Текст книги "Берсерк (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

– Ну, рассказывай! – Голос ее звучал жизнерадостно, глаза смотрели с живым интересом. – Как провели лето?

Следующие минут пятнадцать или около того девушки попросту трепались, что называется, обо всем и ни о чем. Олега они в свой разговор не вовлекали, и он был этому даже рад. Не о чем ему было говорить со шведкой. Во всяком случае, пока. Но вот посмотреть на нее было интересно, тем более что там было на что посмотреть. Он еще в прошлую их встречу отметил в специальном чисто мужском уголке своего сознания, что она писаная красавица. В подсознании на уровне правильных половых инстинктов отложился еще более яркий и, честно сказать, весьма соблазнительный, если не сказать грубее, образ спустившейся к смертным богини-асиньи[4]. Толстая длинная коса, в которую заплетены волнистые светло-русые волосы с платиновым оттенком. Классически нордические черты лица с высокими скулами и округлым подбородком, голубые глаза, полные губы, ну и все прочее в том же духе, включая длинные ноги, высокую грудь и гладкую без единого изъяна беломраморную кожу. И еще кое-что в копилку «фактов и фактиков». Другие ребята этого, возможно, не замечали, но Эбур Гундберн, несмотря на свой юный возраст, был опытным бойцом, пришедшим сюда прямиком из мира, охваченного жестокой войной. Он смотрел на вещи совсем иначе и, скорее всего, видел много больше, чем другие студенты. Анна Энгельёэн была не только молодой красивой девушкой, прежде всего она являлась состоявшимся бойцом. Она двигалась, как опытный воин, смотрела, как человек, в любое мгновение готовый отразить внезапную атаку, и все ее тело, – плоть и кости, – было, словно бы, заточено на войну и битву.

«Валькирия, – решил Олег, переживая момент тотального восхищения, – и, скорее всего, боевой маг!»

Пробыв в этом мире чуть больше шести месяцев, они с Мод уже поняли, что боевые маги здесь являются большой редкостью и в известной мере даже экзотикой. Таких за все время им попалось только двое, и оба оказались зрелыми мужчинами, профессия которых, – оба были мракоборцами высокого ранга, – предполагала постоянный риск и готовность к бою. А тут перед ними предстала юная девушка, которой едва исполнилось шестнадцать лет.

«Любопытный экземпляр… С такой бы поспарринговать…»

Его наблюдения и размышления прервали, однако, неожиданные визитеры. Первыми пришли две девушки, которые при всех внешних различиях явно были близкими родственницами, возможно, даже родными сестрами. Одна была выше ростом, хотя и не такая высокая, как Анна, и у нее были черные вьющиеся волосы и темно синие глаза. Другая была миниатюрной блондинкой с прозрачно-голубыми глазами. Очень красивые девушки, но на вкус Олега брюнетка, похожая на его Мод, была красивее.

– Так, так, так… – протянула брюнетка, искусно изображая кровожадную злодейку из фильма ужасов. – Кто это тут у нас? Неужели свежее мясо? И на кого ты, прелесть моя, положила глаз на этот раз, на нее или на него.

– Знакомьтесь, – ничуть не смутившись, – улыбнулась Анна Энгельёэн. – Сестры Блэк, Беллатрикс и Нарцисса.

– Очень приятно! – встал со своего места Олег. – Мы новые ученики шестого класса. Моя кузина Мод Лейбёрн, и ваш покорный слуга, – поклонился он девушкам, – Эбур Гундберн!

– Берт! – покачала головой Мод, и Олег вдруг сообразил, что представился своим почти забытым за ненадобностью именем ярла Норланда. Вот куда, блядь, могут завести пустопорожние рассуждения.

– Прошу прощения, – виновато усмехнулся он. – Меня иногда заносит. Гундберн – это детская кличка. Я Гилберт Сегрейв. К вашим услугам!

И, вроде бы, ничего страшного, во всяком случае, сестры Блэк эту его оговорку так и восприняли, как случайную обмолвку, но в глазах Анны возник мимолетный интерес особого рода, и она то ли о чем-то задумалась, то ли пыталась сейчас что-то вспомнить.

