Текст книги "Игры сердца (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)
– Что? – спросил он.
– Выделяется из общей картины, – повторила она. – И когда я говорю это, за все мои годы преподавания в школе я никогда, ни разу, не видела ни одной подобной работы, как у твоей дочери. Сказать, что она сделала рывок вперед, было бы преуменьшением. Мы не говорим о первокурснике, выполняющем работу в младших или старших классах. Мы даже не говорим о том, что первокурсник в старшей школе выполняет работу на уровне колледжа. Я говорю, что ее работы о «Цветах для Элджернона» можно спокойно опубликовать. («Цветы для Э́лджернона» – научно-фантастический рассказ Дэниела Киза)
Майк моргнул и сделал это медленно.
Рокки продолжала.
– Это не первый случай, когда я читаю работу Рис. Сначала, мне неприятно признаваться, я подумала, что она списала все из интернета, плагиат. В школе я не встречала ничего подобного, ни разу за всю свою карьеру. Я проверила, ничего подобного в интернете не нашла. Тогда подумала, что это у нее получилось один раз и случайно. Но учитывая, что это работа, – она склонила голову к листку, – четвертая такого уровня таланта, это уже не тянет на случайность. Она талантлива, и когда я говорю это, подразумеваю, что у нее дар, в свои четырнадцать лет ее можно назвать мастером, с каждой новой работой ее талант раскрывается все больше и шире. Хотела бы я сказать, что воспитала в ней этот талант своим превосходным преподаванием, – сказала она с усмешкой, – но это не так. Рис он дан от природы.
Майк молча обдумывал услышанную информацию, тепло в его груди усиливалось и расширялось.
Рокки заполнила тишину.
– Исключителен не только ее стиль написания, Майк, но и сам почерк. У нее уникальный стиль, просто замечательный. Она не просто выполняет задание и отвечает на вопрос. Она строит миры из книг, о которых рассказывает. Они будоражат ее, и она с легкостью передает свои чувства на бумагу. Но есть и нечто большее. Она впитывает смысл и подтекст романов, обладая при этом поразительной зрелостью для своего возраста. Она видит то, чего не вижу я, чувствует это, а затем необычными способами изливает это на бумагу.
Слова Рокки нахлынули на Майка, он опустил глаза на листки, поднял руку и коснулся пальцами работы своей дочери, как будто провел по тончайшему кусочку хрусталя.
Рокки продолжала.
– Я знаю, что на зарплату полицейского это будет нелегко, учитывая, э-э… твою бывшую жену, которая скорее всего не в состоянии тебе будет помочь, но при таком уровне работ Рис, Майк, Рис Хейнс нечего делать в средней школе Браунсбурга.
Майк метнул на нее взгляд, и она продолжила:
– Она очень талантлива. Ей нужно учиться в школе для одаренных детей. По крайней мере, нужно посещать писательские лагеря, где ее талант будет раскрываться еще больше. Я разговаривала с другими учителями, и, хотя она испытывает трудности с математикой и естественными науками, но с предметами тесно связанными с искусством, она преуспевает. Она тихая, скромная, я не думаю, что она понимает каким обладает даром, даже не знает, что он у нее есть. Ее дар нужно признать и подпитывать, Майк. И если ты хочешь, мы можем встретиться втроем и все обсудить, я буду рада изучить школы и возможные стипендии для нее. Но я призываю тебя не пускать это дело на самотек, ее талант нужно развивать.
– Да, встретимся, – немедленно согласился Майк. – И я был бы признателен тебе, если бы у тебя был список школ, которые подошли бы Рис.
Лицо Рокки смягчилось, губы приподнялись.
– Отлично, – прошептала она, затем посмотрела ему в глаза и тихо спросила: – Ты даже не догадывался, не так ли?
Майк отрицательно покачал головой.
– Она просит ей помочь с домашним заданием, но обычно по геометрии, биологии. Не английской литературе.
Рокки кивнула, но ее голова склонилась набок, и она продолжила:
– А Рис? Как ты думаешь, она осознает, что у нее есть дар?
Майк снова покачал головой.
– Она понятия не имеет.
