Текст книги "Берсерк (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

– Скажи, а чем вас не устраиваем мы с братом? – решила уточнить Мод, которой сейчас было просто любопытно.

– Вы темные! – выпалила Имоджин.

– С чего ты взяла? – удивилась Мод, разумеется, знавшая, что в современных терминах они с Бертом, и в самом деле, темные. Но эти-то пигалицы-то откуда знают?

– Так… – начала было безымянная воришка, но сразу же заткнулась. Видно, испугалась сболтнуть лишнего.

– Начала, заканчивай! – поднажала Мод. – Ты мое предложение приняла, теперь выполняй.

– Поттер сказал, что ему Дамблдор намекнул.

– Намекнул или так и сказал, Мод и Берт, де, темные?

– Не этими словами, но да, сказал, – призналась в конец расстроенная девушка. До нее, кажется, начало доходить, в какую жопу она попала, когда повелась на речи Поттера.

«Вот же сука! – ругнулась мысленно Мод, имея в виду не собеседницу, а директора. – Провокатор и подлец!»

– А Поттер не мог это со зла придумать? – «предположила» Мод, не готовая так сразу принять, что директор школы действует настолько одиозными методами. В это было трудно поверить, оттого ей было крайне важно понять, откуда дует ветер. Если это измышления Поттера, то пусть его! Собака брешет, а караван идет! Но вот, если это мнение Дамблдора, которое тот не стесняется озвучивать при свидетелях, то дело плохо.

– Поттер не один там был, – нехотя выдала своего кумира Имоджин. – Еще Лонгботтом, Лиза Гмунден, Алиса Фариссоль, все слышали.

– Он это как-то аргументировал?

– Сказал, что вы оба из Скрытых Семей, а среди скрытых светлых нет, только темные, потому и скрываются.

– Интересная трактовка, – хмыкнула Мод, но, на самом деле, ей было не до смеха. О такой интерпретации термина «скрытый» они даже не подумали, а зря.

– Это неверная интерпретация, – покачала она головой.

– Хочешь сказать, что знаешь лучше Дамблдора? – искренно удивилась Имоджин.

– Не хочу никого обидеть, – осторожно заметила Мод, – но, насколько я знаю, Дамблдор никогда не специализировался в магической герменевтике[5], генеалогии и геральдике. Он бесспорно великий ученый, но не во всех областях сразу. Не в нумерологии, например, не в древних рунах, не в зельеварении или ритуалистике. С чего бы ему знать о том, кто такие «скрытые»? Мог бы, может быть, знать, если бы происходил из древнего рода, но он полукровка, как мне кажется, и фамилия Дамблдор – не древняя.

– Дамблдор Великий Человек, – едва ли не с придыханием и явно в опровержение ее слов сказала Энни Холмс.

– Я не спорю, Энни, – пожала плечами Мод. – Но все-таки он не Годрик, и не Равенна, а они не были универсалами. У магов всегда так. Специализация максимум в двух-трех областях, остальное – по чуть-чуть и понемногу, и все больше по верхам. И это мы говорим о по-настоящему великих волшебниках, какими были Моргана, Нимуэ[6] или Мерлин.

– И кто такие эти «скрытые» по-твоему? – все-таки решилась спросить заинтересовавшаяся вопросом Имоджин.

– Бывают обстоятельства, – решила разъяснить ситуацию Мод, выбрав самое примитивное объяснение, – когда семья скрывается на два-три поколения, а иногда даже на сотни лет. Причины разные. Вендетта, гнев короля, проклятие, переход под руку другого государя.

– А вы? – закономерный вопрос.

– А мы расхлебывали самодурство нашего общего предка. Четыреста лет назад Вильгельм герцог де Нёфмарш граф д’Э рассорился с Советом Лордов. А Совет Лордов, если вы не в курсе, это тогдашний Визенгамот, только заседали в нем одни лорды. Если бы семья не скрылась, вырезали бы всех. В принципе, лет через сто можно было бы вернуться, но наш предок Вильгельм провел ритуал Отчуждения. Что это такое, я не знаю, но предполагаю, что он наложил запрет на возвращение. Однако несколько лет назад запрет пал, и мы вернулись.

