Текст книги "Страдание (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

– Вот именно.

– Ох, – вырвалось у нее. – Черт, это совсем дерьмовый расклад.

– Если хотела единорогов и радугу, тогда ты выбрала не ту работу.

Она тихо и совсем не весело рассмеялась:

– Что ж, что есть, то есть.

– Ага, – подтвердила я.

Домино рассовал свое оружие по местам. Поверх всего он одел кожаную куртку. Она и близко не скрывала бронежилет, и его девятимиллиметровый Глок в перевязи поверх жилета, но пока он был со мной, мог светить своими пушками и не опасаться, что ему предъявят обвинение в размахивании оружием на людях. Что представляло собой размахивание оружием зависело от того, какой офицер тебя в этом обвинил, и значило, что они подумали, что ты пугаешь мирных жителей, увидевших у тебя это оружие. Они придирались к гражданским, если они носили скрытое оружие, и придирались, если носили его открыто. Иногда мне кажется, что законы по оружию были созданы для того, чтобы вводить в заблуждение. Но взять мой жетон, ордер на ликвидацию, и то, как недавно принятый закон их покрывает, и им уже можно не играть по гражданским правилам.

– Позвоню Форрестеру, – сказала Хетфилд.

– Мы в больницу, – ответила я.

– Передай мои лучшие пожелания шерифу Каллахану и своему жениху.

– Передам, и спасибо.

– Каллахан хороший человек и отличный шериф. Он был из тех старомодных работников, что не протирали штаны в кабинетах, а навещали людей на своем участке. Знаешь, он каждый раз должен был голосовать за шерифа.

– Нет, я этого не знала.

– Он действительно заботился о своих людях, и удостоверялся, что они об этом знают. Он проработал здесь шерифом по крайней мере последние десять лет.

Это звучало так похоже на Мику и его Коалицию.

– Этого я тоже не знала.

Никки придержал дверь; Домино вышел первым, бегло осмотрев коридор, как делают все телохранители и затем кивнул. Я вышла и Никки закрыл за нами дверь, и мы направились к лифтам.

– Когда зайдем в лифт, связь может пропасть, – сказала я.

– Тогда заканчиваем, и надеюсь мы найдем тело до заката, – ответила она.

– Я тоже.

Мы повесили трубки. Открылись двери лифта. Мы зашли внутрь, а потом и вышли, чтобы охотиться на вампиров. Иногда ты делаешь это с оружием, иногда разговаривая с людьми, что они оставляют после себя. Мы зовем их выжившими, но как только вампир добрался до тебя, тот человек, которым ты был, умер, словно травмированная часть тебя никогда не покидает этой комнаты, машины, этого момента, и ты двигаешься вперед призраком себя прошлого. Спустя годы ты реабилитируешься, но тот, кем ты стал, уже не тот, кем ты был. Приключилась ужасная плохая история и ты стал призраком своей собственной жизни, потом ты обретаешь плоть и кровь и воссоздаешь свою жизнь, но призраки случившегося никогда полностью не уходят. Они поджидают тебя в тяжелые моменты, завывают на тебя, гремят своими цепями перед твоим лицом и пытаются тебя ими задушить.

Я собиралась сначала повидаться с Микой и попытаться помочь ему распутать цепи вины и любви, что он испытывал к отцу. Потом поговорить с Генри. Он боевой ветеран из спецназа; он уже получал ранения до того, как его схватили вампиры, но от этого ранения погиб его отец. Думаете все пройденное хоть сколько-то смогло подготовить его к такому? Я как-то сомневалась, что даже спецназовская подготовка могла на самом деле подготовить к подобной утрате, к вине выжившего, что вероятно была частью призрака, пришедшего с ним с войны, и которая добавила новое блестящее звено к его дребезжащей цепи.

С настоящими призраками куда проще иметь дело, чем с тем, что заседают в наших головах. Многие люди терзают себя похлеще любого духа.

Глава 67

В коридоре Гонсалез успокаивал маму Мики. Она плакала, и на секунду я боялась худшего. Мой желудок скрутило от страха, но, расправив плечи, я продолжила идти; не отступая и не сдаваясь.

