Текст книги "Култи (ЛП)"
Автор книги: Мариана Запата
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)
Наконец, они оба понимающе кивнули.
Култи толкнул меня в плечо, разговаривая обо мне с Францем.
– Составь список женских команд, которые ты знаешь.
– Подожди. Я даже не знаю, что буду делать, – сказала я, внезапно снова запаниковав при мысли о том, чтобы уехать куда-нибудь еще дальше, чем Нью-Йорк.
Господи.
Европа? Неужели я действительно думала об этом? Я закатила истерику по поводу Нью-Йорка, но подумывала о переезде в долбаную Европу?
– Ты хочешь остаться здесь, с этими людьми? – спросил Култи, едва сдерживаясь, чтобы не показать, что он не может в это поверить. – Не все заслуживают твоей преданности.
Он был прав, конечно, несмотря на эгоистичный подход к вопросу.
– У меня еще есть год по контракту.
– Слишком многое может случиться за год, Сал. Ты можешь снова порвать свои связки, сломать ногу, спускаясь по лестнице... что угодно.
Култи – 2, Сал – 0. Он снова оказался прав. Все может случиться. Через восемь месяцев мне исполнится двадцать восемь, и, если мне действительно повезет, и мое тело выдержит, моей карьере, возможно, осталось три или четыре года. А может, и больше. Может быть. Я не хотела возлагать слишком много надежд на большее – это мое колено и лодыжка будут принимать решение, и я мало что могла сделать, чтобы изменить их мнение, когда они решат, что с них хватит.
Так что.
Европа? Нью-Йорк был ближе. С другой стороны, Нью-Йорк был решением, которое приняли без меня, и я не была его фанаткой, ни разу не фанаткой. Я не хотела там играть, и главным образом это произошло, потому что Кордеро был зол на меня. Но в любом случае, кого я, черт возьми, знаю в Европе?
Неужели я действительно использую отсутствие знакомств как предлог, чтобы остаться в США, когда этот выбор заставит меня играть рядом с женщиной, которая сделает все возможное, чтобы разрушить мою карьеру? Был ли у меня вообще выбор?
Чувство нерешительности, казалось, наполнило мою грудь, и мне стало стыдно. Неужели я позволю страху взять надо мной верх и оставить меня там, где я не буду счастлива? Оставить меня в организации, которая, очевидно, больше меня не хотела, потому что я дружила со своим тренером?
Насколько это было бы чертовски глупо? Если бы двадцатидвухлетняя помешанная на карьере Сал Касильяс услышала меня сейчас, она бы надрала мою двадцатисемилетнюю задницу за то, что я веду себя как тряпка.
Крошечная часть меня понимала, что мне пока не нужно торопиться с решением. До конца сезона оставалось еще четыре игры, и, если мы выйдем в четвертьфинал – когда мы выйдем в четвертьфинал – останется еще несколько игр. У меня было время, немного, но все же.
«Носки Большой Девочки надеты», – подумала я.
Пошли они. Не было никакого другого решения. Я была бы идиоткой, если бы осталась в Первой Женской Лиге и отдала бы кому-то, кто не имел лучших намерений, ключ к моему будущему. Разве не так? Что бы мне сказали папа или Эрик?
Мне потребовалась всего секунда, чтобы понять, что они скажут «убирайся оттуда к черту».
– Ты прав, – сказала я и выпрямила спину. – Мне нечего терять, даже если ничего не получится.
Я не видела, как Култи закатил глаза.
– Составь список команд, с которыми ты знаком, – сказал он Францу.
Это требование мгновенно заставило меня задуматься.
– Подожди. Я не хочу попасть в команду, потому что ты просишь кого-то об одолжении. Скажите мне названия команд, в которые, по вашему мнению, я могла бы подойти, и я поговорю со своим агентом о том, что она может сделать.
Я не упустила из виду, как они переглянулись.
– Я серьезно. Мне не нужно, чтобы меня взяли по неправильным причинам. Я хочу пойти туда, где я нужна или, по крайней мере, желанна. – Потому что это была правда. Я не достигла того, где была, воспользовавшись именем моего деда или брата. Я слишком усердно работала, чтобы не попасть впросак, как сейчас, и не собиралась позволить этому случиться снова.
