Текст книги "Берсерк (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

– Ты что-то знаешь?

– Знать не знаю, но кое-что слышала. Слух у меня, знаешь ли, хороший.

– Слышала, – кивнула Белла, подавившая свою растерянность и сразу же ставшая полностью серьезной. – Что именно ты слышала?

– Я слышала разговор Рабастана и Барти Крауча, – сразу же перешла к делу Мод. – Не дословно, но по смыслу. Раби хвастался, что будет делить тебя с Руди. В постели, если ты не догадалась. Якобы брачный контракт по настоянию их отца составлен по образцу брачного контракта Карла Великого и Хильдегарды[18]. Франкский контракт в его магическом варианте превратит тебя в безгласную рабыню, заставит делать все, что прикажет муж. А Руди, по словам Раби, обещал ему «давать тебя на прокат». Это дословно.

– Врет, наверное, – не поверил своим ушам Олег.

– Может быть, и врет, – согласилась Мод. – Но, как по мне, стоило бы все-таки проверить.

– А если это правда? – Белла побледнела, и в ее глазах зажглась ночь.

– Только без глупостей! – остановила ее Мод. – Проверь и, если это правда, скажи отцу, что времена изменились, и ты такое соглашение не подпишешь. А без твоей подписи магия контракт не примет.

– Отец… – выдохнула Беллатрикс. – Ты не понимаешь, Мод! Если он… Если отец обещал лорду Лестрейджу, что я подпишу франкский контракт, он от своего слова не откажется. И плевать ему на последствия. А он мог, мудак старый! Точно мог. То-то он мне в глаза не смотрит и торопит со свадьбой!

– Если что, беги к нам, – предложила Мод. – Дадим тебе политическое убежище. Из Феррерс-хауса выдачи нет.

– Вышвырнут из рода.

«А ведь это шанс! – вдруг понял Олег. – И какой!»

– Не горячитесь! – остановил он девушек. – Ты, Белла, сначала проверь контракт. Если правда, попроси отца не соглашаться. Не выйдет, попроси помощи у лорда Волан-де-Морта. Ты же его правая рука. Он для тебя все сделает. Поговорит с твоим отцом, и все разрешится.

– Точно! – вскинулась Белла. – Ты гений, Берт. Так и сделаю. Спасибо!

– Готовь апартаменты для Беллы, – сказал он Мод, когда загоревшаяся новой идей Беллатрикс убежала искать своих сестер.

– Уверен? – спросила Мод, провожая Беллу взглядом.

– Не 100%, но порядка восьмидесяти точно, – ответил он. – Пошли, поищем Лили, пора и честь знать.

Интерлюдия: Частное мнение

– Итак, Чес, – пыхнул Берни Вудворд своей трубочкой-носогрейкой, – что скажешь теперь?

– Скажу, что ты оказался прав, – ответил, не задумываясь, Чарльз Седжвик. – Ребята классные и ни под кого ложиться не собираются. Ни под Дамблдора, ни под Редла. Кстати, кто раскопал подноготную «Лорда»?

– Темная история, – хмыкнул спецагент Адам Нейпир и потянулся за очередной бутылкой пива.

Пили они магловский Courage Imperial Russian Stout[19], темный, крепкий и с интересным послевкусием. Непатриотично, конечно, но гораздо вкуснее, чем набившее оскомину сливочное пиво. Все-таки в некоторых областях маглы куда изобретательней, чем маги.

– И все-таки? – поднажал Седжвик.

– В «ежедневном пророке» появилась новая репортерша. Зовут Рита Скиттер. Резкая девушка, въедливая и напор у нее, как если бы на вас наехал Хогвартс-экспресс. Вот она и опубликовала. Сначала короткую заметку. Скорее даже, исторический анекдот про семью Мраксов, и там как бы вскользь заметила, что их потомок по женской линии занимает сейчас выдающееся положение в обществе. В общем, хитрая лисица, создала спрос и вскоре опубликовала сенсационную статью про Тома Редла. Как результат, ее допрашивал сам Темный лорд, но оказалось, что она ничего толком не знает. Просто кто-то слил ей компромат, а она только проверила, что имена, время и локации сходятся, и вперед.

