Текст книги "Култи (ЛП)"

Автор книги: Мариана Запата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Засунув руки поглубже между бедрами, я пожала плечами.

– Он ходил со мной на прием к врачу, когда я плохо себя чувствовала.

Хорошо. Это было достаточно расплывчато, чтобы не стать настоящей ложью. Сохраняя нейтральное выражение лица, я не сводила глаз с генерального менеджера команды.

– Я не сделала ничего неправильного.

Аргентинец устроился поудобнее, его кресло было ближе всего ко мне.

– Неправильно – это немного субъективное понятие, тебе не кажется?

– Конечно, – я пожала плечами, – но в данном случае я не нарушила никаких условий контракта и не сделала ничего такого, о чем не сказала бы своему отцу.

Что ж… Я не рассказывала отцу о своей дружбе с Немцем. Или кому-то еще, но это было только потому, что все будут считать это чем-то особенным, а это не было особенным, ни в большой, ни в малой степени.

Стук в дверь помешал кому-либо произнести еще хоть слово. Гарднер предложил этому человеку войти, и я не могу сказать, что была удивлена, увидев Култи.

Он встретился со мной взглядом, когда занял место у двери. Его лицо ничего не выражало, широкие плечи были расслаблены. На нем была все та же одежда, что и на тренировке – спортивные штаны и футболка «Пайперс». Он откинулся на спинку стула и уставился прямо на мистера Кордеро.

– Что происходит?

Генеральный директор потянулся к планшету на столе Гарднера и передал его Немцу.

– Эти снимки были опубликованы пару дней назад.

Култи быстро взглянул на экран, всего на секунду, прежде чем вернуть устройство, выражая своим взглядом нетерпение.

– Что с ними не так?

– Это фотографии вас и одного из звездных игроков команды, размещенные на одном из самых популярных таблоидных сайтов в мире, – объяснил мистер Кордеро холодным тоном, который звучал так, словно он едва сдерживался, пытаясь не перейти за грань хамства.

Это был второй самый нереальный момент в моей жизни, когда Култи скрестил свои мускулистые руки, такие сильные, я могла видеть вены, пересекающие его предплечья и одну или две, идущие вверх по бицепсу, и пожал плечами.

– То, что я вижу, это фотография, на которой я веду своего друга к врачу.

– Вашего друга? – недоверчиво переспросил Кордеро.

– Именно это я и сказал, – огрызнулся Култи. Он говорил негромко, но нельзя было не заметить, что этот разговор его раздражал.

Мистер Кордеро повернулся ко мне, будто для меня это совершенно нормально, когда Рейнер Култи называет меня своим другом перед тремя сотрудниками «Пайперс».

– Вы друзья? – Мне не показалось, что, разговаривая со мной, он вел себя еще более отвратительно, чем когда говорил с Немцем. С другой стороны, я не была национальной иконой какой-то страны.

Я кивнула генеральному менеджеру «Пайперс», мои эмоции скрутились в узел от признания Култи.

– Да. – Мы были друзьями, по крайней мере, до тех пор, пока он не взбесил меня.

– Друзья, – сказал он рассеянно. – Какого рода эта дружба?

Да, тут мне захотелось его ударить. Я имею в виду, я знала, как это выглядит, но серьезно? Я так много отдала «Пайперс», и он думал, что я сделаю что-то, что поставит под угрозу единственную возможность играть в футбол, которая у меня действительно осталась? Мое лицо вспыхнуло и покраснело, я попыталась успокоиться и не сказать чего-то такого, что могло еще больше повредить моей карьере.

Я знала, что он пытается сделать, и была абсолютно уверена, что не позволю этому человеку выставить меня в таком свете, будто я не воспринимаю работу всерьез, черта с два.

– Мы друзья, у которых много общего.

Иисус Христос.

Прежде чем я успела сказать что-нибудь еще, стараясь быть логичной, Немец прервал меня своим ответом.

– Самый лучший вид дружбы. Я не понимаю, почему это проблема.

Скорее всего, я упала бы в обморок от нахлынувших эмоций. Я бы так и сделала, если бы позволила своему сердцу, а не голове, отреагировать на его комментарий. Неужели я ожидала, что он подставит меня? Да, наверное, ожидала.

