Текст книги "Игры сердца (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Ты знаешь, что гложет его в последнее время? – Спросила я.

Что-то изменилось в выражении ее лица, она тихо ответила:

– Фин мало разговаривает со мной, Дасти. Никогда по-настоящему не любил, а теперь…

Она оборвала себя на полуслове, я бы посочувствовала ей, но у меня не было времени разбираться.

Поэтому двинулась в сторону холла.

– Не надо! – Запричитала Ронда, и я посмотрела на нее.

– Что?

– Не ходи к нему. Оставь его в покое, – сказала она.

– Почему? – Спросила я.

– Он… ну, он очень похож на своего отца. Когда Дэррин злился или у него что-то было в голове, ему нужна была тишина и время. Тебе нужно дать моему мальчику покой и время.

Я изучала пару секунд свою невестку, впервые за долгое-долгое время посмотрев на нее иными глазами.

Может она и плыла по течению, каждую секунду защищаемая Дэррином, всю жизнь.

Может эта хрень проникла внутрь.

И последнее время она доказывала это, посоветовав:

– Иди к Рис. Она была в плохом состоянии. Фин не захочет тебя видеть, но ты нужна Рис.

Эта хрень проникла в Ронду. Определенно.

Приятно было это знать.

Я кивнула и быстро направилась назад, вышла за дверь, сбежала по ступенькам и продолжала бежать трусцой по полю, через задние ворота, по двору и в дверь. Лейла не встречала меня у порога, и я поняла почему, пройдя через дом, оказалась на верхней площадке лестницы. Там я и увидела Лейлу, взволнованно гавкающую перед закрытой дверью Рис, из которой раздавались рыдания, Ноу стоял в коридоре с гитарой в руке, с бледным лицом, с широко раскрытыми глазами, с застывшим беспокойством на лице.

– Что происходит? – прошептал он. – Она пронеслась вихрем, хлопнув дверью, рыдая. Лейла в шоке.

Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что Ноу тоже был в шоке.

– Твой отец все еще в спортзале? – На ходу спросила я.

– Насколько я знаю, его здесь нет, – ответил Нет.

Я не знала, хорошо это или плохо. Майк ушел некоторое время назад и может вернуться в любое время.

Но необходимо было сделать то, что я собиралась сделать.

– Хорошо, отведи Лейлу подальше от двери, я хочу войти к ней, – сказала я ему.

– Что происходит? – Спросил Ноу еще раз.

Я выдержала его обеспокоенный взгляд и прошептала:

– Все потом, милый, мне нужно поговорить с твоей сестрой.

Ноу изучил несколько секунд выражение моего лица, затем кивнул, наклонился, ухватил Лейлу за ошейник.

Я дважды постучала, крикнул:

– Риси, милая, я войду, – а потом вошла.

Она лежала спиной к изголовью, задницей на кровати, сжимая подушка поднятыми коленями, крепко обхватив себя за икры, ее красное мокрое лицо оторвалось от подушки.

– Уходи, Дасти, – тихо произнесла она с запинкой, дрожа всем телом. – Пожалуйста, просто уйди.

Боже, достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что у девочки разбито сердца, я поняла это, потому что она была так убита горем, что мое сердце разрывалось при одном взгляде на нее.

– Милая, что случилось?

– У… у… уходи, – прошептала она, отвернув голову, даже не пытаясь смахнуть слезы, текущие по ее лицу.

Я присела на край ее кровати, держась на расстоянии, но все же близко, и мягко подбодрила:

– Милая, поговори со мной. Что случилось?

Она повернула голову ко мне, ее лицо исказилось от боли, она прошипела:

– Это и случилось.

Затем она сделала еще один прерывистый вдох, дважды прерывистый, который прозвучал болезненно.

Я напряглась и прошептала:

– Что это?

– Он сказал, что скоро лето, – выплюнула она. – Сказал, что следующий год выпускной, – снова выплюнула она. – Сказал, что должен будет потом окончательно заняться фермой, поэтому в следующем году у него есть единственный шанс повеселиться от души. В следующем году, по его словам, он будет заботиться о ферме. Итак, у него есть план и чтобы его осуществить, он должен быть свободен, – она наклонилась ко мне всем телом, вжимаясь ногами, закончила, – так он сказал.

О Боже.

– Риси… – Я перешла на шепот.