– На каком факультете хотите учиться? – между тем спросила Нарцисса голосом, похожим на перезвон серебряного колокольчика.

– Ни на каком, – ответила Мод. – Но жить нам придется на территории Гриффиндора, потому что ваш директор встал в позу и не желает открывать нам комнаты где-нибудь в другом месте.

– Гостевые апартаменты? – удивилась Анна.

– Да, – подтвердил Олег. – Мы держим нейтралитет, тем более что мы же не с первого класса начинаем обучение. Мы взрослые люди, к тому же выросли за границей, нам эти ваши британские сложности ни к чему.

– Могу вас понять, – вступила в разговор Беллатрикс, которая попросила называть ее «просто Беллой». Я префект Слизерина и, поверьте, я вижу, как нас стравливают с Гриффиндором. Если так и дальше пойдет, все полетит к черту. Так полыхнет, что никому мало не покажется.

– Думаешь, будет война? – зябко передернув плечами, спросила ее младшая сестра.

– Будет, – едва ли не с грустью подтвердила Беллатрикс, – тут к гадалке не ходи! Не хочется, конечно, но кто же нас станет спрашивать?

Разговор со слизеринками оказался по-настоящему интересным, потому что они, – в особенности, разумеется, старшая сестра, – довольно точно описали расстановку сил в магической Англии и ее не совсем зеркальное отражение в школе магии и волшебства. Однако надолго девочки в их купе не задержались. Белла должна была выполнять свои обязанности префекта, а Нарцисса, судя по всему, везде ходила как хвостик за своей старшей сестрой. Так что вскоре они снова остались втроем. Девушки по-прежнему вели свой неторопливый разговор, сравнивая магловскую и магическую моды, обменивались впечатлениями о фильмах и мюзиклах, поскольку Анника, как выяснилось, вела жизнь на два дома, по Ту и по Эту сторону Статута о секретности. Обсуждали рок-звезд и кумиров магловской и магической молодежи, киноактеров и спортсменов, в общем, вели разговор, довольно нормальный для обычных магловских девушек, но совсем необычный для магов, которые уже много веков держались особняком, уйдя в свое самоизгнание, закрыв при этом за собой дверь и выбросив за ненадобностью ключ от замка. И все шло своим чередом, пока Анна не стала рассказывать о королевском доме Великобритании, куда, как тут же выяснилось, она была вхожа. Перечисляя английскую и шотландскую природную знать, она вдруг посмотрела на Мод, чуть прищурив свои прекрасные глаза, и задала вопрос, ради которого, верно, и был затеян весь этот разговор:

– Скажи, Мод, ты имеешь какое-нибудь отношение к баронам Сэй или к баронам Гастингс?

Олег знал, и те, и другие наследовали когда-то титул баронов Лейбёрн, хотя носили его недолго.

Мод тоже уловила подтекст вопроса и тут же бросила короткий взгляд на Олега. Похоже, она не знала, как поступить и что ответить, и значит, отдуваться за нее придется ему.

– Лейбёрн, – сказал он, принимая на себя изучающий взгляд Анны, – это своеобразный семейный никнэйм или nomen novum[5], если можно так выразиться, используемый, чтобы не называть полное имя. Имя Лейбёрн бытует в семье Мод с 1307 года, когда умер Томас Лейбёрн, последний барон Лейбёрн, оставив по завещанию свое имя сыну близкого друга. Его последняя воля, насколько я знаю, никогда официально не оглашалась, поэтому род считается пресекшимся, так что полное ее имя Мод Лейбёрн графиня д’Э баронесса Феррерс.

– Герцогиня де Нёфмарш, – усмехнулась довольная «до жопы» Анна Энгельёэн, которая, похоже, знала генеалогия британской аристократии, как отче наш.

«Надо же какая образованная девушка!» – Возмутился Олег, но Анна его успокоила.

– Не волнуйся, Мод, я никому не скажу, – добавила она к своей прежней реплике, увидев, верно, озабоченность во взгляде своей новой подруги. – Поверь, я сама в этом дерьме по уши, и понимаю, что не всегда следует озвучивать ту правду, обладателем которой ты по случаю являешься.

