Текст книги "Обещание (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)

Это был хороший план, лучшая часть которого заключалась в том, что я смогу отдохнуть от Бенни. Я бы предпочла иметь дело с Терезой, чем с ним.

– Хорошо. Но хочу сказать, если тебе нужно быть в пиццерии вечерами, я спокойно могу побыть здесь одна.

– И пока ты будешь здесь одна, будешь строить планы побега. Так что этого дерьма не случится.

Чтобы сохранить ненадежное благодушное настроение, которое у меня было, я решила не отвечать.

– Итак, ты согласна с этим планом? – Продолжил он.

– А у меня есть выбор? – Спросила я.

– Нет, – ответил он.

– Тогда да, я согласна с этим планом.

Он улыбнулся мне.

Я позволила себе на наносекунду затосковать по жизни, в которой могла бы лежать в милой ночнушке в постели Бенни Бьянки, а он сидел бы рядом, держа мою руку на своем упругом прессе, улыбаясь, а я могла бы свободно делать что-то приятное с его прессом и не только прессом, но потом резко выбросила все эту чушь из головы.

– Принеси пульт с моим кексом, – приказала я.

– Вернулась с перчинкой, – пробормотал он, все еще улыбаясь.

Он любил остренькое. Если бы я вела себя умно, то не добавляла бы остроты.

Но я была Франческой Анжеликой Кончетти. И сексуальность была моим вторым природным я.

– У меня сложилось впечатление, что я здесь нахожусь, чтобы поправиться, Бенни. Я не смогу выздороветь, если ты будешь морить меня голодом.

Я почувствовала, как его тугой пресс затрясся от беззвучного смеха, и мне очень понравилось это ощущение. Очень.

Слишком сильно.

Затем он сжал мою руку, отпустил ее и поднялся с кровати, пробормотав:

– К вашим услугам.

Я должна была перестать с ним обмениваться репликами или можно сказать чуть-чуть флиртовать, действительно должна была. Но я этого не сделала, потому что это было мне… не свойственно.

– Хочу отметить, если бы я находилась в своей собственной квартире, в которой нет ступенек, чтобы спуститься вниз и пройти на кухню, моя квартира намного меньше, я могла бы сама себе приготовить кофейный кекс.

– Ты права, – ответил он, не глядя на меня и направляясь к двери. – Но в своей квартире, ты скорее всего не стала бы есть кофейный кекс.

– Точно, я бы попросила Джину приготовить мне домашние тосты с чиабаттой, которые, кстати, она без особых хлопот доставила бы мне в постель, будь я в своей квартире.

– Тогда тебе просто повезло, что ты находишься здесь, – ответил он, выходя за дверь – Кофейный кекс с сыром и крамбль от «Энтенманн» лучше, даже чем чиабатта от Джины.

Вот оно. Мне следовало держать рот на замке.

Потому что он был прав.

* * *

Я лежала в постели Бенни, не отрывая глаз от телевизора, с тарелкой в руке с куском кофейного кекса, размером со вчерашний ужин, который неопровержимо доказывал, что Бен не собирался морить меня голодом.

Я наслаждалась им, пока Бенни принимал душ.

Со мной все было хорошо, отдыхая, ела, на тумбочке стояла свежесваренная чашка джо, а в руке был огромный кусок свежего кекса «Энтенманна», но мне хотелось, чтобы боль вернулась. Боль бы отвлекла меня от мыслей о Бенни в душе. (джо – кофе. Амер. Сленг. – прим. Пер.)

К счастью, вода в душе выключилась.

К сожалению, это вызвало в воображении образы Бена, стоящего у раковины в одном полотенце и проводящего руками по волосам.

Я обдумывала предложение Ашики о ее братьях и их собратьях, которые могли бы прийти мне на помощь, но Бен очень вовремя вышел из ванной.

Посмотрев в его сторону, я обнаружила, что оказалась права. Он воспользовался гелем, особо не заморачиваясь, чтобы укротить свои густые, непослушные волосы. Они были мокрыми, и с его стороны была предпринята попытка не очень удачная, в результате чего теперь они стали мокрыми, взъерошенными и сексуальными. Это означало, что когда они высохнут, то так и останутся взъерошенными и сексуальными.