– Милли Чэпмен, – выпалила она, и моя голова дернулась от резкости ее тона и слов.

– Что?

– Он начинает прямо сейчас, Дасти, – она безнадежно махнула рукой. – Так он сказал. У него свидание с Милли Чэпмен, – она снова наклонилась и закончила, – завтра вечером. Самая доступная девочка в школе, все об этом знают, потому что Милли растрепала всем. И пригласил он ее на свидание, когда был со мной.

Мое тело замерло, в голове стало пусто.

Однако Рис, к сожалению, еще не закончила.

– Мне пятнадцать, но я знаю, что это такое. Я знала репутацию Фина. Я не идиотка, – огрызнулась она. – Слухи идут по школе. Много слухов. Особенно о таких парнях, как Фин. Он никогда не заходил со мной слишком далеко, честное слово, не понимаю, зачем он на меня тратил свое время. Я не могу этого понять. Потому что догадываюсь, что он хочет получить от девушки. Все знают, чего хочет Финли Холлидей, когда встречается с девушкой, потому что он всегда это получает. Но не со мной. И единственное, что могу предположить, когда папа разрешил нам встречаться в его машине, Фин сказал, что у них был разговор. Он особо не рассказывал, о чем они говорили, но предполагаю, что папа все ему выложил, и Фин знал, что ему никогда не удастся зайти со мной слишком далеко, поэтому он проводил со мной время, чтобы я не думала, что он полный придурок или… возможно, потому что я ему нравилась… а потом, когда он отсидел свое время, просто избавился от меня.

Я сидела неподвижно и смотрела на нее.

– И теперь я больше никогда не буду ни с кем встречаться, – драматично заявила она, наклонилась и прошипела: – Никогда.

Я поднялась с кровати как раз в тот момент, когда открылась дверь и вошел Майк.

– Что происходит? – Спросил он.

Я посмотрела на него, но даже его не увидела.

Я не видела вокруг себя ничего.

Затем побежала, мимо Майка, в коридор, мимо Лейлы и Ноу, вниз по лестнице, по холлу, в гостиную и через дверь черного входа.

Я бежала. Не трусцой. Я, черт, неслась вперед.

Когда я добралась до черного входа фермы, запыхалась, но это ничуть не уменьшило моей злости.

Ронда все еще пребывала на кухне, и в ту секунду, когда я влетела внутрь, она спросила:

– Дасти, как Рис?

Я проигнорировала ее вопрос и промаршировала по коридору, вверх по лестнице, прямиком к комнате Фина.

Я один раз стукнула кулаком в его дверь, затем открыла и вошла внутрь.

Фин находился почти в том же положении, что и Рис, его задница сидела на кровати, спиной к изголовью, в согнутые колени упирались локти, голова вниз, он обхватывал руками затылок.

Но в тот момент, когда я вторглась в его пространство, он вскинул голову и прорычал:

– Нет, нет, бл*дь. Убирайся.

– Тебе все еще семнадцать, Финли Холлидей. Я старше тебя. И твоя тетя, и ты, бл*дь, выслушаешь меня.

Он вскочил с кровати, наклонился и прорычал:

– Убирайся!

– Нет! – крикнула я в ответ. – Мой племянник не вырастет таким мудаком. Ни за что. Ни пока я жива. Ты не будешь играть ее сердцем, Финли Холлидей, – я выбросила руку в сторону стены, обращенной к дому Майка. – Ты никогда не будешь играть с таким сердцем. Ты разбил ей сердце, Фин, вот, что ты сделал. – Я ткнула в него пальцем. – Ты сделал это с ней. Она слишком чертовски молода, чтобы ее облапошил такой мастер, как ты. Если ты собирался это сделать с самого начала, то тебе не стоило затевать с ней всего этого дерьма.

– Убирайся, тетя Дасти, – прорычал Фин с каменно-холодным лицом.

Я проигнорировала его рычание, продолжив:

– Ты пригласил другую девушку на свидание, встречаясь с Рис месяцами, не набрался смелости порвать с Риси? – Бросила я ему. – Проводишь с ней каждую секунду, которую можешь? Когда вы не вместе, каждую секунду переписываетесь? Ты просто растоптал ее сердце. Что это, за мать твою?

– Убирайся! – прогремел он.

Я скрестила руки на груди и выстрелила в ответ.

