Текст книги "Мертвый лед (ЛП)"
Автор книги: Лорел Кей Гамильтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)
Они оба рассмеялись, вот и славно. Я повернулась к Мике и на секунду вновь потерялась в его удивительных глазах.
– Ты никогда не видел меня с худшей стороны, но прежде чем ты попросишь меня, я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы мои личные проблемы не обрушились на нас.
– Я беспокоюсь не о нас, – сказал он.
– Не понимаю, – ответила я. нахмурившись.
– Наши отношения – между тобой, мной и Натаниэлем – достаточно крепки. Я верю в это. Я хочу попросить о кое-чем посерьезнее.
– О чем? – спросила я, и одно это слово было наполнено подозрительностью.
Он улыбнулся мне и крепче сжал мою руку.
– Во-первых, дай себе поблажку. Ты только что испытала шок и продолжаешь двигаться вперед, словно ничего не случилось. По мы-то знаем, что это не так, и игнорирование проблемы не решит ее. Поэтому, пожалуйста, будь осторожна сегодня, – он коснулся свободной рукой моей щеки и нежно поцеловал.
Я с улыбкой отстранилась.
– Постараюсь, и Ники поможет.
– Конечно. Ты для меня важнее всего, ты же знаешь, – сказал он.
– Знаю, но, когда ты говоришь так, значит, думаешь о ком-то еще.
–Не срывайся на Синрике, когда увидишь его. Он не читает твои мысли и очень любит тебя.
Я закрыла глаза и очень медленно досчитала до десяти.
– Зачем ты говоришь об этом? Я только собралась с силами, а теперь снова в раздрае.
– Затем, что я люблю тебя и хорошо знаю. Если ты сорвешься на нем, тебе станет лучше всего на пару минут, пока у твоей ярости будет цель, а затем станет еще хуже. Ты станешь винить себя за то, что обрушила свой гнев на другую жертву.
– Почему я не считаю Криспина и Домино жертвами? – спросила я.
– Они не чувствуют себя ими, поэтому и ты их не видишь в качестве жертв.
– Бессмыслица. Ты либо жертва, либо нет.
– Это не так, – возразил Мика. – Ты можешь испытать нечто болезненное и не застревать при этом в состоянии жертвы. У тебя есть выбор: справиться с этим и снова стать собой или сидеть в руинах и продолжать жалеть себя. Мы с тобой решили стать собой.
Я вспомнила, что на его долю тоже выпало немало боли: он выжил после нападения верлеопарда и стал одним из них. затем его много лет использовал Химера, захвативший пард Мики. Этот ублюдок-садист справлялся со своими личными проблемами, пытая и убивая тех, кто был в его власти. Именно Он заставил Мику так долго находиться в животной форме, что его глаза больше никогда не станут человеческими. Он мог бы остаться в животной форме навсегда и утратить возможность принять человеческий облик, если бы не был достаточно силен, чтобы выжить, почти не изменившись, не считая глаз. Иногда, когда терапия бессильна, нужно искать другое лекарство. В случае Химеры, ему могла помочь только могила, и я оказала ему услугу. Никогда не переживала по этому поводу. Тогда он пытался меня убить, а самооборона, черт возьми, притупляет чувство вины.
Жан-Клод шагнул ближе к нам.
– Мы все созидаем на собственных руинах.
Я взглянула в его почти нереальное лицо, потому что никто не может быть настолько красив, и вспомнила, что ему пришлось пережить не одну сотню лет в подчинении более могущественных вампиров, прежде чем он смог освободиться и стать самому себе хозяином. Мне довелось встретить его последнего мастера, Николаос. Она выглядела как двенадцатилетняя девочка, но была первым из виденных мной вампиров старше тысячи лет. Она была садистом и вовсе не беспокоилась о боли, что причиняла всем вокруг. Она убила моего друга Филиппа. Для всех и каждого он был жертвой, и стоило ему попытаться что-то изменить, как Николаос навсегда оставила его в жертвах, отняв последнее, что могла – его жизнь. Я не чувствую вины оттого, что убила ее, но виновата в смерти Филиппа. Возможно, она все равно убила бы его рано или поздно, но он помогал мне в расследовании некоторых убийств, и ее бесило, что Он делился со мной информацией. Он был слаб и напуган, был жертвой, и я использовала его, как и все остальные. Да, так я спасла другие жизни, но вряд ли для Филиппа это имело значение. Я сказала ему, что вернусь. Сказала, что спасу его. Тогда они уже разорвали ему горло.