Это был неплохой поворот сюжета, но, к сожалению, довести разговор до ума у них не получилось. К ним в купе заявились новые гости. На этот раз это были префекты Гриффиндора: шестикурсники Лили Эванс и Римус Люпин. С Люпиным – надо же иметь такую фамилию! – они летом почти не пересекались, а вот с маглорожденной Эванс говорить приходилось не раз и не два, тем более что это именно она привела их в гостиную своего факультета. Очень красивая девушка, надо сказать, из тех счастливиц, кто буквально проецирует во вне свой sex appeal[6]. Есть много красивых женщин, но не все они сексапильные. И наоборот, не все женщины, провоцирующие сильное половое влечение, красивы. Лили Эванс сочетала в себе оба эти качества, но, похоже, сама этого не осознавала, не понимая, какое «неизгладимое» впечатление производит на парней. Не хотеть ее мог только гомик или импотент, да и то «не мочь» еще не значит «не хотеть». И поскольку Олег и мог, и хотел, ему трудно было не захлебнуться слюнями, и это при том, что сейчас в купе, кроме Лили, находилось еще две красивых и сексапильных девушки, с одной из которых он регулярно спал вот уже больше полугода. Впрочем, правды ради, стоит заметить, что их с Мод близость так и не переросла в сколько-нибудь серьезное чувство ни с одной, ни с другой стороны. Они просто были симпатичны друг другу, как друзья и соратники по крайне сложному и необычному приключению. К тому же в силу известных обстоятельств Олег стал для Мод ее первым мужчиной, а это, согласитесь, совсем немало. К тому же они были сильно ограничены с точки зрения их социальных контактов, и поэтому все это время оставались друг для друга единственными возможными партнерами, и значит ультимативными любовниками, что не есть хорошо, хоть и не сказать, что очень плохо.

– Не понимаю, – тем временем «размышляла» вслух Лили Эванс, – отчего вы не хотите носить гриффиндорские цвета?

– Наверное, оттого, что мы не гриффиндорцы, – пожал плечами Олег, исподволь раздевая девушку глазами.

– Но вы же все равно будете жить в башне Гриффиндора! – возразила ему несколько излишне прямолинейная Эванс.

– Только потому, что ваш директор, убей его бог, отказал нашему опекуну во всех других вариантах расселения, – терпеливо объяснил Олег.

– Нельзя так говорить о профессоре Дамблдоре, – покачал расстроенно головой Римус Люпин.

– Почему? – удивилась Мод.

– Дамблдор – великий волшебник! – внесла свою лепту Эванс, которая была искренна в своем непонимании озвученного ею абсурда.

– То есть, крыть по чем зря Салазара Слизерина можно, – «удивился» Олег, – а какого-то задрипанного профессора, который не в силах сделать и четверти того, на что был способен один из основателей Хогвартса, нельзя?

Он уже понял, как здесь все устроено, – кое-что вспомнил, о другом прочел или услышал от Берни, – и сейчас он откровенно развлекался, троллил и сексапильную красотку, и ее несколько малохольного, но при этом крупного и явно физически сильного спутника.

– Даже сравнивать нельзя! – ответил ему, как отрезал Римус. – Дамблдор – Великий Светлый маг, а Слизерин был темным магом, он разговаривал со змеями и ненавидел маглорожденных.

– Так в то время светлыми были только задницы и сиськи, – хмыкнул Олег, сообразивший уже, чем можно поддеть прямодушных гриффиндорцев. – Не загорали люди, вот в чем дело.

– Ты сказал пошлость! – вспыхнула Эванс.

– Серьезно? – нахмурился Олег. – Мод, что не так с тем, что я сказал?

– Ты упомянул жопу, – прыснула Мод.

– И грудь, – ухмыльнулась Анна Энгельёэн. – Эванс, грудь, если не знаешь, иногда называют сиськами. Впрочем, кажется, я слышала от тебя что-то про сиськи Морганы, или я ошибаюсь?