– Нет. Ради всех мужчин в мире, Фин, объясни мне прямо сейчас, как ты можешь быть таким мудаком.

Фин тоже скрестил руки на груди и захлопнул рот.

– Ответь мне, Фин, – потребовала я.

– Она забудет меня, – отрезал он.

– Да?! Уверен? Если ты так думаешь, то много не заметил. Потому что земля вокруг нее замирает, когда ты входишь в комнату. Ей пятнадцать, но она Риси. Она смотрит на тебя и знает в глубине своей души, что видит. И ты не можешь говорить мне, ты – сын моего брата, что не смотрел ей в глаза так, как она смотрела в твои, и не видел того, что видели все. Ты не можешь сказать мне, что не видел ее отношения к тебе. Так что сейчас ты скажешь мне, почему ты решил отказаться от своей Риси.

– Заткнись и убирайся нах*й из моей комнаты, – прорычал Фин.

– Нет. Ты принял решение и несешь ответственность за последствия своего решения. Ты решил сыграть в игры сердца, и эта игра влияет на самых разных людей. Я живу в их доме и забочусь о Рис. Ты разбил ей сердце. А это значит, ты разбил сердце и мне. И это последствия той игры, которую ты затеял. – Я наклонилась к нему. – Так объясни мне.

– Убирайся, мать твою, – отрезал Фин.

– Объясни мне, – повторила я.

– Убирайся к чертовой матери! – прогремел Фин.

– Объясни мне! – закричала я.

– Я должен был ее отпустить! – Взревел Фин, и я с ужасом и восхищением наблюдала, как он повернулся, подошел к стене и пробил ее кулаком насквозь.

– Фин… – прошептала я, опуская руки и направляясь к нему, но остановилась как вкопанная, когда он повернулся ко мне, и на его лице было гораздо больше боли, чем я видела у Рис.

Намного больше.

Это была агония.

Внезапно мне стало трудно дышать.

– Фин, дорогой, – прошептала я.

– Она слишком хороша для этого города, – тихо заявил он. – Та школа в Чикаго приняла ее, и она сказала, что не поедет туда учиться, потому что не хочет так далеко уезжать от меня. Что, черт возьми, я должен был сделать, тетя Дасти? Позволить ей принять из-за меня самое дурацкое решение о своем будущем? Она сможет писать романы-бестселлеры, или репортажи в какой-нибудь крутой газете, или, я не знаю, другую разную хрень. Разную с уймой возможностей, которую она, – он снова наклонился ко мне, сжав кулаки, – не сможет сделать, если ее задница будет гнить на нашей гребаной ферме!

О мой Бог.

– Милый… – мягко начала я, но Фин оборвал меня.

– Я говорил с ней об этом. Сказал, что мы могли бы переписываться, я мог бы приезжать к ней, но она отказалась ехать туда, и я задумался. О ней. О том, что ее мать продала свой «Мерседес», чтобы Риси смогла учиться в той школе, ее, черт побери, мать, которая никогда ни хрена для нее не делала, решила принять участие в ее жизни. И ее мать вмешалась, потому что это важно для Риси. Это ее будущее. Ее жизнь. Я подумал, что мистера Хейнса никто никогда не называл «мудаком», но все знают, что копы не миллионеры, он даже глазом не моргнет, чтобы сделать то, что он должен сделать – дать Риси отличное образование. А я что? Заставляю ее чувствовать себя привязанной к этому гребаному месту и к себе. Я не хочу быть тем парнем, который связывает ее по рукам и ногам. Я хочу быть как мистер Хейнс, даже как ее чертовая мать, позволить ей быть свободной, чтобы она смогла туда уехать.

Мое сердце сжалось, а затем подскочило прямо к горлу.

Но Фин еще не закончил.

Вымученным шепотом, он произнес:

– Поэтому я ее освободил.

О, мой прекрасный племянник.

– Разве Рис не говорила тебе, что выбор школы в Инди был решением ее отца? – осторожно спросила я.

– Да, – ответил он, – но и ее. Из-за меня. Ты можешь себе представить, если бы она сказала мистеру Хейнсу, что хочет поехать в Чикаго, он бы ей отказал?

Нет, я не могла себе этого представить. Если бы Рис хотела поехать в Чикаго, Майк сделал бы все, чтобы это осуществить, хотя волновался бы и переживал, но своей дочери он дал бы самое лучшее, что мог бы, если бы она этого захотела.

