Текст книги "Игры сердца (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

Это было отстойно, по крайне мере одна часть, но, по крайней мере, у Риси был отец, которому было насрать на всех, кроме своих детей, учитывая, что ее матери было на нее наплевать.

Он проводил ее на заднюю террасу к черному ходу и остановился. Сжал ее руку, глядя на нее сверху вниз. Она подняла все еще затуманенные глаза.

Господи. Так чертовски мило.

– Ужин, завтра вечером, – твердо сказал он, еще раз сжимая ее руку.

– Хорошо, Фин.

– Мне понравилось, что ты сегодня была у меня дома, – сказал он ей без обиняков. Больше никаких игр. Она не играла с ним. Она была застенчивой. Теперь он это понял. Пришло время отбросить все остальное дерьмо.

Ее губы приоткрылись, как будто она была шокирована или что-то в этом роде. Затем снова улыбнулась ему.

– Мне тоже понравилось.

Он был прав. Пришло время выбросить все остальное дерьмо. Больше никаких игр. Главным образом потому, что она не знала, как в них играть, и что-то Фину подсказывало, что он не хотел бы, чтобы она научилась в них играть.

Он еще раз сжал ее руку.

– Увидимся завтра в школе.

– Хорошо, – прошептала она.

– Садись со мной во время ланча, – приказал он, и она моргнула. – До конца, – закончил он.

– Э-э… хорошо. – Она все еще шептала.

– До конца, Рис. Хочешь, я встречу тебя на последнем занятии перед ланчем и провожу в столовую.

– Я буду в кабинете миссис Лейн.

Она хотела, чтобы он встретил ее там.

Хорошо.

– Я дальше по коридору. Встречу тебя за дверью миссис Лейн.

Она кивнула.

Он снова сжал ее руку и на этот раз не ослабил хватки.

Она сжимала его руку так же крепко.

Затем он прошептал:

– Спокойной ночи, детка.

– Спокойной ночи, Фин.

Он отпустил ее, посмотрел, что мистер Хейнс все еще смотрит на них, Фин поднял подбородок, еще раз кивнув ему. Затем он улыбнулся Риси. Она улыбнулась в ответ.

Затем он кивнул в сторону двери, показывая, что она должна войти. Он не ушел, пока она не вошла в дом и за ней не закрылась дверь, Лейла тут же накинулась на нее.

Затем он пошел домой, думая, что подарил Клариссе Хейнс ее первый поцелуй, и думая, что было бы совсем не паршиво, если бы он оказался тем парнем, который подарит ей ее последний поцелуй, и между этими двумя поцелуями не было бы поцелуев от других парней.

13

Зона секса

Я лежала на спине в постели Майка, Майк был на мне и во мне, его губы на моих, и он, наконец, ускорился в своем медленном обжигающем поцелуе.

Вкусном.

К сожалению, в конце концов это должно было произойти, мы оба должны были вдохнуть воздуха, поэтому его губы оторвались от моих. Его губы скользнули по моей щеке к подбородку, к шее и остановились, сосредоточившись на них. Мне понравилось все то, что он проделал, поэтому я не двигалась. Просто замерла, наслаждаясь тем, что он творил своими губами, насыщаясь и наслаждаясь внутри.

Мы кончили. Как обычно, находились в постели Майка и кончили с Майком сверху. Контроль. Так креативно, мог делать только он, я лежала на спине с высоко поднятыми ногами, а Майк насыщал меня глубиной. Теперь, когда мы закончили, я закинула одну ногу ему на спину, другую опустила, обвив вокруг его задницы. Руками обнимала его, пальцы одной руки скользили по коже и мышцам его спины, пальцы другой перебирали его волосы.

Если бы вы сказали мне, что в конце концов у меня появится парень, который каждый раз завершает наш секс одинаково, это меня бы не возбудило.

Но, иметь мужчину, который проделывал именно это, и этим мужчиной был именно Майк, мне нравилось. Я не могла этого дождаться. Зная, что это произойдет. Интимность этого момента. Ощущение момента. Это было так знакомо. Это был Майк, и я хотела знать о нем все, хотела, чтобы он отдал мне всего себя, и он весь был настоящим сокровищем.

Это походило на возвращение домой.