– Это другое! – Лили была уже красной, как рак, и совершенно забыла об идеологии.

– А если я заменю в своей фразе жопу, на попу, – предположил Олег, – а сиськи – на грудь, все будет в порядке?

– Про это, вообще, не стоит говорить, – начиная краснеть, пояснил префект Люпин.

– Ничего не понимаю, – помотал головой Олег, отслеживая краем глаза, как потешаются над его беседой с гриффиндорцами Мод и Анна. – Вы что, все еще при королеве Виктории[7] живете?

– Люпин, ты, небось, даже не целовался ни разу, – усмехнулась Анна, явно недолюбливавшая этого странного парня.

– Девственники, – пренебрежительно бросила Мод, которая по необходимости приняла идеологию сексуальной революции[8], не так давно отгремевшей в Соединенном Королевстве маглов.

– А ты, что нет?! – с ужасом посмотрела на нее Эванс, – «Ну точно правильная девочка!» – а вот Анна Энгельёэн, напротив, даже не стала скрывать вспыхнувший в ее глазах живейший интерес.

«Ого! – отметил Олег. – Даже так?! Лесбиянка в нашем доме?»

– Да или нет, это слишком личный вопрос, – оскалилась Мод, которой вопрос Эванс не понравился, хотя она сама его и спровоцировала. – Но что и куда надо вставлять я знаю, как и то, кто вставляет и кому вставляют. Хотя, может быть, ты, Римус, по мальчикам?

Люпина от этого вопроса переклинило, а Эванс от стыда готова была провалиться сквозь пол.

«Вот они плоды консервативного воспитания! – мысленно вздохнул Олег. – Но, с другой стороны, парню шестнадцать лет, и он все еще боится произнести слово «сиськи»? А от слова «вагина» или, не дай бог, пизда его, наверное, вообще хватит кондратий! Кого они воспитывают? Моральных уродов и половых инвалидов? Ужас ужасный! Мудрецы, блин, такие мудрецы!»

«Впрочем, – навел он через мгновение критику на самого себя, – я жил в будущем, да и, как викинг, был тем еще злобным буратиной. Эбуру в известных обстоятельствах разложить девушку, хочет она того или нет, раз плюнуть. А эти двое выросли в другую эпоху, в другой стране, в совершенно непохожей социальной среде… В английской провинции… В мирное время… В стране непуганых идиотов…»

– Давайте закроем тему, – предложил он вслух. – Ругаться из-за того, как и что называть, мне кажется, глупо. Но хочу заметить, мисс Эванс, оттого что ты закрыл глаза, волк никуда не исчезнет. «Это и вас, молодой человек, касается».

***

Следующий скандал произошел в большом зале Хогвартса. Мод и Олег, как это было оговорено заранее, сели за стол Гриффиндора. Однако декан факультета была сейчас на распределении новых студентов, и совершенно распоясавшиеся в ее отсутствии «пролетарии» выкатили новичкам свои претензии по поводу «неуставной» одежды. Почему, мол, новенькие не одеты в цвета Гриффиндора? Лили и Римус могли бы, наверное, вмешаться и приструнить идиотов, – все-таки, являясь префектами, они знали о предварительных договоренностях относительно Олега и Мод, – но эти двое выступили сейчас откровенно слабо, вяло и бесцветно встав на защиту чужаков, но никак их не защитив. И, судя по всему, не случайно. Во-первых, после разговора в поезде они оба чувствовали себя обиженными, а, во-вторых, судя по некоторым признакам они находились в сложных и неоднозначных отношениях с лидерами «прогрессивно настроенной молодежи». Джеймс Поттер и Сириус Блэк явно были им небезразличны, вот они оба, – Эванс и Люпин, – и не решились воспользоваться находившимся в их распоряжении административным ресурсом.

«Что ж, – решил Олег, равнодушно наблюдавший за тем, как, постепенно входя в раж, беснуются «местные хунвейбины и цзаофани[9]», – если дело помощи утопающим передано в руки самих утопающих, не извольте жаловаться потом на последствия!»