Рокки широко улыбнулась и прошептала:
– Тогда повеселимся во время встречи.
Майк подумал о своей дочери, о том, как до недавнего времени, пока в ее жизни не появились Дасти и Фин, ему казалось, что она сбилась с пути. Он также подумал о словах Дасти, сказанных в воскресенье.
Потом подумал: «Да, черт возьми».
И Майк улыбнулся.
Рокки протянула руку и коснулась ее работы.
– Прочти это. Лейн пообещал, что забросит работы в школу, если ты завтра зайдешь к нему в офис и отдашь их. Так будет нормально?
– Однозначно, – ответил Майк.
Рокки снова улыбнулась, вставая, перекинув ремешок сумки через плечо.
Майк тоже поднялся.
– Хорошая новость в том, – начала она с сияющими глазами, – будет нехорошо сейчас переводить Рис в новую школу, так что у меня выдастся тот единственный, прекрасный, сияющий момент в жизни учителя, когда я буду обучать вундеркинда, поскольку весь семестр я ее учитель по литературе.
Майк, изучая, разглядывал выражение лица Рокки, и было очевидно, что ей нравится то дерьмо, чем она занимается. Она любила свою работу, но еще больше она была в восторге от возможности обучать его дочь.
И тепло в его груди становилось все сильнее.
Майк ухмыльнулся ей.
– Спасибо, что нашла время ввести меня в курс дела, Рокки.
Она наклонилась, ее глаза потеплели, взяла его за руку и с чувством сказала:
– С удовольствием, Майк.
Он протянул руку, она положила свою ладонь в его, он слегка притянул ее к себе. Она запрокинула голову, он наклонился, коснувшись губами ее щеки. Ее кожа была мягкой, волосы и духи приятно пахли, Майку понравилось, что Таннер нашел свое счастье с ней. Таннер был хорошим человеком. Одри по сравнению с бывшей Таннера казалась милой. Слегка чокнутая, легко улыбающаяся женщина, хорошо пахнущая, хорошо одевающаяся, великолепно выглядевшая, любившая свою работу учителя, была намного лучше, чем дерьмо, которое бывшая Таннера выплескивала не только во время их брака, но и после, и это было не смешно.
Они оба отодвинулись, пожали друг другу руки, Рокки пообещала связаться с ним по поводу встречи, и они попрощались.
К тому времени как она ушла, у Майка было в запасе пятнадцать минут до встречи в «Мими». Кафе находилось в паре кварталов, вернее в пяти минутах ходьбы. У него было время до встречи, но он использовал его не на завещание Дэррина.
Он взял работы Риси.
Прочитал, Рокки была права. Согласно второму пункту, речь шла не о том, что он читал сочинение своей дочери, которое ее учитель признала «исключительным случаем». Ее повествование затягивало, он растворился в нем, и после того, как закончил чтение, он несколько минут сидел под впечатлением. Его завораживал ее стиль письма и ему действительно чертовски захотелось перечитать эту книгу, которую он прочел в старших классах.
К сожалению, он так увлекся, что должен был уже находиться у «Мими», опоздание разозлило бы Одри. Он знал это, потому что у него был плавающий график, а ее расходы означали, что его сверхурочные были постоянными. Тем не менее она ждала его, и когда она ждала его тогда, где она ждала его тогда, если он опаздывал или не появлялся, она однозначно считала нужным высказать ему, как сильно ее это бесило. И то, как сильно это ее бесило, было действительно очень сильно.
Ему не нужна была взбешенная Одри, учитывая, что он вообще не хотел тратить на нее свое личное время или в очередной раз играть в игру, которую она затеяла. Однако она была матерью его детей, так что у него, черт побери, не было выбора.
Он глубоко вздохнул, сложил листок с работой Рис пополам, затем завещание, сунул их во внутренний карман куртки и надел его. Затем он сбежал по ступенькам на первый этаж полицейского участка. Проходя мимо Бетси за стойкой регистрации, он взмахнул, пожелал спокойной ночи и получил взмах руки в ответ.
Затем толкнул входную дверь и пошел по тротуару к «Мими».