На нем была другая белая футболка, другие джинсы – более выцветшие, и на промежности виднелось белое потертое пятно.

У меня пересохло во рту.

Раздался звонок в дверь.

Пришла Тереза.

Мой рот внезапно наполнился слюной.

Взгляд Бена остановился на мне.

– Ты в порядке, – тихо сказал он.

– Угу, – недоверчиво пробормотала я.

– Ты думаешь, я позволю, чтобы кто-то причинил тебе боль?

О Боже. Очень опасная территория.

Мужчина, любой мужчина, сказавший такие слова женщине, прямиком прокладывал себе путь прямо в ее сердце. Мужчина, похожий на Бена, сказавший подобные слова, давал понять, что собирается, прокладывая путь к ее сердцу, копать глубоко. Мужчина, который выглядел как Бен, сказавший такие слова, имел это в виду, он увяз так глубоко, что никогда не сойдет с этого пути.

– Бен…

– Ты думаешь, после того, как ты получила удар за семью, моя мать способна сделать какое-нибудь дерьмо?

Я не ответила.

– Все хорошо, cara, – прошептал он, затем направился к двери.

Я поспешно отставила тарелку в сторону и сделала глоток кофе.

Поставив кружку обратно на тумбочку, не знала, что делать со своими руками и глазами.

И не успела сообразить, как Бенни снова появился в дверях.

Он вошел, а за ним по пятам следовала Тереза.

Позже я обратила внимание на тот факт, что Бен встал в комнате между мной и своей матерью. Я восприняла это, что он таким образом выражал поддержку нам обоим. Он не принимал ничью сторону. И то, что он сказал ранее, означало, если у нас пойдет все плохо, он готов был все уладить.

Это было хорошо для него, как сына. Это был также хороший поступок мужчины по отношению к женщине.

Однако в тот момент я смотрела только на Терезу, которая выглядела неуверенной и этот ее взгляд пробирал до костей.

У Терезы Бьянки был муж, четверо детей, трое внуков, и она сорок лет управляла очень оживленным, очень популярным рестораном. Она никогда не выглядела и была неуверенной. Не было ни одного случая, когда бы она не знала, что нужно делать.

Кроме одного случая, подобного этому.

Она остановилась, сделав три шага в комнату, я наблюдала, как она борется сама с собой, не зная, как встать или присесть, и что делать с руками. Она явно боролась с тем, как выдержать мой взгляд.

Глядя на нее, я не выдержала, выпалил:

– Спасибо за журналы.

Ее голова дернулась, а тело напряглось.

– И кофейный кекс. – Я протянула руку к тумбочке.

Ее глаза устремились за моей рукой.

– Это остатки, – сказала я, быстро объяснив оставшийся кусочек, – потому что Бен отрезал кусочек, как для Рефрижератора Перри, а не для женщины, которая питалась капельницами, а затем желе, отчего ее живот стал размером с мяч для гольфа. (Рефрижератор Перри – Уильям Энтони – бывший защитник американского футбола, который десять сезонов играл в Национальной футбольной лиге, в основном за команду «Чикаго Беарз». – прим. Пер.)

– Ты отлично справилась с пиццей вчера вечером, cara, – вставил Бенни, и я посмотрела на него.

Он улыбался, счастливый, испытывая облегчение, его глаза, устремленные на меня, были счастливы и в них читалась гордость.

Он был мужчиной, от которого у девушки легко захватывало дух.

Стоя там и глядя на меня такими глазами, он был более захватывающим.

– Это была пицца Бьянки, – ответила я, больше ничего не сказала, потому что этим было сказано все.

Ухмылка Бена стала шире.

Тереза издала какой-то звук, и мы оба оглянулись на нее.

Она боролась со слезами, и я знала, что она их победит, потому что она такая, какая есть, поэтому я заткнулась и дала ей время прийти в себя.

Я оказалась права. Она выиграла битву со слезами.

И когда она это сделала, слегка приподняла подбородок, прошла еще два шага в комнату и заявила:

– Этот кофейный кекс был для сладкоежек. Не завтрак. – Она посмотрела на своего сына. – Ты не готовил яичницу с беконом для Фрэнки?

