Текст книги "Игры сердца (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

И пока он вел Дасти к своим парням, Майк Хейнс испытывал нечто глубокое. Наблюдая за Дасти с ее волосами, собранными в беспорядочный хвост, в ковбойских сапогах, с разрезом на колене джинсов и великолепной улыбкой на лице, обнимая ее, он вел ее с гордостью.

Одри была хорошенькой. Когда он познакомился с ней, она казалась милой и забавной. Когда он сделал ее своей женой, думал, что был счастлив. Но даже тогда, когда она стояла рядом с ним, он не чувствовал себя счастливым.

Наблюдая, как Дасти очаровывает его парней полицейских с присущей ей естественной легкостью, он чувствовал и то, и другое.

Гордость и счастье.

* * *

Мерри сидел рядом, Майк вел машину на обратном пути в участок от фермы, Мерри пробормотал:

– МакГрет. Нехорошо.

– Однозначно, – согласился Майк.

– Давненько я не чистил свой хрустальный шар, – заметил Мерри.

– Не думаю, что он потребуется, чтобы прийти к такому выводу, – ответил Майк.

По его голосу он понял, что Мерри повернулся к нему лицом, когда спросил:

– Как ты думаешь, с чего он начнет? Деньги?

Майк кивнул.

– Это он попробует первое. Но Дасти скорее будет биться, не позволив Фину потерять то, что принадлежит ему по праву рождения. В этом вся Дасти. Никто не знает, что сделает ее отец.

Он понял, что теперь Мерри смотрел на дорогу, когда спросил:

– Есть у них слабое место?

– Мать Финли и Кирби находится не в боевой форме, никогда не была и никогда не будет бойцом, а смерть Дэррина выставила на всеобщее обозрение женщину, которая всю свою сознательную жизнь пряталась за спиной своего мужа. Она – мишень. В том состоянии как она есть, она не сможет им противостоять, и управлять фермой она тоже не может, учитывая, что ее дети несовершеннолетние. Если МакГрет доберется до нее, он попадет в яблочко.

– Черт, – пробормотал Мерри.

– Да, – снова согласился Майк.

– Насколько сильно ее сын хочет жить на ферме?

– Очень сильно, что как только он пронюхал об этом дерьме, позвонил своей тете, она бросила там все и примчалась к ним, чтобы прикрывать ему спину.

– Тебе это было на руку.

– Я не был той причиной, по которой она вернулась сюда.

– Но тем не менее для тебя это было на руку. И видишь, как все сложилось, сработало для него и для тебя.

Майк ничего не ответил, потому что так оно и было.

– Пока вы двое пытались скрепиться в объятиях, мы с парнями поболтали, – бросил Мерри.

– И? – подсказал Майк.

– Пришло время навестить Райкера.

Потрясающе.

Райкер, если он находился в настроении, был информатором Колта. Райкер был известен как крутой, очень крутой парень, которому было наплевать на всех. Никаких привязанностей. Райкер был свободным агентом.

Но дочь женщины Райкера попала в какое-то недавнее неприятное дело в городе. Шокировав всех до чертиков, тогда Райкер ясно дал понять, что готов взяться за это дело. Он добился своего и стал работать над делом с Таннером Лейном. Вслед за этим последовал еще один шок, когда Райкер и Таннер сблизились, стали вроде партнеров.

Как он это делал, но Райкер был в курсе всего, что происходило в западной части Индианаполиса, в первую очередь Спидвей, Бург и их города-спутники. Райкер должен был знать о МакГрете и его передвижениях, а если нет, то узнал бы.

Райкер обменивал свою информацию только на деньги или «должок» и только в том случае, если этого хотел. Он был настоящей занозой в заднице. И он был не из тех, кому хотелось бы быть чем-то обязанным.

Майк подумал о ферме, на которой он проводил время еще подростком. Как ему нравилось то время. Спокойное. Тихая гордость семьи за ее банальную красоту. Он подумал о тех временах, когда сидел на своем балконе и видел, как Дэррин с Финном и Кирби обрабатывали ту землю. И он подумал о сэндвичах в постели с Дасти.

И он решил, что не возражает стать должником Райкера.

* * *

– Теперь я знаю, что у тебя есть яйца, ты обзываешь меня задницей, бросив Дасти?