Фин знал ответ на этот вопрос, поэтому я не стала утруждать его и сообщать то, что он и так уже знал.

Вместо этого, нежно, как только могла, спросила:

– Дорогой, почему ты не объяснил ей все это? Почему ты пригласил Милли Чэпмен на свидание?

– Потому что она Риси. – Все еще шептал он, это все еще было пыткой, и, клянусь Богом, у меня от его шепота и от нервов заболела голова. – Мне пришлось прервать нашу связь, тетя Дасти. Если бы я объяснил ей то, что говорю тебе, она бы не согласилась, потому что пыталась убедить меня, что, оставаясь здесь, делает то, что хочет, и она Риси. Я же дал ей этот шанс, ей убедить меня было бы нетрудно…

Боже, мой прекрасный племянник любил Клариссу Хейнс.

Очень сильно.

Я и так понимала это, но именно сейчас я знала это наверняка.

Я подошла к нему, хотя заметила, как напряглось его тело, подавая сигналы, чтобы я держалась от него подальше, я подошла ближе, подняла обе руки и положила ему сбоку на шею.

Затем тихо произнесла:

– Тебе не приходило в голову, то, что ты считаешь ее попыткой убедить тебя в чем-то, чего она хочет, а ты думаешь, что для нее это не совсем правильный выбор, на самом деле является чем-то правильным?

– Ты талантлива, и ты свалила к чертовой матери из города, как только смогла, – ответил он.

– Если бы я была с Майком, я бы ни за что не уехала из этого города, потому что я люблю его. Здесь мой дом, моя семья и, если бы у меня был парень, который был бы хорош, я бы никогда не уехала. Женщины делают такие вещи, и они находят счастье, поверь мне. Но у меня не было парня, который был бы хорош для меня. И я уехала, потому что твоя тетя Дебби довела меня до белого каления. Я уехала, потому что хотела приключений. Уехала, потому что была молодой идиоткой. Но мы говорим не обо мне. А о Клариссе Хейнс – это не я. Она – Кларисса. Она твоя, ты принадлежишь ей, и, Финли, ты это знаешь.

– С этой фермой я получил то, что хотел, тетя Дасти, – тихо сказал он. – Как и папа, я знаю, что буду счастлив здесь. Откуда я могу знать, что она тоже будет счастлива со мной на этой ферме?

– Ты дашь ей три года, а потом спросишь ее.

– Три года, я не смогу тогда отпустить ее, – прошептал он.

Боже, он любил ее.

Очень сильно.

– Это хорошо, потому что я не лукавлю, когда говорю, что она сама этого не захочет. Можно писать бестселлеры и на ферме, Фин. Можно работать в газете в городе, который находится в чертовых двадцати минутах езды отсюда. Ты можешь осуществлять свою мечту где угодно, превратив в реальность. Но ты не можешь в отношениях, независимо от того, насколько ты мужчина, принимать решения за вас обоих. Тем более такое, как сейчас. Это очень важное решение, оно касается твоего и ее будущего. И не играй в игры сердца, милый, даже если ты делаешь это из благих побуждений, чтобы защитить ее.

– На этой ферме случаются чудеса.

Эти тихие слова стали полной неожиданностью, я моргнула, опустила руки и повернулась, переместившись в сторону от Фина, они донеслись из дверного проема.

Там стояла Ронда.

Она стояла там, не сводя глаз с сына, ее лицо было нежным, рука поднята, вцепившись в косяк двери, будто эта поза придавала ей жизненную силу.

– Здесь сбываются мечты, – прошептала она.

– Ма, что…? – Фин нетерпеливо вздрогнул.

Она прервала его:

– Твой отец воплотил мою мечту на этой ферме.

Во второй раз за этот день я почувствовала, как у меня сжалось в груди, в то же время почувствовала что-то сильное, исходящее от Фина, но я не могла оторвать глаз от Ронды.

– Когда я была девушкой, то мечтала о своем парне. Моем идеальном мужчине, – тихо поделилась она. – И мечтала, что он не будет похож на моего отца. Красивый. Высокий. Сильный. Терпеливый. Иногда нежный. И любил бы он меня такой, какая я есть. И влюбившись в меня, привел бы меня сюда, подарив мне прекрасную жизнь и прекрасных детей, твой отец воплотил мою мечту в реальность.

