Текст книги "Обещание (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 38 страниц)

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

Бенни нарушил контакт.

– Не поступай так с нами.

– Знаю, но не надо меня ненавидеть.

– Не делай этого, Фрэнки.

– Если я это сделаю, разозлись. Но потом поддерживай со мной связь. Мне нужно, чтобы ты поддерживал со мной связь, как раньше, Бенни.

– Если ты так поступишь с нами, мы не сможем, Фрэнки.

Я почувствовала, как слюна наполнила рот от такой возможности, но я проглотила ее и кивнула.

– Тебя это устраивает? – спросил он, его лицо превратилось в маску оскорбленного недоверия.

Меня не устраивало.

Но было лучше сделать хирургический разрез, двигаться дальше и продолжать жить без Бенни и его семьи, как я научилась делать это раньше, подальше от них, где не было бы ежедневной пытки в разговорах знакомых и моих воспоминаниях.

– Предполагаю, я должна, – ответила я.

Я с ужасом и необычайной болью наблюдала, как его тело напряглось вместе с каждым мускулом на лице.

Затем он набросился на меня так быстро, что у меня не было возможности пошевелить ни единым мускулом, моя голова находится в его руках, а его лицо в дюйме от моего.

– Ты хочешь уйти, хорошо. Хочешь вернуться, это обещание, которое я могу сдержать, Фрэнки, не заставляя у меня потом выпрашивать прощенье. – Он придвинулся еще ближе и прошептал: – Но, прошу тебя, бл*дь, потрать это время в дали от меня, разберись с тем, черт возьми, дерьмом внутри себя. И если ты обнаружишь, что не можешь справиться одна, мне плевать. Я займусь этим сам. Просто вернись ко мне.

Закончив говорить, он притянул меня к себе, прижался губами к моим и крепко поцеловал меня с закрытым ртом.

Поцелуй – клеймо.

Поцелуй – определенно обещание.

Поцелуй, причиняющий боль из-за чувств, которые этот поцелуй пробуждал.

Поцелуй, который длился совсем недолго, прежде чем Бен отпустил меня, повернулся и ушел.

11
У птиц было веселое Рождество

Бенни вошел через заднюю дверь, стряхнул с себя снег и бросил спортивную сумку на кухонный стол, туда же и ключи.

Ему нужно было принять душ, одеться и отправиться в ресторан. Он повернулся, направляясь к лестнице, когда зазвонил его сотовый в сумке.

Вернулся назад, расстегнул молнию на своей сумке, достал телефон и посмотрел на экран.

Он принял звонок и приложил трубку к уху, возвращаясь к двери, приветствуя:

– Привет, ма.

– Привет, Бенни. Ты помнишь, что Карм, Кен и дети прилетают завтра?

Он побежал вверх по лестнице, говоря:

– Ма, помню.

– Завтра вечером ужинаем в пиццерии. Мэнни знает, что стол должен быть готов.

– Ага.

– Обязательно найди время, чтобы выйти и поздороваться, да?

Он стиснул зубы, идя по коридору и задаваясь вопросом, почему его мать думала, что через миллион лет он забудет о своей сестре, которую не видел больше года, тем более, что она прилетала со всей семьей, провести с ними неделю на Рождество, почему ма думала, что он не выйдет к ним, когда они прибудут в ресторан и не поздоровается.

Но он не задал ей этого вопроса.

А сказал:

– Я выйду обязательно.

– Уверен, что не будешь спать на диване в канун Рождества?

Он зашел в ванную и сразу направился в душ, чтобы включить воду и нагреть, так что, когда он закончит с этим нелепым звонком, не теряя времени, смог бы подготовиться.

– Я живу в десяти минутах езды от тебя, – напомнил он ей. – Я могу прийти первым делом утром, и мне не придется спать на твоем диване.

– Дети рано встают на Рождество, – отрезала она.

– Тогда я встану и приду пораньше, – ответил он.

– Они встают очень рано.

– Тогда я приду очень рано.

– Бенни…

– Ма, – оборвал он ее. – Мы уже говорили об этом. – Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть сказанное. – Дважды. Я не собираюсь спать на диване. Я доберусь не утром, когда дети Кармы встанут и разозлятся, а буду через пять минут после рассвета, идет?

