Текст книги "И истинным леди есть, что скрывать...(СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
ВУДВИЛЛ-ЛОДЖ.
Инн редко болела, да и то в детстве. Но в этот раз недуг запрятал её в постель надолго. Валяясь с жаром среди простыней золотистого шелка, она не могла не думать с иронией о превратностях судьбы и двойственности мужской сущности. Кем был герцог Мортландский в глазах всех её знакомых? Надменный, тяжелый и неприятный человек. Но его светлость завалил свою гостью подарками – конфетами, цветами, безделушками, книгами, и, наконец, однажды, когда она завтракала в постели, на кровать опустился очаровательный щенок.
– О, – Инн отставила поднос с едой в сторону,– какое чудо!
Герцог стоял у её кровати с корзинкой в руках и наблюдал, как она радостно трогает шелковистые длинные ушки и гладит хорошенький носик.
– Это спаниель 'принц Чарльз',– пояснил он,– я сегодня встал затемно, чтобы съездить в одно знакомое мне местечко и порадовать вас к пробуждению этим подарком.
– Благодарю вас! – Инн живо села на кровати, и уже не обращая внимания на свое дезабилье, начала теребить тут же вступившего в игру шаловливого песика.– Принц Чарльз – это его имя?
– Нет, название породы, в честь одного легкомысленного монарха, который терпеть не мог государственных дел, тратя все свое время на женщин и на разведение спаниелей этого вида.
Инн подняла на руки повизгивающего зверя и обожающе потерлась об его мордочку носом.
– Не сказать, чтобы он совсем уж бездарно проводил время, раз оставил в память о себе такое чудо. Так его и назовем – принц Чарли, его высочество! Я всегда мечтала о такой собаке. Как вы догадались?
– Я чуточку волшебник,– хмыкнул герцог, и низко склонился над ней,– поцелуи получают только псы, или на долю дарителей тоже что-то остается?
Инн рассеянно мазнула губами по чуть колющейся щеке. Она не могла оторвать восторженного взгляда от спаниеля.
– Вы очень милы, ваша светлость, когда хотите таковым быть!
Герцог шутливо покачал головой.
– И хотя это не та благодарность, на которую я рассчитывал, покупая этого зверя..., извольте получить ещё один подарок.
И удивленная Инн увидела перед своим носом длинный бархатный футляр. Она в растерянности покосилась на улыбающегося герцога.
– Что это?
– Откройте!
Придерживая одной рукой, норовившего облизать лицо песика, другой рукой Инн поддела замочек футляра и замерла от неловкости. На белом бархате красовалось ожерелье из крупных и мелких сапфиров в белом золоте, собранное в причудливую узорчатую сетку, которая должна была покрыть почти всю грудь.
Девушка помрачнела – дело в том, что она знала стоимость украшения! Почти перед самой свадьбой Лили долго восхищалась ожерельем в лавке ювелира в тайной надежде, что отец либо купит его в подарок на свадьбу, либо подскажет жениху сделать это. Но, увы, и тот, и другой посчитали, что платить тысячу фунтов за безделушку слишком дорого!
– Я думаю,– покраснела она,– это лишнее!
– Отчего же, – руки герцога расправили ожерелье во всю длину и ловко обвили покорно склонившуюся шею девушки,– я так мечтал посмотреть, какой оттенок примут ваши глаза по соседству с сапфирами...
Инн дрожащей рукой погладила камни.
– И всё же, это слишком дорогой подарок! Я не могу его принять!
– Но, дорогая леди Иннин, ведь и шестнадцать лет человеку бывает только раз в жизни!
Юная француженка ошеломленно распахнула глаза, глянув на улыбающегося герцога, и ахнула. Как же она могла забыть про свой день рождения?
– Вы хотите сказать, что не помните об этой дате? – правильно растолковал её изумление Мортланд.
– Мне стыдно, но это так, – печально улыбнулась Инн,– все эти несчастья, свалившиеся на мою голову в последние дни...
– Ну-ну,– герцог поспешно опустился рядом на кровать и ободряюще сжал её руку,– незачем вспоминать о прошлом, наоборот, надо уверенно смотреть в будущее!
– Да и там тоже мало хорошего, – тяжело вздохнула девушка, грустно прижав к себе радостно взвизгнувшего щенка,– последний свой день рождения я праздновала с отцом. Отец Оноре играл на скрипке, а мы с папой представляли себя на балу в Трианоне и танцевали менуэт! Жервеза всегда пекла в этот день большой пирог со взбитыми сливками!
