Текст книги "И истинным леди есть, что скрывать...(СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
– Вот как?! – холодно удивился Кавендиш. – А твой супруг об этом знает?
Лили, опустив глаза, отрицательно покачала головой. Лорд громко хмыкнул и, зло скомкав салфетку, запустил её в стену.
– Да что же это делается?! – голос отца, набирая обороты, вибрировал от бешенства. – Я нашел тебе лучшего жениха в королевстве – молод, красив, богат, за личные заслуги и храбрость награжден одним из высших орденов королевства! Мечта всех женщин! Лучше – просто не бывает, а ты воротишь нос, девчонка! Чем тебе не угодил Томас?
– Вы отдали меня человеку, который слышать обо мне не хотел и никогда не любил!
– Чушь, какая чушь! – оборвал её отец. – Слушать противно! Сколько раз тебе повторять, что самое главное в жизни любой женщины – это безукоризненное следование долгу...
Лили, обхватив виски руками, в очередной раз прослушала гневную тираду родителя. Она, в той или иной интерпретации слышала её уже раз сто, и, увы, она не производила на слушательницу должного впечатления.
Перед внутренним взором вдруг предстало восхищенное лицо Дугласа: 'Фея..., моя золотая фея!'
– Лили? Ты слышишь меня?
Молодая женщина нервно вздрогнула, заслышав грозный голос отца. Неужели она умудрилась задремать? Кавендиш, что-то зло выговаривая себе под нос, досадливо уставился на дочь.
– Я напишу письмо твоей свекрови, и ты сегодня же переедешь в Кавендиш-холл! Ты не можешь жить здесь одна, без компаньонки!– жестко заявил он.
Только этого и не хватало!
– Миссис Джексон заменит собой любую компаньонку,– решительно отказалась Лили от предложения. – Я должна побыть одна и во всем разобраться!
Может, она и дальше продолжала строптиво препираться с разгневанным отцом, если бы черты лица Кавендиша неожиданно не исказились таким страданием, что слова застыли у неё на губах.
– Это наказание за грехи,– тихо прошептал джентльмен,– я что-то делал не так! И Бог разгневался на меня – сначала, как от чумы сбежала Иннин, теперь безжалостно ранишь ты!
Чувство глубочайшего раскаяния охватило душу молодой женщины и она, выскочив из-за стола, быстро подбежала к отцу и виновато уткнулась лбом в его колено.
– Простите меня, отец! Пожалуйста, простите! Я измучилась сама и мучаю всех вокруг! Но в семье Тейлоров культ Тома – там ему поклоняются, как живому Богу! Понимаете, я уехала, потому что боялась сорваться и натворить ещё больших глупостей. Здесь вы рядом со мной, всегда поддержите и направите добрым советом и словом! Пусть в разных домах, но мы вместе, рядом. Я вас так люблю, простите же свою неразумную дочь!
Лорд Кавендиш измученно улыбнулся и помог ей встать с колен.
– Как же не простить, когда ты у меня одна,– тяжело вздохнул он,– особенно после того, как Инн...
– Она вернется,– горячо заговорила Лили, утешающее погладив отца по руке,– вот увидите, кузина осознает, что именно в вас она потеряла свое счастье! Вы ещё будете вместе!
– Надеюсь...
Расстались они мирно, но вскоре Лили поняла, что на этом её проблемы не закончились. Как она не старалась, как ни крутила вокруг ноги коварный браслет, механизм застежки ей так и остался неясен. Когда до женщины дошло, что снять эту побрякушку она не в силах, её от ужаса пробил холодный пот.
Местонахождение драгоценности заранее исключало историю, что она надела его случайно или в шутку при примерке в ювелирной лавке или ещё где-нибудь. Никто не меряет такие вещи на ноги, это ведь не туфли! Браслеты на ногах иногда носили особо экстравагантные дамы, но всё же не демонстрировали их своему окружению, как особо интимное и пикантное украшение.