– Убил? – поднял бровь Седжвик.

– Убил бы, – усмехнулся Нейпир, но это вызвало бы скандал, а так он дал ей эксклюзивное интервью, в котором аккуратно дезавуировал, как минимум треть изложенных в статье фактов. Но тут он ошибся. Не разбирается лорд в общественном сознании. Обыватели его объяснениям не поверили, и факты обросли новыми слухами, а Скиттер сделала карьерный прыжок из конца очереди куда-то ближе к голове.

– Забавная история, – резюмировал Седжвик.

– Девушка сыграла на «Зеро» и выиграла, – пожал плечами Нейпир. – Как там говорят маглы? Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Вернемся к нашим баранам, – предложил Вудворд.

– Не возражаю, – кивнул Седжвик, сделав длинный из бутылки глоток. – Что сказать? Они оказались даже круче, чем я мог себе представить. Очень сильные маги, особенно Сегрейв. Они смогли зимой разбудить свой родовой замок Кротоль д’Э. И, к слову сказать, сразу после этого титул главы дома д’Э перешел к парню, а его кузина на Роял Эскот была представлена королеве, как герцогиня де Нёфмарш. Я навел справки, Нёфмарш – это действительно герцогский титул.

– Что-то еще? – окутался табачным дымом Вудворд.

– По косвенным данным, кто-то из них, скорее всего, Сегрейв, но возможно, что и оба способны кастовать атакующее заклинание десятого-одиннадцатого ранга. Пробовали в Запретном лесу, и рвануло так, что в Хогвартсе встали на «товсь»[20] все защитные системы. А так, что ж, сошлись близко со всеми Блэками и с Энгельёэн, взяли под защиту весьма перспективного зельевара Северуса Снейпа, который приходится внуком Максимусу Принцу.

– А что там за история с маглорожденной ведьмой?

– О, это, вообще, «фужер и фураж»! – рассмеялся Седжвик. – Девка сильная ведьма, умная и красивая. Там за ней увивались и Снейп, про которого я уже говорил, и Джеймс Поттер. Это сын Карлуса. Вроде бы, и Сириус Блэк тоже подкатывал. Но она такая правильная девушка, что ни с кем даже не целовалась. А вот Сегрейв, прямо как Цезарь с его коронным veni, vidi, vici[21], пришел, оценил и быстро уговорил на койку. Теперь живет она с ним. А как там дальше будет, бог весть. Хотя он ее на бал к Малфоям вывел в качестве пары, а это, как ни крути, заявка.

– Думаешь, женится? – заинтересовался Вудворт.

– Может и жениться. Я ее видел, потрясающая девушка. А знающие люди говорят, к тому же талантливая, умная и магии у нее, как у дурака фантиков. На занятии у Флитвика вытянула бытовые чары то ли тройное Restituere[22], то ли двойное Deperditum restitue[23] восьмого ранга. На голой силе, практически без техники. Сильная девочка. И говорят, любовь, морковь. А к его кузине, между прочим, клеится Сириус Блэк. Крайне интересный замес. Могут получиться две крайне неординарные пары. Блэкам по-всякому пора обновлять кровь, а тут что-то с чем-то чистокровней некуда, но уже почти шестьсот лет никаких пересечений с Блэками. Последний раз Блэки брали жену из Нёфмаршей в 1346 году. Полагаю Вальбурга, как узнает, возбудится до невозможности.

– То есть, можно сказать, что ребята прижились?

– Да, вполне.

[1] Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Ре, граф де Бриен, сеньор д’Ингран и де Шанту (1405? —1440), известен как Жиль де Ре, или Жиль де Рец (фр. Gilles de Retz) – французский барон из рода Монморанси-Лавалей, маршал Франции и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах, хотя достоверность этих обвинений в настоящее время оспаривается. Послужил прототипом для фольклорного персонажа Синяя Борода.

[2] Сыворотка правды (англ. Veritaserum) – жидкость без цвета и запаха, заставляющая выпившего отвечать правдиво на все заданные вопросы.

[3] Согласно энциклопедии Гарри Поттера Амортенция (англ. Amortentia) – очень мощное приворотное зелье.

