Текст книги "И истинным леди есть, что скрывать...(СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)
И разжал руку. Хватающая ртом воздух женщина упала на подушки, испуганно растирая пальцами горло. Мортланд досадливо поморщился – вот только открытого скандала ему и не хватало, да ещё при стольких свидетелях.
– Давайте выпьем,– по старой традиции взялся он сгладить неприятную ситуацию,– дело к рассвету, и у всех разыгрались нервы!
Лакеи быстро налили бокалы.
– Что ты наговорила, Мари,– деланно добродушно попенял Мортланд судорожно пытающейся сглотнуть француженке,– какие волки и бандиты? Успокойся, вернется Том – куда ему от тебя деться?!
Предложение выпить не вызвало возражений. Ещё один бокал вина отправил в нокаут всех, кто ещё мог хоть что-то соображать, и вскоре все пространство комнаты оказалось завалено храпящими мужскими и женскими телами.
КАСТЛ-РОК.
Расположившись на вершине холма, Хэмпстед славился запутанным лабиринтом извилистых улочек, ступенчатыми переулками и крошечными площадями.
В конце XVII века здесь обнаружили целебные железистые воды, и он превратился в модный курорт. Город стал расти, сползать по склонам холмов, образуя весьма оригинальные архитектурные ансамбли. Но вообще-то, это место было тихим, провинциальным и весьма своеобразным.
Бисби назвал свое поместье 'Кастл-роком', потому что оно располагалось на небольшом холме в отдалении от остальной деревни. В заросшем травой парке стоял низкий двухэтажный дом по виду весьма скромный, с прилегающими к нему сельскими угодьями, амбарами, фермами, полями, прудами, лесом и прочим имуществом деревенской усадьбы джентри средней руки. В самом доме всё было устроено предельно скромно и просто. Непритязательная, но добротная мебель, несколько старинных картин с изображениями сельских пейзажей, и ни ковров, ни бархатных штор, ни ваз или других занятных безделушек в его доме не было. Разве только сверкающая чистота отдраенной до блеска медной каминной утвари.
Несколько комнат для гостей так же по-спартански обставленных самым необходимым, большая столовая с дубовой мебелью вокруг стола и старинным буфетом, кабинет хозяина, заваленный толстенными бухгалтерскими книгами и литературой по сельскому хозяйству – всё открыто, всё нараспашку, всё... кроме спальни хозяина. Но Инн не сомневалась, что там та же скудность обстановки.
Хотя была здесь и кокетливая женская спальня, отделанная розовым с серебром шёлком и обставленная изящной мебелью. Она выглядела на фоне остальных помещений, как яркий бантик на чепце монахини – нелепо и глупо. А ещё одно крыло первого этажа было отдано под детскую – там обитал со своим гувернером, игрушками и занятиями маленький мальчик пяти лет.
Знакомство с ним произошло почти сразу по приезде. Сухопарая и суровая экономка вела её по коридору дома, держась, как генерал на плацу – холодно и неприступно.
– Вы будете жить в комнате миледи! – неприязненно заявила она, распахивая розовый будуар перед носом ошеломленной таким резким контрастом Иннин.
Пока девушка рассматривала предлагаемое жилье, у её юбки внезапно оказался прехорошенький мальчик с кудрями цвета бронзы.
– Мисс,– поднял он на неё любопытные карие глаза,– вы теперь будете моей мамой?
Инн растерялась и даже расстроилась.
– Нет, малыш,– ласково присела она на уровень детских глаз,– я не твоя мама. А почему ты решил, что я ей буду?
– Раньше в этой комнате жила мама,– терпеливо пояснил ничуть не смутившийся мальчик, – раз вы здесь будете жить, значит, и будете моей мамой!
Интересно, что же стало с неизвестной женщиной? Почему так странно рассуждает этот очаровательный малыш?
– Ты скучаешь по маме? – участливо спросила она.
Ребенок почему-то удивился.