Было воскресенье. Вчера я провела день с Клариссой. Закончился наш с ней день тем, что Кларисса и Фин оказались у нас в гостиной на ферме перед телевизором, Фин взял напрокат какой-то фильм, а я играла в видеоигры с Кирби в его комнате, чтобы у них появились минуты уединения. Ронда, как обычно, обитала в своей комнате.

Но сегодня утром позвонил Майк с отличной новостью – Ноу неожиданно уехал с какими-то приятелями по делам, Рис находилась у какой-то подружки, вероятно, без умолку не переставая болтать, какой классный Финли Холлидей.

Я на это надеялась, по крайней мере.

В четверг, когда я открыла дверь, Фин прямо с порога бросился в атаку. Уроки, ужин и телевизор с Клариссой на ферме в четверг. В пятницу он пошел на ужин к Майку, ушел до начала пятничного семейного вечера фильма ужасов. Вчера вечером она приходила на ужин к нам, также они смотрели фильм. Я была удивлена, что сегодня он не заявил на нее права. Может он пытался немного себя охладить. А может она давно обещала посетить свою подругу, поэтому Фин решил не вмешиваться. Хотя возможно, находясь у своей подруги, они переписывались нон-стоп, она не могла отменить встречу, чтобы побыть с Фином, но они продолжали общаться хотя бы так.

По тому, как я заметила краем глаза, как он прижимал ее к себе прошлым вечером на диване перед телевизором, когда я направлялась на кухню, чтобы принести нам с Кирби воды, предположила, что это уже третья база.

Как бы то ни было, дом Майка оказался свободным несколько часов, и он пригласил меня на «сэндвичи».

Я без промедления помчалась через поле. Как раз было время ланча, но мы еще не добрались до еды.

– Думаю, тебе пора меня покормить, – сообщила я ему, и он поднял голову.

Его глаза встретились с моими, его взгляд был теплым, интенсивным. У Майка были красивые глаза, но они были еще прекраснее после того, как мы занимались любовью, он все еще находился внутри меня, его тело накрывало мое, я всем телом обернулась вокруг него, и его глаза сказали мне, что нет другого места, где он предпочел бы сейчас быть.

– Мне следует установить мини-кухню здесь, в моей гардеробной, – ответил он, в его голосе звучало желание.

Его глаза после того, как мы занимались любовью, были еще прекрасней, как и его глубокий голос. Голос звучал низко, мягко, грубовато и в то же время лился как шелк. Трудно описать. Нужно слышать его голос, пока он был на мне и все еще во мне, почувствовать его голос.

Это было самое лучшее.

– Ну, пока этот день не настал, боюсь, нам придется пройти на кухню, – ответила я, и он ухмыльнулся.

Было даже лучше.

Затем он выскользнул, что было отстойно. Но не было отстойным то, что он скатился вместе со мной с кровати, поставив на ноги, затем положил руку мне на задницу и слегка подтолкнул в сторону ванной.

Бормоча:

– Я куплю тебе футболку.

Это меня удивило.

Было в воскресенье в час дня, в выходной, дети находились дома. Майк проделывал некоторые вещи, чтобы дети поняли, что я есть в его жизни, а значит, и в их то же. Он начал медленно выражать свои чувства – прикасаться ко мне губами, притягивать меня к себе, если мы смотрели телевизор на диване, проводил пальцами по моей талии или бедру, если мы находились на кухне. Но дальше не шел. Никаких языков. Никаких поцелуев. Не стоять или сидеть в тесных объятиях.

Так в футболке находиться рядом с его детьми технически «дома», хотя на самом деле это было не так, было немного удивительно.

Я направилась в ванную, выкрикивая свой вопрос:

– Итак, я так понимаю, детей какое-то время не будет дома.

– Рис вернется в пять к ужину. Ноу поест пиццу со своими приятелями, – крикнул Майк в ответ. – Ноу не будет дома по крайней мере до семи, – заключил он.

Много времени.

Отлично.

Я привела себя в порядок и побрела к нижнему белью. Натянула его, когда выпрямилась, Майк протягивал мне футболку. На нем уже были надеты джинсы, застегнутые на все пуговицы, кроме верхней. Когда я натянула футболку, он взял меня за руку и повел к закрытым дверям, я поняла, что он не собирался застегивать пуговицу. И не собирался надевать футболку.