Лили показалось, что у неё от страха все волоски на теле встали дыбом, – браслет показался ей коварной змеёй, обвившейся вокруг щиколотки, чтобы погубить навеки. Да будь ты проклят, Майкл Дуглас со своими подарками! А может, по свойственному противоположному полу кретинизму, он просто не задумался, что этот дар – смертный приговор для любовницы? Вот так скоротечный лёгкий роман, ни к чему не обязывающая интрижка! И где теперь его искать, что делать? Она ведь ничего о нём не знала, кроме имени и звания. Какая неосторожность, какое легкомыслие!
И уже после полуночи, когда ужас понемногу стал отступать, к заплаканной и обессиленной отчаянием Лили вернулась способность мыслить здраво.
– Во-первых,– сказала она сама себе,– Тому ещё надо добраться до этого браслета! А я не собираюсь, после всех его выходок, делить с ним постель! Необходимо выбраться в Лондон и тайно посетить ювелира – представители этой профессии имеют дело со всякими диковинками, и наверняка знают, как стащить подобную штуку с ноги!
И, не откладывая дела, выехала в Лондон, как раз накануне того дня, когда о месте её пребывания стало известно обитателям Морланд-холла.
АНТУАНЕТА.
Антуанета родилась ранним августовским утром.
– Какой прелестный ребенок,– порадовалась повитуха, разглядывая черноволосую головку младенца, – по всему видно, будущая красавица!
Инн счастливо и гордо улыбнулась, откинув мокрые от пота пряди волос со лба.
Схватки продолжались всю ночь, измучив её до предела, но зато ребенок вышел на свет без малейших затруднений. Судьба погибшей матери невольно заставляла опасаться родильной горячки, но пока, помимо неизбежного небольшого кровотечения, всё было в порядке.
В спальню заглянул смущенный месье Соланж.
– Мне сказали, что вас можно поздравить с разрешением от бремени очаровательной малышкой?– робко спросил он, вопросительно оглядывая её измученное лицо.
– Это Туанета,– просияла глазами счастливая мать,– я решила назвать её в честь покойной государыни. Антуанета Иннин Иштар Полин, будущая графиня дю Валльдэ.
У Соланжа крутилась в голове мысль, что незаконнорожденная девочка не может наследовать титул, но он благоразумно промолчал, не желая расстраивать роженицу. Тем более что возбужденная и счастливая Иннин продолжала:
– Ах, какое счастье, Рауль, что вы католик! Это такая редкость в еретической стране. Я приглашаю вас в крестные отцы моей девочке. Вы согласны? Посмотрите, какая она красивая!
Соланж с видимым затруднением посмотрел на красное сморщенное личико, выглядывающее из пеленок в колыбели рядом с кроватью.
– Я польщен,– растерянно пробормотал он, – наверное, вы правы, но мои знания о младенцах столь мизерны, что боюсь, я не отличу даже самого распрекрасного младенца от уродливого! Но я сделаю всё, чтобы найти кюре, согласного провести католический обряд крещения...
– Никакого кюре!
Французы вздрогнули от неожиданности, заслышав властный голос хозяина дома. Очевидно, кто-то взял на себя труд предупредить Тейта о прибавлении среди обитателей поместья, и он прибыл в столь неподходящий момент.
Съежившаяся на постели Инн с неприязнью слушала его возмущенный голос.
– Девочка будет крещена в англиканской вере своего отца, и он же решит, какие имена она будет носить. И я бы попросил вас, миледи, не заниматься самоуправством, так же как и вас, месье Соланж! У вас другие обязанности в этом доме!
Побледневший от столь откровенной взбучки Рауль поклонился и быстро покинул покои роженицы, оставив её наедине с хозяином дома. Инн напряженно ждала продолжения его слов, боясь услышать что-нибудь нелицеприятное о своей дальнейшей судьбе, но, к её удивлению, она волновала Бисби мало. Тот с неприкрытым интересом остановился напротив колыбели.
– И кого же вы сумели произвести на свет? – добродушно пробормотал он, расцветая неожиданной улыбкой. – Надеюсь, дитя не будет уступать матери и отцу?
Его руки нежно и осторожно вытащили из колыбели невесомый сверток, и Бисби внимательно вгляделся в сморщенное личико. Ошеломленная Инн только и смогла, что широко раскрыв глаза, наблюдать за этими манипуляциями.
