Текст книги "Култи (ЛП)"
Автор книги: Мариана Запата
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)
Глава 2
– Сал, нет.
– Да.
– Сал, я не подтруниваю. Ни капли. Пожалуйста. Пожалуйста. Скажи мне, что ты шутишь.
Я откинула голову на спинку кровати и закрыла глаза, выдавив из себя мрачную улыбку поверженного. Я все испортила. Этот день был реальным, и от него никуда не деться. Поэтому я сказала Дженни правду:
– О, это случилось.
Она застонала.
Дженни была настоящим другом. Одним из тех, что воспринимают твою душевную боль как свою. Она простонала так, что я могла услышать ее за тысячу километров. Мое унижение было и ее унижением. Я подружилась с Дженни Милтон пять лет назад, пребывая в лагере национальной сборной США – «лучших» игроков страны.
– Нет, – простонала она, задыхаясь. – Нет.
О да.
Я вздохнула и вновь пережила те двадцать минут, которые сегодня провела перед камерами. Хотелось умереть. Конечно, сказать, что это было самое худшее, что когда-либо случалось со мной, было бы преувеличением. Но. Определенно это был один из тех моментов в жизни, к которому хотелось вернуться и все исправить. Или хотя бы повторить путь героев «Вечного сияния чистого разума» и притвориться, что ничего этого никогда не было.
– Я собираюсь покрасить волосы, сменить имя и уехать жить в Бразилию, – спокойно сказала я ей.
И что она сделала в ответ? Рассмеялась. Она засмеялась, а потом фыркнула и рассмеялась снова.
Она не пыталась убедить меня, что все в порядке, а значит, я не слишком остро реагировала на события, произошедшие несколько часов назад.
– Как думаешь, каковы мои шансы, что никто никогда не увидит всего этого?
Дженни сделала вид, будто бы действительно задумалась над этим вопросом.
– Я думаю, что тебе так не повезет. Прости.
Я опустила голову, и из груди вырвался полный страдания то ли всхлип, то ли смешок.
– По шкале от одного до десяти, насколько все плохо?
После длинной паузы, ответ был резким и жестким. Раздался высокий смех, которым Дженни буквально захлебывалась. Она смеялась так всегда, когда я делала что-то невероятно неловкое. Например, махала в ответ незнакомцу, который, как я думала, махал мне, а выяснялось, что кому-то позади меня. Или когда я поскользнулась на свежевымытом полу и отбила себе задницу. Мне не следовало ожидать другой реакции.
– Сал, ты действительно...
– Да.
– На глазах у всех?
Я хмыкнула. Я едва могла думать об этом, не испытывая тошноты и не желая уползти в какую-нибудь пещеру и навсегда впасть в спячку. Это все закончилось, а жизнь ведь будет продолжаться. Через десять лет об этом уже никто даже и не вспомнит, но...
Я буду. Я буду помнить.
И Дженни, Дженни будет помнить, особенно если когда-нибудь найдет запись. А она найдет, я не сомневалась. И, вероятно, уже просматривала сайты со всеми подборками по тегу #ПровалНедели, пытаясь найти видео с Сал Касильяс.
– Может, ты перестанешь смеяться? – рявкнула я в трубку, когда она уже не могла остановиться.
Дженни засмеялась еще громче.
– Однажды перестану!
– Я вешаю трубку, засранка.
Раздался громкий смешок, за которым последовал еще один, а затем и вовсе раздался взрыв смеха.
– Дай... мне... минутку, – прохрипела она.
– Знаешь, я позвонила тебе, потому что ты самый лучший человек из всех, кого я знаю. Я подумала: «Кто же не станет надо мной глумиться?». Дженни, моя дорогая Дженни не будет. Большое спасибо.
Она ахнула, а потом рассмеялась еще громче. У меня не было сомнений в том, что она вновь прокручивает в голове мой рассказ. Дженни наслаждалась комизмом ситуации, и я ее понимала, это ведь не она опозорилась перед СМИ.
Я убрала телефон от уха и поднесла палец к красной кнопке, представляя, как вешаю трубку.