Так себе объяснение, но ничего другого просто в голову не пришло.

– Откуда вернулись? – насторожилась Имоджин.

– Мы частично жили в пространственном анклаве «Без названия», а частично в Европе, но под другими именами. Моя линия зовется Лейбёрн, а линия Берта – де Мёлан. Но давайте вернемся, к нашей теме. Значит, мы темные, потому что Скрытые, а Анника?

– Анника учится на Слизерине.

– То есть, учебы на Слизерине достаточно, чтобы считаться темным?

– Да, на Слизерине все темные.

Берт называет это пропагандой. Она тоже встречала это слово в местной прессе, особенно магловской, но ей больше нравился термин, придуманный самим кузеном – «промывка мозгов». Теперь все становилось ясно. На Гриффиндоре «промывал» мозги Дамблдор, на Слизерине – Темный лорд. А нынешняя ситуация сложилась так паршиво еще и потому, что Поттер, влюбленный в Эванс, по страшной силе ревнует, что при его импульсивности и избалованности однажды может привести к трагедии. Все всё видят, но сделать никто ничего не может. Разубедить Поттера невозможно, объяснить ему что-нибудь тоже, поскольку это уже не любовь, имея в виду чувство, а обыкновенная обсессия[7].

«Маньяк чертов! Убила бы, да нельзя!»

***

Создавалось впечатление, что кто-то очень серьезно вложился в разжигание конфликта. В конце прошлого семестра, перед экзаменами, размежевание по политическому принципу уже ощущалось, но оно не было настолько жестким, как сейчас. За лето позиции сторон определились и, пожалуй, даже ужесточились, и народ начал строить баррикады. Пока только фигурально, но кто скажет, как долго продлится «предвоенный период»? Олег видел признаки экстремизма, как со стороны чистокровных – условно говоря, Слизерин и часть Рейвенкло, – быстро дрейфующих в сторону вальпургиевых рыцарей, так и со стороны борцов «за все хорошее против всего плохого», основная масса которых училась на Гриффиндоре и понемногу на Пуффендуе и Рейвенкло. У этих резко усилились позиции «Отряда Годрика», и юные бойцы буквально изнемогали от нетерпения и рвались в свой последний и решительный бой. Однако, формально на дворе была осень, в Хогвартсе – первый семестр, а в стране красиво изображаемый Министерством Магии мир. Но, увы, так только казалось, потому что под внешним слоем лицемерной рутины, кипели нешуточные страсти.

В конце сентября на Слизерине попробовали наехать на Энгельёэн и Блэков, но те отбились и, выгнав нахрен соседей из комнаты Регулуса, поселились втроем в одних больших апартаментах, вход в которые зачаровали по-блэковски, то есть так, что уже на следующий день в больничное крыло загремело двое семикурсников. Тяжелые магические ожоги и множественные переломы конечностей. На этом бы, в принципе, все должно было закончиться. Стороны обменялись ударами и пришли к выводу, что открытая война слишком дорого обходится. Разве что Снейпу пришлось переехать на территорию мятежников, потому что ему воздалось «за други своя». Какая-то сука разведала, что Снейп «продался» Сегрейву и Лейбёрн, и живет теперь не в «своем сраном» Коукворте, а в Феррерс-хаусе, и сукой этой, скорее всего, являлся все тот же неугомонный Поттер. Он искал летом Лили, но, разумеется, не нашел, поскольку она уже переехала к Олегу, и поэтому пошел к Снейпам, надеясь, что Северус не станет мстить, а скажет ему, наконец, куда скрылась Эванс. Однако самого «Нюниуса» дома не было, а его мать ничтоже сумняшеся похвасталась тем, что Сев нашел наконец сильных покровителей и подписал с ними контракт. После утечки информации скрывать уже было нечего, и Северус окончательно выбрал сторону. Самое смешное – это то, что Темный лорд и его окружение оказались сами себе злобными буратинами, испортив отношения сразу с четырьмя древними фамилиями и с лучшим зельеваром своего поколения. Тут бы светлым подсуетиться и протянуть попавшим в беду слизеринцам руку помощи. Не то, чтобы это сработало, но уровень конфронтации с «большевиками» явно можно было снизить. Однако не судьба. Кое-кто настучал на «непорядок», и директор Дамблдор не нашел ничего лучшего, как вмешаться. И добро бы сделал это аккуратно и втихую, он отчего-то решил, что гласность «наше все». Вообще-то, Олег его совершенно не понимал. Вроде бы хитрожопый политик и неглупый человек, говорят, даже большой ученый. Однако в последнее время он то ли потерял хватку, – постарел или деменция началась, – то ли придумал какую-то хитрую комбинацию, смысл которой был понятен только ему одному. Во всяком случае, то, что он сделал, иначе, как дуростью не назовешь. Он прилюдно, – то есть в обеденном зале при полном стечении учеников и преподавателей, – решил сказать «ну, ну, ну» тем студентам, которые, нарушая правила, ночуют не в своих дортуарах, да еще и в смешанных группах. Намекнул на разврат, напомнил о правилах и уставе и, наконец, задействовав административный ресурс, потребовал прекратить безобразие. Ни слова не было сказано о причинах «переселения народов», и все свелось лишь к обвинениям в анархии, направленных, разумеется, не на инициаторов конфликта, а на так сказать на его жертв.