– Чудесный ребенок, поздравляю, сударыня! Не знаю, как Мортланд, но я не жалею, что помог дать жизнь такому прекрасному созданию!
– Благодарю вас! – может, её голос и прозвучал несколько сухо, но что поделаешь, она по-прежнему винила его во всех своих несчастьях.
Вот и сейчас, только неимоверная слабость удерживала Инн в постели, иначе бы она никогда не позволила этому проходимцу держать на руках свою бесценную малютку.
– Вы сказали мне,– с затруднением спросила она,– что я не могу крестить ребенка без согласия его светлости? Но почему? Он не раз мне говорил, что ему нет никакого дела до ребенка!
Бисби осторожно уложил спящую малышку на место.
– Девочка примет англиканское вероисповедание,– твердо сказал он,– я договорюсь с преподобным викарием о крещении на ближайшие же дни! И это не обсуждается! Желаю вам, миледи, как можно быстрее оправиться после родов. Тут к вам просится с поздравлениями ещё один юный джентльмен, не хотите его принять?
Разволновавшаяся от таких неприятностей Иннин даже не сразу поняла, о ком идет речь, но после ухода отца в дверях появилась знакомая фигурка Тони с букетиком цветов в руках.
Мальчик, блестя возбужденными глазами, сконфуженно протянул ей букет.
– Поздравляю вас, мадам!
Инн нашла в себе силы улыбнуться.
– Спасибо дружок!
Но мальчик, вместо того, чтобы сразу же уйти, странно мялся и в замешательстве нерешительно поглядывал на колыбель.
– Что-то не так? – удивилась его необычной скованности молодая женщина. – Разве ты не видел раньше новорожденных девочек, ведь у тебя есть сестрички?
Тони сделался алым от стеснения.
– Видел, конечно, – тихо пояснил он,– но..., папа сказал, что это моя будущая жена!
Инн так и застыла, не в силах хоть как-то отреагировать на его слова. Да, конечно, в её мире помолвки в колыбелях были делом обычным, но не в этом же случае! Ладно, когда две семьи хотят объединить состояния, или, наоборот, не хотят его раздроблять, заключая внутрисемейные браки – это вполне объяснимое явление. Но какие соображения могли подвигнуть Бисби на заключение столь странного брака? И, положив руку на сердце, не смотря на всю любовь и симпатию к Тони, Инн едва ли желала иметь что-либо общее с таким человеком, как Тейт!
– Мне кажется,– сумела она раздвинуть губы в некоем подобии улыбки,– об этом ещё рано говорить! А вдруг ты влюбишься, когда вырастешь совсем в другую юную леди, и захочешь соединить жизнь именно с ней. Зачем тогда тебе понадобится Туанета?
Юный джентльмен хмуро насупился и... (сердце Инн тревожно екнуло!) неожиданно стал похож на Мортланда!
– Её будут звать Элен, как бабушку,– укоризненно произнес он,– и как же я смогу полюбить другую, если дам свое слово? Это недостойно джентльмена!
Инн почувствовала, что от всех этих нелепиц у неё начинает болеть голова.
– Извини, дружок, но я так устала!
Несколько дней прошли относительно тихо. Инн отлеживалась в постели, набираясь сил и кормя малышку. С каждым днем Туанета казалась ей все красивее, и она нарадоваться не могла на свою дочку. При одном только взгляде на тихо сопящий у груди носик сердце Иннин наполняла такая нежность, такая любовь, что она делалась до слез счастливой.
– Мы будем всегда вместе,– тихо напевала спящей малютке по-французски молодая мать,– я и ты! И больше нам никто не нужен..., мы поедем в Бельгию, в наш старый дом, к падре Оноре! Будем есть вкусные булочки Жервезы, каждое утро ходить к мессе, и я покажу тебе могилу дедушки, и больше никогда-никогда не увидим этой проклятой Англии, если только... если только твой папа не захочет нас забрать к себе! Он хороший, Туанета, только как и все мужчины, очень упрямый. Но пресвятая Дева поможет нам с тобой, и когда его светлость увидит мою принцессу, его сердце преисполнится любовью!
