Текст книги "Берсерк (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

– Согласна, – отстраненно ответила девушка, уже начавшая, по-видимому, погружаться в боевой транс.

– Капюшон и маска, – напомнил Олег, и сам прилаживая аксессуары, которые должны их не только обезопасить, но и обеспечить им инкогнито.

– Да, да, – Анника натянула капюшон, оставивший открытым только лицо, и взялась надевать маску.

– Все, – глухо сказала она через мгновение. – Я готова.

Девушка отошла от него на несколько шагов и встала в стартовую позицию. Зная ее возможности, Олег не сомневался, что через мгновение после того, как артефакт разобьет оконное стекло, она будет уже в апогее прыжка. Прыгает Анника под чарами далеко. Метров на семь с места, так что по времени все должно сработать, как надо. Сам он тоже приготовился и, подвесив артефакт в воздухе, швырнул его «Шквалом» в окно. «Шквал» – странное заклятие. С одной стороны, это вариант гораздо более слабого «Бриза», используемого магами вместо магловских вентиляторов, но, если кое-что изменить в структуре каста можно последовательно получить «Порыв ветра» или «Шквал». «Бриз» относился к чарам 2-го ранга, «Порыв» и «Шквал» – третьего, но конструкт заклинания позволял вложить в него еще большую силу, и тогда «Бриз» превращался в «Тайфун», которым можно было сносить деревянные дома и валить лес. Олег как-то поднял подпитку до седьмого ранга. То, что у него получилось, наверное, следовало назвать «Торнадо». Весьма впечатляющий довод в настоящем сражении, тем более что о существовании этих чар никто даже не догадывается.

Сейчас чары сработали штатно, как заклинание 3-го ранга, и артефакт, разбив стекло, влетел в просторную гостиную и, выдав круговой импульс, завис в воздухе. Время остановилось, и в нем, как муха в янтаре, замерли все находившиеся в помещении люди. Не задумываясь и не пытаясь анализировать, кто есть кто, Олег двумя Ступефаями Дуо[9] отправил людей, находившихся в левой части комнаты в глубокий обморок. Кастанул, развернулся и уложил еще одного, до которого не успела добраться Анника, успешно отправившая в беспамятство двоих других.

«Все? – спросил себя Олег. – Все. Девятнадцать секунд ровно!»

– Нет, ну ты посмотри! – отвлек его от неактуальных мыслей голос Анники.

– Вот черт! – ошеломленно выдохнул он, осмотрев помещение.

– Только на ингредиенты, – жестко сказала будущая вторая жена графа Сегрейва. – Всех троих!

Судя по тому, что они увидели, временно ушедшие в подполье Люпин, Петегрю и Дэлиан Асл устроили в этом доме персональный филиал ада для двух девочек с пятого курса Хаффлпаффа. Обе голые и, по всей видимости, неоднократно изнасилованные, получив вместе с своими мучителями Ступефай, они застыли в недвусмысленных позах. Одна из них лежала на столе, привязанная к его ножкам за руки и за ноги. Другая, – практически в той же позе, но лицом вниз, а не вверх, была привязана к кушетке. Похоже, заставлять девушек трахаться под Конфундусом или Империусом гриффиндорцам показалось невесело. Насиловать по-магловски, чтобы девочки сопротивлялись и кричали от боли и ужаса, было куда интереснее.

– Сможешь подлечить? – спросил Олег, обращаясь к Аннике.

– Ну, я не целитель, но вместе с зельями… можно, наверное… – не слишком уверенно ответила девушка.

– Сделай, что сможешь, – кивнул Олег, – а я пока займусь нашими донорами.

