Текст книги "Обещание (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

Мне это нравилось.

Мне нравилось, потому что мне нравилось общаться с Бенни любым возможным способом. Мне нравилось, потому что Бенни хотел хоть так участвовать в моей жизни вдали от него. Мне нравилось, когда он требовал от меня этих звонков, и понимала, что он хотел быть в курсе моих передвижений, потому что я открыла ему правду, сообщив, что рада, что ему не наплевать на меня. Мне нравилось, что он сдерживался, когда мы были не вместе в данный момент, и делал это с оглядкой на женщину, которой он меня знал.

Наконец, мне нравился тот факт, что я влюблялась (в основном) издалека в Бенни Бьянки.

И так быстро, исходя из моего предыдущего опыта, когда Бен забрал меня домой из больницы, я понимала, если бы нас не разделяло расстояние, то произошло бы все намного быстрее.

Возможно, мгновенно.

– Ты заметила маршала? – спросил Бен, отрывая меня от моих мыслей.

– Ага. Он горячий парень. – Я почувствовала недовольные флюиды от Бена по телефону, которые заставили меня улыбнуться, но они также заставили меня сказать: – Понятное дело, что ты сексуальнее.

– Выкрутилась, но не очень хорошо.

– Неважно, – пробормотала я.

– Позвони мне, как приедешь домой, – приказал он.

– Слушаюсь, capo.

– И позвони мне утром, прежде чем уйдешь.

– Ты на быстром наборе.

– И захвати ту ночнушку, фиолетовую с розовым на груди. Я испытываю ностальгию.

Этот приказ вызвал приятную рябь, и я прошипела в телефон:

– Бен, не провоцируй меня, когда я нахожусь в пятнадцати минутах от тридцати тысяч футов над землей.

Он не сбился с ритма, когда ответил:

– Первый попавшийся шанс, отпуск, на самолете, клуб «Майл хай».

Боже!

Бенни.

– Ты меня слушаешь? – огрызнулась я.

Его голос был нежным, когда он прошептал:

– Возвращайся домой в целости и сохранности, Фрэнки.

Я шумно выдохнула, мне не нравилась его тактика подавления моего раздражения, демонстрируя еще больше прекрасных черт характера Бенни. Но я еще не придумала другого выхода, кроме как подавлять свое раздражение.

Влюбленность в Бенни выбивала меня из колеи.

Господи, ну и ладно.

– Так и сделаю, милый, – сказала я ему. – Позвоню.

– Хорошо. Пока, cara.

– Пока, Бенни.

Он отключился.

Я посмотрела на горячего парня, который видно только в моем богатом воображении был маршалом авиации, и перевела свой телефон в режим полета.

* * *

Я припарковала свой Z на свободном месте в переулке позади дома Бенни.

Схватила свой большой чемодан с заднего сиденья, поставила его на ролики, выдвинула ручку и едва успела убрать сиденье, как Бен оказался рядом.

Затем я была прижата к боку моей машины, Бен прижался ко мне, одна рука оказалась на моей заднице, другая обвилась вокруг моей груди, большой палец поглаживал близко к соску, язык у меня во рту.

Когда он поднял голову (и после того, как мои глаза распахнулись), он сказал:

– Добро пожаловать домой, Фрэнки.

Я прижалась к нему еще сильнее и улыбнулась.

Бен улыбнулся в ответ, отпустил меня, схватил за ручку мой чемодан, другой рукой меня за руку и потащил нас к своему дому.

Бен оставил мой чемодан на кухне, продолжая тащить меня наверх, в свою спальню.

Но я заметила.

На всеобщем обозрении.

Белый лист бумаги, вверху жирным шрифтом написано «Франческа», а внизу мелкими каракулями – даты и время.

Мое расписание.

На холодильнике Бена.

Да.

Я влюблялась в Бенни.

Причем очень быстро.

* * *

Я почувствовала, как Бен приблизился у меня за спиной.

Хорошей частью было то, что он задрал свою футболку на мне и обхватил мою задницу поверх трусиков.

Хуже всего было то, что он заглянул поверх моего плеча на то, что я делала у его кухонной плиты, и быстро спросил:

– Запеканка из тунца? Ты это серьезно?