– Она попросила кофейный кекс, – ответил Бенни.

– Завтра она получит яичницу с беконом, – распорядилась Тереза.

– Завтра она получит то, что получила сегодня, то есть все, что, черт возьми, захочет, – парировал Бенни, и это убивало меня, потому что мне нравились его слова, но еще больше мне нравилось наблюдать, как он подшучивает над своей матерью.

Я скучала по этим шуточкам, и мне было больно их снова увидеть, зная, что я не собиралась оставаться членом их семьи.

Тереза скрестила руки на груди и придала своему лицу строгое выражение.

– Скажи мне, почему ты, твой отец и брат чувствуете необходимость все время включать словосочетание на букву «ч» в каждое второе предложение.

В этот момент Бен посмотрел на меня.

– И вот оно, tesorina – женщина спрашивает мужчину «почему», когда ответ ни хрена не значит. (tesorina – малышка, – итал.)

Я не могла сдержаться.

И улыбнулась ему.

В этот момент, когда я улыбнулась, пожалела, что не сдержалась, потому что его лицо изменилось так, что мне захотелось его запомнить на всю оставшуюся жизнь.

– Слово «ни хрена» ненамного лучше, Бенито Бьянки, – огрызнулась его мать, но Бенни не сводил с меня взгляда.

Вместо этого он подошел ко мне, наклонился, схватил меня за голову и нежно притянул к себе, я почувствовала его губы на своих волосах.

Он отпустил меня, и я наклонила голову, чтобы поймать его взгляд.

– Съезжу в ресторан и быстро вернусь, – тихо произнес он.

– Хорошо, – согласилась я.

Он улыбнулся, его рука, обхватившая мой затылок, слегка сжалась, прежде чем он отпустил меня, выпрямился и направился к двери.

– Мы закончили разговор? – спросила его мать ему в спину.

– Ага, – ответил он своей матери уже в коридоре.

Она бросила на меня раздраженный взгляд.

Я тоже ухмыльнулась ей и снова пожалела, что не сдержалась.

Потому что ее лицо приобрело выражение, которое я хотела запомнить на всю оставшуюся жизнь.

– Увидимся, ма! – крикнул Бенни, и, к счастью, чары рассеялись.

– До скорого, Бенни! – крикнула она в ответ, затем посмотрела на меня. – Итак, Фрэнки, я могу для тебя что-нибудь сделать, прежде чем позвоню твоему врачу, чтобы записать тебя на обследование?

Я не должна была этого делать.

Но сделала.

Я посмотрела ей в глаза и снова улыбнулась.

* * *

По дороге домой из ресторана у Бенни зазвонил сотовый.

Он наклонился вперед, вытащил его из кармана, проверил экран и принял вызов.

– Йоу, – поприветствовал он.

– Она у тебя дома? – спросил Кэл, и Бенни покачал головой, глядя на ветровое стекло.

– Ага.

– Плюется огнем? – Продолжил Кэл.

– Иногда.

– Значит выздоравливает, – догадался Кэл о причине, по которой это случалось лишь изредка.

– Ага.

– Ты сделаешь все правильно, когда она поправится.

Он чертовски на это надеялся.

– Ага.

– Вай хочет ее навестить, и девочки хотят с ней познакомиться, – сказал ему Кэл.

У женщины двоюродного брата Бена было две дочери, Кейт и Кира. Великолепные. Сладкие. Совсем как Вайолет. Так что Бенни не был удивлен этой просьбе. Он также не был удивлен тем фактом, что эта просьба была озвучено не совсем как просьба. Потому что это был Кэл.

– Она только что пережила воссоединение с мa. Фрэнки крепкий орешек. И она все еще испытывает сильную боль, cugino. Не слишком ли много встреч за такой короткий период времени. Дай нам несколько дней.

– У тебя есть время до выходных.

При этих словах Бенни ухмыльнулся в лобовое стекло.

Так может ответить только Кэл.

– Хочу тебе напомнить, чувак, что сегодня пятница, так что выходные почти наступили.