Вот как Хантер Ривера ответил на звонок Майка.

Майк не стал обмениваться любезностями. Вместо этого он сообщил Ривере:

– Лебрек звонил ей.

– Э-э… знаю.

– Что?

– Чувак напился. В хлам. В стельку. Ужрался в зюзю. Обкурился. Нагрузился по полной. Он был настолько плох, словно его замариновали. И в таком состоянии, у него не возникло проблем, чтобы излить свою душу любому в «Шуба» – он позвонил своей женщине, а какой-то мудак в этот момент занимался с ней сексом, и этим он делился буквально с каждым в баре. Также он заявил, что намеревается тащить свою задницу в Индиану, чтобы надрать задницу этому мудаку и вернуть свою женщину. А поскольку это был вечер пятницы, в «Шуба» было полно народу, он многим рассказывал, и многие его слушали.

Бл*дь.

Вот черт!

Ривера продолжил:

– У тебя есть приемчики, бро, прикрывать ее дерьмо, потом болтать с Дасти, цементируя это дерьмо, посылая ей цветы. Хотя моя женщина замышляла буквально несколько дней назад твое убийство. А на следующий день меня спрашивают, почему я ей не дарю цветов. Понятно, что у тебя все идет своим чередом. Но, черт возьми, ты меня убиваешь. Я не покупал Джерре цветы с тех пор, как разозлил ее, пока мы встречались – заснул во время какого-то дерьмового фильма, на который она потащила, заявив, что этот фильм – голливудская версия нас. Как я мог заснуть, смотря на экране историю о нас, спрашивает она. И, бро, если бы это были мы, мы, показались мне, чертовски скучными. А сейчас я вывел Лебрека из себя, потому что ты в Индиане творишь всякое дерьмо и отвечаешь на его звонок. Мать твою.

– Он не должен приезжать в Индиану, – сообщил ему Майк.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Упек его за решетку? – спросил Ривера.

– С фермой все превратилось в ужасное дерьмо. У Дасти и так было полно дел с домом, заполненным горем и сукой сестрой. Теперь сестра нашла покупателя на свою четверть земли, а этот подрядчик любит размах. А чтобы что-то построить, нужно иметь землю. И, поверь мне, у него есть свои подходы к фермерским хозяйствам, которые возделывают эту землю в течение пяти поколений, и во время фермерского кризиса тоже, он умеет убеждать их продавать свои земли.

Он понял, что Ривера понял каждое его слово, пробормотав:

– Бл*дь.

– Итак, ответ на твой вопрос: да. Ты делаешь все что угодно, чтобы он здесь не появился. Не знаю, хоть вводи ему транквилизаторы. Выстрели в него. Мне плевать, что ты сделаешь. Но ты держишь этого засранца подальше от Дасти.

– Я подумаю, что смогу сделать, – ответил Ривера. – Если что-то пойдет не так, буду держать ухо востро и дам тебе знать, что он направился к вам.

– Ценю, – пробормотал Майк.

– Ладно, с делами покончено, то, что я скажу дальше, не касается Джерры. Дасти – ее лучшая подруга, но она также и моя подруга. И я видел своими глазами, какое опустошение ты ей причинил в тот раз. Я не буду долго объяснять, но надеюсь, ты все понял. Я не хочу снова увидеть лучшую подругу моей жены здесь, в Техасе, в таком состоянии. Ты меня понял?

– Это кануло в прошлое.

– Мне нужно знать, ты понял меня?

– Я подумал, ты понимаешь, что я позвонил тебе, прекрасно зная, что ты в курсе всего дерьма, которое я устроил.

Наступила пауза, затем тихое:

– Знаю. Стальные яйца у тебя, чувак. Черт. – Затем уже громче: – Ты затащил ее в свою постель навсегда – типа, ты делаешь ее счастливой. Потеря ее в Индиане для Джерры будет равно – ампутации конечности. И мне придется выслушивать ее стоны о потери лучшей подруги здесь.

– О чем ты? – спросил Майк.

