Текст книги "Люси Салливан выходит замуж"

Автор книги: Мариан Кейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

– Наверное, это Стивен, – перебила она меня. – Я так и думала. Он милашка. Не понимаю, зачем ты его прогнала? Или ты специально так сделала, чтобы он захотел на тебе жениться? Умный ход, Люси. Я от тебя такого не ожидала…

Я положила трубку. Мне не оставалось ничего другого.

Затем я направила тяжелый взгляд на Мередию, потом на Меган, а потом снова на Мередию. И снова быстро взглянула на Меган, чтобы дать ей понять, что с ней я тоже еще не закончила.

Через несколько секунд я заговорила.

– Звонила Карен. У меня сложилось странное впечатление, будто она думает, что я выхожу замуж.

– Извини, – пробормотала Мередия.

– Да, извини, – пробормотала Меган.

– Извинить за что? – спросила я, ничуть не смягчившись.

То есть я отлично понимала, за что они просили прощения. Но я хотела услышать все факты, а еще я хотела, чтобы эти две дурочки помучились, объясняя мне, как все было. Чтобы они вслух описали свою глупость. К сожалению, в этот момент дверь открылась и в офис влетела Кэтрин из дирекции. Она бросила на стол какую-то почту и обратилась ко мне:

– Люси! Отличная новость! Я загляну к вам попозже, и ты мне все расскажешь подробно. – И с этими словами она унеслась дальше.

– Какого черта… – начала я, но тут снова зазвонил телефон.

На этот раз звонила моя вторая соседка, Шарлотта.

– Люси, – проговорила она восторженно, – Карен мне только что все рассказала! И я хочу сказать, что очень рада за тебя. Хоть Карен и говорит, что ты противная дрянь, потому что ты ничего не говорила нам раньше, но я знаю, у тебя наверняка были свои причины…

– Шарлотта, – попыталась я остановить ее, но, как и в случае с Карен, не преуспела.

– И еще я хотела признаться, – тараторила Шарлотта, – что не думала, что ты когда-нибудь выйдешь замуж. Конечно, я всегда спорила с тобой, когда ты говорила, что скоро превратишься в старую деву и заведешь себе сорок кошек, но я уже начинала бояться, что так все и будет…

– Шарлотта, – сердито перебила я ее (сорок кошек, ну надо же!), – мне надо идти. – И швырнула трубку на телефон.

Телефон тут же зазвонил снова. Теперь это был Дэниел.

– Люси, – набросился он на меня, – скажи мне, что это неправда! Не выходи за него! Никто не любит тебя так, как я!

Я мрачно ждала, когда он замолчит.

– Люси, – позвал он через несколько секунд, – ты еще там?

– Да, – коротко ответила я. – Кто тебе сказал?

– Крис. – Дэниел был явно удивлен моим вопросом.

– Крис? – завопила я. – Крис, мой брат?

– Ну да, – сказал бедный Дэниел. – А что, это должно было быть секретом?

– Дэниел, я сейчас очень занята. Давай я перезвоню тебе попозже?

– Хорошо, – согласился он. – И, конечно, я только шутил, когда говорил, чтобы ты не выходила замуж. Я очень рад за…

Я повесила трубку.

Телефон снова зазвонил.

А я не стала отвечать.

– Пусть ответит одна из вас, – хмуро посмотрела я на Меган и Мередию.

Трубку сняла Мередия.

– Алло, – нервно сказала она. – Нет, – испуганный взгляд в мою сторону. – Она не может сейчас подойти к телефону. – Пауза. – Да, я передам ей, – и она положила трубку.

– Кто это был? – спросила я, чувствуя себя как во сне.

– Э-э, парни со склада. Они хотели пригласить тебя выпить, чтобы отпраздновать.

– Вы что, разослали электронные письма всем сотрудникам компании? – Перед глазами у меня все кружилось. – Или только нескольким сотням моих ближайших друзей? Объясните мне, откуда об этом узнал мой брат?

– Твой брат? – тревожно переспросила Меган.

Мередия сглотнула.

– Люси, – пролепетала она, – писем мы никому не писали, честное слово.