Сначала Олег, естественно, изумился наглости и подлости директора, а потом сообразил, что надо действовать, не давая слабины, потому что репутация наше все, и «прогиб» действительно будет засчитан, вот только это не входило в их планы. Поэтому он встал из-за стола и грохнул Сонорусом так, что у всех присутствующих на мгновение заложило уши. И, как только воцарилась тишина, Олег заговорил. Очень официально и предельно ясно.

– Под протокол! – заявил он. – Я Гилберт Сегрейв граф де Мёлан глава дома д’Э официально довожу до сведения руководства школы Магии и Волшебства Хогвартс, что, если будет выполнено распоряжение директора, и вышеперечисленные студенты вернутся в свои дортуары, он берет на себя всю ответственность в последствиях, принеся здесь и сейчас Большую магическую клятву. Теперь о последствиях. Если моей девушке Лили Эванс или моему другу Сириусу Блэку будет нанесен какой-либо вред, я объявлю войну всему дому Гриффиндора, включая членов семей студентов и преподавателей и бывших выпускников. Вы готовы, господин директор, стать причиной начала магической войны?

Судя по всему, директор не был готов к такому демаршу, а выступление Олега имело немалый вес, поскольку он говорил с Дамблдором, как глава Дома, а это не кот насрал. Однако и отступить Дамблдор тоже не мог, ведь и ему могли засчитать «прогиб». Судя по всему, директор не до конца понял, с кем имеет дело, хотя у него было время сделать домашнее задание. И угроза войны-вендетты оказалась для Дамблдора полной неожиданностью. Обычно такими словами не разбрасываются и угрозой кровной мести не шутят. Последствия, таким образом, могли быть катастрофическими. Но и поддаться страху перед лицом сотен свидетелей значило потерять лицо. Поэтому Дамблдор попробовал отступить, не отступая, то есть, используя свою обычную тактику, попросту всех заболтать, похоронив проблему под завалами гладких фраз. К его большому сожалению, Олега ему было не заболтать и не заткнуть. Другое дело, что начинать войну прямо здесь прямо сейчас было страшновато. Потери-то, если что, понесут обе стороны. Поэтому, послушав директора минут пять, – исключительно из вежливости, поскольку слушать там было, в сущности, нечего, – Олег предложил компромисс.