Он бросил короткий взгляд на преподавательский стол и увидел заинтересованно наблюдающего за конфликтом Альбуса Дамблдора. Этот хмырь явно не придет на помощь. Тогда, быть может, Макганагал соизволит вмешаться, ее же факультет? Но эта старая шотландская блядь делала вид, что ничего не замечает, занятая выстраиванием первачков в очередь на распределение. И тогда Олег встал из-за стола. Он был на голову выше Сириуса Блэка и, как минимум, на полторы – Джеймса Поттера, двух мелких засранцев, играющих роль факультетских лидеров. О мелком мальчишке, составлявшим группу поддержки, и говорить нечего. Этот детсадовец ему только в ногах будет путаться

– Эванс! – гаркнул Олег во всю мощь своего голоса, натренированного во время командования кораблем в бурю или отрядом в бою, – ты префект или сучка Поттера? Угомони своих псов!

Он провоцировал скандал и знал, что делает. Поттер и Блэк должны были полезть в драку первыми, и они его не разочаровали. Палочки оказались в их руках даже раньше, чем он рассчитывал, но Олег все равно успевал отреагировать. Без палочки и, не произнеся ни звука вслух, он поставил щит, отбивший выпущенные по нему заклинания, и сразу же перешел в контратаку. В два гигантских прыжка он преодолел разделявшее их расстояние, – отбив попутно еще два или три проклятия, – и нанес удар кулаком. Первым, получив удар в грудь, улетел Блэк, вторым отправился в полет Поттер. Поттеру Олег сломал челюсть, а Блэку грудную кость. Мог бы и убить, если честно, но такой задачи он перед собой не ставил, поэтому только травмы.

– Что вы творите! – заголосила Макганагал. – Вы преступник, мистер Сегрейв! Вы будете наказаны!

– Не буду! – твердо возразил ей Олег. – Не я начал ссору, и этому есть свидетели. Не я первым достал палочку. Я ее вообще не доставал, и этому есть свидетели! – Его голос гремел словно он использовал заклинание Сонорус, но все дело было в силе его голоса и в особой акустике большого зала. – Их двое, и они творили волшбу. Их палочки можно проверить. Все видели, что они посылали в меня проклятия, разве нет? Я же только защищался, или вы этого тоже не видели?

– Ну, да, – добавил он, усмехнувшись, – вы же в очках. Ой, постойте, но разве нормальные волшебники носят очки? На весь зал таких трое. Вы, Поттер и Дамблдор, и все трое с Гриффиндора. Заставляет задуматься…

Скандал получился зачетный, и Олег едва не добился того, чтобы их все-таки переселили, но, увы, вмешался Дамблдор, и все похерил. Похоже, он ожидал другого поворота, но, когда понял, что план не удался, принялся разруливать конфликт. И тут прозвучали слова о «недоразумении» и «недопонимании», о «детских шалостях» и «неудачных шутках», и, разумеется, песня о добре, любви и вторых шансах. Олега от этого потока сознания едва не стошнило, но делать нечего, как ни крути, а Дамблдор директор, ему и карты в руки. Так что Олега всего лишь пожурили, сказав ему «ну, ну, ну», двух идиотов сочли пострадавшими и отправили в больничное крыло, и все, собственно, если не считать наглой попытки «вскрыть» достигнутое ранее соглашение. Им с Мод предложили все-таки пройти распределение, как все. Но тут уж вступила в игру Мод, процитировавшая исследование гроссмейстера Захариуса, опубликованное еще в 1789 году. Естественно, она эту книгу не читала, но Берни Вудворд, предполагавший, что могут случиться осложнения, нашел подходящую цитату. Захариус однозначно доказал, что шляпа эффективна лишь в возрастном диапазоне от десяти до двенадцати лет. Дальше по возрастной шкале погрешности возрастают и в возрасте шестнадцати лет достигают семидесяти пяти процентов. Мод сказала, Альбус «вспомнил» и на этом скандал был исчерпан. Но не полностью, поскольку история имела свое продолжение.

