Текст книги "Страдание (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

– Не знал, – ответил он.

– Мы расстаемся с куда большим, чем щенками, Жан-Клод. Это наши люди, любовники, друзья, а мы отсылаем их. Я не против тех, кто едет в качестве Мастеров править своей территорией, но мне не нравится, что мы отдаем кого-то другим Мастерам.

– Вот почему мы наносим предварительный визит, а то и три, дабы убедиться, что это хорошее место и что с нашими людьми будут хорошо обращаться.

– Реквием не любит Эвангелину, – сказала я.

– Да, он любит тебя.

– Я не хотела, чтобы он влюблялся в меня, – вздохнула я.

– И я не хотел, чтобы ты приобрела силу моего ardeur-а, моего огня вожделения, и стала живым суккубом для моего инкуба, но дело сделано. Мы те, кто мы есть, и теперь тебе известно о силе, которой обладаешь во время секса, пока кормишь ardeur.

– Реквием – Мастер вампиров, Жан-Клод и разорвал первую случайную связь.

– Я верю, что его любовь к тебе, ma petite, не из-за ardeur-а, а из-за него самого и из-за тебя. Любовь относиться не только к объекту любви, зачастую она говорит больше о нас самих, чем о тех, кого мы любим.

– И что это вообще значит? – не поняла я.

– Это значит, что Реквиему нужно кого-то любить. Он всегда был безнадежным романтиком, а что может быть безнадежнее, чем любить кого-то, кто уже любит других?

– Говоришь так, будто ему нужна терапия.

– Не помешало бы, – согласился он.

Я вздохнула.

– Думаешь, он обратиться к специалисту?

– Если мы прикажем ему, обратиться.

– Мы можем приказать ему записаться на прием и с кем-то поговорить, но не заставить его открыться. Чтобы все сработало, ты должен быть готовым работать на своих условиях. Ты должен быть готов принять горькую правду и бороться, чтобы стать лучше. Это требует мужества и силы воли.

– У него есть мужество, но не думаю, что он готов излечиться от этой любовной привязанности.

– Он заботится обо мне больше, чем о себе, с этим я помочь не могу.

– Согласен, не можешь.

– И так, вернемся к нашему кризису, – напомнила я.

– С тебя уже хватит на эту тему, я понял.

– Ага, – согласилась я, мне и правда эта тема осточертела уже, но… – По одной проблеме в день, идет?

– Как скажешь, – согласился он.

– Я сама от этого не в восторге, Жан-Клод. Я вообще не знала, встречусь ли когда-нибудь с семьей Мики, и уж точно не при таких обстоятельствах.

– Нет, разумеется, нет, ma petite. Самолет в вашем распоряжении. Осталось только подобрать телохранителей для вашего сопровождения.

– Каков минимум? – спросила я.

– Шестеро.

– Двое на каждого, – сказала я.

– Oui.

– Ты не мог бы заняться организацией самолета, пока я занимаюсь охраной? – спросила я.

– Конечно, и я бы предложил, чтобы большинство из охранников были твоими любовниками. Тебе нужно будет кормить ardeur, а горе Мики может снизить его интерес к этим делам.

Я кивнула, будто он мог меня видеть и добавила:

– Согласна.

– Я жалею, что не могу привести тебя домой и познакомить со своими родными, потому что они давно уже умерли, но такие моменты, как этот напоминают мне, что есть вещи похуже, чем давным-давно потерянная семья.

– Ага, терять их здесь и сейчас полный отстой.

– Ах, ma petite, ты за словом в карман не лезешь, – хмыкнул он.

– Я сейчас на тебя хмурюсь, чтоб ты знал.

– Но не со зла же, – парировал он.

Я улыбнулась:

– Да, так и есть.

– Je t’aime, ma petite.

– И я тебя, Мастер.

– Обычно ты говоришь это с насмешкой и закатыванием глаз. Ты никогда, никогда не говоришь этого всерьез.

– Ты действительно хотел бы, чтобы я говорила это всерьез?