Одного за другим он поднял злодеев Левиоссой и перенес Левикорпусом на свободную часть гостиной и принялся за дело. Эти парни заслужили буквально все, что он собирался с ними сделать. Олег освободил их от одежды, цепочек, серег и колец, а потом связал, согнув их тела дугой: руки были связаны за спиной и привязаны к связанным и максимально отведенным назад ногам. После этого он привел их в чувство. Они должны были страдать и видеть страдания своих подельников. Затем, не обращая внимания на их крики, ругань и мольбы, он применил к Люпину «Инферно», и не заморачиваясь подбором ужасов, «скормил» ему тот же сценарий, что и Поттеру. Вся разница в том, что в прошлый раз он торопился, а сейчас – нет. Люпин нужен был ему живым, но не обязательно в здравом уме. Зато его сейчас можно было «читать» вдоль и поперек. Прошлое, настоящее и все планы на будущее. И все это не лишь бы как, а в подробностях, во всех, мать его, сраных подробностях без цензуры и купюр. Смотреть на это было противно, но и не смотреть нельзя, и, прежде всего, потому что «ретроспектива» открывала правду, как она есть, успокаивая совесть и снабжая необходимыми фактами, а «перспектива» указывала на то, что горбатого только могила исправит, и значит Дамблдор со своими вторыми шансами в корне неправ, хотя Олегу это было и так ясно..

Люпин происходил из приличной чистокровной, но не знатной и не знаменитой семьи. Люди среднего достатка и средних способностей. Сам Римус тоже звезд с неба не хватал. Прогнозы колдометиков четко очертили границу возможного: слабый волшебник без специальных талантов и даров. Но, в принципе, ничего страшного. Таким был и его отец, а до него отец отца. Мелкие министерские чиновники, такая же судьба ожидала и Римуса. А потом случилось несчастье. Во время атаки вервольфов на деревню, в которой они жили, Фенрир Сивый прорвался через оборонительную линию, созданную волшебниками и ведьмами, и, пробежав через деревню, ворвался в первый попавшийся на его пути дом. Выбор, казалось, был случайным, но, тем не менее, именно в этом доме нашлось нечто, что приманило оборотня. Мать Люпина, и он сам не спустились в подвал. Римус не знал, отчего его мать нарушила правило, – он был тогда слишком мал, чтобы понимать такие вещи, – но вот то, что случилось потом, он видел и запомнил на всю жизнь. Пользуясь тем, что деревенские вели бой на внешнем периметре, Фенрир, находившийся в полуобороте, изнасиловал женщину на глазах у ребенка, а потом оторвал ей голову. Мог бы убить и мальчика, но отчего-то всего лишь покусал, заразив ликантропией. Вот тогда, на самом деле, и возник нынешний Люпин.

Отец увез его в Лондон, где никто не знал, что трагедия семьи Люпин не исчерпывалась гибелью матери мальчика. И с этого момента Римус вел двойную жизнь, которую создал страх быть пойманным. Скрывая свою звериную сущность, он старался быть тихим и незаметным, мягким, спокойным, дружелюбным и приветливым. Но внутри этого милого мальчика всегда жил монстр. Учась в Хогвартсе, – сам он не знал, чем они с отцом заслужили благосклонность Дамблдора, – Римус показал себя старательным и усердным учеником. Звезд с неба не хватал, но учился хорошо и вел себя в высшей степени достойно. Казалось, он из тех ребят, которые не попали на Рейвенкло, только потому что им не хватало интеллекта. Однако мечтал он не о новых знаниях и не о магических свершениях, а совсем о другом. В душе он был чудовищем, воображая, как насилует, убивает и жрет своих одноклассниц. В его мечтах это всегда были девочки, и чем старше он становился, тем младше были его воображаемые жертвы. Но до определенного момента он четко различал, где кончаются его сладкие, но чреватые собственной гибелью грезы и начинается суровая действительность. Когда-нибудь он все равно сорвался бы, ибо такое невозможно удержать в себе надолго, но, вероятно, он продержался бы гораздо дольше, не познакомься он с Джеймсом и Сириусом и не став третьим на тот момент мародёром. Сначала-то все было просто замечательно: дружная компания, общие игры и развлечения, прогулки по ночному замку и веселые розыгрыши. Но ребята росли, Поттер и Сириус, почувствовавшие свою полную безнаказанность, становились все наглее, а «шутки» мародеров все опаснее и злее. И вот эти их развлечения медленно, но верно сводили Люпина с ума. Они разжигали в нем огонь неутолимых желаний, и на пятом курсе он впервые осознанно выпустил зверя на свободу. Дело в том, что Римус, как и его «отец-инициатор» Фенрир, являлся уникальным оборотнем. Он не терял себя при обороте, становясь разумным чудовищем, а не безмозглым животным. Становясь волком, он конечно же менялся, теряя в значительной мере свою человечность. Возрастала кровожадность, и инстинкты зверя готовы были взять верх над упорядоченным человеческим поведением, однако Римус «оставался в сознании» и продолжал все понимать, вполне отдавая себе отчет в том, что он творит, и получая от этого огромное удовольствие.