– Ладно, ладно. Теперь я в порядке. – Она сделала эти странные дыхательные упражнения, чтобы успокоиться и окончательно прийти в себя. – Ладно, ладно. – Странный свистящий звук вырвался из ее носа, продлившись буквально долю секунды. – Ладно. Значит, он так и не появился? Они сказали, почему?
Култи. Он во всем виноват. Ладно, вру. Это была моя вина.
– Нет. Они сказали, что у него какие-то проблемы с транспортом или что-то в этом роде. Поэтому заставили нас с Гарднером провести пресс-конференцию самостоятельно.
Сейчас самое время для воображаемых рыданий.
– Все это довольно подозрительно, – сказала Дженни почти нормальным тоном. Почти. Я уже представляла себе, как она зажимает нос и убирает трубку подальше от лица, чтобы посмеяться. Засранка. – Держу пари, он завтракал и просматривал в интернете рекламные ролики со своим участием.
– Или рассматривал старые кадры, критикуя себя.
– Или пересчитывал в коллекции часы со своим именем... – Сколько себя помню, Култи всегда был официальным лицом разных брендов часов.
– Вероятно, он сидит в барокамере и перечитывает статьи о себе.
– Вот это была отличная шутка, – засмеялась я, остановившись только тогда, когда телефон дважды пропищал. На экране высветился длинный номер, начинающийся с плюс пятьдесят два, и мне потребовалась всего секунда, чтобы понять, кто звонит. – Эй, мне нужно идти, звонит твой лучший друг. Увидимся на тренировке в понедельник.
Дженни рассмеялась.
– Ладно, передавай ему привет от меня.
– Обязательно.
– Пока, Сал.
Я закатила глаза и улыбнулась.
– Увидимся. Береги себя, – сказала я, прежде чем нажать на кнопку и ответить на входящий вызов.
Не успела вымолвить и слова, как мужской голос на другом конце линии произнес:
– Саломея.
Боже. Он серьезно. То, как сдавленно и нечетко он произнес «Сало-мея», вместо обычного «Сал», натолкнуло меня на мысль, будто я разбила что-то бесценное. Никто никогда не называл меня полным именем, не говоря уже о моем отце. Возможно, только в моменты, когда он был серьезен и говорил по делу... Например, когда пытался надрать мне задницу, потому что мама решила, что я сделала невероятную глупость, и хотела, чтобы он с этим разобрался. Однажды, когда мне было пятнадцать, я подралась во время матча, и меня вышвырнули. На самом деле, отец никогда не наказывал меня всерьез. Все его представление о дисциплине сводилось к выполнению множества работы по дому. А когда мамы не было рядом, он даже втайне похвалил мой удар.
Поэтому, когда папа продолжил и сказал:
– Это сон? Может, я сплю? – я не смогла удержаться от смеха.
Я откинула одеяло с лица, чтобы поговорить с ним. И первое, что сказала ему, было:
– Нет. Ты просто сумасшедший.
Он и был сумасшедшим. «Безумно влюбленный», – как шутила мама. Будучи абсолютным футбольным снобом, мой отец, как и большинство иностранцев, не уважал американский футбол, если только дело не касалось меня или брата. Или Рейнера Култи, также известного как «Король» для фанатов и «Фюрер» для тех, кто ненавидел его до глубины души. Папа любил повторять, что не может не симпатизировать ему. Култи был слишком хорош, слишком талантлив, и большую часть своей карьеры играл в любимой команде отца, за исключением двухлетнего пребывания в «Чикаго Тайгерс». Кроме того, у папы было четыре разных типа футболок: каждого клуба, за которые играл Эрик, я, мексиканской национальной команды, и, собственно, Култи. Само собой разумеется, футболку Култи он носил чаще, чем наши с братом, но я не принимала это близко к сердцу.
Вот так мы втроем, за исключением мамы и младшей сестры, часами напролет могли наблюдать за играми Култи. Те из них, что не могли посмотреть лично, записывали на видеокассеты, а после – на DVD. Я была достаточно впечатлительна, поэтому ста восьмидесяти сантиметровый немец смог оказать на меня столь огромное влияние. Конечно, мой брат Эрик играл в футбол с тех пор, как я себя помнила, но влияние Култи было иным. Именно оно, как магнетическая сила, притягивало меня к полю изо дня в день. И именно оно заставляло меня тащиться за Эриком при каждом удобном случае, потому что он был лучшим игроком из всех, кого я знала.