Я повернула шею, глядя на него вверх, указав очевидное:

– Твои шкафы пусты, Бенни. У меня было два варианта. Запеканка из тунца или лазанья из курицы и грибного супа-пюре.

Пока я говорила, он перевел взгляд с запеканки, которую я готовила, на меня.

– В ящике полно меню доставки.

– Моя жизнь за последнее время заполнена едой вне дома, обслуживания номеров, позднего возвращения домой и еды на вынос в моей машине. Я хочу поесть домашней еды, – ответила я.

Лицо Бена смягчилось, пока я говорила, и он пробормотал, сжимая мою задницу:

– Все, что хочешь, детка. – Затем он отошел, заявив: – Завтра мы пойдем в супермаркет.

– Я согласна, – сказала я запеканке.

Это было после того, как я провела весь день в постели с Бенни.

Неправда. Он встал и приготовил нам сэндвичи, пока я дремала, поскольку за руль я села в шесть утра и рванула на всех парах в Чикаго, а по прибытии основательно и энергично трахнулась с Бенни Бьянки. Он вернулся в свою спальню с двумя сэндвичами с салями, индейкой и проволоне, политыми майонезом и дижонской горчицей.

Он также принес три пакетика чипсов.

Бенни и его чипсы.

Мне это нравилось.

Теперь мы выбрались из постели. Настало время ужина. Бен договорился о замене в ресторане, так что это время было нашим.

И я готовила.

Я перестала натирать сыр чеддер в миску и открыла баночку с «Принглз». Затем чипсы вытряхнула из банки в сыр.

– «Принглз»? – спросил Бен, и я повернула шею, он развалился в одних джинсах за кухонным столом, с пивом в руке, не сводя с меня глаз.

Бенни Бьянки, хозяин дома, наблюдает, как его женщина готовит.

Почему это было так горячо?

– «Принглз», – ответила я, затем повернулась обратно и схватила металлическую ложку, помешивая. – У нас будет не запеканка с тунцом. У нас будет сырная, хрустящая запеканка из тунца с прингловой начинкой а-ля Фрэнки.

– Если бы я знал о хрустящем верхе, не стал бы ворчать.

Я оглянулась через плечо, взглянув, не издевается ли он надо мной, ухмыльнулась ему, когда заметила, что говорил он вполне серьезно.

Мужчина, который оценил запеканку из тунца с хрустящими чипсами.

Мне это понравилось.

Безумие в этом было то, что я думала о запеканке из тунца, а это означало, что я официально вошла в зону женской влюбленности, зону, которая сводила женщин с ума.

Поскольку я уже была слегка сумасшедшей, это было опасное для меня место.

Словно прочитав мои мысли, что я сумасшедшая, Бен сказал:

– Три недели.

Сначала я не поняла, поэтому оглянулась и спросила:

– Что?

– Ответ на твое «не знаю».

Вот тогда-то я и поняла.

Я перестала размазывать «Принглз» с сыром и, взяв ложку в руку, повернулась к Бенни и спросила:

– Мы можем поговорить об этом, когда поставлю запеканку в духовку?

– Ты понимаешь, что я влюблен в тебя? – вдруг спросил он в ответ.

Я подумала о четырех оргазмах, которые у меня были за сегодня, и медленно ответила:

– Э-э… да.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Ты понимаешь, что ты мне нравишься?

Мое дыхание стало прерывистым.

Но мне удалось выдавить:

– Да, Бенни.

– Хорошо. Поэтому ты должна поделится со мной тем, что поняла тогда о себе, что было важно для тебя. Ты расскажешь мне и, чтобы это ни было, для меня это тоже будет важным. Я дал тебе время. Я могу дать тебе еще десять минут, детка, о чем я прошу, так это о том, не вынуждай меня вытягивать из тебя свое открытие клещами.

Он хотел сказать, когда я взбесилась, мы потеряли тогда то, чем наслаждались за несколько часов до моей истерики и даже будучи не вместе за недели до этого. У меня не было причин объясняться перед ним в своем дерьмовом поступке, который разлучил нас на несколько месяцев. Тогда я случайно поняла часть этой причины. И ему нужно было сказать эту причину, чтобы он имел хоть какую-то надежду, что я пытаюсь разобраться в дерьме, засевшем во мне, что больше так не поступлю.

Я заставила его долго ждать.

Ему это надоело.

