Текст книги "Игры сердца (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее губам, сказав:

– Иди к своей семье.

Она кивнула.

– Напиши мне или позвони, – приказал он.

Она снова кивнула.

– А сейчас поцелуй меня, – закончил он, ее глаза вспыхнули, ему чертовски нравилось, как они вспыхивали, она сильнее прижалась к нему, поцеловав.

Он взял ее поцелуй под свой контроль, при этом тут же потеряв свой контроль, они целовались страстно, как подростки, на холоде, Майк прижимал красивую женщину к боку арендованной машины на стоянке отеля в его родном городе.

Затем он, наконец, оторвался от нее, поцеловав в лоб, открыл дверцу, усадил ее задницу на водительское сиденье, встал, скрестив руки на груди, не сводя глаз с ее машины, наблюдая, как она помахала ему, когда отъезжала.

Он наблюдал за ней, улыбаясь.

* * *

Дебби Холлидей сидела в своей арендованной машине и смотрела на пару, обнимающуюся и общающуюся, потом женщина засмеялась, а потом они целовались.

Вот именно, целовались.

Другими словами, мать твою…бл*дь… целовались.

Ее сестра и ее бывший, черт побери, парень.

– Серьезно? – прошипела она внутри своей машины, голос задрожал от ярости. – Серьезно? – шипела она.

Она решила заскочить в отель перед телефонной конференцией, чтобы помириться с сестрой. Вчера вечером ее мать проболталась, что Дасти находится в городе. Она и так уже это знала, потому что Майк ей об этом говорил. Она не знала, что ее семья, черт побери, в курсе, что ее сестра в городе.

И как только ей сообщила об этом мама, отец прочитал ей лекцию, что он потерял сына, как и его жена, то есть ее мать, а обе его дочери потеряли брата. Им не нужен раздор в семье. Им нужна была гармония.

Это было отстойно, но папа оказался прав. Поэтому Дебби прикусила язык и решила, в отличие от своей маленькой чертовой сестренки, спрятавшейся в гостиничном номере, поступить правильно. Предложить оливковую ветвь перемирия. Заключить мир. Дать родителям и этой чертовой Ронде (которая даже не понимала, что все это время, она проревела), и племянникам провести время вместе со всей семьей.

И решив поступить правильно, она в результате получила вот это.

Дэррин умер, а ее маленькая гребаная сестренка трахалась с ее бывшим парнем и сейчас стояла на парковке, черт возьми, смеясь.

Дебби ненавидела все, что касалось Дасти, всю свою жизнь, даже когда у Дасти в переходный период взбунтовались гормоны, и она обнажила свою внутреннюю суку, Дебби ненавидела, что мама постоянно пела дифирамбы ее сестре. «Посмотри на это», – кричала мама, показывая какую-то ерунду, нарисованную Дасти карандашом, как будто это нарисовал Пикассо. «Послушай ее, голос, как у ангела», – благоговейно шептала мама всякий раз, когда Дасти выступала соло в церкви или в старших классах.

И Дебби ненавидела, что всю ее жизнь отец добродушно ворчал: «Моя девочка Дасти, такая негодница», когда Дасти делала что-то дерзкое или болтала без передышки, хотя все, кроме Дебби, считали ее болтовню восхитительной. И Дэбби ненавидела, когда папа брал Дасти и Дэррина прогуляться по рядам кукурузы, поделиться своей фермерской мудростью. «Мой мальчик унаследует ферму, но даже если он откажется, то ферма перейдет моей девочке, – хвастался он только для того, чтобы Дасти вылетела как выстрел из семейного гнезда после окончания средней школы, доказав, что он ошибался. Думаете, его это волновало? Нет. Годы спустя отец стал хвастаться чертовой керамикой Дасти, будто она делала не большие, дорогие тарелки, а вылечила гребаный рак.