– Думаю, месье Жорж так же порадует вас сегодня своим шедевром,– губы герцога коснулись её пальцев,– хотите, я станцую с вами менуэт, хотя это не мой танец!
Инн несколько натянуто рассмеялась и, выдернув пальцы из его рук, сосредоточила все внимание на спаниеле.
– Вы слишком современны для менуэта, а мой отец был блестящим французским вельможей той эпохи! Жизнерадостный и веселый, он жил очень легко, никогда не заглядывая в завтрашний день. Ему нравилось заниматься археологией, и он это делал, мало думая о том, что у меня дырявые чулки или нет денег на дрова! Чтобы не забивать себе голову заботами, на время бесконечных экспедиций отправлял меня в Англию, но зато когда возвращался... – У Инн побежали по щекам слезы,– наступал праздник! Он смеялся и шутил, пел мне старинные французские песенки, мечтал и фантазировал, что когда-нибудь я выйду замуж за самого короля. С его точки зрения, Капетинги и Плантагенеты были просто беспородными выскочками по сравнению с дю Валльдэ! Отец как будто не видел той убогости, что окружала нас – отсутствия денег, натиска кредиторов, ветшавшего без ремонта старого дома...
– Чтобы так жить, нужно большое мужество и несокрушимая вера в жизнь. Потерять разом – любимую жену, состояние, страну и при этом найти новые ориентиры в жизни, не стеная, не интригуя и не жалуясь... Вы очень любили отца?
– Разве можно было его не любить? Я только и жила от встречи до встречи! И вот теперь он уже никогда не вернется – карета превратилась в тыкву, невеста короля в воровку с Ковент-Гарден, графиня дю Валльдэ – в мисс Эрику Трелони!
– Леди Иннин! Не всё так плохо, как кажется с первого взгляда. Я ведь показал вам ещё не все подарки, – герцог сочувственно протянул ей носовой платок,– оставьте вашего пса и подойдем к окну!
Девушка выглянула на улицу. Под окном, придерживая грумом, гарцевала самая красивая из виденных ей ранее кобылок – вороной масти, со звездочкой на лбу, грациозная и изящная.
– Пресвятая Дева! – молитвенно сложила руки у груди Инн. – Неужели это мне?
– Конечно! – герцог легонько сжал её плечи, но возбужденная девушка этого даже не заметила, не сводя восхищенного взора с чуда за окном,– Её зовут Шаловливая Бетси. И она целиком и полностью ваша. Вы хорошо держитесь в седле?
– Что? – увлеченная разглядыванием девушка даже не сразу поняла смысл вопроса, но потом рассеянно заверила. – Да, конечно! Правда, не так прекрасно, как Лили. Когда я смогу на ней прокатиться?
– Да, хоть сейчас! Но...
Инн с огорчением посмотрела на стоящего за спиной мужчину.
– Вы хотите сказать, что у меня нет амазонки?
– Нет, я хочу сказать, что миссис Элспет была плохой учительницей, раз не научила вас элементарным вещам!
Инн окатило удушливым жаром – почему-то ей сразу стало ясно, чего он от неё ждет. Прерывисто вздохнув и потупив глаза, она, чуть приподнявшись на цыпочки, легко прикоснулась поцелуем к его щеке, тут же испуганно отпрянув назад.
– М-да! – раздалось у неё над головой. – Стоило ради подобного поцелуя вскакивать в четыре утра и носиться, собирая по всему Лондону весь этот зверинец! Инн, я не заразный и не умирающий! Попробуйте это проделать ещё раз, только с большим чувством!
Инн стояла, упрямо опустив голову и рассердившись на этот возмутительный нажим. Он хотел, чтобы его поцеловали, она это сделала – так что ж ему ещё надо?!
– Я вас не понимаю! – нахмурилась девушка, сделав попытку отступить, но уперлась в подоконник.
– Разве? – в его голосе зазвучали опасные интонации. – А если бы на моем месте был Томас?
От гнева у неё расширились глаза, и девушка в бешенстве оттолкнула преграждающего путь мужчину.
– Да, как вы смеете! Заберите ваши подарки, я и так вам должна слишком большую сумму денег, но погашать долги поцелуями не собираюсь!