[4] Вигилия (лат. vigilia – бдение) – время ночного караула. В легионах Древнего Рима время ночного караула подразделялось на четыре стражи – вигилии. Две вигилии – от заката до полуночи, и ещё две от полуночи до восхода: prima vigilia – первая стража; secunda vigilia – вторая стража; tertia vigilia – третья стража; qvarta vigilia – четвёртая стража.

[5] Поммо (от фр. Pommeau) – сладкий алкогольный напиток средней крепости. Поммо представляет собой красно-коричневую жидкость, содержащую яблочный сок и яблочное бренди – кальвадос. Настаивается поммо обычно 2—2,5 года в дубовых бочках.Крепость поммо обычно составляет 16—18%. Пьют охлаждённым.

[6] Пон-л’Эвек (франц. Pont-l'Évêque) – французский сыр, который изначально производили в районе одноименной коммуны, расположенной в департаменте Кальвадос (Нижняя Нормандия). Вероятнее всего это самый старый сорт Нормандии.

[7] Камамбер (Camembert) – производится по всему миру, но оригинальный сорт по старинному рецепту делают в Нормандии.

[8] Бурсе (Boursin) – мягкий сыр, производимый во французской Нормандии.

[9] А. П. Чехов.

[10] Бароном является отец Рабастана, но в частном порядке (не в официальных документах), бароном могут назвать не самого барона, но и его сыновей (титул учтивости).

[11]Парюра (фр. parure – убор, украшение) – набор ювелирных украшений, подобранных по качеству и виду камней, по материалу или по единству художественного решения. Полупарюра или малая парюра включает 2–3 украшения.

[12] Лугнасад – языческий праздник, отмечается 1 августа.

[13] Инвектива – форма литературного произведения, одна из форм памфлета, осмеивающего или обличающего реальное лицо или группу. В современности термин используется для обозначения не только литературных произведений, но и выступлений, речей, выпадов и т. п. оскорбительного характера, обличающих кого-либо.

Филиппика – в переносном смысле гневная, обличительная речь.

[14] Перифраз библейской мудрости «довлеет дневи злоба его», то есть, довольно для каждого дня своей заботы; следует заботиться о проблемах настоящего, а не будущего.

[15] Грот – поверхностная форма рельефа, неглубокая горизонтальная пещера со сводчатым потолком и широким входом.

[16] Norseman (скандинав) имеет созвучный термин Northman (норманн) – общее название людей, говоривших на древнескандинавском языке.

[17] Древние государства на территории современной Англии.

[18] Хильдегарда из Винцгау (758–783) – жена Карла Великого, дочь графа Герольда I из Винцгау из рода Удальрихингов.

[19]Courage Imperial Russian Stout – Русский имперский (императорский) стаут – это крепкое тёмное пиво в стиле, который был сварен в XVIII веке пивоварней Thrale’s Anchor Brewery в Лондоне для экспорта ко двору Екатерины II. Позже производился пивоварней Barclay Perkins с 1781 года, а с 1955 по 1993 пивоварней Courage.

Стаут (англ. stout) – тёмный элевый (верхового брожения) сорт пива, приготовленный с использованием жжёного солода, получаемого путём прожарки ячменного зерна, с добавлением карамельного солода.

[20] Товсь (Ready) – предварительная команда у орудия, означающая, что все готово для выстрела.

[21] Veni, vidi, vici (с лат. – «Пришёл, увидел, победил») – крылатое латинское выражение. По сообщению Светония, эту фразу несли перед Цезарем во время его понтийского (третьего из пяти) триумфа в Риме. Этим Гай Юлий Цезарь отмечал не события войны, как обычно, а быстроту её завершения.

[22] Restituere (лат.) – реставрировать.

[23] Deperditum restitue (лат.) – восстанавливать разрушенное.

Глава 8

Глава 8.