Они снова обменялись взглядами.
– Я не шучу. Особенно ты, Пумперникель, обещай мне, что не заплатишь кому-нибудь, чтобы меня взяли. – Я съежилась, осознав, что сказала, и виновато улыбнулась Францу. – Это шутка, клянусь. Я ничего не имею против немцев.
– Я не обижен.
Култи ничего не пообещал.
Я ткнула его локтем в ребро.
– Рей, обещай мне.
На этот раз я заметила, как он закатил глаза.
– Прекрасно.
– Это не похоже на обещание.
– Я обещаю, schnecke, – проворчал он.
Я точно уловила легкую улыбку, появившуюся на лице Франца, когда он услышал прозвище, которым меня назвал Култи. Впервые он назвал меня так в присутствии кого-то, и улыбка Франца говорила о том, что это не могло означать ничего плохого. По крайней мере, я была почти уверена в этом.
– Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? – серьезно спросил Немец, слегка напоминая о том, как он впал в яростный гнев, когда я впервые упомянула идею Франца о том, чтобы я играла за границей. Теперь он был полностью сосредоточен и спокоен. Он выглядел готовым кого-нибудь убить.
Я бы солгала, если бы сказала, что не испытывала ни малейшего страха. Дело в том, что, либо я позволю своему страху перед неизвестным сделать меня жертвой, либо возьму под контроль свою карьеру.
На самом деле, выбора не было.
Вы не можете жить своими мечтаниями, ожидая, пока кто-то придет и оценит вас по достоинству.
Или просто уперто держаться за них, стараясь изо всех сил, когда другие пытаются отнять их у вас.
Я решительно кивнула своему другу.
– Я уверена.
* * *
Я зевала каждые две минуты, когда Култи, наконец, взглянул на меня через стол, за которым мы играли в покер. Я не рассмеялась, когда он вытащил карты и спросил, не хотим ли мы поиграть, но я хотела.
– Перестань так на меня смотреть. Я поеду домой, пока не заснула, – сказала я, отодвигая стул от стола.
– Вызови такси.
– Нет. Я могу доехать до дома. Я живу достаточно близко, все будет хорошо. – Прежде чем он успел возразить, я наклонилась и обняла Франца – человека, который выиграл обе партии. – Спасибо, что пришел сегодня в лагерь, и спасибо за помощь со всем остальным.
– Дай мне знать, как только получишь новости от команды. Я могу помочь тебе сузить круг поисков, – сказал он, ласково похлопывая меня по спине. – У тебя все еще есть мои контакты?
– Да. – Я отстранилась от него. – Я обязательно дам тебе знать, если что-нибудь услышу.
– Ты идиотка. Ты так и сделаешь, – вставил Сарделька, вставая.
– Не знаю, как я прожила всю свою жизнь без тебя и твоих добрых, ободряющих слов. Действительно. Просто чудо, что я продержалась так долго.
Култи, как обычно, хмурился, но уголки его рта приподнялись, когда он схватил меня сзади за шею своей широкой ладонью и развернул лицом к дверному проему.
– Я никогда не встречал никого, кто нуждался бы во мне меньше, чем ты.
По тому, как он это сказал, я не была уверена, комплимент это или нет, поэтому не стала комментировать. Я просто толкнула его плечом.
– Спасибо, что пригласил меня сегодня.
Он кивнул, и мы пошли по дорожке, ведущей к моей машине. Когда мы остановились у водительской двери, он положил одну руку на нее, а другую на мое плечо.
– Я постараюсь загладить свою вину.
– Тебе не нужно ничего делать. Это не твоя вина. Я знала, что делаю. Пока ты не забудешь, что я существую после того, как закончится сезон, тебе не о чем будет сожалеть, хорошо? – сказала я, хотя маленькая часть внутри меня все еще была расстроена и немного подавлена всем этим.
Култи склонил голову набок.
– Ты думаешь, я могу забыть о тебе?