У меня защипало в глазах, пока я наблюдала, как она прикладывает видимое усилие, чтобы оторваться от косяка двери, сделать шаг в комнату сына, удерживая взгляд Фина.

– Для меня нет другого мужчины на этой земле. Был только один Дэррин Холлидей. Он был моим. Затем он умер. Я пытаюсь примириться с его смертью. Это нелегко, но я пытаюсь. И одной из прекрасных черт твоего отца была та, что для него на этой земле не было другой женщины, кроме меня. Я знаю это потому, как он обращался со мной. Я знаю это, потому что он говорил мне. Ты сын своего отца. – Она улыбнулась неуверенной улыбкой. – То же самое должно было произойти и с тобой, но с тобой случилось все раньше. Но оно случилось, Финли. Ты не поможешь осуществить мечту Рис, освободив ее от себя. Тем самым ты убьешь в ней самую важную мечту, которая у нее когда-либо была. Учись у своего отца. Дай ей то, что ты можешь ей дать. Я обещаю тебе, милый, что это даст ей то, что ей нужно, чтобы осуществились все ее другие мечты. И когда я вижу ее с тобой, могу сказать, что она никогда не пожалеет об этом. Всю оставшуюся жизнь.

Ронда замолчала, и мы с Фином стояли рядом.

Наконец, Фин не выдержал и тихо сказал матери:

– Я сильно облажался и не знаю, как все исправить.

Она склонила голову набок и тихо ответила:

– Ты можешь начать с того, что позвонишь этой Милли и отменишь свидание. Потом пройдешься по этому полю и поговоришь с Рис. Расскажешь ей все то, что ты говорил своей тете Дасти. И я обещаю тебе, она может быть расстроена, может злиться, но, в конце концов, все будет просто прекрасно.

– Она плакала, – прошептал он, не сводя глаз с матери. – И тетя Дасти сказала, что я разбил ей сердце.

– Так исправь это, – прошептала Ронда в ответ.

– Как мне это сделать? – спросил Фин.

– Милый, ты мой Финли. Я не знаю, – ответила она. – Единственное, что точно знаю, что ты найдешь способ.

Боже, я забыла, как сильно я любила Ронду.

Фин выдержал ее взгляд.

Я затаила дыхание.

Затем Фин кивнул.

Я выдохнула.

Ронда улыбнулась.

Затем Фин мягко сказал:

– Мне жаль, что ты потеряла папу, ма.

Мои глаза снова защипали от слез.

Ронда облизнула губы, затем сжала.

Затем прошептала:

– Мне тоже.

Я стояла там, наблюдая, как у сына был долгий момент контакта со своей матерью, пока они смотрели друг на друга через спальню.

Затем он сделал полшага назад, рука потянулась к заднему карману, ни на кого не глядя, он пробормотал:

– Мне нужно позвонить.

Это был сигнал к отходу, поэтому я направилась к двери. Ронда уже была за порогом.

К тому времени, как я достигла дверного проема и повернулась, ухватившись за дверную ручку, Фин вытащил телефон. Должно быть, он почувствовал, что я остановилась, потому что он повернул голову, и его глаза обратились ко мне.

Я одними губами прошептала:

– Я люблю тебя, Финли.

Затем закрыла его дверь.

Ронда маячила в холле, ее глаза сразу же встретились с моими, и она прошептала:

– Я сделала все правильно?

Она в своем уме?

Я схватила ее за руки, прижала к себе и прошептала ей на ухо:

– О, милая. Определенно.

Ее руки обвились вокруг меня. Мои стали крепче обнимать ее. Ее руки крепче обхватили меня. Затем я почувствовала, как ее тело слегка задрожало, и она уткнулась лицом мне в шею. У меня последовала ответная реакция, я прижалась лицом к ее шеи. Некоторое время мы обнимали друг друга и молча плакали.

Затем слегка отстранилась, опуская одну руку, вытирая ею свое лицо, и тихо сказала:

– Мне лучше вернуться к ним домой. Майк только что вернулся, когда я ушла, чтобы высказать все Фину. Если Фин собирается к ним прийти, мне нужно многое рассказать.

Она кивнула, тоже вытирая лицо.