1 сентября на вокзал Кинг-Кросс они отправились вчетвером: Олег с Лили, Мод и Беллатрикс. Лили окончательно переехала в Феррерс-хаус еще до посещения Малфой-манора, а Белла сбежала из дома за неделю до начала занятий, и всю эту неделю они втроем приводили Блэк «в божеский вид». Как и предполагал Олег, отец дал Белле прочесть текст брачного контракта, – который оказался даже хуже, чем они думали, – но категорически отказался что-либо в нем менять. Разразился грандиозный скандал, с громом и молниями и прочими спецэффектами, и разгневанная Беллатрикс бросилась просить о помощи своего Лорда. Вот только Волан-де-Морт не захотел ссориться ни с лордом Лестрейджем, ни с лордом Блэком. А еще он не хотел обижать братьев Лестрейдж, возглавивших недавно молодежное крыло организации. «Стерпится-слюбится», отмахнулся Темный лорд от ее проблем и этим убил на корню беззаветную любовь Беллы к себе великому, заодно уничтожив ее немереную преданность. Он задел главный нерв ее душевной организации: ее ощущение силы и свободы. Она хотела стать боевиком, первой и, возможно, единственной женщиной среди вальпургиевых рыцарей, но ею попросту пренебрегли. И это оказалось для Беллы тяжелейшим психологическим ударом. Разочарование в семье, – никто, кроме Сириуса, за не вступился, – отчаяние человека, оказавшегося в безвыходном положении, и наконец понимание того, что для Темного лорда она всего лишь разменная монета, все это едва не убило девушку на месте. А тут еще очень удачно, в смысле, вовремя в «Ежедневном пророке» вышла статья с довольно-таки подробной биографией лорда Волан-де-Морта, который, оказывается, и не лорд вовсе, а самозванец и к тому же полукровка. Какой-то анонимный самоубийца раскопал всю его подноготную. И, хотя, политическая карьера Тома Редла в одночасье не рухнула, – слишком велик был у него запас прочности, – кое-кто в лагере традиционалистов почувствовал сильное разочарование и уже не хотел, а может быть, и брезговал отождествлять себя с этим липовым аристократом. Во всяком случае, для Беллы это стало той соломинкой, которая сломала хребет верблюду, и девушка попросила политического убежища в Феррерс-хаус. К счастью, ее родители были над ней более не властны. Белле уже исполнилось семнадцать, и по законам магической Англии она стала совершеннолетней, но вот поиздеваться над родной дочерью в истинно блэковском стиле им ничто не мешало. Могли выгнать из рода, выжечь с родового гобелена, лишить доли в наследстве. Много чего могли. Поэтому в конфликт пришлось вмешаться Олегу. Он переговорил с Сириусом, который как раз налаживал отношения с семьей. И они вместе обратились к Ориону и Вальбурге[1] Блэк. Пришлось им объяснить, что из-за самодурства Сигнуса Блэка III[2] они могут снова лишиться Сириуса, своего старшего сына и все еще официального наследника. К тому же Олег пересказал им разговор, случайно услышанный его кузиной Мод. Этого оказалось достаточно. Орион своей властью отменил помолвку Беллы и Лестрейджа, за которого она теперь не была готова выйти замуж, даже если бы ей предложили министерский брак. Ее гнев был таким, что Нарцисса вынуждена была передать Лестрейджам через своего жениха Люциуса, что им лучше с Беллой в ближайшее время физически не пересекаться. Убьет. В общем, с Беллой все закончилось миром, и глава рода разрешил ей жить в Феррерс-хаусе, куда она переехала уже официально как раз перед 1 сентября. Однако у этой истории имелись несколько весьма серьезных последствий. Во-первых, узнав подробности скандала, с Лестрейджами поссорился Регулус Блэк. А во-вторых, эта история повлияла на позицию рода Блэк в целом. Стала, так сказать, последней каплей, перевесившей чашу весов в пользу «благосклонного нейтралитета». Оно и понятно, от того, что они отошли чуть в сторону, старшие Блэки не перестали быть ни консерваторами, ни расистами, но вот поддерживать лорда Волан-де-Морта, как военно-политического лидера, были готовы теперь только в политической плоскости, передав через доверенных людей, что остаются в роли доброжелательных наблюдателей, но переход к насильственным действиям никогда не поддержат. Одно дело ненавидеть и презирать маглорожденных волшебников, гнобить их и жестоко эксплуатировать, и совсем другое – убивать волшебников только за то, что они родились не у тех родителей. Не последнюю роль в этом решении сыграло бегство еще одной сестры Блэк – Андромеды. Семья могла сколько угодно гневаться на нее и по возможности третировать, но убивать Андромеду, ее маглорожденного мужа Теда Тонкса и их еще не рожденного ребенка, никто не собирался. Это было уже за гранью Добра и Зла. Убийство члена семьи непростительный грех, не говоря уже о том, что так можно заработать проклятие предателей крови. Но и другим такое нельзя позволять. Сегодня на прицеле какая-нибудь чужая семья, а завтра свои? Нет, это было неприемлемо. И, не вставая в оппозицию, Блэки просто «отошли в сторону», что означало, движению нанесен урон, причём немалый урон.