Выслушав его, я выпалила причем молниеносно, одной фразой:

– Никому никогда не было дела до того, где я была и чем занималась в юности.

– Ты сказала, я понял, что почти это уже знал, – ответил Бен.

Я набрала в грудь воздуха и повернулась обратно к «Принглз».

Смущенно произнесла:

– Такова была моя жизнь. Я никогда не задумывалась об этом, пока ты мне не сказал по телефону, что беспокоишься обо мне.

– Хорошо, – заявил он, когда я замолчала. – Итак, и что из этого следует, cara?

– Из этого следует, что поскольку у меня никогда этого не было, следовательно, у меня нет определенной подготовки, чтобы воспринимать заботу другого человека и многое другое, как вполне нормальную вещь. Я не совсем хороша в этом.

– Хороша в чем?

– Во всем, – прошептала я в миску, затем увидела, что вода в кастрюле с лапшой вот-вот закипит, поэтому подошла к плите и убавила огонь.

На обратном пути столкнулась с Бенни.

Его руки легли мне на бедра, я запрокинула голову, глядя на него.

– Ты же знаешь, что это чушь собачья, верно? – тихо спросил он.

– Мозгами, может быть. Но сумасшедшая Фрэнки, которой я, так уж случилось, являюсь, не знает.

– Давай, вернемся немного назад, – заявил он. – Ты встретила мужчину, в которого влюбилась, переспала с ним и находилась рядом с ним, когда он решил связать себя с мафией.

Я сжала губы.

Бенни продолжил.

– Однако, несмотря на то, что твой муж был в мафии, ты продолжала жить своей честной жизнью, несмотря на то, что находилась рядом с ним.

Я разжала губы, чтобы напомнить ему:

– Я уже призналась тебе, что отказалась от Винни, хотела его бросить.

– И это разве плохо? – вернул он.

– Нам обязательно снова затрагивать эту тему?

– Я не знаю, но можем нам обязательно? – Он сделал ударение на «нам».

– Она сбежала, – заявила я, и брови Бена сошлись вместе.

– Не понял, повтори.

– Ма. Она сбежала, – сказал я ему. – Неоднократно. От папы. От других мужей. Бойфрендов. Каждый раз по-разному, но это длилось долго, очень долго, когда она бросала своих детей.

– Продолжай, – убедительно произнес он.

– То же самое и с папой. Женщины приходили, женщины уходили.

– И?

– Никаких связей. Никаких корней. Ничто не останавливает.

– Я пытаюсь поймать суть, милая, но не улавливаю.

– Этому я научилась. Вот так меня воспитывали. Этот путь я знаю.

– Черт, – прошептал он, наконец, поняв мои слова.

– Ага, – ответила я.

Он произнес:

– Так вот почему ты надирала задницу, столько времени пытаясь отговорить Винни, не в состоянии решиться и бросить его.

– Я не хотела быть похожими на них.

– И ты думаешь, что сделаешь то же самое со мной?

Я покачала головой, сказав:

– Не знаю. Возможно.

– Тебе нужно все как следует обдумать, милая.

Я не понимала, что он имел в виду, поэтому спросила:

– Что обдумать?

– Во-первых, твои предки, они были дерьмовыми родителями. Я знаю, что они твои родители, детка, но факты говорят, что как люди они дерьмовые.

– Бен… – начала я, но он не закончил, поэтому продолжил.

– Ты разговаривала со своей матерью или отцом с тех пор, как ты выписалась из больницы?

– Ну, мама звонила, чтобы пригласить меня на свою свадьбу.

Его губы сжались, но он все же сумел произнести:

– Классика, как на нее это похоже.

– Она просто такая, – сообщила я ему.

– Да, и, черт возьми, суть заключалась в том, что у тебя не было выбора тогда, кроме как принять их поведение. Ты можешь выбросить этот шаблон или использовать его, какая она есть. Если бы она была моей матерью, я бы давно ей помахал рукой на прощанье, бл*дь. Что это говорит о тебе, Фрэнки?

Его слова проникли глубоко, и я совершенно затихла.

Бен, смотря на меня и держа за руки, увидел мое состояние.

Вот почему он сказал:

– Точно.

– О Боже мой, – прошептала я, что-то затрепетало в моей груди.