– Кто это? – тихо спросил меня Домино.

– Микина мама, – пробубнила я себе под нос.

– Серьезно?

Я взглянула на него, но выражение лица прочитать не смогла, так как глаза были скрыты за солнечными очками. Но обрадованным он точно не выглядел; хотя не думала, что вся эта шумиха вокруг смешанной расы могла кого-то вообще волновать. Кроме клана вертигров конечно, но не думала, что Домино с его смешанной родословной это затронет.

Увидев меня, лицо Бэй просветлело даже сквозь слезы, и от того, что дело не в смерти ее «мужа», мне полегчало, потому что в таком случае я могла ей чем-то помочь. Люди и раньше хотели, чтобы я подняла их почивших возлюбленных, но, думаю, Беатрис не на столько глупа.

Она обняла меня куда крепче, чем можно было ожидать, и не смутилась, наткнувшись на все мое снаряжение. Бэй много лет пробыла замужем за копом; возможно, именно поэтому ей не впервой натыкается на оружие при объятиях.

Я сделала единственное, что могла – обняла ее в ответ, отчего она обняла еще крепче. Как говорится – инициатива наказуема, и, в итоге, я скорее держала ее, чем обнимала. До меня вдруг дошло, что у нее ослабли колени, и, сгруппировавшись, я приняла ее вес на себя. Ощутив мою силу, ноги окончательно ей отказали. Она была тяжелее меня килограмм на двадцать, а то и тридцать, но к счастью для нас обеих, у меня не возникло проблем с ее удержанием. Просто это было вроде как неожиданно.

– Нужна помощь? – спросил Никки.

– Пока нет.

Она точно не упала в обморок, потому что все еще держалась, скорее было похоже, что ее захлестнула какая-то неразличимая с виду эмоция, и которую она решила переждать на мне.

– Беатрис, Бэй, вы меня слышите? – обратилась я к ней.

Гонсалез топтался рядом:

– Бэй, вы в порядке?

Она стала сползать сильнее, и я не выдержала:

– Никки, помоги мне усадить ее на стул.

Я могла выдержать ее вес, но балансировка тела, все же, не как у штанги. Тело труднее подниматься, особенно если в твои планы не входит случайно навредить человеку, или если на нем платье, как на Бэй, и ты не хочешь ничем сверкать на всю комнату, чего я точно не хотела.

Внезапно рядом с ней оказался стул, в руках офицера в форме. Никки с Гонсалезом кинулась помочь мне ее усадить, и из-за перебора с усердием, мы не могли скооперироваться. Она выглядела бледной и с расфокусированными глазами.

Я дотронулась до ее лица. Оно было липкое на ощупь.

– Бэй, вы меня слышите?

Она моргнула, глядя на меня, слегка кивнула и ответила:

– Да. – Ответ вышел хрипом.

– Когда вы в последний раз ели?

Она не смогла вспомнить.

– Как много жидкости выпили?

Сегодня она совсем не пила. Кто-то отправился ей за водой, а еще один офицер к автомату со сладостями. Я опустилась на колено на пол перед ней и позволила ей взять себя за руку. Я бы сказала, что держала ее, но, казалось, ей просто нужно было прикосновение.

Мы дали ей немного воды, Гонсалез держал чашку между глотками. Сладкий батончик вернул немного цвета ее щекам.

– Простите, – сказала она, тихим, сиплым голосом.

– Бэй, вы должны лучше заботиться о себе, – ответила я.

– Я просто хочу как можно больше времени провести с ними.

– С ними?

– С Рашем и Микой.

Про Раша еще понятно.

– Мика скоро вернется.

– Но сейчас они там вдвоем, и скоро все это закончится. – И она заплакала.

Я погладила ее по руке и глянула на Гонсалеза. Он ответил мне взглядом, мол «А что я?». Когда Бэй чуть полегчало и ей уже не грозило сползти со стула, я оставила офицера с водой рядом с ней, и отвела в сторонку Гонсалеза. Никки и Домино последовали за нами.

– Как долго ты с ней здесь? – спросила я.

– Всего пару часов, – ответил он. – Я не знал, что она ничего не ела и не пила.