– Нет, – ответил он. – Я хочу равноправных партнеров, а не рабов или слуг. И понял, что именно поэтому и выбрал тебя и Ричарда. Я знал, что вы будете сопротивляться, желая остаться свободными, остаться собой.

– А известно ли тебе теперь, насколько тяжело нам далось это сопротивление?

Он рассмеялся, и этот смех дрожью прошелся по моему телу, заставляя меня закрыть глаза и затрепетать прямо за столом.

– Прекрати, – выдохнула я.

– Ты и вправду хочешь, чтобы я никогда больше так не делал?

Дыхание вернулось ко мне дрожащим вдохом.

– Нет, – ответила я. – Я позвоню Фредо и спрошу, кого он сможет выделить в охрану с подобающими навыками.

– Я доверяю тебе и нашему старшему из веркрыс проработать эти детали.

– Спасибо. Было время, когда ты стал бы настаивать отобрать их лично.

– То было время, когда тебя привлекали мужчины послабее, но теперь это не так.

– Припоминаю, в те времена меня привлекал именно ты, – подколола я.

– Ты сделала меня лучше, Анита Блейк, как и всех мужчин и женщин, что сейчас в твоей жизни.

– Даже не знаю, что на это сказать. Такое чувство, будто я должна извиниться.

– У некоторых лидеров это в натуре, выявлять в окружающих их лучшие качества.

– Эй, это не я во главе этого маленького метафизического автобуса, а ты, помнишь?

– Я политический лидер, но в чрезвычайных ситуациях большинство наших людей последуют твоим приказам, а не моим.

– Не правда, – возразила я.

– Во время битвы, последуют.

– О’кей, что касается насилия, то да, пожалуй, я в этом не так уж неплоха. Ты же намного лучше разбираешься в политике и всяких вечеринках.

– У тебя тоже случались успехи на политической сцене.

– И лишь немногие из Арлекина лучше, чем ты, с рапирой.

Вообще-то, я была даже немного поражена тем, насколько он оказался хорош со своим выбранным им оружием. Как оказалось, он был известным дуэлянтом в свое время, пока был человеком и молодым вампиром. Только работа с клинком, как он тогда объяснил, и позволила ему выжить; Мастера день за днем бросали ему вызовы, и он выбирал свое оружие, и убивал их. Я вообще не знала об этом, пока он не начал заниматься в новом спортзале, где мы с охранниками смогли это видеть.

– Ты льстишь моему эго, ma petite?

– Я серьезно.

Он засмеялся, и на этот раз это был просто смех.

– Мне это ни к чему. Я – король, а ты – моя королева и генерал по совместительству. Тот, кто стоит на передовой и так будет всегда. Ты знаешь сильные и слабые стороны наших охранников лучше меня, потому что вы тренируетесь и работаете вместе. Ты заставляешь меня чувствовать себя из-за этого довольно неловко, а некоторых старших вампиров это вынуждает больше времени посвящать тренировкам.

– Большинство вампиров не могут увеличить мышечную массу: тело с момента смерти остается неизменным.

– Но я могу, и мои вампиры тоже.

– Один из вампиров-мятежников сказал: это потому, что ты отобрал силу у них.

– Это помогает мне стать сильнее, oui, но я считаю, что это скорее из-за того, что моя связь с нашими оборотнями более интимная. Я принимаю их теплую силу более на равных, нежели как хозяин от раба, в отличие от большинства старых Мастеров.

– Верно, все они рассматривали оборотней, как домашних животных и собственность.

– Это – один из спорных моментов при общении с некоторыми из старших вампиров.

– Да, они могут просто не смириться с этим; верживотние стекаются к нам из-за более равных позиционных прав.

– Невозможно сделать всех счастливыми, так что, в конце концов, мы делаем счастливыми себя и все возможное для других. Я не хочу рабов в своем королевстве.

– Согласна, – сказала я.

– Я должен повесить трубку, чтобы подготовить для вас самолет, – сказал он.

– Да, конечно.

– Ты медлишь. Почему?