– Я слышал, – поделился Ривера. – Дасти нравится твой таунхаус. Просторный дом. Кухня хорошая. Собака. Кучу дерьма выслушал о двух замечательных детях. Дасти любит собак и детей, но она совсем не любит таунхаусы, по крайней мере, раньше. Это значит, что дело не в таунхаусе, а в мужчине, который живет в этом таунхаусе. Насколько я знаю, она жила с одним мужчиной. Лебреком. И он перенес свою задницу к ней в дом. Но если ей так нравятся все достоинства таунхауса, это означает одно.

Ривера заткнулся, а Майк молчал.

– О, черт. Трахни меня, – прошептала Ривер. – Я сболтнул лишнее. Теперь ты взбешен и собираешься сбежать.

– Нет. Я абсолютно рад, – ответил Майк твердым голосом.

Ривера снова заткнулся.

Ей понравился его дом. Ей понравилась его собака. Он уже знал, что ей нравятся его дети.

Черт, ей понравился его дом.

Пока Ривера продолжал молчать, заговорил Майк.

– Думаю, мы закончили.

– Выше голову, бро. У детей скоро весенние каникулы. Угадай, куда мы поедем? – спросил Ривера.

– На пончики, – ответил Майк.

– Держу пари на свою задницу, чувак, что именно так.

– Мой совет. Поститесь по крайней мере неделю. Тебе понадобится много места в животе.

Он услышал смех Риверы, прежде чем тот ответил:

– Ни хрена. Дасти привозила нам дюжину после того, как ты бросил ее. Ты знал, что потерял, не замедлив вернуть, очевидно, вы оба регулярно употребляете пончики, так что мы ждем две дюжины.

– Моя доля, я должен тебе десять.

– Мне больше нравится твой подход. Мы с этим разберемся. Созвонимся, бро.

– Пока.

Майк отключился и невидящим взглядом уставился на свой стол.

Ей понравился его дом.

Встав, он сунул телефон в задний карман.

И поймал взгляд Мерри.

– Ланч, – пробормотал он.

Мерри кивнул.

Майк вышел из участка, улыбаясь.

* * *

Вайолет Каллахан лежала в темноте, прижавшись щекой к плечу мужа.

– Босиком? – прошептала она, и рука Джо, обнимавшая ее, сжалась крепче.

Он вспомнил. С другой стороны, он никогда этого не забудет.

– Да, подошел к дому, она стояла на крыльце без куртки, босиком. Ее сука сестра была готова наброситься на нее, но одного взгляда на лицо Хейнса было достаточно, ему не понравилось вся эта компания с ее сестрой, но все же первое, что он сделал, это заставил свою женщину зайти в дом, одеться и обуться.

Босиком.

Вайолет улыбнулась.

Затем тихо спросила:

– Она красивая?

– Черт возьми, да.

Улыбка Вай стала шире.

– Такая красивая?

– О да.

Вай продолжала улыбаться. Затем ее улыбка исчез.

– Он выглядит счастливым? – прошептала она.

– Как только она позвонила, послушал секунду, затем встал со стула и направился к лестнице. Не знаю, радует ли это тебя, соседка. Знаю, что он заботиться о ней, переживает.

– Полагаю, это хорошо, – пробормотала она.

– Нечего предполагать. Это и есть хорошо.

Джо был прав. Так оно и было. Она знала об этом, знала это ощущение. У нее было такое ощущение три раза, трое мужчин в ее жизни, слушая буквально ее секунду, понимали, что нужны ей, бросали все и направлялись прямиком к ее двери.

Майк Хейнс был одним из этих троих мужчин.

Теперь такая ситуация была у Майка. Майк хотел таких отношений, он готов был отдавать. Это было хорошо.

Вайолет вздохнула.

Удивительно, но Джо еще не закончил.

– Когда все закончилось и сестра сучка отправилась восвояси, Майк и его женщина прилипли друг к другу. Возможно, они обсуждали стратегию дальнейших действий, но обсуждали ее слишком близко друг к другу, даже удивительно, как они не слились воедино.

Вай снова улыбнулась.

Это тоже было хорошо.

Затем ее улыбка снова погасла.

– У нее проблемы?

– Пока Майк и его женщина разговаривали, наши парни тоже разговаривали. Я прислушивался. Приготовься, детка. Дерьмо вот-вот станет уродливым.

Это было плохо.

– Насколько уродливым?