Я слегка улыбнулась ей, сжала ее одной рукой, затем отпустила и начала идти по коридору.

– Дасти? – позвала она, я остановилась и обернулась. – Спасибо тебе, – тихо сказала она, замедлившись, протянула дрожащую руку и закончила: – За все.

Я сделала глубокий вдох.

Наша Ронда вернулась.

– Всегда, милая, – мягко ответила я. – И спасибо тебе.

Ее голова склонилась набок, а брови сошлись вместе.

– За что?

– За то, что любишь моего брата так, как можешь любить только ты.

Она сжала губы.

Прежде чем я снова расплакалась, развернулась, прошла остаток пути до лестницы, сбежала по ней трусцой и поспешила домой.

* * *

Фин лежал на одеяле, которое он расстелил на траве у ручья у небольшого озерца. Он лежал на спине, согнув колени, его торс опирался на предплечья, стоящие на одеяле.

Риси лежала на спине, тоже согнув колени, ее голова покоилась на его прессе.

Мать Финли оказалась права. Его вывело из себя, когда он увидел, как разозлился мистер Хейнс, когда он толкнул дверь черного входа в дом Риси, но тетя Дасти, будучи тетей Дасти, сгладила ситуацию и даже заставила мистера Хейнса позволить Фину подняться к ней в спальню. И его вывело из себя еще больше, когда он вошел в спальню Риси и увидел, в каком она была состоянии. У нее на лице было написано, что он натворил, решив сыграть с ней в игры сердца.

Но его мама оказалась права. Он все исправил. Ему просто нужно было объяснить ей, почему он так поступил, Риси сразу же простила его.

Сейчас уже было тепло, стоял май, кукуруза была засеяна, подрастала, все успокоилось, и когда закончатся занятия в школе, он с нетерпением ждал, когда сможет привести Рис сюда в купальнике.

– Я люблю тебя, Финли.

Фин моргнул, глядя на ручей, но почувствовал, что его тело окаменело.

Затем прошептал:

– Что?

Она оторвала голову от его живота, приподнялась на локте на одеяле, ее глаза встретились с его. Она смотрела открыто, не прячась, ему в глаза.

И он увидел в ее глазах. То, что замечал уже некоторое время. То, что видел почти с самого начала.

Затем она произнесла слова, которые соответствовали тому, что он увидел в ее глазах.

– Я люблю тебя, – повторила она.

Господи. Боже мой.

Это было приятно.

Он оперся на локоть, поднял руку, обхватил ее подбородок и прошептал в ответ:

– Я тоже тебя люблю, детка.

Она улыбнулась ему, и, Боже, Господи, черт возьми, Боже, ее улыбка тоже была приятной.

Затем она подвинулась, ее теплая рука легла на его футболку на груди, и она прошептала:

– Пожалуйста, никогда больше так со мной не поступай.

Не зная, почему он это сделал, его рука переместилась на ее шею, затем на спину, и он слегка надавил. Она почувствовала и придвинулась к нему, пока ее губы не оказались на его губах. Он коснулся ее губ мягко и мимолетно, ослабил давление на ее шею, она отодвинулась на дюйм.

– Обещаю, Риси, никогда больше так с тобой не поступлю, – прошептал он в ответ.

– Спасибо, Фин. – Она все еще шептала.

– Спасибо, что приняла меня обратно. – Он больше не шептал, но его голос был странным, низким и рокочущим.

Ее губы изогнулись в своей милой улыбке, прежде чем она заметила:

– Мы расстались примерно на полчаса. У меня не было времени затаить обиду.

– Слава Богу, что не было, – пробормотал Фин.

Ее широкая улыбка засияла.

Увидев ее, его взгляд опустился к ее губам.

Затем его рука надавила ей на шею.

И когда ее губы снова коснулись его губ, поцелуй, который он подарил своей девушке, не был прикосновением.

23

Черная дата

На следующий день…

Майк вышел из гардеробной, прошел через комнату, освещенную ранним утренним рассветом, к кровати.

Лейла наблюдала за ним.

Дасти не наблюдала. Ее глаза были закрыты, но он знал, что она не спит.

Он обхватил рукой ее шею сбоку, наклонился и поцеловал в висок.

– Я позвоню на телевиденье, – пробормотала она, когда он отстранился, глаза все еще были закрыты, лицо частично скрыто подушкой. – Попрошу их сделать объявление, чтобы преступники взяли перерыв. Особенно по воскресеньям.