Было начало марта. Наступила весна. Температура повышалась; снега не было видно. Дворы озеленялись. На деревьях появились почки. Луковичные давали всходы во дворах.
Майк всю свою жизнь прожил в Индиане, поэтому привык приспосабливаться к переменчивой, а иногда и экстремальной погоде. Это было его второй натурой. Он особенно не замечал природных изменений вокруг. Не наслаждался весной, предвещающей конец зимы. Ему было наплевать. Он радовался, что с потеплением он сможет приготовить барбекю, не отморозив себе задницу на заднем дворе. И он радовался, что приход весны говорил о том, что Фину больше не придется выходить рано утром расчищать снег.
Только с этим у него ассоциировался приход весны.
Он толкнул дверь к «Мими», заметив Одри за столиком у окна.
Увидев ее, сжал губы.
Все просчитала заранее. Бург был маленьким городком, она прожила в нем долгое время. Любой, кто ехал или проходил мимо кафе, увидел бы Майка с его бывшей за столиком. Они бы удивились. Стали бы судачить. Появились бы сплетни. Выдумали всякое дерьмо. Все же знали, что он был с Дасти. Об этом любезно поведала жена Салли, Лоррейн, не говоря уже о пятикратной угрозе в лице Шерил, Джесси, Мими, Феб и Вайолет, двое из них работают в самом популярном баре города, одна из них владелец часто посещаемой кофейни.
Господи, черт побери, Одри с ее играми.
Он увидел, что перед ней стоит кружка и еще одна кружка стоит на столе, а также лежит белый пакет.
Он не знал, что было в этом пакете, но был удивлен. Одри относилась к тем женщинам, которые легко набирают вес, если она переставала себя контролировать. И, честное слово, иногда ему казалось, что она скорее перережет себе вены, чем наберет лишний фунт. Она вставала на весы каждое утро, и каждое утро он напрягался и готовился к последствиям. От результата на весах зависело ее настроение в их доме на целый день до следующего утра, пока она снова не вставала на эти гребаные весы.
Ей, к счастью, было наплевать на то, что ели Майк и дети, хотя она часто жаловалась на запахи еды в доме, главным образом потому, что они вводили ее в искушение. Но она очень бережно относилась к каждому кусочку, который клала в рот. Также три раза в неделю она занималась быстрой ходьбой и дважды ходила в спортзал плавать. Этим она была одержима, как и покупками. Так что выпечка на столе от «Мими» была абсурдной.
По-видимому, она купила кофе для него, но это тоже не помогло. Она никогда не была особенно заботливой и вежливой, но после того, как он попросил развода, крохотные остатки вежливости испарились окончательно. Каждый раз, когда она разговаривала с ним по телефону или видела его лично, изливала на него кислоту.
Ему не понравилась кружка с кофе, стоявшая на столе. Нисколько.
Когда он подошел к Одри, его взгляд метнулся к стойке, глянуть там ли Мими. Ее там не было, одинокая девушка за стойкой занималась с клиентом, поэтому она не взглянула на него.
Он ожидал краткого «Ты опоздал», когда подошел, но Одри просто улыбнулась ему.
Затем сказала:
– Я принесла тебе латте. Карамельный?
Он уставился на нее, потрясенный до чертиков. Карамельный латте – вот что заказала бы ему Риси, если бы он привел ее сюда или обоих своих детей. Он понятия не имел, что Одри знала и даже помнила, что он предпочитает.
– Да, – буркнул он, садясь, затем выдавил из себя. – Спасибо.
Она тут же протянула руку к пакету и подтолкнула его в сторону Майка.
– Брауни и печенье. Для тебя, Ноу и Рис.
Он продолжал пристально смотреть на нее.
Она только что сказала «Ноу».
Бл*дь.
Брауни и печенье?!
Мать твою.
За исключением дней рождения и Рождества, на которые она с ликованием тратила целое состояние, не имевшим ничего общего с торжествами и праздниками, он не мог вспомнить, чтобы она когда-нибудь покупала сладости ему или детям. Когда у них появились дети, ее шопинг, естественно, расширился до заполнения детских шкафов, комодов и комнат ненужным им барахлом, но это не было добротой или великодушием с ее стороны. Это была ее зависимость.