Просто так сложилось, что папа во всем поддерживал меня, тем самым лишь подогревая мое поклонение герою.
– Я ел, когда в дом вбежала твоя кузина. – Родители гостили у моей тети в Мексике. – И велела мне включить новости.
Он знал…
– Почему ты мне ничего не сказала?
– Я не могла! Нам нельзя было ничего разглашать, пока все не станет официально, да и узнала я об этом как раз перед тем, как они заставили меня проводить пресс-конференцию.
Последовала пауза. Отец задыхался от волнения. Он вполголоса пробурчал что-то, похожее на Dios mio (исп. Боже мой).
– Ты давала интервью на пресс-конференции? – спросил он тихим шепотом. Отец не мог в это поверить.
Он этого не видел. Слава Богу.
– Все прошло настолько плохо, насколько ты можешь себе представить, – предупредила я.
Папа снова замолчал, обдумывая и анализируя мои слова. Видимо, он решил на время забыть о моих провалах перед камерой, прежде чем спросить:
– Это правда? Он твой новый тренер? – Отец задал этот вопрос так нерешительно, так медленно, что, если бы могла полюбить своего отца еще больше, что невозможно, я бы полюбила.
Не знаю почему, но я вдруг вспомнила свою тетрадь со второго курса, на которой был изображен Култи. М-да.
– Это правда. Он будет нашим новым помощником тренера, поскольку Марси ушла.
Хрипло выдохнув, отец пробормотал:
– Я сейчас упаду в обморок.
Я расхохоталась еще громче, пока не захотелось зевнуть. Мне не спалось, поэтому смотрела марафон британских комедий на «Нетфликсе», пока не нашла в себе силы позвонить Дженни в Айову и рассказать, наконец, всю историю. Я знала, что уже почти полночь, а это намного позднее обычного старушечьего времени, в которое я готовилась ко сну. Я ложилась спать в десять. Или в одиннадцать, если действительно разгуляюсь не на шутку.
– Ты просто королева драмы.
– Твоя сестра – королева драмы, – проворчал он.
Отец не хотел менять тему.
– Ты ведь не врешь? – Он продолжал говорить по-испански, и под «говорил» я имею в виду, что он больше задыхался, чем разговаривал.
Я застонала, стягивая с себя простыню.
– Нет, папа. Это правда. Черт побери. Мистер Кордеро – наш генеральный менеджер, тот идиот, о котором я вам рассказывала, – сразу же отправил электронное письмо команде, – объяснила я.
Папа на мгновение замолчал, единственным, что доносилось до меня из трубки, было его дыхание. У меня чуть не разболелась голова из-за его реакции. То есть, я нисколько не удивилась тому, что у него был свой собственный вариант панической атаки. Я бы подумала, что с ним что-то случилось, не веди он себя так, будто это один из величайших моментов в его жизни.
– У меня кружится голова.
Этот человек был просто смешон.
Возникла пауза, и отец тихим голосом, ничуть не похожим на человека, который может кричать «ГО-О-О-О-ОЛ» и быть услышанным во всем доме и даже его окрестностях, прохрипел:
– Мои руки, мои руки трясутся, – прерывисто произнес он, переключившись обратно на английский.
Все мое тело тряслось от смеха.
– Прекрати это.
– Сал. – Он произнес это тихо, слишком тихо для человека, чей голос состоял только из двух настроек громкости: громко и еще громче. – Voy a llorar (исп. Я сейчас расплачусь). Ты будешь на том же поле, что и он.
Я не хотела обострять ситуацию. У меня свело живот от того, как сильно папа заставлял меня смеяться. Я не стала упоминать Эрика, вряд ли кто-то из нас забудет, что с ним случилось. Вот она, истинная любовь к кумиру – слепая и безусловная.
– Папа, перестань. – Я не могла не смеяться, потому что хорошо знала отца, и он был абсолютно честен.