– А Мика?

– Не знаю, он в палате с Рашем.

– Черт.

Я повернулась к копам в холле:

– Ребят, я очень признательна за то, что вы тут стоите. – Они все уклончиво выразили жестами поддержку. – Но, нельзя ли как-то проверять, чтобы члены семьи не падали от голода и обезвоживания?

Они переглянулись. Оказалось, офицеры только-только заступили на дежурство в больницу, и были просто не в курсе.

– Простите, маршал, впредь мы будем лучше приглядывать за миссис Каллахан.

Я не стала поправлять его, что она миссис Морган, но мне стало интересно, не двойные ли у детей фамилии. Скорее всего нет, ведь тогда их секрет раскрылся бы много лет назад, но они все равно были единым целым, парой, в которой оказалось не двое а трое партнеров. А интересно, как Жан-Клод, Мика, Натаниэль и я будем проводить свадебную церемонию. Если на то пошло, захочет ли Жан-Клод привлечь Ашера? Захочу ли я привлечь Никки? Сейчас все это выглядело слишком сложным, а значит что-то за последние несколько минут поселило во мне тревогу. Я не знала какую именно, но что-то было, потому что мне разонравилась сама идея о церемонии.

Я позволила негативным эмоциям пронестись сквозь меня не задерживаясь, просто их отпустив. Позже выясню, что не дает мне покоя. Сейчас я хочу увидеть Мику и убедиться, что с ним все в порядке. Ну, насколько это возможно при таких обстоятельствах. Уже голова шла кругом от всей этой эмоциональной лавины, сошедшей на меня за последние несколько минут, но я выяснила, что мне не обязательно нужно было знать, что меня тревожит. Я просто должна обнаружить проблему, продолжать двигаться, и не реагировать на иррациональные импульсы. Когда я вывалила свои проблемы на Никки и Дева меня спас Эдуард, теперь придется спасать себя самой.

Я сделала несколько глубоких вздохов, и пожалела об этом, учуяв приторный запах чего-то гниющего, и знала, что это отец Мики. Запах был почти такой же, как от сегодняшних трупов. Словно некий ужасный анонс. А вот теперь мне стало реально хреново.

– Уборную, ближайшую, – выдавила я.

Гонсалез указал вниз по холлу:

– Прямо и направо.

Мне бы хотелось быть крутой, но я побежала, не сломя голову конечно, но реально хотелось оказаться в туалете до того, как меня стошнит. Никки и Домино трусцой побежали следом, добавляя неловкости. Прямо сейчас мне просто хотелось побыть одной.

Найдя туалет, я влетела в дверь, и кинулась к унитазу. Меня стало выворачивать до того, как я опустилась на колени, и только успела спасти волосы, придержав их сзади рукой.

Я почувствовала кого-то позади себя.

– Это я, – отозвался Никки.

Хотя, надумай сейчас плохие парни меня достать, момент бы был выбран как нельзя идеальней. Никки стал придерживать мне волосы, освобождая мне руки. Мясо на выходе шло с трудом. Знала бы, заказала суп, или может просто выпила кофе, ага, только кофе – было бы просто супер.

Я стояла на коленях, опершись на унитаз, опустив голову вниз, пока Никки одной рукой придерживал мои волосы, а другую положил мне на лоб. Его рука казалась прохладной, но я знала, что это не так. У него, как и у всех ликантропов, температура выше человеческой. И то, что его рука мне казалась прохладной, означало, что мне хуже, чем думала.

– Здесь есть бумажные полотенца, они могут помочь, – сказал Домино.

Я думала он имел ввиду «вытереться», и собиралась возразить, что не испачкалась, но потом рука Никки пропала с моего лба и положила что-то холодное на шею. Такой контраст температур ощущался блаженством. Чем прохладней, тем лучше.

– Простите, – удалось мне проговорить.

– За что? – удивился Домино, в отличии от Никки. Он знал, частично из-за того, что был моей Невестой, частично из-за того, что понимал как я ненавижу слабость во всех ее проявлениях.

Я стала шарить рукой в поисках рулона с туалетной бумагой.