Жан-Клод дотронулся до моего лица.
– Отчего твои глаза так печальны, ma petite?
– Ты помнишь Филиппа?
Что-то промелькнуло в его взгляде, но затем Жан-Клод моргнул, и его лицо снова стало пустым и прекрасным.
– Конечно помню. Он работал в «Запретном плоде», и я не смог его защитить.
– Ты тоже чувствуешь себя виноватым в его смерти?
– О да, ma petite, я чувствую свою вину, потому что был одним из вампиров, кто пил его кровь. Я управлял клубом, где он работал. Отвадил его от наркотиков, потому что никогда не позволю принимать их в своем клубе и выходить на сцену, но он стал зависимым от укусов, жертвовал кровь всем нам и пристрастился к этому. Я думал, что спас его от ранней смерти от передоза, но я всего лишь заменил его пристрастие к наркотикам другой зависимостью, убившей его.
– Я не знала, что ты заставил Филиппа бросить наркотики.
– Нам нужно было, чтобы один из наших танцоров вампиров кормился на сцене на
привлекательной жертве. Поэтому я привел его в чувство. Он бросил, но я не вылечил его, а лишь заменил одну зависимость на другую.
– Николаос убила его, потому что он помогал мне в расследовании вампирских убийств.
Жан-Клод кивнул.
– Это было для нее поводом. Филипп был под моей защитой, но я был недостаточно силен, чтобы помочь ему. Я был недостаточно силен, чтобы помочь хотя бы себе, пока ты не оказалась в моей жизни и не помогла мне освободиться от той, кто всех нас мучил.
Мика позволил мне подойти к другому мужчине моей жизни и обнять его.
– Я и не думала, что вы с Филиппом были так близки.
– Мы не были близки в том смысле, что вкладывают в это слово большинство людей. Но я нес за него ответственность и не смог спасти его от монстров.
– Как и я. – кивнула я в ответ.
–Но ты убила монстров, причинившим ему боль, а я не смог сделать и этого.
– Месть – слабое утешение, ведь человек, за которого ты хочешь отомстить, уже мертв.
– Это так, ma petite, по это все равно утешение, каким бы слабым оно ни было и как бы поздно не наступило.
Я привстала на цыпочки и обвила его шею.
– К черту месть, вот что нам нужно.
Он улыбнулся и наклонился, прошептав в мои губы:
– Точно, очень точно.
Наш поцелуй был мягким и долгим, наполненный как общими улыбками, так и слезами, но от этого он стал только лучше.
Глава 9
Терпеть не могу, когда кто-то садится за руль моего внедорожника, но так уж вышло, что я до сих пор слишком взвинчена событиями, произошедшими несколько лет назад. Я чувствовала себя уязвимой, и это бесило меня. Так и хотелось выплеснуть на кого-то все свое отвращение к себе и ярость, и по вине моих внутренних проблем за рулем МОЕМ машины так кстати сидел Натаниэль, отвозя меня на МОЮ же работу, и это казалось чертовски удобным поводом. По это же Натаниэль, и я слишком люблю его, чтобы сорваться на нем, видимо поэтому другие мужчины моей жизни и выбрали его на роль моего водителя. Ненавижу, когда мной вот так манипулируют, но это работает, так что я сидела на пассажирском сиденье в темноте, скрестив руки и наблюдая за светом фар проезжающих машин, усмирив свой гнев. Я передвинула пистолет с поясницы на правый бок, чтобы не замешкаться, пока еду в машине. Обожаю свою новою кожаную кобуру для ношения оружия на поясе, хотя, если я и дальше буду крутить ее вокруг, она уже не будет гармонировать с моей одеждой так, как задумывалось. Кобура должна быть достаточно темной, чтобы случайно не попасться на глаза клиентам на кладбище. И это тоже раздражало. Какого черта я должна скрывать свое оружие от заказчиков, если они и так знают, что я маршал? С кем бы не хотелось мне сейчас поцапаться, так это с Натаниэлем. Мика и Жан-Клод, скорее всего, на это и рассчитывали. Черт.