Он не любил плакать, на самом деле. Папа плакал, когда меня выбрали в сборную U-17 – национальную сборную для девушек до семнадцати лет, и снова, когда я перешла в U-20. Последний раз, когда видела его со слезами на глазах, был день смерти его отца. Когда меня пригласили в профессиональную лигу, папа просто сиял. Он чувствовал себя даже более комфортно в этой ситуации, чем я. Я практически уверена, что так сильно нервничала, что на заднице стали видны мокрые следы от пота.
– Он будет твоим тренером, – пропищал папа. Действительно пропищал.
– Я знаю. – В этот раз я рассмеялась. – Я получила около десяти писем от знакомых с просьбой подтвердить, что это правда. Вы все спятили.
Папа просто повторял:
– Он будет твоим тренером.
На этот раз я сжала переносицу, чтобы не издать ни звука.
– Я скажу тебе, когда будет открытая тренировка, чтобы ты мог встретиться с ним.
Затем он сделал это – снова пересек грань.
– Сал-Сал, никому не говори, но ты моя любимица.
О Боже мой.
– Папа...
На заднем плане раздался негодующий возглас, а голос был подозрительно похож на мою младшую сестру. После этого отец убрал телефон подальше от лица и крикнул в ответ:
– Я пошутил!.. Вчера ты сказала, что ненавидишь меня, te acuerdas? (исп. помнишь?). Как ты собираешься быть моей любимицей, если не хочешь, чтобы я был твоим отцом? – потом он снова стал кричать. В конце концов, с покорным вздохом вернулся к телефону. – Эта девчонка, mija (исп. дочка). Я не знаю, что с ней делать.
– Мне очень жаль. – По крайней мере, немного. Я не могла себе представить, как тяжело приходилось моей младшей сестре, так непохожей на нас с Эриком. Ей не нравилось то, чем мы занимались – спорт – хотя, по большому счету, казалось, ее вообще ничего не интересовало. Мои родители пытались найти для нее разные интересы и увлечения, но она никогда не останавливалась на каком-то выборе надолго и не прилагала никаких усилий. Как я и говорила родителям – ей нужно было самой в себе разобраться.
– Да. Думаю, не имею права слишком уж жаловаться. Подожди секунду – Ceci, que quieres? (исп. Сеси, чего ты хочешь?) – А потом он попрощался, еще немного поругавшись на сестру.
Я просто сидела в своей кровати в трех сотнях километров от того места, где выросла, и все еще прижимала телефон к уху. Сидела и пыталась осознать тот факт, что Рейнер Култи – Рейнер Култи – собирался стать моим тренером. Я испытывала легкую нервозность и предвкушение чего-то грандиозного.
Ничего страшного.
Точно.
Что мне нужно сделать, так это взять себя в руки и сосредоточиться на том, чтобы успешно завершить предсезонную подготовку и обеспечить себе место на поле. Я должна была здорово облажаться, чтобы не начать сезон, но ведь могло произойти все, что угодно. Я не хотела лишний раз испытывать судьбу.
И с этой мыслью я закончила разговор с отцом, легла в постель и отговорила себя от выхода на восьмикилометровую пробежку. Мое тело нуждалось в отдыхе. Я тупо уставилась на стену, и у меня ушло всего десять минут, чтобы принять решение. Да, я могу приберечь пробежку на утро, и все будет в порядке.
Когда я была младше, один из моих любимых тренеров, мотивируя нас на тренировке, всегда говорил: «Готовность к войне – одно из лучших средств сохранения мира».
Я не успокоюсь, если не буду в наилучшей форме, когда начнутся тренировки. И не важно, с «Королем» или без него.
Глава 3
– Встреча сегодня на пятом этаже, Сал, конференц-зал 3С. – Охранник подмигнул мне, протягивая пропуск посетителя через гранитный стол.