– Именно, – повторил он. – Нат как только облажается в очередной раз, тут же бежит к тебе. Твоя мать поймала очередного богатого, бл*дь, парня, приглашает тебя на свадьбу. Что слышно об Энцо-младшим?

– Он звонит. Нечасто, но регулярно, – тихо ответила я.

Бенни коротко кивнул один раз.

– Да, выливает на тебя свое дерьмо. Его жизнь – чертовый бардак, но ты не говоришь, чтобы он сам разобрался в своем дерьме. Ты не говоришь своей матери, что она испортила тебе детство, и ты не хочешь смотреть, как она выходит замуж за очередного придурка, чтобы потом разбить ему сердце. Ты не делаешь ничего из этого дерьма, потому что ты Фрэнки. Ты всех готова поддержать, впитывая их дерьмо в себя.

Все, что он говорил, так глубоко задевало меня по больному, что мне пришлось поднять руки и ухватиться за его запястья, чтобы не упасть.

Но Бен не прекращал.

– Знаешь, детка, для женщины не нормально прожить тридцать четыре года, когда всем кругом насрать на нее. Я разбирался со своим дерьмом с Винни, понимая, что у меня не было выбора; Винни умер, и я должен отпустить то, что ему не сказал тогда. Но услышав твои слова, снова разозлился на него.

– Он знал, что я в состоянии позаботиться о себе. Он уважал меня, и был не против, – объяснила я.

– Чушь собачья, – отрезал Бен. – Ты понимаешь, что я могу позаботиться о себе. Я знаю, как водить машину, поэтому могу добраться безопасно до нужного мне места. Если кто-то попытается вторгнуться в мое личное пространство, я справлюсь с ситуацией. Но все равно было бы приятно, если бы ты была рада, что я добрался домой целым и невредимым, даже если бы я просто отправился в чертовый супермаркет. Ты проявляешь эти чувства независимо от того, имеешь член или киску, если тебе небезразличен этот человек. Но, если у мужчины есть женщина, он обязан заботиться об этой женщине. И в этом нет ничего неуважительного. Он не оставляет ее одной, потому что знает, что она способна справиться и позаботиться о себе сама. Я считаю, что это неуважение к женщине.

Я перестала дышать.

Бен продолжал.

– Разозлился на твоих родителей за то, что они так с тобой поступали. Зол на Винни за то, что он так с тобой поступил. Вопреки этому, я рад, что смог дать тебе почувствовать совсем другое отношение, и то, что ты получила это сейчас, означает, что оценишь. Также означает, что мне не придется мириться с твоим дерьмом, когда я делаю то, что должен делать, как мужчина, заботясь о тебе.

Эта штука в моей груди перестала трепетать.

– У тебя все хорошо получается, милый, не облажайся, – предупредила я.

– Невозможно, – мгновенно парировал он. – Я тебе нравлюсь. Ты – Фрэнки. Я мог бы там в номере гостиницы обращаться с тобой дерьмово, и ты бы не сопротивлялась. Но, к счастью для тебя, у меня нет ни малейшего намерения делать это.

Это трепетание вернулось, и это больше не было трепетом.

Оно потрясло меня до глубины души внутри.

Я держала его за запястья, смотрела ему в глаза и в этот момент точно поняла, почему я так быстро влюблялась в Бенни Бьянки.

Потому что у него не было ни малейшего намерения обращаться со мной дерьмово и ни малейшего намерения не заботиться обо мне.

– Видишь, в итоге я выиграл, – тихо сказал он, глядя прямо мне в глаза.

– По-крупному, – тоже тихо ответила я.

– Ты боишься причинить мне боль, – продолжал он говорить мягко. – Творила то дерьмо, на котором выросла, наблюдая, как поступают твои родители.

Я неуверенно кивнула.

– Думаю, что да.

– Итак, чтобы защитить меня, ты решила заранее «сбежать», как твоя мать.

Я просто продолжала кивать.

Он поднял руки, мои последовали за ними, даже когда он обхватил мой подбородок и наклонился так близко, что я могла видеть только его лицо.

– Детка, оставь это дерьмо. – Его пальцы впились в мою кожу. – Этого нет в тебе.

– Что, если есть? – Мой голос звучал измученно.

– Как оно может быть? – мягко спросил он.

