Текст книги "Длинные тени"
Автор книги: Лана Туулли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)
– Кадик Ветер Пустыни открыл ворота в мир демонов. И не его вина, что тамошние жители оказались настолько не расторопны, что не воспользовались оказией «попутешествовать», – глаза Кёр опасно сверкнули. Царсари-альбинос, двигаясь неслышно, как кошка, подошел к обожаемой хозяйке. Длинные тонкие пальцы волшебницы опустились между ушей огромной саблезубой кошки. Царсари зарокотал, нежась от ласки – и явно намереваясь разорвать на куски смешного человечка в зеленой тряпке, если он и дальше продолжит злить хозяйку.
– Он хотел уничтожить недоучек и самозванцев, осмелившихся называть себя магами! Жаль, вас не было в Ильсияре, вы не могли собственными глазами увидеть толпу убогих, возомнивших себя волшебниками. Знают дюжину заклинаний – а туда же, осмеливаются бросать вызов сильнейшим из сильных! А эльфы?!
– Триста лет назад они жили в Кёр-Роэли, пока искали мир, более подходящий их природолюбивой натуре… Кто-то, я слышала, остался? Пуэргрентхгансактаклиэль?
– Сейчас он называет себя Пугтаклем.
– Шутник, – озорная улыбка на миг тронула бледные губы.
– Остроухие шутники наплодили столько способных к магии полукровок, что мы уже третье столетие помираем со смеху! Ах, леди, если бы вы знали, как я ненавижу этих наглых выскочек! И остроухих, и всех прочих! Магическое Искусство приходит в упадок, с каждым столетием это заметно всё больше и больше. Только Ллойярд, благодаря усилиям вашего покорного слуги, сохраняет древние традиции, когда Воля мага было превыше любого Закона! В остальных землях короли обнаглели настолько, что пытаются контролировать волшебников, запрещая или разрешая им те или иные виды Магии! Слыхано ли дело – в Кавладоре выбрали министром Чудес какую-то алхимичку, не способную даже превратить воду в вино! В годы моей молодости алхимиков посылали добывать скорлупу от драконьих яиц, а не слушали их многословные бредни…
– Что-то умирает, что-то рождается, таков закон Природы, – пожала плечами Кёр. Она подошла к ближайшему энбу и кончиком пальца провела по кромке бронзового шлема. На металле выступил иней. Царсари поддержал хозяйку довольным урчанием. Что бы всё это значило, подумала Джоя. Уж не сердится ли госпожа волшебница? Чего доброго, сейчас ка-ак вспылит да ка-а-ак запустит в некроманта какой-нибудь молнией!
Девушка принялась за крем-брюле, стараясь успеть расправиться с лакомством до того, как волшебники перейдут к активным действиям.
– Природа – эльфячья выдумка, – отрезал Мориарти. – Вы – умная женщина, моя леди, и должны понимать, что Природа и якобы связанная с нею «естественная целесообразность», а также принципы гармонии и невмешательства, столь обожаемые Пуэргрентхгансактаклиэлем и его родней, давным-давно доказали свою непрактичность! В нашем мире развелось столько магической мелюзги, что иной раз просто руки чешутся проклясть их всех без разбору!
– И что вы предлагаете, мэтр? – спросила Кёр. Теперь над энбу шел маленький, четко локализованный снегопад. И точно, – одобрила Джоя, – если ужасный скелет присыпать белыми хлопьями, он не так кошмарен.
Засмотревшись на художества Кёр, Джоя пропустила тот момент, когда нервно вышагивающий по залу Мориарти оказался рядом. Некромант споткнулся о девушку, яростно прошептал пару ругательств, от которых со звоном лопнула десертная тарелка. Та-аак…
– Что я предлагаю? – переспросил Мориарти. И недобро усмехнулся: – А как поступают ваши низкорослые рабы, когда к ним в норы залезают вороватые тролли? Если мне не изменяет память, в давешней Балладе упоминались сталь, огонь, яд, холод…
– Вы хотите войны, дорогой коллега, – широко улыбнулась Кёр. Взгляд ее оставался ледяным – что поделать, криомант, он всегда криомант, даже когда радуется. – Вы хотите, чтобы вся раздражающая вас «магическая мелюзга» бросилась добывать славу и поубивала друг друга, оставив не более десятка истинных Талантов, достойных того, чтобы составить конкуренцию сильнейшим из магов. Ах… не могу сказать, что вы меня шокировали. Сама грешна, иногда с трудом сдерживаюсь, чтоб не превратить какого-нибудь настырного мелкого пакостника в ледяную статую… Вы уже приготовили повод для вооруженного конфликта?