– Спасибо, – снова пробормотал он, отметив в уме, что она купила сладости для него, Ноу и Рис, но не Дасти. Понятно, но это говорит о том, что она не двигается дальше, как он, и она об этом уже знала.
Он сделал глоток из кружки и поставил ее на стол.
– Ты хотела поговорить? – начал он. – Ноу поручил мне забрать пиццу через пятнадцать минут, я должен заскочить и забрать ее по дороге домой. Мне жаль, что опоздал, но у нас остается еще меньше времени. Мы должны все успеть.
Она кивнула, затем непринужденно поделилась:
– На работе дела идут хорошо.
Господи. Какого хрена? Она решила просто поболтать?
У него не было времени на «просто поболтать» с ней.
– Хорошо. Рад за тебя, Одри. Итак, нам есть что обсудить?
Она выпятила губы и схватила свою кружку, чтобы сделать глоток.
Тянет время. Играет в свою игру в очередной раз.
– Одри… – предупредил он, и ее глаза метнулись к нему.
– Мне не нравится, что ты с другой женщиной.
Майк вздохнул и откинулся на спинку стула.
Затем, тихо, терпеливо объяснил:
– Мы разведены. Уже какое-то время. И останемся в этом статусе. Я понимаю, что ты еще не свыклась с этим по какой-то причине, но все обстоит именно так. Тебе нужно привыкнуть к этой ситуации. Я тут ни при чем. К тебе не имеет никакого отношения, мои отношения с Дасти. Если мы встречаемся, то говорим только о наших детях. Вот. Все остальное тебе запрещено.
– Неправда, – возразила она тихо. – Она находится у тебя дома. Наши дети живут у тебя дома…
Майк тут же подался вперед, встретившись с ней глазами, он прорычал:
– Только не начинай, мать твою.
– Я должна же знать, кто еще присутствует в жизни моих детей, Майк, – заявила она, он изучал ее пару минут, с усилием подавляя разрастающийся гнев.
Она не злилась. Не ехидничала. Но не уловила нюансов. Она выглядела спокойной и рассудительной.
Он не понимал.
– Ты встретила ее на вечеринке у Рис, – напомнил он ей.
– Да, мы говорили около секунды. Но откуда она взялась? Что она делает? Что…
Он прервал ее.
– Это не твое дело.
– Не согласна, Рис находится во впечатлительном возрасте, так что я не согласен, что это не мое дело.
– Ты издеваешься надо мной? – тихо спросил Майк, усилия контролировать свой гнев быстро угасали.
– Ну… нет, – ответила она.
– У Рис месячные, – объявил Майк, и Одри моргнула.
– Что?! – спросила она.
– У Рис начались месячные, – повторил Майк. – Она пользуется тампонами. Тебе это известно?
Майк наблюдал, как ее голова дернулась назад, затем она пробормотала:
– Я… э-э…
Майк перебил ее заикания.
– Я ни хрена об этом не знаю. Это нормально пятнадцатилетней девочки пользоваться тампонами?
Брови Одри сошлись вместе.
– Почему мы говорим об этом?
Почему они говорят об этом?
Господи.
– Потому что наша дочь стала женщиной, – объяснил Майк. – Я ей не покупаю это дерьмо, но они у нее есть. Я ничего в этом не понимаю, и она ни за что, бл*дь, не будет со мной разговаривать на эту тему. Ноу нашел это ее дерьмо в ванной комнате, пока искал что-то, Бог знает что. Тампоны были спрятаны за кучей другого барахла. Я не особо задумывался об этом, пока Дасти не заговорила со мной на эту тему. С тех пор как Дасти поговорила со мной, думаю, что сейчас у каждой девушки бывают месячные, и каждая женщина живет с этим до тех пор, пока они не закончатся по естественным причинам. И нет абсолютно никаких причин, по которым она должна прятать тампоны. Ее брат – подросток, и он может подшучивать над ней, потому что он подросток. Но однажды он станет мужчиной и встретит женщину, которой придется иметь дело с этим дерьмом, так что ему также придется научиться держать рот на замке и плыть по течению. Я научу его этому. Но кто позаботится о нашей дочери?