– Да, – подхватила Меган. – И даже почти никому не говорили. Только Кэролин. И Бландине. И…

– Бландине! – перебила я Меган. – Вы сказали Бландине? Если вы сказали Бландине, то вам не нужна несчастная электронная почта. Весь мир и так уже в курсе. О моей скорой свадьбе уже известно на Марсе. И, наверное, даже моя мать услышала об этом.

Бландина работала в отделе рекламы. Она жила слухами.

Мой телефон снова зазвонил.

– Снимите трубку, – грозно сказала я Мередии и Меган. – Если это очередной звонок с поздравлениями, то я за себя не ручаюсь.

На этот раз трубку сняла Меган.

– Алло, – проговорила она с нервной дрожью в голосе. – Это тебя, – сказала она, передавая, а вернее, бросая трубку мне, словно это был раскаленный кусок железа.

– Меган, – прошипела я, прикрывая микрофон ладонью, – я ни с кем не хочу говорить. Я не буду отвечать на этот звонок.

– Думаю, тебе все-таки лучше ответить, – сказала несчастная Меган, – потому что это твоя мать.

Глава двенадцатая

Я умоляюще посмотрела на Меган, потом на телефон, потом снова на Меган.

У меня были дурные предчувствия. Для очередной новости о чьей-нибудь смерти было еще слишком рано. И само собой, мама звонила не для того, чтобы просто поболтать. Значит, она уже прослышала о моей свадьбе. И говорить с ней мне очень не хотелось.

– Скажи ей, что меня нет, – отчаянно прошептала я Меган.

Тут же из телефонной трубки донеслись звуки, подобные тем, что издают два дерущихся попугая, но в действительности это моя мама орала, что она все слышала. Итак, я взяла трубку.

– Кто умер? – спросила я, пытаясь выиграть время.

– Ты, – прорычала она, проявив неожиданное остроумие.

– Ха-ха, – невесело сказала я.

– Люси Кармел Салливан, – бушевала мать, – Кристофер Патрик только что позвонил мне и рассказал, что ты выходишь замуж. Замуж!

– Мам…

– Что это за замужество такое, о котором родная мать узнает из сплетен?

– Мам…

– Разумеется, мне пришлось сделать вид, что я уже обо всем знаю. Но я предчувствовала, что такой день настанет, Люси. Я всегда это говорила. Ты с самого детства была взбалмошной и безответственной. Тебе ничего нельзя было поручить – разве только что-нибудь испортить. Есть лишь одна причина, по которой молодая женщина выходит замуж в такой спешке – это если она достаточно глупа, чтобы оказаться в беде. Надо сказать, тебе сказочно повезло, раз ты смогла найти парня, который согласился выручить тебя. Хотя кто его знает, что это за никчемный…

Я не знала, что сказать. В нашей семье была такая поговорка: что бы Люси ни делала, маме не понравится. Всю жизнь я вызывала у нее только разочарование и неодобрение и за долгие годы так привыкла к этому, что уже не переживала. И давным-давно я перестала надеяться, что она когда-нибудь одобрит моего бойфренда, что ей понравится моя квартира, что она будет хвастаться перед соседями моей работой. «Ты вся в отца», – горько говорила она.

Бедная мама – все, что я ни Делала, было недостаточно хорошо для нее.

– Мам, послушай меня, – громко перебила я ее. – Я не выхожу замуж.

– Понятно. Ты хочешь опозорить меня незаконнорожденным внуком…

– Мам, я не беременна и я не выхожу замуж, – выпалила я, чтобы она не тратила понапрасну слов.

Мама растерянно замолчала.

– Это была шутка, – как можно дружелюбнее объяснила я.

– Ах, шутка! – пришла в себя мама. – Вот когда ты придешь ко мне и скажешь, что нашла себе приличного жениха, вот это будет настоящая шутка. Вот тогда я посмеюсь от души. До слез.

К собственному удивлению я вдруг ужасно рассердилась. Мне захотелось крикнуть ей, что я никогда не приду к ней, чтобы рассказать, что выхожу замуж, и что я даже не приглашу ее на свою свадьбу.

Конечно, самое смешное во всем это было то, что даже в том невероятном случае, если я когда-нибудь найду себе респектабельного мужчину с хорошей работой, с жильем, без бывших жен и без уголовного прошлого, то не смогу удержаться от того, чтобы не продемонстрировать его своей матери.

