Текст книги "Люси Салливан выходит замуж"

Автор книги: Мариан Кейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Скоро буду, – сказал он.

Это могло означать любой интервал времени от пятнадцати минут до четырех месяцев, что ставило передо мной дилемму: накраситься или нет?

Я знала, как опасно дразнить удачу: если я накрашусь, то Гас не приедет, если я не накрашусь, то он приедет, но будет так шокирован моим внешним видом, что тут же исчезнет. Мои размышления прервала Карен.

– Что случилось? – прошептала она, заглядывая ко мне в комнату. – Это Гас звонил?

– Да. Извини, что разбудили тебя.

– Ты сказала ему, чтобы он проваливал и больше не звонил?

– Э-э… нет, понимаешь, я же не знаю еще, в чем было дело. Он сейчас… хм… приедет, чтобы все объяснить.

– Сейчас?! В половине третьего утра?

– Зачем откладывать дела в долгий ящик? – слабо защищалась я.

– Другими словами, он болтался по барам, пил, никого не закадрил, а потрахаться хочется. Мило, Люси, нечего сказать. Высоко же ты себя ценишь.

– Все совсем не так… – промямлила я, борясь с неприятным чувством в желудке.

– Спокойной ночи, – не стала слушать Карен мои оправдания. – Я пошла спать. С Дэниелом, – хвастливо добавила она.

Я знала, что она расскажет о случившемся Дэниелу, потому что она все ему обо мне рассказывала, по крайней мере все унизительное и постыдное, что со мной случалось. У меня не оставалось от него секретов, и мне страшно не нравилось, что он столько знал обо мне. К тому же Дэниел всегда был у нас, мне уже стало казаться, что он живет с нами. Ну почему эти двое не могли пойти к нему домой и дать мне возможность побыть одной?

«Хочу, чтобы они расстались», – ожесточенно подумала я и вернулась к своей дилемме. Хорошенько поразмыслив, я изобрела способ обмануть удачу: надо накраситься, но не надо одеваться. Я так и сделала.

Уловка сработала: очень скоро ночную тишину нарушил такой оглушительный трезвон в дверь, что проснулись бы и мертвые, – это прибыл Гас.

Я открыла дверь, за которой стоял он: милый, сексуальный, растрепанный и пьяный. Только увидев его, я поняла, как сильно соскучилась по нему.

– Господи, Люси, – проворчал он, входя в квартиру, – этот твой сосед ужасно вспыльчив. Нельзя же так горячиться из-за небольшой оплошности.

– А что ты сделал?

– Ошибся дверью, только и всего, – буркнул Гас и направился в мою спальню.

«Эй, эй, какой он быстрый, – подумала я. – От него три недели не было ни слуху ни духу, а он ведет себя так, будто собирается залезть прямо ко мне в постель».

Я пошла за ним, и оказалось, что он уже залез ко мне в постель. То есть почти залез: он сидел на краю кровати и снимал ботинки.

– Гас, – осторожно начала я, намереваясь прочитать ему лекцию, которую обычно читают женщины в подобных ситуациях: да как ты смеешь так со мной обращаться, да кто ты такой, да за кого ты меня принимаешь, я не собираюсь с этим мириться (ложь), я не позволю вытирать об себя ноги (снова ложь) и так далее, и тому подобное.

– Знаешь, что я сказал ему, Люси? Я сказал: «Я всего лишь разбудил вас, и это мелочь по сравнению с завоеванием Польши». Ха-ха! Он ведь немец, да?

– Нет, Гас, он австриец.

– Ну, это почти одно и то же. И те и другие – крупные блондины и любят сосиски. – Потом он сфокусировал свои пляшущие красные глаза на мне – впервые с тех пор, как ввалился к нам в квартиру. – Люси! Моя милая Люси, ты такая красивая!

Он вскочил и подбежал ко мне, и его запах вызвал во мне такое желание, что я сама удивилась.

– М-м-м, Люси, как я скучал по тебе. – Он уткнулся носом мне в шею и скользнул руками под пижаму. Прикосновение его ладоней заставило меня содрогнуться от возбуждения, которое, ничем не потревоженное, дремало три недели, а теперь вот проснулось. Огромным усилием воли я справилась с ним. «Уйди! – сказала я ему. – Я еще не прочитала ему лекцию».