Ее лицо стало бледным, когда Майк закончил говорить, и он понимал, кто бы это ни был, это была не та Одри, которую он раньше знал.
– Не ты, – прошептал он. – Сейчас многое происходит с ее телом, и теперь у нее появился парень, а она, мать твою, совсем ничего не знает про отношения, и ей не к кому обратиться, кроме своих подружек, которые тоже, бл*дь, ничего не знают.
– Я поговорю с ней, – тут же произнесла Одри.
– Не хочу казаться придурком, но не уверен, что она готова по этим вопросам к разговору с тобой. Ты все время была раздраженной, озлобленной на многое, поглощена собой долгое время, Одри, так что. Наши дети проводят время с тобой. Они живут со мной, но проводят время с тобой. Мой совет, перестань беспокоиться о том, кто у меня может быть в постели, может это, наконец, заставит тебя осознать тот факт, что между нами все бесповоротно кончено, и начни беспокоиться о детях. Ноу скоро поступит в колледж, Рис будет следующая. Если ты будешь продолжать и дальше отгораживаться от них, не проявляя внимания, позже ты поймешь, что прорваться к ним будет все труднее. И обнаружишь, что упустила что-то ценное, чего вернуть уже будет нельзя.
– С тех пор как я встретила Дасти, я уже поняла это, Майк, – прошептала она, не сводя с него грустных глаз.
Черт, черт, черт.
– Это не моя проблема.
На это она объявила:
– Я все еще люблю тебя.
Черт, черт, черт.
– Опять, – прорычал он, – меня это не касается.
– Майк… – начала она, и он еще ближе наклонился к ней.
– Честное слово? Честное, мать твою, слово? – он выдавил из себя: – Я только что сообщил тебе, что у нашей дочери месячные, она понятия не имеет, как с этим управляться, у нее новый парень, а ты даже не спрашиваешь, с кем она встречается? Опять хочешь поговорить о себе? – Он откинулся на спинку стула. – Ничего не изменилось. Ничего. Ты что-то узнаешь о себе? Чушь. Если б узнавала, то поняла бы, что у тебя серьезные проблемы, ты дерьмовая мать, и тебе нужно ускориться, пока лучшее, что у тебя осталось в жизни – наши дети не распрощались с тобой.
Ее лицо выглядело так, будто он ударил ее, но ему было наплевать.
Вместо этого резко произнес:
– Мы закончили.
– Я не… Я не хочу, чтобы Дасти разговаривала с Рис о… – начала она.
– Поздно, – оборвал ее Майк. – Риси доверяет Дасти, и я тоже. Это уже происходит.
Одри расправила плечи.
– Я не знаю эту женщину. Мне не нравится, что она направляет мою дочь в важные моменты ее жизни.
– Вот тебе подсказка, Одри, если бы ты была настоящей матерью, твоей дочери вообще не пришлось бы обращаться к моей женщине.
И снова она выглядела сраженной, но Майк даже не обратил на это внимания. Она поняла, что он перестал реагировать на ее быстро меняющееся настроение, теперь это была не его гребаная проблема.
– Мы закончили, – повторил он.
Терпения осталось слишком мало, поэтому он с трудом наблюдал, как она берет себя в руки.
Затем она тихо сказала:
– Мне жаль. Честно говоря, Майк, я не так планировала провести этот разговор.
– Ну, получилось так. Итак, на этом все?
Она выдержала его взгляд.
Затем кивнула.
Он встал, оставив только что выпитый латте.
– Не забудь сладости, – быстро напомнила она, хватая пакет и протягивая ему.
Он секунду смотрел на пакет, жалея, что не относится к типу мужчин, которые могут молча уйти. Он был не таким человеком. Его детям нравилось всякая ерунда от «Мими», и их мать купила ее для них. Поэтому он потянул пакет к себе, но Одри не выпускала его из рук.
Бл*дь.
Его глаза обратились к ней.
– Правда, мне жаль, – прошептала она. – Честно говоря, все пошло не так, как я хотела.