Уже на следующий день, – а это была неучебная суббота, – Мод пригласила к себе на чашку чая сестер Блэк и Аннику Энгельёэн. Однако ничего хорошего, кроме скандала, из этого не вышло, поскольку допуск слизеринцев в гостиную Гриффиндора был запрещен, но вход в апартаменты «нейтралов» находился как раз в этой гостиной. Сами студенты возникший конфликт интересов решить не смогли, и Мод обратилась к декану, которая всего лишь фыркнула на нее и решила, по-видимому, что на этом все. Вот только член совета попечителей Кассиопея Блэк, появившаяся в Хогвартсе перед самым обедом, доходчиво объяснила директору Дамблдору, что правила и договоренности нарушать нельзя. А по правилам, живущие в отдельных апартаментах мистер Сегрейв и мисс Лейбёрн имеют право приглашать к себе учеников любого факультета. А то, что вход в апартаменты находится в гостиной Гриффиндора, это ведь всего лишь досадное недоразумение, не правда ли, директор? В результате Великому Светлому Волшебнику снова пришлось «ломать и строить, как какой-нибудь сраный гоблин», и новый вход в их с Мод комнаты возник неподалеку от входа в факультетскую гостиную. И что немало, изменение топографии привело к тому, что теперь в распоряжении Олега и Мод появились прихожая и длинный коридор, ведущий в их маленькую уютную гостиную. Две спальни располагались по обе стороны от нее, а дверь в общий санузел находилась посередине коридора.

Им двоим это не мешало, поскольку их отношения давно устоялись, и стесняться друг друга после всего, что с ними случилось, было бы глупо. Он видел ее во всех видах, а она видела его. Она щедро давала, и он с благодарностью брал. И, хотя обоим было понятно, что секс между ними явление исключительно временное, – потому что свадьбы не будет, – они продолжали спать вместе, заключив негласное соглашение, что все это продолжится только до тех пор, пока не станет лишним любому из них двоих. Впрочем, Олег, будучи хоро воспитанным варваром, решил, что первой должна стать Мод. Найдет себе другого, и слава богу. Он это как-нибудь переживет, а вот оставить «у разбитого корыта» свою «практически сестру» он не мог и не желал. Но, судя по всему, ждать ему осталось недолго, уж очень характерный блеск в глазах он заметил у двух не самых рядовых персонажей Хогвартской тусовки. Первым был, конечно же, Сириус Блэк. Он, разумеется, придурок, как и все его друзья гриффиндорцы, но не такой больной на голову, как тот же Поттер, и не такой ханжа, как слюнтяй Люпин. К тому же Сириус был красивым парнем, и они с Мод чем-то даже походили один на другого, как брат с сестрой. Почти те же густые черные волосы и та же удивительная синь глаз. Ну, а вторым, по случаю, являлся полный антипод Блэка слизеринец Рабастан Лестрейндж. Этот был сероглазым блондином, чуть повыше ростом, чем Блэк, и несколько шире Сириуса в плечах. Крепкий, сильный и хорошо воспитанный. Так что, Мод было из кого выбирать, но Олег дал ей в этом смысле полную свободу действий. В конце концов, на этих двоих свет клином не сошелся. В старших классах школы можно было найти немало красивых парней точно так же, как и девушек. Кто же знал, что их с Мод «идиллию» нарушит кто-нибудь вроде Анны Энгельёэн? Никто. Во всяком случае, не Олег.