– Я перефразирую. У тебя есть время до воскресенья.

Внезапно Бенни перестал находить это забавным, и он без колебаний объяснил, почему.

– Ты приедешь, чтобы твоя женщина повидалась с Франческой, или ты приедешь, чтобы убедиться, что я не испорчу ничего?

– И то и то, – ответил Кэл.

Да, он больше не находил это забавным.

– Напоминаю, Кэл, ты позволил своей жизни оставаться в дерьме почти два десятилетия, и только Вай вытащила твою голову из задницы, что и привело тебя к тому, что у тебя есть сейчас.

– Ага, я выучил урок. Теперь хочу убедиться, что парень, который что-то значит для меня, не потратит впустую столько времени и больше, что еще хуже, позволит женщине, которая должна быть в его постели, тратить свою жизнь, ожидая, когда он вытащит свою голову из задницы.

Определенно Бен не находил это забавным.

– Я справлюсь, – тихо ответил Бенни.

– И я собираюсь предоставить моей женщине время с женщиной, которая составила ей компанию в дерьмовой ситуации, и позволить моим девочкам познакомиться с женщиной, которая составила компанию их матери и сохранила ей жизнь, и порадоваться тому факту, что ты взял все остальное дерьмо под контроль.

Бенни решил закрыть вопрос.

– Мы закончили разговор?

– Ага.

– Увидимся в воскресенье.

Кэл, возможно, что-то и ответил, но Бенни не услышал. Он отключился.

Он припарковался в своем гараже и шел по задней дорожке, когда увидел, как его мать вышла из задней двери и спустилась по крыльцу.

– Куда ты направляешься? – спросил он, его тело напряглось, чертовски надеясь, что его мать не убегала, потому что с Фрэнки все пошло наперекосяк.

– К Фрэнки домой, – ответила она, направляясь к нему, не сводя глаз с массивной сумки через плечо, в которой копалась. Она вытянула лист бумаги и остановилась, едва не врезавшись в него, вот почему он остановился на шаг раньше. Помахала перед ним листом бумаги. – Список. Ей нужно вернуться к нормальной жизни, а не разгуливать в ночных рубашках. Собираюсь забрать кое-какие вещи.

Что ж он позволит матери съездить домой к Фрэнки. Так как Фрэнки, бродившая по его дому и лежавшая на его кровати в ночных рубашках, не способствовала его терпению во время деликатной операции, которую он собирался провернуть. О чем свидетельствовала его нелепая чрезмерная реакция, когда он увидел ее – с уложенными волосами, ее тело и ее безупречную кожу – в своей постели несколько часов назад.

– Хорошо, – сказал он своей матери. – Ее сумочка в моем внедорожнике.

– Хорошо, cara, – пробормотала она, рассеянно наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку, прежде чем поспешить к его гаражу.

– Ма, – позвал он. Она остановилась и обернулась. – У вас двоих все хорошо прошло?

Он увидел, как ее лицо смягчилось, и она кивнула.

Спасибо, бл*дь. Она хотела этого, и Фрэнки ей это предоставила.

Это многое говорило о Фрэнки. Если бы он оказался на ее месте, он бы не простил. Его семья обращались с ней как с мусором, все они, особенно Бенни, Тереза не отставала. Если бы на ее месте был он, он бы до самой их смерти не простил бы, а потом плюнул бы на их могилу.

Было приятно узнать, что Фрэнки не собиралась подвергать его родителей такому испытанию. Черт, было просто приятно узнать, что она относилась к тем женщинам, в которых присутствовало милосердие.

Самая тяжелая задача прошла хорошо, Бенни решил перейти к хорошим новостям.

– Кэл и Вай приедут в воскресенье, привезут девочек.

И он увидел, как лицо его матери озарилось радостью, Бенни улыбнулся ей.

После многих лет дистанцирования Кэла, пока он залечивал раны, от которых большинство мужчин никогда бы не оправились, возвращение сына пошло на пользу его родителям и самому Кэлу.

И Фрэнки была бы настоящей глазурью, толстым, сочным слоем торта.