– У тебя есть шанс, – сказал он ей, – ты можешь объяснить, чего ты хотела от этой встречи.
– Нам нужно быть… ближе… или что-то в этом роде. Ради детей. Нам нужно улучшить наши отношения. Я сразу сбилась с пути. И… я… ну, правда, Майк, мне жаль.
Она отпустила пакет.
Майк не спускал с нее глаз.
– Если ты этого хочешь, сначала докажи мне, что тебе не наплевать на наших детей. И советую тебе забыть о Дасти, я имею в виду не только себя. Если я услышу, что ты несешь чушь по поводу нее нашим детям или другим, черт побери, у нас возникнут проблемы. Если тебе удастся все это преодолеть, тогда мы поговорим об улучшении наших отношений. А пока, Одри, все останется так, как есть.
Она выдержала его взгляд и кивнула.
Майк закончил словами:
– Учительница английского языка говорила со мной о Рис. Она сказала, что у Рис исключительный талант, дар. Учительницу зовут Ракель Лейн. Возможно, ты захочешь связаться с ней и поговорить. Я встречусь вместе с Рис и Рокки, чтобы обсудить перспективы развития ее таланта. Если ты хочешь принять в этом участие, как ее мать, пожалуйста. Но это, скорее всего, повлечет за собой, что Рис отправится либо в частную школу для одаренных детей, либо в лагеря, и то и другое обойдется недешево. Если ты хочешь поучаствовать в этом, пожалуйста, но это означает, что ты останешься без очередных туфель. Учитывая работы Рис, которые я прочитал, если ты хочешь проявить свое внимание к будущему нашей дочери, которое она заслуживает, я бы посоветовал тебе прямо сейчас перестать тратиться на обувь.
Ее губы приоткрылись от удивления, но Майку было наплевать. С ней было покончено.
И он сообщил об этом, пробормотав:
– Поезжай осторожно, – а затем, не мешкая, ушел.
* * *
Взбешенный Майк схватил свою куртку, накинул ее на плечи и пошел по коридору.
Ноу, Рис и Фин развалились на секционном диване и смотрели телевизор. Он поел пиццу с детьми, а потом после полученной смс-ки от Фина, Рис спросила, может ли он прийти. Майк сказал «да». Пришел Фин, Майк, как обычно, предупредил его взглядом, затем поднялся в свой кабинет, прочитать завещание Дэррина Холлидея.
Теперь ему нужно было добраться до фермы, поговорить с Дасти и Дином, узнать номер домашнего телефона Дебби и надрать ей гребаную задницу.
Поскольку он собирался отправиться на ферму, то стоял перед выбором – либо отправить Фина домой, либо оставить свою дочь с ее бойфрендом и с почти семнадцатилетним братом в качестве компаньонки.
Он хотел вышвырнуть Фина с этого дивана. Это был инстинкт отца, и тут он ничего не мог поделать.
Но, направляясь в гостиную, он понимал, что не сделает этого. И не собирался он этого делать, потому что любил свою дочь, было всего восемь вечера, ей хотелось побыть со своим парнем. А еще Майк не собирался этого делать, потому что ее парень недавно потерял отца, и Майк заметил, что Фин от общения с его дочерью получал нечто хорошее, может боль не настолько становилась острой, он не мог точно сказать, как именно Рис влияла на Фина. Альтернативный вариант для Фина был бы сидеть у себя дома, затуманенным горем, с мамой, которая отгородилась ото всех.
Черт побери.
– Я иду на ферму, – объявил он, все трое с дивана посмотрели на него с удивлением, но Майк смотрел только на Ноу. – Все, включая тебя, остаются в этой комнате или на кухне. Я ясно выразился?
Выражение лица Ноу превратилось в понимающее, в его глазах вспыхнул веселый огонек. Майк ясно выразился. И, скорее всего, Рис и/или Фин услышат пару дерьмовых колкостей от Ноу.
Это было неплохо. Пусть они лучше выслушают парочку дерьмовых колкостей от Ноу, чтобы у этих двоих не было времени найти способы попасть в то, что Майк счел бы неприятностями, и ему пришлось бы потом разбираться с этими неприятностями, а он не хотел с ними разбираться.
