько спятила, чтобы поверить, что она заснула с включенным телевизором. Я знала свою сестру. Она не засыпала при включенном свете.

Она просто вела себя как маленькое дерьмо. Снова.

Я никогда ничего ей не делала. Никогда не обижала ее, не издевалась и не говорила ничего злого. Может быть, я и была поглощена своей карьерой всю ее жизнь, но уделяла ей столько времени, сколько могла. С того момента, как она подросла, может быть, около шести или семи лет, она превратилась в гребаного дьявола по имени «о горе мне».

Пришлось сделать глубокий вдох и выдохнуть, затем вдохнуть еще глубже, чтобы не позволить ей испортить мое настроение. Она не собиралась открывать дверь, и я не собиралась ее умолять.

Больше разочарованная, чем раздраженная, я вернулась в спальню, которую, по-видимому, делила с Култи, как раз когда он выходил с пакетом туалетных принадлежностей в руке. Достаточно легко забыть, насколько он был выше меня, и насколько вообще был больше в общем, но я этого не замечала, особенно когда моя младшая сестра вела себя как засранка и отвлекла мое внимание.

Он пошел в ванную, а я достала из рюкзака чистое белье, обычный бюстгальтер, из которого смогу выскользнуть, как только окажусь под простыней, ночную футболку и свою собственную сумку с туалетными принадлежностями.

Я смогу принять душ, как только Немец закончит. Пока копалась в рюкзаке, я достала кое-какую одежду для утренней пробежки. На клочке бумаги у телевизора я написала пароль для Wi-Fi. Всего через несколько минут он вернулся в комнату, и его лицо было немного влажным, но в остальном он оставался прежним.

– Я собираюсь принять душ. Пульт от телевизора лежит на комоде, а пароль от Wi-Fi-рядом с телевизором, – сказала я, уже обходя его и направляясь в ванную, чтобы принять душ. Это будет чудом, если не засну в процессе, но я так привыкла принимать душ по вечерам, что мне было бы некомфортно лечь спать, не приняв его.

– Я в порядке, – сказал он, укладывая свои вещи обратно в сумку.

– Ладно, я скоро вернусь.

Менее чем за пятнадцать минут я приняла душ, один из самых быстрых в истории, почистила зубы и надела пижаму. Вернувшись в комнату, я обнаружила Култи, сидевшим на краю большой кровати в тонкой белой майке, нижняя часть его бицепса была обернута каким-то пластиком, и он все еще был в джинсах.

Он поднял взгляд, когда я вошла в комнату, и изобразил на лице что-то, что больше всего походило на улыбку, пока снимал с себя носок.

– Ты в порядке? – спросил он после того, как я бросила стопку грязной одежды у двери и присела на корточки, чтобы достать из сумки пару гольф.

– Да, а что? – Я выпрямилась, убедившись, что моя очень большая и длинная футболка, практически платье до колен, не была заправлена за пояс трусиков.

Он снял второй носок.

– Ты злишься из-за сестры, – небрежно сказал он, бросая два удивительно длинных куска ткани в мою кучу грязной одежды. Я почти начала спорить с ним, уверяя, что со мной все в порядке, но потом поняла, что совру, и он это поймет. Я бросила пару чистых полосатых гольф на верхний матрас и пошевелила пальцами ног. У меня были не самые красивые ступни в этой долбаной вселенной. Я хочу сказать, что они не были уродливыми, но они прошли со мной через ад и вернулись обратно. Я не часто ходила босиком.

– Ах, да. Я немного злюсь, что она решила спрятаться в своей комнате, – вздохнула я, почесывая щеку с грустной улыбкой. Он наклонился вперед, упершись локтями в колени и наморщив лоб. Рейнер Култи на моей двухъярусной кровати. Что за вид! – Это невежливо с ее стороны, и я очень сожалею об этом. Я уверена, что вы познакомитесь с ней завтра.

Немец пожал плечами, будто ему было совершенно безразлично, встретится он с Сеси или нет, и я не могла его за это винить. Почему его это вообще должно волновать?

– Если она расстраивает тебя, я бы предпочел не знакомиться. Все это выглядит так похоже на трудного и вредного ребенка.

– Она не вредный ребенок. – Я начала защищать ее. – Она просто… боль. Ей было сложно расти вместе со мной и Эриком. Мы близки, мой брат и я, но между ними почти семнадцать лет разницы. Между нами с ней десять лет, и она чуть не убила мою маму во время родов, но мы никогда не говорим об этом, – добавила я, представляя, как Култи поднимает эту тему, чтобы вывести ее из себя.

– Она единственная, кто никогда не проявлял интереса к футболу, поэтому думает, что все разочарованы в ней за то, что она «нормальная». – Я усмехнулась. – Она говорит о футболе так, будто это раз плюнуть. Ты же знаешь, как это бывает, и от чего приходится отказываться. Это не похоже на то, что все, что мы делаем, дается легко и просто.

Его глаза, казалось, просверливали меня, прямо в центре груди. Он понимал? Чувствовал то же самое? Я не была уверена, пока он не кивнул, медленно, торжественно, будто вспоминая все, чем пожертвовал в своей жизни ради мечты, которой у него больше не было.

– Да, это нелегкая жизнь, Сал. Большинство этого не понимает.

– Я слышу достаточно всего от других людей, не хочу этого слышать и от своей сестры. Я просто хочу, чтобы она была счастлива. Мне все равно, хороша она в футболе или нет. Во всяком случае, моя мама любит говорить, что мы всегда ссоримся с теми, кого любим больше всего, так что ладно. Мы с папой вечно о чем-то спорим. Наверное, она права. – Я подошла к лестнице, расположенной сбоку от двухъярусной кровати, и ухватилась руками за ее края. – У тебя ведь есть брат, правильно? – спросила я, прекрасно зная, что у него точно есть старший брат.