Текст книги "И истинным леди есть, что скрывать...(СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)
МОРТЛАНД.
Герцог не появлялся очень долго.
– Джина,– как-то раз обратилась Инн к экономке, увлеченно играя с Чарли, – почему его светлость не навещает нас в последние дни?
– Уехал на Рождество в Мортланд-холл, но к сессии парламента непременно вернется!
Инн стало грустно – она вспомнила, как весело и увлеченно украшали они с Лили Кавендиш-холл к Рождеству ветками остролиста и падуба. Интересно, вспоминает ли леди Тейлор о пропавшей троюродной сестре?
А ей оставалась в утешение только игра! И вновь выл Чарли, дребезжали струны несчастного инструмента, и рояль чуть ли не пытался сбросить с себя её неуклюжие пальцы, не смотря на титанические усилия маэстро Тьеризини.
– Он похож на необъезженную лошадь,– пожаловалась итальянке Инн, – разве что не фыркает и не брыкается!
– Его можно понять! – сухо ответила та, по привычке занимаясь очередным рукоделием.
Но Инн не обиделась – другое было в её голове. А что если она так никогда и не овладеет упрямым инструментом? Что в таком случае Мортланд намерен предпринять относительно своей гостьи? И девушка поделилась своими опасениями с Джиной.
– Откуда я знаю,– пожала та плечами,– спросите его самого!
– А как? Его светлость давно здесь не появляется!
– Раз уж вам настолько невтерпеж, сами изъявите желание встретиться!
Идея была заманчивой, хотя и пугающей. Инн опасалась своего покровителя, отчетливо ощущая исходящую от него угрозу, хотя и не могла точно обозначить, чего именно боится. Девушка ещё раз проиграла порядком надоевшие гаммы, рекомендованные маэстро для тренировки пальцев.
– Как, по-твоему, – отвернулась она от клавиш,– а когда герцог вернется, я могу пригласить его светлость к обеду? Это не будет им восприниматься, как недопустимая вольность?
Джина легко вздохнула, придирчиво расправила шитье на коленях и равнодушно пробормотала:
– Отчего же, его светлость будет только рад, если вы пожелаете его увидеть, но...,– итальянка сделала красноречивую паузу,– было бы уместнее пригласить его на поздний ужин!
– Почему?
– Днем он, как правило, занят делами, а вечером посещает любимый клуб! Герцог не относится к тем светским бездельникам, которые встают после обеда, а затем полдня слоняются по дому в одном халате не в состоянии придумать себе занятие от скуки!
– А что, такие бывают? – удивилась Инн.
Её недоумение можно было понять – и отец, и дядюшка вели очень деятельный образ жизни, дорожа каждой минутой своего времени. В голове девушки не укладывалось, как это можно – ничего не делать!
– Бывают,– между тем, презрительно фыркнула Джина,– например, брат его светлости – лорд Тейлор. Второго такого бездельника поискать! Если бы не война, он, наверное, спился бы со скуки!
– Что ты такое говоришь? – возмутилась Инн столь чудовищному обвинению.
– А что ему ещё делать? У герцогской четы младший сын появился достаточно поздно, и они в нем души не чаяли, потакая во всем – ну, как же, такой красавчик и милашка!
Итальянка кивнула, каким-то своим мыслям.
– Но у покойного Мортланда все-таки была голова на плечах, поэтому, когда начали читать завещание, то выяснилось, что он не оставил младшему сыну даже шиллинга, всё отписав старшему брату. Наверное, старый герцог понимал, что Тейлору опасно иметь деньги, прежде всего, для него же самого!
Наша героиня вдруг почувствовала, что у неё не хватает в груди воздуха. Но ведь если бы завещание было иным, то возможно...
– Вот тогда между братьями и пробежала чёрная кошка. Герцог любит младшего брата по-прежнему, а вот тот... каких только пакостей ему не подстраивает, в какие только неприятности не вовлекает – впору в Бедламе сажать на цепь!
– Наверное, его раздражает подчиненное положение?– тихо заметила Инн, пытаясь найти место трясущимся рукам.