Ладненько. Все в порядке.

Несколько дней назад он все еще вел себя как придурок. Поэтому то, что он сейчас сказал, ничего не изменило.

– У нас нет никаких проблем или причин находиться здесь, – заявил Немец таким тоном, что не оставалось места для споров. – Вы прекрасно знали, какое освещение в прессе вызовет мой приезд сюда, и, несмотря на это, хотели, чтобы я был здесь. Вы не можете выбирать, что будут публиковать, а что – нет.

Сиена издала натянутый смешок.

– Мистер Култи, это выглядит не очень хорошо…

– Вы не можете указывать мне, с кем я могу или не могу дружить, – отрезал он. – На самом деле не имеет значения, как что-то выглядит, если это не то, что есть на самом деле, не так ли?

Подождите-ка секундочку, это звучало как-то очень знакомо…

Сиена обратила свое внимание на меня, ее лицо слегка покраснело.

– Сал, с твоей историей…

Эта сука решила пойти по плохому пути. Мне нужно было заткнуть ее.

– В данном случае я не сделала ничего плохого. Если бы я это сделала, у меня не было бы проблем с принятием ответственности за свои действия. Он мой друг, и в нашей дружбе нет ничего неподобающего. Мне нечего стыдиться.

Я почувствовала укол вины за то, что никому ничего о нем не рассказала, но могу поклясться, что держала это при себе только потому, что не хотела именно такого внимания.

Были некоторые вещи, которые люди не могли понять, и, очевидно, это была одна из них.

Култи расцепил руки и наклонился вперед, упершись локтями в колени.

– Этот вопрос не возник бы, если бы не проблемы, происходящие со мной в данный момент. В этом нет ничего, что стоило бы нашего разговора. Она моя лучшая подруга…

Я краем глаза бросила на него взгляд, напомнив ему о тех словах, которое вылетели у него изо рта возле моей квартиры. Этот взгляд говорил: «Это вот так лучшие друзья относятся друг к другу? Действительно?».

Очевидно, он увидел выражение моего лица и не обратил внимания на то, что прямо сейчас я не чувствовала себя особенно дружелюбно настроенной.

– Ничто из того, что вы скажете, не изменит ситуацию. На этом и закончим эту историю. Если вам нужно что-то еще, позвоните моему менеджеру.

– Сал…

Я разрывалась между чувством паники, потому что они делали из этого слишком большое дело, и спором с собой о том, стоит ли за себя постоять.

– Это просто фотографии того, как мы садимся в его машину, – без энтузиазма возразила я, не зная, что же все-таки выбрать.

Я была хорошим игроком, одной из самых последовательных в команде, но правда заключалась в том, что все были заменяемы. Я не могла себе позволить вести себя как примадонна, но в то же время тихий голосок внутри моей головы хотел, чтобы я сказала этим людям – и под людьми я подразумеваю Кордеро – чтобы они отвалили на хрен.

– Мисс Касильяс, я думаю, вы ясно дали понять, что ваши навыки принятия решений ничего не значат... – начал разглагольствовать Кордеро.

Култи наклонился вперед, и я почувствовала, как мои глаза округлились от того, какую защищающую позу он принял.

– Я с уверенностью скажу вам прямо сейчас, что вы не хотите заканчивать эту фразу.

Гарднер кашлянул.

– Нет никаких причин для того, чтобы терять свое время и дальше. Я верю тебе, Сал. Если ты говоришь, что вы – друзья, значит, вы – друзья. Ты никогда не давала мне повода не доверять тебе. Я думаю, что мы все можем согласиться с тем, что хотим, чтобы этот сезон прошел гладко или, по крайней мере, более гладко, чем он идет.

– Это моя вина. Я возьму на себя ответственность за негативное внимание, но не позволю вам обвинять ее в том, что она подружилась со мной, – сказал Култи. – Сал не сделала ничего плохого.

– Не думаю, что вы понимаете. Это выглядит не очень хорошо, – быстро сказала Сиена, прежде чем кто-то прервал ее. – Как думаете, вы сможете… Я не знаю, мистер Култи, я просто подбрасываю вам идеи, о которых вы могли бы поговорить со своим менеджером, но… возможно, вы сделаете что-нибудь публично, чтобы отвлечь слухи от... этой... дружбы? Сходите на свидание?