Мориарти нетерпеливо отмахнулся:
– Как только мы будем готовы, повод обязательно найдется. Воспользуемся первым попавшимся, а не будет – так придумаем. Значит, вы одобряете мой план?
– Я? – удивилась Кёр, возвращаясь к столу. – А причем здесь я? Или вы склонны считать меня мелюзгой, недостойной и капли елен?
– Как вы могли такое подумать! – Мориарти подошел ближе и опустился перед величественной красавицей на колено.
Джоя торопливо облизала ложку, сама не своя от любопытства. Интересно, наблюдает ли она сейчас за военно-стратегическим советом, объяснением в любви или театром абсурда?
– Моя леди, вы поистине уникальны. Познав ваше Искусство, я согласен быть вашим рабом до скончания времён.
– Не люблю рабов, – мило улыбнулась Кёр, всем своим видом показывая, что Мориарти может продолжать славословия. – Они или слишком строптивы, или слишком ничтожны…
– Можете считать меня ничтожеством, – охотно развил мысль некромант. – Но я не решаюсь претворять в жизнь столь великий план, основываясь лишь на своих силах. Мне нужен союзник. Союзник, в котором я мог быть уверен целиком и полностью, союзник, который в нужный момент нанесет решающий удар, союзник, располагающий заклинаниями и артефактами колоссальной мощи… Могу ли я планировать кампанию, рассчитывая на наше с вами сотрудничество?
– Рассчитывать – можете, – твёрдо ответила Кёр.
Послышался шум – альбинос, которому надоело сидеть без дела, ловко подхватил обледеневшего энбу за костяную ногу. Мертвяк рухнул, кошмарная киса-убийца довольно заурчала и принялась точить клыки о законную добычу.
– Вы серьёзно? – Джоя едва дождалась минуты, когда мэтр Мориарти исчезнет. – Вы серьезно поддерживаете господина Мориарти? Он же некромант!
– Шутишь? – притворно удивилась Кёр.
– Нет, правда! В смысле, я не шучу – но, может быть, вы пошутили? Или вы серьезно решили ввязаться в войну магов?!
Сладко потянувшись, Кёр снизошла до ответа:
– Если бы ты слушала внимательно, ты бы услышала, что Мориарти не спрашивал моего мнения. Он поставил меня перед фактом: сообщил, что желает подложить своим коллегам по Магическому Искусству большую дурно пахнущую свинку, оповестил о своих действиях и снизошел до того, что похвалил мои артефакты. Он думает, что достаточно лести и парочки пошлых комплиментов, чтоб узнать от меня секреты, способные выиграть для него победу…
Волшебница с отрешенной улыбкой обвела взглядом залитый искусственным и лунным светом зал. Понаблюдала, как альбинос и два его брата играются с подарком ллойярдца – не смотря на то, что хищники предпочитали сочное мясцо, а не сухие кости, энбу они одобрили. Первый уже рассыпался частями, второй доживал, если так можно выразиться, последние минуты. Кёр тихо свистнула, отзывая своих любимцев.
После чего подошла ближе, остановилась в пяти шагах от мертвого создания, протянула руку и сосредоточилась. Секундой спустя Джоя увидела в центре ладони волшебницы нарастающее свечение; поток энергии концентрировался, усиливался, радужным коконом обволакивал мощный скелет, бронзовые доспехи, череп со свинцовыми гляделками…
– Какая жалость! Они даже не шпионы. Придется поверить, что мертвяки всего лишь проявление галантности по-некромантски! Пфе! – фыркнула волшебница. Убедившись, что дар Мориарти не несет в себе скрытых чар, она изменила положение руки. На этот раз энергия сконцентрировалась куда быстрее.
Миг – и десяток мощных мертвецов покрылись толстым слоем инея. Еще мгновение – и выросшие до размеров небольшого кинжала льдистые иглы разбили в труху мертвые кости и пронзили насквозь бронзовые доспехи.