Он услышал ее вздох, прежде чем она сказала:

– Хорошо, Бенни.

– Хорошо, я только что вернулся из спортзала. Надо принять душ и идти в ресторан.

– Ладно, caro, увидимся завтра вечером.

– Вот и отлично.

– Пока, Бенни.

– Пока, ма.

Он отключился, бросил телефон на раковину, снял одежду, бросил ее на пол и встал под душ.

Десять минут спустя с мокрыми волосами в футболке, джинсах и ботинках, он уже был внизу у своего шкафа в прихожей, потянувшись, чтобы вытащить кожаную куртку, когда раздался звонок в дверь.

Он раздраженно вздохнул и направился к двери, увидев своего соседа Тони, стоящего снаружи.

Он отпер дверь, открыл и увидел Тони с коробкой, завернутой в коричневую бумагу.

– Приходил почтальон, приятель. Оставил это у меня, – сказал Тони, протягивая коробку Бенни.

Бен взял коробку и пробормотал:

– Спасибо, чувак.

– Без проблем, – ответил Тони, затем поднял руку и пробормотал: – До встречи, – прежде чем сбежать по ступенькам и направиться к соседнему дому.

Бенни закрыл дверь, запер ее, повернулся и пошел обратно по коридору, взглянув на коробку, увидел почтовый штемпель и остановился как вкопанный.

Индианаполис.

– Черт, – прошептал он, заставляя себя двигаться и вернуться к шкафу.

Жонглируя коробкой, он схватил куртку, закрыл дверь и направился на кухню, думая, что бы это ни было, это могло быть от Вай. Она, Кэл и дети были во Флориде, но она могла отправить ему посылку перед отъездом. И именно такая женщина, как Вай, могла отправить рождественский подарок парню, который ничего не прислал бы взамен, даже открытку.

Но если это было от Вай, на посылке не было бы почтового штемпеля Инди, если только она не была в городе по делам и случайно не зашла бы в почтовое отделение, что было маловероятно.

Значит, он понял от кого была посылка.

И он также понял, что должен, по крайней мере, отложить ее в сторону, а лучше выбросить в мусорное ведро.

Он не сделал ни того, ни другого.

Хотя явно должен был выбросить. Определенно выбросить.

Вместо этого он открыл коробку, вытащил квадратную жестянку, украшенную красно-зеленым и золотым рождественским орнаментом. Сверху был прикреплен маленький конверт с круглой наклейкой из золотой фольги.

Было написано: «Бенни».

Он поставил жестянку, оторвал конверт, открыл, вытащив рождественскую открытку со снеговиком, украшенную слишком большим количеством гребаного блеска, со словами «С праздниками!» на нем.

Открыл открытку.

Внутри было написано: «Счастливого Рождества, Бенни. Наслаждайся и будь счастлив. С любовью, Фрэнки».

Он стиснул зубы, и именно тогда ему следовало отнести жестянку и карточку в мусорное ведро.

Он этого не сделал.

Открыл банку, почувствовал сладкий ореховый запах сдобного теста, увидев огромную гору рождественского печенья Фрэнки с шоколадной начинкой и сахарной пудрой.

Бл*дь. Посылка пришла по почте, и все же на крышке был намек на конденсат, что означало, что она упаковала печенье еще теплым и тут же отправила.

Он уставился на печенье, вспоминая еще раз, в череде слишком долгих воспоминаний, как она пыталась выйти с ним на контакт.

Она звонила, зная, что он не ответит, в основном, когда он работал в ресторане, и его голосовая почта сообщала: «Просто позвонила. О, это Фрэнки», как будто ее имя не высвечивалось, записанное в его контактах или он не узнал бы ее голос в темноте с дюжиной других голосов, даже через пятнадцать лет.

Или она говорила: «Просто звоню, чтобы сообщить, что все хорошо. Нравится новая работа. Подумываю завести собаку. Надеюсь, у тебя все хорошо. Если захочешь, позвони мне».

Или она еще говорила: «Привет, Бен. Подумала о тебе, выкроила минутку, решила позвонить. Если хочешь поболтать, ты знаешь мой номер».

Он, бл*дь, не звонил.