Она гневно отцепила замочек ожерелья и презрительно кинула его в герцога, а потом решительно направилась к прыгающему по постели спаниелю. Но не успела хозяйка взять его на руки, как веселый щенок, подскочив, лизнул лицо и дружелюбно замахал хвостиком, преданно заглянув в глаза. У Инн защемило жалостью сердце – вот так же, наверное, и она, преданно заглядывая в глаза Кавендишам, пыталась обрести в Англии свой новый дом!
Взрыв отчаяния был такой силы, что ноги не выдержали, и, упав к изножью кровати, она зарылась лицом в простыни и разрыдалась.
– Вот видишь, Инн,– голос герцога прозвучал где-то возле самого уха,– не всё, что дарит нам жизнь можно принести в угоду гордыне. Наше слабое место – те, кого мы любим, или те, кто любит нас!
ЭРИКА ТРЕЛОНИ.
Английских леди с детства приучали ездить верхом и грациозно управлять лошадью. Сидя в седле, женщина должна была непринужденно пожимать руки многочисленным знакомым и легко спешиваться. К обязательным умениям относилось так же управление лошадью в толпе, что бы избегать происшествий на прогулках в парке.
Привычной картиной любого лондонского сезона были ранние, ещё до завтрака, променады обряженных в амазонки леди, катающихся верхом по песчаной дорожке по Роттен Роу.
Тот осенний денек был на удивление сух, тих и согрет скупым солнечным светом, чем и поспешил воспользоваться весь лондонский бомонд 'малого сезона'. Впервые выехали на обозрение всей фланирующей публики и Мортланд со своей спутницей.
Первую верховую прогулку по Гайд-парку Инн запомнила надолго. Крепко обиженная на герцога за его возмутительное поведение, всадница демонстрировала спутнику ледяную холодность. Зато Шаловливая Бетси произвела сенсацию.
Широкие аллеи были заполнены колясками с нарядными дамами, шарабанами джентльменов, не говоря уж об отдельных всадниках, но ни у кого в этом разнообразном, и отнюдь не бедном обществе не было столь очаровательной кобылки, как у юной француженки. Бетси вела себя идеально, изящно переступая и красиво вздергивая умную головку. И любующаяся лошадкой Иннин всё внимание окружающих приписывала ей, а не своей персоне.
Хотя, надо сказать, заинтересованные взгляды больше адресовались все-таки хозяйке, а не её кобыле. Тонкая фигурка в голубой амазонке стала предметом самого пристального изучения всех прогуливающихся дам и джентльменов. А что им ещё оставалось делать? Только пялить глаза! Девушка, позволившая себе без сопровождения появиться рядом с Мортландом, да ещё под плотной вуалью, была явно подозрительной особой, и поэтому пристойнее было сделать вид, что упорно её не замечаешь.
Правда, большинство джентльменов не пугало знакомство с подобной дамой, поэтому они с красноречивыми улыбками приветствовали герцога и его новую 'штучку', изящно касаясь краев шляп.
Один из них осмелился подъехать к парочке поближе.
– Мортланд, дружище! – его глаза весьма откровенно обежали фигурку девушки. – Что за Психея рядом с тобой, не представишь нас друг другу?
Инн сквозь мутную, покрытую частыми мушками вуаль внимательно осмотрела кареглазого черноволосого мужчину лет сорока и сразу же его признала. На одном из приемов их представляли друг другу. Это был довольно серьезный господин, занимающий ответственный пост в каком-то министерстве. Тогда он только мельком одарил взглядом её и Лили, да и вообще, держался с корректной холодностью и полным безразличием к двум юным дебютанткам. Миссис Элспет взирала на него с нескрываемым благоговением, потому что как-то он помог ей в одном, как она высказывалась, 'деликатном деле' (скорее всего, ссудил деньгами!). Инн никогда бы не подумала, что такой важный господин захочет, чтобы его представляли на улице, да ещё девице, скрывающей свое лицо.
– Эрика, дорогая, перед тобой сэр Фредерик Глоссоп – важный государственный чин и мой хороший друг!
– Эдди, зачем пугать очаровательную девушку перечислением титулов и званий, лучше расскажи ей о количестве денег в моем кармане!
Инн сначала не поняла смысла его высказывания, а когда до неё дошло, то потеряла от такого хамства дар речи. Но добродушно смеялся герцог, улыбался сэр Фредерик, холодно усмехнулась и она.