– Достаточно уродливым, чтобы Майк и его женщина, хотят они этого или нет, сегодня добавили четырех человек в свой легион.

Джо собирался прикрывать Майка.

Тело Вай растворилось в муже.

– Ты не вмешиваешься, – приказал он.

Тело Вай напряглось.

– Почему?

– Она знает о тебе, о Майке и обо мне. Она нормально меня восприняла, но Майк сказал, что она не готова встречаться с тобой. Она только что потеряла своего брата. У меня сложилось впечатление, что она до сих пор горюет и не по рассказам знает, что творится с землей ее семьи. Ты и твои девочки, вы не пристаете к ней. Ты ждешь, пока я не дам тебе отмашку.

– Она знает?

– Ага.

Нехорошо.

– Она потеряла брата? – прошептала Вай.

Рука Джо напряглась, голос стал низким:

– Вай…

– Хорошо. Все в порядке. Я подожду, пока ты не дашь отмашки.

Она сдалась, но ей это не понравилось.

Вайолет, конечно, было интересно посмотреть на женщину Майка, и не только посмотреть, но и поболтать.

Но она также потеряла брата. Вай знала, каково это.

– Теперь мы можем закрыть тему Майка Хейнса? – спросил Джо.

Она снова улыбнулась, затем прошептала:

– Теперь можем, Джо.

Его рука снова сжалась, на этот раз намеренно, притягивая ее ближе к себе.

– Думаю, пришло время сделать еще одного ребенка, Вай.

Она перестала улыбаться, но заставила себя улыбнуться. Внутри она все еще была такой.

Это было потому, что Джо уже не в первый раз сообщал ей, что думает о втором ребенке. Примерно через неделю после того, как она подарила ему их дочь Анджелу, он начал делиться с ней этими мыслями.

– Я уже родила тебе одного, Джо.

– На этот раз я хочу мальчика.

Вай закатила глаза.

– Не думаю, что моя матка способна производить мальчиков, – сообщила она ему.

– Это мы еще посмотрим.

– Джо…

Он прижался к ней, она увидела его лицо, и даже в темноте заметила решимость.

– Посмотрим, – твердо повторил он, голос прозвучал грохочуще.

Да, они определенно собирались посмотреть.

– Хорошо, после следующей менструации я откажусь от таблеток, – согласилась она.

– Слишком долго. Я уже выбросил твои таблетки в унитаз, прежде чем лечь спать.

Она моргнула, глядя на него сквозь темноту.

Затем расхохоталась, но резко замолчала, потому что губы ее мужа сильно прижались к ее губам, и Джо не замедлил заняться практикой, делая больше детей.

Хотя, по правде говоря, ему не нужна была практика.

12

Первый поцелуй

– О Боже мой, – выдохнула я, а затем кончила.

Майк вытащил член, и я больше не стояла на коленях. А лежала на спине, руки Майка поддерживали колени с внутренней стороны, высоко подняв мои ноги. Затем он оказался на мне и во мне, сильным толчком.

Продолжая кончать, я расслабила ноги, обхватила его за плечи.

Он уткнулся лицом мне в шею, я слушала его звуки, крепко его сжав.

Затем он резко вошел, замер и я почувствовала, как он зубами впились мне в шею.

Мило.

Я обняла его. Чувствуя его. Ощущая его запах. Принимая его. Слушая, как он дышит.

Затем он приподнял голову, и его возбужденные темные глаза посмотрели в мои.

– Мне нравится ланч, – прошептала я.

Майк ухмыльнулся.

Потом опустил голову и поцеловал меня.

* * *

Я сидела за гончарным кругом, включив музыку, двери сарая были открыты, чтобы была видна дорога и всех, кто мог по ней проехать.

Был день четверга.

Насколько я знала, Дебби исчезла.

Я точно знала, что папа был в бешенстве.

Я позвонила папе, потом папа позвонил Дебби, пытаясь разобраться с ее дерьмом. Она устроила ему те же пляски с бубнами, что будет лучше для мальчиков. Папа пришел в ярость, выслушав ее, наконец поняв ее истинные мотивы.

Излишне говорить, что они с мамой тут же собрались, чтобы приехать сюда. Они должны были прибыть в понедельник. В понедельник вечером должна была состояться семейная встреча с Майком и его детьми за ужином.