Почти три месяца назад он вышел из ванной, надел футболку, джинсы и ботинки и ушел из своего дома. Когда вернулся, было пусто.

Фрэнки не было.

Она не вернулась.

Она звонила.

Но она ушла из его дома, уехала из города… и не вернулась.

Она хотела, чтобы он присутствовал в ее жизни.

Она хотела остаться с ним друзьями.

Хотела остаться в своем *бан*том мире со своей *бан*той головой, принимающей *бан*тые решения и живущей *бан*той жизнью.

И она могла оставаться там.

Ему не нужно было это дерьмо.

Он уставился на печенье, думая, что ему также чертовски не нужно ее печенье.

Но он продолжал смотреть на него.

«Я влюбляюсь в тебя».

Эти слова еще раз атаковали его мозг, в череде слишком долгих воспоминаний, и на этот раз их было слишком много.

Вывернув туловище и жестко ударив по крышке коробке, он отправил жестянку в полет через всю комнату. Она с громким металлическим звуком ударилась о стену, и печенье разлетелось во все стороны, приземляясь и взрываясь в виде кусочков с сахарной пудрой, тесто ломалось и крошилось, обнажая шоколадные поцелуи.

Бен не смотрел на это.

Он накинул куртку, схватил ключи, его ботинки захрустели по печенью, когда он выходил за дверь.

На следующий день он вынес это дерьмо через заднюю дверь вниз по крыльцу во двор.

Выбросил жестянку прямо в мусорное ведро в задней части дома вместе с открыткой.

У птиц было веселое Рождество.

12
Заживление трещины

Я мерила шагами свой гостиничный номер с телефоном в руке, кусая губу, волнуясь, не зная, что делать.

Я знала, что хотела сделать.

Но я не знала, как мне следует это сделать.

Было начало марта, я находилась в Чикаго в командировке.

Находилась в своем гостиничном номере, собираясь поужинать в одиночестве, до ужина оставался еще час.

Бенни должно быть был в ресторане.

Я перестала звонить ему в январе. Он так и не перезвонил.

Я пыталась стать с ним только друзьями. Он просто не позволил мне.

Это была его игра, и у меня не было другого выбора, кроме как принять его правила игры. Я сильно его обожгла. Я облажалась, понятия не имея, как избавиться от этой ситуации. Просто была уверена, не хочу, чтобы Бенни мирился с моим дерьмом, даже если не смогу его убедить, что я ему совсем не подхожу.

Я была уверена, что приняла правильное решение, но оно почему-то причиняло боль. Было больно не общаться с ним ни в качестве моего парня, ни в качестве друга, и было больнее, что причинила ему боль, но все равно мое решение было правильным.

На этот раз я не потеряла остальных членов семьи Бьянки. Тереза звонила, выкладывая все новости, будто я все еще жила с Бенни и все было хорошо. Она даже ни разу не упомянула о нашем расставании.

Это было для меня большим шоком. Я думала, что она гораздо более дотошная, не говоря уже о том, что знала я это по своему опыту, она могла затаить обиду. Но она не произнесла ни слова. Она передавала приветы от Винни-старшего, или то, что он просил ее передать мне, что мне нужно вернуться в Чикаго и прийти к ним поужинать. Так что я знала, что Винни-старший тоже двигался дальше, не держа зла, просто передавал все через Терезу.

Мэнни был парнем, поэтому он не прилагал особо усилий поддерживать связь, но Села прилагала, поэтому я была в курсе, что Мэнни на меня не злился. Села ни за что не стала бы поддерживать со мной связь, если бы Мэнни разозлился на меня. Поскольку она продолжала со мной общаться, я узнала, что Мэнни подарил ей обручальное кольцо на День святого Валентина. Я также узнала, что она ответила согласием. И непосредственно от Терезы я узнала, что она (это «она» относится как к Селу, так и к Терезе) была в восторге. В скором времени должна была собраться полная месса – вся семья, меня собирались пригласить, а Тереза планировала надеть шляпку на свадьбу.

Мне это показалось странным, трещина между Бенни и мной снова разверзлась, а вся его семья просто игнорировала эту трещину.

Но это работало. Мне нравилось, что они были со мной, не отвернулись, поэтому я не просила и не жаловалась.