Потому что, хоть я и думала часто, что ненавижу ее, но в глубине души мне все равно хотелось, чтобы она погладила меня по голове и сказала: «Молодец, Люси».

– Папа дома? – спросила я.

– Конечно, твой любимый папочка дома, – язвительно ответила она. – Где еще он может быть? На работе?

– Он может подойти к телефону?

Я знала, что, поговорив с папой, почувствую себя лучше. По крайней мере, с ним я не ощущаю себя полной неудачницей, с ним я верю, что хотя бы один из моих родителей любит меня. Папа всегда умел приободрить меня и посмеяться над мамой.

– Вряд ли, – отрезала она.

– Почему?

– Сама подумай, Люси, – проворчала мама устало. – Вчера он получил свое пособие. В каком состоянии сейчас он может быть?

– A, – догадалась я. – Спит.

– Спит! Да последние двадцать четыре часа он в коме. А кухня похожа на склад бутылок!

Я ничего на это не сказала. Каждого, кто время от времени выпивал, моя мать автоматически считала алкоголиком.

– Так ты точно не выходишь замуж? – спросила она.

– Точно.

– Значит, ты устроила весь этот бедлам на пустом месте.

– Но…

– Что ж, мне пора, – сказала она прежде, чем я успела придумать какой-нибудь едкий ответ. – Я не могу болтать целыми днями. В отличие от некоторых.

Эта несправедливость возмутила меня. Это она позвонила мне, в конце концов, но не успела я сказать и слова, как мама уже продолжала:

– Я тебе говорила, что теперь работаю в химчистке? – Без предупреждения она перешла на мирный тон. – Три дня в неделю.

– Угу.

– А еще стираю в церкви по средам и воскресеньям.

– Угу.

– Это из-за того, что наш местный универсам закрыли, – пояснила она.

– Угу.

Я была слишком разгневана, чтобы утруждать себя разговором с ней.

– И поэтому я очень обрадовалась, когда сумела найти работу в химчистке, – рассказывала мама. – Пара лишних фунтов мне совсем не помешает.

– Угу.

– В общем, дел у меня по горло: еще работа на автомойке, полив цветов в церкви, и к тому же я помогаю отцу Кольму организовывать приют.

Я терпеть не могла, когда она так делала. Это было еще хуже, чем ее обвинения и язвительность. Как я могла мгновенно переключиться на вежливую беседу с ней после всего того, что она только что мне наговорила?

– А как твои дела? – спросила она неловко.

«Хорошо, пока я не вижу и не слышу тебя», – хотела я ответить, но сумела удержаться.

– Нормально.

– Мы не видели тебя уже тысячу лет, – сказала она, пытаясь придать голосу шутливые нотки.

– Да.

– Может, приедешь к нам на следующей неделе?

– Посмотрим, – пробормотала я, начиная паниковать. Для меня не существовало худшего наказания, чем провести вечер в компании моей матери.

– В четверг, – твердо сказала она. – У отца к тому времени закончатся деньги, и есть шанс, что он будет трезв.

– Может быть.

– В четверг, – подвела черту мама. – А теперь мне пора.

Я с грохотом швырнула трубку на телефон и со слезами на глазах уставилась на Меган и Мередию. На протяжении всего моего разговора с матерью они молча сидели с пристыженными лицами.

– Посмотрите только, что вы натворили, – воскликнула я, чувствуя, как горячие злые слезы текут по лицу.

– Прости, – прошептала Мередия.

– Да, Люси, мне очень жаль, – сказала Меган. – Это все Элен придумала.

– Отвали, сучка, – зашипела Мередия. – Меня зовут Мередия, и это ты все придумала.

Я игнорировала их обеих.

Они ходили вокруг меня на цыпочках, напуганные тем, как сильно я разозлилась. Я очень редко злилась. По крайней мере, так все думали, потому что я старалась скрывать свои отрицательные эмоции, боясь, что люди перестанут любить меня. У такого поведения было две стороны: хорошая и плохая. Плохая сторона заключалась в том, что я, скорее всего, заработаю язву уже к тридцати годам. А хорошая – в том, что в тех редких случаях, когда я давала волю своим чувствам, окружающие относились к ним с уважением.