На минуту мне пришлось задуматься, а затем я дала ему честный ответ, который прежде даже под страхом смерти не произнесла бы вслух:

– Не знаю, будет ли у меня возможность снова поговорить с тобой, и я буду по тебе скучать.

– Это делает меня счастливее, чем я могу высказать, любовь моя. Ты очень удивила и порадовала меня.

– Я не так часто говорю это, как следовало бы, Жан-Клод – я люблю тебя. Люблю смотреть на твое лицо за столом напротив, когда мы едим, и наблюдать, как увлеченно ты следишь за игрой Синрика на футболе, и видеть, как ты читаешь перед сном Мэтью сказки, когда он остается у нас, и еще тысячи удивительных вещей, и все это – ты, за это и люблю тебя.

– Ты заставляешь меня прослезиться.

– Один мудрый друг сказал мне, что плакать – это нормально; иногда ты настолько счастлив, что счастье выплескивается у тебя из глаз.

– Джейсон, Натаниэль или Мика? – догадался он.

– Один из них, – ответила я, улыбаясь.

– И право мудрые друзья. Нам пора идти и выполнить свои задачи, ma petite. Je t’aime, au revoir, до тех пор, пока мы не встретимся вновь.

– Я тоже тебя люблю, и до скорого. – Я повесила трубку прежде, чем выдала еще что-то более глупое или романтичное. Но чуток смущения, несомненно, стоит того, чтобы услышать счастье в его голосе. Когда мы опускали свои метафизические щиты, то могли почувствовать каждый вздох и каждую эмоцию, и даже каждую мысль друг друга, но иногда хорошо было просто сказать и услышать эти слова. Не важно, какими странными мы могли быть, и какая магия могла быть замешана, всегда должны быть люди, которых ты любишь и которые говорят, что любят тебя. Раз мы были созданы по образу и подобию Божьему, то это все от Него, так что даже Богу нужен «молодчик», некий громкий глас в голове, который скажет: «Спасибо, отлично поработал над закатом и с утконосом ты просто супер придумал!». Может именно поэтому мы должны молиться, потому что без нас Богу было бы очень одиноко. Иногда я думаю, что мои друзья-виккане правы по поводу этих дел с Богом и Богиней. Если люди лучше работают в паре и любят друг друга, а мы созданы по образу и подобию Божьему, то логично предположить, что Богу нужна Богиня. Когда моя личная жизнь наладилась, я стала задаваться вопросом, одиноко ли Богу без его Богини? Может вокруг меня ошивается слишком много язычников?

Я прочитала благодарственную молитву за свое счастье, а также помолилась за отца Мики и оставила Бога заниматься своими делами. Я позвонила Фредо и попросила его подобрать охрану и покачала головой в ответ на свои странные религиозно-романтические мысли; это так по-девчачьи, интересоваться нужна ли Богу Богиня. Это было за пределами моих религиозных соображений. Выбор опасных мужиков, чтобы прикрывать наши спины, вот в этом я разбираюсь.

Глава 4

Мика написал, что попросил Натаниэля собрать наши вещи, так что с ним мы встретимся уже только в аэропорту. Я ответила, что получила его смс, а затем позвонила третьему из нашей пары. Натаниэль ответил после второго же гудка.

– Хэй, Анита.

– Привет, котик. – Да, большинству мужчин такое прозвище не понравилось бы, но он был не из большинства. – Мика сказал, что ты собираешь наши вещи. Не мог бы ты подобрать одежду с учетом того факта, что мы первый раз встречаемся с его семьей?

– Само собой, – ответил он.

– Мне нужно несколько футболок без низких вырезов, ладно?

– Мы любим твою грудь, – сказал он, и переливы его голоса дали знать, что он улыбается.

Я улыбнулась.

– Ценю это и даже одобряю, но давай не будем предъявлять его семье мои активы так сразу.

– Я всегда собираю твои вещи так, чтобы все это богатство цвета сливок было на виду в каждой рубашке? – спросил он деланно наивным тоном.

– Ага, – ответила я, засмеявшись.