– О, Люси, Люси, – бормотал Гас, возобновляя атаку на мою пижаму. – Мы больше не должны расставаться.

Одной рукой он крепко обхватил меня за талию, а другой стал расстегивать пуговицы на пижаме. Я отталкивала его, но делала это чисто символически. Я ничего не могла поделать с собой – он был слишком привлекателен. Слишком красив, опасен и проказлив. И у него был такой вкусный запах – запах Гаса.

– Гас! – Я боролась, не давая ему стянуть с меня верх пижамы. – Ты не звонил мне три не…

– Я знаю, Люси, извини меня, Люси, – шептал он, и моя пижамная куртка полетела наконец на пол. – О, Люси, как ты прекрасна!

– Я заслуживаю хотя бы объяснения, – изо всех сил сопротивлялась я, а он толкал меня к кровати.

– Да, Люси, несомненно, заслуживаешь, – несколько туманно ответил Гас, пытаясь заставить меня согнуть колени. – Но, может, это подождет до утра?

– Гас, поклянись, что твоему поведению есть оправдание и что утром ты мне все расскажешь!

– Клянусь! – сказал он, искренне глядя мне в глаза и одновременно стягивая с меня пижамные брюки. – И ты сможешь сказать вслух все, что ты думаешь обо мне. Можешь даже пристыдить меня и довести до слез, – пообещал он.

И мы занялись сексом.

Я помнила, что сказала мне Карен, но не была с ней согласна – у меня не было ощущения, как будто меня используют. Я хотела, чтобы Гас хотел меня. Это доказывало бы, что я все еще нравлюсь ему, что он не разочаровался во мне и что, хотя он и пропал на три недели, в этом не было моей вины.

Я решила, что лекция может подождать до утра, и отдалась своему желанию, Гасу и сексу. Но я совсем забыла, что Гас скор на руку, в том смысле, что раз-два – и готово. То есть все закончилось, не успев толком начаться. Как это бывало и раньше, Гас кончил за пару минут. Таким образом, у нас оставалась куча времени на оправдания и объяснения, но он сразу же заснул. И в конце концов я тоже уснула.

Глава сорок восьмая

На следующее утро заставить Гаса выслушать лекцию было ничуть не легче, чем ночью. Во-первых, он был удивительно энергичен для человека, который находился в сильном опьянении всего несколько часов назад. Я ожидала, что он проведет полдня в кровати, умоляя о ведре воды и обещая себе, что больше в рот не возьмет ни капли алкоголя. Вместо этого он проснулся на рассвете и принялся жевать печенье. Когда принесли почту, он сбегал в прихожую, притащил ворох корреспонденции и стал вскрывать все конверты подряд и читать их содержимое.

– Ага, вот хорошая девочка, молодец, Люси, – похвалил он меня тоном гордого родителя, когда узнал, что моя задолженность банку стала еще больше. – Теперь ты должна переехать и забыть сообщить новый адрес банку.

Я с мрачным видом лежала в постели и желала, чтобы он успокоился. Или по крайней мере не напоминал мне о плачевном состоянии моих финансов.

– А что за дело у тебя с обувным магазином? – спросил он. – Опять все та же проблема?

– Да. – Опять все та же старая проблема, а именно пара высоких замшевых сапог и пара очень сексуальных сандалий из змеиной кожи.

– Итак, Гас. – Я старалась говорить твердо. – Нам действительно нужно…

– Ого, что это? – взмахнул он очередным конвертом. – Кажется, банковские выписки Карен. Давай откроем и…

Да, соблазнительная идея. Мы с Шарлоттой давно подозревали, что у Карен денег предостаточно, и мне было бы очень любопытно узнать, как обстояли у нее дела на самом деле.

Но сначала надо было прочитать лекцию.

– Оставь в покое Карен и ее деньги, – снова приступила я к Гасу. – Ночью ты говорил, что можешь все объяснить и что…

– Люси, можно, я приму душ? – перебил меня Гас. – Боюсь, от меня плохо пахнет. – Он поднял одну руку и сунул нос себе под мышку. – Фу, – сморщился он. – Я воняю, следовательно, я существую.