Когда я позвонила папе, то призналась ему во всем, поэтому папа узнал многое. Ну, например, что Майк появился в моей жизни. Я помогала его дочери печь праздничный торт. Майк прикрывал дерьмо с Дебби.

Сообщая эти новости, я была готова ко многому. Отец всегда остается отцом. Другими словами, отец всегда остается отцом независимо от возраста своей дочери, независимо от парня, который всегда должен доказывать ему, что он достаточно хорош для его дочери.

И папа встречался с несколькими моими парнями ранее.

Учитывая, что я ему рассказывала, и он Майка уже знал, и о причинах, по которым он уже знал его, могло закончиться все по-другому.

Но я услышала лишь бормотание: «О, слава Богу».

Хотя я была готова, что все может быть по-другому, все же такой его ответ меня удивил.

– Что? – Поэтому спросила я.

– Хорошая семья. Достойные родители. Достойная работа. Приличный дом. То, что я слышал о нем, хороший отец. Хороший друг твоего брата. Самая большая глупость в длинной череде глупостей, которую совершила твоя сестра, позволила этому парню ускользнуть у нее из рук. Рад, что одна из моих дочерей оказалась достаточно умна, не позволив такому хорошему мужчине испариться.

– Тебе не кажется это странным? – тихо спросила я.

– Божья правда, она злила меня не раз в жизни, но теперешнее дерьмо, я разозлился очень сильно, – ответил папа. – Но я ее люблю. Она моя дочь. И говоря это, я понятия не имею, что Майка в ней так привлекало тогда. Не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять, что этот парень с удовольствием ел блины у «Фрэнка» в семь лет, в семнадцать и будет есть их, когда ему будет семьдесят. Твоя сестра любит круассаны больше, чем пончики «Хиллигосс». Эти двое не подходили друг другу. Ты. Теперь я это вижу.

Похоже папа понятия не имел или отказывался это признавать. Но, если бы он знал, что Майк трахнул Дебби в пятнадцать, возможно, он был бы не так увлечен им из-за меня. Я все равно не поделюсь этой информацией, но это был дополнительный стимул не делать этого.

Вместо этого я просто прошептала:

– Спасибо, пап.

– Все равно, если он будет тебя обижать, я надеру ему задницу.

Я улыбнулась, на этом трудная часть разговора была завершена.

Я не хотела звонить папе, но как только все же позвонила, поняла, что Майк оказался прав. И мне стоило позвонить отцу раньше. Было приятно узнать, что мои родители приедут сюда потому, что мне нравилась сама идея их присутствия здесь. И мне нравилась эта идея еще больше, потому что они оба хорошо ладили с мальчиками. Но больше всего мне нравилось, что после той сцены с Дебби у меня появилось нечто большее, Майк называл это «огневой мощью».

Я подумала, что «огневая мощь» может понадобиться.

Майк и мои фирменное блюдо на ланч за последние три дня – быстрый секс, с фантастическими оргазмами, быстрые объятия, мало разговоров. С его работой и расписанием, детьми и моим желанием побыть с племянниками вечерами, чтобы они не оставались наедине со своими мыслями без мамы, такие возможности (секс, я имею в виду) выпадали нам нечасто. Мы шепотом пожелали друг другу спокойной ночи по телефону, но это тоже длилось недолго. Он должен был рано вставать, чтобы охотиться на плохих парней. Мне приходилось вставать, чтобы прогуливать лошадей и делать керамику. И у него был длинный коридор, отделяющий его комнату от комнаты детей, а я спала рядом с комнатой Кирби, напротив комнаты Финли, зная с детства, что стены в этом доме были тонкими.

Но у меня было такое чувство, что у него возникла какая-то идея, что-то его беспокоило, что-то, чем он не поделился со мной. Я готова была даже отказаться от секса во время ланча, чтобы узнать, что его беспокоило на самом деле.

Я была готова сделать это. Но когда последние три дня проходила через заднюю калитку, попадая к нему в дом через черный ход, Майк был готов к чему-то другому. Я поняла это, когда он схватил меня за руку и без промедления потащил через весь дом к себе в спальню.

Я была не против сэкономить эти тридцать секунд, которые требовались, чтобы мы добрались до его кровати, разумно используя диван в гостиной.