Я наблюдала, как Натаниэль аккуратно и осторожно ведет машину. Ему очень не нравилось сидеть за рулем в ночное время суток, я знала об этом, и это еще больше усмиряло мое желание сорваться на нем. Натаниэль был частью нашего с Микой трио и одним из немногих, с кем, как все мы согласились, мы обменяемся кольцами. И вслед за этой мыслью, я вспомнила о том, что вертигры вынуждают нас включить одного из них в церемонию. От вспыхнувшего гнева по моей коже поползла сила, и вдалеке, словно во сне, я увидела тигров всех цветов, что носила в себе: белого, рыжего, черного, голубого и золотого. Они уставились на меня.
Натаниэль вздрогнул, ощутив всплеск силы и моих показавшихся зверей. Он попытался потереть руку, но от этого руль слишком резко дернулся, и машина вильнула, поэтому Он снова вернулся к управлению двумя руками. Я не могу себе позволить так отвлекать его. Он был моим леопардом зова, и это делало нас куда более метафизически близкими, чем просто влюбленных. Я должна быть большим волевым доминантом и сдерживать свой гнев. Я просто не могу сейчас потакать своим слабостям. Да уж, мужчины моей жизни отлично манипулируют мной, оставив меня этой ночью с другим моим возлюбленным.
Сосредоточившись на том, чтобы отпустить свою злость, я взглянула на Натаниэля, напоминая себе, как сильно его люблю и как сильно жажду защитить его. Обрушить на него свою энергию и спровоцировать аварию – верх глупости, а я стараюсь не совершать глупых поступков. Натаниэль выглядел блеклым в полумраке машины: его толстая коса казалась просто коричневой, а кожа – серовато-белой, и лишь в свете проносящихся мимо фонарей можно было заметить богатый золотисто-каштановый оттенок его волос и чистую белоснежную, почти светящуюся кожу, присущую всем рыжим. Натаниэль лишь раз взглянул на меня, и случайный отблеск света вернул его глазам истинный светло-лавандовый цвет, как у ранней сирени.
– Ты хотя бы смотришь на меня. Это начало, – заметил Натаниэль и вновь сосредоточил свое внимание на дороге.
– Прости, но настроение было настолько паршивым, что молчать – это лучшее, что я могла сделать.
– Я знаю, – мягко ответил он, включая поворотник и перестраиваясь на другую полосу дороги с плотным потоком машин, их фары словно светящиеся бусы протянулись до самого конца пробки.
– Мне нравится, насколько ты понимаешь меня, и в то же время терпеть этого не могу. Бессмыслица, да?
– Для тебя нет, – ответил Натаниэль.
– Что это за ответ? – проворчала я. медленно глубоко вдыхая и так же медленно выдыхая от нового всплеска силы, расслабляя плечи. Я заставила себя сесть прямо и не сутулиться под тяжестью своего гнева.
Он хмуро покосился на меня, а ведь улыбка делала его привлекательнее, хотя и ненамного. Мало что могло испортить его красоту, и Натаниэль использовал по максимуму подаренное природой: упорно занимался в треиажерке, следил за тем, что есть, и отрастил волосы длинной до лодыжек. Хотя Он наконец-то подстриг кончики, так что коса теперь не касалась щиколоток. Если бы у меня были такие длинные волосы, я бы задушилась на смерть, а он кажется таким грациозным, как и всегда. Но кошки вообще славятся этим, а он верлеопард, как и Мика. Я задумалась, всегда ли ему была присуща эта изящность.
– Ты всегда был таким грациозным, или это все верлеопардовские штучки?
Натаниэль улыбнулся, взглянув на меня.
– Не знаю насчет грации, по еще ребенком меня заметили в Юношеской Христианской Ассоциации4 и отправили на гимнастику, так что у меня уже тогда было все в порядке с координацией, или как это назвать.
( YMCA , или Юношеская христианская ассоциация – это всемирная молодежная волонтерская организация, получившая широкую известность благодаря организации детских лагерей.)