На мой вкус он ни капельки не вонял.

– Душ ты примешь немного позже. Дай мне этот конверт.

– Знаешь, можно подержать его над паром, и Карен не догадается…

Мне становилось понятно, что, несмотря на страстные заверения прошлой ночью, у Гаса не было ни малейшего желания объяснять мне что-либо или оправдываться. А я, счастливая, что он вернулся, не хотела отпугивать его настойчивыми расспросами и упреками.

Но тем не менее я должна была показать ему, что подобное обращение со мной не сойдет ему с рук. (Конечно, оно сойдет ему с рук. На самом деле уже сошло. Однако мне необходимо было хотя бы сделать вид, что я уважаю себя.)

Если я заведу Серьезный Разговор открыто и прямолинейно, то ничего не получится, он откажется сотрудничать. Придется хитростью и лестью заманить Гаса в обсуждение его поведения. Мне надо быть очень, очень ласковой, но в то же время очень, очень твердой.

Я повернулась к Гасу, который растянулся на кровати, читая рекламный буклет моего банка.

– Гас, мне надо поговорить с тобой, – сказала я, надеясь, что в моих словах слышна ласковая твердость или хотя бы твердая ласковость.

И все же с твердостью я переборщила, судя по реакции Гаса, который с испуганным лицом спрыгнул с кровати и забился в щель между шкафом и стеной, приговаривая:

– Ой, боюсь, боюсь.

– Ну хватит, Гас, вылезай оттуда. Тебе нечего бояться.

Но он отказывался вести себя серьезно. Время от времени он высовывал из своего укрытия голову, озорно поблескивая глазами из-под черных кудрей, но тут же прятался снова, бормоча что-то вроде:

– Я пропал, я конченый человек, она котлету из меня сделает.

– Гас, пожалуйста, иди сюда, не бойся.

Я попыталась рассмеяться, чтобы показать, как дружелюбно я настроена, но мне трудно было сохранять терпение. Я бы с удовольствием накричала на него.

– Перестань дурачиться, Гас. Я совсем не страшная, и ты это отлично знаешь.

Наконец он вышел из-за шкафа и с милым, забавным лицом пролепетал:

– А ты не будешь кричать на меня?

– Не буду, – вынуждена была пообещать ему я. – Но я действительно хочу знать, где ты был последние три недели.

– Три недели? Так долго? – переспросил он, сама невинность.

– Да, Гас, так долго. Последний раз я говорила с тобой во вторник вечером перед тем ужином в субботу, который устраивала Карен. Что ты делал все это время?

– Да много чего. – Он был уклончив.

– Но ведь нельзя же так: исчезать на три недели, ни слова не говоря, Гас! – Я сказала это очень мягко, чтобы он не рассердился и не заявил, чтобы я отстала от него, и что он может исчезать настолько, насколько ему захочется, и что он не собирается спрашивать у меня разрешения.

– Ну, ладно, – сказал он.

Я наклонилась к нему поближе, горя желанием выслушать удивительную историю о катастрофах и других обстоятельствах непреодолимой силы, которые полностью объяснили бы столь долгое отсутствие Гаса и оправдали бы и меня, и его.

– Ко мне приехал брат, и мы немного увлеклись.

– Увлеклись так, что ты пропал на три недели? – уточнила я, не веря своим ушам.

С досадой я отметила про себя, что я все время упоминаю эти три недели. Гас мог подумать, что я считала дни, пока его не было. Хотя так оно и было, разумеется.

– Да, увлеклись так, что я пропал на три недели, – подтвердил он и выразил свое удивление моим вопросом: – А что тут такого?

– Что тут такого? – передразнила его я.

– Бывало, что я пропадал и на месяц, и на два, – сообщил он мне.

– И что именно ты делал все это время: пил?

Мне тут же стало стыдно: я говорила так же, как моя мать. Таким же голосом те же слова, с теми же интонациями.

– Что ты, Люси, нет, не совсем, – замахал руками Гас. – Просто я забыл про ужин Карен, а когда вспомнил, то побоялся звонить тебе, потому что знал, как ты рассердишься.