Что-то в этом было действительно сексуальное и горячее. С другой стороны, именно таким всегда был Майк.

Мы вышли, и как только мы переступили порог, Лейла тут же стала прыгать вокруг нас и скулить. Затем почувствовав нашу цель с присущей ей собачьей остротой, ее возбуждение по ходу наших движений в сторону кухни возросло. Майк не разочаровал ее. Когда мы вошли в кухню, он открыл шкаф и вытащил длинную, тонкую палочку – лакомство для собак. Он бросил ее в коридор, Лейла бросилась к ней. Как только схватила, вернулась на кухню, устроилась поудобнее и начала грызть.

Двойной ход – Лейла получила угощение и занялась тем, что перестала путаться у нас под ногами.

Майк подошел к холодильнику, открыл его, приняв универсальную мужскую позу – уставившись внутрь. Учитывая, на своем опыте, что такая универсальная мужская поза замирает на какое-то время, я подошла к стойке, подтянулась, усевшись на нее.

– Ростбиф, курица, индейка, швейцарский, мюнстерский сыр, чеддер, майонез, хрен, американская горчица, дижонская горчица, хлеб белый и ржаной, – произнес он, – и арахисовое масло, желе, и я думаю, есть еще тунец.

– Определенно семейный холодильник, – пробормотала я, ухмыляясь, и он повернул голову, его глаза остановились на мне.

– Не понял?

– Дома, в Техасе, я забывала про ланч, все время попадала в тупик. Ежедневно. Думала, что научусь с ним управляться. Заранее запасаться. Тем более, что ланч случается каждый гребаный день. Но не удалось. Как только наступало время ланча, я выходила из сарая, зная, что опять забыла что-нибудь купить. Обычно питалась попкорном в микроволновке или крекерами с сыром.

Он ухмыльнулся.

– В этом нет ничего плохого.

– Ростбиф со швейцарским сыром на ржаном хлебе с майонезом и хреном, будет отлично.

Его ухмылка превратилась в улыбку, он пробормотал:

– Хорошо.

Затем, как я и предполагала, вернулся к холодильнику и достал ростбиф, швейцарский сыр, майонез, хрен и ржаной хлеб.

Он положил все это на прилавок, я предложила:

– Может тебе помочь?

Он не поднял глаз, пробормотав:

– Продолжай сидеть здесь рядом, выгляди красиво и вкусно пахни.

Это был простой комплимент, произнесенный вполголоса, как бы незначительно, но очень значимый, поразивший меня в самое сердце. Прямо в сердце. Пронзительно и глубоко.

– Майк, – тихо позвала я.

– Да, – ответил он, глядя на хлеб, раскладывая его на столешнице.

– Спасибо за цветы. – Тихо произнесла я.

Я увидела его легкую усмешку, он не поднял глаз, ответив:

– Ты поблагодарила меня, когда их получила, Дасти.

– Майк, – снова позвала я.

– Ага, – ответил он, открывая банку с майонезом.

– Спасибо за цветы.

Его руки замерли, он поднял голову и посмотрел на меня. Затем его глаза остановились на моих глазах.

– Они прекрасны. Все еще. Идеальны, – тихо продолжила я.

– Господи, – прошептал он, и по тому, как он это слово прошептал, я поняла, что он понял выражение моих глаз и мои слова. Его глаза перестали блуждать по моему лицу, остановившись на моих глазах, всматривались глубоко, его глаза горели.

– Спасибо, – повторила я шепотом.

– Не за что, милая, – прошептал он в ответ.

Мы смотрели друг другу в глаза, и мне нравился его взгляд, я чертовски надеялась, что ему нравилось то, что он увидел в моих глазах.

Но поскольку я проголодалась, а Майк дал понять, что зона секса находится только в его спальне, поэтому запрыгнуть на него, когда хлеб с майонезом лежал на столешнице, было не вариант, я решила все же уточнить.

К несчастью.

– Я бы предложила расцеловать тебя всего, но я сделала это полчаса назад, – поддразнила я, и его губы дернулись.