– Я и не знала, что ты занимался гимнастикой.
– Занимался, пока у моей мамы не нашли рак. Сначала я на время переехал к тете, а потом мама умерла, а отчиму гимнастика казалась недостаточно мужественной. Он водил Николаса на бейсбол, надеялся и меня приобщить к нему, но я никогда не был хорош с мячом. Ловить могу, а вот подавать нет, так что тренер поставил меня на аутфилд слева и молился, чтобы у меня не было никаких проблем, – сказал он, тихо рассмеявшись.
Казалось, что у него было такое же нормальное детство, как и многих других, но я-то знала, что он был свидетелем того, как отчим забил его старшего брата Николаса до смерти. Мы с ним даже разделили воспоминание о том, как мальчик кричит ему: "Беги, Натаниэль, беги!", – и Натаниэль побежал. А сбежав, бродяжничал и в десять лет начал продавать себя. Я никогда не интересовалась, что с ним было между семью и десятью годами.
Это было первое счастливое воспоминание об отчиме, и я с трудом могла соотнести отца, отдавшего сыновей в Малую Лигу5, с тем монстром, который, как я видела, избивал мальчишек бейсбольной битой. Как это мог быть один и тот же человек? Как это мог творить один и тот же человек?
(Бейсбол Малой лиги и Софтбол (официально, LittleLeaguelnternational ) являются некоммерческой организацией, базируемой в Южном Уильямспорте, Пенсильвании, Соединенных Штатах, которые организуют местные молодежные лиги бейсбола и софтбола всюду по США и остальной части мира.)
– Я никогда не слышала, чтобы ты говорил о нем что-то хорошее.
– Годы терапии, и я наконец могу признать, что мой отчим не всегда был монстром. Я не слишком хорошо помню, каким он был до болезни мамы, но тогда отчим начал пить и очень изменился. Он впадал в бешенство так же, как я перекидываюсь в леопарда. Когда перекидываешься в первый раз, ты не всегда контролируешь себя и на следующее утро не помнишь, что творил. Все равно что напиться, только вот оборотень вооружен и способен рвать в клочья и убивать людей.
– Ты же был с местными верлеопардами, когда впервые перекинулся, да? Твой старый лидер, Габриэль, может и не настолько сильный доминант, как Мика, но мог сделать так, чтобы его кошки не убивали людей при обращении. Или ты хочешь сказать, что он снимал леопардов-новичков в своих снафф-фильмах6?
(Снафф видео – короткометражные фильмы, в которых изображаются настоящие убийства, без использования спецэффектов, с предшествующим издевательством и унижением жертвы (как правило, это изнасилование женщины или ребёнка).)
– Нет, даже Габриэль считал это недостойным главы парда. После такого предательства, мы могли обратиться к другой группе верлеопардов и просить их защиты и убежища. Одно из немногих правил, которому следуют все животные: заботиться о новичках, чтобы у них не было никаких сожалений, когда они впервые изменят форму.
– Вот как, хорошо. Габриэль был сексуальным садистом и натворил много ужасного, но ты говорил, что он заставил тебя слезть с наркоты, прежде чем обратить в верлеопарда. Поэтому я предположила, что Он был поаккуратнее с тобой, когда ты впервые обернулся.
– Я знаю, как ты ненавидишь его. И знаю, что ты убила его, когда Он пытался убить тебя. Но он не был абсолютным злом. Мало кто им является, это самое сложное в терапии. Настоящих злодеев очень мало, в основном это просто несчастные, которым тоже сделали больно. Обо мне уже давно никто так не заботился как Габриэль. Он забрал меня с улицы, вымыл и научил вести себя в обществе: в роскошных отелях, дорогих ресторанах, во всех тех местах, где людей сопровождает эскорт, а не шлюхи. Ты знала, что Жан-Клод помогал ему обучать меня манерам?
– Нет, не знала.
Он вдруг улыбнулся, перестраиваясь в длинный ряд машин к съезду с магистрали.