Ни один из родителей не хвастался тем фактом, что Дебби заработала шестизначную сумму, дважды выиграла премию «Женщина в законе округа Колумбия» и ее попросили читать лекции по юриспруденции по всей, мать твою, стране? Нет. От мамы она получила только: «Э-э… дорогая, ты уверена, что он этого не делал?», она защищала (предполагаемого) насильника, об этом деле писали все газеты. Если положить руку на сердце, у нее были серьезные подозрения, что он действительно сделал «это», но она не могла ни с кем поделиться своими догадками, да это уже не имело значения. Она только ответила: «Каждый имеет право на защиту, мама». На что ее мать пробормотала: «Хорошо, Дебби». На что ее отец, намного позже, когда они все приехали в гости к Ронде и брату в Бург, сказал, как бы себе под нос, решив, что она не слышит: «Да, каждый имеет право на защиту, особенно, пока может оплачивать адвокатские счета, а этот парень миллионер, решил, что его дерьмо не воняет, поэтому может совершать все что угодно. Думаю, Дебби удостоверилась в этом полностью». – И Дэррин, Ронда, папа и мама ни слова не сказали о том, какая она молодец, что выиграла это дело.

И Дебби всю свою жизнь ненавидела еще и то, что Дэррин всегда принимал сторону Дасти. «Она наша младшая сестренка, Деб, мы должны присматривать за ней», – говорил Дэррин, но он был полон дерьма. Он, как и все, думал, что солнце всходит из задницы Дасти. Они становились старше, и Дебби видела, как ее брат и сестра сближались с каждым годом. Она знала, что Дэррин и Дасти все перезванивались. Знала, что его дети предпочитали подарки от тети Дасти и ее компанию. Также знала, что в половине случаев, когда Дэррин звонил Дасти или Дасти звонила Дэррину, и Ронда подходила к телефону, болтая часами с Дасти о каком-нибудь дурацком чертовом дерьме.

Дебби и в голову не приходило, что Дэррин попробовал то же самое провернуть и с ней, когда она поступила в Нотр-Дам, и продолжал пробовать (т. е. звонил и пытался поговорить) даже в юридической школе. Ей не приходило в голову, что она просто-напросто отшила его, потому что была занята учебой или у нее были дела поважнее, поэтому брат перестал ей названивать и вести задушевные беседы.

Дэбби видела только одно – отношения Дасти и Дэррина Холлидея становились только роднее и ближе, еще ближе, чем раньше и еще крепче, родственная связь между ними росла по мере того, как они становились старше, а Дебби, как всегда, находилась в стороне, не принимая в этом участия.

Глядя на Майка, который смотрел вслед отъезжающей машине Дасти, Дебби Холлидей решила, что это все. С ней было покончено. Это был конец.

Потому что чертовая Дасти выкидывала свои дерьмовые выходки более двух, мать твою, десятилетий назад, подлизываясь к Майку, крутилась перед ним, вторгалась в их пространство, а Майк был хорошим парнем. Но Дебби знала, что он терпел ее младшую сестру не потому, что был хорошим парнем. Он терпел ее сестру, потому что, как и все, влюбился в ее дерьмо.

И Дебби ненавидела это еще тогда, и, увидев только то, что она увидела, серьезно, черт возьми, ненавидела дерьмо Дасти и сейчас.

Дебби Холлидей была не глупой. Она знала, что Майк Хейнс был лучшим, что у нее когда-либо было. Она еще тогда это поняла, но хотела уехать из этого захолустного городка. Но Майк ясно дал ей понять еще в старших классах, что он был парнем маленького городка, поэтому из родного города никуда не собирался уезжать. Поэтому он порвал с ней, а она отказалась от него, чтобы получить то, что хотела.

И Дасти, потому что она была чертовой Дасти, проскользнула прямо внутрь и забрала то, что принадлежало Дебби. Возможно, ей потребовались эти двадцать лет, чтобы достичь таких высот в карьере и понять, что Майк был лучшим.

Дасти тоже использовала смерть Дэррина, чтобы закрутить с Майком.

Что за сука.

«И Майк, Боже, – подумала Дебби, – ведь много лет назад он видел все это дерьмо Дасти насквозь, когда она игралась в гранж, готику, или что это было, черт возьми. Но, по-видимому, как и все остальные, она околдовала его. Черт побери, он же коп, как не разглядел ее поганую сущность?»