– Господин директор, – сказал он, – извините, что перебиваю. Но вопрос у нас не философский, а житейский. Просто для примера. Вот, скажем, вернется по вашему распоряжению мисс Эванс в свой дортуар, а у нее опять украдут защитные артефакты, да еще и побьют. Это значит, что мне придется покинуть на ночь замок и убить всех родственников той дуры, которая меня в прошлый раз плохо слушала. А слушать и понимать простые истины, вы уж извините, но на Гриффиндоре не умеют. Умрут ни в чем не повинные люди, но ни ДМП, ни Аврорат, ни Визенгамот даже «ну, ну, ну» сказать мне не смогут, потому что я в своем праве. Я лорд и я предупреждал. Вы об этом знаете, потому что знаете, а ваши маглорожденные ученики – нет. Они думают, что мои угрозы не на самом деле, а понарошку, и что я пойти на такое не рискну. Объясните им при случае, что это не так. Я со своей стороны зла никому не желаю и воевать ни с кем не хочу. Тем более не нравится мне убивать или калечить живых людей. Я хочу спокойно закончить школу и забыть этот ваш хваленый Хогвартс, как страшный сон. Однако не все мои хотелки сбываются, – такова жизнь, – поэтому предлагаю, чтобы, пока страсти не улягутся, выделить апартаменты для «неуживчивых» гриффиндорцев и слизеринцев в нейтральной зоне. Вам ведь это не трудно, профессор. Неиспользуемых помещений в замке много. Поживут какое-то время отдельно. Все уляжется, и они спокойно вернутся в свои дортуары.

Соглашаться сразу не комильфо, поэтому Дамблдор еще долго торговался с Олегом, но, в конце концов, вопрос решился миром. Рядом с их с Мод апартаментами открылись входы в еще несколько таких же двуспальных номеров, куда переехали Сириус и Лили, и все четыре слизеринца. Лили, на самом деле, жила с Олегом, а Сириус прочно прописался в спальне Мод, – что оказалось для Олега неожиданной новостью, – но формально у каждого из них была теперь своя комната или в мальчиковом «дортуаре», или в девочковом. И оставалось только гадать, зачем Дамблдору понадобился весь этот цирк с конями. Разве что, директор хотел продемонстрировать всем и каждому, какие суки эти аристократы, и какими чрезмерными правами и льготами они пользуются. Что ж, возможно, так все и обстояло, поскольку одним скандалом директор сплотил против «общего врага», как правых, так и левых. Слизеринцы были возмущены Блэками и иже с ними, а гриффиндорцы Олегом и Мод, которых терпеть не могли теперь и на Слизерине. В общем, кто сказал, что «старый дурак» не ведает, что творит? Он даже проигрыш смог обернуть себе на пользу. А значит, и Олегу не стоило зевать. В преддверии войны совсем не лишним будет создать свой собственный блок, как минимум, чтобы отбиться от врагов, как максимум, чтобы нагнуть и белых, и красных, и взять власть в свои руки.

Олег решил выждать и посмотреть, как пойдут дела, а пока заняться делом. Тренировать Эванс он начал еще летом, но сейчас, когда у нее появилась особая мотивация, он удвоил усилия. Учил ее драться и колдовать, защищаться магией и без магии, и, разумеется, давать сдачи. Вскоре к тренировкам присоединилась и Лилина подружка по дортуару Марлин Маккинон. Сириус тренировался с Мод, но у них спарринги были совсем на другом уровне. Все-таки Блэки – это не просто темная семья, прежде всего, все они боевые маги. Кто-то лучше, кто-то хуже, но что-то умеют все. Из нынешних Блэков самой сильной была Бэлла. В принципе, она уже сейчас являлась состоявшимся боевиком. Сириус и Регулус до нее пока не дотягивали, но быстро прогрессировали. Северус был слабее всех, исключая двух гриффиндорок, но зато он был гениальным зельеваром. Для него они построили небольшую зельеварню в заброшенной за ненадобностью Озерной башне, где он и варил для своих друзей боевые элексиры и прочую полузапрещенную или вовсе нелегальную фигню. Ходить туда было далеко, но зато не по главным коридорам замка и без необходимости выходить наружу.

Подземный ход начинался недалеко от кухни и входа в гостиную барсуков и выводил прямо в цокольный этаж башни. Народ, если и ходил в ту сторону, то крайне редко, поскольку для того, чтобы пообжиматься или потрахаться не нужно было ходить так далеко. Весь четвертый этаж главного здания и большая часть пятого не использовались с начала двадцатого века, но домовики по-прежнему, – потому что не было другого приказа, – убирали там пыль и паутину, и мыли окна. В классах и кабинетах оставалась кое-какая мебель: столы, стулья, шкафы и табуретки. Владеющие трансфигурацией ученики шестого и седьмого класса вполне могли сделать себе кровать и даже застелить ее бельем, снабдив заодно подушками и одеялами. Ну, а тот, кто способен превратить, – пусть и всего на одну ночь, – стол и пару-другую стульев в комфортабельное ложе любви, всяко-разно сумеет запереть чарами дверь и поставить заглушку.