Никки наклонился помочь.

– Я сама, – вырвалось у меня, и поняла, что огрызнулась на него. – Прости.

Я отмотала немного бумаги, наконец оторвала ее от чертова рулона, и вытерла рот.

– Хочешь, чтобы я ушел?

– Нет, – на автомате ответила я, а затем какая-то часть меня задумалась, было ли сказанное правдой. Разве за секунду до того, как ввалиться сюда, я не думала о том, что хочу побыть одна?

Никки отпустил мои волосы и стал выходить из кабинки.

Я потянулась назад и ухватила его за штанину.

– Пожалуйста, – попросила я. – Просто дай мне минутку. Я не хотела огрызаться. И не хочу чтобы ты уходил. Спасибо, что позаботился обо мне.

– Можешь говорить что угодно, но я улавливаю как ты чувствуешь себя на самом деле, не забыла? Ты раздражена, даже зла.

– Но не на тебя, – возразила я, все еще цепляясь за край его штанины. Ему приходилось носить штаны с очень свободной посадкой, потому что его мускулистые бедра не втискивались в некоторые модели узких джинсов.

– Только потому что ты злишься не на меня, не значит, что ты не накинешься на меня. – Я не совсем разобрала тон его голоса, но он явно не был хорошим.

– Прошу, – снова сказала я. – Давай не дадим нашим проблемам выкинут что-нибудь нехорошее. Мне просто нужно разобраться, что за чертовщина твориться в моей голове.

– Хорошо, – осторожно ответил он, будто не доверял… мне. Он был большим, сильным, сильнее и лучше большинства охранников, физически сильнее чем когда либо смогу стать я, но в этот момент я кое-что поняла, чего не понимала раньше. Если буду его оскорблять, то как моя Невеста, он ничего не сможет с этим поделать. «Невесты» по большей части не имеют возможности возразить своим хозяевам. Он даже вынужден поддерживать меня в приподнятом настроении, потому что если несчастна я, то и он чувствует себя несчастным. Я задумалась, а насколько наши с ним отношения похожи на его отношения с матерью, а затем пожалела об этой мысли. Все это очень странно и попахивало Фрейдизмом. Почему я стала думать об этом? Что, черт возьми, со мной не так? А потом поняла, что всегда так делала. Я привыкла слишком много думать над отношениями и тыкать в них палкой, пока те не разрушаться, после чего только и оставалось сказать «Вот видите, я же говорила». Блядь, да что же с этим делом такое, что за последние несколько минут я вернулась к своим старым дебильным привычкам?

Я кинула туалетную бумагу в унитаз и смыла свой обед, потом отпустила штанину Никки и протянула ему руку. Мне не нужна была помощь, чтобы подняться, но это было своего рода извинение и способ показать ему, как я сейчас благодарна, и как я его ценю.

Он смотрел на меня сверху вниз, с высокомерным выражением на лице, совершенно нечитаемым; его единственный голубой глаз смотрел на меня сурово и недружелюбно. Не только меня в последнее время одолевали старые проблемы.

Был момент, когда я подумала, что он не пойдет на уступку, и что за эти несколько легкомысленных секунд мы разрушили что-то между нами.

– Просто скажи мне взять твою руку, и помочь тебе подняться, и мне придется выполнить.

– Я не хочу, чтобы ты делал это, потому что тебе пришлось, я хочу, чтобы ты сделал это, потому что захотел.

По его лицу пробежало почти болезненное выражение:

– Почему ты продолжаешь давать мне выбор, Анита? Ты не обязана.

– Может именно поэтому, – ответила я. – Потому что не обязана.

– В этом нет смысла, – сказал он, но наклонился и взял меня за руку. Он поднял меня на ноги и тут же вывел из кабинки, так что мы оказались в основной части туалета. Он просто продолжал смотреть на меня, как будто не мог понять чем или кем я была.

– Кажется я что-то упустил, – высказался Домино. – Вы только что поругались?

– Почти, – ответила я.

– Как ты? – спросил Никки.

– Уже в норме.

– Никогда не видел, чтобы тебе было так плохо, – сказал Домино.