Дебби логически умом понимала, что завязывать отношения с Майклом не имело смысла. Да, если бы Майк вошел в эту дверь, которую она открыла ему накануне, она бы мгновенно оказалась у него дома, наслаждаясь им и его восхитительным телом, забыв обо всем дерьме, с котором ей приходилось сталкиваться на работе. Черт возьми, он был фантастическим любовником даже в подростковом возрасте. Может не в самом начале, но даже будучи мальчиком-мужчиной, он быстро научился пользоваться своим ртом, руками и лучшими частями своего тела. И даже будучи мальчиком-мужчиной, он был полон решимости убедиться, что она тоже многое получала от него. Опять же может не в самом начале, но он быстро учился. Если бы он вошел в эту дверь вчера, она точно знала, что из этого ничего бы не вышло. Она вернется в округ Колумбия и никогда, никогда больше не позвонит в Бург.

Но это не означало, что эта дверь была открыта для Дасти.

Дебби сидела в своей припаркованной машине и смотрела, как Майк идет к своему темно-синему «Шевроле Эквинокс», мимолетно подумав, что ему пора бы уже поменять машину. Она не очень хорошо разбиралась в автомобилях, но его машине было по меньшей мере два года. Она подумала об этом вскользь, как и о том, что он никогда не терял своей чертовски сексуальной, свободной, мужской грации, которая появилась у него в средней школе.

Затем она увидела, как он сел в машину.

Потом смотрела, как он уезжает.

Потом она завела мотор, кипя от злости.

Ее младшая сестра.

Ее чертовая младшая сестра.

Господи, некоторые вещи никогда не меняются.

Даже то дерьмо, которое происходило.

Она включила зажигание и поехала обратно в дом своего детства, который сейчас пустовал, потому что ее семья завтракала с ее чертовой младшей сестрой, и поехала она в свой пустой дом, чтобы принять участие в воскресной телефонной конференции.

* * *

Майк вытащил фрисби изо рта своего золотистого ретривера Лейлы и запустил его в полет.

Собака помчалась за ним, ее лапы хрустели по мягкому белому покрывалу, разбрасывая снег. (Фрисби – летающий диск. – прим. Пер)

Было чертовски холодно, поскольку его задний дворик был размером с почтовую марку, а его собаке нужно было бегать. Поэтому он повез Лейлу в парк Арбакл-Акрс. Он знал, что она была крайне взволнована, когда он ее брал на прогулку вместе с фрисби.

Рукой в перчатке он сунул руку в задний карман джинсов и вытащил телефон. Лейла вернулась с фрисби, подождала, пока он не ухватится за диск, затем отпустила.

Майк опять кинул его.

Она побежала, а он прокрутил вниз свои контакты до имени Хантер Ривера и нажал «Вызов».

Раздалось два гудка:

– Ривера.

– Хантер Ривера? – спросил Майк.

– Ты подловил меня.

– Ты меня не знаешь. Я Майк Хейнс. Друг Дасти Холлидей, лейтенант полицейского управления Браунсбурга. С Дасти все в порядке, но она дала мне твой номер, потому что нам нужно поболтать.

– Дай угадаю. Бью появился на поминальной службе, опустился на колени, предложив Дасти обручальное кольцо перед гробом ее брата.

Майк не пытался сдержать смешок.

Ривера ему уже нравился.

– Не совсем, – ответил он.

– Но тепло? – Ввернул Ривера.

– Да, – ответил Майк. – Он ей часто звонил.

Он услышал, как Ривера вздохнул, но также услышал настороженность в его голосе, когда тот спросил:

– Как часто?

– Один раз вчера предложил прилететь и помочь ей справиться с горем. Три сегодня утром, до половины седьмого. Она ходила за пончиками, он набросился на меня, когда я взял трубку, нагло соврав, что она его женщина. Она разозлилась, когда это услышала, позвонила ему и устроила чертовое кровопускание, потом поделилась со мной, что начинает беспокоиться.

Его слова были встречены молчанием.

– Ривера? – позвал Майк.

– Ходила за пончиками?! – спросил Ривера.

Бл*дь.

Прежде чем он ответил, Ривера прошептал:

– Господи, мать твою, черт. Майк. Ты говоришь, тебя зовут Майк? Из Браунсбурга?

Майк почувствовал, как у него внутри все сжалось, и это чувство не было отстойным. Ни капельки.

Она рассказывала о нем своим друзьям.

Он не видел ее больше двадцати лет, а она рассказывала о нем своим друзьям.