Джина насмешливо глянула на взволнованную собеседницу.
– Подчиненное положение? Думаете, Мортланду нравится, что его младший брат отплыл на континент? Он бы землю и небо перевернул, чтобы оставить его дома, но такова была воля самого лорда Тейлора. И герцог смирился, хотя один Господь знает, как тяжело у него на душе.
Инн задумалась – точка зрения Джины не находила в её душе отклика, но рассуждения итальянки были здравы, да и знала та все обстоятельства дела гораздо лучше, чем она сама. И все-таки..., что-то говорило девушке, что в отношениях братьев всё гораздо сложнее.
– Так мне передать его светлости вашу просьбу о совместном ужине?
Инн рассеянно кивнула головой и вновь припала к упрямому инструменту, машинально вырывая из него душераздирающие звуки.
Ответ пришел через две недели, когда юная француженка стояла в напряженной позе перед зеркалами на примерке очередного платья. В комнату заглянула улыбающаяся Флора с письмом на подносе.
Девушка с неожиданным волнением увидела вытесненный на конверте герб Мортландов. Письмо содержало всего лишь две фразы: 'Буду вечером. После одиннадцати!'
Трудно сказать, о чём думала в этот день Иннин, сжавшись в кресле с книгой в руках, но только она с большим трудом вникала в суть хитросплетений сюжета нашумевшего в этом сезоне романа. Главный герой – классический подлец пытается соблазнить невинную добродетельную красавицу, но та любит полного всяческих достоинств небогатого джентри. Были здесь и недоразумения, и клевета, и отсутствие приданого, но умница-англичанка при помощи непоколебимых принципов и чувства собственного достоинства сумела не только пристыдить и поставить на место негодяя, но и попутно благополучно выйти замуж за добропорядочного эсквайра. И заметьте, не пыталась заигрывать с мужем своей кузины! Инн была крепко собой недовольна. Вот если бы и она смогла столь решительным, а главное, единственно верным образом решить свои проблемы!
– Почему они такие умные, эти героини романов? – огорченно поделилась она мыслями с приводящей в порядок её платья Джиной. – Знают, где упасть в обморок и знают, что сказать, чтобы наглец оказался испепелён прямо на месте. Все их рассуждения и чувства чисты и делают им честь, а мужчины безумно влюбляются в их совершенства. Но раз я это понимаю и осознаю, то почему у меня в голове такая каша? Почему я не могу быть такой же, как они?
Итальянка презрительно фыркнула, встряхивая дневную накидку.
– Книги пишут для того, чтобы развлечь скучающую публику небылицами. Зачем ей знать, как действительно развлекаются джентльмены? Лучше написать, что они тратят годы, ухаживая за недоступными красавицами, чем упоминать о фунтах, потраченных на услуги проституток.
– Но не всё же выдумка,– горячо кинулась на защиту любимых романов Инн,– бывает же на свете такая любовь, когда мужчина способен ради женщины на подвиги, и вовсе не думает о борделе!
– Бордель всегда у них в голове,– уверенно заявила Джина,– это только со стороны кажется, что джентльмен восхищается разумом девушки, её духовными и нравственными качествами! На самом деле на уме у него совсем другое – какие у неё ножки, велика ли грудь, темпераментна ли она в постели?
– Какой вздор! Тогда как же выходят замуж дурнушки?
– А здесь включается другой стимул! Джентльмен напряженно размышляет – перекроет ли содержимое её сундуков с приданым отсутствие бюста, тонкой талии и смазливой мордашки? И если денег много, то будьте уверены, он предпочтет глупую уродину самой разумной красавице. А потом на её же денежки найдет, с кем ему утешиться!
– Но живут же пары и по-другому,– попыталась возразить возмущенная Инн,– вот мой дядюшка – Джордж, лорд Кавендиш, я уверена, был верен своей покойной жене!
Джина застыла с пеньюаром в руках, наморщив лоб и что-то сосредоточенно вспоминая.
– Кавендиш..., Кавендиш...
У Инн упало сердце, и на глазах выступили слезы. О ком угодно, что угодно, но только не о дядюшке! Она не переживет, если услышит о нём, что-нибудь порочащее этого великодушного человека.