Расхаживая по номеру, отчетливо понимая, что я не должна звонить. Бен пришел бы в бешенство. Я не должна была давить на него. Пусть лучше злиться на меня до тех пор, пока не встретит хорошую женщину, не заявит на нее права, не построит дом и семью и, наконец, не поймет, что я оказала ему услугу.

Я быстро перешла на мысли в другом направлении. Даже зная, что была права в отношении его, я не могла представить его с «хорошей» женщиной. Вообще не могла об этом думать. Когда он найдет ее, я тоже найду в себе силы продолжить с ним отношения, когда он решит их продолжить. Я бы нашла способ полюбить ее, даже если мне это было неприятно. Я нашла бы способ принять его в качестве друга.

Я бы нашла способ.

Что означало, что я обязана оставить наши отношения как есть.

Я хорошо это понимала.

Но перестала расхаживать, наклонила голову и подняла свой телефон. Мой большой палец быстро летал по экрану, чтобы мои мысли не успели меня остановить.

Увидев его имя на экране.

Одно последнее прикосновение, и я нажала на звонок.

Мне стоило отключиться.

Но я не отключилась.

А поднесла телефон к уху.

Слушала гудки, закрыв глаза.

Я держала глаза закрытыми, услышав его глубокий, непринужденный голос, произносящий единственные слова, которые я слышала от него за последние пять месяцев: «Вы позвонили на голосовую почту Бена, оставьте ваше сообщение».

Я услышала звуковой сигнал, открыла глаза и начала:

– Бен? Это Фрэнки. Послушай, я знаю, что прошло много времени с тех пор, как я звонила в последний раз, но сейчас я в Чикаго. Остановилась в «Бельведере». По работе. Но, э-э… на сегодня я закончила с работой, собираюсь пойти поужинать. – Я втянула в себя воздух и продолжала бессвязно говорить: – Подумала, может…ну, не думаю, что ты согласишься, но все же подумала, что позвоню… узнаю, не хочешь ли встретиться и выпить. Мы могли бы поговорить. Не знаю, может все уладить. Я знаю, что ты на работе, после работы. Я буду ждать в баре отеля. Если захочешь, приходи, выпивка за мой счет.

«Выпивка за мой счет?!»

О Боже, мне не следовало звонить.

Пришло время покончить с этим.

– Это, ну…все. – Я закрыла глаза и глупо прошептала: – Надеюсь, что ты придешь, Бенни.

Я нажала кнопку отключения и пожалела, что вообще набрала его номер. Также пожалела, что не могу стереть это сообщение. Еще мне хотелось перемотать свою жизнь назад к старшим классам, и там неделю или две встречаться с Бенни.

Но я не могла сделать ничего из этого, поэтому сделала то, что могла.

Отправилась ужинать одна.

Потом я пошла в бар отеля выпить. Один глоток превратился в два, затем в три. Приближалась полночь, у Бена было достаточно времени после закрытия пиццерии добраться до меня, я отвадила мужчин, пытающихся подойти ко мне, и тех, кто выпил и пытался набраться смелости подойти ко мне – легкая мишень, пьющая одинокая женщина в баре отеля.

Я поднялась в свою комнату, держа телефон под рукой.

Прошел час, прежде чем я сдалась.

Надела ночнушку, почистила зубы, умыла лицо, увлажнила, скользнула в постель и выключила свет.

Я перекатилась на бок и устроилась поудобнее.

Почувствовала, как одинокая слеза скатилась по переносице вниз на губу, слеза была соленой, я слизала ее языком. Затем потянулась, прижала к себе еще одну пустую подушку и закрыла глаза. Прошло какое-то время, очень много времени, дольше, чем обычно, но я поняла, что в конце концов уже привыкла к тому, что мое сердце постоянно разбивается.

Так что в конце концов я обрела сон.

* * *

Я резко проснулась, когда услышала громкий стук в дверь.

Приподнялась на локте в темноте, сморгнула остатки сна, стук прекратился.

Я прислушалась.

Тихо.

Может мне приснилось?

Ответ пришел, когда стук возобновился – три твердых, громких удара.

Я повернулась, включила прикроватную лампу и сбросила одеяло. Поднялась на ноги и быстро направилась к двери.