Майк уставился на нее сверху вниз.

Затем приказал:

– Не выходи из дома или с фермы весь день.

Он наблюдал, как ее глаза сощурились, крепко зажмурившись, брови нахмурились, затем она открыла глаза и повернула голову на подушке, глядя на него.

– Прости? – спросила она.

– Не садись в машину. Оставайся рядом с домом или фермой весь день. Не знаю, сколько времени это у меня займет. Просто пообещай, что будешь держаться поближе и детей тоже держи поближе. Я напишу им записку, прежде чем уйду.

Она приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза.

Затем тихо спросила:

– Почему?

Почему?

Он понятия не имел, почему.

Единственное, он знал, что у него в груди была тяжесть. Как скала. И в это утро, в ту минуту, когда ему позвонили и попросили прибыть в участок, разобраться с каким-то дерьмом, он почувствовал, что вот оно началось.

Этот день станет черной датой. Он не знал, что должно случится. Он просто знал, что случится.

Хотя он не знал, но интуиция подсказывала, что там, снаружи, существовала угроза. Он предполагал, что это мог быть ЛеБрек, но он позвонил Ривере буквально накануне, и тот сообщил, что у ЛеБрека появилась женщина. ЛеБрек похоже успокоился и решил двигаться дальше.

Значит, это был не ЛеБрек.

Но это, черт возьми, было что-то особенное.

– Просто, пожалуйста, милая, сделай, как я прошу, – произнес он вместо ответа.

– Все в порядке? – спросила она.

– Нет, – ответил он.

Она приподнялась еще выше.

– Что случилось?

– Не знаю. Просто ощущение. Мне пора. Так что сделай мне одолжение, помоги мне и пообещай, что ты с детьми будешь рядом весь день.

Она изучала его выражение лица в свете рассвета.

Затем, Дасти, поскольку она была Дасти, произнесла то, в чем он так нуждался.

– Хорошо, малыш, – прошептала она.

Он снова положил руку ей на шею, наклонился, притянул ее к себе и еще раз коснулся губами.

Затем отпустил ее и отошел.

Лейла, словно почувствовав его настроение, что он хотел бы, чтобы она была все время рядом с Дасти, не сдвинулась с места в ногах Дасти.

У двери он оглянулся, увидел, как она все еще, опираясь на руку, смотрит ему в след, ее длинные волосы разметались по плечам.

– Люблю тебя, Ангел, – произнес он ей.

– Я тоже люблю тебя, Майк, – ответила она.

Он смотрел на нее и на свою собаку в постели, бессознательно запоминая эту сцену.

Четыре часа спустя он был рад, что сделал это.

* * *

Три часа, сорок пять минут спустя…

Стоя рядом с Фином с задними воротами Майка на большом боковом дворе между фермой и домом Майка и дальше вереницей других таких же домов, я улыбнулась Ноу и Рис, которые галопом мчались на Блейзе и Муншайн по большому пространству, Лейла неслась между лошадьми.

– Как будто она родилась в седле, – пробормотал Фин, и я посмотрела на него, его глаза были прикованы к его девушке, губы поджаты.

– Она же берет у тебя уроки верховой езды, Фин, – напомнила я ему.

Он не сводил глаз с Рис, когда ответил:

– Она очень хороша в седле.

Я перевела взгляд с Фина на Рис и Ноу, отметив, что они оба были очень хороши в седле, но Фин не хвалил Ноу.

Я решила не указывать на этот факт, позволила своим губам дрогнуть, но не улыбнулась и задала глупый вопрос:

– Между вами все наладилось?

– Да, – ответил он мгновенно таким тоном, который не предполагал дальнейших вопросов.

Мои губы снова дрогнули.

Тогда я сказала:

– Умные женщины знают, когда нужно прощать.

Фину нечего было ответить.

– Хотя, если это случится снова, умные женщины также знают, когда стоит перестать быть глупыми.

Медленный взгляд Фина переместился на меня.

Я сжала губы.

Ладно, очевидно, разговор на эту тему окончен.

И слово, чтобы окончательно дать мне понять свое отношение к Риси, чем и так было понятно, Фин направился в ее сторону, где Рис останавливала Муншайн в передней части двора, ближайшего к кукурузе.