– Нет... Ну, я не знаю. Ты не так давно меня знаешь. Я уверена, что у тебя есть... – Я чуть не сказала «куча друзей», но когда этот парень давал мне понять, что у него много друзей? Никогда. Ни разу. – Я уверена, что у тебя дома полно развлечений. Я не имела в виду ничего плохого. Я просто знаю, что жизнь иногда мешает дружбе.
– Я не трачу время на пустяки, Сал. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Волосы у меня на затылке встали дыбом, и я хрипло ответила:
– Вроде того. – Он не стал бы тратить свое время на меня и не стал бы моим другом, если бы я ему не нравилась.
Он открыл рот и тут же закрыл его. Немец хотел что-то сказать, это было видно по его лицу. Он с трудом сглотнул, и на его лице появилось непроницаемое выражение, заставившее меня невероятно остро осознать всё: теплую летнюю ночь, потемневшее небо без звезд, то, как его кожа пахла едва уловимо сладким. Его пальцы сжались вокруг меня, большие пальцы впились в то место, где мое плечо соединялось с ключицей.
Я видела его лицо сотни раз, и мне казалось, что этого никогда не будет достаточно. После того, как преодолела свое увлечение им, я представляла себя с кем-то, кто работал на себя, мужчиной, на которого можно положиться, с золотыми руками, тихий, честный и милый. Возможно, механик. Мне нужен был кто-то, кто придет домой, немного грязный, немного потный и способный все исправить. Я представила себе ответственного, надежного парня. Я не была уверена, откуда у меня взялась эта фантазия, но она застряла во мне. Адам, мой бывший, в основном был таким. Он был строительным генеральным подрядчиком, прямо из любовного романа – невероятно красивый и милый. Сначала я даже сомневалась, что он настоящий.
Теперь передо мной стоял Култи – намного выше меня, старше меня, серьезный, хитрый, темпераментный и косивший газон всего один раз в своей жизни… Я не могла найти в себе силы разочароваться в том, что именно к нему привело меня мое глупое сердце. Конечно, я была идиоткой. Какого черта я опять испытывала чувства к этому придурку? Безответная любовь и я были знакомы когда-то, и я не хотела быть ее близким другом снова. Так что же мне делать? Я понятия не имела, но до смерти боялась, что мое сердце растопчут.
Надеяться на лучшее? Глупости.
Я не заметила взгляд, которым он посмотрел на мои губы. Не заметила, как он сжал руку в кулак, когда снимал ее с моего плеча. Я не видела выражения его лица, когда он на мгновение уставился на меня.
– Хорошо, – наконец сказал он, убирая руку с дверцы машины и отрывая меня от мыслей о том, как я собираюсь пережить весь этот ужас, если окажется, что я влюблена не в того человека. – Позвони, когда доберешься домой.
Я не смогла сдержать улыбку, которая появилась на моем лице. Может быть, он не был влюблен в меня, и, может быть, я не была лучшим другом, который у него когда-либо был, но он заботился обо мне. Большая часть его действий говорила об этом громко и ясно, даже когда он вел себя немного грубо, как бесчувственный засранец. Он мог быть гораздо хуже.
Ладно, это неправда. Я не могла любить никого другого, определенно никого хуже его. Я бы не сделала такой глупости. Не то чтобы испытывать к нему чувства не было чертовски глупо, потому что так оно и было, но… пофиг. Это все так сложно.
– Я пришлю тебе сообщение, когда вернусь домой, – согласилась я, открывая дверь и садясь. Как только машина завелась, я опустила стекло и увидела, что Немец стоит всего в нескольких метрах от меня. – Знаешь, даже если бы ты не уговорил Майка, Алехандро и Франца приехать в лагерь и не купил обувь для детей, я все равно думаю, что ты был бы великолепен... большую часть времени, да?
Огни снаружи дома осветили то, как он взглянул на небо.
– Езжай домой.
К моей великой гордости, на обратном пути к дому я чувствовала только тихую решимость.
Как там говорилось? Когда одна дверь закрывается, открывается другая. Возможно, мне просто придется совершить небольшой взлом и проникновение, чтобы открыть правильную для меня дверь.
Глава 23
В течение месяца после предупреждения Франца, жизнь, казалось, привязала к себе реактивный ранец и решила полетать во всех направлениях, как хороших, так и плохих.