– Всё дело – в здешних Лунах, – поучительно произнесла Кёр. Заиндевевшие энбу подумали, покачались и начали рассыпаться на части. Волшебница терпеливо дождалась, когда смолкнет звон последнего рухнувшего на пол нагрудника. – Золотая Луна, сияя в полную силу, дарит всем созданиям ощущение счастья и радости. В ночи Золотого Полнолуния так приятно быть слабыми, податливыми и уступчивыми. Ах, какой дивный вышел ужин! Пожалуй, я пойду спать…
– Спокойной ночи, – пробормотала Джоя. Да, ей кто-то совсем недавно рассказывал, как действует на людей и карликов хлынувшее с небес мягкое золото…
Кёр выплыла из залы. Практически сразу же из стены показался любопытный нос Цогобаса:
– Ты спросила?
Джоя хлопнула себя по лбу. Ну да, как же она могла забыть! А всё из-за мэтра Мориарти с его вселенским заговором! Совсем из головы вылетело!
Девушка сорвалась с места и поспешила догнать хозяйку Замка.
– Леди Кёр! Вы не сказали, понравилась ли вам Баллада…
– Разумеется, понравилась. Пожалуй, надо сделать ее исполнение традицией.
– Это всё госпожа Джоя постаралась, – добавил подоспевший Цогобас. – Вы ведь вознаградите ее за труды, правда ведь, Госпожа?
– Почему бы, собственно, и нет, – вежливо скрывая назойливую зевоту, согласилась Кёр.
– Вы вернёте меня домой? – затаив дыхание, спросила Джоя.
Зевота сразу же прекратилась:
– Что, мечтаешь вернуться и поведать всем заинтересованным лицам о задумке мэтра Мориарти? Не ст оит, девочка, из этого плана получится больше беды, чем пользы.
– Но, госпожа Кёр!..
– И не спорь. Золотое Полнолуние – дело хорошее, но я ведь все-таки волшебница, а значит, могу читать чьи-то хитрые мысли без труда, – она постучала длинным пальцем по лысой шишковатой голове Цогобаса. Карлик вдруг заинтересовался собственными башмаками. Носы у них были узкие, длинные, подвязанные к щиколоткам – загляденье, да и только! – Если я не вспоминаю каждый день о твоем фиаско с кольцом фон Пелма, это еще не значит, что я о нем забыла. И вообще… Через три недели будет Серебряная Ночь, подумайте, какое развлечение вы сможете нам предложить… А пока – золотых тебе снов, девочка.
VII
Бёфери, 10-я ночь месяца Гусыни
Холодное зимнее солнце ушло, и добропорядочный город Бёфери погрузился в сон. Почтенные матери семейства с чувством выполненного долга отложили спицы, на которых вязались теплые чулочки; солидные отцы семейства употребили кружечку согретого со специями вина; после чего чада и домочадцы, зевая, отправились спать. Попутно молодежь получила выговор, что не о том она мечтает на ночь глядя, кухарки – указания насчет завтрака, а сторожа – приказ спустить с привязи волкодавов. Мало ли… Конечно, воров в Бёфери нет – вернее, нет таких воров, которые рискнут залезть ночью в дом соседа своего. Сосед ведь тоже человек, в крайнем случае – полугном, или даже чуть-чуть эльф, у него, как и у нас, по всему дому охранные заклинания, ловушки – магические и рукодельные, наемники, скучающие по хорошей драке… Нет, господа, воровать что-то у соседа можно только тогда, когда другим способом получить желаемое нельзя. Кстати, – на всякий случай задумались отходящие ко сну главы бёферинских семейств. – А есть ли у соседа то, что мне позарез требуется? И, надвинув на уши вязаные колпаки, принимались считать чужие доходы и строить планы, как увеличить свои.
Если планы были хорошими, то в самом скором времени семейство ожидал переезд на Бурдючную улицу.