– Но почему ты не позвонил на следующий день? – спросила я, сжимаясь от боли при воспоминании о тех мучительных часах ожидания.

– Потому что я был в ужасном состоянии из-за того, что я пропустил ужин и огорчил тебя, и Стиви сказал мне, что есть только одно средство, которое мне поможет, и это…

– Выпивка, – закончила я за него.

– Правильно! А на следующий день…

– На следующий день тебе было так стыдно из-за того, что ты не позвонил мне, что ты пошел и снова напился…

– Нет! – Мое предположение его явно задело. – На следующий день была вечеринка в одном клубе, она началась в одиннадцать утра, и мы все так напились, что даже забыли, кого как зовут, Люси!

– Но это не оправдание! – воскликнула я и резко замолчала, вновь напомнив себе собственную мать Немного погодя я продолжила, но уже гораздо спокойнее: – Знаешь, я совсем не против, чтобы ты время от времени выпивал. Но при этом я прошу тебя не исчезать внезапно и без предупреждения.

– Прости меня, Люси! – проникновенно сказал Гас. – Прости меня, пожалуйста.

Потом я собралась с духом и задала еще один очень важный вопрос:

– Гас, кто такая Мэнди?

Я пристально смотрела ему в лицо, пытаясь по его выражению узнать правду.

Мне это только показалось, или он действительно встревожился?

Вполне вероятно, что мне это только показалось. Потому что бесспорных признаков беспокойства я не увидела: Гас не разинул рот, не закрыл лицо руками и не зарыдал со словами: «Я знал, что все откроется». Он просто надулся и буркнул:

– Никто.

– Она не может быть никем. Она должна быть кем-то. – Я изобразила улыбку, чтобы показать ему: я ни в чем не обвиняю его, мой огонь – сугубо дружественный.

– Она никто для меня. Просто знакомая.

– Гас, – предупредила я, чувствуя, как бьется мое сердце, – ты не должен обманывать меня.

– А я и не обманываю, – возразил он с болью и печалью в голосе.

– Я хочу сказать, что если ты встречаешься с кем-то еще, то я предпочла бы знать об этом.

Конечно, мне следовало сказать, что если он встречается с кем-то еще, то пусть проваливает отсюда и немедленно. Но я не хотела признаваться ему в том, что я к нему неравнодушна. В соответствии с устоявшимся мнением, всякая женщина хочет поймать в свои сети мужчину, а никакой мужчина этого не хочет, и поэтому лучший способ поймать его – это притвориться, что ты совсем не собираешься его ловить. Однако мой жизненный опыт не раз доказывал мне, что эта стратегия небезупречна. Допустим, я говорила: «Ты – не моя собственность. Но если ты встречаешься с кем-то еще, то я хотела бы об этом знать». А через некоторое время я видела своего так называемого бойфренда обнимающим другую женщину, и мне хотелось запустить в них обоих чем-нибудь тяжелым. При этом мне говорили: «Но ты же сама сказала, что ты не против».

– Люси, сейчас я не встречаюсь ни с какой другой девушкой, – объявил Гас.

Настороженность в его зеленых глазах сменилась искренностью. Было похоже, что я действительно ему нравлюсь. Рискуя показаться неблагодарной, я все же пошла вперед:

– Гас, а ты встречался с кем-нибудь, когда… ну, когда ты… встречался со мной?

Он озадачился на время, переводя мой вопрос на нормальный язык. Потом он понял.

– То есть не обманывал ли я тебя? – спросил он гневно. – НЕТ!

Да, существовала вероятность того, что он говорил правду. Я бы даже предположила, что так оно и было, потому что Гас не обладал организационными способностями, необходимыми для ведения двойной жизни. Для него триумфом было уже то, что он не забывал, что надо дышать.

– Как ты смеешь? – возмущался он. – За кого ты меня принимаешь?

Комбинация его страстного отрицания вины и моего отчаянного желания верить ему убедила меня в его искренности. А это, в свою очередь, привело к тому, что я так обрадовалась, что у меня даже закружилась голова.