И, благодарю Бога, если бы ему удалось уговорить Фрэнки дать им шанс попробовать, Бенни бы оказался именно тем, кто съел бы этот толстый, сочный кусок торта.

Он наблюдал, как его мама улыбается в ответ.

Вся семья собралась снова вместе, здоровая, счастливая, увеличившаяся с добавлением Вай и ее девочек. Единственное, чего его мать всегда хотела в своей жизни – большую, счастливую, разрастающуюся семью, и она могла бы это получить, и Бену нравилось видеть, как ее мечта постепенно сбывается.

– Хорошие новости, – произнесла она.

– Ага, – ответил он.

Ее улыбка стала шире. Она помахала рукой и засуетилась прочь.

Бенни подошел к дому.

Фрэнки не оказалось на кухне, и он не стал утруждать себя поисками ее внизу. А поднялся наверх и прямиком направился в свою спальню.

Однако, когда он вошел, там ее тоже не оказалось. Дверь в ванную была открыта, хотя он не полностью видел помещение ванной, но не мог себе представить, что она могла отправиться туда, забыв закрыть дверь.

Он повернулся и посмотрел в конец коридора, увидев, что дверь ванной открыта, как обычно, одна из дверей спальни закрыта, как обычно, а другая открыта, не как обычно.

Он направился в комнату, которую называл своим офисом, но это была просто еще одна комната, где он и члены его семьи сваливали разное барахло.

Когда он купил этот дом, в нем было четыре спальни. Всем обитателям по спальне, когда-нибудь они все будут заполнены, тогда придется выносить эту ванную комнату в коридор.

Единственное, что он изменил в этом доме – это переделал самую маленькую спальню, которая была размером с не большую гардеробную в главную ванную.

Ему нравилось перестраивать. Перестройка напомнила ему о работе на стройке, которую ему нравилась. Что-то строить. Используя свои руки, тело, постепенно наблюдая, как что-то начинает проявляться в результате его работы. Ему также нравились рабочие дни, свободные вечера, он мог сходить куда-нибудь и немного повеселиться, пошалить с парнями, посмотреть игру, подцепить многообещающую женщину, посмотреть, что может получиться.

Работа на кухне в ресторане была адской, да, еще иметь дело совсем молодой ребятней, работавшей с ним, было настоящей занозой в заднице. Они больше беспокоились, что ответит девушка, которой они написали, смогут ли они скоро потрахаться, чем о самой работе, например, достать пиццы из духовки или не сжечь фрикадельки.

Он часто ловил себя на том, что сидит на кухне и удивляется, какого хрена он там делает, надрывая задницу часы напролет, занимаясь многими вещами на автопилоте, чтобы все успеть.

Затем он почувствовал запах соуса, который научил его готовить отец, соуса, который научила готовить отца его бабушка (и так далее), и он был чертовски сумасшедшим, совершенно потрясающим, но Бенни понял, где должен быть. И не только это, он понял, что другого места для него просто не может существовать.

Семейный ресторан – то место, где он должен быть.

Эти мысли пришли к нему, когда он шел по коридору и остановился в дверях своего кабинета, увидев Фрэнки, сидящую в огромном старом рабочем кресле его отца с потрескавшейся кожей. Она смотрела в экран компьютера на столе, который включила.

Он прислонился плечом к косяку и заметил:

– Не подключен к Интернету, детка, так что не сможешь отправить свой SOS таким образом.

Она вздрогнула от его голоса, он напрягся, когда она вздрогнула, думая, что случайные, резкие движения в ее состоянии нехороши.

Но он не видел, как от боли сжались ее губы, и она поморщилась. Она повернула голову к нему. Оглядела его с ног до головы, закончив, его глазами.

– Бен, здесь черный экран и зеленый курсор, серьезно? – спросила она.

– Я же говорю, это древний компьютер cara, – напомнил он ей.

– И с каких пор? – спросила она в ответ. – Со второго класса?

Он ухмыльнулся и скрестил руки на груди, но ничего не ответил. Просто стоял в дверях, ему нравилось наблюдать за Франческой Кончетти, ее шикарными волосами, одетую в халат, сидящую в старом кресле его отца и подтрунивающую над ним.