– Да, пап, – пробормотал Ноу.
Майк пронзил взглядом Фина и Рис, сидевших близко друг к другу на диване, но не обнимаясь.
Он понятия не имел, начнутся ли объятия, как только он выйдет за дверь, учитывая, что в доме взрослых не осталось. Майк сомневался, что могут начаться объятия, учитывая, что Ноу сидел рядом и теперь следил за этой парочкой. Но Майк поймал себя на мысли, что он скорее всего, никогда не узнает – обнимается ли его дочь с парнем на диване у него в гостиной. Что было хорошо.
Не говоря больше ни слова, он направился к черному входу, но остановился, услышав окрик Фина:
– Мистер Хейнс?
Он оглянулся и посмотрел на Фина. Лицо Фина было непроницаемым, но его глаза смотрели напряженно.
– На ферме все в порядке? – спросил Фин, и Майк выдержал его взгляд.
Парень беспокоился, хорошо скрывая свое беспокойство, но все равно беспокоился.
Господи, если бы Майк не знал, то подумал бы, что этому парню тридцать пять, а не семнадцать.
– Да, Фин. Все хорошо. Расскажу, когда вернусь, – ответил Майк.
Фин кивнул подбородком.
Тридцать пять. Господи.
Майк не знал, что с этим делать.
Он вышел за дверь, спустился по веранде, прошел через двор и вышел через заднюю калитку. Во время короткой прогулки по холодному воздуху попытался взять себя в руки.
Дебби была не просто сукой, а сукой в квадрате, если не в кубе.
Майк оказался прав. Дэррин был далеко не дурак, его сестра не смогла его обмануть. К завещанию прилагалось длинное, подробное дополнение, в котором говорилось, что земля не только не может быть разделена, но и продана, а также не может меняться площадь земли, пока Финли Деклан Холлидей не достигнет совершеннолетия и не сможет самостоятельно принять решения. Кроме того, в наследстве, которое Дебора и Дасти Холлидей получили после смерти брата, не было равного распределения земли и имущества. Даже чертовски близко не было равным. Было достаточно, чтобы они помогали Фину, еще молодому человеку, в принятии решений, чтобы они тем самым приложили руку к семейному бизнесу. И далее говорилось, что Фин имел право на возможность выкупить их доли в любое время, но Фин или Кирби были единственными лицами, имеющими это право. Ферма должна оставаться в руках семьи, если Фин или Кирби не владели бы всей землей напрямую, но выкупили бы участки своих тетушек или друг у друга, приняли это бы решение когда-нибудь в зрелом возрасте.
По какой-то причине Дэррин оставил большую часть земли Финли. Наследство Кирби по своему весу было не таким, как активы, унаследованные Финли, включая основную часть имущества, дом, хозяйственные постройки и оборудование. Вероятно, в попытке смягчить как бы удар, Дэррин оставил своему младшему сыну значительную сумму денег, которую он каким-то образом накопил. Если бы Дэррин прожил те годы, которые ему полагались, эта сумма была бы очень и очень значительной. Даже в том виде сейчас, сумма была далеко не маленькой. Это хитрая уловка предоставляла Кирби возможность приобрести свое наследство и работать над ним вместе с братом или инвестировать в свое собственное будущее, в то время как его брату, по большей части, было предоставлено его.
И денежное наследство Кирби было передано в руки тети Дасти, чтобы она управляла им до достижения Кирби восемнадцатилетия, с требованием, чтобы эти деньги использовались только для получения университетского диплома. Если Кирби не поступит в университет, он сможет получить свое наследство только в двадцать пять лет, если только не захочет купить раньше землю, на которой будет работать его брат.
Как и подозревал Майк, Дэррин не был глуп, он знал, что жизнь есть жизнь, случиться может все что угодно, и он хорошо знал игроков, присутствующих в жизни его детей, если с ним что-то случится. Поэтому, как любой хороший родитель, он многое предусмотрел, чтобы интересы его сыновей были полностью соблюдены.
Почему он не поделился этим с Рондой, которая, по-видимому, была не в курсе, Майк понятия не имел.