Култи даже не колебался.

– Нет.

– Но…

– Нет, – повторил он.

Взгляд Сиены был отчаянным, когда она посмотрела мне в глаза.

– Сал, а ты? Не могла бы ты пойти на свидание? Выложить несколько фотографий...

– Нет.

Определенно, это ответила не я. Это почти сердито ответил Култи. Я позволила ему.

– Сал...

– Нет. – Это снова был Култи. – Абсолютно точно нет.

– Но…

– Перестаньте спрашивать, – отрезал Немец. – Я этого не сделаю, и она тоже.

– Я делала почти все, о чем вы меня когда-либо просили. Я не хочу этого делать, – осторожно объяснила я, пытаясь смягчить враждебность, исходящую от мужчины, сидящего рядом со мной.

Кордеро саркастично хохотнул.

Десять минут спустя я обнаружила Култи, ожидающего меня у двери кабинета Гарднера. Мистер Кордеро ушел первым, а Немец сразу же последовал за ним. Сиена осталась в кабинете, чтобы кое-что обсудить. Что еще это может быть, кроме меня или Немца?

– Тебе не о чем беспокоиться, – заверил меня Култи глубоким, сильным голосом.

Я почесала лоб, пытаясь отогнать разочарование, которое испытывала от только что закончившегося разговора. Неприятное ноющее чувство поселилось в моем животе. Это не устраивало меня, и, честно говоря, я действительно беспокоилась, что они попытаются найти что-нибудь, что можно использовать против меня. Я не была уверена, почему была такой пессимистичной, но чувствовала себя именно так.

Он толкнул меня локтем и приказал:

– Перестань волноваться.

Я моргнула и даже не подумала о том, чтобы убрать его локоть. Он назвал меня своим лучшим другом, я была благодарна ему за это... хотя он все еще был придурком.

– Я не могу, – прошептала я ему, когда мы подошли к лифту в офисном здании. – Кордеро не шутит. Он явно не мой поклонник.

Выражение лица Култи говорило, что мне нужно остыть и расслабиться.

– Он точно такой же, как любой генеральный менеджер в любой команде. Он думает, что он бог, но это не так. – Немец снова толкнул меня локтем. – Тебе не о чем беспокоиться.

Мой желудок и голова говорили об обратном. Нервы, казалось, начали разъедать мои внутренние органы.

– Я не хочу, чтобы меня продали, и не хочу, чтобы меня посадили на скамью запасных.

У меня не будет приступа паники. У меня не будет приступа паники.

Это не будет похоже на ситуацию в национальной команде. Я не сделала ничего плохого.

Я прижала руки к бедрам и сжала их, заставляя себя успокоиться.

– Сал. – Култи встал прямо передо мной. – Ничего с тобой не случится. Я не позволю им ничего сделать, понимаешь?

Мои колени начали дрожать так же, как они дрожали, когда я стояла перед камерой. О, Боже, меня сейчас стошнит. Где-то в промежутке последних двух минут я начала потеть.

– Сал. – Голос Немца стал еще громче и решительнее. Он опустил свои большие руки мне на плечи. – Никто не заставит тебя делать то, чего ты не хочешь. – Он разминал мою мышцу, его голос звучал мягко и успокаивающе. – Я обещаю.

Именно это «я обещаю» заставило меня поднять на него взгляд, я почувствовала, будто огромный уродливый узел из страха и паники завязывался в центре моей груди.

– Мне нравится играть здесь.

Его зелено-карие глаза казались такими близкими и большими.

– Помнишь, сколько денег я заработал?

Тут у меня появилось желание ударить его в живот, но вместо этого я кивнула.

– Ну и что?

– Я могу позволить себе лучших адвокатов.

– Ты хочешь, чтобы я подала на них в суд? – Я закашлялась.

– Если это будет необходимо.

Черт возьми.

– Я не хочу. Я просто хочу играть здесь.