Так что, к концу августа в доме на Литл Колледж стрит жило уже четверо шестикурсников, и на вокзал Кинг-Кросс они отправились все вместе. Перешли камином прямиком на платформу 9¾ и сразу пошли искать друзей. Сириус и Анника нашлись быстро, а вот удачно прикормленный Олегом Северус Снейп прибежал к самому отправлению поезда. Выглядел он сейчас гораздо лучше, чем обычно, и не только потому, что у него появились деньги, но и потому что одним из пунктов контракта, подписанного им с лордом Сегрейвом было обязательство следить за своим внешним видом. У него, к слову сказать, была в Феррерс-хаусе своя комната, расположенная в небольшом флигеле в парке. Во флигеле была воссоздана алхимическая лаборатория, перевезенная из Кротоль д’Э, дополнена современным магловским оборудованием и передана в полное распоряжение Северуса. Снейп был счастлив и думал теперь только о том, к кому бы из известных европейских зельеваров попроситься в ученики: к Лукреции Борджиа IX или Екатерине Медичи III. Дамы возглавляли две ведущих и, разумеется, конкурирующих школы зельеваров: флорентийскую и парижскую. Но это было дело пусть и не далекого, но все-таки будущего, а пока они все возвращались после каникул в Хогвартс.

В результате, в купе собралась весьма странная по хогвартским меркам компания: два нейтрала, Олег и Мод, два гриффиндорца, Эванс и Сириус Блэк, и четыре слизеринца: Энгельёэн, Регулус и Белла Блэк и примкнувший к ним Снейп. Так что купе пришлось увеличивать чарами, – Мод умела делать это просто волшебно, – но зато все разместились с комфортом и всю дорогу трепались на разные интересные темы. О том, что ждет их в школе, они как-то не задумывались, а стоило бы. А еще было бы неплохо не сидеть всей компанией в наглухо запертом купе, а прогуляться по вагонам, поговорить с народом, других посмотреть и себя показать. Как минимум, Белле и Лили стоило, они же префекты. Но у Блэк «с души воротит видеть этих уродов», а у Эванс любовь-морковь, и мозги повернуты совсем не в ту сторону. Зато, когда прибыли в Хогвартс, их ждали крайне неприятные открытия. Прямо, как в частушках на бывшей родине Олега, «как гуляли – веселились, посмотрели – прослезились...»

В Хогвартсе началась война. Пока не полноразмерная и скорее холодная, чем горячая, но линия фронта определилась и просматривалась теперь невооруженным глазом. На Гриффиндоре власть захватили борцы «за все хорошее» из отряда Годрика, а на Слизерине – вальпургиевы рыцари, поднявшие черное знамя чистокровности.

«Большевики и белогвардейцы, – покивал своим мыслям Олег. – Надо же нам было так вляпаться!»

Однако, как говорил какой-то политик в его прошлой жизни, процесс пошел, и размежевание по идеологическому признаку, как ржа поразило уже и два других факультета. Впрочем, и на Гриффиндоре, и на Слизерине пока еще оставались колеблющиеся и нейтралы, но было очевидно, если никто не вмешается, это ненадолго. Лозунг-то известный, кто не с нами, тот против нас. В общем, напряжение витало в воздухе, а Дамблдор и его заместительница Макганагал делали вид, что ничего страшного не происходит. Вопрос был лишь в том, специально они это делают, – по недомыслию или по злому умыслу, – или они реально не понимают, к чему может привести их невмешательство? Олег даже гадать не брался, слишком уж дикие крайности выходили. Но никакого другого объяснения в голову не приходило.