– Когда Габриэль впервые привез меня к Жан-Клоду, я думал, что мне нужно будет просто переспать с ним. А оказалось, это был кастинг в танцоры «Запретного плода». Мне казалось, что я знаю, как нужно раздеваться на сцене, но Жан-Клод показал мне разницу между тряской голой задницей под музыку и настоящим стриптизом. Так и слышу его слова: «Одно искусство, другое дешёвка и безвкусица, а на моей сцене не место дешёвым танцам.» Боже, Жан-Клод лучший во всем, что делает. не видел никого, подобного ему.
– Он неповторим, – согласилась я.
Натаниэль рассмеялся.
– С танцорами он всегда вел себя как джентльмен. Жан-Клод говорил, что не сможет быть хорошим менеджером, если будет выделять фаворитов. Сначала он научил меня быть изящным и сексуальным на сцене, а затем как пользоваться вилкой и не подворачивать салфетку под воротник.
Я рассмеялась.
– Никогда не слышала, что Жан-Клод проявлял интерес к верлеопардам Габриэля.
– Обычно не проявлял, но я был не просто верлеопардом Габриэля, я был одним из танцоров Жан-Клода, а он всегда присматривает за нами, как может. Но у него были связаны руки, пока Райна и Габриэль были живы.
Райна была Лупой, главной самкой местной стаи вервольфов. Технически сейчас эту роль все еще выполняю я, но только потому что Ульфрик – король волков, Ричард Зееман – не выбрал новую пару среди настоящих вервольфов. Я до сих пор была их Больверком – исполнителем грязной работенки, и могла убивать членов стаи, чтобы обезопасить других. Когда оборотни выходят из-под контроля, число жертв стремительно растет. На самом деле все, что я не делала в качестве Больверка, я исполняла в роли легального палача – поджидала монстра, убивающего людей. Я могу принимать превентивные меры, пока другие копы не видят. Стараюсь не убивать никого, кто не нападает на меня или других, и надеюсь так и будет продолжаться.
Натаниэль повернул на маленькую темную улочку с меньшим потоком машин.
– Один из моих постоянных клиентов был богат, очень богат. Эти деньги он унаследовал, поэтому он не мог позволить, чтобы кто-то пронюхал о том, что я проститутка. Он хотел видеть меня не только в номере отеля, но и водить на приемы, где на столах было столько столовых приборов из серебра, что ты даже предположить не можешь, зачем все это для одного ужина. Дело не только в правильном использовании ложки и вилки, а в целом ином поведении и общении с людьми. Окружение Габриэля не слишком отличалось от моего, обычный пацан с улицы, пробившийся к власти, поэтому Он обратился за советом к Жан-Клоду. Вот так и начались мои уроки этикета.
Я попыталась представить, как Жан-Клод учит Натаниэля-подростка быть леди, и не смогла. Он давал мне этот запутанный урок по использованию столовых приборов, так что я могла кушать те блюда, что хотел попробовать Жан-Клод, если бы только мог. Благодаря трем вампирским меткам, Жан-Клод может ощущать вкус через меня, если настроится. У нас бывали свидания, когда он просто наблюдал за тем, как я ем – только так Он мог попробовать блюда вместе со мной. Если бы я не ела стейк целых шестьсот лет, я бы тоже была рада хоть этому.
Мой телефон зазвонил старомодным дззззынь, и я подпрыгнула, пискнув. Черт, мне точно нужно подобрать другой основной рингтон, от этого я вечно вздрагиваю. Натаниэль мудро замаскировал свой смех кашлем. Ему с Жан-Клодом это казалось милым. Мика считал, что мне просто нужно поменять звонок.
Я сняла телефон с зарядки на центральной консоли и ответила:
– Блейк. Что стряслось? – и это прозвучало раздраженно, как и всегда, когда я была напугана.
– Я выбрал неудачное время для звонка? – спросил Мэнни.
– Нет, нет, все в порядке. Мне нужно поговорить с тобой.
– Мы слишком давно знакомы, Анита, что случилось?
Мэнни был тем, кто взял меня на мою первую охоту на вампиров, научил пронзать их колом и отсекать головы. Он держал меня за руку, когда я теряла часть себя, изучая специфику нашей работы. Помогал отточить мой ритуал для поднятия зомби, потому что сам этим занимался
– Это личное.