– Я знаю. – Он сжал мои плечи. – Если до этого дойдет, – продолжил Немец, – мы начнем беспокоиться. Ты – лучший игрок в команде. Они от тебя так легко не избавятся.

Еще один выстрел в сердце. Иисус Христос. Лучший игрок в команде? Я чувствовала себя ненасытной, мне нужно было сохранить все эти приятные слова и сберечь их на черный день, когда он назовет меня медлительной задницей, или даже на то время, когда однажды я стану старше и больше не смогу играть. Я вспомню этот день, когда пятикратный чемпион мира – Король – сказал мне, что я лучший игрок в своей команде.

Он сжал мою руку.

– Да?

Я кивнула, все еще немного неуверенная.

– Да.

Култи кивнул и выдохнул. Под его ясными глазами залегли темные круги, и вид у него был неуверенный.

– Когда я злюсь, мне трудно контролировать свои слова, – сказал он, опустив голову.

– О, я знаю. Поверь мне. – Я моргнула. – Или нет.

Немец преувеличенно тяжело вздохнул.

– Ты мой лучший друг.

Я начала корчить гримасу типа «ага, конечно». Его лучший друг? Я бы согласилась на «друга». Я не спорила в кабинете, потому что казалось, что эти серьезные слова могут вытащить меня из неприятностей.

Но... как только начала корчить гримасу, я остановилась. Култи не такой человек, он не говорит что-то просто так, так что…

– Твои способы показать это просто ужасны.

– Я знаю. – Но он не извинился. – Я сделал много вещей, о которых теперь жалею, и мне порой трудно с этим справиться.

Я прищурилась, любопытство изнутри будто покалывало. Возможно, у меня никогда больше не будет возможности встретиться с извиняющимся Рейнером Култи. Оглянувшись вокруг, я убедилась, что никого не было рядом, и прошептала:

– Ты действительно попался на вождении в нетрезвом виде?

Ответить на этот вопрос ему оказалось не так просто, как я надеялась, но, с трудом сглотнув, Култи опустил голову.

Что же. Это не было чем-то шокирующим. Он был в бешенстве после того, как я забрала его из бара несколько месяцев назад. Люди все время совершают ошибки. Он имел право делать их так же, как и любой другой человек.

– Ладно, – просто ответила я. – Спасибо, что рассказал.

Его взгляд метался от одного моего глаза к другому, прежде чем он сделал неглубокий вдох и сглотнул, его адамово яблоко дернулось.

– Я был в плохом состоянии после того, как ушел на пенсию, – неожиданно объяснил он тем низким голосом, который мне нравился. – Я был очень зол, приобрел дурную привычку и не горжусь этим.

Я медленно кивнула, все еще оглядываясь, чтобы убедиться, что вокруг никого нет.

– Тебе нужна помощь? – прошептала я.

Глаз Култи начал дергаться, но он покачал головой.

– Я уже больше года не пью.

Я закрыла один глаз и скорчила гримасу. Его временные рамки были спорными.

– За исключением того единственного дня, у меня нет проблем с тем, чтобы не пить совсем, но как только я начну... – Култи постучал костяшками пальцев по лбу. Ему было трудно признавать это.

Кто любил признавать свои промахи? Только не я. И определенно не он.

– Я подвел самого себя и знаю, что есть люди, которых эта новость может разочаровать еще больше. В любом случае, в моем будущем больше не будет никаких баров. Я лучше останусь дома. – Он толкнул меня локтем. – Или у тебя дома.

Да, я была полной дурой и слишком легко прощала людей.

Выражение моего лица, должно быть, сказало это, потому что он снова толкнул меня локтем.

– Мы с тобой поссорились, да? Это совершенно естественно для нас. Думаю, тебе следует привыкнуть к этой мысли. – Уголки его губ чуть приподнялись. – Теперь у нас все в порядке? – спросил он серьезно… и с надеждой.

В порядке ли мы? Я знала, как было бы вежливо ответить на это, но я не была лгуньей. По крайней мере, обычно старалась не врать. Поэтому сказала Култи правду.

– В принципе, да. Ты все еще засранец, потому что наговорил мне гадостей. Но я прощу тебя, потому что знаю, что ты был расстроен, а некоторые люди в пылу момента говорят то, что они не имеют в виду. Так что, пока ты снова не наговоришь глупостей, я могу жить с этим, Рей-дуралей.