– Обещаю упаковать несколько обычных футболок, но большинство твоих нарядов очень щедры на низкое декольте.

– Потому что обычные шелковые блузки не сидят на мне так, как положено, – ответила я.

– Потому что обычно их не шьют на женщин с полным третьим размером, Анита. До встречи с тобой я и подумать не мог, что можно быть такой стройной и с таким размером груди как у тебя, без хирургического вмешательства.

– Генетика – чудная вещь, – сказал я.

– Слава, генетике! – Он произнес это с таким энтузиазмом, что заставил меня смеяться. – Упакую вещи так, что будем соответствовать, но не будем смущать Мику. Обещаю.

– Спасибо. Ты – единственный, кому я доверила бы собрать для нас вещи.

– Я даже надену костюм, так что в больнице выделяться не будем. – У Натаниэля были прекрасные дизайнерские костюмы, но так как его основной работой были экзотические танцы, ему, в отличие от Мики, носить их не приходилось. Костюмы были для особых случаев, таких как свадьбы или другого рода деловые встречи, на которых наиболее приближенные люди Жан-Клода должны были выглядеть соответствующе.

Натаниэль был до странности жизнерадостным. Что никак не соответствовало причине поездки. Я хотела уже было спросить, чему он так радуется, как зазвонили по второй линии.

– У меня еще один звонок; погодь, я гляну, не Мика ли это.

– Я подожду, – ответил он таким же радостным голосом. Была ли причина его радости или же он просто лучше меня справлялся с экстренными ситуациями?

Звонил Жан-Клод.

– Привет, что нового?

– Среди ваших охранников есть вервольфы?

– Да, это ваши с Микой условия, чтобы мы использовали как можно больше оборотней в качестве наших публичных телохранителей.

– Тебе придется их поменять, ma petite.

– Почему? – спросила я.

– Местные волки поставили условием, что вы не привезете никого, кто мог бы бросить им вызов. Если вдруг дело дойдет до похорон, тогда они позволят нам взять наших волков зова, но пока этой печальной необходимости не случилось, в знак доброй воли, они не хотели бы видеть у себя наших волков.

– А ты не слишком даешь им командовать нами? – спросила я.

– Если ты собираешься нанести частный визит по делам Мики и его умирающего отца, то нет. А если собираешься начать сотрудничество с местными волками в области политики, или, может припугнуть их, вот тогда и стоило бы взять с собой всю волчью охрану.

– О’кей, внесу изменения в список охранников.

– Хорошо, – ответил он.

– Мне нужно знать что-то еще?

– Местный Мастер вампиров опустит обычный политический протокол и желает нашему Мике всего наилучшего. На самом деле он даже предложил нам своих людей для разного рода поручений, чтобы мы всецело могли сосредоточиться на родных Мики.

– Как любезно с его стороны, – ответила я, не скрывая подозрения в голосе.

– Это и было любезностью с его стороны, ma petite, мы больше не можем просто так посещать Мастеров других городов. Мы члены Совета, или их представители, и поэтому они должны проявлять по отношению к нам не только лояльность, но и некоторую почтительную обходительность.

– Так что, раз мы теперь в Совете, то можем не ввязываться во все это вампирское политическое дерьмо?

– С одной стороны, да, но с другой, это означает серьезней относиться к другим Мастерам и их эго, если не хочешь, конечно, дать повод к разговорам о восстании?

– Ты же знаешь, что не хочу, – ответила я.

– Тогда помни, пожалуйста, что имеешь дело с ним и его людьми.

– Боишься, что я буду с ними груба или напугаю их?

– Ты, и груба? Мa petite, с чего бы мне опасаться? – Сарказм в его вопросе был не то, чтобы очень выражен, но все же слышался.

– Буду паинькой. Очень мило с их стороны, что посодействовали нам в столь сжатые сроки.

– У них и не было выбора; старый Европейский Совет увидел бы в таких претензиях тяжелое оскорбление и поступил бы соответственно.

– И под «поступил бы соответственно»…?