– Нет! Я скучаю по крестному отцу. Он каждый раз привозит много замечательных подарков и такие большие вкусные пироги с цукатами, а ещё наборы оловянных солдатиков, пони, и...
Глаза мальчика счастливо засветились, и тут же погасли.
– Но папа недоволен,– грустно сказал он,– говорит, что крестный меня совсем разбалует! А я так хочу собаку!
Это был, конечно, чудный малыш, открытый и обаятельный, и как экономка не кривила недовольством рот за такую задержку, она все-таки молчала, пока в отдалении коридора не появилась торопливо шагающая фигура высокого мужчины с подсвечником в руке.
– Тони! – недовольно прозвучал его голос. – Ты почему покинул детскую и пристаешь к миледи? Тебе давно пора быть в постели!
При звуках родного грассирующего 'р' Инн радостно встрепенулась, вмиг признав соотечественника. Но похоже тот не испытал ответной радости при виде девушки, судя по сурово стиснутым губам и отстраненному взгляду человека, который не хочет быть невежливым, но это выше его сил.
– Пойдемте, сударь,– сухо позвал он воспитанника по-французски, – гостья вашего отца нуждается в отдыхе!
Инн пристально осмотрела стоящего перед ней сухощавого высокого мужчину с мрачно насупленными черными бровями и удивительно светлыми глазами на чуть вытянутом худом лице. Он чем-то располагал к себе, хотя и не блистал красотой. Может, светящимся во всем облике интеллектом и уверенностью в себе?
– Мальчик ничуть мне не мешает,– мягко по-французски ответила она,– месье...?
– Рауль де Соланж, к вашим услугам!
Оставалось только поражаться, каким образом французский дворянин занял незавидное место гувернера в доме такой темной личности, как Бисби! Но, похоже, Соланж был из тех редких мужчин, на которых женская красота не действовала, но его юный воспитанник к ним не относился.
– Мисс,– упрямо возразил тот,– наша гостья, а с гостями нужно быть обходительными. Она такая красивая! Почти, как мама и жить будет в маминых комнатах!
– Спасибо, дружок,– Инн, тяжело вздохнув, выпрямилась во весь рост,– ты вёл себя безупречно! Но если эта комната принадлежала твоей матери...
– Мисс,– презрительно процедил сквозь зубы Соланж. – Это единственная комната в доме, оборудованная для проживания леди! Не хотите же вы остаться без ванны и прочих столь необходимых любой женщине мелочей? Поэтому не морочите голову достойной миссис Джонс и располагайтесь там, где вам предложено!
– Но та леди, что жила здесь до меня...
– Она больше не вернется! И это всё, что вам дозволено знать! Пойдем, Тони!
И этот невежа, схватив ребенка за руку, хамски обернулся к ней спиной и ушёл.
– С месье приходится считаться, мисс! – вздохнула экономка. – Он у нас тут самый главный! Хозяин бывает редко!
Иннин с тоской осмотрела слабо освященное подсвечником розовое великолепие комнаты. Может, раньше бы оно ей и понравилось, но после утонченной роскоши Вудвилл-лодж, в глаза бросалась лишь безвкусная пестрота отделки и назойливая цветовая гамма. Но в её ли положении роптать? Радоваться надо, да благодарить Господа, что после всех испытаний и невзгод она смогла найти себе даже временное пристанище.
Инн сравнительно легко удалось покинуть Вудвилл-лодж, укрывшись между ящиками в повозке зеленщика, а когда тот, остановившись у лавки, отправился получать новые заказы, она выбралась на белый свет. Всю дорогу, трясясь по ходу скрипучей, крытой грязной рогожей телеги, Инн напряженно размышляла – что делать дальше? Внезапно её озарило.
Ковент-Гарден, по-прежнему, оставался единственным местом в городе, где она более или менее ориентировалась, вот только приличного жилья в том районе практически не найти. Но как отыскать тихое убежище? Кто бы мог подсказать? И вот только тут она и вспомнила о случайном знакомстве с очень приятной и милой девушкой – мисс Беатой Шелдон, которая пекла такие восхитительные булочки.