– Да, – ответил Майк. – Майк Хейнс.

Он услышал свист.

Затем услышал следующее:

– Точно, чувак, у меня нет киски, так что я не принадлежу к клубу девушек, к счастью для меня, это означает, что меня из него не выгонят за то, что я расскажу тебе это дерьмо. Дасти рассказывала о тебе. Я стараюсь не вмешиваться, когда появляется текила и Джерра достает бокалы с маргаритой, потому что в такие моменты все идет своим чередом и если вмешаешься, то может все стать очень неприятным. Но это не означает, что я ничего не слышу, и то дерьмо, которое слышал, было хорошим. Я скажу своей женщине, что вы двое переспали, ты услышишь, уверяю тебя, как она будет верещать от радости из Техаса.

Его внутренности сжались еще сильнее, он был прав. Чувство не было отстойным. Ни капельки.

– Она пошла за пончиками, это значит, что она переспала с тобой? – не унимался Ривера.

– Как насчет того, чтобы Дасти сама поговорила с твоей женщиной, – попытался он уклониться от ответа.

И понимал, что у него ничего не вышло, потому что Ривера пробормотал:

– Вы двое переспали. Черт, мать твою. Это потрясающе. – Затем Хантер перестал бормотать, спросив: – Пожалуйста, скажи мне, что ты бывший убийца, сейчас профессиональный боец, планируешь приехать сюда и надрать задницу Бью Лебреку.

Майк ухмыльнулся, снова вынул фрисби изо рта Лейлы и кинул в воздух, ответив:

– К сожалению, нет. Я всего лишь полицейский. Но, если это необходимо, я готов приехать.

Ривера снова начал бормотать:

– Хорошо, хорошо, поскольку это не твоя юрисдикция, скорее всего я должен первым вправить мозги этому мудаку.

– Я так понимаю, исходя из твоего понимания ситуации, у тебя возникли проблемы с этим, – Майк угадал то, что, как он понял, было и так очевидным.

Ривера подтвердил его догадку.

– Дасти говорит, что справится сама, и он все поймет и начнет двигаться дальше. Я учился в старших классах вместе с Бью. Парень красавчик, и отлично знает, что он красавчик, пользуется и думает, что дамы будут есть у него из рук. Не могу сказать, что до Дасти он был неправ в своих мыслях. Он выбирал, играл и бросал их. Но он сильно влюбился в Дасти, но за столько лет научился только получать то, что хотел, просто сверкнув своей улыбкой, он мог даже скормить им дерьмо, они бы и его съели. Дасти Холлидей ни хрена не скормишь. Она проявляла терпение, пытаясь научить этого бывалого кобеля новому трюку. Он не хочет учиться, поэтому она дала ему пинок под зад. Он сердцеед и по-другому не умеет. И сейчас Дасти пытается его научить еще одному новому трюку, что его тоже могут бросить, как он проделывал это раньше с другими. Но этот парень видно даже не может в это поверить и не хочет учиться ничему.

Звучало все не очень хорошо, и напряжение в его животе стало горячим. У Вай был бл*дь преследователь. Вай, к сожалению, приглянулась криминальному авторитету, который оказался психопатом. Майк надеялся, что молния не ударит дважды, было сомнительно, что Лебрек был психом такого калибра. И все же Майку это дерьмо не нравилось. Дасти, одна за тысячу миль отсюда, в тоске по недавно умершему брату, с бизнесом, которым нужно управлять, и предстоящей выставкой в галерее нуждалась в этом дерьме меньше всего.

– Надеюсь, у тебя есть хоть какое-то представление, как преподать урок этому кобелю, чтобы он его запомнил, – ответил Майк.

– Парочка уроков найдется.

– Ну, ты только что получил зеленый свет, причем не от меня. Дасти может вернуться сегодня вечером, а может и нет. По любому тебе и ей ясно, что существует некоторое напряжение, я был бы тебе признателен, если бы ты без промедления занялся этим Лебреком. Дасти держится, но к потере Дэррина ей придется привыкнуть, хорошо бы, чтобы твоя женщина помогла ей в этом.

– Будет исполнено, – пробормотал Ривера, а затем сказал менее тихо: – Заплатишь пончиками, о которых она всегда говорит, отправишь ФедЕксом.