Уж там-то простые преступления не свершались с года Бледного Удава. А сложные… Что ж, потому-то самые отпетые мошенники герцогства Пелаверино и живут на Бурдючной улице города Бёфери, что умеют проворачивать заковыристые сделки. Из тех, до чего обычному человеку додуматься трудно – например, продавать вампирам расфасованный в стеклянные банки лунный свет, простачкам – экскурсии в параллельный мир, кентаврам – туфли на шпильках, или даже гномам – ими самими сделанные гвозди. Себя они называют скромно – «Честные братья», или, как это звучит на пелаверинском диалекте – «Фрателли онести». И, поверьте, мало кто в этом мире ценит полночный покой больше, чем бёферинские фрателлы.
Вот уже третий месяц ночи Бурдючной улицы проходили на редкость тихо и благообразно. Последний раз заварушка была… хмм… да, в начале месяца Чаши, когда из поездки в Эль-Джалад вернулся фрателла Бонифиус Раддо. Обычно из подобных турне Раддо возвращался довольным, наглым, потирающим руки и еще более богатым, чем был прежде. На этот раз Бонифиусу не повезло. Он заперся в доме и избегал показываться даже ближайшим конкурентам – фрателле Мильгроу пришлось нанимать шпиона, чтоб тот залез в дом Раддо и подслушал, чем закончилась для старины Бони попытка выиграть Гонки Года. Нет, что маг-эльджаладец, с которым Раддо делал бизнес, помер, это мы знаем, а вот подробности…
Разнюханные шпионами подробности взбудоражили весь город. Оказывается, Раддо прокляли! Ллойярдская некромантка напустила на него стаю скорпионов! Нет, змей! Нет, демонов! И все они, как один, попили фрателловой кровушки, отчего тот стал вампиром и теперь на людей бросается!
Напрасно мэтр Иллариан, хозяин дома 7, убеждал, что все перечисленные слухи не имеют оснований и что Раддо поправится. «Честных братьев» залихорадило предвкушение грядущего перераспределения паев консорциума, и всё закончилось тем, что самые нетерпеливые попытались действовать на собственный страх и риск.
Да, весёленькая вышла ночка…
Господа конкуренты наняли на Диком Рынке Вертано пять дюжин громил и велели им проверить самочувствие безвинно укушенного. Вооруженные до зубов брави выбрали час потемнее, перелезли через высокий каменный забор и попробовали проинспектировать сейфы, содержимое погребов и тайных деловых записей господина Раддо.
Совершенно неожиданно их встретило ожесточенное сопротивление. Почему неожиданного?
Дело в том, что Фломмера, лучшего наемника господина Раддо и бо-о-ольшого любителя свернуть кому-нибудь глотку, в Бёфери боялись все. Поэтому-то и исхитрились вовремя опутать неутомимого рубаку снотворными чарами. А кто еще Раддо будет защищать? Огги Рутфер? Да боги с вами, он еще более больной на голову, чем сам фрателла, его испугать – и всё, нет Рутфера. А кроме Фломмера да Огги в доме всего восемь охранников (обычных, не троллеподобных), конюх да две женщины… Одна, кажись, кухарка, а вторая – жена Фломмера.
Нападавшие совершенно не учли, что первую звали Луса, а вторую – Любомарта, и что обеих женщин удерживала в доме Бонифиуса Раддо страстная, пламенная любовь.
Страстью Лусы были табак, дешёвое вино и Бонифиус Раддо, который по недосмотру богов влюбился в смешливую девчонку лет тридцать назад. С тех пор Луса из смешливой стала сварливой, променяла Бонифиуса на какого-то купца, чью восковую куколку сейчас хранила под подушкой и время от времени тыкала булавками, состарилась и полюбила читать нравоучения, подхлестывая фантазию очередным выпивоном. Бывший сердечный друг из совершенно несвойственной пелаверинцам сентиментальности подбрасывал Лусе работенку – приглядеть, как разгружают ворованное, или, допустим, посторожить пленницу, пока за нее не заплатят выкуп. Когда Луса была в плохом настроении, она ворчала, что Бонифиус мог бы на ней жениться, не будь она такой елено; хорошее настроение в расписании женщины не встречалось никогда. Но при любом раскладе она отстаивала право самолично портить жизнь тому, кто обеспечивал ей крышу над головой.