Ковент-гарден мало изменился с прошлой осени – народу не убавилось, и людской муравейник, казалось, вовсе не пугала снежная слякоть под ногами. Разве только к удушливому смогу испарений ещё и добавился въедливый угар дымящихся труб.
Инн крепко сжала под плащом свой саквояж, вцепившись в него для верности обеими руками, и решительно направилась на знакомый закоулок, при подходе к которому ноздри защекотал приятнейший запах только что испеченной сдобы.
– Мисс?– приглядевшись, узнала её, крутящаяся между полками с горячим хлебом хозяйка. – Вот так сюрприз? Где же вы все это время пропадали?
Инн с улыбкой смотрела на широкое дружелюбное лицо булочницы, на её опрятный белый фартук, чистейший чепец и удивленно распахнутые серые глаза. Беата, как и её пекарня, мало изменились, а вот старик, едва выглядывающий из-за толстых конторских книг, казалось, сгорбился ещё сильнее.
– Видимо дела у мисс идут хорошо,– прошамкал он,– раз она имеет возможность носить такие дорогие вещи!
Инн смущенно оглядела себя – она выбрала из гардероба, что поскромнее, но, увы! Конечно, в обстановке бедной пекарни на Ковент-гарденском рынке, эти вещи казались чуть ли не королевским нарядом.
– Я,– с робкой улыбкой попросила она хозяйку,– хотела бы обратиться к вам с просьбой, потому что вы единственная женщина в округе, которой я могу довериться.
Беата чуть приподняла брови и медленно вытерла руки о передник.
– Чем могу быть вам полезна?– её голос прозвучал сухо.
Инн огорчилась – ей бы хотелось больше дружелюбия от этой женщины, но с другой стороны...
– Мне нужно какое-нибудь приличное жилье. Деньги у меня есть!– поспешно предотвратила она возможный вопрос. – Может, вы знаете кого-нибудь поблизости, кто сдает комнату или квартиру? Я хорошо заплачу!
Беата не спешила с ответом, как-то странно посматривая на неё и машинально, в задумчивости теребя передник, а потом повернулась к старику.
– Думаю, мистер Фелмор, что нам с леди нужно попить чаю наедине, а вы, тем временем, могли бы сходить домой пообедать! – предложила она, многозначительно кивнув головой на дверь.
Мистер Фелмор снял очки, закутался в ветхое одеяние, весьма отдаленно напоминающее пальто и тихо исчез за дверью.
Мисс Беата ловко сняла с решётки камина уже кипящий чайник, вышла в кладовую и вернулась с блюдом распространявших аромат ванили пышных булочек и кувшинчиком сливок. Сдвинув в сторону бумаги, хозяйка жестом предложила сесть своей гостье.
– А теперь вы мне расскажите,– доверительно предложила она, подливая в сливки чай, – где вы пропадали всё это время? И почему именно сейчас вам понадобилось жилье?
Инн задумчиво отхлебнула из чашки. Ей очень хотелось довериться этой милой женщине, но жизнь в последнее время доказала девушке, что иногда просто необходимо, если хочешь выжить, держать язык за зубами.
– Я жила в доме одной леди, – пробормотала она, краснея и отводя глаза из-за необходимости врать,– но она больше не нуждается в моих услугах, и, пока я не найду себе новое занятие, мне нужна крыша над головой!
Лгунья из неё была никудышная, и, конечно же, Беата разгадала обман, но вместо того, чтобы укоризненно взглянуть на гостью, она слегка кивнула головой, а потом надолго замолчала. Со страхом поглядывающая на её бесстрастное лицо Иннин уже начала опасаться, что ей вежливо укажут на дверь, когда та, наконец-то, заговорила.