Дасти рассказывала о нем. Двадцать лет она не забывала об их связи и рассказывала своей подруге о нем и «Хиллигоссе».

Хорошая компания.

– Не могу, чувак, их нужно есть свежими прямо с полки. Прилетишь сюда, я покупаю, – предложил Майк.

– Договорились, – ответил Ривера. – Ты не против, если я сохраню твой номер телефона?

Это означало, что он позвонит и сообщит, как продвигаются дела.

– Конечно.

– Отлично. – Ответил Ривера, и Майк услышал улыбку в его голосе, так что понял, что Ривера именно так и поступит. – Итак, она была влюблена в тебя, когда была еще ребенком, а ты крутил с ее сестрой. Как ты относишься к малышке Дасти?

– За последние тридцать секунд у тебя появилась киска? – ввернул Майк и услышал громкий взрыв задорного смеха Риверы.

Он не хотел говорить на эту тему. И не хотел никого обидеть, никто не обиделся.

Да, ему явно нравился этот парень.

Ривера перестал смеяться и заговорил:

– Окажи услугу, ты провел один день с нашей девушкой, и Дасти отправилась для тебя за пончиками. Ты должен сказать мне, как я могу вытащить задницу своей женщины из постели, чтобы она принесла мне пончики. Это я всегда тащу свою тушу в пекарню воскресным утром.

– Она улизнула, пока я спал, иначе она ни за что бы не вышла на холод в шесть часов утра.

– Я услышал тебя, брат, – тихо ответил Ривера.

Да, ему определенно нравился этот парень.

– Ты будешь держать меня в курсе? – спросил Майк.

– Заметано. Я поговорю с Бью и поговорю с парой моих парней. Мы будем присматривать за нашей девочкой.

– Ценю, – пробормотал Майк.

– Без проблем… И, Майк?

– Да?

– Будь спокоен, мы скоро с тобой встретимся.

Он знал, что это значит.

Поэтому заметил:

– Думаю, мне лучше вставить беруши, готовясь к крику твоей жены.

– Да, может, у меня и нет киски, но это дерьмо слишком хорошо, чтобы им не делиться. Кроме того, это настроит Джерру на определенный лад. Извини, братан, но мужчина должен делать то, что должен делать мужчина, чтобы получить немного больше сна в воскресенье.

Майк улыбнулся Лейле, которая уронила фрисби к его ногам и плюхнулась задницей в снег, длинный хвост разметал белое облако позади нее, голова откинута назад, язык высунут, она ждала следующего броска с нетерпением.

– Вырубись тогда, – пробормотал Майк.

– Круто. Пока, Майк.

– Пока.

Майк нажал кнопку на телефоне, наклонился, поднял фрисби и запустил его в воздух, прежде чем засунуть телефон обратно в карман.

И он сделал это, все еще улыбаясь.

* * *

– Проснулась рядом с тобой. Запах «Хиллигосса». Пятой стояла в очереди. Вернулась к тебе. Утренняя любовная прелюдия. Приняла душ вместе с тобой. Джерра звонила, трещала про мое дерьмо, потому что Хантер ей рассказал о тебе и обо мне, она так возбудилась, что протараторила две тысячи семьсот пятьдесят два слова за шестьдесят секунд.

Стоя за кордоном таможни в Международном аэропорту Индианаполиса, держа Дасти в объятиях и не желая ее отпускать, Майк не следил за ее речью.

– Что?

– Считай я везунчик, малыш.

Он ухмыльнулся ей, глядя сверху вниз.

– Я могла бы посчитать причины для совершения убийства, и, к твоему сведению, офицер, желание совершить убийство захлестывает меня только тогда, когда дело касается моей сестры, но ее вмешательство в мои дела по поводу тебя – единственная причина для совершения убийства.

Майк перестал улыбаться.

Дасти позвонила Майку и сообщила, что уезжает. Мистер и миссис Холлидей побеспокоятся о Ронде и внуках, они планировали остаться еще на неделю, поэтому отвели Дасти в сторону поговорить наедине после позднего завтрака. Затем сказали ей, что собираются растянуть эту неделю на две. Может на три. Они знали, что у Дасти был бизнес, поэтому решили ее отпустить. Они также хотели побыть рядом с Рондой, Финли и Кирби.