– Меня мало интересуют ваши финансы,– язвительно парировала она оскорбление,– но если вы считаете, что денег у вас чересчур много, то жертвуйте бедным!
Брови Глоссопа взмыли вверх.
– Какая презанятная штучка! Где ты её откопал, Мортланд?
– Я отнюдь не собиралась вас развлекать!
Инн выпалила это и тут же прикусила губу, укорив себя за несдержанность. Но сэр Фредерик почему-то не среагировал на столь враждебную речь, а кивнув на прощание головой, обратился к герцогу с непонятной фразой:
– Когда надоест, вспомни про меня – я в долгу не останусь!
– Этот разговор считаю преждевременным!– возразил Мортланд, и припустил коня.
Недоумевающая Инн последовала за ним. Её покоробило сказанное джентльменами, но она не могла понять – почему. В полном молчании они проехали ещё несколько кругов по парку, и вернулись домой.
Инн и сама не подозревала, что так устанет за столь краткое время, но свалилась с ног, едва сняв платье.
– Сон – лучший лекарь,– заботливая Джина принесла ей горький травяной настой,– вы ещё так слабы!
– Джина,– Инн уютно устроилась среди подушек, – знаешь, у меня такое ощущение, что я попала в Зазеркалье – все странно и всё как-то не так!
Экономка накрыла её одеялом и опустила полог.
– Те, кто живет с той стороны зеркала, считают, что всё не так у нас! Но,– сверкнула она живыми глазами,– и в том, и в другом мире ценится золото!
Подопечная согласно кивнула головой, хотя не особо поняла – о чём речь. В последнее время это стало привычным явлением – слова почему-то потеряли свой обычный смысл, что уж говорить о поступках людей!
Твердолобую экономку мало интересовали переживания юной француженки.
– Каждое утро вы должны выезжать Бетси в парке! – жестко заявила она на следующее утро, и, не слушая возражений, буквально выгнала девушку из дома.
И что было приятного в прогулках под перекрестными взглядами публики? Инн даже кожей чувствовала нездоровое, неприятное любопытство. Несколько раз к ней пробовали подъехать с любезностями какие-то господа, но гордое молчание в ответ и наличие серьезно настроенного здоровяка грума за спиной, заставили их быстро ретироваться.
Вторым неприятным делом, которое заставляла её делать Джина – была игра на фортепьяно.
Инн, будь её воля, убежала бы от инструмента из кошмарных сновидений, куда глаза глядят, но не тут-то было. Джина упорно затаскивала её в музыкальный салон, где на блестящем паркетном полу стоял белый, чудовищно дорогой рояль.
– Если вы не хотите навсегда остаться в Англии,– выговаривала ей властная женщина,– то должны выполнить условие его светлости. Да и жизнь кончается не завтра – как знать, может, владение этим ремеслом принесет вам когда-нибудь кусок хлеба?
Сразу же после полудня в дом приходил маленький, сердитый старичок. Судя по отвратительному английскому и уже знакомому певучему акценту, он был соотечественником Джины. Сухой и грозный итальянец, тем не менее, проявлял недюжинное терпение, заставляя свою ученицу заниматься музыкальной грамотой.
– У меня нет слуха! – отчаянно сопротивлялась девушка. – Это бесполезно!
Но Джина и маэстро Тьерезини внимательно вслушивались во все звуки, вырывавшиеся из-под её, прикасавшихся к клавишам, пальцев.
– Слух есть,– задумчиво бормотал маэстро,– вы же чувствуете собственную фальшь! Осталась самая малость – почувствовать и саму музыку, но для этого нужно, чтобы заговорило сердце. Не правда ли, сеньорита?
Джина в ответ на обращение согласно покачала головой.
– По крайней мере, нужно иметь желание учиться.
Инн негодующе фыркнула.
– Что вы говорите?! Моя кузина отнюдь не самый сердечный человек, однако, играет легко, быстро, и её приятно слушать. Нужен талант!
– Талант желателен,– охотно согласился маэстро,– но не обязателен! Мастерство дает только каждодневный, упорный труд. Начнем с гамм...
Он так заморочил девушке голову, что прошла неделя мучительного неимоверного труда, прежде чем Инн спросила у экономки, обычно невозмутимо восседающей с вязанием рядом с ученицей и учителем.
– Джина, ты сама когда-нибудь музицировала?
Экономка не удивилась вопросу, а, старательно перекинув петлю, спокойно пояснила.