– Я не знаю ничего о тех, кто бы сдавал хоть сколько-нибудь приемлемое жилье для леди вашего уровня,– неохотно пробормотала она, морща лоб,– но могу узнать!
У Инн надеждой засверкали глаза.
– Спасибо! – благодарно прошептала она.
Но оказывается, Беата ещё не закончила.
– А пока я буду наводить справки, вы можете пожить у меня. У меня, конечно, не дворец, но найдется постель с чистым бельем, и нет тараканов!
Она закуталась в шерстяной плащ и покинула пекарню, поманив гостью за собой. Инн обрадовалась. Это был лучший изо всех вариантов, о котором она могла только мечтать – в таком убежище её и в голову никому не придет искать!
Но в радостной эйфории юная француженка пробыла недолго. Девушкам понадобилось немного времени, чтобы оказаться перед обшарпанным домом, а потом подняться по шаткой вонючей лестнице в каморку на чердаке.
Растерянно оглядевшись вокруг, Инн с упавшим сердцем поняла, что никогда ещё не сталкивалась с такой жуткой нищетой, даже в притоне 'принца Альфреда'. Впрочем, тут было намного чище, чем там, но на этом достоинства и заканчивались.
Семья Беаты теснилась в двух темных и мрачных комнатёнках, обставленных жуткой старой мебелью, которую даже и таковой-то было назвать трудно – какие-то ящики, непонятные закопченные приспособления, лежаки, шаткий из грубых досок стол посередине, древнее кресло-качалка с поломанными полозьями, гроздья тряпок неопределенного вида, развешанные на протянутых веревках.
Но это было ещё полбеды – в комнате жались к чуть тлеющему камину две древние старухи, а на полу на циновке играла маленькая худенькая девочка лет трех. Кто-то ещё лежал, закутанный в старые пледы в углу комнаты и оглушительно кашлял.
Беата жестом утихомирила удивленных старух, пытавшихся что-то сказать, и провела Инн во вторую комнату – маленькую и темную, которая освещалась только узенькой щелью под потолком. Зато здесь была хоть и узкая, но кровать с чистым бельем, ящик, заменяющий то ли стол, то ли стул, и кусочек разбитого зеркала на стене.
– Это моя личная комната,– спокойно объяснила Беата, с едва заметной улыбкой наблюдая за реакцией потрясенной Инн,– тесновато, конечно, но, думаю, мы здесь поместимся вдвоем, пока вы не подыщите себе, что-нибудь более подходящее.
Юная француженка постаралась растянуть губы в признательной улыбке – до неё сразу же дошло, насколько была великодушна эта женщина. Одно дело пригласить гостя в дом, где всего было в изобилие, другое – поделиться тем, чего и у самой не было. В данном случае краем кровати!
– Я не могу дольше оставаться,– продолжила свою речь хозяйка,– чтобы хоть как-то прокормить семью мне приходится много работать. В соседней комнате мои тетки и дед, а девочка – племянница. Они добрые люди и не помешают вам отдыхать. Пожалуйста, располагайтесь и постарайтесь заснуть, а вечером мы подробнее поговорим о том, как вам жить дальше.
– Спасибо, Беата, – с благодарностью прошептала Инн, развязывая ленты капора,– я понимаю, какой обузой являюсь для твоей семьи, но...
Булочница резким жестом остановила её излияния.
– Вечером, поговорим обо всём вечером! А сейчас постарайтесь заснуть, пока кровать целиком в вашем распоряжении.
И девушка ушла.
Инн, тяжело вздохнув, сняла плащ и осторожно присела на край кровати. Воздух в каморке был промозглым и спёртым, и ей сразу же сделалось холодно. Замерзшая девушка, не раздеваясь, прилегла на постель и накрылась своим подбитым мехом плащом. Долгое время она прислушивалась к голосам за стеной – бормотали что-то под нос старухи, слышался нежный лепет девочки, перебиваемый раскатами надсадного кашля старика. Думать ни о чём не хотелось, и было невероятно страшно даже на мгновение попытаться заглянуть в будущее и представить свою дальнейшую жизнь с ребенком на руках и без денег. Она и не стала этого делать.