С какого-то момента, – это случилось осенью пятого года обучения, – найдя запорный механизм дверей, он перестал оставаться после оборота в кричащей хижине, а убегал на волю. Сначала охотился в запретном лесу, нападая на единорогов и юных кентавров, но вскоре вынужден был оставить эти опасные места, потому что в запретном лесу слишком легко можно было превратиться из охотника в дичь. И тогда он стал убегать дальше за Хогсмит в обширные леса, окружавшие поселения маглов. Далековато, конечно, но зато там он являлся царем горы. Его пищей стали овцы, коровы и лошади, принадлежащие крестьянам, удивлявшимся тому, как волк попадает в закрытые помещения. Однако, чем больше он охотился, тем лучше понимал, что убийство домашних животных – это совсем не то, чего он хочет. Его социопатия развивалась, и однажды он переступил черту, напав на детей. Он проник в дом, быстро убил находившихся в нем взрослых и остаток ночи развлекался с несчастными детьми, делая с ними буквально все, что пришло в его больную голову. От картин творимых оборотнем зверств Олега едва не вытошнило, но он взял себя в руки и все-таки досмотрел этот фильм ужасов до конца. К сожалению, это было только начало.

Волки бегают быстро, и, перемещаясь по шотландской глубинке, Люпин успел совершить еще три успешных с его точки зрения нападения, но в двух случаях именно он едва унес ноги, нарвавшись на неожиданный и весьма действенный отпор. В одном из этих двух случаев, его подловила двенадцатилетняя девочка, которую он посчитал ультимативной жертвой и, лопухнувшись, не принял ее в расчет. Римус еще только направлялся к родительской спальне, когда девочка, проснувшаяся от чувства опасности, разрядила ему в спину два ствола из охотничьего ружья ее старшего брата. Стреляла дробью, но Люпину хватило. Едва жив остался. И вот, что любопытно. Его ранение было достаточно серьезным, чтобы все зажило само собой и за одну ночь, и он был вынужден обратиться к мадам Помфри. Олег весьма скептически относился к профессионализму медиковедьмы, но сомневался, что она могла не опознать раны от выстрелов дробью. Сам Люпин боялся тогда, что на этом его сладкая жизнь закончится раз и навсегда, но никаких оргвыводов не последовало. Правда, вскоре к нему присоединились остальные мародеры, которые как-то очень быстро и, что любопытно, все разом стали анимагами. Творить в их присутствии кровавый беспредел стало невозможно. И Люпин снова затаился. Однако продолжать быть хорошим мальчиком и сдерживать свою грязную страсть становилось все труднее. Он отвел душу летом после пятого курса, но после крови, боли и ужаса своих жертв, которыми он никак не мог насытиться, возвращение в Хогвартс оказалось для Люпина чудовищным ударом. Не имея никакой возможности продолжать свои кровавые игры, он начал терять контроль над своим поведением. Выражалось это, в частности, в том, что он перестал сдерживать мародеров и, напротив, стал инициировать все самые злые и жестокие развлечения четверки. Впрочем, тогда он еще не полностью обезумел и продвигал свои идеи через Хвоста. Петегрю был еще слабее Люпина, как маг, глупее, как человек, и омерзительнее, как личность. Питер хотел того же, что и Римус, но, не имея силы и решимости не мог воплотить свои мечты в жизнь, впрочем, вскоре он нашел паллиативное[10] решение своей проблемы. Как узнал однажды следивший за своими друзьями Люпин, Петегрю стал законченным вуайеристом[11]. Перекинувшись в крысу, он мог проникнуть практически в любое помещение. Понятное дело, что интересовали его исключительно девичьи дортуары, ванные комнаты и душевые. Чуть позже он стал вынюхивать ночами парней, отправляющихся на свидания со своими девушками и, давясь слюной, смотрел как Сириус Блэк имеет свою очередную пассию. Взять Петегрю под контроль и превратить в своего сообщника оказалось несложно. Сначала в дело пошел шантаж, а позже – обольстительные обещания будущих «приключений».