– Спасибо. Увидимся позже. – Я широко улыбнулась и кивнула, разглядывая огромное панно на стене позади него. Это была яркая и разноцветная композиция, с десятками снимков игроков «Пайперс» и «Рикерс» – хьюстонского мужского профессионального клуба. Мы были их дополнительной командой, соответственно создали нас и всем руководили одни и те же собственники. Или, как я с нежностью любила думать, мы были их приемными детьми. Мы появились после многолетнего и успешного послужного списка мужчин. В то время владельцы могли только надеяться и мечтать, чтобы мы повторили их успех. Почему они назвали команду «Пайперс», я понятия не имела. Это, вероятно, самое худшее название, которое я когда-либо слышала. И еще, оно вызывало у меня ассоциации со стояком… По какой-то странной причине.
Прямо в центре панно была моя фотография – я закинула руки за голову после того, как забила гол, это было два сезона назад.
«Надо будет рассказать об этом папе», – сказала я себе, рассматривая новое произведение искусства, которое они добавили в вестибюль. Я не обратила на него особого внимания, когда пришла к тренеру Гарднеру несколько дней назад. Главный офис «Рикерс» и «Пайперс» представлял собой внушительное здание, построенное всего пару лет назад и расположенное в развивающемся районе, недалеко от центра города.
Прошло уже три дня после пресс-конференции. До сих пор я не слышала ни одного упоминания о моем умении быть невообразимой идиоткой. Ничего. Ни телефонного звонка, ни сообщения, ни письма. Никто не сказал мне, что видел это интервью. Я привыкла к тому, что надо мной подшучивают, дразнят за мои увлечения или выбор одежды, поэтому была готова к подколкам. Но все же...
Я боялась дня, когда видео просочится в интернет, но решила побеспокоиться об этом позже. Приоритеты. У меня есть приоритеты – «жить сегодняшним днем», например.
Персонал и команда должны были провести ознакомительную встречу до начала тренировок. В основном, это было нужно для того, чтобы познакомить новичков с расписанием, правилами и целой кучей других деталей, которые обычно влетали в одно ухо и вылетали из другого.
Конференц-зал было легко найти. Там находилось всего несколько человек, которые уже ждали, и я заняла место в центре комнаты. Помахала в приветствии девушкам, стоящим ближе всего ко мне. Увидела тренера Гарднера и вспомнила, как он обнял меня после пресс-конференции, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Потом наблюдала, как он разговаривает с двумя его помощниками в углу комнаты.
Кто-то воскликнул.
– Сал! – Это была Дженни, мой самый любимый вратарь в мире. Наполовину японка, наполовину европейка, с самой лучшей кожей, которую я когда-либо видела. Высокая, красивая, позитивная и с лучшим характером, какой я встречала. Раньше я ненавидела ее всей душой, в хорошем смысле, – потому что она блокировала слишком много моих ударов, когда мы были в разных командах на поле. Похоже, что когда создавали ее, забыли об остальных. Справедливо ли, что кто-то великолепен во всем, чтобы ни делал, а для полного комплекта был умным и красивым. Но Дженни была таким милым, добрым человеком, что моя ненависть длилась секунд двадцать.
– Джен-Джен. – Я помахала ей. Она указала на стул рядом, предлагая сесть с ней. Я помахала еще нескольким знакомым игрокам, многие из них подозрительно озирались вокруг. О Господи. Я еще раз быстро взглянула на тренеров, желая убедиться, что Култи не прячется между ними.
Он не прятался.
Прекрати, Сал. Сосредоточься.
Дженни потянулась ко мне и обняла.
– Я так рада тебя видеть, – сказала она. Большинство игроков не жили в Хьюстоне круглый год, и она была одной из них. Дженни возвращалась в свой родной штат Айова, когда заканчивался сезон. Это будет наш третий год в одной команде. Хьюстон, где я обитала последние годы, не так уж далеко от моего родного города, где живут родители – до Сан-Антонио всего три часа езды – но я не покидала Хьюстон после окончания сезона, несмотря на влажный климат и жару.
Все в конференц-зале, казалось, были оживлены. Игроки были настороже, атмосфера ожидания пропитывала все вокруг. Мне пришлось еще пару раз напомнить себе, что надо расслабиться. Я заметила, как Дженни оглядывалась по сторонам, роясь в сумочке в поисках помады. Она покраснела, когда заметила, что я наблюдаю за ней.