Жизнь Любомарты складывалась совершенно по-другому. Ее детство, юность, то, что следует за юностью и то, что никак нельзя, во избежание удара в челюсть, считать началом зрелости, прошло в деревне Нижняя Исподвысковочка, где-то между юго-западной Буренавией и северным Кавладором. Пока Любомарта наливалась красотой, ее матушка Ханна, считавшаяся в деревне чем-то вроде ведьмы, успела овдоветь двенадцать раз. У дочки даже с первым официальным браком вышла серьезная заминка. Любой мало-мальски вменяемый мужчина обходил спелую красотку стороной; невменяемые попадались, спору нет, но потом утекали со всех лап, визжа или поскуливая, не в силах вынести любовного жара, полыхающего в Любомартовой груди. Однажды Любомарта и Ханна не выдержали и покинули родную трясин… то есть Исподвысковочку. Что их разыскивало кавладорское Министерство Спокойствие, это вопрос отдельный; важно, что обе дамы нашли свое женское счастье. Ханна сподобилась стать владычицей Царства Мёртвых и императрицей гиджа-пентийской (хоть и пришлось для этого обвенчаться со старой, трухлявой мумией и остаться во мраке древнего некрополя), а Любомарта уловила Фломмера.
Она не слушала злопыхателей, утверждавших, что Фломмер по уровню интеллектуального развития чуть-чуть обогнал троллей. В мужчине мозг не главное. И что избранник агрессивен, злопамятен и вспыльчив, Любомарту тоже не смутило. Хвала богам, не тонкие тростиночки, и памятью не обижены, а сковородкой и сами махать могём. Чего, спрашивается, бояться деве из Изподвысковочки? Там, где Фломмер сопел, зло раздувал ноздри и думал, будет ли Раддо платить за него очередной штраф [32]32
По законодательству Пелаверино виновный в убийстве по неосторожности должен выплатить штраф семье погибшего. Если кого-то убьют по спецзаказу, то предполагается, что убитый сам виноват в своей смерти, а убийца никому ничего не должен.
[Закрыть], Любомарта сразу била в глаз, пах и с разворота в ухо. Одним словом, брак двух прирожденных убийц удался на славу.
Как потом рассказывал Огги, в ночь покушения на фрателлу Бонифиуса получилось следующее.
Опоенный Фломмер, пошатываясь, брел по двору; преступники перебирались через забор, а Любомарта и Луса как раз затеяли на кухне выяснение отношений. О чем шептались милые, хрупкие женщины, неизвестно, но во двор они выскочили с воплями. Любомартушка – вооруженная тяжелой чугунной сковородой, а Луса – с ножом и скалкой. При этом старая подруга далекой Бонифиусовой молодости пыхтела трубочкой, распространяя запах отвратительного дешевого табака.
В тот миг, когда наемники ловко спрыгнули с высокого забора, Любомарта пронзительно завизжала и стукнула сковородкой первого попавшегося. Как ни странно, это оказался Фломмер. От удара он чуть протрезвел, с чего-то подумал, что его молодую жену нагло домогаются (ну, мы ж говорили о его интеллекте…) и, обезумев от ревности, бросился в бой. Луса не визжала, она деловито била скалкой случившиеся рядом стекла и дверь. Услышав шум, охранники фрателлы выскочили из дома и лоб в лоб столкнулись с налетчиками – тем не повезло попасть в ядовитое якобы табачное облачко, и они с благодарностью пали под ударами обороняющейся стороны. Фломмер и Любомарта тем временем крушили всё подряд: громила сгреб какого-то бедолагу за шиворот и бил им тех, кто еще держался на ногах, нежная женушка с яростью берсерка кого-то вколачивала в землю. Двор дома Раддо был утоптанный, да и вообще Бёфери отличается повышенной каменистостью, но перед праведным гневом и сковородкой такие мелочи отступают. Короче, когда изжелта-зеленый Бонифиус слез с постели и доковылял до места событий, покушаться на его едва теплящуюся жизнь было некому.
Говорят, после той ночи Бонифиус увеличил жалованье всем охранникам и даже перестал сопротивляться попыткам Лусы хозяйничать на кухне его дома.
В любом случае, вот уже три месяца ночи Бурдючной улицы проходили на редкость спокойно. Не цокали копытами спешно прибывающие гонцы (нечего давать повод конкурентам узнать, какие срочные дела нас волнуют!). Не скандалили ревнивые аманты и оскорбленные жены (здесь от золотоносных любовников не уходили, а если уходили, то травили напоследок; впрочем, те, кто боялся быть отравленным, предпочитали, чтобы их любовницы жили в каких-нибудь других домах). Даже волкодавы на Бурдючной улице редко лаяли: уж кто-то, а фрателлы умели считать деньги, а потому предпочитали купить один, но сильный охранный артефакт, чем кормить десяток, но прожорливых псов.