Потом он поцеловал меня, и голова у меня закружилась еще сильнее.

– Люси, – сказал он, – я никогда не обижу тебя.

Я верила ему. Было бы очень по-детски с моей стороны напомнить ему сейчас, что он уже обидел меня. Ведь он не нарочно это сделал, и это соображение было главным.

– А теперь я могу пойти помыться? – робко спросил он.

И он пошел принимать душ, а я задумалась о маме. Меня очень напугало то, что я вела себя так же, как она. Я пообещала себе, что постараюсь быть еще более либеральной и терпимой.

Я слышала, как Карен и Дэниел поздоровались с Гасом, вышедшим из ванной.

– Доброе утро, Гас, – сказал Дэниел. Я напряженно прислушивалась: не было ли в его тоне насмешки или удивления.

– Доброе утро, Дэнни. Доброе утро, шотландка Мак-Карен, – весело произнес Гас, как будто и не было этих трех недель.

– Доброе утро, ирландец О’Гас, – донесся ответ Карен.

У дверей ванной слышались шутки и смех. Судя по всему, мои соседи по квартире и бойфренд успешно возобновили знакомство. И никто не испытывал смущения или неловкости. Только я.

Глава сорок девятая

Вот так мы с Гасом снова стали парой.

Я поставила перед собой задачу расслабиться и не держать его на коротком поводке. Гас свободолюбивый человек, напоминала я себе. Обычные правила неприменимы к нему. То, что он часто опаздывал и на вечеринках часами разговаривал с другими людьми, оставляя меня в одиночестве, совсем не означало, что я ему не нравлюсь. И доказательством этому служило то, что после трех недель отсутствия он вернулся ко мне. А ведь его никто не заставлял этого делать.

И с таким моим новым отношением мы с Гасом отлично ладили. Он вел себя безукоризненно. То есть настолько безукоризненно, насколько это в принципе возможно, оставаясь Гасом.

К этому времени наступило лето и, как ни странно, установилась по-настоящему летняя погода, необыкновенно теплая и солнечная для Лондона, так что многие восприняли это как начало конца света.

День за днем город затапливала солнечно-золотистая, небесно-голубая жара, но поскольку погода так часто предавала лондонцев, они не расставались с зонтиками и, мрачно качая головами, говорили друг другу: «Нет, это ненадолго». Но это было надолго, и постепенно все поверили, что солнце будет светить всегда.

Мне это лето запомнилось как идиллическое. Каждый день я просыпалась в спальне, залитой желтым светом, и вставала почти с удовольствием. Летние месяцы всегда благоприятно сказывались на моем настроении, и даже работа стала казаться менее отвратительной. Особенно после того, как у нас случился мини-бунт и нам установили кондиционер.

В обед мы с Джедом обычно ходили в ближайший сквер, где вместе с несколькими тысячами других офисных работников лежали на клочке травы и читали. Джед был идеальным спутником в таких случаях, потому что если он пытался заговорить со мной, а мне хотелось помолчать, то я могла просто попросить его заткнуться, и он тут же затыкался. И тогда мы лежали и дружелюбно молчали. По крайней мере, мне так казалось.

Мередия не ходила с нами, потому что она ненавидела солнце. Обеденный перерыв она проводила, укрывшись в офисе с задернутыми жалюзи, заклиная небеса, чтобы погода испортилась. Каждый день с замиранием сердца она читала прогноз, надеясь, что ожидается снижение температуры или налет больших черных туч, двигающихся из Ирландии во Францию. Нам по нескольку раз в день приходилось быть свидетелями того, как она задирала юбку и посыпала свои гигантские ляжки тальком.

– Жаркая погода плохо сказывается на крупных женщинах, – уныло говорила она и предлагала нам посмотреть на ее потертости.

Единственным утешением для нее было читать прогноз погоды для тех мест, где было еще жарче.

– Хорошо хоть, что мы живем не в Мексике, – часто вздыхала она. Или: – Страшно даже подумать, каково сейчас приходится каирцам.