– Я подумаю обо всем, когда придет Беата, – твердо успокоила себя будущая мать,– и пока не найду крышу над головой, вспоминать об Эдвине и Вудвилл-лодж не буду!
Постепенно дрема овладела её разумом – то ли сон, то ли явь. Вроде бы послышался чей-то неприятно знакомый голос, и что-то изменилось вокруг. Дремлющая Инн недовольно поморщилась – этот сон она уже когда-то видела, и он ей не нравился.
Происходило что-то неприятное и опасное настолько, что болью сжалось сердце, и она с замершим дыханием вдруг подскочила на кровати, ловя широко распахнутым ртом, куда-то исчезнувший из легких воздух. И на то была причина – занимая все пространство комнаты и упираясь макушкой в потолок перед ней стоял Бисби. И хотя комнату окутывали сумерки зимнего вечера, ей хорошо были видны неприятные темные глаза.
– Миледи, – гневно прогремел его голос над головой,– это уже переходит всякие границы! Чем для вас так прельстителен Ковент-гарден, что вы в третий раз меняете обеспеченную роскошную жизнь на эти жуткие трущобы?
– Я..., я..., – язык с трудом ворочался в пересохшем рту,– я больше не могла оставаться в Вудвилл-лодж!
– Почему? – Бисби умудрился на что-то сесть, подобно непроницаемой живой стене отрезая её от надежд на спасение.
Инн окончательно пала духом.
– Я беременна,– тихо пояснила она,– а его светлости не нужен мой ребенок!
– И что же?
– Он нужен мне!
И девушка с вызовом посмотрела на сидящего напротив мужчину.
– Я не дам убить малыша!
Странно, но насмешек со стороны Бисби не последовало, он задумчиво смотрел на неё, поигрывая набалдашником трости.
– Что ты будешь делать с младенцем, – спросил он,– если Мортланд откажется вас содержать? Сдашь в приют?
У Инн брызнули слезы из глаз.
– Малыш – это единственное, что придает хоть какой-то смысл моему позорному существованию в роли содержанки. Я уже сейчас люблю его больше всего на свете!
– Но детей надо кормить, одевать, да и самой что-то есть,– на удивление мягко возразил этот невозможный человек,– одной любви мало!
Будущая мать горько вздернула подбородок, жестко глядя собеседнику прямо в глаза. Она всё время гнала от себя эти мысли, но Бисби точно нанес удар, и времени для переживаний и раздумий не осталось.
– Разве не вы мне говорили о том, каким образом я буду зарабатывать на хлеб, когда у его светлости пропадет ко мне интерес? Что-нибудь изменилось?
Бисби скептически искривил губы:
– И что же, вы уже готовы приступить к новым обязанностям?
– В этом пока нет необходимости!– отрезала Инн. – У меня есть деньги, но когда они закончатся, и я начну искать работу, то...
– Обокрали Мортланда? Воровство входит у вас в привычку!
– Я – не воровка,– сразу ощетинилась оскорбленная Инн,– вам должно быть стыдно выдвигать против меня такие обвинения. Уж кто-кто, а вы-то знаете, как было дело! А деньги я выиграла в рулетку!
Собеседник мрачно хмыкнул.
– Миледи, сколько бы вы не выиграли, вам не хватит этих средств, чтобы дождаться родов, произвести на свет младенца и ещё и на что-то жить после. Смею уверить, что жизнь даже в нищенских кварталах стоит недешево. Вы погибнете сами и загубите своё дитя!
– Так что же мне делать? – у Инн кончился запал. – Я не дам убить ребенка!
Бисби замолчал. На улице становилось всё темнее, но Инн хорошо различала в сумраке его задумчивое лицо.