Поэтому ничего удивительного, что сумрак сонной Бурдючной улицы привлекал кошек.
Больших и маленьких, степенных котяр с порванными в уличных драках ушами и наивных котят с острыми, как бритва, коготками, томных кошечек, злых старых кошек, уверенных в том, что жизнь богата на пакости, белых, полосатых, рыжих, черных, пятнистых, пушистых, гладких, наглых, осторожных – одним словом, всех.
Любознательный Мильгроу снова нанял шпиона, и тот выяснил, что по ночам Огги Рутфер, подтверждая славу больного на голову, выносит из дома плошку, кувшин молока и о чем-то перемяукивается с кошачьей братией. Как добытый факт можно использовать против Бонифиуса, Мильгроу еще не придумал. Впрочем, внезапная котомания не мешала Огги оставаться пронырой и ловкачом, кошки распугали местных крыс, а раздававшееся порой «МММЯЯЯУУУУ!» лишь оттеняло привычную тишину.
К кошачьим набегам привыкли и перестали считать их чем-то необычным.
Поэтому никто не обратил внимания на большого, упитанного котика, появившегося на Бурдючной улице ровно в полночь.
Шкура животного являла собой причудливый хаос белоснежных и угольно-черных пятен, большую круглую голову венчало правое белое и левое черное уши, золотые глаза смотрели нагло и самодовольно. Метнув по мостовой пышным хвостом, Черно-Белый Кот с достоинством принюхался к окрестным запахам, фыркнул и шмыгнул в ближайшую подворотню.
Пробежал за спиной медленно бродящего по двору охранника. Прокрался вокруг дома, бесшумно запрыгнул на подоконник, попробовал лапой, не открываются ли ставни. Убедившись, что те незыблемы, как вера фрателлы Мильгроу в необлагаемый налогами доход, Черно-Белый путешественник стал искать другой вход в здание.
Котик спрыгнул на землю и прищурился, склонил остроухую голову набок, деловито осматривая очередную человеческую нору, встретившуюся ему на пути. Золотистые кошачьи глаза видели солидный трехэтажный особняк под черепичной крышей, видели они и сетку опутывавшего строение охранного заклинания. Вернее, Кот, будучи существом неразумным, вряд ли знал, как это заклинание называется и на что способно, но благодаря инстинкту догадывался, что пушистую шкурку под огненные нити неизвестно-чего-висящего-в-воздухе лучше не подставлять.
Заклинание было сделано на совесть, оно выдавало мастерство сделавшего его волшебника, оно было прочным и действенным, но, увы, рассчитанным на двуногое существо ростом не менее трех локтей. Тринадцатифунтового четвероного пришельца оно пропустило.
Вцепившись когтями в кирпичную стену, Черно-Белый Кот пробрался до второго этажа, посмотрел с высоты и на всякий случай мяукнул, честно предупреждая засевших внутри дома грызунов о своем появлении. После чего заелозил, заурчал, распластался, втирая пушистое пузо в каменную стену – пока не втянулсяв нее полностью, до кончика хвоста.
Преодолев столь нестандартным способом все охранные устройства, Кот оказался внутри дома.
Так, кухня – дело хорошее, но нас хозяйка и так неплохо кормит… Подвал… хороший, но сейчас не до крыс. Наверх… комнаты… спящие люди… фр-фр, опять неизвестная-бяка-висящая-над-полом… Прыжок, пробежка… Сейф! Мрряу!!
Кот набросился на металлический шкафчик и активно застучал лапами по крышке. Кошачья интуиция подсказывала, что в холодной коробке скрыто немало ценностей, что хозяйка за такое сокровище угостит Черно-Беленького на славу… мр… мррр… но как же до него добраться?!!
Произведение гномьего мастерства упорно не поддавалось на кошачьи царапки. Разозлившись, Черно-Белый выбросил когти и снял с замка стальную стружку, попробовал протаранить дверцу лбом, оказался отброшен, после чего испустил душераздирающий вопль и попробовал взять сейф с наскока.