– Ты все помнишь? – нагнулся Олег к уху Лили. – Ничего с себя не снимать, ни колец, ни сережек. Вообще, ничего! Ни на мгновение. И держитесь вместе с Маккинон. Кто там у вас из девушек еще адекватный?

– У нас, вроде бы, все адекватные, – в очередной раз не поняла его Эванс.

Она была очень умной, это факт. И интуиция у нее такая, что обзавидуешься. Но ее наивность следовал принять за эталон и за единицу измерения. У всех 0.1–0.2 эванса, а у нее – та самая единица.

– Это они адекватные до первого конфликта, – попробовал он в очередной раз достучаться до своей девушки.

Но куда там, она по-прежнему верила в тот бред, который проповедовал Дамблдор, и считала Гриффиндор факультетом храбрых и отважных волшебников, и, конечно же, благородных, рыцарей без страха и упрека, так сказать. Увы, ей очень скоро и на собственном опыте пришлось убедиться, что это не так. Ее банально избили гриффиндорские шестикурсницы при активном участии пары-другой однокурсниц. Досталось заодно и Маккинон, хотя к ней первоначально претензий, вроде бы, не было, но она, – невиданное дело, – встала на защиту «переметнувшейся на темную сторону гриффиндорки». От двух-трех девчонок Эванс, пожалуй, отбилась бы. Все-таки Олег занимался ее боевой подготовкой, считай, все лето, но ее задавили массой. Спасибо Сириусу, он вмешался в драку и разметал озверевших гриффиндорок, как кегли по всем углам гостиной. На этом все бы, наверное, могло закончиться, – не миром, так перемирием, – но тут в конфликт вмешался Поттер. На самом деле он гаденыш драку и спровоцировал своими шуточками на тему пожирательских подстилок. Сказал Эванс что-то оскорбительное. Привыкшая к его неадекватности Лили от идиота просто отмахнулась. Однако Поттера без применения силы не заткнешь, и он понес уже полную пургу. На что Эванс, разумеется, вспылила и наговорила бывшему воздыхателю много нелицеприятных слов, щедро сдобренных пролетарским матом, подхваченным Лили в Коукворте, где на таком языке говорил каждый второй мужчина и каждая третья женщина. В общем, слова прозвучали, и значит, провокация удалась. Теперь в игру вступили гриффиндорские фанатки квиддича, вообще, и в Поттера, в частности, оскорбившиеся за капитана своей сборной, и довольно быстро перешли от слов к делу. Они начали бить собственного префекта, что уже и вовсе ни в какие ворота не лезет. Обычно префектов не бьют, – вернее, их не бьют никогда, – это они по статусу должны разнимать драки, но все когда-нибудь случается впервые, вот оно и случилось. Второй же префект факультета, Люпин, – волчара-позорный, – как всегда в случае конфликта интересов попросту самоустранился. Эванс же по привычке попыталась вразумить неразумных, призывая успокоиться и все обсудить спокойно, и это после того, как ей разбили нос и поставили фингал под глазом. Однако она не поняла по наивности, что «скандал» вспыхнул не спонтанно, а являлся результатом хорошо организованного заговора. Поэтому ее обращения к уставу Хогвартса никакого положительного воздействия на зачинщиц беспорядков не возымели. А тут еще Питер Петегрю подлил масла в огонь, бросив какую-то уж совершенно поганую реплику, и понеслось. Но, к счастью, за Эванс вступился Сириус, а чуть позже и Лонгботтом. И, в принципе, на этом все могло бы закончиться, но тут неугомонный Поттер полез поучать Сириуса, взывая к их старой дружбе и верности делу Дамблдора. Вот только он забыл на минуточку, что Блэк окончательно вернулся в род и, учитывая возраст совершеннолетия, – а ему, как и Белле, исполнилось семнадцать, – принял кольцо наследника. Его все эти детские претензии не впечатлили, и все-таки по старой дружбе Сириус вначале попытался достучаться до Джеймса, объяснить ему, что он не прав и что так не делается, но, когда у Поттера едет крыша, он перестает соображать от слова «совсем». Поэтому привести его в чувство словами оказалось невозможно, и Сириус бывшего лучшего друга попросту вырубил, уложив на пол гостиной хуком справа, и клиническая картина нокаута[3] не позволила Джеймсу продолжать свои хулиганства. Конфликт после этого сошел на нет, но Сириус счел за лучшее забрать Эванс из гостиной Гриффиндора и передать ее с рук на руки Олегу и Мод.