Конечно, коридоры главного здания ночами патрулировались, но по давней традиции «запечатанные» помещения не проверялись. Вернее, взрослые маги в них все равно заглядывали, чтобы негласно удостовериться, что секс добровольный, то есть по согласию. Однако в тот декабрьский вечер, – дело было накануне рождественских каникул, – патруль, возглавляемый тьютором с факультета Гриффиндор Марком Уэллером и ассистентом профессора Макганагал Иеремией Бентамом, отчего-то проигнорировал это правило, не проверив первые три класса на четвертом этаже. Зря они это сделали, но в тот момент идея показалась им правильной, – ведь добро всегда должно побеждать зло, – и они прошли мимо.

Эбур Гундберн был берсеркером, но главное в другом. Он был фаталистом, хотя и не знал этого слова. А вот Олег это слово знал и подходил к вопросу выживаемости несколько иначе. Он, разумеется, унаследовал от викинга бандитскую лихость и боевое безумие, но был согласен с тезисом, что береженого и бог бережет, и со временем научился даже смирять свой гнев и думать головой. Однако в одном он отличался от Эбура самым кардинальным образом. Ярл Гундберн никогда ни на кого не оглядывался, и не привык проявлять заботу о ком-либо, кроме себя, но и сам ни от кого не ждал помощи. А вот Олег принес с собой из параллельного будущего довольно сильную паранойю. Он физически не мог не оберегать близких ему людей, и не волноваться за них тоже не мог. Однако те же Белла и Мод умели позаботиться о себе сами, а вот Эванс – нет. За полгода нерегулярных занятий из правильной ведьмы боевого мага не вылепишь. Поэтому, и в особенности после того, как ее избили, паранойя Олега достигла максимума. И кроме того, он больше не доверял обычным средствам защиты. В конце концов, являясь боевым магом, он знал простой и безотказный способ справиться даже с самым сильным и хорошо экипированным противником. Оглушающий удар по голове, и в самом худшем случае у тебя есть минута-две, чтобы забрать у поверженного мага палочку и обыскать его на предмет поиска защитных и атакующих артефактов. И раз об этом знал он, следовало предположить, что другие маги тоже в курсе того, что даже нокаутирующий удар в челюсть способен обеспечить быструю победу почти над любым противником. Настоящего боевика так, разумеется, не схарчить, но Эванс ни разу не боевой маг. И поэтому однажды ночью, когда девушка заснула в его объятиях, он чуть прибавил ей крепость сна, и в течение следующего часа они с Мод в четыре руки наложили на нее полтора десятка крайне сложных и, в большинстве своем, неизвестных широкой общественности чар. Чары не кольцо или серьги, их не отобрать. Их даже заметить сложно, особенно если специально не искать. Однако эти «сигналки» и «сторожевики» интересны тем, что их крайне сложно обнаружить и почти невозможно заглушить. Даже если тебе точно известно, что на ком-то есть подобного рода чары, и ты по случаю можешь опоить этого человека чем-нибудь убойным, что способно развеять чужое колдовство, это не поможет, если чар будет достаточно много. Тут и блокирующие заклинания не справятся, потому что невозможно одним способом заставить одновременно замолчать полдюжины сигнальных чар, созданных шестью разными техниками. Паранойя, скажет кто-то, предусмотрительность – ответит Олег. И в тот раз все произошло как раз по такому крайнему «сценарию».

Первым ожил «Набат» – древние чары из гримуара Жиля де Ре. Очень мощные, грубые и сходу не обнаружимые. Когда-то такие «сторожевики» ставили на детей сеньоров, чаще, на девочек, но, правду сказать, пажи и оруженосцы тоже иногда носили на себе такую приблуду. Ее прелесть заключалась в том, что нет способа подавить «Набат» одним махом сразу вдруг, и призыв о помощи пробивал любые заглушки. Его Олег услышал первым, и дальше действовал на одних лишь боевых рефлексах. Вскочил с кровати, на которой валялся после тренировки с Сириусом и Регулусом, вбил ноги в кроссовки и, на ходу призывая в руку палочку, выскочил из спальни. В гостиной сидели девчонки, – Мод, Анника и Бэлла, – и ели клубнику под какое-то белое вино.