– Я же являюсь той, кем являюсь.

– Если бы в тебе было это дерьмо твоих родителей, подумай, Франческа, когда бы ты ушла от Винни?

Я не ответила, просто держала его запястья у своего подбородка и смотрела ему в глаза, зная, что ушла бы от Винни почти сразу же.

Возможно, после того, как идея франшизы пиццерии отца потерпела крах.

Вероятно, после того, как провалился магазин сэндвичей.

В ту минуту, когда у него начались отношения с Сэлом.

Определенно.

– Вот ты и ответила на вопрос. – Произнес Бенни, наблюдая за выражением моего лица. – А теперь, если у тебя есть кто-то, кто заботится о тебе; у тебя есть кто-то, кому не наплевать на тебя. И живя так, как жила, теряя дерьмо, о котором даже не подозревала, что оно у тебя есть, ты когда-нибудь будешь думать, что уйдешь? – спросил он.

– Нет, – выдохнула я.

– Нет, – согласился Бен.

Я продолжала держаться за его запястья, глядя ему в глаза, говоря:

– Думаю, у меня лапша переварится, Бенни.

– Мне пох*й, Фрэнки.

– Также думаю, что мне понадобится текила на ужин, – продолжила я.

– К счастью для тебя, продуктов нет, но текила у меня есть.

– Ты крутой, Бенни Бьянки, – прошептала я и увидела, как он закрыл глаза.

Затем почувствовала, как его руки притянули меня к нему. Он поцеловал меня в лоб, прежде чем отодвинуть мою голову назад, снова посмотрел на меня.

– Ты позволишь мне дать тебе хорошее? – прошептал он в ответ.

Господи.

Бенни.

– Да.

– Ты собираешься еще раз взбеситься и бросить меня?

– Нет.

Его пальцы снова впились в мой подбородок, когда он сказал:

– Вот это моя Фрэнки.

Я хотела, действительно хотела, но я не смогла их остановить. Слезы застилали мне глаза, одна скатилась по щеке.

Бен увидел ее, притянул меня за подбородок к своей груди и отпустил только для того, чтобы крепко обнять.

Я сделала то же самое.

Еще одна слеза скатилась вниз, но я крепко ухватилась за Бена и медленно взяла себя в руки.

Пока я пыталась успокоиться, Бен крепко прижимался ко мне.

Несколько минут спустя он передвинулся, прикоснувшись губами к моим волосам, сказал:

– Я сварю лапшу, детка. Ты разбирайся с остальным.

– Хорошо, – согласилась я.

– Ты в порядке? – спросил он.

Мне было не просто хорошо, а очень хорошо, чем когда-либо в объятиях Бенни Бьянки.

– Ага.

– Хорошо, – пробормотал он, затем поцеловал меня в макушку, отпустил и пошел к лапше на плите.

Я повернулась к стойке и разобралась с остальным.

* * *

На следующий день мы с Беном отправились в супермаркет.

И у нас появились салфетки.

15
Сумасшедший

Я торопливо выходила из кухни для персонала по пути в свой офис с чистой кофейной чашкой, потому что была пятница, и никто не хотел возвращаться в офис в понедельник, видя засохшие остатки кофе с прошлой недели в своей кружке.

Несмотря на то, что буквально только что протикало четыре часа дня, помещение стало почти пустынным. Был май, лето набирало обороты, и у людей уже давно прошло желание сидеть по домам. Они хотели гулять, проводить время на природе как можно больше в выходные.

Я была одной из последних в офисе, несмотря на то, что проработала уже семь месяцев, я не относилась к тем, кто сбавляет обороты. У меня были цифры, которые необходимо было достичь, но я не рассматривала цифры, которых необходимо было достичь, как цифры, которых необходимо достичь. Я рассматривала их как цифры, которым необходимо было надрать задницу. Я руководила своими представителями так, чтобы они надирали этим цифрам задницу, и, хотя Бен находился в данный момент у меня дома, позвонив десять минут назад и сообщив, что он приехал, я хотела быть уверена, что на работе все хорошо, прежде чем уйти. Я не видела его две недели с тех пор, как провела с ним неделю. Он уедет во вторник, у нас будут долгие выходные, я взяла отгул в понедельник.