А потом компания мародеров распалась. После очередного дурно пахнущего инцидента Сириус ушел, довольно громко хлопнув при этом дверью. Он даже с Поттером рассорился, а вот втянуть в свои кровавые игры Поттера оказалось практически невозможно. Не тот человеческий тип, не те желания и не то «чувство свободы». Понимание Джеймсом той вседозволенности, которую предоставляло им покровительство Дамблдора и Макганагал, оказалось крайне узким. В отличие от Дэлиана Асла, заменившего в их компании Сириуса, Поттер не смог бы убить и не стал бы пытать. Насиловать он был тоже не готов. Единственным исключением могла бы стать Эванс, и вот на не-то Римус и сделал ставку. Если бы та история закончилась бы групповым изнасилованием девушки Сегрейва, Джеймс стал бы для Люпина в доску своим. Но все получилось с точностью до наоборот. Во время следствия в Аврорате в крови Поттера нашли следы Амортенции и «Дикой охоты» – запрещенного к употреблению наркотика, резко снижающего способность к самоконтролю и критике. Поскольку следователям было понятно, что сам бы он себя этой дрянью не накачал, то суд вынужден был переквалифицировать некоторые пункты обвинения, и Поттер отделался легким испугом. А все остальные шли лишь, как соучастники. Из школы их, разумеется, выпнули, но в тюрьму не посадили. Однако после этой истории родители плотно взялись за Поттера и первым делом выслали его от греха подальше на континент. Лечение у психиатров в швейцарской клинике, частные уроки для компенсации обучения в Хогвартсе и неусыпный контроль – вот чем стала его жизнь на чужбине.

Оставшись втроем, Люпин и сообщники довольно долго держали низкий профиль, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но долго так продолжаться не могло, и, в конце концов, они решили, что пришло время «спустить пар». Дом у них был, достался Дэлиану по наследству от бабушки. Хороший дом, все еще функциональный, с мебелью и работающей кухней. Туда они и зазвали двух знакомых пятиклассниц. План предусматривал живыми их не отпускать, хотя знал об этом пока один лишь Люпин. Подельникам он сказал, что сотрут потом девкам память. А вот, когда они все будут повязаны кровью, тогда уже не нужно будет «мутить и крутить».

Все это Олег узнал, заглянув в память Римуса, и обернулся к хлопочущей над девушками Энгельёэн.

– Мрази! – сказал он и потянулся за фляжкой с коньяком. – Дома, если захочешь, посмотришь, но я бы не рекомендовал. Отморозки!

– Мне надо еще минут десять, – откликнулась Анника. – Я их обеих привела в божеский вид. Одежда и палочки есть. Очнутся – быстро поймут, что случилось, хотя воспоминания я им приглушила. Не вымарала, а приглушила. Пусть с этим в Аврорате разбираются. Мы все равно ничего путного для них сделать больше не сможем. Только если раскрыться, но мне это не нравится. Пусть конфискуют собственность у Люпиных, Аслов и Петегрю… и платят компенсации, потому что, если кто и виноват во всем этом беспределе, то именно те, кто заступался за «наших мальчиков». Поттерам, полагаю, тоже придется несладко. Это же они их из-под суда вытащили! Суки!

– Так и есть, – согласился Олег. – Тебе помочь?

– Да, я, считай, все уже сделала, – пожала плечами Анника. – Травмы подлечила, противозачаточным обработала, дала восстанавливающее и кроветворное. Остальное – сами. Палочки есть, одежда есть. Сами решат, что им делать. Домой бежать или в Аврорат идти.

В этом была вся Энгельёэн. Из того, что возможно в их ситуации, она сделала все и даже чуть больше. Но жалеть о пролитом молоке не в ее характере.