– Я когда-то пела в Ля-Скала! Слышали о таком оперном театре?
У Инн изумлением округлились глаза.
– Да, но...
– Это было лет пятнадцать назад. Вообще-то, я – римлянка, но мой чудесный голос привел меня на подмостки Миланской оперы. В ту пору в Италии шла очередная война! Только не спрашивайте меня, кто и с кем тогда воевал, потому что к моему рассказу это отношения не имеет. Кажется русские..., а может быть, австрийцы, но однажды в здание театра ворвались какие-то люди. Нас – актрис изнасиловали, и я потеряла голос, сорвав его в крике.
У юной собеседницы волосы встали на голове дыбом не столько от самого рассказа, сколько от полного равнодушия в голосе самой рассказчицы.
– К счастью, у меня всегда было крепкое здоровье, поэтому я довольно быстро встала на ноги, и, похоронив менее удачливых товарок, стала прислуживать костюмершей в том же театре, да заодно и прирабатывать проституцией.
– Чем?
Девушка потрясенно прижала руки к груди. Раньше она даже предположить не смогла бы, что может встретиться с подобными женщинами, и вот! Живёт с такой особой под одной крышей!
Джина подняла на неё ледяной взгляд черных, потускневших глаз.
– Проституцией, леди! Тем, чем мне и надо было заняться с самого начала, а не испытывать судьбу на прочность! Солдаты в захваченном городе насилуют только порядочных женщин, а шлюхам они платят и относятся к ним значительно лучше. А что вы хотите, наши профессии сходны – и те и другие рискуют жизнью за деньги!
– Но,– растерянно прошептала Инн,– считается, что быть блудницей очень плохо!
И вновь взгляд, только уже снисходительный и полный спокойного презрения.
– Это самое древнее ремесло на земле! Моя семья испокон века занималась им. Куртизанками были и мои бабки, и прабабки – это тяжелый, но честный хлеб. Вот вы всё время молитесь, а я ведь тоже католичка! Но женщины моей семьи переспали с таким количеством кардиналов и епископов, что поневоле, религиозность – не мой удел!
Юная француженка испуганно перекрестилась при столь кощунственных словах, и быстро перевела разговор на другое:
– А как вы оказались в Англии?
– Меня привез из Италии старый герцог – отец нынешнего. Мы столкнулись с ним в уборной нашей примы, и ему понравились моя услужливость и расторопность гораздо больше, чем её тщеславные капризы. Он уговорил меня оставить ремесло, привёз в Англию и поселил в этом доме для ухода и присмотра за многочисленными любовницами. А уж потом я по наследству досталась молодому Мортланду.
– Так этот дом...,– прикусила губу оскорбленная Инн.
– Да, приют тайной любви! Иногда девушки следуют одна за другой, а иногда я по полгода без работы. Жаловаться не на что! Мало кто так удачно устраивается в жизни!
Иннин механически забарабанила по клавишам. Пресвятая Дева, да она попала в тот самый особняк, о котором ей когда-то рассказывала Лили. Какой позор! Но что она могла предъявить герцогу, если была ему должна столь чудовищную сумму? Какие претензии? Хорошо хотя бы, что ей не приходилось выполнять унизительных обязанностей, как тем бедняжкам, что жили здесь до неё. Надо овладеть этим чертовым инструментом и бежать отсюда – бежать, куда глаза глядят!
– Эти девушки,– все-таки, не выдержала она и вновь прервала мучительно дающиеся гаммы,– они были актрисами?
– Отнюдь,– пожала плечами Джина,– зачем его светлости здесь актрисы, с ними он встречается совсем в других местах!
– Но они потом становились актрисами?
Итальянка скупо усмехнулась:
– Интересное у вас представление о жизни актерской братии. Это ведь тяжелая, неустанная работа – жалкие гроши оплаты, капризная публика! Очень немногим удается достигнуть вершины мастерства и славы, а удержаться на этом Олимпе ещё сложнее. Здесь и интриги, и умение изворачиваться и находить могущественных покровителей. Тут мало таланта – нужен ум, достойный Макиавелли. Бывшие же обитательницы Вудвилл-холла привыкли к роскоши, изнежены и избалованны. Зачем им такая докука? Когда герцог остывает к любовнице, то просто составляет протекцию, и она находит себе новых, не менее богатых покровителей!