Я пожала плечами. Мы с Никки все еще держались за руки, как будто боялись отпустить друг друга.

– Меня довольно регулярно выворачивало на местах преступлений.

– Ты все время так говоришь, но я никогда не видел, чтобы тебе было плохо, – возразил Никки.

– Тут не место преступления, – сказал Домино. – Отчего тебе поплохело?

– Почувствовала запах разложения из палаты его отца и это оказалось слишком после событий прошлой ночи.

– Прошлой ночью запах тебя не тревожил, – заметил Никки.

– Поверь мне, еще как тревожил, – не согласилась я.

Никки слегка улыбнулся и сжал мою руку:

– Это тревожило всех, но не настолько.

– Я понятия не имею, с чего меня так скрутило.

Он притянул меня к себе так, что наши тела соприкоснулись. Никки снова смотрел на меня, но теперь это был другой взгляд, не сердитый и суровый, а как будто он о чем то усиленно размышлял.

– Что?

Он просто покачал головой:

– Может тебе нужно больше спать.

– Всегда какие-то дела, – ответила я.

Домино предложил мне мятный леденец.

– Мятные конфетки входят в комплектовку твоего снаряжения? – удивилась я.

– Мы ликантропы, Анита. И иногда поедаем такое, что люди не хотели бы унюхать в нашем дыхании.

Я взяла предложенную сладость и продолжила говорить, перекатывая ее во рту:

– Но ты же поедаешь в животной форме; и как только перекидываешься в человека у тебя уже другой рот.

– Разве? – спросил он.

Я нахмурилась, задумавшись над этим:

– Думаю, да.

– Считай, что это меры предосторожности, – сказал Домино.

Я сжала руку Никки, а затем отпустила, чтобы подойти к раковинам и помыть руки. Я посмотрела на него в отражении зеркала и спросила:

– Ты тоже таскаешь с собой мятные леденцы?

– Нет, просто вертигры, в отличии от львов, слишком изнеженные ублюдки.

– Предположу, слопав сырого мясца, львы потом просто вылизывают друг друга, и конфеты им ни к чему, – съязвил Домино.

– Ага, что-то вроде.

Домино закатил глаза, как будто этот разговор про я-круче-всех, был для Никки в порядке вещей:

– Знаю, знаю, только сообщество вергиен переплюнуло верльвов в плане выживания. Вертигры по сравнению с вами, просто отсоски.

– Только не в Сент Луисе, – не согласился Никки.

– О чем это ты? – спросила я, вытирая руки.

– Точно не знаю, как Нарцисс стал главой вергиен нашего города, но он серьезно возится с их социальными нормами.

– Как это? – снова спросила я, направляясь к двери.

– Гиены грызутся не больше львов, зато куда агрессивнее. Они калечат друг друга с такой жестокостью, на какую мы никогда не пойдем.

– Калечат друг друга, – повторила я, вспоминая некоторые из «игровых» комнат, виденных мною в клубе «Нарцисс в цепях». Ликантропы могут вылечить почти все, что было нанесено без применения серебра или огня, а значит, если ты любитель БДСМ, то там имелись такие варианты, которые человек никогда бы не пережил.

– Я имею ввиду не все эти дела с бондажом. Я про то, что они дерутся просто ради драки, и драки, вспыхнувшие под влиянием момента могут полностью изменить их клановую структуру. У любой другой группы животных есть ритуалы схваток за доминирование. Схватка, вышедшая из под контроля не обязательно что-то изменит, потому что если она неофициальная, тогда может вписаться остальная часть группы и принять чью либо сторону, или в некоторых группах животных неофициальные схватки не считаются, даже если они заканчиваются смертельным исходом.

– Верно, – согласилась я.

Никки открыл дверь уборной и автоматически проверил холл перед тем, как я вышла за ним.

– Не знаю как там в других животных фракциях, но если бы кто-то убил королеву Бибиану в Вегасе не в ритуальном бою, бросивший ей вызов, умер бы вместе с ней. Ее охранник, сын или муж позаботились бы об этом, – ответил Домино.

Я подумала о Бибиане, такой же хрупкой как я, только белой и пушистой. Метафизически она была крайне могущественной, но я вообразить не могла как она может защитить себя в ритуальной схватке.