– Дорогая, ты не целовала меня. Ты меня облизывала, – напомнил он мне, оглядываясь на столешницу и открывая ящик, чтобы достать нож.

Я так и сделала, ростбиф выглядел великолепно, но держу пари, что Майк был намного вкуснее.

– О, да, конечно, – пробормотала я.

– До того, как ты отсосала мне, – он сделал паузу, а затем закончил: – почти.

– Значит, целовать тебя всюду все еще можно? – Поинтересовалась я.

– Ангел, ты должна мне дать возможность немного подкрепиться, предоставив время на восстановление, а потом у тебя есть время до пяти, делать со мной все, что захочешь.

– Договорились, – пробормотала я, он ухмыльнулся, глядя на сэндвичи.

Кое-что, чего стоит ждать с нетерпением.

Но теперь пришло время кое-что прояснить с Майком, не в физическом плане.

– Итак, поскольку мы на кухне вне зоны секса, может мы можем…

Он вскинул голову, глаза остановились на мне, в них плясал смех, он прервал меня.

– Что?

– Что-что? – переспросила я в замешательстве.

– Зона секса?! – уточнил он.

– Ага, – ответила я. – Кухня не является частью зоны секса в доме Майка Хейнса. Зона секса включает в себя твою кровать в спальне, пол рядом с кроватью, с которой мы однажды скатились, и душ. Диван, кухня, лестница и т. д. находятся вне зоны секса.

Он уставился на меня, в его глазах все еще плясал смех, а потом все его тело затряслось, и он расхохотался.

Теперь я была в еще большем замешательстве.

– Что? – попыталась я спросить сквозь его смех.

Все еще посмеиваясь, он посмотрел на хлеб, на который намазывал майонез, и пробормотал:

– Зона секса. Черт побери меня!

– Что? – снова спросила я, на этот раз громче.

– Милая, у меня нет зоны секса здесь. У меня дети, – объяснил он, продолжая свои манипуляции с хлебом.

– Верно, я в курсе. А это означает, что существуют границы секса.

Он начал качать головой и отложил майонез в сторону, бормоча:

– Границы секса.

Он опять посмеивался, это слышалось по его тону, поэтому я начала раздражаться, не понимая, что здесь может быть смешного.

– Майк, – резко оборвала его, – ты не хочешь поделиться со мной, что здесь смешного?

Он явно хотел поделиться, и также явно хотел сообщить мне кое-какую другую информацию. Я поняла это, когда он положил нож, двинулся ко мне, рывком раздвинул мои колени, шагнул в открывшееся пространство, затем, положив руку мне на поясницу, дернул меня так, что внешние области «Маленькой Дасти» плотно прижались к его прессу, а остальная часть меня плотно прижалась к нему.

И таким образом строгие границы сексуальной зоны стали стерты.

– Я знаю, где сейчас находятся мои дети, – сказал он мне, поймав мой удивленный взгляд. – Знаю, что там, где они находятся в данный момент им нравится, поэтому уверен, что они зависнут там на какое-то время. Когда они гостят у своей матери, за исключением их комнат, им многое там разрешается. Но я достаточно долгое время был отцом, поэтому знаю, что дерьмо может случиться, и оно случается. Дети болеют. Получают травмы. Со своей работой я могу оказаться в любом месте. Одри работает в Инди. Итак, если что-то случается с моими детьми в школе, когда время играет решающее значение, из школы звонят моей соседке, она идет в школу, разбирается там, что произошло, а потом звонит мне. Я с тобой, мое внимание сосредоточено на тебе. Я не хочу, чтобы один из моих детей пришел домой, когда я трахаю тебя на диване или поглощаю тебя на кухонном столе, они не должны сталкиваться с такими вещами, вернувшись домой, эти мысли не должны засесть у них в голове, пока они не видят, как подобные мысли окончательно засели в голове их отца и не только в голове. Это не хорошо ни для кого. Наверху, в моей постели, за закрытыми дверями, я услышу их, а у тебя будет время привести себя в порядок. Так что в доме, кроме моей спальни, больше нет сексуальных зон. Это означает, что я действую с головой, забочусь о тебе, своих детях и о себе.

– Ох, – прошептала я.

– Ох, – с усмешкой так же прошептал Майк в ответ.