Перед внутренним взором шокированной девушки предстало лицо сэра Фредерика – теперь она поняла смысл его странных слов! Жуть охватила несчастную, когда до неё дошло, что в глазах окружающих она – куртизанка Мортланда, его очередная игрушка, а вовсе не та 'компаньонка', о которой он так деликатно говорил. И своей глупой перепалкой с джентльменом Инн только утвердила его в этом мнении!
Девушка тяжело вздохнула, пытаясь сосредоточиться на игре. Что ж, она сама во всем виновата! Ах, если бы можно было повернуть время вспять?! Но Инн не дала себе углубиться в воспоминания о Кавендише, не захотела терять время в бесплодных слезах о человеке, любовь которого так глупо потеряла!
– Джина! – шмыгнула она носом, поглядев в торчащие перед носом ноты. – Значит, ты считаешь, что желание герцога услышать мою игру, всё-таки осуществимо? А ты не можешь пояснить, какая ему от этого польза?
Итальянка отрицательно качнула головой, старательно работая спицами.
– Откуда мне знать, что у него в голове? И не думаю, что найдется хоть одна душа на земле, которая могла бы похвастаться, что хорошо знает его светлость.
– Я слышала о связях герцога с актрисами,– мысли Инн опять перекинулись на столь волнующую тему,– но зачем ему актрисы? Или, наоборот, зачем ему другие девушки, если у него в любовницах такие знаменитости, как Клерон или Эприл?
Наверное, она начала надоедать своими расспросами экономке, потому что та с заметной досадой пояснила:
– Знаменитости в любовницах – это признак хорошего тона, мода, демонстрация влияния и богатства. Но все балерины, певицы и прочие Коломбины из актерского цеха, достигшие вершин успеха, слишком зациклены на себе и своих амбициях. Сыграв уже столько ролей, бедняжки и сами не разбирают, где у них кончается сцена и начинается реальность! А настоящую страсть нельзя сыграть или изобразить. Герцог же слишком богат и влиятелен, чтобы довольствоваться в своей постели тривиальным притворством.
Наверное, впервые за время пребывания в этом доме, Инн сразу же сообразила, что стоит за обычной недомолвкой итальянки.
– Разве любовь можно купить? – горячо возразила она. – Что из того, что здесь царит роскошь? Какое отношение она имеет к женскому сердцу?
– Конечно, можно! – убеждённо заявила Джина. – Купить можно всё! Нужно только соответственно за это заплатить! Все обитавшие здесь ранее девушки отвечали его светлости любовью и были с ним счастливы!
– А потом?
– Всё когда-нибудь кончается! – меланхолично заметила собеседница. – Нет на этой земле ничего вечного, и если Господь дал тебе возможность взять от жизни, хоть немного счастья, его нужно брать и не забивать себе голову пустыми химерами. Так что играйте, миледи! Это, прежде всего, в ваших интересах!
Тут она была права! Но позже, когда лакеи привели с прогулки, не выносящего её музицирования Чарли (пес неизменно начинал противно выть!), Инн принялась с ним носиться наперегонки по скользкому паркету, и, не удержав равновесия, со всего маху шлепнулась на пол, да ещё прокатилась на животе и ударилась лбом о ножку рояля.
– Вот,– сказала она восторженно прыгающему вокруг псу, нащупывая надувающуюся шишку на лбу,– это всё, чем способно ответить данное орудие пыток на все мои неимоверные труды. Оказывается, наша неприязнь взаимна, а Джина ещё толкует, что я научусь играть!
Ох, как же ей досталось за это!
– Вы, право слово, что ребенок неразумный! – кипятилась Джина, прикладывая к безобразному синяку примочку за примочкой. – Неужели мне вас ещё и за руку водить? Что скажет его светлость, когда увидит?
– Его нет уже три недели, так почему он должен появиться сегодня, – шипела от боли Инн, вырывая из её рук противно пахнущий тампон,– да и какое ему дело до моих шишек?! Подумаешь!
Джину даже с лица сменилась от бешенства.
– Зарубите себе на носу, леди! Вы всегда, в любую минуту, в любое мгновение должны быть готовы к тому, что его светлость снизойдет до вас! Поэтому никаких шишек и царапин, никакой неопрятности в туалете!
Инн хотела зло огрызнуться, но недоуменно промолчала, пытаясь вникнуть в смысл слова 'снизойдет'. Интересно, что Джина хотела этим сказать? Можно было, конечно, и спросить, но юная француженка уже начала опасаться её ответов.