Я выглянула в глазок и перестала дышать.

Бен стоял, склонив голову, насколько я могла судить, подняв обе руки, опираясь ими на дверь.

Это меня убило. Мужчина мог быть таким горячим, просто опираясь на дверь.

Пока я наблюдала в глазок, он отстранился, затем я отпрыгнула назад, когда в дверь ударили еще три раза.

Не задумываясь, не зная, который час, не принимая во внимание тот факт, что на мне не было ничего, кроме сиреневой ночнушки из почти прозрачного, эластичного материала, с чашечками из нежного розово кружева, такое же кружево шло по подолу чуть выше попы, я отперла дверь и распахнула ее настежь.

Голова Бена дернулась, и я вспомнила, что нужно дышать, только чтобы втянуть еще больше воздуха.

Мы уставились друг на друга.

Я первая собралась с мыслями только для того, чтобы сказать:

– Бенни.

Это разморозило его тело, он протиснулся внутрь, заставив меня отступить на два шага. Я сделала еще два шага, он ухватился за дверь, захлопнул ее и щелкнул замком.

О Боже, я точно не могла сказать, как к этому отнестись.

На новой зыбкой почве с Бенни я неуверенно поздоровалась:

– Привет.

Его глаза пугающе сузились, когда он спросил:

– Да, ну?

Я сжала губы.

Но открыла их, как только выражение его лица стало странным, пока его глаза медленно сканировали меня в моей ночной рубашке.

– Откуда ты узнал в каком я номере?

Его глаза снова встретились с моими.

– Бретт Риццоли – техник ночной смены. Я позвонил ему. Он узнал твой номер.

Я была удивлена, что Бретт Риццоли вообще работал, учитывая, что он потратил свои школьные годы и еще потом несколько в поисках лучшей травки.

– Который сейчас час? – Спросила я.

– Поздно, – ответил Бен.

– Бен…

Он прервал меня словами:

– Бл*дь, Фрэнки… без дураков, печенье?

Я захлопнула рот, потому что поняла, о чем он говорит, и мой жест «что-я-надеялась-будет-продуманным» больше уже мне не казался таким продуманным. А казался глупым, даже бессердечным.

– Ты злишься, – бессмысленно заметила я.

– Э-э, да, – саркастически согласился он.

– Прости, – прошептала я.

– Ты не вернулась ко мне, – отрезал он.

Я стиснула зубы.

– Я ждал, Франческа. Ты, бл*дь, не вернулась ко мне. А потом послала мне это чертовое печенье?

Я почувствовала, как мое сердце бешено колотится в груди, уставившись на Бенни.

Разозлившийся с маленькими каплями влаги в волосах, которые говорили, что шел дождь или снег, еще больше капель было на его кожаной куртке, высокий, сложенный… красивый.

Бенни.

Впитывая его всего, чувствуя вибрацию его злости, разливающуюся по воздуху, давившую на меня, от этого у меня все мысли испарились. Ни одной.

Было только действие.

И это действие заключалось в том, что я преодолела разделявшие нас четыре шага и набросилась на Бенни.

Следующим действием я запустила пальцы в его волосы, наклонила его голову к своему лицу, затем приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его рту.

А в следующее мгновение дотронулась языком до его губ.

Все остальные действия производил Бенни.

Я стояла, потом мои ноги обхватили его бедра, его руки оказались под моей задницей, а его язык у меня во рту. Он пошел вперед, повернув. Потом мы сели, Бен присел на край кровати, я сидела у него на коленях.

Мы целовались, переплетая языки, поворачивая головы то в одну, то в другую сторону, напиваясь запоем друг другом сильно, влажно, отчаянно.

Его руки поднимались по моей ночнушке, опустившись прямо в трусики.

Боже, им там самое место, мне так было хорошо.

Я захныкала ему в рот, но губы не убрала, передвинув руки к его куртке, спуская ее с плеч.

Я лишилась его руки у себя в трусиках, когда он сорвал с себя куртку. Смутно услышав, как она приземлилась на пол с глухим хлопком, смутно, потому что большая часть моего внимания была исключительно сосредоточена на его руке, засунутой обратно в мои трусики.