Меган тоже не ходила с нами в сквер. Как всякий австралиец, она наслаждалась жарой и к загару и солнечным ваннам относилась куда серьезнее, чем мы с Джедом. Люди, сидящие на траве, задрав юбки и брюки чуть выше колена, и считающие себя свободными и смелыми, вызывали у нее только насмешку. Она ходила в открытый бассейн и загорала там в одних плавках.

Ее презрение к Мередии стало еще сильнее, чем обычно.

– Слушай, Полин, – шипела она. – Если ты не прекратишь жаловаться на свои стертые ляжки, я покажу тебе свои загорелые соски.

– Мередия, жалуйся, жалуйся! – с энтузиазмом включался в этот разговор Джед.

Мередия бросала на него взгляд, полный горечи, и бурчала себе под нос:

– Меня зовут Мередия.

Меган этим летом буквально расцвела. Жара была ее стихией. На работу она носила обрезанные джинсы, и ее вины в том, что выглядела она как супермодель из мужского журнала, не было. Просто она была красавицей.

Но лично я была очень довольна тем, что родилась не в Австралии, а в холодной стране. Мне было бы очень неловко ходить на людях полуголой.

После обеденного перерыва мы все обычно ели мороженое, и даже Айвор иногда присоединялся к нам. Из-за необычно хорошей погоды в нашем противостоянии установилось временное перемирие (вспоминаются солдаты враждующих армий, на Рождество игравшие на нейтральной территории в футбол) Хотя наблюдать за тем, как Айвор обкусывает шоколад со своего эскимо, а потом слизывает красным языком оставшееся мороженое, было, мягко говоря, неприятно.

В конце концов Меган вызвали в отдел кадров, потому что туда поступила жалоба на ее непристойный внешний вид. Скорее всего, автором жалобы была какая-то женщина, поскольку мужская часть штата валом валила в наш офис под любым предлогом, лишь бы взглянуть на длинные смуглые бедра Меган.

Мередия пришла по этому поводу в восторг. Она надеялась, что Меган уволят. Но Меган вернулась в наш офис с загадочным и удовлетворенным выражением лица.

– Тебе потребуется наша помощь, чтобы собрать твои вещи? – осторожно предложила Мередия.

– Может быть, Розмари, может быть.

– А чему ты так радуешься? – спросила Мередия с подозрением. – И еще – меня зовут Мередия.

– Я переезжаю наверх. – Меган подчеркнула сказанное, указав пальцем на потолок.

Мередия опешила:

– Куда?

– На несколько этажей выше, – улыбнулась Меган улыбкой сфинкса.

– На сколько этажей выше? – спросила Мередия, едва не теряя сознание. – На один?

Меган покачала головой.

– На два?

Снова качание головой.

Мередия почти шепотом выговорила:

– На три?

И Меган, жестокая, жестокая Меган подождала несколько невыносимых секунд и только потом снова отрицательно покачала головой.

– Неужели… неужели на пятый этаж? – так и шлепнулась на стул бедная Мередия.

– Да, толстуха, я переезжаю на пятый этаж.

Оказалось, что Меган в своих самодельных шортах обратилась за помощью к одному из лысых рыхлых начальников, а именно к Фрэнку Эрскину, и он пообещал найти для нее позицию поблизости от себя.

– И что это может быть за позиция? – недоумевала Мередия. – Если только лежачая.

Новость распространилась по всему зданию, как вши по детскому саду, и весь штат был поражен этой историей о восхождении Меган. И все тоже начали мечтать о том, чтобы и их заметили в безликой толпе первого этажа и подняли на вершину жизни, то есть на пятый этаж. И заодно чтобы подняли зарплату, конечно же. Все ходили, вздыхали и говорили друг другу:

– Надо же, а я не верил в сказки.

Мередию это событие подкосило.

– Восемь лет я батрачила здесь, – стонала она, – восемь лет. А эта австралийская сучка только успела сойти с самолета, и на тебе. И ведь наверняка ее предки были ворами. Или даже проститутками…

И всякий раз, когда кто-нибудь говорил при ней: «Похоже, Меган идет наверх», Мередия тут же поясняла: «Это потому, что она не прочь лечь вниз, если вы понимаете, о чем я» – и неодобрительно поджимала губы в праведном негодовании.