А дело было так. Анника довольно близко сдружилась с ним и с Мод. Она и сестры Блэк приходили к ним в гости едва ли не через день, но и они стали завсегдатаями гостиной Слизерина. Забавно, что с тех пор, как Олег со своей «кузиной» съехали из гостиной Гриффиндора, они в ней не появлялись вообще. И надо сказать, это не прибавило им популярности среди красно-золотых. Особо буйствовали мародёры, – Поттер и компания, – не упускавшие случая «подшутить» над ними, и в особенности почему-то над Мод, или попросту нахамить.И больше всего усердствовали в этом смысле Поттер и Блэк, отличавшиеся особой изобретательностью и неиссякаемым энтузиазмом. Люпин, как это свойственно, всем лицемерам своих приятелей, вроде бы, даже ругал и пытался увещевать, но делал это как-то без огонька и, естественно, без последствий. Однако чаще всего он даже рта не открывал, оставаясь, якобы, сторонним наблюдателем. Что же касается Питера Петегрю, то он выступал в амплуа застрельщика. Эдакий псилой[10], который запросто может первым метнуть заклинание или бросить оскорбление, чтобы сразу же скрыться за спинами настоящих «афинских гоплитов»: Поттера и Блэка. Это было неприятно, но терпимо, и Олег с Мод старались не обострять, чтобы не прославиться скандалистами. На словесные реплики, которые, слава богам, пока не пересекали красной черты, они никак не реагировали, доводя недоброжелателей своим равнодушием до белого каления, а атаки заклинаниями блокировали пассивными щитами.

Трудно сказать, кто и что думал по этому поводу, но следует иметь в виду, что у каждого человека свои тараканы в голове и темперамент у всех тоже разный. Первой не выдержала Беллатрикс, которую мародёры достали еще и тем, что постоянно третировали бедного, но талантливого паренька со слизерина. Северус Снейп был сутулым некрасивым мальчиком с неухоженными волосами. Одевался он бедно, что для богатеньких буратин, – что со Слизерина, что с Гриффиндора, – являлось обычной мишенью для злых шуток. Но вот Блэки, Энгельёэн и Малфой относились к нему хорошо, высоко оценивая силу мага и талант зельевара. И в один далеко не прекрасный для Поттера день, поймав того на горячем, Белла вмазала мародёру так, что он летел метров десять, дважды или трижды перевернувшись при этом в воздухе. Надо ли говорить, что наказали Беллатрикс, а не Поттера с Блэком. Петегрю за обедом этим фактом, разумеется, похвастался, – не мог от полноты чувств промолчать, – и тут же отправился на неделю в больничное крыло. На этот раз ударила Анника, и тут же получила взыскание от Макганагал. Возможно, будь это кто-нибудь другой, Мод промолчала бы. Все-таки они были здесь чужими, но Макганагал достала ее уже до печенок. Судя по тому, что видел Олег, она была сильно ограниченным человеком и фанатично верила тому, что говорил ее кумир Дамблдор, как и тому, что было написано в учебниках. Сама она, как ученый, ничего из себя, в сущности, не представляла, – и это еще мягко сказано, – и отнюдь не блистала своей эрудицией. Ее знания и умения, как это понял Олег, базировались на том, чему она научилась от Дамблдора в пору своего ученичества, и на тех определениях, которые содержались в базовых учебниках по продвинутой трансфигурации. В целом, это было обыкновенное начетничество[11], но дураки тем и отличаются от умных, что не ведают насколько они на самом деле ограничены. Макганагал считала себя мастером трансфигурации, хотя звание это защитить так и не смогла. Говорила, что у нее просто нет времени на всякую ерунду. Однако правда это или нет, но предмет свой она знала плохо, не понимая природы тех преобразований материи и энергии, которые происходят во время магической трансфигурации. Конфликт между нею и Мод возник именно из-за этого. Все-таки Мод была на три четверти альвой, а у ее народа настоящий талант к подлинной трансфигурации. Возможно, Хервёр Белая Кость не была сильным боевым магом. Во всяком случае, в ту пору, когда Олег с ней познакомился, но вот магией преобразования и материальных иллюзий она владела более, чем хорошо. Что она и продемонстрировала на уроке трансфигурации, фыркнув на объяснения Макганагал, как именно надо держать палочку, какое движение ею произвести и как произносится заклинание преобразования. Макганагал, которая совершенно не терпела «реплик со стороны», начала орать, а Мод в ответ выполнила преобразование одним лишь легким движением своих длинных пальцев. И тут выяснилось, что профессор не потерпит этих «эльфийских штучек», что звучало более, чем оскорбительно, учитывая кого в магической Англии называли эльфами. Мод в ответ зло рассмеялась, и раньше, чем Олег успел вмешаться, начала преображать класс трансфигурации легкими пассами с двух рук. На что получила сакраментальное «британцы не дикари, они колдуют с помощью палочек», бросив в ответ не менее категорическое, «я то и палочкой смогу, а вы без палочки кто? Магла?» И теперь в обеденном зале Мод встала на защиту добра и справедливости, напрямую обратившись к Дамблдору, как на зло, сидевшему сейчас за преподавательским столом.