– Я не помню всех обстоятельств, но твёрдо уверена, что у лорда была связь с замужней дамой!
Да, с итальянкой скучать не приходилось – куда там романисткам! Жизнь всегда преподносит сюжеты, до которых далеко даже самому изощренному перу. Вот только темы их бесед отнюдь не радовали несчастную девушку – уж больно грязной и мерзкой представала в них действительность. Уж лучше с головой уйти в романы и забыться в красивых выдуманных историях.
Так за разговорами часы пробили десять, и настало время готовиться к визиту герцога.
Инн в раздумье уставилась на свой разнообразный и богатый гардероб.
– Я бы хотела обсудить с ним свое будущее,– попыталась объяснить она Джине суть проблемы,– поэтому нужно что-то надеть такое, чтобы ему понравилось...
Итальянка скупо усмехнулась и сунула ей под нос один из скандально открытых пеньюаров из полупрозрачного шелка.
– Это поможет вам решить любую проблему с его светлостью!
Инн покраснела от раздражения.
– Джина, я вовсе не собираюсь соблазнять Мортланда – я хочу с ним поговорить!
Итальянка, понизив голос, любовно расправила перед её носом легкую материю:
– Если вы хотите создать задушевную обстановку для деликатного разговора, то пеньюар поможет создать атмосферу доверительности между вами и его светлостью! Вспомните, ведь он уже видел вас в таком виде, и что? Разве позволил себе, какие-нибудь вольности?
Инн досадливо прикусила губу. Ей вовсе не хотелось красоваться перед герцогом полураздетой, но с другой стороны, в мужчинах итальянка разбиралась гораздо лучше, той же миссис Элспет.
И началась знакомая до тонкостей процедура – купание, обтирание, одевание, долгие минуты, проведенные перед зеркалом в руках, что-то тщательно подправляющей в её облике заботливой Джины.
– Вот так! – экономка была явно довольна плодами рук своих.
Инн внимательно себя осмотрела и почувствовала смятение. Это как будто подсвеченное изнутри лицо, оттененное живописно ниспадающими на практически обнаженную грудь локонами, просвечивающие сквозь легкую ткань руки и неясные линии груди.
– Джина,– нахмурилась она,– у меня весьма сомнительный вид!
Итальянка довольно хихикнула, с гордостью оглядывая дело рук своих.
– Когда вы окажитесь обнаженной перед мужчиной,– фыркнула она,– до вас сразу дойдет, что пеньюар – это все-таки одежда! Кстати, его светлость уже ждет!
Все сомнения сразу вылетели у Инн из головы при этом известии. Кинув умоляющий взгляд на стоящую на прикроватном столике любимую мадонну, она прочла молитву, и лишь только потом мужественно шагнула в раскрытую предупредительной Джиной дверь.
Всё повторялось. Так же, как и в тот далекий осенний вечер гудело пламя камина, стоял накрытый на двоих столик, и раздетый до рубашки мужчина ждал у окна.
– Графиня!
– Ваша светлость!
Церемонно поприветствовали они друг друга, как на светском рауте, что было донельзя нелепо в подобных обстоятельствах, но смущенная Инн охотно приняла предложенный герцогом чопорный тон. Тот жестом пригласил её присесть, развалившись напротив.
– Вы просили меня об ужине? Могу ли я узнать, чем обязан такой чести?
И, конечно же, в его руке оказался неизменный бокал с бренди. Инн с неожиданным раздражением подумала, что уже не представляет Мортланда без его любимого напитка. И тут же со стыдом призвала себя к порядку – какое ей дело до того, что пьет герцог?
– Да,– мягко проговорила она, глядя на первое блюдо, предлагаемое Флорой – утку под прованским соусом,– если позволите...
Герцог от утки отказался – он, вообще, судя по всему, ужинать не собирался.
– Я хотела у вас спросить, что...