– Жан-Клод плохо обращается с тобой? – спросил он тем самым тоном, который слышишь от старших мужчин, когда они хотят по-отечески защитить вас.
– Нет, с ним все хорошо. Просто иногда недостатки моей работы сказываются на достоинствах моей жизни, если ты понимаешь, о чем я, – это была правда, но такая завуалированная, что почти ложь. Но Мэнни пришлось довольствоваться той правдой, которой мог.
– Я был не в восторге, когда Розита заставила меня отказаться от охоты на вампиров, по моя жизнь и правда стала лучше. Ты могла бы просто поднимать мертвых, Анита. Я знаю, что ни один из нас не смог бы бросить это.
– Без случайного воскрешения мертвецов, – добавила я. Мы с Мэнни рассказывали друг другу о случайном проявлении наших сил. Моим первым случаем была собака. Его – младший двоюродный брат. Что общего между ними? Мы были к ним привязаны. Я была и хотела, чтобы моя собака вернулась, вот она и вернулась. А вот профессора колледжа, который покончил с собой и пришел к порогу моей комнаты в общежитии, объяснить сложнее. Но когда-то я была послушной маленькой католичкой и не хотела вечно гореть в аду. поэтому... это был очередной повод покаяться.
– Да, сила так или иначе найдет выход, но охота на монстров не твоя магия. С ней можно завязать.
Мэнни ничего не знал о Матери Всей Тьмы, об Отце Дня и о... многом другом. Розита взяла с меня обещание, что я больше не буду втягивать ее мужа в охоту на вампиров после того, как он едва не умер на последнем нашем деле. Мэнни все еще казнил вампиров в моргах, мертвых для мира и скованных, по Розита все равно переживала за него. В ту нашу последнюю охоту ему уже было за пятьдесят, и она сказала: «Он уже слишком стар для этого. Оставь моего старика в покое, пусть доживет до внуков.»
Что мне было ответить? Я просто выполнила ее просьбу и потеряла своего наставника, учителя и напарника по делам нежити. Несколько из худших моих ран я получила, когда лишилась прикрытия Мэнни. Он стал старше, не стариком, но вот сейчас Он готовится к свадьбе своей старшей дочери, а мог бы и пропустить ее, оставшись со мной.
– Ты в порядке, Анита?
– Прости. Мэнни, ты что-то сказал?
– Не похоже на тебя терять пить разговора. Что-то сильно потрясло тебя.
– Да уж. именно поэтому я тебе и позвонила.
Я взглянула на Натаниэля. Речь шла о текущем полицейском расследовании, но что я могла сделать? Попросить его заткнуть уши и напеть песенку? Если на то пошло, то и Мэнни не маршал. Он упустил свой шанс стать старейшиной сверхъестественного отдела маршалов, когда оставил охоту на вампиров. Я люблю Натаниэля, но мне не следует обсуждать при нем текущее полицейское расследование, к тому же ФБР будет не в восторге от моей излишней откровенности с любовником.
– Я помогу, если это в моих силах, ты же знаешь.
– Знаю, Мэнни. Просто обдумываю, как много я могу тебе рассказать, ведь значка у тебя нет, – я поняла, что это прозвучало слишком грубо, но на сегодня я исчерпала свой самоконтроль. И для предстоящего поднятия зомби в этом тоже нет ничего хорошего.
– Дело только в отсутствии у меня значка или рядом с тобой еще и Жан-Клод?
– Он остался в городе, а я поехала на работу. Мы деловые люди и не можем позволить себе проводить вместе каждую свободную минуту, – и это тоже прозвучало ворчливо, да и наплевать. Я устала от вопросов Мэнни о Жан-Клоде. Не то, чтобы они личные, просто ему не нравятся мои отношения с вампиром. Именно Мэнни научил меня тому, что вампиры не просто люди с клыками, а монстры. Только вот я выяснила, что это неправда, а Мэнни все еще верит в это. Парадокс: он завязал с охотой на вампиров, по все еще по-расистски ненавидит их, а я. казнив намного больше, считаю их людьми.
Натаниэль взглянул на меня, склонив голову на бок, словно спрашивая: «Что?»