Тренировки «Пайперс» проходили как обычно или, по крайней мере, как можно более близко к тому, что называется «нормально». Вернуться после того, как я узнала, что задумал Кордеро, было трудно, очень трудно. Я была ужасной вруньей с немного взрывным характером, который отчаянно хотел показаться. Как я могла смотреть на этих людей и вести себя так, словно ничего не случилось? Я была сама не своя, планируя побег, и как я могла делать вид, что все по-прежнему?
Это было тяжело. Мы вышли в первый раунд четвертьфинала. Я была обижена и зла, и мои эмоции не остыли даже немного. Худшее в моей обиде и ожесточенности было то, что появилась некая часть меня, которая ставила мое эго выше победы команды. Гордость считала, что мне должно быть наплевать на то, как пройдет остаток сезона. Разумная половина меня, которую не штормило из-за наступающих месячных, сказала, что я не имею права так думать. Мне нужно постараться, чтобы у «Пайперс» все сложилось хорошо.
Теперь все было крепко связано воедино. Я поговорила со своим агентом и попросила ее осторожно узнать, не можем ли мы найти для меня место где-нибудь в Европе. В частности, в командах, которые Култи и Франц предложили в тот вечер у Сардельки дома. Она была взволнована больше, чем я могла себе представить, и через две недели прислала мне электронное письмо, сообщив, что есть три команды, заинтересованные в разговоре со мной.
Я поговорила с родителями по телефону и рассказала им все. Первое, что воскликнул мой отец:
– Este cabron! (исп. Эта сволочь!), – имея в виду Кордеро. Затем, он сказал мне, что у него накоплено много авиа миль, чтобы посещать Европу. После этого я позвонила брату, и он принялся пилить меня за то, что я дружу с Немцем, а затем предложил помощь в поиске места для жизни, и после мимоходом сказал:
– Пошли их на… – имея в виду Первую Женскую Лигу. Мы закончили разговор на том, что я критиковала его последнюю игру.
Кроме этого, были электронные письма, телефонные звонки и репортеры.
Почему людей вообще волновали фотографии, которые были сделаны со мной и Култи во время занятий лагеря? Этот вопрос взорвал мой разум. За четыре для занятий в лагере на мобильные телефоны было сделано много фотографий родителями, учителями и учениками, они наводнили как сайты сплетен, так и фан-сайты Култи. Снимки нас улыбающихся, смеющихся, несколько, на которых он обнимал меня, или с размытыми лицами детей между нами, были отправлены мне моим отцом, который думал, что это самая крутое на свете. Я же, с другой стороны, была лишь слегка напугана вниманием.
«ЛЮБОВНАЯ ИНТРИЖКА НА ПОЛЕ», – это последний заголовок, который он прислал мне со ссылкой на звездные сплетни.
До этого были: «БЫВШАЯ КУЛТИ ХОЧЕТ ЕГО ВЕРНУТЬ» и «КУЛТИ ЗАСТУКАЛИ С ИГРОКОМ»
– Как долго вы встречаетесь? – этот вопрос я боялась услышать больше всего на свете.
Честно говоря, только мысли о моем отце и знание того, что он, вероятно, подстрекает слухи в своем кругу друзей, удерживали меня от комментариев. Если я умру завтра, то буду знать, что не сделала ничего плохого.
Не было ничего, что давило бы на мою совесть.
Я перестала разговаривать с представителями СМИ, которые спрашивали подобное. Я перестала проверять свою электронную почту практически сразу, как только получила сообщение на итальянском языке в духе хоррора: «Ты уродливая сука, и я надеюсь, что ты умрешь». Я также отвечала только на звонки с номеров, сохраненных в моем телефоне.
Я ничего не сказала Немцу, потому что какой в этом был смысл? Никто не угрожал убить меня. Я также была отчасти обеспокоена тем, что он слишком остро отреагирует и раздует это до невероятных размеров.
В целом все шло хорошо.
Пока не перестало.
* * *
Мы были во Флориде на первом матче четвертьфинала, когда это случилось.