И Инн переводила молящий взгляд на стоящую у изголовья мраморную статуэтку своей мадонны, твердо веря, что в этот раз святая ей обязательно поможет и внушит любовь к дочери её отцу.
Девочку крестили Элен Катриной Марией Тейлор. О присвоении ей родового имени отца взволнованная Иннин узнала от удивленного Рауля.
– Но это означает,– поделился с ней обрадованный до глубины души француз,– что Мортланд признает вашу дочь своей!
Инн была поражена не менее гувернера.
– Не знаю, что и думать..., если только это не самоуправство мистера Тейта!
Соланж задумчиво покачал головой.
– Не думаю! Их с герцогом что-то тесно связывает, но самовольно давать имя он не станет! Это уже чересчур! Я полагаю, вам следует в скорости ожидать визита вашего друга сердца!
У Инн заалели щеки. Она и хотела, и боялась этого свидания – уж слишком много от него зависело, вся жизнь! До этого ничего не мешало ей мечтать о скромном венчании в какой-нибудь тихой церкви, о будущей совместной жизни. Несколько слов Эдвина могли не оставить от этой мечты даже следа.
Мортланд появился в тот день, когда Туанете, как упрямо называла её мать, исполнился месяц.
Стояло прохладное сентябрьское утро – свежее и пронзительно прозрачное, как бодрящий воздух, окутывающий ещё сонный сад. Сразу после завтрака Инн вышла на свежий воздух – ночью дочка капризничала и не давала покоя, зато теперь крепко спала, а усталая мать страдала от легкой головной боли. Впрочем, та быстро прошла во время неспешной прогулки по саду. Пахло яблоками, сливами, приближающейся осенью и тревогой неуверенности в завтрашнем дне.
– К вам приехал джентльмен,– догнала француженку служанка,– он хочет с вами поговорить!
Сердце Инн сделало резкий скачок, заставив испуганно застыть на месте. Кроме Мортланда некому было навестить молодую мать, а значит, сейчас решится всё – и от её красноречия зависела судьба не только самой, но что гораздо важнее – Туанеты!
В гостиной герцога не оказалось... и тогда встревоженная Инн поспешила в детскую.
Через приоткрытую дверь она увидела Эдвина, с любопытством склонившегося над колыбелью дочери. Девочка пошевелилась, губы 'железного' герцога раздвинулись в скупой улыбке. Момент был подходящим – Инн перекрестилась, прошептала краткую молитву Пресвятой Деве и шагнула за порог, как самоубийца шагает в пропасть.
– Здравствуй, Эдвин!
Мортланд моментально надел на лицо непроницаемую маску, холодно посмотрев на любовницу, но Инн было достаточно украдкой подсмотренного мига, чтобы не дать сбить себя с толку.
– Не правда ли, она – чудо?– мать с улыбкой подошла к колыбели, приглашая отца вновь взглянуть на дочь. – Посмотри, как она похожа на тебя! Тот же подбородок и так же хмурит брови, когда ей что-то не по нраву...
Герцог с непонятной улыбкой осмотрел её лицо.
– После родов ты стала ещё обворожительнее, – задумчиво обвел он пальцем контур её подбородка,– ослепительно хороша! И по-прежнему меня любишь?
– Больше жизни!– грустно призналась Инн, поймав губами и чуть прикусив этот бесцеремонный палец. – Наверное, глупо с моей стороны в этом признаваться после того, как ты столько раз отталкивал меня, но... это правда! Я не могу жить без тебя!
– А зачем тебе жить без меня,– Мортланд зарылся пальцами в прядях её волос,– Вудвилл-лодж ждет нас!
Инн стало немного не по себе – не этого предложения она ждала от возлюбленного, но счастье видеть его было столь велико, что горечь сменилась другой торжествующей мыслью:
– А разве там...,– с надеждой произнесла она, вопрошающе заглядывая в темные глаза Мортланда, и тут же осеклась, боясь получить нелицеприятный ответ.
Но герцог, конечно же, понял недосказанную мысль.
– Нет,– твердо ответил он,– у меня не было всё это время женщины. Я ждал тебя!