– Ты встречалась с послами совета, ma petite. Что, по твоему мнению, они сделали бы с Мастером, который вел себя с ними не вежливо?

– Напугали бы до усрачки, пытали, издевались, свергли, если бы у них был кто на замену, или просто ради того, чтобы посеять хаос.

– С одной стороны, мы препятствуем действиям старого Совета у нас, и это вызывает опасение к Совету Соединенных Штатов, здесь. Они боятся, что от власти мы потеряем голову, но, с другой стороны, они будут предоставлять услуги и всячески умасливать в надежде ублажить нас и задобрить, чтобы не вызвать наше недовольство ими.

– Итак, с одной стороны, репутация старого Совета подмачивает нашу, напугав всех, но с другой, из-за того же страха вынуждает их лучше себя вести.

– Exactement[1]1
  В точку (франц.).


[Закрыть], – сказал он.

– Подожди, мы должны были предоставить еду посещавшему нас Совету. Они собираются предложить нам еду для ardeur-а?

– Я не обговаривал это, но если не предложат, тогда не выкажут нам того же уважения, которым удостаивали старый Совет.

– Ты используешь это как тест, чтобы увидеть, как поведет себя Фредерико по отношению к нам, к тебе. – Я старалась, чтобы это не прозвучало как обвинение.

– Не я инициатор этого визита, ma petite, но теперь, когда это дело решенное, да, это – тест для местного Мастера. Выясним, хорошо ли мы правим или наши законы слабы, и тем самым решим, насколько сильно хотим удержать бразды правления.

– Я предпочла бы не использовать посещение Микой умирающего отца в качестве теста на лояльность для местных вампиров.

– Не только вампиров, ma petite, и местных веров. Наш Мика разъезжает по стране, проводит переговоры с представителями различных групп животных, помогая им решать их проблемы. Он способствует улучшению отношений между простыми людьми и сообществом оборотней. Он стал публичным лицом движения и часто привлекается для разрешения споров в сотнях миль от наших земель.

– К чему ты клонишь, Жан-Клод?

– Мы уже выяснили, что причина, по которой у тебя нет еще одного короля любого другого вида животных, связанного с тобой метафизически как Мика, в том, что у тебя уже есть свой мохнатый король. И через тебя, он связан с многими животными, не только с леопардами.

– Знаю, знаю, мы привязали к себе верживотных всевозможных видов, а в метафизическом понимании Мика истинный король леопардов, способный править благодаря сверхъестественной силе, а не только при помощи силы воли и действий. Если бы у меня в постели не было верживотного – настоящего короля, то эта привязка бы не сработала, но я думала, что она задела только ликантропов Сент-Луиса. Хочешь сказать, что верживотные по всей стране попали под действие силы Мики и даже сами того не подозревая?

– Нет, я о том, что, когда он в разъездах встречает их, сила истинного короля следует за ним. Люди стремятся быть защищенными, ma petite. В Америке учат, что каждый человек должен быть героем своей собственной истории, но большинство людей не подходят для этого. Они хотят и нуждаются в том, за кем будут следовать. Если им повезет, они находят кого-то достойного, кто их поведет; а если не так удачливы… – Он позволил мысли повиснуть незаконченной.

– Мика достойный, – сказала я.

– Да, он достойный и сильный и думает обо всех группах, о глобальных проблемах.

– Не думаю, что Мика звонил и договаривался с группами веров в своем родном городе.

– Поэтому это сделал за него я.

– Тебе, вероятно, следует сказать ему, что ты сделал это.

– Я так и сделал, – ответил Жан-Клод.

– И что он на это сказал?

– Он был благодарен за помощь, и сказал, что политика была не тем, чем была занята его голова.

– Да уж, что верно, то верно, – вздохнула я.

– Но это не отменяет того факта, что этот визит является политическим, ma petite.

– Вот дерьмо, хочешь сказать, что, так как Мика не в состоянии, то уделять внимания политике должна буду я.