Так что мне пришлось привести все свои дела в порядок, чтобы я могла полностью сосредоточиться на Бене, не позволяя работе вмешиваться в наши отношения.

Я уже собрала вещи, поэтому добравшись до своего кабинета, поставила кружку, схватила сумочку и сумку с компьютером, взяла ключи и сотовый со стола и выскочила за дверь.

Я проходила мимо двери Рэнди Бирмана, директора по исследованиям и разработкам, увидела, что он единственный остался в офисе. Он сидел в кресле, смотря в окно, прижимая телефон к уху.

За все то время, что я работала в офисе, я так и не пришла к выводу, как думать о Рэнди, учитывая, что большую часть времени он вел себя как придурок. Он обращался со своим помощником как с дерьмом, почти каждый день был раздражен и был чрезвычайно скрытен. Всегда за закрытыми дверями. Вбегал в свой офис в тот момент, когда звонил его мобильный телефон. Закрывал жалюзи на стеклянной стене своего кабинета, будто мы все умели читать по губам или обладали сверхчеловеческим слухом.

Парень занимался исследованиями и разработками в фармацевтической компании, поэтому скрытность была частью его должностной инструкции. Но в мой первый день я подписала соглашение о неразглашении на долбаных двенадцати страницах, я была менеджером, как и все на нашем этаже. Я имела право покупать акции компании по заниженной цене (опцион на акции). Мне нравилось получать мою зарплату. Мне нравились нули в конце моей зарплаты. Я бы вряд ли спустила в унитаз все эти бонусы, думаю, что никто на этом этаже не пошел бы на такое. Если бы мы это сделали, мы бы очень хорошо запомнили интерьер зала суда, продали бы почку, чтобы заплатить нашим адвокатам, потому что Уайлер подал бы на нас в суд, пока мы жили бы в коробке на улице.

Тем не менее мне пришлось сделать пару усилий, поработав с этим парнем.

Поэтому я остановилась у его двери и собиралась постучать, чтобы помахать ему на прощание, когда услышала, как он говорит:

– Мне насрать. Это в последний раз. Если ты снова подойдешь ко мне, то заставишь меня действовать, и мои действия тебе не понравятся. Ты меня понимаешь?

В его голосе не было радости, и слова определенно не были радостными, поэтому я не постучала. Я попятилась и направилась к лифтам, думая, что, возможно, мне не следует в дальнейшем прилагать усилия к Рэнди, чтобы завести нормальные рабочие отношения. Ничто из того, что делал Рэнди, не доказывало, что он был кем-то иным, чем тем, кем казался.

Придурком.

И по моему опыту, такие придурки никогда не стоили потраченного времени, даже (а может быть, и особенно) когда ты с ними работала.

Я с благодарностью оставила его позади и села в свою машину, счастливая, что еду домой. Домой – потрясающую квартиру, в которой имелся внутренний дворик с мебелью для патио, которой я наконец-то могла пользоваться. Дом, в котором меня ждал горячий парень, которого я начинала любить (ладно, в основном я уже любила), и после двух недель телефонных переговоров с ним, мы проведем вместе три потрясающих дня.

Таковы были мои блаженные мысли, когда зазвонил телефон.

Я бросила свой сотовый в сумочку на сиденье рядом со мной, но мой блютуз был в виниловом чехле на ручке переключения передач.

Я схватила его, вставила в ухо и нажала «Вперед».

– Вы дозвонились до Франчески Кончетти, – поприветствовала я.

– Фрэнки, amata. (amata – любимая (итал.), прим. Пер.)

Сэл.

– Привет, Сэл.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Ага. А ты?

– Дела идут хорошо, – ответил он.

– Как Джина?

– У Джины не так уж хорошо.

Я почувствовала, как у меня напряглась шея.

Я знала, что не должна этого делать. Бен был прав, Сэл, вероятно, был социопатом. Но он все равно мне нравился.

Я могла бы легко обвинить его в смерти Винни, но он не выкручивал Винни руку, заставляя Винни работать на него. Но он не отказал Винни, когда тот решил присоединиться к его команде, в этом вопросе все зависело от Винни.

И когда Винни работал на Сэла, до и определенно после, Сэл и его жена Джина были добры ко мне. Если убрать часть о мафии, они были теми родителями, которых я хотела бы иметь.