Если бы поцелуями можно было задушить, то джентльмена настигла бы безвременная кончина – с такой радостью накинулась на него восторженная любовница.
– Любимый, какой же ты упрямый! А я ведь чуть не умерла от ревности..., что только не придумывала себе! Признаться стыдно!
– Ситуация явно не нормальная. С одной стороны у меня есть любимая женщина, с другой – я чуть ли не год живу, как монах. Ты вопреки моему желанию родила дочь, сумела настоять на своем. Могу ли я рассчитывать, что больше ты не будешь издеваться надо мной подобным образом?
– Эдвин,– Инн поцеловала любовника, сжимая его в объятиях,– неужели тебе не понравилась наша девочка?
– Понравилась,– неожиданно легко согласился Мортланд,– чудный ребенок! Я признаю Кетрин своей дочерью, но, милая, это моя последняя уступка твоему материнскому инстинкту. В дальнейшем, я бы хотел, чтобы всё внимание было уделено только моей персоне! Могу ли я на это рассчитывать, если то и дело слышу уверения в любви?
– Конечно, любимый, конечно! Только в тебе для меня сосредоточился весь мир!
Мортланд сухо хмыкнул каким-то своим мыслям.
– Ловлю тебя на слове! Мне приятна твоя искренность. Не надо грустить, совсем скоро мы вновь будем вместе! Обещаю увезти тебя в Брайтон недели на две – у меня там дом, где мы без помех сможем насладиться обществом друг друга и прекрасным видом на море.
– Я люблю тебя!
– Я тоже!
И он ушёл, скользнув на прощание губами по лбу сразу же впавшей в угнетенное состояние духа любовницы, но это продолжалось недолго.
Соланж сидел в своем кабинете за деловыми письмами, когда туда чуть ли не бегом ворвалась счастливая Иннин. С довольным смехом, расправив от полноты счастья руки, она закружилась по комнате, а потом крепко ухватилась за спинку стула своего приятеля, по-детски подпрыгивая от радости и нетерпения.
– Рауль! Он любит меня!
Гувернер оглянулся. Может, его улыбке не хватало сердечности, но, тем не менее, он все-таки сумел изобразить её на губах.
– Я рад!
– Мы будем вместе – и он, и я, и наша малышка!
– Его светлость сделал вам предложение?
Улыбка сползла с губ только что сиявшей от счастья женщины.
– Нет,– сдержанно ответила она,– но, я думаю, он со временем поймет...
– Что поймет? – француз задавал свои вопросы спокойно и доброжелательно, но Инн становилось от них весьма не по себе.
Она укоризненно посмотрела на Соланжа.
– Он поймет, что с появлением Туанеты мы стали уже не просто любовниками, а семьей! Эдвин согласился, что наша дочь – настоящее чудо, и сказал, что признает её своей. Мы будем счастливы втроем. Главное, что он нас любит!
Соланж преувеличенно внимательно рассматривал бумаги на столе, но потом все-таки нехотя спросил:
– Он прямо так и сказал, что Туанета будет жить в Вудвилл-лодж?
Инн удивленно посмотрела на собеседника – она никак не могла взять в толк, о чем он её спрашивает?
– Но если я буду жить в Вудвилл-лодж, то где же может ещё находиться моя дочь? Странные вопросы вы задаете, Рауль!
Тот пожал плечами, посыпая песком письмо.
– Я плохо разбираюсь в подобных делах,– подчеркнуто равнодушно пробормотал он,– вот и задаю всякие нелепые вопросы! Но, всё-таки, насколько я понял, Мортланд ничего не говорил вам о своих планах относительно дочери?
– Я же вам сказала,– сердито нахмурилась Инн,– Эдвин пообещал признать ребенка своим, какие ещё могут быть у него планы? О чём вы?
Соланж высоко вздернул брови и покосился на хмурящуюся молодую женщину.
– Не сердитесь,– мягко улыбнулся он,– я просто глупец, раз умудрился расстроить вас в такой счастливый день. Это жизнь неудачника сделала меня подозрительным брюзгой!