– Но в те первые выходные, когда я была у тебя, мы не стеснялись.

– В те первые выходные, когда ты была у меня, ты впервые оказалась в моей постели, чего я очень ждал с того момента, как посадил твою задницу в самолет. Потом я с нетерпением ждал этого момента гораздо дольше, лежа в своей кровати и слушая, как ты кончаешь, иногда дрочил. Так что, когда я, наконец, заполучил тебя здесь, я наслаждался этой возможностью. В следующие выходные мы попробуем освоить некоторые зоны.

Это звучало мило.

Так мило, что против воли мой взгляд переместился на кухонный стол.

Майк проследил за моим взглядом и расхохотался. На этот раз его смех выглядел лучше для меня, потому что он смеялся, крепко обхватив меня руками, уткнувшись лицом мне в шею, я приняла его веселье.

Да. Намного, намного лучше.

Я держала его в своих объятиях, пока он не перестал смеяться, отпустила только, когда он прикоснулся улыбающимися губами к моим, потом убрал руки и отошел.

Он вернулся к сэндвичам. Я снова решила сменить тему, не поддавшись искушению наброситься на него.

– Все это приятно слышать, но нам еще многое нужно обсудить.

Он взглянул на меня сказав:

– Валяй.

– На самом деле, я подумала, что тебе стоит мне кое-что объяснить после той сцены с Дебби.

Он не поднял голову, я не видела его глаз, но заметила, как слегка напряглось его тело, хотя он, не останавливаясь, продолжал делать сэндвичи.

Он молчал.

Мне показалось это не очень хорошим знаком.

– Майк? – позвала я, он вздохнул.

Затем поднял голову и посмотрел на меня.

– Берни МакГрат? – странно спросил он, и я почувствовала, как мои брови сошлись вместе.

– И что?

– Тот парень, который был с Дебби. Застройщик. Берни МакГрат.

Невольно я вся напряглась, потому что вспомнила, как полицейские произносили его имя.

– Да и…? – Спросила я.

Майк снова посмотрел на сэндвичи.

– Вернувшись, ты скорее всего поняла, что это правда, что в городе, как и во всем округе, произошли огромные перемены. За тридцать лет округ превратился из фермерского в обширные пригородные джунгли, примыкающие к Инди.

– Хорошо, – произнесла я, когда он снова замолчал.

Майк положил верхний кусок хлеба на сэндвич и посмотрел на меня.

– Есть много застройщиков. Они проделали большую работу. Но основным застройщиком является МакГрат.

– Ааа, – ответила я. – И что?

– И несколько ферм попали в руки МакГрата.

Я не могла уловить суть его слов. Чтобы строить нужна земля. И площадь земли в Индиане в какой-то момент стала исключительно сельхозугодьями.

– Верно, – пробормотала я, затем повторила: – Ну и что?

– То, что я ничего не знаю. Но точно знаю, так это тот факт, что, когда я ничего не знаю, мне это совсем не нравится. Мы – копы, и мы ни хрена не знаем. Хотя это наша работа. Мы знаем многие вещи, вернее многие вещи не уходят от нашего внимания. Мы знаем людей, которые обращают свое внимание на многие вещи. Но дерьмо заключается в том, что мы ничего не можем найти или найти кого-то, кто мог бы нам что-то рассказать об этом парне, и нам это не нравится. Никто ни хрена не знает об этом парне ничего. Говорят, что он просто получает фермы, на которые, похоже, никто другой кроме него не может наложить лапу, и начинает там застройку.

Я все еще не понимала.

– И… что? Ты думаешь, что он хочет купить четверть угодий Дебби?

Майк полностью повернулся ко мне и оперся бедром о стойку.

– Нет, – тихо произнес он, напряженно, и его напряжение не укрылось от меня, отчего я тоже напряглась. – Думаю, что Колт как всегда прав. Я думал о том же прежде, чем он озвучил свою мысль. И все наши парни согласны. Дебби своим предложением открыла ему дверь, МакГрат вошел, ему не нужна ее четверть, он хочет получить всю ферму Холлидеев.

– Он может хотеть все что угодно, малыш. Но он ее не получит, – я напомнила ему свое решение, которое Майкл и так знал, и его глаза стали настороженными и напряженными.