И Инн растерянно замолчала, глядя на невозмутимо поигрывающего бокалом с бренди Мортланда. Утка источала аппетитный аромат перед носом, гудел огонь камина, полураздетый мужчина внимательным взглядом наблюдал за ней, а она..., она забыла, что хотела ему сказать! Все умные и убедительные фразы, столь любовно и тщательно подбираемые весь день, обдуманные до последней буквы – где они? В голове царствовала звенящая пустота, в которой перепархивали отдельными фразами высокопарные диалоги героини романа с негодяем соблазнителем.
'– Да как вы смеете предлагать мне такое! Вы, бесчестный человек!
– Я всё равно добьюсь вашей руки, и вы станете моей или ничьей!' ну и т. д.
Несчастная девушка кинула всполошенный взгляд на герцога, боясь открыть рот, чтобы подобная чушь не сорвалась с губ. Видимо, Мортланду надоело дожидаться, пока она придет себя, и он взял инициативу в свои руки:
– Так что же такого важного вы хотели мне сказать? Слушаю вас!
Какая уж тут была утка, когда он столь холодно настроен?
– Вы сердитесь на меня, – Инн обреченно положила вилку на стол,– но, поверьте, я меньше всего на свете хочу вызвать ваше недовольство! Я прекрасно понимаю, сколь завишу от вас и от вашего расположения ко мне...
Инн сразу почувствовала, что ляпнула, что-то не то. Да, конечно, это было чистой правдой, но вот надо ли было говорить об этом герцогу? Героиня книги так никогда бы не поступила – уж она бы нашла, что сказать, чтобы внушить трепетное уважение к своей персоне. Увы, у неё времени для раздумий не было!
– Да? – голос герцога прозвучал насмешливо.– Вы это осознаете? Но тогда, может, сядете ко мне поближе? Скажем, на колени!
– Что? – Инн выронила из рук салфетку. – На колени? Зачем?
– Чтобы прошло моё недовольство!
– Но... такое предложение – недопустимая и оскорбительная вольность!
– И вы считаете, что добьетесь моего расположения, говоря мне такие вещи?
Яд в его голосе был столь убийственен, что у Инн набежали слезы на глаза. Ситуация становилась невыносимой.
– Пожалуйста,– умоляюще глянула она на мрачно нахмурившегося мужчину,– не сердитесь на меня! Я вовсе не это хотела сказать, и долго собиралась с духом, чтобы поговорить с вами, несколько раз прокручивала эту беседу в голове. У меня получалось так правильно и верно! Но сегодня, чтобы не нервничать, перед вашим приходом (ведь ждать пришлось так долго!) я взяла в руки роман Берт Ингрет 'Гордость девы'. Читали?
Громкое презрительное фырканье было ей ответом, и поделом! Будет такой человек как Мортланд читать дамские романы!
– И теперь в моей глупой голове только фразы из этого романа! Что-то типа 'я вам могу предложить только свое благорасположение...' или 'истая леди может испытывать только осторожность чувств...' как, по-вашему – что она имела в виду, говоря об этом?
И тут случилось нечто непонятное – герцог расхохотался. Инн изумленно смотрела на него – ей даже в голову не приходило, что такой серьезный господин может так искренне и беззаботно смеяться. А Мортланд даже поставил на стол бокал с бренди, и вытащил носовой платок.
– Обязательно прочитаю этот дивный роман,– хрюкнул он в кусок ткани,– чувствуется, что это очередной шедевр премудрости, вышедший из-под пера моей тетушки Джейн!
– Тетушки Джейн? – ошеломленно переспросила девушка, решив, что ослышалась.
Она прекрасно помнила пожилую сухощавую даму, взиравшую на неё через лорнет с таким видом, как будто она была редкостным насекомым. Любовные романы и она – да было ли что, настолько же далеко стоящее друг от друга?
– Да, именно так, – уже спокойно подтвердил герцог, вновь складывая платок,– в нашей семье есть свое литературное дарование. Леди Джейн – моя тетка по отцу, пятидесятилетняя старая дева пишет романы для юных девиц. А так как она сама, увы, в своё время так и не смогла воплотить романтические грёзы в жизнь, то насилует ими бумагу и английскую читательскую публику. Я ей не мешаю, пусть зарабатывает хотя бы карманные деньги на карточную игру, а уж бумагу, чернила и издателей я оплачу. Ну, и что же там дальше про 'осторожность чувств', испытываемых леди? Вы решили это практиковать по отношению ко мне, предложив мне 'благорасположение' и прочую ахинею?