Я хотела положить голову на стол и заснуть. Но вместо этого я достала из сумочки двадцатифунтовую банкноту, положила ее в конверт и адресовала письмо своему отцу Раз мама больше не работает в универсаме, денег в доме, наверное, еще меньше, чем обычно.

Новость о том, что я не выхожу замуж, распространилась по зданию компании с той же скоростью, что и первая новость, о том, что я выхожу замуж. В наш офис постоянно приходили разные люди под самыми невероятными предлогами. Когда я шла по коридору, группы сотрудников при виде меня сначала замолкали, а потом принимались фыркать и хихикать. Отдел кадров начал собирать деньги мне на подарок в честь свадьбы, и когда добровольные взносы раздавали обратно, вспыхнул скандал: сумма, которую требовали вернуть, оказалась гораздо больше той, что собрали. И хотя моей вины в этом не было, мне все равно было неловко.

Ужасный день длился бесконечно долго, но в конце концов пришла пора идти домой.

Это была пятница, а по пятницам после работы я с коллегами обычно ходила «выпить по одной». Но не в эту пятницу. Сегодня я шла прямо домой.

Я хотела спрятать дома свое смущение и унижение, вызванные жалостью посторонних людей к моему положению незамужней женщины. Весь день я играла роль клоуна и была темой для разговора; с меня было достаточно.

К счастью, Карен и Шарлотта по пятницам также ходили «выпить по одной» с друзьями. Под этой невинной фразой скрывалось семь часов непрерывного поглощения алкогольных напитков, которое заканчивалось ранним утром в субботу в захудалом ночном клубе, расположенном в полуподвале где-то в районе Оксфорд-серкус. Таким образом, существовала высокая вероятность того, что квартира окажется в моем полном распоряжении.

И меня весьма привлекала эта перспектива.

Каждый раз, когда у меня с жизнью происходило столкновение, в котором я проигрывала – а обычно я проигрывала, – я впадала в спячку. Я пряталась от всех и вся. Я не хотела говорить ни с кем. Я пыталась ограничить свои контакты с людьми заказом пиццы по телефону.

Через некоторое время я выходила из этой спячки. Через два-три дня я накапливала достаточно энергии, чтобы вернуться в мир, я восстанавливала свой защитный панцирь и снова могла смеяться над собственными неудачами и активно призывать окружающих делать то же самое – просто чтобы показать, какая я молодец.

Глава тринадцатая

Когда я сошла с автобуса, полил дождь; было холодно. Несмотря на подавленность и отчаянное желание поскорее забраться под одеяло, я все же заглянула в несколько магазинов, чтобы купить все необходимое для двух-трех дней добровольной изоляции.

Сначала я остановилась у газетного киоска и купила четыре плитки шоколада и женский журнал. При этом я умудрилась не сказать продавщице ни слова. Потом я зашла в винный магазин и виновато купила бутылку белого вина. Мне казалось, что кассир догадался о моем намерении выпить всю бутылку в одиночку. Не понимаю, почему это так беспокоило меня, ведь скорее всего ему было бы абсолютно наплевать, даже если меня зарезали бы у него на глазах, лишь бы за товар было заплачено. Наверное, давал себя знать мой менталитет жителя маленького городка.

Затем я зашла в кулинарию, где также смогла избежать общения, если не считать рудиментарного обмена информацией по поводу соли и перца, и купить пакетик жареной картошки.

Моей последней остановкой был видеопрокат, где я рассчитывала быстренько выбрать что-нибудь легкое и развлекательное, потратив минимум слов. Но этому не суждено было сбыться.

– Люси! – воскликнул Эдриан, менеджер видеопроката, по-видимому в восторге от встречи со мной.

Я готова была стукнуть себя за то, что пришла сюда! Я совсем забыла, что Эдриан любил поговорить с клиентами: они были его социальной жизнью.

– Привет, Эдриан, – сдержанно улыбнулась я, надеясь охладить его пыл.

– Как я рад тебя видеть! – прокричал он.

Мне было неловко. Я была уверена, что остальные покупатели смотрят на меня, и попыталась спрятаться в своем неприметном коричневом пальто. Затем я быстро – гораздо быстрее, чем собиралась, – выбрала фильм и подошла к прилавку.

Эдриан широко улыбнулся.