Как бы мне не нравилось его рука в моих трусиках, я хотела получить большее.

Поэтому задрала его футболку на спине, прервав поцелуй, потребовав:

– Снимай майку, малыш.

Не успела я произнести эти слова, как руки Бена потянулись к низу футболки. Он разорвал ее пополам, и она исчезла.

Я увидела обнаженную грудь и плечи, потрясающую грудь и плечи, затем все пропало, потому что Бенни запустил пальцы в мои волосы, наклонил мою голову, завладев моим ртом.

Я не стала упускать такой возможности, оказавшись в этом положении, захватив Бена без рубашки, целующего меня. И прижалась бедрами к его твердой промежности, проводя рукой по его груди, ниже по его прессу, мне очень нравилось его тело, но на уме у меня было нечто большее. Я вывернула из-под него руку и потерла его промежность на джинсах.

– Черт, – простонал он мне в рот.

– Сейчас, – прошептала я ему на ухо.

Его брови взлетели вверх над темными, горящими глазами.

– Сейчас?!

Я надавила рукой на промежность.

– Сейчас, детка.

Больше он не сказал ни слова. Слегка сдвинулся в сторону, я потянулась к его ремню. Он открыл бумажник, пока я расстегивала пуговицы на его джинсах. Я мельком заметила, что Бенни Бьянки носил с собой ни один презерватив, а три, но не позволила этому факту укорениться в моем сознании. У меня была цель, и эта цель – засунуть руку в его боксеры и, наконец, получить то, чего я жаждала слишком долго.

Увидеть его член было нетрудно. Он был большой. Слишком. И все это могло стать моим.

Я вытащила его член из боксеров и обнаружила, что он тоже прекрасен.

Погладила.

Бен зарычал.

Его рык заставил мои бедра дернуться, я посмотрела на него.

– Поторопись, – умоляюще произнесла я.

– Нужно расстегнуть, детка, – прошептал он.

Я не хотела, но расстегнула пуговицы до конца.

Бен уже достал презерватив (слава Богу) и натянул его, пока я смотрела, извиваясь у него на коленях.

Он едва успел надеть резинку до основания, как я оттолкнула его руку и взялась за него. Пальцами другой руки сдвинула трусики в сторону, затем направила его член, покачивая бедрами, прижимая его к себе.

Руки Бена легли мне на бедра, пальцы впились в плоть, он пророкотал:

– Черт возьми, детка.

Я посмотрела ему в глаза.

– Я хочу тебя, Бенни.

Он посмотрел мне в глаза.

– Тогда возьми его, Фрэнки.

Я рванула вниз, наполняясь Бенни.

О Боже.

Идеально.

Как только он оказался во мне, руки Бена потянулись вверх, пальцы глубоко впились в плоть, задирая ночнушку на спине.

Но он не снял ее. Я двигалась на нем верхом и двигалась быстро, жестко, снижаясь, шлифуя его член, мне приходилось сдерживаться, чтобы не кончить сию минуту. Он просунул руку под мою ночную рубашку, обхватил затылок и потянул мою голову вниз, желая завладеть моим ртом.

Я позволила Бенни завладеть моим ртом в жестком, пожирающем поцелуе, пока я скакала на его члене.

Почувствовала, как его другая рука скользнула внутрь между нами, вниз, затем большой палец оказался на моем клиторе.

Он надавил и закружил.

Бенни внутри меня, Бенни снаружи. Почти восемь лет не было нормального секса, кроме того, что я давала себе сама, и теперь, наконец, у меня он есть с Бенни. В тот момент, как его большой палец сделал круг, моя голова откинулась назад, я резко и сильно закричала, оргазм пронзил все тело.

Все еще кончая, Бен оторвал меня от себя, затащил на кровать, перевернув на спину, сорвал с меня трусики, накрыл своим телом, снова оказавшись внутри.

– Да, – выдохнула я, все еще пребывая в оргазме.

Бен толкнулся вперед, его бедра наклонились в сторону, рука скользнула по моей заднице, по задней части бедра, высоко поднять мою ногу, обхватив под коленом.

– Да, – повторила я, задыхаясь, открыв глаза и увидев, как он приподнимается на предплечье, опять входит, смотря на меня сверху вниз.