– Если ты не можешь говорить со мной о деле, зачем тогда вообще звонишь? – спросил Мэнни.
– Верно, – выдохнула я и попыталась понять, чем мне стоит поделиться, а что стоит придержать. А еще не хочу растрепать секреты Мэнни, пусть даже Натаниэлю. Не потому что не доверяю своего возлюбленному, а потому что это были не мои тайны. Если полиция когда-нибудь узнает секреты Мэнни, он окажется за решёткой, а если ему не повезет с судьей, его могут казнить через несколько недель, или даже дней. Кое-что из того, что он совершал с Домингой Сальвадор, попадало под закон о злоупотреблении магией, что по умолчанию сулило смертную казнь, без всего этого «годы-в-роли– смертника» дерьма. Эти законы были разработаны для того, чтобы защитить человеческое общество от настолько могущественных существ, которых держать в тюрьме – значит рисковать еще большими жизнями. Мэнни не был настолько опасен, но закон в действии отличается от того, что написан на
бумаге. И дело не в абсолютном правосудии, а в разном толковании этого закона и в том, у кого адвокат лучше. Цинично, да, но чем дольше я работаю в органах, тем лучше понимаю, что цинизм частенько является правдой.
– Помнишь Домингу Сальвадор?
– Ты же знаешь, что да, – его голос вдруг стал предельно серьезным.
– Я столкнулась с делом, где использовали силу, которой, как мне казалось, обладала только она.
– Какую именно силу? – уточнил он.
– Вспомни, где она планировала использовать мои магические способности.
– Рабочий вопрос, я сейчас вернусь, – сказал он, и я услышала его шаги. Он сейчас дома со своей семьей? Нарушила ли я теплую семейную сцену этой жутью?
Когда он снова заговорил, я поняла, что он был один:
– Ты о том, что ей нужна была твоя помощь в поднятии зомби для продажи как секс-рабов?
– Угу, об этом.
– Зомби всегда продавались как секс-рабы, Анита. Люди избавляются от них, когда они начинают гнить, но спрос на это есть. И ты, и я получаем такие предложения.
– Но мы оба говорим нет.
– Конечно, мы говорим нет. Но есть и другие с нашим даром, и они не так разборчивы.
– Но я говорю не о таких зомби, Мэнни. Я говорю о тех, что она поднимала в самом конце. Тех самых, с испуганными глазами.
– Зомби не чувствуют страха, Анита.
– Нет, не чувствуют.
– Тогда о чем ты?
– Подумай, Мэнни.
– Она поднимала очень хороших, реалистичных зомби, но есть и другие, кто делает это так же хорошо. Твои сейчас выглядят как живые.
– Души, Мэнни, души.
– Я не... – начал он, но замолчал, и я услышала его участившееся дыхание. – Хочешь сказать, что кто-то понял, как ловить души в ловушку и возвращать их в гниющие трупы так, чтобы разложение прекращалось?
– И освоил трюк с ее изъятием и возвращением назад, чтобы тело немного разложилось.
Он взмолился на испанском. Я поняла, что он молился Деве Марии, точнее даже Гваделупской Деве Марии. И когда он, наконец, снова заговорил на английском, его акцент был сильнее обычного.
– Это не может быть дело ее рук. Анита. Она мертва. Даже она не может вернуться после того, как ее разорвали и съели зомби.
Мэнни один из немногих, кому я рассказала о реальной смерти Доминги. Она пыталась вынудить меня принести в жертву невинного, чтобы поднять зомби. По счастливой случайности в круг вошли ее подельники, и я смогла убить их. подняв гораздо больше одного зомби с всплеском той силы, что подарила мне их смерть. Мэнни опасался за свою безопасность и безопасность своей семьи, поэтому я и рассказала ему правду. II насколько я знаю, он ни с кем этим не делился.
– Не думаю, что она восстала из могилы, Мэнни, но это может быть кто-то, кто ее знал. Когда я отказала Домните, она привлекла к делу еще кого-то?
– Я не знаю. В тот день, когда я привёл тебя увидеться с ней, мы встречались первый и последний раз за много лет.
– А кто знал бы, если бы она это сделала?
– Я не знаю.