Разумеется, эти предположения Мередии довольно быстро дошли до ушей Меган.

Взбешенная, с сузившимися глазами, Меган отвела Мередию в сторону. Я не знаю точно, что произошло между ними, но я видела, что Мередия вернулась бледная, а потом пару дней вела себя тише воды ниже травы. И с тех пор она при каждом удобном и неудобном случае энергично заявляла, что Меган получила повышение исключительно благодаря своим высоким профессиональным качествам.

Во всяком случае, на публике.

Глава пятидесятая

А после работы, когда жара немного спадала, меня встречал Гас, и мы проводили упоительные вечера в открытых кафе: пили холодное пиво, болтали и смеялись.

Иногда нас было много, иногда только двое: я и он. Но всегда нас окружали теплый воздух, звяканье бокалов, гул разговоров.

По вечерам солнце долго стояло в небе, не давая небу толком потемнеть. Просто на несколько часов синева становилась гуще, а потом снова наступал ослепительно яркий день.

Хорошая погода изменила народ: он тоже стал хорошим. Лондон наполняли веселые, дружелюбные люди – те же самые люди, которые уныло и угрюмо бродили по городу в остальное время года. Оттого, что теперь они могли до одиннадцати часов вечера сидеть на улице в одной футболке и не мерзнуть, их характер стал более мягким, почти средиземноморским.

Сидя в кафе этим летом, можно было сразу понять, кто из посетителей имел работу, а кто нет, и не только потому, что безработные никогда не угощали выпивкой других, а еще и потому, что они, безработные, щеголяли шикарным загаром.

И даже вечерами было слишком тепло для того, чтобы думать о еде, и только часам к одиннадцати мы лениво заходили в один из ресторанов с открытыми нараспашку окнами и дверями, где пили вино и притворялись, что мы за границей.

Ложась спать, мы не закрывали в спальне окно и укрывались одной простыней или вообще не укрывались, и все равно страдали от жары.

Трудно было даже представить себе, что значит холод. Однажды ночью мне было так жарко, что я, лежа в кровати, вылила на себя стакан воды, и это было очень приятно, а еще приятнее был последовавший со стороны Гаса порыв страсти.

И мне всегда было чем заняться. Жизнь превратилась в нескончаемую череду пикников, вечеринок и походов в бар. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление. Наверняка я несколько вечеров провела дома, сидя у телевизора, но эти вечера совершенно не отложились у меня в памяти.

Более того, у меня было не только много интересных дел, но также и много людей, с которыми можно было заняться этими делами. И это кроме Гаса, который проводил со мной все вечера без исключения. Тем летом у меня ни разу не возникало такой ситуации, когда мне хотелось пойти выпить, но не было компании.

Иногда даже Мередия присоединялась к нам с Гасом. Правда, в таких случаях она беспрестанно жаловалась на плохое самочувствие и обмахивалась газетой.

Джед и Гас отлично поладили, хотя и не сразу. При первой встрече они вели себя как два маленьких мальчика, которые не знали, как относиться друг к другу. Но потом набрались смелости, вылезли из складок моей юбки и завязали разговор. Кажется, Гас предложил Джеду попробовать его травки. И с тех пор они стали так дружны, что в те вечера, когда с нами был Джед, мне почти не удавалось поговорить с Гасом. Они вдвоем забивались в уголок, сводили головы вместе и часами шептались о чем-то своем, по-моему, связанном с музыкой. Парни часто говорят о подобных вещах, пытаясь перещеголять друг друга знанием имен музыкантов из никому неизвестных групп. Но если спросить их, о чем они беседуют, то они отмахнутся с самым важным и загадочным видом: «Это мужской разговор, ты не поймешь».

А вот Саймона они невзлюбили и не упускали возможности поиздеваться над ним и его любовью хорошо одеваться. И еще однажды вечером произошло давно ожидаемое мною знакомство Гаса с Дэннисом. После того как они пожали друг другу руки и обменялись вежливыми улыбками, Дэннис повернулся ко мне с взволнованным лицом и попросил отойти с ним на пару слов.

– О, Люси, – простонал он, оттащив меня в другой конец паба.

– Что?