Когда он промолчал, заговорила она:

– Есть ли какая-нибудь причина хранить его? – спросила она, махнув рукой в сторону компьютера.

– Нет.

– Ты им пользуешься? – продолжила она.

– Нет.

– Не играешь в «Астероиды» или «Космического захватчика»? – продолжала она, глядя на него.

Он ухмыльнулся ее дерзости, но повторил:

– Нет.

– Тогда почему ты хранишь его?

Он понятия не имел, почему хранил, он очень редко заходил в эту комнату, так что не имело значения, находился там древний компьютер или нет.

– Это еще одно «почему», Фрэнки.

Она проигнорировала его замечание и продолжила:

– У тебя есть другой компьютер?

– Нет, – снова ответил он и увидел, как расширились ее светло-карие глаза с веером густых, загибающихся ресниц.

– Ты издеваешься?

– Нет, – сказал он в очередной раз.

– А как ты получаешь электронную почту? – спросила она.

– У меня нет электронной почты.

Ее глаза еще больше расширились.

В прошлом он много думал о Франческе, слишком много ошибался на ее счет (тогда большинство его мыслей были неправильными по разным причинам), ни одна из его мыслей не сводилась к тому, что она была милой.

Но сейчас она сидела в отцовском кресле за письменном столом, такая милая.

– У тебя нет электронной почты? – настаивала она, с легким придыханием недоверия, что заставило его задуматься, какими еще способами он мог заставить ее говорить с придыханием.

– Мне она не нужна.

– Даже для работы?

– Я готовлю пиццу, Фрэнки. Зачем мне электронная почта, чтобы приготовить пиццу?

Она развернула кресло лицом к нему, что было нехорошо. Хотя немного неплохо, потому что он мог видеть ее фантастические, длинные ноги. Ему понравилось то, что он увидел, но он ни хрена не мог с этим сделать, что ему не понравилось.

– Ну, не знаю, – начала она, в ее словах проскальзывал настрой, хороший такой, больше похожий на сладкий с перчинкой самой Фрэнки. – Ну, например, принимать заказы на пиццу?

– Люди могут войти внутрь и сделать заказ.

– Они также могли бы отправить свой заказ по электронной почте или, скажем, позвонить.

– У ресторана никогда не было номера телефона для заказов, и у нас все получалось.

Она ничего не сказала, потому что знала, что это правда. Очередь выстраивалась каждый вечер без исключения, обычно ожидание длилось не менее часа.

Как бы ему ни нравилось стоять в кабинете, любуясь ею в кресле своего отца, а также рассматривать ее ноги и шикарные волосы, пришло время это прекратить.

Поэтому он произнес:

– Ты можешь сидеть, cara? – тихо спросил он.

– Я должна пробовать, – был ее невеселый ответ.

– Не обязательно делать это сегодня.

– Все нормально, – ответила она ему.

– Иди в постель, – ответил он, наблюдая смену выражения на ее лице. Он не мог понять, что это было, но с тех пор, как он привез ее домой накануне, он видел множество выражений на ее лице, не все он мог понять.

Некоторые из ее выражений, как он чисто интуитивно чувствовал, были хорошими, как это, которое она только что изобразила.

Остальные, как он также чисто интуитивно чувствовал, были не очень хорошими. Настолько нехорошими, что были плохими.

– Давай, детка, – подтолкнул он, когда она не пошевелилась.

Казалось, она заставила себя отогнать все мысли, роящиеся в голове, повернулась к компьютеру, сказав:

– Мне нужно его выключить.

При этих словах Бенни вошел в комнату, наклонился к розетке и выдернул компьютерную вилку из розетки.

Он выпрямился, посмотрел на нее и сказал:

– Выключил. Давай.

Ее губы дрогнули, будто она боролась с улыбкой, прежде чем вжала руки в подлокотники кресла и аккуратно взялась за них.

Бену не понравилось, как она это сделала. Она всегда была сгустком энергии. Электричеством. Франческа Кончетти не видела смысла подниматься по лестнице, когда можно пробежаться по ней трусцой или, что чаще, вприпрыжку. Фрэнки Кончетти посещала спортзал. Она занималась спиннингом, пилатесом, зумбой. Фрэнки Кончетти не просто готовила; а готовила, пританцовывая по кухни, пока готовила. Даже просто сидя, казалось, что ее переполняет энергия. Потому что, когда она вставала, произойдет не просто вставание. А взрыв.