– Думай, Мэнни, думай. Эти женщины подвергаются таким пыткам, какие никто не должен терпеть за пределами нижних кругов ада.
– Я подумаю над этим, Анита, но даже не представляю, кто теперь станет разговаривать со мной. Все знают, что это я привел полицию к дому Сеньоры, и только страх перед моей силой удерживает их от мести.
– Прости, Мэнни. Я не хочу подвергать тебя опасности своей просьбой о помощи.
– Хороший человек обязан помочь остановить зло, если Он считает себя таковым, Анита. Не извиняйся за это.
– Просто я устала ставить под угрозу жизни людей. В смысле, иногда рядом со мной так опасно.
– Это не так, – возразил он.
– Нет?
– Анита, не знаю, с какой частью своего прошлого ты борешься, но это сражение тяжелее, потому что ты хороший человек. Ты борешься за правое дело.
– Спасибо, Мэнни.
– De nada7.
((исп)Не за что)
Я улыбнулась.
– Если вспомнишь, с кем можно поговорить, или где-то увидишь этих ублюдков, дай мне знать.
– Дам.
– Ну а теперь возвращайся к своим семейным делам.
– Иду, Розита, – сказал Он кому-то.
Затем я услышала несколько голосов, и наконец телефон взяла женщина:
– Анита, поздравляю с обручением! Я так рада, что ты наконец-то выходишь замуж.
– Спасибо, Розита. Теперь можешь не переживать, что я останусь старой девой.
– Женщина должна быть замужем. Анита, вот и все.
– Ты же знаешь, что я не согласна с этим.
– В любом случае, ты все равно выходишь замуж, – сказала она так. словно это подтверждало ее мнение.
Я вздохнула и рассмеялась.
– Мы останемся при своих мнениях, но да, я выхожу замуж, как только закончим с деталями.
– Если тебе нужна будет помощь, просто позвони.
– Вы же и так организовываете свадьбу Копии. Этого что, недостаточно?
– Свадьба Консуэлы почти готова.
– Поздравляю вас и ее.
– Gracias, я обошла все магазины для новобрачных, рестораны, была везде. Буду рада дать тебе список мест, которые были нам особенно полезны.
– Хорошо, это и правда может быть полезно. Спасибо.
Отдам список Жан-Клоду.
– Мэнни отправит его тебе по е-мэйлу.
– Спасибо, Розита, – это наверно самый длинный разговор с женой Мэнни за все паше
знакомство.
– Надеюсь, ты позволишь мне помочь. Я и забыла, как люблю свадьбы, – сказала она и рассмеялась, и это был се лучший, счастливейший смех, что я слышала. Обычно Розита была строга и бескомпромиссна. Я попыталась представить, как Розита, которую я знаю, больше ста семидесяти сантиметров ростом и под сто пятьдесят килограмм, вот так по-девичьи смеется. Мэнни был ниже нее ростом и стройнее, они выглядели прямо как живая иллюстрация к детскому стишку про ДжэкаСпрэта8. Этот смех принадлежал той молодой девушке, которую Мэнни встретил в Мексике уже очень давно.
(Жирное не ест Джек Спрэт (пер. Надежда Радченко)
Жирное не ест Джек Спрэт,
Постное – его жена.
Оттого они в обед
Подъедают всё до дна.
Кости чисто обглодав,
Джек коту их отдаёт
У супругов добрый нрав
И ужасно тощий кот!)
– И никаких проблем с тем, что я выхожу замуж за вампира? – спросила я. просто потому что не могла выбросить это из головы.
Она издала резкий звук.
– Я набожная католичка, ты же знаешь.
– Знаю. Церковь провозгласила всех вампиров проклятыми, не имеющими души, поэтому я и решила, что у вас могут быть проблемы с моим женихом.
– А еще они отлучили от церкви тех, кто поднимает мертвых, но наш священник все равно позволяет Мэнни причащаться. Если об этом узнают, у него будут неприятности. Возможно, и твой мужчина хороший, что бы ни говорила церковь.
Розита продемонстрировала такие широкие взгляды, что я не знала, стоит ли мне зааплодировать ей или лучше спросить, какую группу взаимопомощи она посещает? Умнеет, как и я.