– О, Рауль,– тут же оттаяла Иннин и улыбнулась в ответ,– я очень ценю твое внимание и заботы, ведь ты мой единственный друг! Но сейчас я так счастлива, так счастлива!
– Я рад за тебя, дорогая, искренне рад! А сейчас извини, но у меня срочная работа.
И что можно поделать с таким занудой? Инн снисходительно улыбнулась, и, строя радужные планы относительно ближайшего будущего, вернулась к повседневным делам, с нетерпением ожидая, когда же Мортланд приедет за ней с дочерью, и они, наконец-то, будут жить единой семьей – он, она и Туанета.
Прошло две недели.
В тот роковой день всё шло, как обычно. Инн покормила малышку, уложила её спать и вышла в сад немного прогуляться перед сном. В последние дни постоянно шли дожди, и только сегодня небо просветлело и стало возможно выйти из дома.
Она брела по дорожке, осторожно обходя лужи и стараясь не намочить юбки о края мокрых газонов. Мысли молодой женщины были далеко и от Кастл-рока, и окружающих её деревьев. Она думала о Мортланде и о его обещании забрать её с дочерью отсюда. Не то, чтобы Иннин сомневалась в герцоге и его обещаниях, нет! Но она отчаянно тосковала по нему, мечтая, как можно скорее попасть в его объятия, и каждый день вынужденной разлуки длился для неё бесконечно.
Побродив по парку с полчаса, она вернулась обратно и рассеянно заглянула в детскую, чтобы посмотреть, насколько спокойно спит дочь, но кроватка оказалась пуста.
Инн удивленно огляделась и позвала экономку.
– Миссис Смит,– спросила она хмурую женщину, почему-то отводящую глаза,– где моя дочь? Вам не кажется, что для прогулок по саду час уже поздний?
Сухопарая экономка виновато согнулась, нервно теребя оборку передника.
– Так это,– глухо пробормотала она себе под нос,– маленькую леди увезли!
– Увезли? – Инн показалось, что она ослышалась. – Что вы такое говорите? Кто и куда мог её увезти?
– Не знаю, мэм! Только приехали люди и забрали... Спросите у месье Рауля, он знает!
Растерянная, с тошнотворно сжимающимся сердцем, она побежала разыскивать француза. Соланж сидел в своём кабинете, склонившись над бумагами.
– Рауль, где Туанета?
Соланж не сразу оглянулся на её голос. Сначала неторопливо отложил перо, затем свернул бумаги. Инн наблюдала за движениями его рук, и чем дольше он молчал, тем большим ужасом наполнялась её душа.
– Где Туанета? – уже не выдержав пытки, в истерике закричала она. – Пожалуйста, не молчи, не пугай меня!
Рауль, наконец-то, повернулся, но посмотреть ей в глаза, тоже не смог.
– Туанета у отца,– глухо пояснил он,– здесь были люди герцога, и они забрали девочку.
Инн почувствовала, что земля уходит у неё из-под ног.
– Туанета в Вудвилл-лодж?
– Не думаю,– в сомнении протянул Соланж, поднимаясь с места,– скорее всего, она сейчас в лондонском доме Тейлоров, а может, он отправил свою дочь в какое-то из имений. Так или иначе, но девочка должна быть признана герцогской семьей. В таких случаях, имя матери остается неизвестным не только для широкой публики, но и для самого ребенка. Зачем же везти малютку в Вудвилл-лодж, если туда через несколько дней прибудете вы!
Инн стало настолько плохо, что она сползла по стенке на пол.
– Верните мне дочь,– простонала она немеющими губами,– моя Туанета..., отдайте мне её! Не нужно, ничего не нужно..., только она, моя девочка, мой цветок... я сейчас же...в Лондон... велите запрягать...
Потом были какие-то люди, тошнотворный запах нюхательных солей, приглушенные голоса, насильственно влитое лекарство, и сон... глубокий и страшный, больше похожий на смерть.
Когда утром она проснулась, то долго не могла понять, что это с ней? Почему так болит голова, и зачем тугие повязки перетягивают ей груди, ведь Туанета... Вместе с именем дочери, воспоминания полоснули её, как удар ножа, заставив застонать от боли.