Я находилась рядом с воротами «Джексонвилл Шилдс» вместе с несколькими другими игроками из обеих команд, занявшими позиции недалеко друг от друга. Мы ждали окончания битвы за мяч, когда Грейс удалось украсть его. Мы все еще не открыли счет – 0:0. Наступил второй тайм. Кто-то должен был забить.
Я все ждала и ждала. Я наблюдала, как ветеран «Пайперс» перемещает мяч, и не теряла бдительности, чтобы видеть, кто из моей команды стоит достаточно близко, чтобы принять пас в любой момент. Я играла с Грейс достаточно долго, чтобы понимать язык ее тела и то, что она хотела сделать. Между нами появился проход, но расстояние было проблемой. Очевидно, оставалось только одно, и я была готова.
Она высоко подбросила мяч. Я приготовилась к нему и смотрела, как он летит прямо на меня.
Это определенно будет удар головой. Я ударяю головой по мячу, мяч летит к другому игроку, у которого лучшая возможность ударить по воротам. Это был один из моих любимых приемов.
Я прыгнула прямо в воздух, мяч летел ко мне. Кто-то толкнул меня локтем прямо в грудь, но я проигнорировала боль. Я чувствовала, что поблизости кто-то есть.
Я сделаю это. Я сделаю это.
Позже я поняла, что не сделала этого.
Последнее, что я почувствовала – острая боль, которая раскалывала мой затылок.
...
...
– Сал!
– Касильяс!
– Schnecke!
– Черт побери!
– Schnecke!
– SCHNECKE!
…
…
Я даже не поняла, что потеряла сознание, пока не открыла глаза и не обнаружила, что лежу на спине, глядя в лицо Култи, его глаза были примерно в пяти сантиметрах от моих.
Дыхание Немца коснулось моего рта, рваное и неровное. На его лице появилось выражение, которое я даже отдаленно не понимала. А его глаза...
– Отойдите назад! Шевелитесь! – крикнул кто-то рядом, и я поймала себя на том, что моргаю, пытаясь вспомнить, что, черт возьми, произошло.
За секунду до того, как Култи оттолкнули двое санитаров, он сжал мою руку. Я даже не заметила, что он держал ее.
* * *
– На ночь?
Доктор улыбнулся мне.
– Да, на ночь. Мы просто хотим убедиться, что все нормально, при вашей истории сотрясений.
Это было не первое и не второе мое сотрясение мозга. Не помогало и то, что игрок, выбившая из меня весь дух ударом локтя, была в два раза больше меня и имела размер руки, который дал бы фору профессиональному культуристу. Если меня и нокаутировали, то, по крайней мере, это была девушка вроде Мелани Мэтьюз – второй по агрессивности защитник в Лиге после Харлоу. Мое сотрясение было практически знаком чести.
– Хорошо. – Я не вздохнула, потому что это заставило бы меня сдвинуться на сантиметр, а это уже было больше, чем я хотела бы. Она действительно выбила из меня все дерьмо.
– Отлично. Если вам что-нибудь понадобится, кнопка вызова находится слева от вас. Медсестра будет здесь, чтобы проверить вас.
К сожалению или к счастью, как ни крути, это было не первое мое пребывание в больнице. Операции на коленях, операции на лодыжках и тот единственный раз, когда я заболела пневмонией – все эти разы меня оставляли на ночь. Это не конец света.
– Представитель вашей команды снаружи, я впущу ее, – сказал доктор.
– Спасибо, – ответила я его удаляющейся фигуре достаточно громко, чтобы моя голова загудела от боли.
Каким-то чудом меня разместили в отдельной палате. Решив, что это произошло из-за крутых условий страховки «Пайперс», я не собиралась жаловаться.
В дверь постучали, но она не открылась, пока я не пригласила войти. Сиена заглянула в дверь, прежде чем распахнула ее и вошла.
– Сал, как ты себя чувствуешь? – спросила она, держа в руках маленькое растение. Это она приехала со мной в машине скорой помощи после того, как меня вынесли с поля так, словно я сломала позвоночник.
– Со мной все в порядке, – сказала я. – Я чувствую себя так, словно меня избили кувалдой, но все в порядке.
Она улыбнулась и поставила растение на столик на колесиках рядом с кроватью.