– Я действительно не думаю, что это так уж важно, – сказала она, и я ей поверила. – Но... знаешь, я почти ожидаю, что он придет сюда с крыльями Гермеса на ботинках и нимбом над головой, потому что все думают, что он какой-то Бог. – Дженни немного помолчала, а потом быстро добавила: – Я имею в виду, на футбольном поле.
Я подмигнула, кивнув, и добавила, просто чтобы позлить ее:
– Угу, как скажешь. – Я знакома с ее типом парней, и это не шатены, играющие в футбол. Парень, с которым она встречается последние два года, был зверем ростом в сто восемьдесят сантиметров. Спринтер, который выиграл бронзовую и серебряную медали на прошлых Олимпийских играх и имел мышцы на бедрах размером с мою грудную клетку. Показушник.
Дженни нахмурилась.
– Не заставляй напоминать тебе о тех фотографиях…
Черт возьми. Она меня сделала, и, судя по ухмылке, она это знала. Когда я позвала Дженни в гости к моим родителям, мама вытащила и показала мои детские фотографии. На некоторых из них моя одержимость Култи была хорошо видна. Думаю, именно торты с лицом Култи на мой день рождения три года подряд заставили меня замолчать.
– Привет, Дженни, – раздался знакомый голос у меня над головой. Почти сразу же две руки схватили меня сзади за лицо и сдавили щеки. Затем я увидела карие глаза. – Привет, Салли.
Я ткнула ее пальцем в лоб. Ее темно-русые волосы были, как и всегда, коротко подстрижены, в стиле, который можно было бы назвать «пикси» в случае любого другого человека в мире, кроме нее.
– Харлоу, скучала по тебе, – сказала я лучшему защитнику страны. Харлоу Уильямс по понятной причине действительно была лучшей и немного пугающей. Невероятно приятная в общении вне поля, но не на нем. Древние инстинкты выживания, с которыми рождается каждое существо, умоляли вас убежать как можно дальше, когда она неслась на вас.
Мы не зря называли ее «Чудовищем».
В ответ она зажала мне ноздри одной рукой, перекрывая доступ кислорода.
– Я тоже скучала по тебе. У тебя есть что-нибудь перекусить? – спросила она, все еще нависая надо мной и глядя на меня поверх головы. Конечно, у меня с собой была еда. Я вытащила из сумочки три батончика мюсли и протянула с арахисовым маслом… ее любимый.
– Вот почему я всегда прикрываю тебя, – сказала она с удовлетворенным вздохом. – Спасибо, Сал. Я помучаю тебя позже, и ты расскажешь мне, чем занималась.
– Конечно.
Харлоу ощутимо похлопала меня по макушке, прежде чем занять свое место с краю стола. Она перегнулась через него и помахала нам, вгрызаясь в батончик. Мы с Дженни скорчили друг другу рожицы. Мы трое играли вместе в национальной сборной, когда я еще состояла в ней, так что знали друг друга как пять пальцев.
– Она чокнутая.
Дженни кивнула.
– Ага. Помнишь, как она сбила и перебросила тебя во время тренировки?
При мысли об этом у меня заныло плечо. Это вина Харлоу, что у меня теперь хронические боли.
– Конечно, помню. Я потом три недели не могла играть. – Она вывихнула его, когда я попыталась прокрасться с мячом мимо нее. Больше никогда. Хотя обычно я не убегала от агрессивного игрока во время игры, Харлоу у меня была на отдельном счету.
Тренер Гарднер хлопнул в ладоши, когда все собрались, и поприветствовал нас на сезонной подготовке к тренировкам. Почти все в комнате оглянулись, удивленные тем, что он начал, когда кое-кто так явно отсутствовал. То ли тренер Гарднер не понимал, что никто не обращает на него внимания, то ли ему было все равно, потому что он сразу же начал говорить.
Если кому-то и показалось странным, что человек, который выходил играть матчи больной гриппом или с переломами костей, не присутствовал на первой встрече команды, то ничего не сказал. Его послужной список всегда был безупречен. Потребовался бы природный катаклизм, чтобы удержать его подальше от поля боя.