Он так долго смотрел на меня нечитаемым взглядом, я не ожидала, что он так отреагирует. Я была уверена, что сейчас он начнет убеждать меня в том, что мне нужно перестать на него злиться, даже если я злюсь совсем немного.

Но он этого не сделал.

Вместо этого почти через минуту после того, как я закончила говорить, Култи расхохотался. Клянусь, он сказал «Рей-дуралей», пока смеялся этим пугающим смехом монстра.

Глава 19

В день нашей следующей игры, ровно через два дня после встречи в кабинете Гарднера, я поздоровалась с Женевьевой, когда она проходила мимо меня.

– Доброе утро, Жен.

Девушка из молодого состава, которая всегда была дружелюбна со мной, прошла мимо. И ее брови поползли вверх, когда она проходила мимо меня.

Я не стала слишком серьезно задумываться об этом. Я привыкла быть рядом с девушками. Девушками, которые по-разному переживали свои месячные. Одни неестественно сильно злились, другие плакали, были девушки, которые уходили в себя, или те, кто хотел кукситься весь день – все это и многое другое. В этом не было ничего особенного. Перепады настроения – бывало и не такое.

Я подумала, что, может быть, у нее паршивый день или что-то в этом роде. Есть вероятность, что у нее месячные. Кто знает.

Не прошло и пятнадцати минут, как в самом начале разминки команды я услышала, как кто-то у меня за спиной спросил:

– Ты видела фотографии?

Я не могла точно определить, кто говорил, и не хотела оборачиваться, пока не услышу еще немного. Не то чтобы речь могла идти о других фотографиях, кроме моих и Култи, но все равно.

– Какие фотографии? – спросил другой голос.

Секундой позже первая сказала:

– Заткнись.

А затем последовало:

– Ой.

Теперь, понизив голос, вторая девушка спросила шепотом.

– Этой... – последовала пауза, – и Култи.

– Что? Нет. Какие? – спросил второй голос.

Последовала еще одна пауза, а затем:

– ...выходила с ним из какого-то здания, и на фото видно, как они садятся в его машину.

– Неужели?

– Ага. Это, – пауза, – совершенно точно. Я слышала, что у них была встреча с Кордеро и Гарднером по этому поводу, и они не стали ничего отрицать…

Я чувствовала себя неловко, очень, очень неловко. Даже после того, как заставила себя перестать подслушивать то, что они говорили, я все еще чувствовала раздражение. Это уже началось – слухи и искаженная правда. Желание повернуться и сказать им, что все было совсем не так, мучило меня, но я должна была практиковать то, что проповедовала.

Я ничего не сделала, мне не в чем оправдываться.

Единственная проблема заключалась в том, что чем дольше продолжалась тренировка, тем сильнее я ощущала на себе тяжесть множества взглядов. Я подслушала еще несколько перешептываний. Не все девушки сплетничали, но достаточное количество, чтобы заставить меня чувствовать себя испачканной.

Я знала, что не сделала ничего такого, чего можно было бы стыдиться, и Култи знал, что мы этого не сделали, так что для меня не должно иметь значения то, что думают все остальные.

Если буду достаточно часто напоминать себе об этом, мне будет проще игнорировать девушек, которые бросали на меня странные и смешные взгляды.

За исключением взглядов и шепота, тренировка прошла нормально. С другой стороны, последняя игра перед нашей неделей отдыха прошла не так хорошо. Мы проиграли в дополнительное время. После этого в раздевалке все будто наполнились разочарованием. Когда тренерский штаб ушел, и я начала переодеваться, намереваясь принять душ и поехать домой, Дженни выловила меня на пути к выходу.

Выражение ее лица подготовило меня к тому, что должно было сорваться с ее губ.

– Сал, я не хотела ничего говорить, но некоторые девушки болтают о тебе.

Я улыбнулась ей через плечо, хотя совсем и не хотела.

– Я знаю.

Это ее не успокоило.

– Все в порядке, Джен. Правда. Я не сделала ничего такого, чего не должна была делать, и не собираюсь бегать вокруг них и защищать себя от сплетен.