***

Они задержались в доме еще на десять минут, добавив девушка еще немного лечебных чар и зелий, уложили их на кровать в спальне на втором этаже, сложили рядом найденную и приведенную в порядок одежду, – сукины дети рвали ее прямо на девушках, – палочки и немного денег, – все, что нашлось в карманах у Люпина и подельников, – и аппарировали в Энгельёэн-Манор. Так Олег впервые попал на эвакуационную площадку. Сам дом был защищен, как нормальная крепость, да еще и скрыт под аналогом чар Фиделиуса. Но кроме того вокруг особняка был возведен антиаппарационный купол. Ни в него, ни из него никто, кроме хозяйки, аппарировать не мог. Для того, чтобы сработала аппарация, надо было знать точные координаты эвакуационной площадки: три на три метра в подкрышном пространстве дома. Но и там, если ломанется чужой, защитные чары сработают на опережение. Человек еще только прыгнул, а он уже под сонными и парализующими чарами и заперт в стальном ящике. Таковы были правила игры, которые Энгельёэны и не они одни соблюдали уже долгие века. Иначе бы не выжили.

Аппарировали все вместе, то есть, впятером. Пленные были парализованы и находились в отключке. Единственное, что они могли делать, это стоять. Вот они и стояли, плотно связанные одной веревкой и окруженные кольцом рук Олега и Анники. Энгельёэн виртуозно посадила их на пятно, а здесь уже за дело взялись ее домовики.

– Подготовьте их к ритуалу! – приказала им Анника и сразу же повернулась к Олегу:

– Пойдем, переоденемся и, может быть, по чашке кофе?

– Рубаха для меня найдется?

– Обижаешь! – ухмыльнулась девушка, и они направились в жилую зону.

Переодевался Олег в душевой и к столу вышел уже в ритуальной рубахе из чистого льна. Анника была одета точно так же, но каким-то образом умудрялась выглядеть вполне сексапильно и в этом диковатом на взгляд современного человека наряде.

– Итак? – спросила она.

– Ничего необычного, – чуть пожал он плечами. – Активируешь родовую печать, и с этого момента все, что я буду делать с донорами, пойдет твоему алтарю. Мне потребуется около часа, и думаю, я смогу продержать их по эту сторону Стикса до самого конца.

– Будешь потрошить живьем? – нахмурилась Энгельёэн.

– Нет, – отмахнулся Олег. – Зачем мне брать лишний грех на душу? Сознание отключу, но продержу до конца ритуала живыми. Потом выйду из круга с ингредиентами, и к алтарю пойдешь ты. Завершишь ритуал, принесешь их в жертву Роду, и все, пожалуй. А я с утра пойду к Северусу и озадачу его рецептом и ингредиентами. Возражения? Замечания? Комментарии?

– Хочу внести некоторые изменения, – неожиданно серьезно посмотрела на него Энгельёэн.

– Излагай! – предложил Олег, понимая уже, что речь пойдет о чем-то большем, чем их первоначальный план.

– Когда я запитаю алтарный круг, мы обменяемся малыми обетами на норманнский старый лад. Эванс об этом знать не надо, это будет только между мной и тобой, и свадебной церемонии не помешает. Но зато все остальное пойдет на пользу не только мне и моему будущему ребенку. Ты тоже будешь включен в родовой ритуал. А, если еще и трахнешь меня перед алтарем в подтверждение обетов, считай получишь, как минимум, десять процентов прироста к силе. Это древняя магия, Берт. Наша семейная. И про это никому не стоит рассказывать. Дальше все будет так, как ты обещал Лили. Она первая жена, я вторая. Но Лили тебя не поддержит магически, это ты ее будешь подпитывать. А у нас с тобой, если завершим дело ритуальным сексом, будет наоборот. Мой родовой алтарь станет через меня подпитывать тебя.

Вообще-то, сложно сказать, отчего Анника чувствовала себя настолько неуверенно, что вела себя так, словно уговаривала его на какую-то гадость. Все обстояло с точностью до наоборот. Она предлагала ему редкий, невероятный по своей ценности дар.

– Я с благодарностью и любовью принимаю твой дар, Анника, – сказал он вслух. – И предлагаю, раз уж так, заняться любовью прямо на алтаре. Я знаю одно заклятие. Оно усилит твой ритуал.

– Серьезно? – удивилась девушка.

– А ты что, сомневалась во мне?

– Нет, но…

– Значит, решено, – подвел он итог дискуссии. – Пошли!

И уже через пять минут они взялись раскладывать пленников в правильных местах сигила и в наиболее подходящих для вскрытия позах. Дело нехитрое, если заранее прочел инструкцию. Инструкцией в данном случае являлся трактат Клавдия Птолемея[12] «Альмагест», вернее его тайная, магическая составляющая, которую по древней традиции записывали между строк основного текста.