Инн неловко пожала плечами – она чувствовала себя полной идиоткой. Надо же, пятидесятилетняя старая дева, а дает советы, как нужно выходить замуж юным девушкам. Тетушка Джейн..., с ума сойти!
– В общем, да, – неохотно призналась она,– хотя и другими словами, которых я так и не смогла вспомнить.
– И хорошо, что не смогла,– легко вздохнул герцог и неожиданно приказал,– иди сюда, дорогая! Будем разговаривать, и не бойся – здесь нет миссис Элспет, и никто об этом не узнает!
Он хлопнул себя по колену, и столько было в этом жесте властной силы, что Инн просто не смогла ослушаться, покорно переместившись на предложенное место.
Мортланд крепко прижал её голову к своему плечу, обхватив другой рукой за талию.
– Глупышка,– тихо сказал он ей на ухо,– между очаровательной девушкой и увлеченным ею мужчиной не может быть 'осторожности чувств'. Это противоестественно!
Инн осторожно прильнула щекой к горячему шёлку рубашки. Пахло от джентльмена замечательно – такой смешанный запах одеколона, мужчины и бренди...
– Мне было тревожно, когда вы перестали нас навещать,– честно ответила она,– но поговорить мне хотелось не об этом!
– О чем же?
– Что будет со мной, если я так и не научусь играть на фортепьяно?
– Всё будет так, как ты захочешь!
Казалось, это был тот ответ, которого она ждала, но... Инн зачарованно слушала, как гулко и тяжело бьется мужское сердце. Было в этом что-то головокружительно интересное и возбуждающее – неужели он полезет к ней с поцелуями, как когда-то Томас? Конечно, она укажет ему на место даже похлеще героинь тетушки Джейн, но все-таки...
Нетерпеливое ожидание сдавило ей сердце – вот сейчас его губы приблизятся к её губам...
– Инн, дорогая,– вдруг обратился к ней Мортланд,– не перескажешь ли ты мне вкратце роман 'Гордость девы'? Удивлю близких за завтраком, сделав приятное тетушке.
– Ей будет приятно? – усомнилась почему-то разочарованная и недовольная его просьбой Инн.
– А-то, – добродушно вздохнул Мортон,– каждый бумагомаратель в восторге от своих писулек, искренне считая их гениальными шедеврами! Так в чем там суть?
Инн, нервно перебирая складочки рубашки на его груди, быстро ввела слушателя в курс дела.
– Значит этот лорд Свингли (откуда только она откопала такое имя!) – невиданный подлец? Губящий репутации добродетельных дев, связанный с разбойниками и контрабандистами мерзавец?
– Выходит так! На редкость неприятный персонаж!
– И от этого лишен всякого правдоподобия. В чистом виде плохих людей не бывает, девочка моя! Обстоятельства заставляют их совершать преступления, а вовсе не демонические свойства характера, делающие злодеями чуть ли не с рождения.
– Разве вы не сталкивались с плохими людьми?
– Нет! Иногда кое-кто, оказавшись загнанным в угол, творил неблаговидные дела, но отнюдь не потому, что ненавидел людей, а потому что вообще о них не думал!
Голос Мортланда прозвучал задумчиво и почему-то тоскливо. Растерянная Инн попыталась заглянуть ему в лицо, но он не дал ей этого сделать.
– Иннин, ты любишь смотреть на огонь?
Она согласно кивнула, недоуменно пытаясь сообразить, почему герцог сменил тему разговора. А тот, между тем, неторопливо поигрывая локонами её волос, продолжал:
– Нет на свете ничего более опасного, чем пламя. Оно такое яркое, порывистое и, тем не менее, заключено в определенные рамки, совсем как наши чувства и сердца. Посмотри, его языки живые...