– Тренер Марси этим летом заняла должность в Мобильском Университете, поэтому высшее руководство обратилось к различным профессионалам, чтобы найти нового помощника. Нам посчастливилось получить подтверждение несколько дней назад. Рейнер Култи, который, как мы все знаем, не нуждается в представлении, возьмет на себя обязанности помощника тренера.
Последовало несколько ошеломленных вздохов, прежде чем Гарднер продолжил. Неужели существуют люди, которые не проверяют электронную почту или не смотрят телевизор?
– Хотя я знаю, что вы, дамы, все профессионалы, я все равно вынужден сказать. Это тренер Култи. Ни Рейнер, ни «Король», и если я услышу, что кто-то из вас называет его «Фюрером», вы вылетите из команды. Понятно? Сиена из отдела по связям с общественностью будет здесь немного позже, чтобы поговорить о том, что вы можете и не можете публиковать в социальных сетях, но, пожалуйста, проявите благоразумие.
Я бы никогда не назвала Култи «Фюрером», но с такой угрозой я не хотела даже в мыслях упоминать его прозвища, просто чтобы не рисковать. По неловкому молчанию, воцарившемуся в команде во время оставшейся речи Гарднера, было очевидно, что все чувствовали то же самое. Мы были профессионалами. Я никогда в своей жизни не встречала группу столь сильно соперничающих людей, кроме тех случаев, когда играла за сборную.
Сейчас же мы будто были группой из детского сада. Все сидели, рассеянно глядя и кивая, когда Гарднер предупреждал нас о возможном конце нашей карьеры.
Отсиживаться на скамье запасных? Весь сезон? Или, еще хуже, быть проданной в другой клуб? Нет. Нет, черт возьми, это не должно случиться.
Я уловила конец его речи, когда он представил шесть новых членов команды. Затем заявил о своих ожиданиях относительно выхода команды на вершину второй год подряд. Что-то о «найти выигрышную комбинацию талантливых игроков». И о доступе в спортзал местного колледжа. Список задач и ожидаемых результатов для тренировок вне поля. Это была та же самая речь, которую я слышала каждый раз перед началом нового сезона.
Вот только мне никогда не угрожали, что выгонят из команды за то, что я плохо отзываюсь о тренере, который зарабатывает за год больше, чем большинство из нас за всю свою жизнь.
Я слишком много и долго работала, чтобы позволить такой глупости разрушить мою карьеру.
Нет, спасибо, и к черту все это.
Гарднер еще немного поговорил о том, на чем стоит сосредоточиться в течение первых шести недель тренировок перед началом сезона. Он представил Сиену, специалиста по связям с общественностью, которая стояла рядом на той самой пресс-конференции, пока я выставляла себя абсолютной тупицей. В конце концов, она начала говорить.
Все о Култи, Култи и еще раз Култи.
– ...присутствие привлечет больше внимания к команде. Мы должны использовать волнение общественности и внимание прессы, и обратить его на нашу компанию. Это позитивный и ценный инструмент для поддержания интереса к Лиге…
Я так и знала! Я знала, что они привлекли его в основном для рекламы.
– ...если к вам обратятся, оберните интервью в свою пользу и привлеките внимание к команде или Лиге. Будьте воодушевленными… – Быть воодушевленной? – ...мистер Култи должен быть здесь завтра…
Дженни пнула меня ногой под столом.
* * *
Они не шутили, когда говорили, что команда получит больше внимания из-за немецкого игрока, ушедшего в отставку. То, что обычно было тихим и скромным событием для игроков, теперь было событием, с парковкой переполненной арендованными автомобилями и несколькими фургонами новостных каналов. Долбаные фургоны. Когда я подъехала, на стоянке уже собралась небольшая группа людей. В некоторых девушках я узнала игроков, но остальные были незнакомы: журналисты, репортеры, блогеры и, возможно, даже поклонники Култи. И хоть я и надеялась на то, что поклонников будет больше, чем журналистов, особого оптимизма по этому поводу не испытывала.