– Совсем не могу представить, что она принимает вызовы на битву один на один, – заметила я.

– Клан Белого Тигра позволяет королеве – если она настолько хороша в качестве лидера, что мы не хотим ее потерять – выбрать чемпиона.

Никки на полшага опередил меня, а Домино чуть подотстал. Обычно, когда при мне был жетон, меня официально не охраняли. Я могла что-то сказать по этому поводу, но куда сильнее мне хотелось задать Домино еще один вопрос.

– А что если королева не настолько хороша как лидер и не имеет поддержки клана?

– Тогда проводится голосование, и если набирается больше голосов не в ее пользу, королева вынуждена драться самостоятельно.

Никки оглянулся и заметил:

– Звучит как способ сместить лидера и самим, по сути, не быть в этом замешанными.

– Это способ возложить вину на все окружение, – сказал Домино так, будто в этом не было ничего плохого.

– Хочешь убить лидера, то делай это в битве один на один. В нашей культуре нет чемпионов-заместителей, – ответил на это Никки.

– Конечно, нет, – сказал Домино, – потому что верльвы просто потрясные.

Никки снова оглянулся и одарил его недружелюбным взглядом.

– Вот одна из главных проблем союзов, Анита. Мы – разные виды животных, с разительными различиями в законах. Трудно свести нас вместе, если мы даже не можем решить как избрать лидера.

– Мика находит подход к каждой животной группе, которую посещает, – заметил Домино.

– Я никогда не разъезжал по городам с Микой, – заметил Никки.

– Не думаю, что он сходился со львами.

Фраза прозвучала для меня странно. Мы завернули за угол и увидели, что полиция снова снаружи, и я остановилась.

– Что ты подразумевал под словом «сходился»?

Выражение лица Домино стало настолько непроницаемым, насколько это было возможно. Оно стало идеально пустым, с едва уловимым намеком на гнев в уголках глаз. Его энергия покалывала на моей коже, и то, что Домино потерял контроль над своим зверем означало, что мой вопрос его взволновал.

Я повернулась, чтобы встать лицом к лицу с ним. Никки занял самую выгодную защитную позицию, и стоя так, мог наблюдать за обоими концами коридора. Несмотря на то, что данные защитные меры превышали те, что мне нравились в полицейской работе, я махнула на это рукой, потому что у меня было плохое предчувствие из-за причины, по которой Домино внезапно занервничал.

– Домино, я задала тебе вопрос, – произнесла я вроде как мягким голосом. Однако, мягкость эта не сулила ничего хорошего; этот тон означал, что я в бешенстве.

Он глянул мне за спину на Никки.

– Не смотри на Никки. Смотри на меня и отвечай на вопрос.

– Анита, я тебе не Невеста. Я всего лишь частью один из твоих тигров зова. Я даже с тобой не связан, потому что до того, как ты нашла меня, у тебя уже появился белый тигр, поэтому ты связана всего лишь с моей черной половиной. Я не обязан тебе подчиняться. – Он отстранялся и собрался на меня разозлиться, что обычно делал до встречи со мной, но в последнее время перестал.

– Тогда что остановит меня от расспроса Никки? Ему придется мне рассказать.

– Он никогда не выезжал с Микой.

– Он не может ответить на вопрос? – спросила я, глядя на его солнечные очки, словно могла сквозь них видеть его глаза, но поняла, что даже если не могла видеть чьих-то глаз, то смотрела так, словно могу сквозь темные стекла заставить некоторых людей нервничать.

– Нет, не может, – надменно и сердито ответил Домино, и его сила жаром давила на мою кожу.

– Есть причина, по которой Мика никогда не берет с собой Никки или Дева, или кого-то еще, кто не мог бы хранить от меня секреты, да?

– Анита, не делай этого сейчас. Не когда рядом отец Мики и его семья.

– Не делать чего? Не выяснять, что вы все, включая и Мику, что-то от меня скрываете?