Сириуса поблагодарили и даже пригласили выпить. И пока Мод оказывала Лили первую помощь, парни пили виски и обсуждали то безумие, которое сразу вдруг охватило Гриффиндор. Между тем, Мод привела Эванс в божеский вид и привела в гостиную заливать горе алкоголем. И тут выяснилось, что на Эванс нет ни сигнального медальона, ни двух колец со щитами, ни демпингующих и прикрывающих разум сережек. Этот комплект Олег дал ей не просто так. Эти вещи вполне могли ее защитить хотя бы от первых ударов, не говоря уже о том, что должны были передать Олегу аварийный «SOS».

– Куда делись кольца и кулон? – строго спросил Олег. – Я же предупреждал, ничего не снимать.

Но Эванс, не привыкшая к чистокровным штучкам-дрючкам, сняла. Она пошла в душ и по привычке положила все свои «блестяшки» на прикроватную тумбочку, а когда вышла из ванной комнаты, забыла надеть.

– Забыла? – насторожилась Мод, и уже через пять минут расспросов стало ясно, что Эванс забыла о своей «ювелирке» не просто так, а потому что кольца, серьги и кулон исчезли с тумбочки.

– Значит, кто-то из твоих подруг по дортуару знал о том, что должно случиться в гостиной, и предпринял меры. – Объяснил Олег. – Тебя разоружили и подставили под удар!

– Да, нет! – возмутилась наивная Эванс. – Они все хорошие девочки! Они бы не стали!

Интерлюдия: Дела наши грешные

– Может быть, и так, хорошие и не стали бы, – прищурилась Мод. – И мы это сейчас проверим. Ты, Эванс, отдыхай пока, а мы с Бертом сходим на Гриффиндор. Узнаем там, что и как.

Из-за дурацких игр директора «в разрешу – не разрешу» у Гилберта и Мод все еще оставался открытым допуск в гриффиндорскую гостиную, вот они и вошли туда, чтобы выяснить, что да как, и кто виноват, и кому в Британии жить хорошо, а кому попросту надоело. Свежий пароль знал Сириус, он же его и озвучил. Портрет Полной дамы отъехал в сторону и открыл проход. При их неожиданном появлении парни и девушки, как раз в этот момент праздновавшие в факультетской гостиной «славную победу добра над злом», ломанулись, кто куда, но припозднились. Не та скорость реакции, да и пара-другая порций огневиски сильно мешают правильно воспринимать окружающую действительность и вовремя реагировать. Поттеру и Люпину Олег сломал руки. По обе руки каждому. А Питеру Петегрю, по-видимому, для разнообразия, ноги. Мод в это время поднялась по лестнице к женским дортуарам, смела несколькими движениями рук выставленный заслон и вошла в комнату Лили.

– Кто взял цацки Эванс? – спросила, оглядев всех присутствующих долгим взглядом.

Девки признаваться не пожелали.

– Уважаю, – кивнула Мод, – но не завидую. Сильные духом умирают первыми. Вы ведь маглорожденные?

– Я нет, – сжалась на своей кровати ни в чем не повинная Марлин Маккинон.

– К тебе нет претензий, – отмахнулась Мод. – Сообщаю для дур необразованных. Лили Эванс взята под защиту родом Сегрейв. Ее украшения – это собственность рода, выданная ей для защиты. То есть, украдены вещи, принадлежащие лорду Сегрейву. Сейчас их все еще можно вернуть за малую виру, но, если виновный не сознается, лорд все равно узнает. Есть методы. Вот только после этого ни малой, ни большой вирой уже не отделаетесь. Лорд объявит вендетту. Его право. А что такое магическая вендетта можете спросить у Маккинон или у Блэка. Прадед Сириуса однажды вырезал в такой ситуации три семьи. Подчистую. Даже на размножение никого не оставил.