– Может, Господь нас не оставит? – расплакалась она.
Мужчина протянул ей свой носовой платок.
– Ладно,– тихо сказал он,– я хоть и не претендую на роль Вседержителя, но все-таки предоставлю вам возможность родить ребенка в нормальных условиях! Собирайтесь, вы едите со мной!
Инн со страхом посмотрела на собеседника.
– Я не вернусь в Вудвилл-лодж,– отрицательно замотала она головой,– я боюсь Джины!
– Её не будет! 'Кастл-рок' – тихое и малолюдное место, расположенное за пределами Лондона, но вам там будет спокойно. Поторапливайтесь, у меня ещё много дел!
Бисби с трудом протиснулся из каморки, зато его место заняла хмурая Беата, принявшаяся помогать гостье одеваться.
– Вы простите меня, миледи,– тихо шептала она при этом,– но Бисби – могущественный человек в наших краях! Если бы до него дошло, что я вас скрываю, он отнял у меня пекарню, и моих близких ждала голодная смерть!
Инн устало улыбнулась дрожащими от горечи губами, а чего бы ей хотелось? Нельзя слишком много требовать от почти незнакомых людей!
– Откуда ты узнала, что ему есть до меня дело? – только и спросила она перед уходом.
Беата неожиданно смутилась.
– В тот день, когда вы появились у нас впервые, этот джентльмен шёл за вами по пятам!
Так вот почему они были столь гостеприимны! Но Инн не рассердилась на это откровение, ей просто стало чего-то жаль. Наверное, последних разлетающихся в прах иллюзий относительно людской порядочности!
– Чем ты расплатилась за пекарню, Беата? – неожиданно даже для себя самой поинтересовалась она. – Это ведь не был жест благотворительности, которую вы так расписывали?
Женщина густо покраснела и зло глянула на гостью.
– Я до сих пор плачу по векселям!
– А почему вам дали денег под векселя?
– Чтобы набрать достаточно денег для первого взноса, она продала в публичный дом свою младшую сестру! Это и было её обеспечением, – в комнату внезапно вернулся Бисби,– Инн, ты живешь в реальном мире! Гильотина искромсала ту жизнь, где бы ты была на своем месте! У нас в Англии что-то дается подо что-то! Беата – разумный человек, и рано или поздно, ты или поумнеешь, как она, или погибнешь! Третьего не дано!
На душе после этих слов стало настолько гадко, что Инн с трудом спустилась с лестницы на улицу, и наверняка, сломала себе шею, если бы её не поддерживали с двух сторон Беата и Бисби. На ночной улице девушку ждал экипаж.
– Не держите на меня зла! – почему-то в отчаянии взмолилась кутающаяся в платок Беата.– Когда вокруг тебя все просят есть, совесть умолкает!
Инн с жалостью посмотрела на её сгорбленную фигурку, а потом повернулась к терпеливо ждущему спутнику:
– Сколько стоит патент на торговлю хлебом?
Тот тяжело вздохнул, проворчав сквозь зубы что-то нелицеприятное.
– Дорого!
Она решительно протянула Беате мешочек с деньгами.
– Возьми! Эти деньги я выиграла в рулетку, но они, видно, ничего не могут изменить в моей судьбе, зато пригодятся твоей семье!
Больше испуганная, чем обрадованная женщина отшатнулась от этого внезапного дара, и хотела, что-то возразить, но Бисби грубо сунул ей в руки тяжелый мешочек и затолкал Инн в карету.
– Всё, хватит! Попрощались!
А когда экипаж тронулся, то выяснилось, что сам он остался на улице рядом с Беатой.
Вот таким образом Иннин оказалась в 'Кастл-роке'. Недоумевающая, растерянная и подавленная – у неё было стойкое ощущение, что она ходит по какому-то замкнутому лабиринту, из которого нет выхода, сколько не прилагай усилий выбраться. Но с другой стороны, Бисби пообещал, что даст ей возможность родить малыша, а о большем она сейчас и не мечтала...