– Безумно красивая, – прошептал он.

О Боже.

Бенни.

Моя рука была зажата его телом, поэтому я ухватилась за его предплечье, ухватилась с силой, как только могла, подняв другую руку вверх и проведя ею по новым, незнакомым, но потрясающе сказочным выступам и ложбинкам его груди и пресса.

Я приподняла бедра, чтобы предоставить ему лучший доступ так же, как и себе, он вошел, начал двигаться, выдавив:

– Черт возьми, да, Фрэнки.

– Действуй, – прошептала я.

– Понял, – проворчал он.

Господи.

Мой Бенни.

Я перекинула ногу, которую он прижимал к кровати своим весом, ему на бедро, двигая бедрами в тандеме с ним, позволяя пальцам скользить по рельефу его пресса, глядя ему в глаза, чувствуя, как великолепие Бенни Бьянки постоянно наполняет меня.

Он дернул мою ногу вверх, углубляясь, что мне показалось, будто касался кончиком своего члена до моего лона. Я выгнула шею и выдохнула:

– Вот так, малыш, трахай меня.

При этом он закинул мою ногу себе за спину, его рука скользнула вверх по передней части моего бедра к боку, потерла материал ночнушки, прикрывающей мою грудь, проведя по моему напряженному соску, заставляя меня застонать. Затем его рука двинулась вниз, и его большой палец снова оказался на моем клиторе.

Я наклонила голову к нему и простонала:

– Близко, Бенни.

– Бл*дь, так и есть. Давай, Фрэнки, – прорычал он.

Наши бедра двигались, Бен надавливал и перекатывал клитор, затем стал надавливать и перекатывать сильнее, пока его бедра врезались в мои, у меня перехватило дыхание.

– Бенни.

– Уже скоро, cara, давай, – простонал он.

Слишком поздно.

Я уже была на волне оргазма. Впившись пальцами ему в спину, обхватив его ногами, свободной рукой, обвившись вокруг его шеи сбоку, с силой удерживая, спина выгнулась на кровати, и меня пронзил очередной оргазм.

Я почувствовала, как Бен вошел глубокое, его большой палец переместился с моего клитора на заднюю часть моего бедра. Я как раз собралась с силами, чтобы открыть глаза, когда он начал долбиться, его дыхание стало резким. Открыв глаза, увидела, как его голова опустилась, почувствовала, как его рука крепко сжалась на моем бедре, резкие вдохи превратились в жесткие стоны его освобождения.

Его движения замедлились, стали мягче, он не скользнул внутрь, отпустил мое бедро, поднял голову, поймал мой взгляд и наклонился ко мне всем телом.

– Ну, э-э… и как это поможет залечить трещину?

Вопрос исходил от меня. Прямо из моего рта. Я услышала его и не могла в это поверить.

Бенни тоже не мог. Я поняла, когда он моргнул. Затем уставился на меня.

Затем его голова откинулась назад, и он расхохотался.

Именно в этот неподходящий момент, вырвавшиеся некстати слова, заставили меня стать нормальным, рациональным человеком, которым я всегда хотела стать (но редко была), а не безумной, сумасшедшей шлюхой, как я вела себя сейчас, что часто случалось с Бенни.

Я знала, что Бен почувствовал напряжение, охватившее мое тело, потому что его голова откинулась назад, глаза встретились с моими, в них не было ни капли смеха.

– О нет, cara, черт возьми, нет, – прорычал он. – Только не снова, и не потому, что я прижал тебя к кровати, а мой член все еще тверд внутри тебя.

– Я снова набросилась на тебя, – прошептала я, в голосе звучал ужас, отчего тон начал повышаться, когда я закончила: – На этот раз буквально.

– Да, набросилась, спасибо, черт возьми.

Я моргнула, прежде чем спросить:

– Ты не злишься?

Его голова дернулась, глаза сузились, в голосе прозвучало недоверие.

– Детка, я хотел быть прямо там, – он прижался своими бедрами к моим, мои ноги напряглись, обхватывая его, – долгое бл*дь время. Я там, – он снова прижался к моим ногам, – мне нравится. С чего бы мне, бл*дь, злиться?