Но Майк оказывается был любителем своей кровати. Я не могла сказать почему, то ли из-за того, что он заплатил такую сумму за эту кровать, поэтому хотел извлечь из нее максимум пользы, то ли он не хотел сидеть вечерами с детьми на диване, вспоминая, что мы с ним проделывали на этом диване.

Я знала, что он был любителем приключений. Ему приходилось проявлять изобретательность, чтобы мы оба за такое короткое время получили то, что хотели.

Можно не говорить, что Майк, его тело, его рот, его руки и его изобретательность, все это заканчивалось его улыбками и медленными обжигающими поцелуями, я не протестовала и не требовала, чтобы мы болтали за ланчем за сэндвичами вместо того, чтобы заняться делом.

Каким бы занятым он ни был, какими бы краткими ни были наши быстрые сексуальные встречи, Майк давал понять, что думает обо мне. И давал понять он это вчера днем, когда из цветочного магазина Джанет прибыл еще один посыльный. На этот раз с пышным большим букетом ярко-розовых и темно-фиолетовых цветов, они казались почти голубыми гиацинтами.

На карточке было написано,

«Ангел,

Ты не упоминала об этом, но я не забыл. Я пропустил День святого Валентина.

Но этот день важнее – наша годовщина.

Майк»

Сначала я ничего не поняла. Потом вспомнила, что сегодня среда. Я вернулась домой в среду. Простила его в среду, в ту среду мы помирились.

Наша годовщина.

Получив такие цветы и записку, я не завизжала внутри… а растаяла.

Я не была знакома с людьми, которые помнили бы такие вещи, поэтому у меня никогда не было мужчины, который бы помнил подобные вещи. У меня были мужчины, они дарили мне цветы, не могу сказать может эта Джанет была просто супер талантливой или у Майка был фантастический вкус, я получала цветы, но никогда не получала таких поразительно красивых, как те, что прислал Майк. Никогда, ни один мужчина не делал для меня нечто подобное, не вспоминал сам о важном событии, не напоминал мне о нем, поэтому раньше я не знала, что это может быть так чертовски приятно.

Но это случилось.

И было неожиданностью. Майк определенно был заботливым мужчиной, но он не производил на меня впечатления парня, любящего цветы. Так что это был сюрприз, приятный, потому что, как и все, что он делал, он делал действительно хорошо.

Даже несмотря на то, что он был сосредоточен на мне в хорошем смысле, я все равно чувствовала, что он озабочен чем-то и мне хотелось прощупать почву, но чем больше проходило времени, а у меня не появлялось возможности это выяснить, тем больше росло мое беспокойство. Но при нашей жизни в том виде, в каком она была, не думаю, что такая возможность мне представится в ближайшее время.

Должна была пройти долгая неделя и день (я считала дни), прежде чем у Майка будет свободное время.

У дверей сарая послышалось движение, я оторвалась от вазы и повернула голову в ту сторону, увидела Рис, нерешительно стоящую там.

Сюрприз.

– Привет, милая, – произнесла я.

– Э-э… Привет, Дасти. Извини, – она зашевелилась, будто собиралась уйти. – Ты занята.

– Заходи, Рис, – пригласила я. – Если я могу работать и слушать рок-н-ролл, тогда смогу работать и разговаривать с тобой.

– Уверена?

– Определенно. Выключи музыку и вытащи тюк сена, садись.

Я снова сосредоточилась на вазе, которую делала, пока Рис обустраивалась. Музыка не смолкла, но стала тише. Затем она схватила тюк сена, подтащила его поближе к месту, где я работала, и села на него. Мои глаза несколько раз скользили по ней, пока она обустраивалась, и продолжали скользить по ней, пока она сидела, наблюдая за движением моих рук.

Я решила, раз уж она разыскала меня, позволить ей самой начать разговор.

На это ушло несколько минут, но, наконец, она произнесла:

– Красиво, – тихо сказала она, я посмотрела на нее, ее взгляд все еще не отрывался от моих рук.

– Спасибо, – ответила я. – Она будет красивее после обжига и росписи.

– Круто, – прошептала она.

– Хочешь научиться так делать?

– Нет.

Она моментально ответила, я снова взглянула на нее, она немного откинулась назад и на ее лице появилось забавное выражение.