Как-то утром, спустя несколько дней, экономка доложила, что гостью ждет в гостиной джентльмен.
– Разве он не представился?
– Ему этого не нужно! – отрезала миссис Джонс, и, больше ничего не объяснив, повернулась спиной.
Вот и поговори с ней после этого!
Но когда выведенная из себя глупой прислугой раздраженная француженка, наконец-то, достигла гостиной, то все мелкие неприятности вылетели у неё из головы. Посереди гостиной стоял, заложивший руки за спину Эдвин. Их взгляды встретились, и у беглянки тошнотворно сжалось сердце.
– Иннин,– голос Мортланда звучал как никогда мягко, хотя и с нотками укоризны,– я настолько стал тебе чужим, что ты даже не обнимешь меня?
Надо же, ему было достаточно одной фразы, чтобы расплакавшаяся девушка, позабыв про все обиды, кинулась в гостеприимно раскрытые объятия.
– Глупышка! Что же ты натворила? Куда тебя опять понесло? Ты хоть представляешь, что мы пережили за эту неделю?
Инн слышала эти слова, с нежностью уткнувшись хлюпающим носом в лацканы его сюртука. Это было самое лучшее место на свете, потому что можно было услышать, как гулко и тяжело бьется это закованное в броню одиночества сердце.
– Эдвин, – она глубоко вдыхала в себя запах его одежды – самый лучший запах на свете,– ты, наверное, просто не понял меня, а я тебя?
Он тихо рассмеялся и увлек её к стоящему неподалеку диванчику.
– Так давай сядем рядом и разберемся во всем!
Инн счастливо обвила шею любовника руками, да так и затихла, прильнув щекой к его плечу. Выяснять отношения ей уже не хотелось, но, с другой стороны, это было необходимо.
– Любимый,– начала она, волнуясь,– я хочу, чтобы ты знал! Я специально не стала пить отраву, потому что очень хотела ребенка!
– Зачем тебе ребенок? – тон Эдвина не был враждебным или недовольным, и от этого Инн воспарила духом.
– Я боюсь тебя потерять! Потому что уже слишком много потеряла!
– Понимаю, дорогая! Но если я тебя разлюблю, то ребенок меня не удержит. Наоборот, мужчины очень не любят, когда их пытаются привязать к себе таким способом.
Инн грустно потерлась подбородком о его плечо.
– Я знаю, чувствую, что рано или поздно, но в твоем сердце поселится другая. И даже сейчас не особенно уверена в тебе. Ведь ты такой красивый, умный, необыкновенно притягательный мужчина, – разве может кто-нибудь перед тобой устоять? В тебя влюбляются многие женщины, и когда-нибудь полюбит та, которая во всем превзойдет меня. И что тогда будет с моим сердцем? Как жить дальше? Пусть со мной останется хотя бы часть твоей любви!
– Иннин,– Мортланд сегодня был само терпение,– ребенок – не памятная вещица и не сувенир. Это огромная ответственность! Ты подумала, каково быть незаконнорожденным в этом мире? Презрение окружающих, незаслуженные обиды, попрание в правах. Что ты потом скажешь, когда он обвинит тебя в неудавшейся жизни? Что хотела оставить себе, что-нибудь на память о любовнике?
– Я отдам малышу всю любовь, на которую только способна, буду жить им и для него! И не верю, что когда-нибудь он обвинит меня в том, что я не дала его убить!
Подбородок герцога угрожающе затвердел.
– Инн, мне хорошо с тобой, но если ты предпочтешь моим объятиям беременность... Прости, но я буду вынужден найти себе другую женщину! Это будет означать конец наших отношений задолго до того, как мы бы охладели друг к другу!
Сердце бедной девушки болезненно ухнуло куда-то вниз – к оледеневшему животу. Она медленно соскользнула с колен любовника и, понурившись, села рядом. Он шантажировал её, безжалостно используя чувство бесконечной любви, которое жило в её измученном сердце. Это было жестоко!