– С Эванс беда! – крикнул Олег, вылетая в коридор.

Это был максимум информации, которую он мог передать, не задерживаясь, а счет, по его мнению, шел на секунды, потому что уже в коридоре его нагнал сигнал «Охотничьего рожка», а еще секунд через двадцать в мозг ударили «Колокол громкого боя» и догнавший его с небольшим отставанием «Кавалерийский горн». На самом деле, все должно было быть наоборот. «Охотничий рожок» начинал, затем вступали по надобности «Горн» и другие сигналки, а «Набат» гремел последним и только в крайнем случае. Последовательность многое могла сказать о характере угрозы, и, вылетев на лестницу, Олег уже сообразил, что их с Мод «сторожевикам» и «сигналкам» противостоит, как минимум, один мощный артефакт подавления. Такими, если, конечно, это то, о чем он подумал, пользуются авроры и спецназ ДМП, и откуда он мог взяться в Хогвартсе, одному богу известно. Ну, или тому сукину сыну, который нелегально пронес в школу артефакт служебного пользования. Могло случиться, разумеется, что это что-то из «личных коллекций» родовой аристократии, но, если бы это был девайс из семейных тайников, «Горн» и «Рожок» не пробился бы даже с опозданием. Подавленное не оживает – таков принцип действия старинных артефактов, тех, что создавались еще до запрета на темные ритуалы и магию крови.

Олег был уже на третьем этаже, когда один за другим замолкли «Рожок», «Горн» и «Колокол громкого боя».

«Влили в рот зелье!» – понял Олег, ускоряясь еще больше.

Он бежал изо всех сил, а за ним, практически не отставая, неслись Анника, Мод и Белла. Каким образом они скомпенсировали отставание на старте, он не знал, но сейчас три ведьмы уже дышали ему в спину. И это было удачно, потому что, вылетев в коридор четвертого этажа, Олег сразу увидел три запечатанные двери подряд, и сигнал шел откуда-то из-за этих дверей, а точнее было не установить. Вернее, определить-то можно, но возьмет время, а его уже не оставалось, потому что внезапно замолчал и «Набат».

«Твою ж мать!»

Дверь он вышиб «Большим тараном». На малый не стал даже заморачиваться, а вдруг не сработает. Однако «большой» дверь не вынес, а разбил в щепки. И страшно напугал каких-то совсем молоденьких гомиков, которых «гром и молнии» застали посередине процесса.

– Извиняйте! – Олег отшатнулся и прыжком переместился за спину Мод, которая как раз разбила вторую дверь.

– Экспеллиармус! – громко скомандовала Мод.

Могла и без звукового сопровождения и даже без палочки, но тут важен был голос, отдающий приказ, касающийся отнюдь не только палочек.

– Спокойно! – мгновенно и практически одновременно с «экспеллиармусом» сжала плечо Олега Анника Энгельёэн. – Без глупостей, Берти! Возьми себя в руки, я знаю, ты сможешь!

Вовремя она вмешалась, потому что иначе Олег убил бы всех четверых на месте, чего делать было нельзя. Но это он понял пару секунд спустя, когда осознал правоту Энгельёэн. А в тот момент открывшаяся перед ним картина буквально вскипятила ему кровь. Эванс в разорванной одежде и без трусиков лежала на столе. Ее жестко удерживали Люпин и какой-то малознакомый парень с Гриффиндора. Она вяло вырывалась и как раз в тот момент, когда их увидел Олег, Люпин ударил ее по лицу. Еще в помещении находился Петегрю, стоящий на стреме напротив дверей, – вернее, стоявший, так как от удара Мод его снесло вместе с дверью, – и, разумеется, как же без него, сукин сын Поттер. Этот как раз выпутывался из брюк, но, к счастью, не успел снять трусы.