Руки Домино начали сжиматься и разжиматься. Это и кулаками назвать было нельзя, больше походило на то, как кошка выпускает когти. Среди всех крупных кошачьих ликантропов это был знак сильной тревоги. Домино знал, что я понимаю его реакцию, и то, что он все равно это делал означало, что либо он отчаянно пытался успокоить себя, либо боролся за контроль. Это меня испугало, потому что Домино отлично контролировал своего зверя. Если сейчас он находился в таком состоянии стресса, тогда ответ на мой вопрос был хуже, чем я думала.

– Господи, – выдохнула я. – Мика борется за власть, чтобы присоединять группы к Коалиции?

Домино покачал головой, его руки сжимали воздух, пальцы были напряжены и скрючены, словно он боролся с жаром, который, казалось, так и искрил вокруг него. Я повернула голову в бок и смогла увидеть, как от Домино исходит «жар». Плохой знак.

– Анита, после того, что случилось с Арэсом, если Домино потеряет контроль перед копами, они его пристрелят, – заметил Никки.

Я попыталась успокоиться, потому что не могла отделаться от мысли сколько раз Мика уезжал из города на встречи с различными группами. Никто не мог выиграть столько битв в месяц и не получить видимых ранений, а Мика не был достаточно большим или сильным… он был лидером, но не такого рода.

– Домино, успокойся, – сказала я. – Не хочу потерять тебя из-за какой-то глупости.

Он прикусил нижнюю губу и покачал головой, словно я задала ему еще один вопрос.

– Я не буду наседать, потому что, честно говоря, твоя реакция только что дала исчерпывающий ответ.

Домино сделал несколько глубоких вдохов и я ощутила, как его сотрясает от жара зверя, запертого в метафорической клетке. Наконец, я смогла настолько дистанцироваться, что ощущала только жар, а не тигра. Мои собственные кошки не пытались показать даже носа. В этом я поднаторела. Все мы. Вот только не знала насколько хорошо с этим справлялся Мика, например, с тем, что лгал мне.

Наконец Домино заговорил низким, осторожным голосом, как будто ему по-прежнему приходилось бороться за контроль.

– Клянусь, Мика не дерется каждый раз, когда покидает город. В большинстве случаев срабатывают дипломатия и… тактичные методы.

– И что это за тактичные методы? – поинтересовалась я.

Сила Домино начала покалывать, будто мою кожу жгла лихорадка.

– Анита, не сейчас, – вмешался Никки. Он передвинулся так, чтобы закрыть Домино от полиции.

Я медленно досчитала до десяти, не способная сделать глубокий вдох, который помог бы мне справиться, а счет едва ли меня успокоил.

– Домино, сейчас я больше не буду задавать тебе вопросы, обещаю.

Тело Никки закрывало мне обзор, но я чувствовала, что к нам приближался еще один оборотень. Их энергия обдавала мою кожу как горячий воздух. Эта сила волновала моих зверей, и внутренним зрением я «видела» как моя гиена поднялась и встряхнулась как большая собака, на которую и походила. Она пустилась рысью по длинному, залитому солнечным светом туннелю, который обычно был темен, но гиена посеменила к свету и высокая пожелтевшая трава, казалось, побудила ее перейти на бег. Она двигалась так неуклюже в сравнении с кошками или волчицей, но все равно продолжала путь, и если я не возьму ее под контроль, гиена попытается вырваться из моего тела и стать реальной. Но я была зла. В гневе гораздо тяжелее держать все под контролем. Я была зла и напугана, потому что Мика был моей комплекции, и не важно насколько ты крут, когда у бойцов одинаковая подготовка габариты имеют значение. Кожа покрылась мурашками от мысли, что Мика противостоит кому-то с габаритами Никки или Дева. Казалось, страх озадачил гиену, потому что та затявкала и села, глядя на меня странными карими глазами, которые сошли бы за человеческие, если бы зрачки не были как у кошки.

– Держи себя в руках, – тихо произнес Никки.