– Все, – сообщил Олег, разложив рядом с телами специальные инструменты и хрустальные контейнеры для ингредиентов. – Можешь приступать.

– Выходи из круга, – приказала Анника. – Потом зайдем вместе.

Олег вышел и остановился чуть в стороне, внимательно наблюдая за Энгельёэн. Между тем, она стащила с себя рубаху и, оставшись нагой, начала специальным, замешанным на ее крови зельем наносить на себя руны и простые сигилы. На руки, на ноги, на гладкий безволосый лобок, на живот и на груди. Пожалуй, последнее было сложнее всего, так как она делала это без зеркала, но сразу после этого она сделала некую надпись из пяти неизвестных Олегу рун на своем лбу, и еще три такие же руны нанесла себе на загривок, подняв волосы свободной рукой.

Закончив с «росписью», она зажгла свечи, заранее расставленные домовиками по их домашней стандартной схеме, и, пролив, кровь на вырезанный в камне рисунок, запела на древнескандинавском языке. Олег ее понимал и даже узнал скальдическую драпу[13], которую она пела. Очень сложный текст и непростая структура стиха, но вскоре он перестал обращать внимание на песню, потому что увидел, как начинает оживать алтарный круг.

– Раздевайся и дай руку! – прекратив пение, приказала Анника.

Олег поспешно стащил рубаху через голову и, взяв в левую руку правую руку Энгельёэн, шагнул за внешнюю черту круга.

– Здесь! – они остановились в так называемом управляющем сигиле.

– Обеты произносим одновременно, – сообщила девушка. – Старайся идти со мной рядом.

Обеты были древние и очень простые по содержанию, но произнести их синхронно было крайне трудно. И все-таки Олег справился.

– Все! – выдохнула Анника. – Теперь трахни меня, и все будет зашибись!

– Э… А не больно будет? – засомневался Олег, вспомнив, как лишал девственности Мод. Но там и тогда у них просто не было выбора. Или жесткий секс на алтаре, или жестокая смерть. Сейчас же дела обстояли не настолько скверно. Напротив, речь шла всего лишь о бонусе.

– Дурак! – Анника шагнула к алтарному камню и нагнулась, опираясь на локти. – Я уже теку! Сам убедишься, если перестанешь тормозить!

Ну, что сказать. Задница у Энгельёэн была просто великолепная. Мало того, что идеально круглой формы, так еще и размер не подкачал. Гармоничный, попросту говоря, зад, если иметь в виду пропорции тела. И то, что находилось ниже ануса тоже было близко к идеалу. От одного взгляда на это роскошество его член встал, как королевский гвардеец на посту.

«Мне нравятся такие ритуалы», – подумал он отрешенно, кладя руки на белые ягодицы своей почти уже жены.

Мягко провел ладонями по шелковистой и чуть прохладной коже, от которой исходил слабый запах мороза и земляники. Затем осторожно раздвинул пальцами влажные «уста», открывая узкий проход в вагину и в следующее мгновение осторожно вошел в Аннику. Сначала неглубоко, совсем чуть-чуть, но почувствовав, что девушка действительно потекла, двинул член вперед, уже не сдерживаясь. Тяжело дышавшая Анника слабо застонала на пятом или шестом возвратном движении и почти сразу закричала в голос. Похоже, не он один наслаждался сексом. Энгельёэн двигалась в такт его толчкам, словно пыталась заставить его член войти в нее еще глубже, хотя свободного места там, как он достоверно знал, уже не оставалось. Все-таки его «нефритовый жезл» был всем жезлам жезл. Достойный, так сказать, орган для настоящего викинга, чтобы не было стыдно, трахая настоящую валькирию.

Увлекшись процессом, Олег едва не пропустил момент, когда потолок и стены алтарного зала засветились сначала слабым, но постепенно усиливающимся янтарным сиянием. Казалось, свечение это усиливается с каждым толчком Олега и с каждым яростным стоном, срывающимся с прекрасных губ Анники. Кульминации соответствовала мощная вспышка. Луч голубого пламени вырвался из алтарного камня едва ли не перед самым лицом девушки, ударил в потолок и пролился на Олега и его теперь уже жену прохладным искрящимся потоком. Они кончили одновременно, и оба с невероятной силой, вместе почувствовав благословение рода Энгельёэн.