Девушка недоуменно скосила глаза в сторону камина, – огонь гудел, рвался ввысь, беспокойно оранжевый и злой, даже не смотря на защиту экрана. Герцог замолчал, тяжело положив ладонь ей на голову, и, поглядев ещё несколько минут на языки пламени, Инн вдруг почувствовала, как давно забытый покой нисходит на её смятенную душу.
Она блаженно потянулась, уткнулась носом в мужскую грудь и ... крепко уснула!
ТЕЙЛОРЫ.
В герцогском дворце педантично придерживались раз и навсегда заведенного распорядка дня.
Жизнь светской дамы итак была не из легких. Посудите сами – чтобы уже в 9 утра кататься на лошади в Гайд-парке, надо было рано встать, а если ещё накануне лечь спать в четыре утра? И ведь так каждый день за исключением воскресенья, когда балы и приемы заканчивались немногим раньше. Во дворце Мортландов утреннюю чашку чая с куском хлеба с маслом приходилось поглощать ровно в семь часов утра. И ни минутой позже! Никаких подносов с горячим шоколадом в постель, никаких поздних завтраков! Пропустил и всё – сколько хочешь звони служанке, на кухне посыльной твёрдо ответят, что госпоже придется потерпеть до второго завтрака.
После прогулки дамы семейства Морландов возвращались домой, чтобы приступить к разбору корреспонденции – приглашений на балы и званые вечера, писем от подруг и знакомых, с тем, чтобы самим в свою очередь ответить на письма и приглашения, и написать свои послания. Затем, переодевшись, женская половина семьи Тейлоров выезжала из дома, чтобы посетить магазины, портних и шляпные мастерские. Серебряные украшения, мебель и зеркала покупали в Сохо. Чиппендейл облюбовал там же для своего магазина Сент-Мартин-лейн, а на Греческой улице дамы посещали салон веджвудского фарфора. Благо, Сохо вплотную примыкал к фешенебельным Мэйферу и Сент-Джеймс-стрит.
Около часу дня женщины возвращались восвояси, чтобы ещё раз сменить платье для выхода к столу. Надо сказать, что дамы из семьи Мортланда редко посещали в это время чужие дома, потому что герцог не одобрял этого. За поздним ленчем он хотел видеть всех своих домочадцев, потому что привык использовать второй завтрак для общения с семьёй.
Около двух часов дня Мортланд, как правило, покидал дом, потому что с половины третьего начинался 'час запросов', с которого приступал к работе парламент.
И к трем-четырем часам дня дамы семейства Тейлоров, наконец-то, могли немного расслабиться за шитьем в гостиной, а то и почитать книги или полистать журналы. Но в основном, леди в это время принимали у себя гостей, и, угостившись чашечкой чаю с печеньем, со вкусом перемывали кости общим знакомым под зевки, клюющей носом постоянно не высыпающейся Лили.
Надо сказать, что в Британии начала XIX века только представительницы аристократических семей могли вольно предаваться чаепитию, а вот среди женщин среднего и низшего сословий, это занятие осуждалось, приравниваясь к мужскому алкоголизму. Множество листовок и памфлетов, распространявшихся среди населения, клеймили позором ослушниц, грозя любительницам чая разорением домашнего хозяйства, подрывом семейных устоев и даже общим упадком экономики страны.
Но наши леди этих памфлетов не читали, и время, проведенное за чашечкой чая в болтовне с общими знакомыми, считали самым лучшим отдыхом в перегруженном бестолковой суетой дне.
Обед продолжался с шести до семи вечера, и нередко за столом присутствовали посторонние, а вот герцог часто пренебрегал домашним застольем, предпочитая обедать в клубе.
Дамы крайне редко проводили вечера, не выезжая из дома. Они навещали друзей, играли в карты, посещали балы или театры, и возвращались домой не раньше трех утра. И только в воскресенье с утра Тейлоры всем семейством посещали церковь, что хоть немного, но разнообразило обычный уклад жизни.
Немудрено, что старая герцогиня, больше всего на свете любившая комфорт, норовила от светской каторги сбежать в своё поместье, но отсутствие хозяйки в доме холостого сына заставляло пожилую женщину с началом лондонского сезона возвращаться в столицу.