Если бы я не была в таком мерзком настроении, то признала бы, что на самом деле он очень мил. Только чересчур восторжен.

– Где же ты пропадала все это время? – громко осведомился он у меня. – Я не видел тебя уже… о, целых несколько дней!

Остальные покупатели обернулись к нам от полок с пленками, ожидая, что я отвечу. По крайней мере, так мне казалось, потому что моя застенчивость порой переходила в паранойю.

Я горела от смущения.

– Наверное, завела себе личную жизнь? – спросил Эдриан.

– Угу, – пробормотала я («Пожалуйста, Эдриан, заткнись»).

Я не сомневалась, что все покупатели свернули шеи, разглядывая меня, а потом отвернулись, думая: «Она? Эта серая мышь? Непохоже, что у нее может быть личная жизнь».

– Хорошо, что ты зашла, – объявил Эдриан. – И что же тебе хочется посмотреть сегодня вечером? О нет! – Его широкую улыбку сменило выражение отвращения, и он чуть не бросил в меня кассетой, которую я выбрала. – Только не «Четыре свадьбы и одни похороны»^[7]!

– Да, «Четыре свадьбы и одни похороны», – настаивала я, придвигая кассету к нему.

– Но, Люси, – Эдриан снова оттолкнул от себя злосчастную кассету, – это же сентиментальная мура. Я знаю. Я-то знаю! Может, возьмешь «Кинотеатр „Парадизо“»^[8]?

– Я уже смотрела этот фильм, – сказала я. – По твоей рекомендации. Это было в тот раз, когда ты не дал мне «Неспящие в Сиэтле»^[9].

– Ага! – триумфально воскликнул он. – А как насчет полной версии «Кинотеатра, Парадизо“»?

– Видела.

– «Жан де Флоретт»^[10]? – с надеждой спросил Эдриан.

– Видела.

– «Пир Бабетты»^[11]?

– Видела?

– «Сирано де Бержерак»?

– В чьей постановке?

– В любой.

– Все видела.

– «Сладкая жизнь»^[12]?

– Видела.

– Может быть, какую-нибудь картину Фассбиндера^[13]?

– Нет, Эдриан, – сказала я, борясь с отчаянием, но стараясь говорить твердо. – Ты никогда не даешь мне посмотреть те фильмы, которые я хочу. Я видела все культовые зарубежные фильмы, что здесь есть. Пожалуйста, ну, пожалуйста, хотя бы только сегодня, позволь мне взять что-нибудь легкое. И на английском, – добавила я торопливо, когда увидела, что он собирается подобрать мне что-то легкое на шведском языке.

Эдриан тяжело вздохнул.

– Ну что ж, тогда бери свои «Четыре свадьбы и одни похороны», – сдался он. – А что у тебя к чаю?

Я слегка опешила от столь внезапной смены разговора.

– Дай мне твою сумку, – потребовал он.

Я неохотно положила сумку на прилавок.

У нас с Эдрианом был заведен такой ритуал: я показывала ему свои покупки. Это началось, когда он признался мне как-то раз, что из-за своей работы чувствует себя одиноким, потому что никогда не ест в то время, когда едят все нормальные люди. И тогда мы решили, что если он будет хотя бы знать, что именно едят люди, работающие с девяти до пяти, ему будет легче.

Обычно я с симпатией и сочувствием относилась к Эдриану. Но сегодня вечером мне хотелось скрыться от внешнего мира и остаться наедине с шоколадом и вином. А еще мне было стыдно за свои богатые углеводами и жирами и бедные белком покупки.

– Понятно, – говорил Эдриан, роясь в моей сумке. – Шоколад, картошка, вино. Кстати, никогда не клади шоколад рядом с картошкой – растает. Похоже, у тебя небольшая депрессия?

– Похоже, – согласилась я и попробовала вежливо улыбнуться, в то время как каждый атом в моем теле стремился домой.

– Бедняжка, – пожалел он меня.

И опять я постаралась улыбнуться, но не смогла. На какой-то момент во мне возникло желание рассказать Эдриану про всю эту суматоху с моей свадьбой, но сил на это не было.

Эдриан был милый. Правда, очень милый. И забавный, и к тому же у меня складывалось впечатление, что я ему нравлюсь.