Он усмехнулся:

– Не совсем, но с Фредо я говорил не о твоем выборе охраны, а о возможных политических ловушках. Он сказал, что сообщит, каких охранников ты возьмешь и добавил, что раз это политический визит, их надо разнообразить. Я сказал ему, что твоя безопасность важнее политики, так что пусть примирится с твоим выбором телохранителей, кем бы они ни были.

– Знаешь, я абсолютно уверена, что ты даже не поинтересовался, кого мы отобрали.

– В выборе солдат, ma petite, я доверяю тебе безоговорочно.

– Спасибо. А я в области политики – тебе и Мике. Паршивые времена настали, раз предполагается, что в этой поездке самая ясная голова – у меня.

– Увы, – согласился он.

Вдруг мне в голову пришла мысль и я заикнулась:

– Я кормилась на Рафаэле, короле крыс и Рисе, лебедином короле. Если бы это произошло до моей встречи с Микой, могли бы они стать моими «королями» в том смысле, что сейчас Мика?

– Я в это не верю, но наверняка сказать не могу. Я знаю, что крысы и лебеди единственные группы животных, у которых один правитель на всю страну. Знаю, что ты не часто кормишь на них ardeur, но когда ты это делаешь, я чувствую энергию каждого, кто связан с их королем.

Меня передернуло, и не от счастья. Это было самое странное чувство, ощущать людей за сотни миль вдали, отдающих свою энергию их королю, а через него мне. Некоторых из лебединых или крысолюдов, я знала в лицо, хотя никогда не встречала их за пределами метафизического обмена энергией.

– Считаешь, Мика становится королем для всех?

– Я уверен, что у него есть уникальная возможность стать… Верховным правителем для многих общин ликантропов в этой стране. А так же уверен, что у него в рабочем проекте – воспользоваться моделью правления веркрыс.

– Вы с Микой говорили об этом?

– Немного.

– Не считаешь, что стоило пригласить и меня поучаствовать в разговоре?

– А как ты думаешь, что происходит, ma petite? Мика и его Коалиция призывают разрозненные по всей стране группы животных к переговорам, помогая им избежать насилия и стать более «человечными». Когда группа раз за разом обращается к одному и тому же человеку за лидерской поддержкой, что это значит, ma petite?

– Что он их лидер, либо становится им.

– Ты не видела этого потому, что не хотела видеть. Тебе ненавистна политика. Мика не вызывался быть королем, но для лидера он слишком смышленый, чтобы не видеть такой возможности.

– О'кей, я бестолочь, и доходит как до жирафа – медленно, прошу прощения.

– Может и медленно, но ты отнюдь не бестолочь, ma petite; возможно, иногда, время от времени, но не будем заострять на этом внимание.

– Отлично, так что мне делать в этом визите, поскольку Мика будет слишком взвинченный, чтобы заняться политикой?

– Сосредоточиться на Мике. Фредерико прекрасно понимает, что стоит в приоритете этого визита.

– Нам известно что-нибудь о его прошлом?

– Да, когда-то он был испанским конкистадором[2]2
  Конкистадор (исп. conquistador – завоеватель) – в период конца XV – XVI веков испанский или португальский завоеватель территорий Нового Света в эпоху колонизации Америки, участник конкисты – завоевания Америки.


[Закрыть] и дворянином.

– Как правило, бывшие дворяне не особо склонны сочувствовать таким проблемам, как у Мики, – заметила я.

– Совершенно верно, ma petite, но, возможно, он нас побаивается. Если ты дворянин, то приучен быть весьма обходительным с теми, кто обладает большей властью и силой.

– Я предпочитаю неприкрытую агрессию.

– Ах, но тебе никогда не приходилось выживать при дворе; это учит смирению, ma petite.

– Смирение – не мой конек.

В ответ он засмеялся, и это был открытый, искренний смех. Не уверена, что вообще когда-либо слышала у него такой смех. Он и не думал останавливаться, поэтому я продолжила:

– Ладно, ладно, завязывай. У меня Натаниэль на второй линии.

– Сожалею, ma petite, но ты – одна из наименее когда-либо встреченных мной смиренных людей, когда дело доходит до переговоров.