Она медленно поднялась со старого кресла его отца.

Видя, как ее энергия куда-то испарилась, ему захотелось вновь пережить тот день в лесу и сделать все снова. Другими словами, не целиться в грудь Даниэля Харта, который стрелял в Фрэнки, а Бенни стрелял в него. А вместо этого целиться выше, как Кэл, снести ублюдку башку к чертовой матери.

Он перестал думать об этом, когда Фрэнки сделала шаг. Он двинулся за ней, следуя в свою комнату. Она подошла к его кровати и забралась на одеяло.

Он направился к другой стороне и пристроился рядом с ней.

Она сразу же начала:

– Бен…

– Тихо, – приказал он, поворачиваясь и наклоняясь над ней, от чего она вжалась в подушки, стараясь от него отодвинуться, Бен от ее реакции усмехнулся про себя.

Он взял пульт с ее прикроватной тумбочки, откинулся на спинку кровати, включил телевизор, затем проделал маневр, пока щелкал по каналам, просунул руку под нее и притянул ее ближе.

– Бен! – рявкнула она.

– Ты ляжешь на спину и заснешь и будешь храпеть, и я не услышу телевизор. Прижавшись ко мне, ты не будешь храпеть, – сказал он, глядя в телевизор, в качестве объяснения ее протеста, который не позволил ей озвучить до конца.

– Тогда я лягу на бок, не прижимаясь к тебе, и не буду храпеть. Но если бы я захрапела, ты бы все равно меня не услышал, потому что телевизор ты будешь смотреть внизу.

Он проигнорировал ее заявление, понял, что на каналах ничего интересного нет, что могло бы понравиться им обоим, поэтому нажал кнопку, переходя на Netflix.

– Бенни, – подсказала она, слегка надавливая на его живот, пытаясь оттолкнуть.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Успокойся и угомонись.

Она прищурилась.

– Я успокоюсь и угомонюсь, когда ты не будешь лежать со мной в постели.

– Мы будем вести этот разговор каждый раз, когда я буду с тобой в постели? То есть, пока ты не смиришься с тем фактом, что я буду часто находиться с тобой в постели?

Ее глаза стали еще более прищуренными, и она ответила без колебаний.

– Нет, поскольку тот день никогда не настанет, и этот день, и другие похожие на него, ты перестанешь ложиться ко мне в постель.

– Нет, не перестану.

– Перестанешь.

– Ты же знаешь, что я настроился на долгий путь с тобой. – Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но он продолжил: – И, чтобы ты знала, я получаю от этого удовольствие. Когда ты начинаешь ссориться со мной, мой член дергаться так, как мне нравится, пока ты высказываешь мне свою точку зрения. Так что, детка, ты должна понять, я счастлив, что ты не изменяешь себе, давай, ругайся сколько захочешь.

Вот оно. Готова. Она тут же крепко сжала губы.

Он снова посмотрел в телевизор и улыбнулся.

Затем спросил:

– Ты смотрела «Неудержимые 2»?

В ответ тишина.

Она решила вернуться к молчаливому общению.

Он мог бы поработать и над ее молчаливым общением, учитывая, что не смотрел этот фильм, хотя и собирался, и то, что Франческа тут же успокоилась, означало, что он мог посмотреть фильм. Поэтому он нажал на кнопку.

И почувствовал, как ее недовольство наполнило атмосферу комнаты, когда начался фильм, и продолжал чувствовать ее раздражение и недовольство, пока она не заснула.

Когда она вырубилась, он прижал ее ближе к своему боку.

Так ему нравилось больше.

Он также прижал ее к себе, потому что мог лучше услышать те чертовски сексуальные звуки, которые она издавала во время сна, чертовски намного лучшие, чем, когда ссорилась с ним.

Чертовски сексуальные звуки она издавала нечасто.

Но когда они вырывались из ее горла, Бенни нравился каждый из них.