Может, следует обратить на него внимание? Может, именно это имела в виду миссис Нолан, когда говорила мне, что сначала я не распознаю своего суженого?

С негодованием я поняла, что и сама начинаю верить миссис Нолан, а это значило, что я была столь же безнадежна, как и Меган с Мередией. Я сердито приказала себе немедленно взяться за ум и выкинуть из головы всякие мысли о замужестве на ком бы то ни было, включая Эдриана. Все равно мы с ним не пара. Во-первых, из-за финансовых соображений. Я не знала наверняка, сколько зарабатывает Эдриан, но уж точно не многим больше, чем те жалкие крохи, что доставались мне. Корыстью я никогда не отличалась, но надо же думать о том, на что содержать семью. И детей, если пойдут дети. К тому же Эдриан работал по двадцать часов в день семь дней в неделю, и мы с детьми совсем не будем видеть его.

Я задумалась над этим. С таким графиком работы Эдриана я вообще не смогу забеременеть.

Ну и ладно.

Эдриан набрал номер моей карточки, который он знал наизусть. Оказалось, что на меня был наложен штраф за какой-то фильм, который я взяла дней десять назад и до сих пор не вернула.

– Неужели? – побледнела я при мысли о сумме, причитающейся с меня.

– Все точно, – озабоченно подтвердил Эдриан. – Хотя на тебя это не похоже.

Он был прав. Я всегда старалась поступать по правилам – из страха, что меня будут ругать или что мое поведение может кого-то рассердить.

– Боже мой, – волновалась я, – а что за фильм?

– «Звуки музыки»^[14].

– Ох, должно быть, это была Шарлотта. Наверное, она брала мою карточку.

Сердце у меня упало. Это значило, что мне придется отчитывать Шарлотту за обман и вытаскивать из нее деньги. Я бы предпочла вытаскивать зубы.

– Зачем она брала «Звуки музыки»?

– Это ее любимый фильм.

– Да? Она что, совсем тупая?

– Нет, – оправдывала я Шарлотту, – просто она еще очень молода. – И она не совсем тупая, подумала я, но говорить этого Эдриану не стала.

– Если ей уже больше восьми, то она не подпадает под категорию «слишком молода», – фыркнул он. – Сколько ей лет?

– Двадцать три, – пробормотала я.

– Уже достаточно взрослая, чтобы соображать, что нужно смотреть, а что нет. Спорю на что угодно: у нее розовое постельное белье и пушистые тапочки, – добавил он, скривив презрительно губы. – И она любит детишек и зверушек, а по воскресеньям специально встает рано, чтобы посмотреть мультики.

Хорошо, что он не знал, как близки к истине были его догадки.

– Я могу много что сказать о человеке по тому, какие фильмы он берет, – объяснил он. – И вообще, зачем она вдруг взяла твою карточку?

– Потому что ее карточку ты аннулировал. Помнишь?

– Это не та блондинка, что увезла мою кассету в Испанию? – спросил Эдриан тревожно. Он пришел в ужас от понимания того, что дал в прокат один из своих драгоценных фильмов той самой безмозглой девушке, которая возила с собой его кассету по всей Европе, а по возвращении отказалась оплатить штраф. И еще от того, что санкции, наложенные им на Шарлотту, были успешно обойдены.

– Та самая.

– Не понимаю, как я не узнал ее, – клял себя Эдриан.

– Не волнуйся, – утешала его я, мечтая, чтобы он наконец позволил мне пойти домой. – Я верну тебе кассету. И заплачу штраф.

Я готова была заплатить сколько угодно и за что угодно, лишь бы уйти.

– Не надо, – сказал он так, как обращаются к полицейским матери похищенных детей в телевизионных новостях. – Просто верни кассету. Просто верни ее, – повторил он. – Это все, о чем я прошу.

В конце концов я ушла. Сил у меня не оставалось. Меня грело только решение ни с кем не говорить до самого утра. Да я и не могла бы сказать ни слова.

Глава четырнадцатая

В квартире царил несусветный беспорядок. Кухня была заставлена грязной посудой. Мусор не выносили уже несколько дней. Радиаторы отопления были сплошь увешены сохнущим бельем. На полу гостиной валялись две коробки из-под пиццы, наполняя воздух ароматами салями и лука. В холодильнике, куда я сунулась, чтобы поставить вино, что-то гнило.