Так что она могла улетать домой.

Но когда она вернулась в отель, чтобы собрать вещи и позвонить Майку, Дебби ее уже поджидала там. Дебби заявила, что видела их вместе на парковке, потеряв все свое спокойствие, наехав на Дасти. Дасти спуску ей не давала. У них произошел скандал, причем громкий, что появился менеджер отеля в номере. Дебби выбежала из номера. Дасти позвонила Майку и рассказала ему о ссоре с сестрой, затем подождала, пока он приедет, потом покинула отель.

Хорошей новостью было то, что Дебби устроила эту ужасную сцену не перед семьей и во время ссоры заявила, что не собиралась ни с кем делиться: «Ты трахалась с моим бывшем парнем, гроб Дэррина только присыпали землей, потому что это «Просто разобьет сердце мамы».

С отъездом Дасти была единственная хорошая новость, что Дебби знала о них и была в слезах по этому поводу.

Когда он рассказал ей о своем звонке Хантеру, Дасти, будучи Дасти, которой было наплевать, что Ривера сложил одно с другим и получил подающую надежды пару в лице Майка и Дасти.

Она улыбнулась и сказала:

– Значит, Джерра узнала обо всем на пять часов раньше, чем я ей рассказала. С меня не убудет.

Майк вынужден был признать, что после безжалостного дерьма Одри и безжалостной, но непреднамеренной драмы с Вай непринужденная Дасти была глотком чертовски свежего воздуха.

– Дебби вернется домой, включится в свою жизнь и остынет, – сказал ей Майк. – Все будет хорошо.

– Дебби унесет свое дерьмо с собой в могилу, – пробормотала Дасти и поморщилась, потому что ссора с сестрой задела ее за живое.

– Милая, – прошептал он.

Она вздохнула.

Затем сказала:

– Я дам ей остыть неделю. Потом позвоню. Постараюсь все уладить.

– Может, вам двоим стоит научиться, как быть семьей и в то же время избегать друг друга, – предложил Майк.

– Ум… ты знаешь моих маму и папу? – спросила Дасти, Майк ухмыльнулся и обнял ее.

– Да, знаю. Но они не должны жить с ее дерьмом. И ты не должна. Она преуспевающий адвокат. И должна понимать, как заключить сделку. Найдите способ сделать так, чтобы вы двое были нормальными перед родителями, а в остальное время строго не пересекались. Она увидит преимущества такой сделки и пойдет ва-банк.

– Не уверена, что в семье так получится, – пробормотала она. – Но я попробую.

Честно говоря, Майк тоже был не уверен. Он рос единственным ребенком в семье. Его родители были живы. Хорошие, солидные родители, которых он любил и уважал, они передали ему моральные устои по жизни и дали достойное воспитание. Прадедушки и прабабушки, которые души не чаяли в своих внуках, едва не испортили их насквозь. Они прикрывали ему спину во время развода с Одри, прикрывали, когда он боролся за полную опеку. Он просто знал, что они есть и всегда поддержат, и это единственное, что им нужно было сделать. В его семье не было драм. Было много любви и хороших воспоминаний.

И, учитывая то дерьмо, что рассказала ему Дасти, слетевшее с уст Дебби, было однозначно ясно, что Дебби твердо взяла на себя роль белой вороны в семье Холлидей. Это включало в себя множество воображаемых оскорблений в ее адрес, большинство из которых, как он полагал, были нанесены Дасти, потому, что Дасти была Дасти.

Не нужно быть семейным психологом, чтобы изучить Холлидеев и понять, что карьерный рост Дебби был связан с ее одержимым желанием заслужить уважение семьи. Или она просто отличалась от всех них, но вместо того, чтобы найти себя в жизни и продолжать искать счастье, она хотела всего и злилась, что они не впихнули ее в свой семейный мир, куда она просто не вписывалась.

Майк думал о последнем. Последние двадцать четыре часа он провел с Дасти больше времени, чем с Дебби, с тех пор как расстался с ней два с половиной десятилетия назад. Но она была его девушкой в течение двух лет. Дебби Холлидей всегда находила способ получить то, что хотела, и она всегда была готова потратить изрядное количество энергии и своих замечательных умственных способностей, чтобы найти этот способ и получить все же то, что хотела.