Вот и сейчас все четыре дамы тихо сидели за обедом, с плохо скрытым нетерпением поглядывая на золовку, та же в свою очередь не вставала из-за стола, ожидая, когда закончит трапезу сын.
Наконец, герцог, промокнув губы салфеткой, вроде бы покончил с едой. Но только сидящие за столом леди счастливо перевели дыхание, как на них устремился инквизиторский взор хозяина дома. Передернуло даже герцогиню, что уж говорить о скучающей Лили или тетушках Джейн и Беатрис (младше первой на три года, но такой же старой девой). Те разом испуганно опустили взгляды в тарелки, преувеличенно внимательно осматривая остатки десерта.
– Дорогая невестка, – первый удар был нанесен по тайком зевающей Лили,– если вы считаете, что оставшись соломенной вдовой, можете всё время проводить в праздности и веселье, то глубоко ошибаетесь!
– Эдвин,– попыталась защитить сноху герцогиня, – что ты такое говоришь?!
И тут же пожалела, что раскрыла рот.
– Я знаю, о чём говорю! – вызверился тот. – Вчера ваша невестка всю ночь протанцевала на приеме у Батлеров. Но пока её муж воюет за Британию, его супруга должна тоже показывать пример мужества и патриотизма, и не на паркете бального зала. Пусть окажет помощь в организации работы приюта для бездомных детей-сирот, и навестит заведение на одной из улиц Уайтчепела. Леди Лилиана должна выяснить – сколько сиротам нужно одежды, одеял, подушек, и писчих принадлежностей! Всё лучше, чем киснуть от скуки и сплетен в гостиных, да виснуть на руках неразборчивых кавалеров! Кстати, их что-то слишком много крутится вокруг вас в последнее время!
Лили надменно вздернула брови. На что это он намекает? Не понравилось сказанное и герцогине.
– Вашу невестку,– укоризненно заметила она, недовольно глядя на сына,– не в чем упрекнуть!
Герцог презрительно хмыкнул.
– И только! Вы же, ваша светлость,– обратился он к матери,– можете поехать с ней!
– Увы,– быстро отказалась та,– у меня мигрень, колики в боку..., я намерена весь день пролежать в кровати!
– Если вам будет скучно...
– Уверяю вас, сын мой, что скуки я не почувствую!
– Тогда вы, тетушки!
При мысли об Уайтчепеле у леди Джейн и у леди Беатрис вытянулись лица.
– Но, Эдвин, это ведь время приемов! Приедут с визитами дамы, а нас нет. Мы попадем в неудобное положение! Что скажут наши знакомые, если узнают, что мы закрыли перед ними дверь из-за каких-то оборванцев?
Ответный взгляд герцога заставил дам опасливо вжаться в стулья.
– Дорогая тетя Джейн,– в голосе племянника сквозила такая язвительность, что та покрылась бурыми пятнами,– когда вы начали строчить свои опусы, я был только рад. Ну, думал ваш глупый племянник, хоть какое-то занятие от скуки, хоть какое-то развлечение, помимо бесконечных карточных проигрышей. По-вашему, я как Мидас могу обращать в золото всё, к чему прикоснусь? Но Бог с ним, с вашим расточительством за мой счет, но на обыкновенную благодарность я хотя бы могу рассчитывать?
– Конечно, Эдвин! – заторопилась заверить его сбитая с толку леди.
Но племянник ещё не закончил.
– Вчера я, по недомыслию, решил просмотреть ваш новый роман 'Гордость девы'!
Раздался звон выпавшей из рук герцогини полупустой чашки чая. И пока лакеи убирали осколки, она округлившимися глазами смотрела на сына, изо всех сил пытаясь сохранить серьезное выражение лица, но было видно, каких усилий ей стоит не рассмеяться.
– Эдвин? Ты читаешь романы для девиц?
Сын метнул в неё нелюбезный взгляд.
– Конечно, нет, – едко отрезал он,– но их читает одна моя хорошая знакомая!
Лица всех дам скрутило судорогой.