Мне не понравилось выражение его глаз.

– Майк, – мягко произнесла я, – мне кажется, ты меня запугиваешь.

– Многие фермы перешли в собственность к Берни МакГрату, Дасти, и я осознанно говорю тебе все прямо, как есть.

Я втянула воздух.

Майк придвинулся ближе, прислонившись спиной к стойке, его бедро касалось моего колена, он скользнул рукой от живота к талии, и его лицо приблизилось.

– Как я уже сказал, – мягко продолжил он, – я ничего не знаю об этом парне. Мне это не нравится, когда происходит подобное дерьмо, как на твоей ферме, а я ничего не знаю об этом парне, особенно, если это дерьмо касается тебя. Мерри не знает. Колт не знает. Салли. Никаких жалоб на этого парня не поступало. Ничего. Но есть некоторые сомнительные моменты. Я для себя так и не решил, стоило тебе это говорить, но сказал. Поэтому я решил навести некоторые справки об этом парне. У Колта есть информатор, который тесно работает с мужчиной Рокки – Таннером Лейном. Мы сели и поговорили. Он сказал, что посмотрит, что сможет выяснить.

– А тем временем? – Спросила я.

– А тем временем завтра вечером поговорим с твоим отцом, я расскажу ему об этом. Весьма вероятно, что он знает о МакГрате, возможно, обращался к нему в прошлом. У него всегда все под контролем. Ему также, как и тебе, нужно надавить на Дебби, чтобы она, бл*дь, успокоилась. И я хочу взглянуть на завещание Дэррина. Ты сказала, что Дебби пересказала завещание Ронде, а сама его не читала. Я хочу его прочитать. Ты дважды объяснила мне, почему Дэррин оставил ферму вам всем, и все же, зная Дэррина, я не могу поверить, что он это сделал. Он любил свою сестру, да. Он предпочитал видеть в людях в основном хорошее. Но он был далеко не дурак. И единственными двумя людьми на этой земле, которых он любил так же сильно, как свою жену, были его сыновья. Я пытался, но, хоть убей, не могу поверить, что он не видел всю настоящую сущность Дебби и был настолько глуп, чтобы доверить наследство своей семьи и будущее своих сыновей в ее руки. Даже четверть.

Майкл был прав.

– Я достану завещание для тебя, – пообещала я.

– Хорошо, – ответил он. – А ты тем временем держи ухо востро. Фин продолжает отслеживать звонки по сотовому Ронды, а ты все звонки?

Я кивнула.

– Продолжай это делать. Но завтра я поговорю с твоим отцом, а также с Финном, Кирби и Рондой. Если МакГрат сделает то, что я думаю, он сделает, ему будет глубоко наплевать кого обрабатывать, чтобы заполучить остальные три четверти вашей земли. А это включает и мальчиков.

Я почувствовала, как у меня заледенело в груди, но сквозь лед все же выдавила:

– Ты шутишь.

– Хотелось бы. Хотелось бы, чтобы это было не правдой, но угроза существует, мы не можем разработать план и заверить тебя, что все нормально. Это интуиция, и я достаточно долго занимаюсь своим делом, чтобы доверять своей интуиции. И мне подсказывает это моя интуиция, тоже сказали Мерри, Колт и Салли, когда увидели этого парня в твоем дворе. Так что мы начнем с того, что будем бдительны, пока собираем разную информацию. Затем, когда у нас на руках будет хоть что-то, мы начнем с ним битву.

Мне не нравилось, этого еще мне не хватало. Мне хватало язвительности Дебби. И кроме этого, Ронда даже не подавала признаков, что она придет в себя. И каждый раз, когда я смотрела на Фина или Кирби, вспоминала, что не прошло и двух месяцев, как я потеряла своего брата. Хуже того, когда я смотрела им в глаза, может в неподходящие моменты, но видела тень на их лицах и вспоминала, что они потеряли отца. Их боль была в десять раз сильнее моей. Они были все же детьми, несмотря на то, что не совсем маленькими, Фин был уже взрослым. Я была уже достаточно взрослой и понимала, что мне нужно найти способы, чтобы справиться со своей болью. Кто-то должен был направлять их, и когда Ронда самоустранилась, ее место заняла я.