Я бы никогда не сказала этого Винни-старшему и Терезе, потому что они бы сошли с ума и, вероятно, никогда больше бы со мной не разговаривали, но Сэл и Джина были очень похожи на них.

Сэл был немного более впечатляющим, более грубые острые края, покрытые налетом утонченности, которая приходит с деньгами и властью. Джина была более спокойная, чем Тереза, но она нашла способ делать то, что должна была делать итальянская женщина, мать и бабушка, а именно вмешиваться, добиваться своего, руководить и контролировать свою семью.

Сэл любил меня и заботился обо мне не только потому, что Винни умер, он просто считал это своим долгом. Заботиться обо мне. Искренне. То же самое и Джина.

Учитывая, что он был криминальным авторитетом, а она – его супругой, разумно было бы разойтись с ним после смерти Винни, оставить только рождественские открытки, в конце концов потеряв их адрес и прекратив даже это.

Но я была собой. Фрэнки.

И, по-видимому, даже когда должна была, то не смогла «сбежать».

Эта мысль заставила бы меня улыбнуться, но я не улыбнулась, потому что забеспокоилась о Джине.

– Что-то не так? – осторожно спросила я.

– Да, amata, что-то не так. Она очень любит свою Фрэнки. Она услышала, что Фрэнки переехала в Инди, но часто приезжает домой в Чикаго, а ей не звонит? Она давно не получала предложения встретиться за чашечкой кофе? Фрэнки не приходит и не садится за наш столик?

Дерьмо.

Я глубоко вздохнула и тихо поделилась:

– Сэл, милый, ты, наверное, знаешь, я встречаюсь с Бенни Бьянки.

– Знаю, cara, и рад за тебя. Хорошо для него. Самое время этому парню вытащить голову из задницы.

Я моргнула, глядя на дорогу.

Сэл продолжал.

– Но похоже он опять засунул голову в задницу. Он наконец-то заполучил тебя, и где ты сейчас? В Инди. Он в Чикаго. Аmata, что это такое?

– Мне нужно было найти работу в Инди, Сэл.

– Его пиццерия зарабатывает больше денег, чем «Тиффани», Франческа.

– Что это значит? – спросила я, притормаживая на светофоре.

Я услышала, как он раздраженно выдохнул, а затем объяснил, как будто я была немного тупой.

– Это значит, что ты не должна работать.

О. Вот что это значит.

– Я не отношусь к таким женщинам, Сэл.

– Бенни придется вытащить голову из задницы… снова… он бы поговорил с тобой и сделал тебя такой женщиной.

Я напомнила себе, что Сэл был боссом мафии – боссом мафии, который любил меня, но боссом мафии, который совершал множество довольно страшных вещей с людьми, которые выводили его из себя.

Поэтому я не стала проявлять свое раздражение, когда сказала:

– Люблю тебя, Сэл. Ты это знаешь. Не пытаюсь тебя обидеть, но пятидесятые давно уже прошли.

– Я отдаю тебе должное, Фрэнки, не поверю, что ты не могла найти работу в Чикаго?

– Это не работа, Сэл, это карьера. И подобным образом сделать нельзя, иначе обнаружишь, что твоя карьера очень быстро оборвется, – сообщила я ему, когда загорелся зеленый свет, и я нажала на газ.

Он помолчал, когда я переключилась на вторую, затем на третью и двинулась к следующему светофору, надеясь, что свет останется зеленым.

Наконец, Сэл заговорил.

– Бенни и ты, это означает не очень хорошие вещи для моей Джины?

Я понимала, что он имел в виду. Он знал, что Бен ненавидит его. Бен, возможно, и не испытывал отвращения к Джине, но Джина шла в комплекте с Сэлом, так что он не имел с ней ничего общего. Мои отношения с Бенни – Бенни, который, возможно, и не требовал, чтобы я убиралась у него дома, пока он готовит пиццу, но все равно был настоящим мужчиной, не говоря уже об итало-американском мужчине, он вполне мог, в дальнейшем, потребовать, чтобы я не имела ничего общего ни с одним из них.

Сэл спрашивал о Джине.

Но Сэл любил меня, так что Сэл тоже спрашивал и за себя.

Я подумала, что это было мило, и именно поэтому они не выпадали из моего рождественского списка в течение восьми лет.