Честно говоря, он тогда не мог дождаться, чтобы избавиться от нее, но он никогда никому не рассказывал об этом. Дэррин был и остался его другом даже после их разрыва с Дэбби. Майк слишком уважал Холлидеев, чтобы говорить гадости об их дочери. А потом появилась Дасти.

– Хорошо, – ворвалась в его мысли Дасти, – мне нужно пойти снять обувь и приготовиться к обыску с раздеванием, потому что я блондинка, а таможенникам, как всегда, нужен кто-то, чтобы доказать, что они обыскивают не только по расовому признаку, мне просто везет, что всегда на эту роль выбирают именно меня.

Майк ухмыльнулся ей сверху вниз, его объятия стали крепче.

Затем его ухмылка погасла, как только глаза скользнули по ее лицу.

Черт, она была прекрасна.

– Я позвоню, – прошептала она, и он снова посмотрел ей в глаза, чтобы увидеть, она больше не улыбалась. Свет исчез, но теплота, как всегда, осталась.

– Я тоже.

– Я скоро еще раз приеду домой, – пообещала она.

– Хорошо, – пробормотал он.

– Хантер позаботится обо мне, – продолжила она, и его объятия стали крепче.

– Я знаю.

Она замолчала, но не двинулась с места. По-прежнему крепко прижимаясь к нему, обхватив руками его спину.

Затем улыбка изогнула губы, заметила:

– Если честно, я рада, что ты ввалился ко мне в номер, малыш.

Он улыбнулся в ответ и прошептал:

– Я тоже.

Дасти склонила голову набок и спросила:

– Может ты прикажешь мне поцеловать тебя, чтобы я почувствовала покалывание, или ты просто будешь пялиться?

Он знал, что его улыбка коснулась его глаз, когда пробормотал:

– Поцелуй меня, милая.

Ее руки переместились с его спины, обвились вокруг его шеи, она привстала на цыпочки и сделала то, что ей сказали. В поцелуе он взял на себя руководство, они целовались, как подростки.

Он отстранился первым и прошептал:

– Иди.

Она кивнула, ее глаза сияли, и ему чертовски понравилось, что она показывала ему, как не хочет уезжать.

Затем она вырвалась и подошла к таможенному контролю.

Он видел, как она показала билет. Видел, как расстегнула ремень, сняла куртку и туфли. Он видел, как она прошла через металлоискатель. Ухмыльнулся, когда ее вытащили из очереди, и женщина, обхлопывая, прошлась по ее телу. Потом развернула ее спиной, и Дасти поймала его взгляд, закатила глаза, Майк начал хихикать.

Затем он смотрел, как она надела туфли, ремень и куртку и пошла вглубь терминала.

Он наблюдал, когда она остановилась, повернулась и послала ему воздушный поцелуй. Это был грандиозный жест, драматичный, привлекающий внимание, но ей было плевать, что может кто-то увидеть. Для него этот жест говорил о многом.

Затем она широко улыбнулась, подняла руку и помахала.

Он поднял руку и щелкнул пальцами.

Затем видел, как она повернулась и пошла, потом она скрылась из виду.

Затем он повернулся и пошел, думая: «Черт возьми, в сорок три года я наконец-то нашел ту единственную, зная ее два с половиной десятилетия, и когда мы наконец соединились, она оказывается живет в чертовом Техасе».

Он пристегивал ремень безопасности во внедорожнике, когда у него в заднем кармане джинсов зазвонил телефон. Он вытащил его, посмотрел на дисплей, ухмыльнулся, нажал кнопку и приложил к уху.

– Ангел, – пробормотал он.

– Я же говорила тебе, что позвоню, – ответила Дасти.

Майк расхохотался.

* * *

Кларисса вышла из своей комнаты, отправившись на кухню за чипсами.

Босиком она прошла по устланным коврами коридорам, но остановилась как вкопанная, услышав веселый голос отца, разговаривающего по телефону.

– Ты дома в безопасности, Ангел?

Ангел?

Кто такая Ангел?