И при всей этой ситуации, мне совсем не нужен был какой-то бешеный застройщик, дышащий в затылок моей семье.

– Ты тоже, – сказал Майк, прерывая мои мысли.

– Что? – спросила я, сосредоточившись на нем.

– Этот ли парень или любой другой парень, даже если они говорят, что не работают на МакГрата, пытается с тобой заговорить по поводу земли, твоей части, Ронды или детей, ты не общаешься с ним. Вообще. Выпроваживаешь его и звонишь мне. Немедленно.

– Теперь я несерьезно напугана, милый, – прошептала я, и Майк придвинулся ближе.

– Я всегда рядом, мы соседи, – заявил он, и я посмотрела ему в глаза.

– Да, но…

– Я… твой… сосед. Ты не будешь разговаривать и бороться с ними в одиночку. Мне насрать, когда, где, как, может ты находишься дома или в «Джей энд Джей», или пошла в салон распустить волосы, берешь с собой Ронду и отправляешься с ней на юг, чтобы провести день на речном пароходе, играя в карты. Если ты впускаешь кого-то сюда, на свою территорию с этим дерьмом или любым другим дерьмом, ты… звонишь…мне.

Я звоню ему.

Неважно, когда, где и как. Я звоню Майку.

Я сделала глубокий вдох и выдохнула.

Он решил прикрывать мне спину. Он решил принять удар на себя. Он оберегал мою семью.

Он завладел моим сердцем.

Голова наклонилась вперед и мягко толкнула лоб в лоб его голову.

– Спасибо, – прошептала я.

– Благодарность – это хорошо, но поскольку мой информатор Райкер услышал о торте на день рождения Риси, он хочет такой же в качестве платы.

Я ухмыльнулась.

– Это я смогу сделать. Если он поможет нам, я испеку ему десять тортов.

Майк поднял руку и обвил вокруг моей шеи.

– Рад это слышать, милая, учитывая, что я дал согласие за тебя.

Моя усмешка превратилась в улыбку, я мягко произнесла:

– Ты так хорошо меня знаешь.

И наблюдала вблизи, как его глаза стали серьезными, и он прошептал:

– Ага.

И в этот момент меня осенило. Он знал меня еще ребенком. Я предпочла бы забыть те случаи, когда я вела себя с ним, как сука в подростковом возрасте. Но сейчас не прошло и двух месяцев, как он ворвался в мой гостиничный номер и в мою жизнь, и та связь, о которой он упоминал, с силой возобновилась.

Он знал меня. Он уделял мне внимание в детстве, знал меня и мою семью много лет. Он знал, что было в моем сердце. Он знал, что заставило меня стать такой. Он знал, в какой любви я выросла. И он просто знал меня.

– Я испеку тебе торт, а ты расскажешь мне, о чем так усиленно думаешь, – пробормотал Майк, не поднимая головы и не убирая от меня руку.

– Мне казалось, ты говорил, что никогда в жизни не пек торта, – заметила я.

– Я сказал, что испеку тебе один. Я не говорил, что он будет съедобным.

Смех мгновенно заструился, а затем выкатился из меня. Я отодвинулась, но подняла руку и обвила его пальцы вокруг его шеи.

Все еще смеясь, держа его за руку, я сделала то, что делала всегда.

Прямо сказала.

– Мне нравится, что ты меня знаешь. Нравится, что мы вместе уже несколько недель, вернулись в жизнь друг друга меньше чем за два месяца, и ты меня знаешь. Мне нравится, что твое участие в наших семейных делах кажется мне правильным и естественным. Нравится, что все в нас кажется естественным. Нравится, что мне тридцать восемь и я начинаю все сначала с другим парнем, но получаю лучшее из обоих миров, получаю новое, какие-то открытия, но у нас все еще есть история. Мне нравится, что мы начали с чего-то глубокого и богатого, где можем посеять семена того, к чему нас может это привести, вместо того, чтобы продолжать копаться в прошлом.

Я была так занята своими мыслями, что не заметила, как изменилось выражение его лица. И все еще не уловила его изменений, потому что он двигался быстро. Он перестал стоять рядом со мной, протиснув бедра между моими ногами. Затем от «Маленькой Дасти» до моих грудей я была плотно прижата к телу Майка, его руки стальными кольцами обхватили меня, а его губы прижались к моим.