В комнате повисла тягостная тишина.

– Ты серьезно? – дрожащим голосом спросила худенькая девочка со светло-русой косой.

– Имоджен, – кивнула ей Мод. – Ты седьмой год живешь в волшебном мире, но так до сих пор и не поняла, что происходящее здесь и сейчас, это ваше магловское средневековье. Четыреста лет назад мой предок Вильгельм де Нёфмарш бежал из Англии не просто так. Его вендетта оказалась слишком разрушительной даже для шестнадцатого века. Тогда кровь его врагов текла по улицам Лондона рекой, и это не гипербола, а реальный факт. Можешь зайти на каникулах в Британскую библиотеку[4] и поинтересоваться, что происходило в Лондоне во второй половине XVI века и кто такой герцог де Нёфмарш.

После ее слов в комнате снова повисла тишина. Тяжелая, давящая, не предвещающая ничего хорошего. А потом одна из девиц положила на тумбочку у кровати Эванс все Лилины блестяшки, которые, разумеется, принадлежали теперь ей, а не роду Сегрейв. Колечки и прочее все были аккуратно завернуты в носовой платок.

– Ты не думай, Мод, – сказала девушка, тяжело вздохнув и отводя глаза. – Я не воровала. Просто Петегрю сказал, что с этими цацками она нас всех на месте положит, и никакого ответа не понесет.

– А ответить она должна за то… – начала фразу Мод, действительно хотевшая знать, что здесь произошло, и за что именно должна была ответить Лили перед этими поганками.

– За то, что не с теми дружит, – буркнула девица, начавшая под ее взглядом стремительно краснеть.

– А конкретнее?

– Зачем тебе? – вступила в разговор Имоджен.

– Хочу все знать, – хищно улыбнулась в ответ Мод. – Будем считать это малой вирой. Вы мне объяснение, а я вам амнистию и индульгенцию. Там же еще драка в деле фигурирует, вернее, избиение. Так что, давайте баш на баш. Вы мне истину, я вам отпущение грехов. Согласны?

«Боги, – подумала она, – они же дети, не ведающие, что творят!»

Сама Мод, может быть, была не старше любой из этих дур, но ее воспитывали совсем по-другому, и она росла в жестокое время, не оставлявшее места для сантиментов. Она знала, что такое смерть. И знала, что бывают вещи хуже смерти, чаще всего смертью и заканчивающиеся. Мод понимала то, что они еще не поняли и, возможно, не поймут никогда. Они не умеют видеть врага, и готовы поступать жестоко с любым, на кого им укажут, как на врага. Однако в тот момент, когда за них возьмутся настоящие злодеи, эти несчастные мальчики и девочки станут ультимативной жертвой, потому что не готовы воевать так, как надо. Не смогут убить и будут убиты, потому что на войне это не фраза, а правда жизни: убей, чтобы не быть убитым. Впрочем, их – и особенно маглокровных, – воспитывают совсем не так. Они ни к чему не готовы, и это плохо. Ведь, когда начнется заваруха многое будет зависеть именно от них.

«Надо готовить своих боевиков, – поняла она сейчас со всей отчетливостью. – Ни власти, ни этот молодняк с настоящими боевыми магами не справятся! А среди чистокровных довольно много боевиков, а, если не хватит, то за деньги наберут наемников в Европе. И опять-таки, у них деньги на это и на многое другое есть, а у этих всех – нет, как нет и понимания того, как устроен магический мир и каковы правила игры. Бедняги!»

– Итак? – сказала она вслух.

– Лили была хорошая, – выдавила наконец из себя девушка, имени которой Мод так и не вспомнила. – Она такая же, как мы, только красивая. Раньше она дружила с этим слизеринцем Нюниусом. Тоже нехорошо, но они хотя бы из одного городка, к тому же Нюниус не чистокровный. У него отец магл. Только жаль, что слизеринец. Но потом Поттер его отвадил, и все уже было хорошо, но появились вы. А где вы, там эта сука Энгельёэн. Еще и Блэки эти…