– Рада это слышать. Что сказал доктор?
– Это сотрясение мозга, но так как это не первое мое сотрясение, они на всякий случай хотят оставить меня на ночь.
Сиена медленно присвистнула.
– Ты нас напугала. Это уж точно. Могу я тебе что-нибудь предложить?
– Я в порядке, но не могла бы ты попросить кого-нибудь принести мою сумку или хотя бы попросить Дженни оставить ее для меня? Она в раздевалке.
– Конечно, Сал. Нет проблем, – согласилась она.
Затем я задала ей вопрос, который мучил меня последние два часа.
– А ты не знаешь, выиграли мы или нет?
– Мы выиграли. Женевьева забила в последние три минуты.
Что ж, по крайней мере, все это не напрасно.
– Это здорово, – сказала я.
– Это точно. Она ведь из следующего поколения, не так ли?
Следующее поколение. Она была всего на пять лет моложе меня, мать его. Я вроде бы не хромала от старости ил не нуждалась в покупке инвалидного кресла в ближайшее время, черт возьми.
– Да, она из нового, – раздраженно процедила я. Интересно, знает ли она, что задумал Кордеро?
Мы неловко переглянулись, не зная, что еще сказать.
Она улыбнулась и посмотрела на дверь.
– Ну, если больше ничего не нужно, мне пора возвращаться. Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
– Со мной все в порядке, спасибо.
– Я оставлю свой номер в блокноте на случай, если понадоблюсь, и прослежу, чтобы сумку забрали, – заверила она.
Я как-то улыбнулась.
– Спасибо, Сиена.
Она ушла, а я сидела одна в тихой палате, наконец, позволив себе подумать о том, насколько сильно это сотрясение превращало ситуацию в дерьмовую. Я знала, что произойдет. Они оставят меня без тренировок и заставят пропустить, по крайней мере, одну игру, в зависимости от того, что скажет доктор, и что решат тренеры «Пайперс».
Я бы опустила голову, но знала, что будет больно. Конечно, я не хотела умирать, я понимала, как важно ставить свое здоровье на первое место. Но то, что произошло, это, блядь, последнее, что мне было нужно. Черт возьми. Черт, черт, черт, черт, черт. Тьфу.
Обычно я позволяла себе упиваться горем ровно одну минуту. Я выжала из этого максимум.
Как только шестьдесят секунд истекли, я глубоко вздохнула и напомнила себе о том, что мне повезло, моя травма могла быть гораздо хуже. Я ведь могла умереть, верно? В конце концов, это сотрясение не было концом света.
Затем я потянулась и схватила стационарный телефон, который стоял на тумбочке рядом с кроватью, у меня немного закружилась голова. Сначала я набрала мамин номер. Когда она не ответила, я оставила ей голосовое сообщение, а потом позвонила отцу, который, как я знала, смотрел игру дома. Папа мог быть в церкви и все равно найти способ посмотреть мою игру. Он всегда так делал.
– Алло? – Он практически кричал в трубку.
– Папа, это я, Сал.
На этот раз он действительно закричал, по крайней мере, подальше от телефона, сказав что-то похожее на «Это она!» по-испански.
– Ты в порядке? – спросил он обеспокоенным тоном, на который способны только отцы.
– Да, я в порядке. Это только сотрясение мозга, – заверила я его.
Он выплюнул еще несколько ругательств на испанском, и я едва расслышала, как мама на заднем плане велит ему держать себя в руках.
– Я чуть не упал в обморок, можешь спросить у мамы, – преувеличил он. – Ты действительно в порядке? Никаких повреждений мозга?
– Никаких повреждений мозга, обещаю, со мной все в порядке. Я хотела позвонить и сказать тебе это, прежде чем ты закажешь билет на самолет. Я буду жить.
Папа шумно выдохнул.
– Gracias a Dios. Ты унаследовала эту твердолобость от своей матери…
Мама что-то прокричала на заднем плане, и мне пришлось бороться с желанием рассмеяться.