Мод приложила его первым. Ступефай, и уноси готовенького. Люпину врезала Анника. Била из неудобной позиции, из-за плеча Олега, но попала в лицо, куда, верно, и целилась. Что это за заклинание Олег не знал, но действовало оно, как серия ударов кастетом. Позже он рассмотрел Люпина: у того был сломаны нос и нижняя челюсть, вдребезги разбиты скула и надбровная дуга слева, губы всмятку и все передние зубы на полу. Серьезная вещь! Но в те мгновения ему было не до анализа. Спасибо Аннике, что сдержала первый порыв, а то порвал бы всех на куски, как тузик грелку. А так лишь приложил незнакомого парня оглушающим и связал для верности Петегрю.

– Так, – сказал он, подавив желание применить к Поттеру Круциатус. – Бэлла, посторожи, пожалуйста, коридор. Анника, Мод, если не трудно, займитесь Эванс, а мне надо кое с кем кое о чем переговорить.

Он быстро связал всех парней и, не оказывая помощи, а, напротив, добавив всем по паре режущих и костедробительных, – чтобы было больнее, – уложил их стонать и плакать около стены. Времени оставалось мало, скоро должны были появиться Дамблдор и дежурные преподаватели, поэтому, привязав Поттера к стулу, Олег сходу прибег к «Инферно». Это было заклинание сродни Легилименции Мáксима, только мало кому известное и темное до жути, а других в гримуаре маршала де Ре попросту не было. Похоже на ужасную пытку. На самом деле, пытка и есть, только не простая, а такая, которая взламывает сознание и память на раз. Если использовать «Инферно» больше пяти минут, Поттер ляжет в Мунго, как минимум, на месяц. Если 10–15 – клиенту обеспечена инвалидность, больше пятнадцати – или безумие, или смерть. В общем, жуткая штука, зато невероятно эффективная.

Олегу понадобилось тридцать секунд, чтобы пробить основные ментальные блоки. Все это время Поттер испытывал дикую боль и кричал, не переставая. Затем, еще двадцать секунд ушло на то, чтобы внедрить в подсознание несостоявшегося насильника один из сценариев, которые Олег держал про запас как раз для подобных случаев. Сюжеты были разные, соответствующие нескольким стандартным психотипам и адаптированные под пол и возраст. Модель, которая сейчас распускалась зловещим цветком в подсознании гриффиндорца, была проста и ужасна. Суть истории сводилась к тому, что аврор Поттер попал в руки пожирателей смерти, и они его насилуют, применяя в процессе сношения разные пыточные заклятия. Разумеется, сценарий не содержал никаких подробностей, только общая схема, остальное дорисуют опыт и воображение самого Поттера.

«Готово? – спросил себя Олег. – Пожалуй, да!»

Модель укоренилась, и тогда, – на исходе первой минуты, – Олег «взорвал плотину», и демоны подсознания вырвались на волю. Поттер закричал, но не так, как прежде. Он кричал и молил кого-то о пощаде, но Олегу было не до него. Боль и страх обрушили все ментальные щиты Поттера, и сейчас Олег просматривал воспоминания своего недруга. Не так уж долго, на это ушло чуть меньше четырех минут реального времени. Дамблдор появился спустя еще тридцать секунд, когда следов темного заклятия было уже не опознать. Но результаты его были, что называется, на лицо. Поттер выглядел ужасно. За четыре минуты объективного времени он пережил настоящий ад, субъективно длившийся для него самого многие часы. С ума, конечно, не сошел, но был дезориентирован, к тому же описался, обкакался и пропотел насквозь.

– Что здесь происходит? – сходу пошел в атаку Дамблдор. – Что вы сделали с Поттером, мистер Сегрейв?

– Может быть, лучше спросите, что они сделали с Эванс? – задал Олег встречный вопрос.

Лили, завернутая в наскоро наколдованную мантию сидела на стуле, а рядом с ней стояли Мод и Анника, вливавшие в нее антидоты, успокоительное и восстанавливающее зелья. Белла заглянула из коридора, но сразу же отошла куда-то в сторону. Не стоило ей здесь светиться.

– Что там? – спросил Олег, обращаясь к Мод и Аннике.