– Ну, вот и все, – Анника выпрямилась и обернулась к Олегу. – Получилось даже лучше, чем я ожидала. Давай, Бертель, заканчивай с этими козлами. Закроем ритуал, и бонусы посыплются на нас, как золотой дождь.

***

Тройственную свадьбу сыграли через четыре дня, и никто, ни Лили, ни Блэки, ни кто-нибудь из гостей не заметил, крошечной заминки в ритуале, когда магия Рода Энгельёэн принимала Бывшую Эванс в свои объятия и передавала ее Роду д’Э, подтверждая супружеские обеты всех троих брачующихся. Дело было сделано, обряд соблюден и ритуал «Таинств брака» завершился тем, что каждый из троих сделал несколько глотков из серебряной чаши, в которой были смешаны штайнское вино[14] из зачарованной бутылки, хранившейся в Феррерс-хаусе с 1567 года, кровь всех участников триады и Vis vitalis maxima, сваренным Снейпом как раз накануне. И надо сказать, первичный эффект почувствовали все трое, хотя лишь двоя знали, что они чувствуют и отчего. Чувство было очень сильным и необычным, но относительно кратковременным. Вторичные следствия ритуала дали о себе знать лишь ночью, но зато продержались почти целые сутки. Эти ощущения были слабее, но зато гораздо приятнее. А о тех изменениях, которые произошли в их магии и в их телах, все трое узнали гораздо позже, и, если Олег и Анника знали, в чем тут дело, то Лилс была этими изменениями по-хорошему удивлена. Впрочем, правды она так и не узнала. Незачем ей было обо всем этом знать. Узнает одно, до остального рано или поздно додумается. Мозгов хватит. Впрочем, все это случилось несколько позже, а сразу после брачного ритуала наступило время застолья, тостов, здравниц, подарков и добрых пожеланий.

Праздновали свадьбу в Энгельёэн-маноре, в нем же новобрачные остались, чтобы консумировать брак. Где-то без четверти час Олег добрался до постели Бывшей Эванс и не менее полутора часов консумировал и консумировал их брак, так что вымотанная долгим днем, ритуалами и брачным марафоном молодая жена попросту под ним заснула. Олег, разумеется, не обиделся, а, приняв душ, отправился консумировать брак со второй женой, с которой они занимались этим делом до поздних утренних часов, когда к ним в постель неожиданно забралась Иола Дагварт, и этот разврат закончился только тогда, когда Олег окончательно обессилел. И в самом деле, он же не двужильный. Не каменный и не железный. Итак, можно сказать, поставил не только личный рекорд, но вполне возможно и рекорд всей магической Великобритании по длительности марафона, количеству коитусов, их длительности и силе последовавших в ходе них и в их кульминации оргазмов. Впрочем, был рекорд или нет, он заснул счастливым в объятиях двух обнаженных красавиц.

Надо сказать, что решительный шаг, совершенный в тот день Леди Эванштайн, оказался тем поворотным моментом в их личной жизни, когда триада возникла не на словах, а на деле. Куда-то пропала неловкость от всей этой странной ситуации, и напротив начали возникать новые-старые привязанности. Лилс и Анника, – кстати по инициативе первой, – кое-что попробовали между собой, и, похоже, всем участникам этот опыт пришелся по душе. Обе девушки получили свою долю удовольствия, а Олегу очень понравилось наблюдать за их любовными играми. И это, разумеется, привнесло некоторое разнообразие в их семейные отношения, – потому что в их случае секс и в самом деле предусматривал отношения, – и теперь новый решительный шаг совершила уже Леди Энгельёэн, позвав Олега присоединиться к их с Иолой игре. Получилось неплохо, хотя все трое по первости чувствовали себя несколько скованно и, пожалуй, даже неуверенно, но где-то с четвертой или пятой попытки супруги поймали наконец общую волну, и в ту ночь все трое получили поистине изысканное наслаждение. А Олег именно в ту особую ночь, проснувшись в объятиях двух своих жен, подумал вдруг, что у него не только жизнь удалась, но и посмертие оказалось поистине зачетным.