– Нет? – тихо спросила я.

Ее взгляд переместился на мое лицо, затем снова на мои руки, она пробормотала:

– Я не сильна в таких вещах. Если ты покажешь Ноу, за полчаса он сможет сделать что-нибудь потрясающее. Я не такая.

Красноречиво.

Ноу был хорошим баскетболистом, лучшим в школе. И все говорили о его музыкальной группе, говорили, что другие парни были хороши, но Ноу был потрясающим. Эту информацию мне выдал Кирби, который считал, что Ноу по-настоящему крутой. У него не было причин превозносить Ноу, он просто поделился своим мнением. У меня сложилось впечатление, что Фин был горячим парнем средней школы Браунсбурга, а Джонас Хейнс был ее крутым парнем. Девушки падали в обморок, когда Фин находился рядом, втайне надеясь, что он обратит свою задумчивость в их сторону, и они смогут успокоить его измученную душу. Девушки падали в обморок, когда Ноу был рядом, втайне надеясь, что он одарит их своей легкой, ленивой улыбкой, и они смогут погреться в лучах его славы.

Но Кирби не ощущал себя в тени своего брата. Дэррин, даже Ронда и, наконец, Фин позаботились об этом. У него было свое место в семье, его сильные стороны признавались и восхвалялись всеми. Фин и Кирби не ладили каждую секунду каждого дня, но они были друзьями с доверительными отношениями. Кирби смотрел на своего брата снизу вверх, а Фин направлял его любящей рукой, делая так, чтобы поклонение старшему брату стоило того.

По реакции Клариссы я поняла, что в доме Хейнсов происходит другая динамика. Рис чувствовала себя подавленной количеством явных талантов своего брата. Она ссорилась с братом, но добродушно, я не почувствовала, что это была проблема, если взять меня с Дебби. Это никак не было связано с его способностями и популярностью.

Это было что-то другое.

И я решила, что догадываюсь, что это могло быть.

С Рис все становилось яснее. У нее был обожающий ее отец, брат, с которым она была близка, но не было матери, которая признавала и хвалила ее. Папина маленькая дочка и младшая сестра старшего брата – это было само собой разумеющимся, если эти люди были с тобой всю твою сознательную жизнь. Но мать должна была направлять девочку на пути к пониманию того, кто она, помогая ей укреплять свою ценность как женщины.

Одри Хейнс этого не делала, и Кларисса была потеряна.

Я старалась «осторожно ступать» в разговоре с ней, поэтому ответила:

– Хорошо, дорогая. Значит это не твое.

Мы погрузились в молчание.

Затем:

– Ноу сказал, что ты научишь нас ездить верхом.

– Конечно, – я взглянула на нее, – ты хочешь?

Она кивнула.

Я посмотрела на глину.

– Можем начать в субботу?

– Было бы круто.

Я одарила ее улыбкой.

– Значит начинаем в субботу.

Она улыбнулась в ответ.

Я снова посмотрела на свой гончарный круг.

– Сделаешь этим мне одолжение. Мои малышки любят компанию. Ты им понравишься.

– Потрясающе, – прошептала она.

Снова тишина.

Затем:

– Эм… Дасти?

– Да?

– Мне, э-э, нужно сдать парочку джинсов. И бабушка с дедушкой прислали немного денег. Мне очень нравится браслет, который ты мне подарила, я не хочу спрашивать, сколько он стоит или что-то в этом роде, но хотела бы узнать, где ты его купила. Не могла бы ты, эм… может, хотела бы, эм… пройтись со мной по магазинам?

На этот раз я одарила ее улыбкой.

– Фан… чертовски… тастически. Мне бы понравилось. Моя подруга Джерра в Техасе, мне здесь не с кем ходить по магазинам. Мы надерем задницу какому-нибудь торговому центру, а потом сделаем что-нибудь девчачье, например, выпьем кофе на семь тысяч калорий, и пусть на нас все смотрят. После твоего урока верховой езды в субботу. Как тебе план?

Она улыбнулась, искренне, без колебаний, ее красивые карие глаза загорелись.

– Нравится.

Я снова посмотрела на свой круг, пробормотав:

– Есть чего ждать с нетерпением.