Дэннис закрыл лицо руками и очень драматично прошептал:

– Он – ангел, он просто ангел.

– Значит, он тебе понравился? – спросила я с нескрываемой гордостью.

– Люси, он выглядит божественно!

С этой оценкой я была полностью согласна.

– Это такая редкость – встретить симпатичного ирландца, – продолжал Дэннис. – Но уж если ирландец симпатичный, то от него глаз невозможно отвести.

А вот к последнему заявлению Дэнниса я бы не стала относиться серьезно. Ведь скорее всего в своих рассуждениях он опирался на собственное отражение в зеркале.

Дэннис немедленно занялся Гасом, отчего я занервничала, поскольку знала девиз Дэнниса: в любви, как на войне, все средства хороши. То есть если ему нравился какой-нибудь молодой человек, то наличие у этого молодого человека подружки его не останавливало. И поэтому позднее, когда мы с Гасом возвращались домой, я напряглась, услышав, что Гас нашел Дэнниса приятным парнем.

– У него есть подружка? – поинтересовался он.

До чего же он наивен!

– Нет.

– Какая жалость, он ведь отличный парень.

Я уже приготовилась было услышать, что Гас и Дэннис договорились встретиться вдвоем и поговорить о своем, о мужском, но, к счастью, этого не произошло.

– Нам надо найти для него какую-нибудь девушку, – решил Гас. – У тебя есть одинокие знакомые?

– Только Мередия и Меган.

– Ну, бедняжку Мередию сразу можно не брать в расчет, – сказал Гас.

– Почему? – бросилась я на защиту Мередии.

– Разве ты сама не понимаешь?

– Чего не понимаю? – вспыхнула я, готовая столкнуть его на пол-автобуса.

– Люси, только не говори мне, что ты этого не заметила. – Гас явно не понимал причину моей горячности.

– Того, что она полная? Ну и что! Нельзя так…

– Да нет же, глупая, – перебил меня Гас. – Я совсем не о том. Господи, Люси, как ты могла подумать, что у меня подобные взгляды на полных людей.

– А о чем ты говоришь?

– О том, что Мередия неравнодушна к Джеду.

– Гас, – сказала я с чувством, – ты сошел с ума.

– Может, и так, – ухмыльнулся Гас, – но Мередия все равно неравнодушна к Джеду.

– Мы все неравнодушны к Джеду. – Предположение Гаса явилось для меня полной неожиданностью.

– Мередия неравнодушна к нему по-другому, – настаивал Гас.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Разве это не очевидно?

– Мне нет.

– А мне да, – сказал Гас. – И ведь ты же женщина, ты должна замечать подобные вещи. Где твоя интуиция?

– Но… Но… Она слишком стара для него.

– Ты тоже старше меня.

– Всего на пару лет.

– Любовь не знает возраста, – изрек Гас. – Я прочитал это в какой-то рекламе.

Так-так-так! Вот это новость! Значит, у них роман! Интрига!

– А ему она нравится? – страшно заинтересовалась я.

– Откуда мне знать?

– Ну так узнай. Вы с ним плотно общаетесь.

– Да, но мы мужчины, о подобных вещах мы не разговариваем.

– Пообещай мне, Гас, что ты по крайней мере постараешься, – взмолилась я.

– Ладно, – согласился он. – Но это не решит проблемы Дэнниса.

– Как насчет Меган?

Гас состроил гримасу и затряс головой.

– Она слишком воображает о себе. Думает, что она королева. Скорее всего, она даже не посмотрит в сторону Дэнниса, хотя он и славный парень.

– Гас! Меган совсем не такая!

– Именно такая, – настаивал он.

– Нет, не такая, – настаивала я.

– Нет, такая, – настаивал он.

– Ну и пожалуйста, думай как хочешь, – отрезала я.

– Вот спасибо, – буркнул Гас в ответ.

При первой же возможности я передала этот разговор Дэннису. Как и следовало ожидать, он сразу заявил, что Гас – душка, а потом добавил, что Гас – гей. Но затем Дэннис несколько расстроил меня, переведя тему разговора на финансовое положение Гаса.

– Ах это, – как можно небрежнее сказала я. – С этим все в порядке.