В доме кто-то проснулся. Послышались голоса. Тем хуже для них! Боевой дух Черно-Белого Кота резко подскочил, хвост воспарил, усы встопорщились, и пушистый воришка сделал еще одну попытку добраться до содержимого сейфа. Мрраууу!! Фрфрфр… Мр… мрр… раааууууу!!!!!!
Шкафчик из закаленной стали был сделан на века, но, к несчастью, его создатель не знал, на что способны кошки, особенно те, которых хорошо кормят за совершенный грабеж. От очередного броска сейф закачался, не удержался и грохнулся на пол; ЧБК прыгнул сверху, впиваясь клыками в беззащитную ручку и принялся что было сил раздирать когтями замочную скважину. Что-то щелкнуло – и удача! Крышка сдвинулась; приоткрылось сияющее нутро…
– Что случилось? – хрипло спрашивал в это время Жиль Мильгроу. Наемники пожали плечами, взяли наизготовку – кто арбалет, кто парные короткие клинки, оттеснили кутающегося в ночной халат фрателлу, и приготовились застать грабителя на месте преступления. Шестеро мужчин замерли перед запертой дверью хозяйского кабинета и прислушались. Наглый вор кричал нечто нечленораздельное, что-то вроде «Ура-ура-умммряу! Мясо мне дадут, мьяяясссоооуууу!» – наверное, нашел в сейфе фрателлы что-то ценное.
Эх, судьба, – подумал каждый из наемников Жиля Мильгроу, – почему мы сейчас сторожим под дверью, вместо того, чтобы, как честные уважающие себя воры, взламывать чужие сейфы и экспроприировать неправедно нажитое добро? С другой стороны, – подумал самый мудрый из брави, пока его товарищи ломали дверь, – меня сейчас не схватят, не поволокут на городскую площадь и не будут совещаться, какой казнью меня прикончить…
Известный долгой памятью на былые обиды Мильгроу вполне мог добиться того, чтоб побывавшего в его доме вора четвертовали.
Охранники ворвались в кабинет; щелкнули арбалеты, одна из стрел попала точнехонько в декольте госпожи Мильгроу, чей портрет висел над сейфом… Бывшим сейфом, как оказалось. Развороченный и опозоренный, тот лежал на боку и серебрился рассыпанным добром.
Через минуту, когда взволнованный фрателла добрался до своего имущества, трехэтажный особняк сотряс панический вопль. Рубины! Мои рубины! Рубины, которые я должен был перепродать с двухсотпроцентной прибылью! Меня ограбили!!!
Черно-Белый Кот тем временем быстро отнес добычу хозяйке и вернулся в уже не сонный и не тихий переулок. В доме, где он только что побывал, мелькали огни, суетились люди и звенело оружие, – по странному стечению обстоятельств, практически все визиты Черно-Белого Кота заканчивались суетой, мельтешением огней и появлением большого количества вооруженных людей, мечтающих прибить наглую пушистую тварь.
На сей раз обошлось без жертв. Люди выскочили на улицу, с воплями потребовали предъявить им наглого вора – Кот сел на мостовой, обернул лапы хвостом и сделал вид, что понятия не имеет, о ком идет речь. Что и требовалось… Глупые люди побежали по улице, преследуя им одним ведомые цели.
А Кот…
Втянул носом воздух. Ночные тени пахли тайнами, золотом и утренним морозцем. А еще молоком.
Мряу. Надо проверить; может быть, получится стащить еще что-нибудь…
– Кушай, моя красавица, – приговаривал Огги, поглаживая полосатую тупоухую кошечку. Кошечка не привыкла к тому, что ее берут на руки и ласкают. Судьба поместила зеленоглазую кису между лавкой сапожника и подвалом, в котором делали поддельный гномий самогон. Когда из года в год твоим хвостом занюхивают быстро выпитое неправедно заработанное, это, знаете ли, не способствует осознанию красоты и сексуальной привлекательности. Поэтому кошка вырвалась, оставив на руках Огги порцию царапин, и жадно набросилась на налитое в миску молоко.
– Кушай, кушай, – ни капельки не рассердился Рутфер.