– Я знаю. – Она прищурила свои темные миндалевидные глаза. – Но мне не нравится, когда о тебе распускают слухи.

– Мне тоже. Впрочем, это не имеет значения. – Я посмотрела подруге в лицо, понимая, что она действительно поверила мне, когда я сказала, что ничего не делала с Немцем. По крайней мере, кто-то верил мне. – Ты знаешь, что я этого не делала, и я знаю, и меня это устраивает.

Дженни сжала губы и натянуто кивнула.

– Если я могу что-нибудь сделать…

– Не беспокойся об этом, правда. Не стоит в это вмешиваться. Они это переживут. – Или не переживут. Черт. Но я не собиралась позволять людям, которые с такой легкостью говорили гадости за моей спиной, унизить меня.

И разве это не полная херня? Я бы сделала для девушек из команды все, что угодно, даже если бы это была девушка, с которой я не была близко знакома. И все же. Они сплетничали, будто я не занималась с большинством из них, пытаясь помочь им стать лучше или пытаясь мотивировать всех, когда нам это было нужно. Кроме того, кто-то из этой группы был той самой засранкой, которая настучала на меня и бросила под автобус «Кордеро» несколько недель назад.

Плевать. Плевать. Я уже проходила через это раньше, но на этот раз не собиралась позволять чувству вины взять надо мной верх. Мне не за что было чувствовать себя виноватой.

Моя подруга скорчила гримасу, а затем положила руку мне на плечо, пока мы шли.

– Я знаю, кто из них сделала операцию на носу, – сказала она. – Я также знаю, у кого молочница. Что ты сделаешь с этими знаниями, зависит только от тебя.

Я рассмеялась и обняла ее в ответ.

– Все в порядке, но все равно спасибо.

Когда мы вышли на стоянку, Дженни наконец опустила руку. На ее лице все еще были морщинки и озабоченное выражение, но она сменила тему.

– Ты все еще собираешься домой на каникулы?

– Да, скоро день рождения моего отца, и я давно не была дома. А ты?

Она распустила высокий конский хвост, и ее длинные черные волосы легли на плечи.

– Я уезжаю завтра утром. Через несколько дней у нас будет пара товарищеских матчей. Я вернусь только через две недели. – Говоря «у нас», она подразумевала национальную команду.

Я всегда поддерживала Дженни и Харлоу и всегда болела за них. Но впервые за долгое время почувствовала укол чего-то похожего на горечь утраты.

– Повеселись, – сказала я ей, только наполовину имея это в виду. Я нашла в себе некоторый энтузиазм по отношению к подруге, которая всегда поддерживала меня. —Попрошу Харлоу передать Эмбер привет, – сказала я со злой улыбкой, которая заставила Дженни фыркнуть.

– Ты плохая.

Я шлепнула ее по заднице.

– Только когда мне это нужно.

* * *

Знакомый стук, который ассоциировался у меня с Култи, раздался на следующее утро в семь пятнадцать. Я не спала уже почти полтора часа, закончив утреннюю пробежку и вернувшись домой, и собирала вещи, чтобы принять душ, перед тем как отправиться в Сан-Антонио. Меньше всего я ожидала, что Немец появится у меня на пороге, тем более в семь утра.

Из кучи одежды на кровати я выхватила толстовку, собираясь ее надеть, но стук стал еще более настойчивым. Нетерпеливый засранец. Я со вздохом подошла к двери, даже не потрудившись заглянуть в глазок.

– Баварская сарделька, – спросила я, открывая замок.

– Ja.

Я широко распахнула дверь и помахала ему, предлагая войти, но замедлила движения, когда заметила, во что он был одет: в рубашку, джинсы и потертые коричневые кожаные ботинки. Это был первый раз, когда я увидела его одетым во что-то, что не было спортивными штанами или шортами. Ха. Секунду спустя я заметила кое-что еще.

Через плечо у него был перекинут рюкзак.

И он пристально смотрел на меня.

Я не смогла не заметить тик на его челюсти, когда он перевел взгляд с майки, надетой поверх спортивного лифчика, которой без малого было уже семь лет, на эластичные шорты, которые больше походили на нижнее белье, чем на что-либо еще.