Я не хотела поднимать эту тему, но не могла смириться с тем фактом, что должна была поднять этот вопрос, и единственный способ, который смогла придумать в этот момент, тихо сказать:

– Из-за печенья.

Я знала, что Бен тоже не хотел поднимать эту тему, когда мрачное, пугающее выражение промелькнуло на его лице.

– Это был дерьмовый план, Фрэнки, – тихо ответил он.

Он сказал это тихо.

Он не кричал разозлившись. Он не разозлился. В его словах не было сарказма.

Он высказал свое мнение и сделал это тихо.

Боже, мой Бенни.

– Я не хотела тебя терять, – сообщила я ему.

– Ну, просто хочу сообщить, что есть другой способ меня не потерять – игра, которую ты разыграла пятнадцать минут назад. Хотя, на будущее, я могу также стучать твоей задницей по моей кровати, а на моей кухне ты можешь испечь столько печенья, сколько захочешь.

Несмотря на то, что я находилась на каменистой почве, ничего не могла поделать, как только услышала его слова, автоматически прищурилась и уставилась на него.

– Стучать моей задницей?!

Мрачный, пугающий взгляд исчез, его сменил смех, когда он сказал:

– Ага. Ты можешь быть рядом, я мог бы поесть печенье и потрахаться, когда захочу, я не собираюсь злиться, что ты готовишь мне печенье.

Мой желудок сжался при мысли, что Бенни набросится на меня (не говоря уже о том, чтобы снова трахнуть).

Однако это было не то, чем я поделилась вслух.

– Теперь я могу официально сообщить, что женщинам не нравится, когда мужчины так выражаются, Бен.

Он приблизил свое лицо и прошептал:

– Тогда почему, когда я это сказал, твоя киска сильнее сжалась вокруг моего члена?

Я была почти уверена, что именно так и было, потому что наряду с уханьем живота от его слов, я почувствовала другие, более приятные ощущения в других местах тела.

Как бы мне ни нравилось подшучивать над Бенни, в нашем нынешнем положении мне нравилось подшучивать еще больше (Бенни навалился на меня своим весом, я чувствовала тепло его тела после первого секса с ним, секса, который включал два оргазма), сейчас не время подшучивать над ним.

Сейчас самое время высказаться.

И, будучи самой собой, я начала это делать.

– Бен, не уверена то, что мы только что сделали, было умным.

Выражение его лица стало настороженным, он спросил:

– Почему?

– Ну, почти уверена, что ты не пропустил, учитывая ту драму, которую я устроила в твоей ванной пять месяцев назад, но я немного облажалась.

– Нет, детка, не пропустил, – немедленно ответил он, но ответил мягко. – Но ты кое-что упустила. Кое-что действительно чертовски важное.

Поскольку я тогда была в полном дерьме, поэтому у меня возникла твердая идея, что я пропустила много вещей, которые были действительно чертовски важны.

Однако мне хотелось узнать сейчас, что он имел в виду.

– Что я пропустила? – Спросила я.

– Ту часть моих слов, что я не хочу легкой жизни.

Мой живот сжался, конечности сжались вокруг него, я посмотрела ему в глаза.

– Ты ушла от меня, закрылась и ушла из моего дома, и это было х**во, – тихо произнес он. – Но я чувствую, что тебе это было необходимо, и мое чутье верно, потому что ты своим уходом, поняла, что в конечном итоге трахала не только мне мозги, но и себе, похоже себе даже больше.

Я сжала губы, потому что не собиралась ему отвечать, когда он сказал, что я «трахала ему мозги», не в хорошем смысле, и я ненавидела тот факт, что причинила ему боль.

Но он был прав. Я действительно так и поступила. С собой и с ним.

– И, Фрэнки, – продолжил он, – помимо того, что ты устроила дерьмовую драму, потом еще творила другое дерьмо, главное заключается в том, что ты не хочешь быть моим другом. Ты звонила и приготовила мне печенье не потому, что хочешь, чтобы я был в твоей жизни в качестве друга. Ты звонила и испекла для меня печенье, потому что хочешь, чтобы я находился в твоей жизни именно в таком качестве.

Он подчеркнул свои слова, снова прижавшись бедрами к моим, а также на мгновение придавив меня своим весом на кровати.