– Хорошо, – услышала Кларисса, как тихо сказал отец. – Что? – продолжал он. – Да. Они дома. Вернулись минут пятнадцать назад. Ты распаковала вещи? – Пауза, затем еще одно странное, мягкое: – Хорошо. – Некоторое время молчание, затем слегка удивленный вопрос: – Ты сейчас собираешься работать? – Затем пауза: – Сколько у вас времени? – Еще одна пауза, затем: – Ты часто так делаешь? – Пауза, затем тихий смешок и: – Это прочищает тебе голову, дорогая, тогда работай. – Последовало некоторое молчание, затем более мягкие смешки: – Вернешься, сделаешь это, дорогая. Но я буду ждать, что ты захватишь с собой вазу большого размера, и не пытайся мне всучить среднего размера это барахло.

Это был ее отец. Он разозлился, когда она выругалась, но сама слышала, как он часто ругался, думая, что она его не слышит.

Она навострила уши, он продолжал:

– Через некоторое время я должен помочь Ноу с домашним заданием. Если хочешь, я позвоню тебе позже. – Пауза, затем тихо, мягко и очень странно: – Это определенно план, дорогая.

– Господи, Рис, ты подслушиваешь папу?

Кларисса обернулась и увидела брата позади себя, который смотрел на нее так, как он всегда смотрел на нее. Будто ее перенесли сюда с другой планеты.

Она прищурилась, приложила палец к губам, другой рукой уперлась ему в грудь и затолкала его по коридору в его комнату. Как только она завела его внутрь, закрыла за собой дверь.

Затем повернулась к брату и прошипела:

– Мне кажется, папа разговаривает с женщиной.

Брат моргнул.

Затем спросил:

– И что?

– Что значит, и что? – спросила в ответ Кларисса.

– Да. Что? – Повторил Ноу.

– Папа разговаривает с женщиной! – воскликнула она тихо.

– Э-э… он одинокий парень, – сообщил ей Ноу, она и так знала.

– И что? – выпалила она в ответ.

– Итак, Рис. Черт. Ты это серьёзно? Думаешь, ему круто провести остаток своей жизни с тобой и ужастиками по пятницам вечером, пока ты не выйдешь замуж или что-то в этом роде? Я имею в виду, он мужчина. Девчонки в школе говорят, что он красавчик. А красавчики трахают малышек. Так устроен мир.

Туловище Клариссы наклонилось назад, внезапно у нее во рту появился странный и не очень приятный привкус.

Ноу не ухмыльнулся.

– Я надеюсь, он найдет с кем потрахаться.

Кларисса наклонилась к брату и прошипела:

– Не хами.

Ноу скрестил руки на груди, и его ухмылка стала шире.

– Знаешь, папа трахал маму, вот как мы с тобой получились.

– Черт! Перестань!

– Но это правда.

– Знаю, что правда, Ноу. Но это не означает, что мы должны говорить об этом.

– Держу пари, что мама дерьмо в постели. Она вся такая стервозная и нервная, – пробормотал Ноу, Кларисса мало что знала о подобных вещах, но все равно считала, что это правда. Потому, что их мама на самом деле была стервозной и нервной.

Затем ей в голову пришла мысль.

– Что, если эта женщина, с которой разговаривает папа, тоже стервозная и нервная?

Ноу покачал головой.

– Нет. Папа не дурак.

– Но он же выбрал маму, – заявила Кларисса.

– Да, – пробормотал Ноу, а затем заявил: – Но он же встречался с мамой Киры Винтерс до того, как та вышла замуж за мистера Каллахана. А мама Киры совершенно крутая.

Настала очередь Клариссы моргнуть, прежде чем она прошептала:

– Что? Папа встречался с миссис Каллахан до того, как она стала миссис Каллахан? Не может быть.

– Встречался.

Она не в состоянии была в это поверить.

– Откуда ты знаешь?

Ноу пожал плечами.

– Дилан видел их вместе «У Фрэнка». Сказал мне. Это круто. Она мама, но все равно хорошенькая. И она должна быть крутая, потому что Кира однозначно клевая. Не говоря уже о том, что мама Киры подцепила Одинокого Волка – Джо и сделала его семейным человеком, а все знали, что такого не может быть. Папа, который был у мамы Киры до мистера Каллахана, тоже однозначно клевый.