– Мяяяуууу! – напомнили о себе два молодых, из осеннего помета, котика. Они еще не вошли в возраст, когда пора интересоваться женским полом, а потому усиленно наедали бока, готовясь к тому, что преподнесет им далекая весна. Один был рыжим, другой серым, но в темноте казались одинаковыми. И одинаково нагло требовали от человека добавки.
Пожалуйста, наклонил кувшин над их миской Огги. Мне не жалко.
Пятнистые, полосатые, светлые и почти черные кошки терлись о ноги помощника фрателлы Раддо, требуя продолжения ночного застолья. Мр-мр, наш хороший человечек, мьяяялоуукаууу нам, мрряуууу!
Черно-Белый Кот осторожно приблизился к мурлыкающей стае. Хм, так вот где собирается местное общество! Привет, девчонки!
Девчонки кокетливо взмахнули хвостами. Парни, почуявшие приближение конкурента, прижали уши, вздыбили загривки и издали угрожающий рокот. Драться? Вы хотите драться?! Давай, я готов! Мрррр-йяяяуууууу!!
– Не сердитесь, всем хватит, – попробовал утихомирить готовых к схватке бойцов человек. ЧБК принюхался и убедился, что интуиция его не подвела и на этот раз. Он этого человека знал. Уже встречались…
– Мне кажется, я тебя знаю, – задумчиво пробормотал Огги, рассматривая большого черно-белого котяру, присоединившегося к угощению. – Ты, случайно, разговаривать не умеешь?
Кот оторвался от миски, поднял удивленный взгляд и выдержал многозначительную паузу. Я?! Умею ли я разговаривать?! Шутишь, да?
– Нет, тот Кот был божественным, а ты его слабая тень, – решил Рутфер. ЧБК презрительно фыркнул и занялся молоком. – Хотя похож, очень похож…
Фррр… Ладно, мы подкрепились, теперь пора заняться делом. Щас по-быстрому грабанем очередную человечью нору – и к девчонкам! Мяу, кисани, ждите, я очень скоро вернусь!
Черно-Белый Кот пролез в подворотню и проследовал к дому фрателлы Раддо.
Однако прежде, чем он достиг многообещающе приоткрытой двери черного хода, послышался стук колес.
– Кто это к нам пожаловал? – задал вопрос Огги. Кот насторожился: судя по звукам, человек предоставил кошкам бороться за последние капли угощения, а сам прошел к большим воротам, встречать не вовремя нагрянувших гостей. – А, донна Кассандра… Хорошо ли съездили? Удачно ли поохотились?
Ответа Черно-Белый не расслышал – чуть слышно скрипнули, открываясь, ворота, потные, усталые кони завезли карету во двор. Учуяв кучера, Кот сжался и приготовился к схватке – от безмолвного, малоподвижного создания, что сидело на козлах, на сотню лиг разило мертвечиной. И как только люди терпят подобный запах?!
Не замечающий зомби Огги тем временем помогал даме выбраться из кареты. Он несколько суетливо болтал о том, что фрателла несколько раз справлялся о донне Кассандре, беспокоился о том, как прошли переговоры с герцогом Тирандье, и вообще, и в общем…
Пассажирка вышла, зябко передернула плечами и поспешила в дому. Каблучки ее туфелек звонко простучали по вымощенной камнем дорожке; рассеянный лунный свет на минуту выхватил девичий профиль и кривящую губы уверенную, самодовольную улыбку…
Кот зашипел, поднимая дыбом шерсть и выпуская когти. Глупые люди этого не видели, но по стопам за девушкой шла многоликая тень. Она тянулась черным шлейфом, окутывала ладную фигурку плотным плащом, и могла поглотить любого, кто по неосторожности рискнет приблизиться.
Самым умным, с кошачьей точки зрения, было удалиться от этого кошмара как можно дальше. Издав предупредительное рычание, Черно-Белый Кот отважно скрылся из виду.
Не услышавшая, но почуявшая еле заметный шорох Кассандра на секунду замерла. Неуловимое движение – и пальцы привычно сжали рукоять стилета. Теперь можно встречать опасность…
Девушка обвела пристальным, испытующим взглядом пустынный двор – лошади, карета, кучер-зомби, глупец, разбирающий ее саквояж и сундуки… Калитка, суетящиеся у глиняных мисок кошки…