Состояние квартиры сумело сделать невозможное: ухудшить мое и без того отвратительное настроение. Но сил у меня хватило только на то, чтобы затолкать коробки из-под пиццы в мусорное ведро.

По крайней мере, я была дома.

Когда я осторожно рылась в поисках более-менее чистой тарелки, чтобы выложить давно остывшую картошку, зазвонил телефон. Не успев сообразить, что делаю, я сняла трубку.

– Люси? – произнес в трубке мужской голос.

То есть я сначала так подумала, что это мужской голос. На самом деле это был всего лишь голос Дэниела.

– Привет, – по возможности вежливо отозвалась я, мысленно проклиная себя за то, что ответила на звонок. Я не сомневалась в том, что Дэниел звонил, чтобы позлорадствовать над всей этой свадебной катавасией.

– Привет, Люси, – сказал он дружеским, заботливым тоном. – Как ты?

Так я и знала. Вот он уже издевается надо мной!

– Чего тебе? – холодно осведомилась я.

– Хотел узнать, как твои дела, – ответил он, вполне правдоподобно изобразив голосом удивление. – И было очень приятно услышать, что ты обрадовалась моему звонку!

– Ты звонишь, чтобы посмеяться надо мной, – обиженно сказала я.

– Нет, – заверил он. – Честное слово!

– Дэниел, – вздохнула я. – Разумеется, ты звонишь, чтобы посмеяться. Что бы плохого со мной ни случилось, ты всегда звонишь, чтобы позлословить и поиздеваться. Так же, как я дразню тебя каждый раз, когда ты оказываешься в дураках. У нас такое правило.

– У нас нет такого правила, – спокойно возразил он. – Я не могу отрицать того, что ты получаешь огромное наслаждение, когда бы я ни опростоволосился, но нельзя сказать, что я смеюсь над всеми твоими неприятностями. – Пауза. – Ведь тогда мне пришлось бы смеяться всю мою жизнь.

– До свиданья, Дэниел, – холодно сказала я, собираясь положить трубку.

– Подожди, Люси, это была шутка! – крикнул он, а потом, убедившись, что я еще на связи, пробормотал: – Господи, Люси, с тобой гораздо проще общаться, когда ты не забываешь включить свое чувство юмора.

Я ничего не ответила, потому что не знала, верить или нет тому, что он всего лишь шутил. Я очень переживала из-за огромного количества неприятностей, постоянно валившихся на меня, и страшно боялась, что надо мной будут смеяться или, еще того хуже, станут жалеть.

Мы оба молчали. Я чуть было не расстроилась из-за того, что мы без толку тратим минуты телефонного соединения и что счет за телефон в этом месяце будет огромным. Но потом решила, что мне и без этого есть о чем переживать.

Чтобы скоротать время, я стала листать попавшийся под руку журнал. Там была статья об очищении толстой кишки. Фу, какая гадость. Должно быть, очень полезно.

Потом я съела две конфеты. Одной конфеты никогда не достаточно.

– Говорят, что ты не выходишь замуж, – наконец сказал Дэниел. И вовремя: наше молчание уже становилось невыносимым.

– Нет, Дэниел, я не выхожу замуж, – подтвердила я. – Надеюсь, хорошего настроения тебе хватит на все выходные. И мне некогда. Пока.

– Люси, пожалуйста, – взмолился он.

– Дэниел, – прервала я его, – у меня совершенно нет настроения выслушивать твои шуточки.

У меня не было настроения выслушивать чьи бы то ни было шуточки.

– Прости, – извинился он.

– Ладно, – буркнула я, – но все равно пока.

– Ты все еще злишься на меня, я знаю.

– Нет, Дэниел, я не злюсь, – устало сказала я. – Просто мне хочется побыть одной.

– О, Люси, – воскликнул он, – только не говори мне, что ты опять закроешься на неделю дома и не будешь никого пускать, кроме коробки печенья!

– Может быть! – усмехнулась я. – До встречи через неделю.

– Я постараюсь почаще заглядывать к тебе и переворачивать с одного бока на другой, – пообещал он. – Чтобы у тебя не появились пролежни.

– Спасибо.

– Нет, правда, давай сходим поужинать куда-нибудь завтра вечером.