– Почему ребенок Лили вам дороже собственного?
– Это ещё и ребенок моего брата!
– Необязательно!
Теперь уже Мортланд перестал скрывать раздражение.
– Перестаньте клеветать на собственную кузину. Это недостойно! И вообще... Лили не имеет никакого отношения к нашим делам! Ты же, Инн, ведешь себя нечестно, используя мою любовь в своих целях, даже не спросив моего мнения и поставив уже перед свершившимся фактом.
В какой-то степени он был прав, и чувство справедливости не дало девушке отмахнуться от резонов любовника.
– Да,– нехотя согласилась она,– это так! Вы правы, я не могу вас обвинять в бесчувствии или обмане, но убить ребенка тоже не дам!
Слезы потекли по её щекам, но Инн этого не заметила, поглощенная своим горем.
– Все любящие пары на земле,– всхлипнула она,– заводят детей. Это логичный, правильный исход любви, делающей её менее греховной и более возвышенной. И мужчины спокойно и с радостью подчиняются необходимому в таком случае воздержанию, даже если их супруги часто беременеют. Но вы решили завести себе новую любовницу, это значит только одно – вы меня не любите!
Мортланд настолько резко встал с места, что Инн даже качнуло назад.
– Всё! – громко и гневно сказал он, – с меня хватит! Вы уперлись и стоите на своем, не желая ничего слушать. Маленькая, упрямая ослица! Раз так, то рожайте! Но учтите, я не приму этого ребенка, не признаю его своим, и не дам даже пенни на его воспитание! И отныне между нами всё закончено!
Это было страшно. Настолько, что Инн закрыла глаза и уши, чтобы не слышать резкого безжалостного голоса. Ей было больно и плохо – настолько, что все поплыло перед глазами, и она судорожно схватилась за живот, упершись раскаленным лбом в спинку дивана.
– Мортланд,– послышался чей-то не менее резкий голос,– может, хватит мучить несчастную? Зачем столько патетики? Просто оставьте женщину в покое! Как бы вы не относились к ней, издеваться над беременной не по-мужски!
– Какого черта! – герцог в бешенстве обернулся к говорящему. – Кто вам дал право вмешиваться в разговор? У вас, кажется, другие обязанности в этом доме?
Инн с трудом разглядела расплывающимся от слез взглядом смутный силуэт Соланжа.
– Обязанность любого уважающего себя шевалье прийти на помощь нуждающейся женщине! Мадемуазель – католичка, она не может вести себя иначе! По догматам нашей веры даже предохранение от беременности – тяжкий грех, уж не говоря об аборте, не заставляйте её идти против собственной совести. Просто оставьте в покое, и мистер Тейт позаботится и о ней, и о ребенке!
– Я ещё не закончил разговор, и не нуждаюсь во вмешательстве третьих лиц!
– Нет, вы его уже закончили!
И ошеломленная Инн почувствовала, как вновь прогибается диван под новым седоком. Гувернер вольготно уселся рядом, с вызовом глядя на герцога.
– Я не дам вам больше разговаривать!
Мортланд громко выругался, но что ему оставалось делать? Гневно смерив взглядом нахала, он быстро вышел из гостиной, даже не попрощавшись с тоскливо съежившейся любовницей. Инн посмотрела на захлопнувшуюся дверь, с тоской прислушиваясь к звуку уходящих шагов. Это было невыносимо больно!
– Он меня совсем не любит, – тихо прошептала она.
– Нет, не любит,– откликнулся Соланж,– и никогда не любил! Ни один любящий, да что там, просто порядочный мужчина не пошлет женщину практически на верную смерть только лишь, чтобы не иметь головной боли в виде внебрачного отпрыска! Забудьте о нем! Вы красивая женщина, и ещё найдете свое счастье! А ребенок..., что ж, вырастет и без отца!