Ноу находился в конце двора, ближайшего к улице, и он галопом мчался в их сторону.

И вот тогда-то это и случилось.

Я услышала рев двигателя, мои глаза устремились в ту сторону и увидели, как мощный супер маслкар на большой скорости вывернул на полосу движения.

Затем свернул с переулка и въехал во двор.

На секунду я уставилась на него.

Затем из окон высунулись две головы.

Даже на расстоянии я узнала, кому принадлежали эти две головы.

И увидела в их руках оружие.

Я повернулась и крикнула:

– Вперед на поле! – во всю глотку как раз в тот момент, когда раздался первый выстрел.

Лейла залаяла. Я заметила, как тело Фина дернулось, голова резко повернулась к машине, затем он побежал к Рис.

Снова раздались выстрелы, я побежала к полю, крича:

– Вперед, вперед, вперед! В поля!

Фин приблизился к Муншайн и Рис, протянул руку и дернул поводья. Муншайн остановилась, и в мгновение ока Фин схватился за седельный рожок, оказался в седле позади Риси, успевшей выдернуть ноги из стремян. Фин сунул ботинок в стремя, развернул Муншайн, уперся пятками ей в бока, и Муншайн рванула к кукурузному полю. Ноу был уже в пяти футах, разворачивая Блейз на полном скаку.

Лейла подбежала ко мне.

– Беги в дом, Дасти! – Кричал Ноу, стараясь перекрыть продолжающуюся стрельбу.

– В дом, тетя Дасти! – крикнул Фин, уводя Рис на Муншайн в начинающиеся поля кукурузы, Ноу буквально наступал им на пятки.

Но я бежала к дому.

А потом оказалась на земле.

И это произошло потому, что боль и огонь пронзили бедро, и я сильно ударилась ладонями о землю.

– Какого хрена, Трой? – Услышала я крик, но я ползла, Лейла ползла рядом со мной, попеременно яростно лая и скуля, обнюхивая. Я пыталась подняться на ноги, но моя правая нога совершенно не слушалась.

Я услышала рев машины и подняла голову, глядя на дом. Увидела маму и Ронду, выходящих через двери черного хода.

Я подняла руку и махнула в сторону дома, крикнув:

– Внутрь! Заприте двери. Звоните 911!

– Дасти! – Прокричала мама, видно собираясь спуститься по ступенькам, но Ронда схватила ее за талию и грубо втащила в дом.

Слава Богу.

Спасибо тебе, Боже.

Спасибо тебе, Ронда.

Я продолжала ползти, одновременно пытаясь встать на ноги, Лейла находилась рядом, скуля и лая. Боль была невыносимой. Я почувствовала влагу по всей ноге, и ее становилось все больше.

Кровь.

Дерьмо.

Вот черт!

Лейла начала рычать.

– Трой! – Услышала я крик как раз в тот момент, когда почувствовала удар ботинком в бок, и у меня не было выбора, кроме как перевернуться в этом направлении.

На спину.

Я посмотрела на мальчика, который пытался дотронуться до Риси.

Он посмотрел на меня сверху вниз.

Он улыбался.

Он также держал пистолет, направленный на меня.

Кровь застыла у меня в венах.

Затем он выстрелил.

* * *

Он почувствовал. Когда все случилось. Он почувствовал так, словно сам находился в диспетчерской и получил вызов.

Воздух в управлении полиции стал статичным.

Мерри, сидевший напротив него и разговаривавший по телефону, скосил глаза на Майка.

Он тоже это почувствовал.

Марти Финк, полицейский в форме, который шел через КПЗ, остановился, застыв на месте.

И он тоже это почувствовал.

Потом зазвонили все телефоны одновременно.

Майк мгновенно наклонился вперед и вытащил свой из подставки.

– Хейнс, – прорычал он.

– Майк, о боже, Майк, – это был Джо из диспетчерской, – выстрелы на ферме Холлидей.

Майк больше ничего не слышал.

Он грохнул телефон обратно в подставку, и даже не взглянув на Мерри, рванул на выход.

* * *

Джо Каллахан взбежал по ступенькам в управление полиции.

Салли увидел его, вскочил со стула, направляясь к началу лестницы, чтобы преградить Кэлу путь.

– Кэл, остынь, – приказал он, поднимая руки.