Он поцеловал меня.

Этот поцелуй не был медленным обжигающим. Этот поцелуй не начался сладко и не закончился адом.

Этот поцелуй не был похож ни на один поцелуй, который он когда-либо дарил мне.

Этот поцелуй не был похож ни на один поцелуй, который кто-либо когда-либо дарил мне.

Его поцелуй был поцелуем, который бывает раз в жизни. Это был такой основательный поцелуй, от которого таяло сердце, сводило живот, плавился ум, обогащалась душа, этот поцелуй менял жизни.

И я клянусь Богом, он изменил нас двоих, прямо там, на кухне Майка.

Его и меня.

Когда он оторвал свои губы от моих, тут же произнес:

– Мне тоже нравится все это дерьмо.

– Думаю, я это уже поняла, – прохрипела я, все еще приходя в себя после поцелуя и держась за Майка так, словно собиралась упасть, хотя моя задница была прижата к столешнице.

– И мне нравится, что Ноу – это совершенно нормально для тебя, и за последние пару недель я видел свою дочь больше, чем за долгое время. Она вышла из своего дерьма и кокона, которое преследовало ее повсюду, потому что ты пролила на нее свой свет, который есть в тебе. И мне это так нравится, что я не буду портить все, что мне так нравится, своим испеченным тортом. А закажем торт мороженое «Дейри Квин». Мы купим его после того, как пообедаем, а потом пригласим Рис полакомиться с нами этим тортом. Я могу съесть его весь целиком.

Торт мороженое «Дейри Квин».

Ничто так не говорит о праздновании, как торт-мороженое от «Дейри Квин».

А еще лучше – уминать его с Майком и его дочкой.

Дочкой, которой я нравилась.

– Мы должны оставить кусочек и Ноу, – тихо сказала я, увидев, как лицо Майка смягчилось.

Серьезно, это было самое горячее из всего.

– Если ты хочешь угостить и Ноу, мы возьмем большой торт, – пробормотал он.

– Да, большой.

Майк улыбнулся мне, но не отпустил.

Я улыбнулась в ответ.

И подумала, прочувствовала, поэтому сказала:

Прошептав:

– Я влюбляюсь в тебя, Майк Хейнс.

Пока я говорила, с каждым словом его руки все крепче и крепче сжимались, а от выражения его близкого лица перехватывало дыхание.

– Ангел, ты уже влюбилась.

Я моргнула и спросила:

– Что?

– Я читал твои дневники. Я словил от тебя пасс в том гостиничном номере. Выслушал твое предложение остаться. Видел, как ты махала мне, прощаясь в аэропорту, позвонила еще до того, как я выехал со стоянки. Ты влюбилась. Я знаю это, милая, потому что был рядом с тобой.

О Боже, он только что это сказал?

О Боже мой, он только что сказал это?

Я снова моргнула, но за ту наносекунду, которая потребовалась мне, чтобы моргнуть, мои глаза наполнились слезами.

– Что? – выдохнула я.

– Ты слышала меня.

Сказал он просто.

– Майк…

Его крепкие руки сжались, и он прошептал:

– Семя, о котором ты говоришь, посажено, Ангел. У нас есть кое-какое дерьмо, через которое мы должны пройти, но дело не в этом, – его руки еще раз сжались, – оно касается не нас, не наших отношений. Что касается этого семени, все, что нам с тобой нужно делать, это ухаживать за ним и наблюдать, как оно растет.

Я пристально посмотрела ему в глаза.

Тогда громко воскликнула:

– Черт возьми, Майк! Почему ты всегда заставляешь меня плакать?

Затем отодвинулась от его лица, изогнув шею и спину, чтобы уткнуться лицом в его обнаженную грудь.

Грудь, между прочим, сотрясалась от смеха.

– Не вижу ничего смешного в признании в любви на кухне горячего парня, в которого я влюбилась, когда мне было двенадцать, Майка Хейнса, – предупредила я грудь хриплым голосом, и эта грудь начала трястись сильнее, а смех стал громче.

Я отпрянула назад и рявкнула:

– Перестань смеяться, когда я плачу!