Он не помнил тех женщин, которые были у него в его первом бытии, но в новой жизни рядом с ним оказались две совершенно потрясающие девушки. Красивые, умные и наделенные огромной магической силой. К слову сказать, «предсвадебные» и свадебные ритуалы так же, как и сваренный Снейпом Элексир Жизни, подействовали на них самым благоприятным образом. Магии стало явно больше. Пожалуй, даже сильно больше, что при их стартовых возможностях означало, что сейчас все трое входили в элитную группу одного верхнего промилле всех волшебников[15]. То есть, если в Объединенном королевстве проживает порядка тридцати тысяч магов, то Лилс, Анника и Олег вошли в тридцатку самых сильных волшебников страны. Но эффекты наблюдались не только в магии. Они, в принципе, и прежде были сильными тренированными людьми и отличались крепким здоровьем, но сейчас и по этому показателю они шагнули далеко вперед. Для примера достаточно сказать, что, не считая неудобств, вызываемых большим и тяжелым животом, Анника выносила сына, едва ли по-настоящему заметив свою беременность. Любилась с супругами буквально до самого последнего момента, и колдовала даже в родильном кресле. Родила быстро, всего за каких-то сорок минут, и парень у нее получился здоровый, крупный, – вес пять четыреста и рост больше шестидесяти сантиметров, – и богато одаренный магически.

Максимус Энгельёэн родился 29 марта 1979, спустя почти год – с разницей в пять дней, – родились Вероника Иола Сегрейв и Вега[16] Мод Блэк, а в июне 1980 к этой компании добавились Драко Малфой и еще один Блэк, на этот раз Альтаир[17], сын Беллатрикс и неизвестного чистокровного отца. Это было вполне в духе времени, поскольку еще весной начались активные боевые действия, названные прессой вооруженными столкновениями. Однако, с точки зрения Олега, это была самая настоящая гражданская война, разве что малой интенсивности, как говорят военные специалисты. Пожиратели наносили точечные удары и тут же отступали на свои тайные базы. Правительство было бессильно. Малочисленные и слабо подготовленные Аврорат и ДМП со своими задачами явно не справлялись. Орден Феникса иногда обозначал здесь или там свое присутствие, вступая в схватки с небольшими группами террористов, которых иногда удавалось перехватить на месте преступления. Ничего, кроме разочарования и жалости, эти боестолкновения у Олега не вызывали. Орденцы никогда не использовали летальных заклинаний и оказались не готовы к отражению темных проклятий. Как результат, они несли потери, а пожиратели – нет. Все стало бы совсем грустно, если бы не Третья Сила. В составе боевых групп к весне 1980 находилось порядка пятидесяти бойцов. По-настоящему сильных среди них, однако, было мало, но зато остальные были неплохо натренированы для действий группами. Самое трудное в их войне заключалось в том, что никто не мог толком предугадать, где пожиратели ударят в очередной раз. Иногда, впрочем, места и время предсказывала Леди Эванштайн, у которой по временам случались «чудные прозрения», и еще немного помогали разведка и группа аналитиков, пытавшихся построить непротиворечивую модель поведения Темного Лорда и его командиров. Столкновения с ТС всегда заканчивались для пожирателей потерями, и это являлось темой гневных филиппик Дамблдора, осуждавшего жестокость таинственной Третьей Силы, и инвектив «Ежедневного пророка», являвшегося рупором Министерства и Визенгамота. Но на их мнение Олегу, грубо говоря, было насрать, потому что жертв со стороны магического и магловского мирного населения было гораздо больше. Однако о них предпочитали молчать и министр, и Дамблдор. Каждый имел для этого свои причины, но ничего, кроме раздражения их поведение не вызывало. Здравомыслящие люди все понимали, а чего не знали, о том догадывались, народ же, как ему и следует, безмолвствовал. Боялись, но ничего путного так и не сделали. Раскачать это болото было крайне сложно, в особенности, когда у тебя нет выхода на прессу. У магов была всего одна нормальная газета и несколько профильных журналов, и ТС практически не имел к ним доступа, поскольку все печатные издания плотно контролировались министерством. Однако, если не можешь обойти запрет министра магии на публикацию тех или иных новостей, можно сделать нечто другое, например перекрыть правительству кислород.