– Прибереги свои шутки на завтра. У меня нет с собой моего мобильного, но я обязательно позвоню тебе, как только получу свои вещи. Если вам что-нибудь понадобится, я в… – Я огляделась и прочла ему название больницы, напечатанное на доске перед кроватью. – Я действительно в порядке, так что не волнуйся и скажи маме, что я пыталась ей позвонить, но она не ответила.
– Si, esta bien. Позвони мне, как только тебя отпустят. Я люблю тебя. Если я тебе нужен, я буду там так быстро, как только смогу.
Я улыбнулась мужчине на другом конце линии.
– Спасибо, папа. Люблю тебя. Пока.
Папа тоже попрощался, и мы повесили трубки.
От нечего делать я включила телевизор и посмотрела окончание фильма о тарантулах размером с дом. Примерно через час раздалось несколько ударов в дверь, прежде чем ответить я услышала их, и это могли быть только они – Харлоу и Дженни – спорящие за дверью. Они, а под «они» я подразумевала Харлоу, не стали дожидаться, пока я впущу их внутрь. Защитница толкнула дверь и вошла в палату в сопровождении Дженни и трех других моих товарищей по команде.
Хар оглядела палату.
– Тут роскошно.
– Привет, Хар, Дженни. – Я поздоровалась и с другими девушками, которые пришли вместе с ними.
Дженни подошла и села на кровать, глядя на меня большими блестящими глазами.
– Ты напугала меня до чертиков. – Она нежно взяла меня за руку. – Я думала, ты умерла.
Харлоу, пыхтя, села у моих ног и позволила другим девочкам занять стулья.
– Я знала, что с тобой все в порядке.
– Нам сказали, что у тебя сотрясение мозга, – сказала одна из девушек.
– Средней тяжести, – ответила я им.
Они поморщились. Все знали, что это значит, и никто из них не пытался утешить меня добрыми словами. Ситуация была отвратительной.
– Да, это жопа. – Я вздохнула. – Я даже не стану интересоваться, возьмут ли меня играть на следующую игру, меня просто взбесит, когда мне скажут «нет» в лицо.
Дженни сжала мою руку.
– Главное, что с тобой все в порядке. Они убедились, что у тебя нет кровоизлияния в мозг?
Как можно было не улыбнуться?
Девочки оставались почти час, заставляя меня улыбаться и сдерживать смех, когда мы шутили о глупостях, которые не имели никакого отношения к «Пайперс».
В конце концов они пообещали встретиться со мной на следующий день, если я успею на самолет, и Дженни заверила меня, что отнесла мои вещи в нашу комнату. Когда они встали и направились к выходу, Харлоу наклонилась и прошептала:
– Ты хочешь, чтобы я позаботилась о Мэл?
О, Боже.
Я погладила ее по щеке и очень растрогалась.
– Нет, Хар. Все в порядке. Спасибо.
Она посмотрела на меня.
– Если ты уверена...
– Уверена. Хотя большое спасибо, я действительно ценю это.
Харлоу подозрительно посмотрела на меня, будто ожидая, что я передумаю и попрошу отомстить за меня. Я вдруг поняла, что мне будет не просто уйти из «Пайперс»… Впервые с тех пор, как я решила, что у меня нет другого выбора, кроме как уехать куда-нибудь еще, реальность расставания с двумя моими самыми близкими друзьями за последние несколько лет по-настоящему поразила меня.
Необходимость заводить новых друзей и хорошо ладить с новыми товарищами по команде не была таким уж сложным делом. Я делала это снова и снова на протяжении всей своей жизни, но если бы осталась в Лиге, то все равно больше не играла бы с ними, не так ли?
Я проглотила чувство меланхолии и напомнила себе, что должна делать то, что лучше для меня. Правильно.
– Тук-тук, – крикнул Гарднер, открывая дверь.
– Войдите, – позвала я.
Его седеющая голова была первой, что я заметила. Он был все в том же костюме и галстуке, что и во время игры.
Я следила за дверью, ожидая, что Култи войдет следом, но там никого не было. Что ж, это разочаровывало.
– Я рад видеть, что твоя голова все еще на месте, – мягко сказал он, садясь.