– Изнасиловать не успели, – холодно выдала вердикт леди Энгельёэн. – Одежда порвана, трусики разорваны. По всему телу гематомы и царапины. На руках и ногах четко опознаются отпечатки Поттера, Люпина и еще одного студента. Наверное, вот того, – указала она на связанного парня. – Губы разбиты. Синяк под глазом. И в нее влили несколько зелий. Что там, Мод?

– Зелье подчинения, амортенция широкого профиля и очень сильный блокиратор чар. Не уверена, что такие находятся в свободной продаже.

– Что значит, широкого профиля? – специально для директора спросил Олег, хотевший дожать ситуацию до максимума.

– Грубо говоря, на любого мужчину, – объяснила Мод. – Вливали силой, разжимая зубы ножом. Вон валяется, – кивнула в сторону лежащего на полу ножа. – Фиалы от зелий под столом.

– Полагаю, директор, все ясно? – спросил Олег. – Попытка группового изнасилования. Вызывайте авроров, профессор! И еще кое-что, пока не забыл. Люпин, оказывается, оборотень, и по правилам не имеет права учиться в Хогвартсе. Вы не знали?

Все он знал. И Олег тоже не стал бы мусолить эту проблему. Несчастные люди эти оборотни, имея в виду тех, кто родился человеком. Это, как СПИД у ребенка, который в жизни еще не трахался. Так что, нет, в обычной ситуации он не стал бы разглашать «тайну личности» Римуса Люпина. Однако волк перешел черту, и теперь жалеть его было не с чего и незачем. Только уничтожать.

– Лорд Сегрейв, не могли бы мы поговорить наедине? – спросил директор.

Мотив Дамблдора понятен. Поттер ему зачем-то очень нужен, или, возможно, директор просто жалеет его родителей, с которыми давно и хорошо знаком. Кто знает, что у него в голове и каковы его причины? Но Джеймс Поттер преступник по всем законам божеским и человеческим. Притом преступник нераскаявшийся. Уж кто-кто, а Олег знал это наверняка. Он побывал там, во внутреннем мире Поттера, где в один грязный клубок сплелись инфантилизм и избалованность с эгоизмом и неумением просчитывать свои действия наперед.

– Разумеется, директор! – кивнул Олег. – Сразу после того, как вы вызовите сюда декана Гриффиндора, мадам Помфри, чтобы успокоить мисс Эванс, и следователя ДМП с нарядом авроров. И еще, разумеется, надо пригласить охотника, у нас же здесь оборотень без ошейника, а в Хогвартсе дети.

Сказал бы и об анимагах, но тогда мог пострадать Сириус. Поэтому промолчал. Тем более, что на носу война, и волшебник с аниформой пса может быть крайне полезен в самых разных ситуациях.

– И все-таки я настаиваю! – нажал Дамблдор.

А в класс уже входили Макганагал и два хмыря, которые должны были предотвратить беду, но которых «хороший мальчик Поттер» попросил помочь объясниться с девушкой: мистер Уэллер и мистер Бентам.

– Нет, – возразил Олег, – это я настаиваю, директор.

Ему нужен был сильный аргумент, потому что красоваться своим титулом – это одно, а прикрыть маглокровку – совсем другое. Альбус мог сколько угодно быть светлым, но, если на одной чаше весов жизнь и будущее наследника богатого и влиятельного рода, а на другой – попытка изнасилования какой-то грязнокровки, Альбус выберет не ее, а Поттера. И тут одно из двух: или утереться, ведь, в конце концов, он успел вовремя и изнасилования фактически не состоялось, или идти буром. В первом случае пострадает его честь, а во втором он ввяжется в перетягивание каната с одним из самых грозных врагов, какого только можно надыбать на территории Объединенного Королевства. Однако, если он все-таки отступит, то никакой Третьей Силы не будет уже и в помине, потому что никто за ним тогда не пойдет. В нюансы ведь никто вникать не станет, а по факту, если уступил однажды, уступит снова. То есть, «утираться» нельзя, но и конфликта такого масштаба в самом начале пути хотелось бы избежать. Следовало спустить дело на тормозах, но так, чтобы не потерять при этом права на лидерство.