Я также не пропустила, как его веко начало дергаться прямо перед тем, как взгляд, наконец, скользнул вверх, и подергивание стало еще сильнее.

– Что? – спросила я, когда поняла, что он не двигался ни телом, ни взглядом.

Эти мутные зеленые глаза снова посмотрели на то, во что я была одета. Его слова звучали слишком спокойно и медленно.

– Ты всегда открываешь дверь будучи полуголой?

О, Боже.

– Да, папуля. – Я подмигнула и отошла в сторону, чтобы дать ему возможность войти. – Ты входишь, – я снова посмотрела на его сумку, – или уходишь?

– Я уезжаю, – сказал он, входя ко мне, все еще неодобрительно глядя на мою спортивную одежду.

– Куда это ты собрался? – Я закрыла за ним дверь.

Култи бросил свою сумку прямо рядом с моими рабочими ботинками.

– В Остин.

– Неужели? Почему? – Я имею в виду, Остин мне нравился, как и всем. Я бывала там сотни раз в своей жизни, но он не был моим самым любимым городом в мире. Я не ожидала, что этот парень захочет проводить свои выходные в Остине, когда он мог позволить себе поехать куда угодно.

Немец направился на мою кухню, прямо к шкафам, доставая кружку.

– Сегодня днем у меня там назначен прием.

Не знаю почему я первым делом подумала, что он собирается к пластическому хирургу. Я положила руки на стойку между нами и наклонилась вперед, недоверчиво глядя на него.

– Нет.

Он оглянулся через плечо, нашел маленький чайник и начал наполнять его водой из холодильника.

– Да?

– Рей, дружище, не делай этого. Ты все еще очень красив, и, честно говоря, всегда можно сказать, когда кому-то сделали операцию. Мне все равно, что тебе наплел пластический хирург, но это заметно, – совершенно серьезно сказала я.

Он поставил чайник на плиту, но не включил конфорку. Его широкие плечи опустились, он поднял руку и ущипнул себя за кончик носа. Когда он повернулся ко мне, его глаза были закрыты, а кончик языка торчал в уголке рта.

– Буррито. – Он открыл один глаз. – Я собираюсь исправить мою татуировку.

– Ох. – Ну, я почувствовала себя идиоткой.

Немец кивнул, это движение было очень… Да, он знал и говорил мне, что я ступила…

– Ту, что у тебя на руке? – Она была единственной, о которой я знала.

Он снова кивнул.

Почему он для этого ехал в Остин, когда в Хьюстоне было около миллиона тату-салонов, было выше моего понимания, но пофиг.

– Это здорово. А я возвращаюсь домой. – Потом я поняла, что он не знает, что я имею ввиду под «домом». – В Сан-Антонио. Это недалеко от Остина.

Култи потряс меня до чертиков, когда сказал:

– Знаю. Я заплачу тебе тысячу долларов, чтобы ты отвезла меня в Остин.

– Чего?

– Я заплачу тебе тысячу долларов, чтобы ты отвезла меня в Остин. – Он указал головой на сумку, оставленную у двери. – И за бензин тоже.

Я почесала нос, пытаясь убедиться, что он не шутит. Чутье подсказывало, что нет. Он определенно не шутил.

– Хочешь, чтобы я отвезла тебя в Остин на прием? – не удержалась я и спросила.

Немец кивнул.

– Хорошо. – Я прищурилась, глядя на него, обдумывая, как поступить, и, решив, что наилучшего варианта просто нет, сказала: – Я не знаю, как сказать это, чтобы не показаться плохим другом, который не ценит твое великодушное предложение, но… почему бы не попросить своего водителя отвезти тебя?

– У его дочери сегодня день рождения, – объяснил он.

– И ты хочешь, чтобы я отвезла тебя, хотя ты мог бы заплатить кому-то еще гораздо меньшую сумму, чтобы он сделал это? – медленно спросила я.

– Да.

Ох, парень. Ленивая часть меня, которая была решительно настроена провести четыре дня с родителями, не хотела никуда возить Култи. Потом другая половина меня почувствовала себя плохо, когда я ему отказала:

– Я планировала провести выходные у родителей, и не смогу отвезти тебя обратно сразу после твоей встречи.