– Мы еще толком не разобрались с этим, – сказала я Сэлу.

– Понимаю, – пробормотал Сэл.

– Хотя, могу сказать, снова буду за вашим столиком, но уверена, вы не удивитесь, узнав, что Бенни не будет со мной. Ты знаешь, что вы с Джиной значите для меня очень много. Но поскольку между мной и Беном расстояние, когда у нас есть время вместе, все сводится к тому, чтобы потратить это время, чтобы быть вместе. Значит, что я посвящаю время только ему. Но в следующий раз, когда приеду, обязательно уделю время тебе и Джине.

Я приблизилась к своему повороту и включила поворотник, когда Сэл ответил:

– Джина была бы счастлива, amata.

Его голос сообщил мне, что Сэл был бы тоже счастлив.

Плюс еще пять лет в моем рождественском списке.

По крайней мере.

– Ладно, Сэл. Передай Джине от меня «привет», и я скучаю по ней.

– Будет сделано, Фрэнки. Addio, mia bella. (Addio, mia bella. – До свидания, моя красавица (итал.), прим. Пер.)

– Ciao, Сэл. (Ciao – Пока (итал.), прим. пер.)

Я нажала кнопку на своем блютулсе, отключаясь и попыталась решить, должна ли я рассказать Бенни о звонке Сэла.

Проезжая по «Брендал» решила, что сообщу ему, возможно, в понедельник.

Или по телефону во вторник.

Я парковалась на своем месте рядом с «Эксплорером» Бена, снова чувствуя себя счастливой и в то же время озадаченной, когда увидела, что мое второе гостевое место занято блестящим синим седаном «Крайслер» с номерами Иллинойса, когда мой мобильный снова зазвонил.

Однако я была в нескольких секундах от Бенни, поэтому решила, что звонок может подождать.

Звонивший, очевидно, решил то же самое, потому что телефон прозвонил всего дважды, прежде чем отключился.

Я была не в себе и боролась с желанием вскочить (или побежать) к своей входной двери, когда дверь открылась и вышел Бен.

Футболка, джинсы, кроссовки.

Вкуснятина с головы до пят.

Я решила бежать, но не сделала первого шага, потому что жесткое выражение на лице Бена остановило меня. Если бы не помогло его жесткое выражение, то он поднял руку ладонью ко мне, останавливая.

Я встретила его на тротуаре в конце дорожки к моей двери.

– Позвонил тебе, а ты уже заняла свое место, – объявил он и тут же продолжил: – Пять минут назад у нас появился гость.

Я оглянулась на машину на моем месте для гостей, которую никогда раньше не видела, затем на Бенни, и услышала голос.

– Фрэнки!

Громкий. Веселый. Ничто не могло его расстроить никогда, он просто не позволял.

Я узнала этот голос.

Энцо Кончетти, старший.

Мой отец.

– Черт, – прошептал я, не отрывая глаз от Бенни.

– Твой отец, – подтвердил Бен то, что я уже знала. – Я хотел захлопнуть дверь перед его носом, но не смог. Решил позвонить, но ты как раз подъехала.

– Черт, – вырвалось у меня до того, как папа спустился.

Несмотря на то, что у меня была сумочка и сумка для компьютера, которые сделали бы любые объятия неловкими, он обнял меня за талию, поднял и встряхнул.

– Моя малышка! – воскликнул он.

Я не могла пошевелить руками, поэтому просто смотрела на него сверху вниз, сказав:

– Привет, пап.

– Привет, красавица. – Он улыбнулся мне, затем опустил на землю, разжал объятия, повернулся и с силой хлопнул Бена по плечу, оставив свою руку на его плече, сжимая.

– Девочка, ты подцепила лучшего Бьянки.

Лицо Бена превратилось в гранит.

Что касается меня, то у меня все внутри съежилось.

Папа, казалось, не заметил реакции Бена и полной неуместности его слов, сжав плечо Бена, покачивая его вперед и назад, говоря:

– Без обид на мертвых и того другого, э-э…Мэнни.

Я наблюдала, как медленно Бен опустил взгляд на руку моего отца на своем плече, прежде чем перевел взгляд на меня.

Это заставило меня выйти из ужасного оцепенения, крикнув отчаянно и, следовательно, громко:

– Давайте отнесем мои вещи внутрь.