– Я предпочитаю вести переговоры с позиции силы.

– Даже если у тебя ее нет, – сказал он.

– Мы сильнее, чем этот Фредерико, верно?

– Намного.

– Тогда он любезничал потому, что у него не было выбора, – констатировала я.

– Это так, ma petite, но когда увидишь его людей, пожалуйста, не заостряй на этом внимание. Пусть этот Мастер, сохранит свою и их гордость. Фредерико происходит еще из тех времен, когда вызывали на дуэли на смерть, чтобы отомстить за неуважение к своей чести. Не дай ему почувствовать, что им пренебрегли, прошу.

– Его подвластный зверь, волк? Так вот почему ты был так вежлив с местной стаей?

– Non, ma petite, он не подвластный ему зверь. Я был политичен со всеми группами животных, так как этого хотел бы Мика. Мы строим нашу структуру власти на равенстве всех сверхъестественных существ, а не только превосходства вампиров. Это новый подход, очень по-американски, очень прогрессивен. Среди младших нас одобряют, среди старших, не доверяют этому, или даже осуждают наделение ликантропов более широкими полномочиями.

– Фредерико бывший конкистадор, так что он стар. У него есть проблемы с введением мохнатиков в силовые структуры?

– Об этом он не заявлял.

– Без подвластного зверя он довольно-таки слабенький для Мастера Города, – заметила я.

– Так и есть, именно поэтому изначально он владел довольно сельской территорией. Кто же знал, что людские города разрастутся настолько, что его деревушка станет частью города, да еще и такого многолюдного, что сделает его гораздо более важным Мастером.

– Если он так слаб, то я удивлена, что никто не вызвал его на дуэль еще сотню лет назад.

– Он продолжает тренироваться с мечом. А если кто-то его вызывал, то за ним оставалось право выбора способа дуэли.

– Хочешь сказать, он побеждал, потому что охрененный фехтовальщик.

– Только если соперник не член Совета, тогда, вызываемый на поединок имеет право выбора оружия. И выбор подвластного зверя в данном случае будет рассматриваться как жульничество, ведь у него его нет.

– Таким образом, его слабая сторона становилась сильной, – подытожила я.

– В какой-то мере.

– Но ты член Совета, и что это меняет?

– Ты сражалась рядом со мной, когда пришел Колебатель Земли в попытке нас уничтожить. Как член Совета он мог настоять на использовании любой силы, которой владел. Он мог использовать против нас всю землю и превратить этот чудесный город в руины.

– Колебатель Земли хотел, чтобы люди снова стали бояться вампиров. Землетрясение этому никак бы не поспособствовало, потому что никто не поверил бы, что к этому причастны вампиры.

– Твоя правда, но право так поступить за ним все равно было.

– Значит, если у вас с Фредерико состоится дуэль, то мы можем нагнать всех верживотных, да вообще все что можем и просто размазать по стенке его задницу.

– И поставить выбранного нами Мастера на его место, oui.

– Итак, мы разыгрываем добряков, и даем ему сохранить лицо.

– Oui.

– Понятно, уяснила.

– Хорошо, а теперь договори с нашим Натаниэлем. Ты бы хотела, чтобы я позвонил Фредо и передал ему, что вам нужна новая охрана?

– Я предпочла бы помочь в выборе замены.

– Тогда поскорее заканчивай разговор с нашим котенком.

– Хорошо, – сказала я. – Люблю тебя.

– Je t’aime, ma petite.

Я переключилась обратно на Натаниэля. Он сказал:

– Ты на громкой связи; я тут продолжаю сборы.

– Понимаю.

– Чего хотел Жан-Клод?

– Расскажу в самолете; прямо сейчас я должна закончить с организацией телохранителей.

– Хорошо, – сказал он.

– Люблю тебя, – сказала я.

– Я сильнее.

– А я еще сильнее.

– Тогда я вообще безгранично, – сказал он.

Думаю, все же, оба мои леопарда немного нервничали. Черт, я тоже.