Почему Дебби, похоже, откровенно солгала о содержании завещания, Майк мог догадаться, и эта догадка его бесила до чертиков.
Таким образом Майку не удалось взять себя в руки к тому времени, когда он поднял руку и постучал костяшками пальцев по входной двери дома Холлидеев.
Дверь открыла Делла Холлидей, мама Дасти.
– Майк! – воскликнула она, приветственно улыбаясь и тут же отступая в сторону. – Какой приятный сюрприз.
Майку всегда нравилась Делла. С другой стороны, за исключением Дебби, совсем недавно его враждебность к ней возросла, ему всегда нравились вся семья Холлидеев.
– Делла, – пробормотал он, входя. Она закрыла дверь, повернулась к нему, он не стал медлить. – Нужно поговорить с Дином, Дасти и с тобой. Тебе придется самой решить, стоит ли звать для разговора Ронду, учитывая то, что я хочу сказать.
Тень пробежала по ее лицу, он заметил, ему это не понравилось, и всю вину за эту тень он возложил на плечи Дебби, как раз на ту, кто и была виновата во всем.
– Майк, сынок, чему мы обязаны такой честью? – Услышал Майк позади себя и, обернувшись, увидел Дина, выходящего из гостиной с улыбкой на лице.
Хорошей новостью, которой уже поделилась Дасти, было то, что ни Дин, ни Делла не стали косо посматривать на Майкла, потому что он крутил роман с их младшей дочерью после того, как в школе крутил и со старшей. Вчера вечером он с детьми приходил ужинать в дом Холлидеев, и это было приятно. Дасти задавала тон, будучи заводной по натуре, подшучивающей тетушкой и, наконец, новой подружкой отца, которая вела себя круто с его детьми. Она была чертовски рада, что вернулись родители и не скрывала этого, что создавало легкую, почти праздничную атмосферу. Все пошло наперекосяк после семейного разговора по поводу фермы и рассказа о МакГрате.
Итак, ужин вчера затянулся. И все было хорошо за ужином.
К сожалению, все остальное было плохо.
– Хотел бы я сказать, что пришел выпить пива, Дин, – произнес Майк. – Но Дасти дала мне завещание Даррина во время ланча, я только сейчас его прочел, есть некоторые вещи, которые вам нужно знать.
Лицо Дина окаменело, глаза метнулись к жене, затем его рот открылся, и он прогремел:
– Дасти! Спускайся сюда! Майк пришел!
К счастью, Дасти быстро появилась на верхней площадке лестницы. Дасти, поскольку она была настоящей Дасти, появилась с расплывшейся в улыбке физиономией.
Она без слов согласилась с попытками Майка постепенно войти в жизнь его детей. Будучи самой собой, естественной, непринужденной, открытой, забавной с его детьми, не жалуясь на тот факт, что даже в их отношениях, которые по большей части были для них двоих новыми, были хорошими, интенсивными, их связь быстро крепла, хотя она не навязывала себя ему каждую свободную минуту.
С другой стороны, даже будучи ребенком, в отличие от сестры, она всегда делилась своей радостью и счастьем с людьми, которые были ей небезразличны.
– Привет, малыш, – поприветствовала она, наполовину прыгая, наполовину вприпрыжку спускаясь по ступенькам, как подросток. Ее длинные волосы рассыпались по плечам, конечности болтались, глаза не отрывались от него, улыбка не сходила с ее лица.
– Привет, – ответил Майк, улыбаясь в ответ.
– Где Ронда? – спросил Дин, когда Дасти была в четырех шагах от подножия, голова Дасти повернулась в сторону отца.
– В спальне, – пробормотала она, ступив на нижнюю ступеньку, а затем прямо направившись к Майку, запрокинув голову назад, прижимаясь мягким телом к его боку, положив руку ему на пресс, подняв ноги на цыпочки, приглашая ее поцеловать.
Он наклонил голову, обнимая ее одной рукой, и чмокнул.
Быстрое прикоснувшись к ее губам, он поднял голову, увидев разочарование, промелькнувшее в ее глазах. Ему понравилось, была причина для ее разочарования, но он не собирался идти у нее на поводу.