Я закрыла глаза и попыталась сделать так, как он сказал. Пыталась успокоиться, отыскать центр спокойствия, но им был Мика, который годами рисковал своей жизнью, а я об этом не знала. Я чувствовала себя идиоткой. Неужели я и правда думала, что лишь одна дипломатия заставляла все те животные фракции по стране присоединиться к нашей Коалиции? Да, ведь так и считала. Я верила в способность Мики убеждать, руководить, манипулировать и идти на сделки. Я даже знала, что он для этого делал. Знала, что он спал с некоторыми женщинами-оборотнями, чтобы скрепить сделку или увеличить количество союзников, чтобы было проще убедить лидеров групп. Вероятно, это и имел в виду Домино под «тактичными методами». Мика рассказывал мне про секс, потому что не хотел, чтобы я узнавала об этом от кого-то другого. Но несколько раз он возвращался домой с травмами или с ранеными охранниками, и говорил, что все вышло из-под контроля, но в итоге им удалось их убедить. В конечном счете, возвращался ли Мика домой без согласной присоединиться к нам группы? Нет.

Я снова была спокойна, но это было спокойствие воды, которая неподвижна, пока ее не коснется ветер. Я открыла глаза.

Никки смотрел на меня.

– Ты с этим справишься?

Я кивнула.

Он отошел в сторону и я увидела Сократа. Его кожа была цвета кофе со сливками, сильно кудрявые волосы были сострижены по бокам и чуть длиннее на макушке, почти как у Домино, но волосы Сократа были достаточно густыми, чтобы оставаться почти в квадратной форме – что-то вроде живой изгороди, подстриженной в желаемую форму. Глаза у него были карими, но не такими карими, как у животного, сидящего сейчас у меня в голове. Они были совершенно человеческими.

Гиена принюхалась и издала лающий звук, от которого на моих руках волоски встали дыбом. На мгновение я задумалась, а не издала ли этот звук своим человеческим ртом и горлом, но решила, что все же нет.

Сократ провел руками под пиджаком, и я увидела за его поясом пистолет. Он был бывшим копом, которого уволили, когда он помог поймать городскую банду, состоявшую из вер-гиен. Он стал героем, полиция избавилась от банды, но Сократ потерял жетон и любимую работу.

– Когда у тебя появился мой зверь? – прошептал он.

– После пули, прошедшей сквозь Арэса в меня, – ответила я.

– Твоя гиена не должна была заявить о себе до следующего полнолуния. Еще две недели, но я ее чувствую, ощущаю на тебе ее запах.

– У меня все быстро развивается.

– Верно, ты – это что-то, – согласился он, снова потерев руки.

– Ты же, время от времени, выезжаешь с Микой из города?

– Анита, зачем задавать этот вопрос? Ты же знаешь, что это так.

Я посмотрела на него, просто посмотрела.

Его взгляд был направлен мимо меня на Домино. Взгляд был сердитым и красноречивым, и, казалось, говорил: «Как ты мог?». Сократ чуть приподнял бровь и еле заметно наклонил голову в сторону.

Сила Домино снова вспыхнула.

– Я ничего не сказал.

Ни взгляд Сократа, ни сам Сократ не выражали доверия.

– Неужели ты думал, что я никогда бы это не выяснила? – спросила я.

Он перевел взгляд на меня.

– Понятия не имею, что ты там, как считаешь, выяснила, поэтому мне сказать нечего.

– Сократ, больше не лги мне.

К нам направлялся Гонсалез. Я так пристально на него смотрела, что Сократ тоже на него оглянулся. Мы привлекли внимание всех копов. Я погрузилась эмоциями во взволновавшее меня дело, и к чертям забыла о здравом смысле. Копы по большей части наблюдательны, особенно с теми, кому приходится доверять свои жизни, поэтому наша стоящая особняком компания, их не успокоила.

– Анита, какая-то проблема? – спросил Гонсалез.

Если я скажу «нет», то он поймет, что это не так, но…

– Нет, – ответила я, и это «нет» было очень твердым, очень уверенным. Вообще-то однажды таким «нет» я заставила разреветься официантку. Гонсалез не заплакал – он был крепким орешком – но понял, что это было абсолютным, непоколебимым отрицанием. Порой я говорила слишком яростно и случайно заставляла официанток плакать, но порой в свои слова я вкладывала точное количество силы, необходимое для того, чтобы заставить людей прекратить расспросы.