Это даже не начало тренировок. Сегодня мы просто должны были сдать наши ежегодные медицинские тесты и спортивные нормативы. Как всегда, прежде чем начнутся настоящие тренировки, необходимо было получить допуск. Ничего особенного, но в этот раз там было так много людей…
Чувство тревоги скрутило желудок, и я сделала глубокий вдох, чтобы избавиться от этого ощущения.
На самом деле, это не сработало.
Сделала еще один глубокий вдох, потом еще один, и к третьему я уже стояла на парковке. К счастью, нервы удалось успокоить настолько, что я смогла выйти из машины и не выглядела так, будто меня сейчас стошнит. Примерно через пять секунд после того, как вытащила свою сумку из багажника, я услышала.
– Касильяс!
Проклятье моей жизни.
– Сал Касильяс! У вас найдется минутка для меня? – раздался мужской голос.
Я перекинула сумку через плечо и огляделась. Увидев мужчину, отошедшего от группы незнакомцев и машущего мне, я почувствовала, как желудок сжался. Я приклеила улыбку на лицо и помахала в ответ. Никто не виноват, что я чувствовала себя неловко и тревожно перед камерой.
– Конечно, – убежденно ответила я. Сдача тестов начнется только через двадцать минут, но мне все еще нужно было подготовиться.
– Как поживаете? Я Стивен Купер из «Спорт Дейли». – Мужчина поприветствовал меня рукопожатием. – У меня только несколько вопросов, если вы не возражаете.
Я кивнула.
– Начинайте
– Я буду вести запись, чтобы задокументировать. – Он показал мне записывающее устройство, которое держал в руке, и нажал кнопку запуска. – Чего вы больше всего ожидаете от этого сезона? – спросил он.
– Я действительно с нетерпением жду, когда он начнется. У нас есть несколько новых игроков и сотрудников, и я рада их видеть в команде. – Тот факт, что я говорила, как хорошо подготовленный человек, а не как человек, который вот-вот наложит в штаны, заставил меня гордиться собой.
– Как вы относитесь к тому, что Рейнер Култи нанят помощником тренера «Пайперс»?
Это был тот же самый вопрос, на который я ответила во время адовой пресс-конференции несколько дней назад.
– Мне все еще сложно в это поверить. Я в восторге. Думаю, здорово, что у нас появился кто-то с таким большим опытом. Уверена, это нам поможет.
– Он не лучший выбор тренера, вам не кажется?
Я засунула руки в карманы, когда почувствовала, что они становятся липкими. В большинстве случаев я прекрасно справлялась с интервью, но время от времени они превращались в бомбы замедленного действия. Я позорилась, говоря в ответ несуразицу больше раз, чем могла сосчитать. Конечно, это не помогало мне преодолеть свой страх перед интервью, и он выползал каждый раз, когда мне приходилось отвечать на вопросы.
– Ситуация изменилась, но в этом нет ничего плохого. Култи не просто так называли «Всемирным Игроком Года» больше раз, чем кого-либо другого. Он знает, что нужно, чтобы быть лучшим, и к этому стремится каждый игрок. Кроме того, я думаю, несправедливо ставить под сомнение его состоятельность, прежде чем мы дадим ему шанс проявить себя, – ответила я.
Журналист недоверчиво посмотрел на меня, как будто думал, что я несу полную чушь, но спорить со мной не стал.
– Разумеется. Каков ваш прогноз на этот сезон? «Пайперс» снова намерены попасть в финал?
– Таков наш план. – Я улыбнулась ему. – Мне нужно идти, если только у вас нет еще одного вопроса.
– Хорошо. И еще один: есть ли у вас планы снова присоединиться к сборной в ближайшее время?
Я открыла рот и стояла так секунду, прежде чем закрыть его. Я качнулась вперед на пятках и потерла ладони о шорты.
– Я не планирую этого в ближайшее время. Сейчас я хочу сосредоточиться на нашем национальном чемпионате. – Я с трудом сглотнула и протянула ему руку. Секунду спустя я уже шагала к полю, наблюдая, как несколько других девушек разговаривают с разными репортерами. Еще двое журналистов окликнули меня, но я отказалась, извинившись. Мне нужно было разогреться, прежде чем начнется наша оценка и сдача нормативов.