– Круто, – прошептала она, затем снова тишина, затем: – Эм… Я, ну, знаешь, ты учишь меня ездить на твоих лошадях и водишь по магазинам и все такое, и, может быть… – она замолчала, я расположила руки так, хотя глина продолжала двигаться, чтобы форма вазы не менялась, подняв на нее глаза.

Мягко сказав:

– Кларисса, милая, ты поймешь все, когда узнаешь меня получше, но нет ничего такого, о чем бы ты не могла со мной поговорить, ничего такого, о чем бы ты не могла меня спросить. Не смогу во всем с тобой соглашаться, и ты должна это понимать, но какую бы тему мы не затронули, я буду честна с тобой и откровенна. И кое-что из моей честности ты, возможно, не захочешь услышать. Но я готова с тобой говорить обо всем. Всегда. Так что, если у тебя есть что сказать или спросить, скажи. У меня есть все время в мире для тебя, дорогая, я обещаю. Запомни это.

Она уставилась на меня, приоткрыв губы, а затем выпалила:

– Я хочу, чтобы ты научила меня делать макияж, который ты сделала мне на день рождения. Никто никогда… – Она сделала паузу, а затем поспешно закончила: – Я училась сама, и у меня это не очень хорошо получается. Но это так. Поэтому я подумала, если ты не возражаешь, могла бы научить меня.

Я почувствовала, как что-то ударило меня в горло, и в то же время мне потребовалось все внимание, чтобы удержать свои руки на вазе, а не подняться на ноги, не выследить Одри Хэйнс и не надрать ей чертову задницу.

Передо мной стояла пятнадцатилетняя девушка, которая понятия не имела о силе своей красоты, но была брошена родной матерью на произвол судьбы.

Дело было не в макияже.

Это касалось всего.

Я содрогнулась, подумав, что произошло, когда у Рис начались месячные. Скорее всего ее подруги давали ей советы, и сама мысль об этом пугала меня до чертиков. Майк явно не мог заниматься этой проблемой. Во-первых, он не хотел бы ею заниматься. Во-вторых, он знал, как устроен женский организм, но сомневаюсь, что он мог бы объяснить достоинства тампонов по сравнению с прокладками или тампонов разных брендов по сравнению с другими тампонами и наоборот с прокладками. Он не мог посочувствовать, просветить и таким образом помочь облегчить ее страдания. Не мог обсуждать с ней перепады настроения перед приближением месячных.

Чертова Одри, чертова Хейнс.

Сука.

– Новый план. Ты приходишь в субботу утром, я учу тебя ездить верхом. Затем мы приводим себя в порядок, и я даю тебе советы, как сделать красоту еще более заметной. Потом во всем параде мы отправляемся в торговый центр, примеряем кучу вещей, сдаем твои джинсы, пьем кофе, и пусть все завидуют. Согласна?

Она улыбнулась и прошептала:

– Да.

– Отлично, – пробормотала я, затем снова посмотрела на вазу.

Снова воцарилась тишина. Эта пауза продолжалась дольше предыдущих.

Так долго продолжалась, что я уже собиралась сама заполнить ее, когда Рис вдруг пропищала:

– Дасти?

– Детка, – прошептала я, улыбаясь своей вазе, – я – вся внимание.

Она хихикнула.

Мне это понравилось. Ее смех был мягким и красивым, как и ее голос.

Затем она спросила:

– Ты сказала, что я могу говорить с тобой, о чем угодно?

– Да.

– Эм… Фин пригласил меня на свидание.

Мои руки скользнули по глине, сжав вазу, Кларисса подпрыгнула.

– О нет! – воскликнула она, ее глаза наполнились ужасом. – Я все испортила!

– Финли пригласил тебя на свидание?! – Воскрикнула я.

Ее глаза метнулись ко мне.

– Я… э-э, извини! – воскликнула она. – Он твой племянник и…

Я вскинула свои испачканные глиной руки в воздух и закричала:

– Вперед! – Потом опустила их и улыбнулась ей. – Когда ты пойдешь? Куда? О боже мой! Это так круто!

Она нерешительно улыбнулась, затем ее улыбка дрогнула.

– Ну, эм…Папа говорит, что я не могу ходить на свидания, пока мне не исполнится шестнадцать.