Он приподнял одно массивное плечо.

– Мне все равно больше нечего делать.

И Сал получает одно очко за то, что была эгоистичной засранкой.

Ему больше нечего было делать.

Почему это заставило меня чувствовать себя так дерьмово?

Но я не могла позволить себе чувствовать вину. Не могла не поехать к своим родителям.

– Рей, я проведу там все выходные. Я не смогу отвезти тебя обратно. Я уже пообещала им, что приеду.

– Я услышал тебя и в первый раз, – ответил он тоном, который мне не понравился. – Я сказал, что мне больше нечем заняться. Я останусь там с тобой.

Он останется…

Он останется со мной?

В моей голове промелькнул образ падающего в обморок отца.

– Останешься у моих родителей?

Култи лениво приподнял еще одно плечо.

– Да.

– На выходные?

Умничающий засранец закатил глаза.

– Ja.

Язвительный ублюдок.

– Разве это проблема? – спросил он, после того как я ничего не ответила.

Я откашлялась и снова подумала о своем отце.

– Помнишь ли ты, что мой отец твой фанат? – Он кивнул. – Он твой нереально большой поклонник, ты должен понять, если хочешь поехать и… – я сглотнула, – остановиться у них. Он может упасть в обморок при твоем появлении и все выходные вести себя так, будто не говорит по-английски. – Потом я подумала и добавила: – И смотреть… он может начать пялиться на тебя и не говорить ни слова.

Немец, казалось, думал об этом пять секунд, прежде чем пожал плечами, будто ничто из того, что я сказала, не беспокоило его вообще. Ни капельки.

– Да. Не проблема.

Я глубоко вздохнула, потому что внезапно не смогла понять, на что я только что подписалась.

– Ты уверен? – медленно спросила я.

Он бросил на меня быстрый взгляд, прежде чем снова взять в руку чайник.

– Да. А теперь иди в душ и надень на себя что-то, что скроет хоть что-нибудь.

Я понятия не имела, во что ввязываюсь. Ни единой чертовой мысли.

* * *

– Так почему же ты решил пойти сюда, а не в любой салон в Хьюстоне? – спросила я почти девять часов спустя, паркуя машину на стоянке перед красивым зданием, к которому нас привел навигатор на телефоне Култи.

Мы покинули мой дом в начале одиннадцатого, так как не было никакого смысла торопиться, потому что его встреча была назначена около четырех. Поездка заняла чуть меньше трех часов. Чтобы убить время, по пути мы остановились пообедать в одном из моих любимых мест с барбекю, потом прогулялись вокруг Капитолия и посетили магазин «все за один доллар».

Култи спросил в отделе канцелярских товаров:

– Все стоит один доллар? – затем принялся осматривать каждый предмет, который попадался нам на глаза.

Расстегнув ремень безопасности, Немец бросил на меня взгляд, все еще явно оскорбленный моим предположением о том, что он собирается сделать пластическую операцию.

– Я видел их работы в журнале.

Вот и вся информация, которую он мне дал. Ладно.

Мы вышли из машины и направились к двери, на которой простым стильным шрифтом было написано Pins and Needles. (Примеч. Дословный перевод с англ. «Булавки и Иголки», также является идиомой для понятия «покалывание в конечностях». Данный тату-салон и его работники являются героями книги Марианы Запаты «Под Локком»). Култи протянул руку и открыл дверь. В глубине души я надеялась, что Немец не выбрал бы какое-нибудь захудалое местечко, где можно подцепить заразу просто зайдя в туалет, поэтому меня не удивило, насколько чистым и современным выглядел этот тату-салон. На заднем плане тихо играл тяжелый металл.

Рыжеволосый мужчина сидел за черным письменным столом и что-то рисовал карандашом в тетради. Когда мы вошли, он поднял голову и дружелюбно улыбнулся.

– Привет, как дела?

Когда поняла, что мистер Не-самое-лучшее-поведение ничего не ответил, я улыбнулась в ответ мужчине и толкнула Култи локтем за грубость.