– Иннин, – над кроватью нагнулся озабоченный Соланж с питьем в руках,– успокойся!
Но она решительно отстранила стакан – не время было залеживаться, когда надо действовать.
– Рауль, мне нужно срочно повидать Мортланда, объяснить ему...
– Разумеется,– охотно согласился тот,– только сначала успокойся, приди в себя и крепко подумай!
– О чём тут раздумывать? – Инн попыталась подскочить, но головная боль была настолько сильной, что комната качнулась вокруг, и пришлось со стоном вернуться на подушки. – Что со мной?
– Нервный срыв, я думаю,– огорчённо пояснил Соланж,– надо ещё немного полежать в кровати и набраться сил, прежде чем куда-то бежать и что-то требовать!
Несчастная мать, схватившись за виски, попыталась собраться с мыслями.
– Почему ты отдал её им? – возмущенно накинулась она на того, кто был под рукой. – Как ты мог?
Француз только пожал плечами.
– Девочку забрал родной отец! Кто я такой, чтобы вмешиваться в столь деликатные дела? Даже незаконнорожденная дочь герцога – не последняя фигура в жизни высшего света. Перед ней открыты все двери, она – завидная партия для любого жениха. Почему я должен был бороться против такого блестящего будущего? Разве жизнь рядом с куртизанкой-матерью более завидная доля? Позор, возможно, нищета и разврат! Ты этого бы хотела для своей малютки?
– Что за чушь ты несёшь?!
– Это не чушь,– едко возразил Соланж,– это неприглядная правда. Рано или поздно, но Мортланд сменит тебя на более свежую потаскушку, а ты отправишься прямиком на панель! Подумай же, что станет с твоей дочерью?
– Но? Но почему он не понимает..., ведь можно как-то ещё... Я не верю тебе! Мне надо с ним увидеться и он поймет, что нас нельзя разлучать с дочерью, что мы..., он..., я...
– Неужели ты, по-прежнему, тешишь себя надеждами на брак с Мортландом?– устало покачал головой Рауль. – Опомнись, Иннин! Он никогда на это не пойдет!
Юная женщина враждебно глянула на собеседника.
– Я должна с ним поговорить!
Соланж тяжело вздохнул и заботливо поправил на ней одеяло.
– Да, пожалуйста! – небрежно согласился он, чуть поморщившись. – Я сам отвезу тебя к нему, но не сегодня! Ты слишком слаба для бесед такого рода. Вот, выпей лекарство, если хочешь набраться сил для разговора.
Инн поспешно глотнула нечто горькое, и тот час отъехала в страну тяжелых мрачных сновидений. Очевидно, француз потчевал её очень сильным снотворным.
Два дня при помощи лекарств юную женщину удерживали в кровати. За это время у неё перегорело молоко, она выплакала море слёз, но и набралась решимости бороться за своего ребенка до конца.
– Рауль,– с мольбой глянула она в обеспокоенное лицо единственного друга. – Мне нужно увидеть Мортланда, но не в Вудвилл-лодж! Иначе..., вы понимаете, что я имею в виду?
– Понимаю! – хмуро склонил голову француз.
Рауль задумчиво потеребил подбородок, искоса поглядывая на возбужденную женщину.
– Такое место есть,– в сомнении протянул он,– для этого подойдет герцогская резиденция Мортланда.
– Вы с ума сошли! – перепугалась Инн, живо представив, как она на пороге дома встречается с её светлостью. – Это плохая идея!
– Почему,– пожал плечами Соланж,– у его светлости, когда он в Лондоне, с утра десятки посетителей. Одним нужна протекция, другим – деньги, третьим – ещё что-нибудь! Оденетесь неприметно, на голову накинете вуаль (благо, вам не привыкать прятать лицо, как сарацинке!), назоветесь вымышленным именем перед секретарем, и вперёд! Уж в его собственном кабинете, когда под дверью секретарь и куча народу, Мортланд вынужден будет вас выслушать.
Инн лихорадочно кивнула головой.
– Да! Конечно!
Целую ночь она не спала, сочиняя сотни вариантов обращений к бессердечному возлюбленному – она ему не даст забыть, благодаря кому малышка появилась на свет! И как он сопротивлялся, и как хотел её убить..., ничего не упустит!