Разбор истории получился гласным. Мод апеллировала к своду правил и здравому смыслу, заодно припомнив Макганагал, что она публично оскорбила ученицу, назвав ее «эльфийкой» и «дикаркой». И, если на самом уроке присутствовали одни лишь шестиклассники Гриффиндора, сейчас эти факты стали достоянием общественности. И это было плохо, потому что ни кельты, ни пикты с гэлами, ни валлийцы[12] британцами себя не считают и, кроме того, до сих пор, пусть и в частном порядке, практикуют древние магические техники, не требующие использования палочек. Что уж говорить об африканцах, а их в школе было полтора десятка человек, евреях, которых было несколько меньше, но которые не скрывали, что у них дома используют каббалистическую магию, или китайцах, у которых с этим делом, вообще, все непросто. Дамблдор это понял и полчаса полоскал всем присутствующим мозги, пытаясь спустить дело на тормозах. В результате Макганагал объяснила, что ее неправильно поняли, Мод получила десять баллов за знание особых магических практик, а Поттер, оба Блэка, – Сириус и Беллатрикс, – Петегрю и Энгельёэн получили отработки. Понятное дело, никто этим решением не был доволен, но всем пришлось принять его, как есть, поскольку никто не рисковал подвергать сомнению авторитет Альбуса Дамблдора.

Эта история была любопытна сама по себе, но она имела продолжение, имевшее для Олега гораздо большее значение, чем все остальное. Еще на обеде, а затем на ужине он обратил внимание на поведение мародеров. Понятно, что Поттер и Блэк были недовольны решением Дамблдора и вполне обоснованно винили в этом Беллу и Аннику. Раньше-то их никогда так серьезно не наказывали. Декан всегда их отмазывала, а Дамблдор смотрел на их «шалости» сквозь пальцы. И сейчас они явно готовились к новому витку противостояния, поскольку угомониться не могли по самой своей природе. Олег таких ребят знал, – что-то такое вспоминалось из прежней жизни, – и успел насмотреться на эту четверку за то время, что они учились в школе. По всем признакам выходило, что мотором и инициатором настоящих безобразий являлся Поттер. Он был куда злее и заносчивее, чем Сириус. К тому же он не отличался ни особым талантом, ни выходящей за стандарт магической силой, ни усидчивостью. Средний волшебник, поверхностно знающий множество разных вещей, но не блиставший углубленным знанием ни в одной магической области. Талантлив, если не гениален, был как раз Сириус, но у Блэка было, как минимум, три проблемы, которые осложняли дело. Во-первых, как это ни странно, он стеснялся своего таланта и своих обширных знаний в нескольких магических дисциплинах. Ему было легче гордиться своей внешностью, своими победами на любовном фронте и «отмороженной» храбростью, чем признать, – и, возможно, прежде всего, признаться себе самому, – что он может стать выдающимся волшебником. Но все это всего лишь «во-первых», потому что, во-вторых, у него имелась честь. Да, кривая и сильно искаженная неправильным воспитанием и влиянием неподходящих людей, но честь, как он ее понимал, не позволяла ему «бросить друга в беде» или «оставить истекающего кровью товарища на поле боя». И, хотя довольно часто он был не согласен с идеями Поттера, принципы настоящей мужской дружбы не позволяли ему выйти из «товарищества мудаков», как называл мародеров Северус Снейп. Ну, и в-третьих, которое легко можно подверстать к «во-вторых». Блэк умудрился рассориться со своей семьей и уже два года жил у Поттеров. Понятное дело, Олег не знал, в чем суть конфликта, и каковы императивы семьи Поттера, но предполагал, что чувство благодарности и страх оказаться один на один со своими родителями, привязали Сириуса к Джеймсу лучше любой веревки.