Я улыбнулась ему, чувствуя радость лишь наполовину. После истории с Францем я не знала, как вести себя с Гарднером. Я сомневалась, что он знал об этом, и еще больше сомневалась, что он имел какое-то отношение к их решению продать меня, но не была абсолютно уверена.
– Эй, спасибо, что пришел.
– Я должен был проверить тебя, ребенок. Филлис и все остальные передают свои наилучшие пожелания. – Но они не захотели прийти. Ладно. В любом случае, я не хотела, чтобы они приходили.
– Как ты себя чувствуешь?
Я слегка пожала плечами.
– Прекрасно. Немного расстроена, но все в порядке.
– Я и не ожидал от тебя ничего другого, – усмехнулся он.
– Расскажи мне, как прошла игра, – попросила я.
Гарднер задержался у меня совсем ненадолго. Он продолжал посматривать на часы, пока, наконец, не сел прямо.
– Мне нужно идти, нужно кое-что сделать до завтрашнего отъезда. Персонал больницы предупрежден, что нужно позвонить мне, как только они точно узнают, когда тебя выпишут, но и ты тоже позвони мне, чтобы кто-нибудь приехал за тобой.
– Напиши свой номер на бумажке, пожалуйста. Мой мобильный у Дженни.
Он записал его на той же бумаге, что и Сиена.
– Выздоравливай. Увидимся завтра.
Тренер ушел, и я снова осталась одна.
Я не позволяла себе думать о Култи и о том, почему он до сих пор не пришел проведать меня.
Я снова посмотрела телевизор, меня посетила медсестра и, в конце концов, около восьми я оставила надежду на то, что Немец придет проведать меня. Я имею в виду, мы были просто друзьями. Он не был моим парнем или кем-то еще. Кроме того, я уверена, что он узнал от кого-то еще, что со мной все в порядке.
Я встала с кровати и направилась в ванную, где приняла душ. Затем надела то же нижнее белье и больничную форму, которые мне разрешили носить после того, как я отказалась от рубашки с завязками на спине, и вышла из ванной. Как только дверь ванной открылась, я поняла, что в комнате кто-то есть. Я заметила на матрасе черно-зеленые кроссовки.
И действительно, в ближайшем к кровати кресле сидел угрюмый, хмурый Немец, закинув ногу на ногу, с букетом фруктов на коленях и пультом от телевизора на подлокотнике.
Телевизор был настроен на «Спортивную сеть». Култи медленно повернул в мою сторону голову, волосы на которой были все так же коротко подстрижены.
– Тако, – поприветствовал он меня.
– Берлин. – Я обогнула стул и села на край кровати, лицом к нему. Веки Култи были низко опущены, когда он рассматривал мое лицо, выщипывая кусочек ананаса в форме звезды из большого букета на коленях. Он не выглядел ни радостным, ни особенно счастливым, увидев меня.
– В чем твоя проблема? – спросила я, когда он продолжил пристально смотреть на меня.
Он закинул ногу на ногу, положил в рот клубничку и продолжал внимательно меня разглядывать.
Хорошо. Я посмотрела на то, что осталось от букета с фруктами.
– Ты принес это для меня?
Эти зелено-карие глаза оставались неподвижными, когда он взял кусок капусты кале, положил его между губами и прожевал.
Когда я протянула руку, чтобы сорвать клубнику в шоколаде, он отодвинул букет подальше от меня.
– Серьезно?
Немец моргнул.
– Что застряло у тебя в заднице? – спросила я.
Он проглотил капусту и постарался сохранить невозмутимое выражение лица.
– Я звонил тебе.
Настала моя очередь моргнуть.
– Я была слишком занята, пока меня выносили на носилках с поля, и не успела заскочить в раздевалку и взять телефон, – невозмутимо ответила я.
– Понимаю. – Он положил в рот кусочек ананаса.
– Так вот почему ты злишься?
– Я не злюсь.
– Ты злишься.
– Я не злюсь.
– Рей, я не слепая. Ты злишься. Просто скажи мне, из-за чего ты в бешенстве. Команда победила.
Култи повернулся, положил фрукты на стол позади себя и откинулся на спинку стула, сухо шмыгнув носом. Его глаза метнулись к экрану телевизора, ноздри раздулись, он вздернул подбородок.