– Завтра вечером? – переспросила я. – В субботу вечером?

– Да.

– Но, Дэниел, даже если бы я хотела пойти куда-нибудь завтра вечером (а я не хочу), то уж точно не с тобой.

– Вот как?

– Не обижайся, – стала я объяснять. – Вечер субботы существует для того, чтобы ходить на вечеринки и встречаться с новыми мужчинами, а не для того, чтобы ужинать со старыми друзьями. Для этого Бог создал вечер понедельника.

Вдруг мне в голову пришла мысль.

– А ты где сейчас? – спросила я Дэниела с подозрением.

– Э-э, дома, – ответил он, как мне показалось, пристыженно.

– В пятницу вечером? – поразилась я. – И к тому же в субботу вечером ты предлагаешь сводить меня на ужин? Что случилось?

Но я уже знала, что случилось. И настроение мое самую капельку приподнялось.

– Она бросила тебя, так? Эта женщина – Руфь, кажется? – образумилась наконец. Хотя до сих пор я считала, что образумиться она в принципе не может по причине отсутствия разума.

Я всегда насмешливо отзывалась о подружках Дэниела. Если женщина настолько глупа, чтобы не заметить, что Дэниел любит флиртовать и боится постоянных отношений, то она заслуживает того, чтобы над ней смеялись.

– А теперь ты рада моему звонку? – спросил он сладким тоном. – Правда, удачно получилось, что ты сняла трубку, а не оставила меня разговаривать с автоответчиком?

– Спасибо, Дэниел. – Я действительно чувствовала себя лучше. Хорошо, когда плохо не тебе одной. – Так как все было?

– Да так, – расплывчато ответил он. – Как обычно. Я расскажу тебе все подробно завтра вечером.

– Дэниел, – мягко напомнила я ему, – завтра вечером мы не встречаемся.

– Но, Люси, – не унимался Дэниел, – я уже заказал столик.

– Но, Дэниел, – не сдавалась и я, – тебе не следовало этого делать, не посоветовавшись сначала со мной. Ты ведь знаешь, как непредсказуемо мое настроение. И как раз в эти дни со мной лучше не связываться.

– Понимаешь, я уже давным-давно заказал этот столик, предполагалось, что мы пойдем туда с Руфь, но раз мы разошлись…

– Понимаю, – сказала я. – Тебе даже не важно, чтобы с тобой пошла именно я. Тебе нужно, чтобы пошел хоть кто-нибудь. Ну, я думаю, это будет совсем несложно организовать, учитывая то, каким успехом ты пользуешься у женщин. Хотя, честно говоря, лично я не понимаю…

– Нет, Люси, – перебил меня он. – Я хочу, чтобы со мной пошла именно ты.

– Извини, Дэниел, но сейчас я не в состоянии посещать общественные места.

– Разве новость о моем разрыве с Руфь не развеселила тебя? – спросил он.

– Немножко развеселила, – признала я, начиная ощущать первые приступы чувства вины. – Но я все равно не могу никуда идти.

И тут он сыграл козырем:

– Это день моего рождения.

– Только во вторник, – поправила его я.

Я совсем забыла о его дне рождения, но, поскольку у меня большой опыт в таких делах, я научилась быстро реагировать и скрывать свою забывчивость.

– И я так хотел сходить именно в этот ресторан, – продолжал ныть он. – Туда так трудно попасть.

– О, Дэниел, – я приходила в отчаяние. – Зачем ты так поступаешь со мной?

– Ты не единственная, кому плохо, – тихо сказал он. – У тебя нет монополии на депрессию.

– Прости меня, Дэниел. – Я чувствовала стыд и раздражение одновременно. – Ты очень огорчился?

– Ты и сама, наверное, знаешь, каково это, – произнес Дэниел самым несчастным голосом. – А я, между прочим, никогда не бросал тебя в беде. – Последней фразой он окончательно сломил меня.

– Это шантаж, – заявила я, – но я пойду с тобой в ресторан.

– Отлично, – обрадовался он.

– А тебе совсем-совсем плохо? – спросила я. Меня всегда живо интересовали несчастья других людей. Я подробно расспрашивала о них, сравнивала со своими бедами – просто чтобы почувствовать, что не такая уж я странная.