Утром, обрядившись в чёрную вуаль и траурные юбки вдовы, добытые предприимчивым Соланжем, Инн уселась в карету. От волнения её било крупной дрожью.
Благо, что Рауль решил сопровождать свою соотечественницу в этой поездке. Он не утешал молодую женщину, только изредка позволяя себе сжимать её холодеющие руки.
– Иннин,– с состраданием в голосе сказал он, прежде чем она покинула экипаж, – может, мы отложим визит? Вы сейчас не в той форме, чтобы вести беседы с Мортландом!
– До завтра я не доживу,– молодая женщина едва смогла раздвинуть дрожащие губы в жалком подобии улыбки,– я не могу жить без моей девочки!
Им, можно сказать, повезло. Герцог оказался дома и вёл прием. Его секретарь Уинстон записал имя вдовы – миссис Грейс и пообещал, что его светлость обязательно примет её после обретающихся в той же узкой и темной приемной хмурого пожилого викария и двух мужчин, по виду стряпчих.
Надо сказать, что отменно вежливый мистер Уинстон сразу же догадался, что посетительница в большом волнении, поэтому не поленился предложить ей самое удобное место в комнате и даже велел принести чашку чая.
– Не беспокойтесь, миссис Грейс,– приветливо улыбнулся он, – его светлость никогда не обижает отказами молодых дам!
Пить не хотелось, но руки настолько мерзли, что горячая чашка оказала хорошую службу – Инн сжала в ледяных ладонях горячий фарфор и застыла в ожидании, молясь про себя всеми известными ей молитвами.
Время текло медленно, но она его и не торопила, собираясь с силами для самой важной в своей жизни битвы. Зашёл в кабинет и практически сразу же вышел викарий, а вот двое стряпчих задержались надолго – настолько, что когда после Инн появилась какая-то пожилая женщина, то мистер Уинстон вежливо её предупредил, что сегодня его светлость уже не располагает временем для приема ещё одного посетителя. Та была недовольна, на повышенных тонах настаивая на своём, но секретарь с завидным терпением повторял всё тот же отказ. И вот, вытирая вспотевшие под париками лбы, кабинет покинули и стряпчие.
– Его светлость ждет вас, миссис Грейс!– приоткрыл перед ней дверь любезный секретарь.
Инн торопливо подскочила, покачнулась и вдруг в панике ощутила, что не может идти.
– Не бойтесь,– мистер Уинстон был само участие, помогая ей преодолеть несколько шагов до двери,– его светлость – само милосердие, когда речь идёт о хорошенькой женщине!
В просторном кабинете, за огромным письменным столом из черного дерева с эмалевыми инкрустациями сидел, устало откинувшись на спинку стула, Мортланд и бесстрастно наблюдал за пересекающей порог фигуркой в черном платье, но ему хватило одного взгляда, чтобы узнать посетительницу. Однако он дождался, когда закроется дверь и только потом, подскочив с места, обрушил на голову любовницы всё свое негодование.
– Что за безумная выходка, сударыня?! Какой недостойный маскарад! И зачем?
– Вы задаете мне такой вопрос?
Когда герцог закричал на неё, молодой женщине неожиданно стало легче, и она, откинув вуаль с лица, смело бросилась в бой:
– А мне кажется, что это я вас должна спросить – зачем вы отняли у меня дочь?
– Это моя дочь,– грубо заявил злой Мортланд,– и мне решать, где и с кем ей жить!
Инн хмуро фыркнула, бросив на него разъяренный взгляд.
– Вы не хотели её! Вы сами мне сказали, что знать о ней не желаете! Как же объяснить ваши дальнейшие поступки? Вы же обещали...
– Я не давал вам никаких слов и обещаний! Поговорим обо всём в Вудвилл-лодж!
– Ноги моей там не будет, пока вы не вернете мне дочь!
Мортланд смерил её презрительным взглядом и, обогнув стол, уселся на свое место. Инн с замершим тревогой сердцем наблюдала, как жестко каменеет его лицо, и вытягиваются в узкую полоску губы.