– Эдвин, – надменно нахмурилась герцогиня,– надеюсь, ты не перейдешь границ благопристойности?!
– Границы благопристойности перейдены в этой дрянной книжонке, где я, матушка, выведен в роли закоренелого подлеца. Под жуткой фамилией лорда Свингли скрываются донельзя утрированные черты характера вашего сына. Там какая-то водевильная, дрянная история, но мои отношения с Глен выписаны пером мастера, именно так, как их всем представила семья Оуэнов.
Мортланд, действительно, был в неразумной юности влюблен в одну особу, но разлюбил её к горькому разочарованию семьи девицы, а те в отместку вылили на него потоки грязи.
– Джейн? – потрясенно обратила свой взгляд на золовку герцогиня. – Это правда?!
– Всего лишь недоразумение,– та сразу же испуганно открестилась от обвинений,– Эдвин, ты все неправильно понял!
– Нет! – язвительно ухмыльнулся Мортланд. – Я все правильно понял. Если бы дело ограничилось мной, но ты затронула и покойного отца!
Женщины притихли, втиснув головы в плечи.
– Какого черта вы суете нос не в свои дела? Не можете придумать сюжетов для любовных романов, так пишите святочные рассказы о слюнявых младенцах и бедных сиротках, выходящих замуж за принцев! И вообще, займитесь-ка лучше благотворительностью – посетите больницы для бедных, организуйте сбор средств в пользу вдов и сирот! Делайте что-нибудь!
– Эдвин,– вновь попыталась вмешаться недовольная этим взрывом герцогиня,– я уверена, что твои тети...
– Если они мне не докажут, что способны хоть пару часов в день заниматься чем-нибудь полезным, то я лишу их карманных расходов и сошлю на вечное хранение в деревню! Пусть разводят кур и играют в триктрак со священниками сельских приходов! Или вы думаете, что они и там смогут оставить меня без штанов?
Невыносимый характер Мортланда был притчей во языцех – о нём ходили легенды, хотя, конечно, больше всего от вспышек гнева страдала его собственная семья. Но сегодня он превзошел сам себя – злой, как чёрт, и жёсткий, как пуританский фанатик.
– Хватит, – орал он на вжавшихся в стулья дам,– испытывать моё терпение! Мне по горло хватало и Тома! Его загулов, пьянок, дебошей, долгов! И стоило только проводить его на войну, как блажить начали вы? Тетушка Беатрис, куда из кухни делась бутылка кулинарного хереса?
– Я взяла всего чуть-чуть,– в противоположность сестре Беатрис была кругленькой безобидной толстушкой,– у меня так болела голова!
– И вы высмолили всю бутылку? Как заправской пьяница!
– Эдвин,– взвилась, не выдержав такого позора герцогиня,– ты что, умом тронулся?! Или тебе жалко хереса?
– Мне не жалко хереса! Мне вообще ничего не жалко! Но во всем должен быть порядок! И я не позволю, чтобы про мою тётку шептались слуги, а затем и все кому не лень, что она тайная пьяница! Болит голова – вызывайте доктора, а те тяните тайком из кухни бутылки!
– Да я и не тянула,– слезы брызнули из глаз униженной женщины, – я...
Но у герцога и в мыслях не было кого-то слушать, кроме самого себя.
– Я вас и так всех распустил дальше некуда!
– Эдвин, успокойся!
– Нет возможности, дорогая матушка! Вот ваша сноха, например, вчера купила себе новый палантин за пятьдесят гиней, каковую сумму я вынужден буду оплатить французской пройдохе с Хайт-стрит.
– Я трачу свои деньги!
У Лили даже слезы выступили на глазах от такой мелочной скаредности всем известного богача. Бутылка хереса, палантин! Да что он себе позволяет, жадный скупердяй!
– Нет у вас своих денег, миледи! Мой братец пропил все проценты с вашего капитала на полгода вперед. Так что вы уже сейчас живете на мои средства, а ваши появятся не раньше осени. Мне нравятся хорошо одетые женщины, я не против платьев и палантинов, но только после того, как вы согласуете со мной ваши траты!
