Текст книги "Обещание (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

Я уставилась на свой телефон в руке, лежащей на прилавке. И пялилась на него, пока не увидела, как Бенни поставил чашку со свежим кофе на стойку рядом с моей рукой. Это означало, что я пялилась все то время, пока он варил кофе.

Я повернула голову и посмотрела ему в глаза.

– Я понятия не имею, что делать, – заявила я ему.

Он допил кофе и ответил:

– Не удивлен.

– Не удивлен?!

– Нет.

Я предполагала, что он не будет удивлен. Услышанные новости вмещали много всего, чтобы разрулить эту ситуацию нужно было как бы влезть на гору, причем взобраться без веревки и этих колючих штуковин на ботинках.

– Я не только понятия не имею, что делать, я даже не знаю, с чего начать, – поделилась я.

Бен прислонился бедром к стойке.

– Это тоже меня не удивляет.

– Что сделал бы ты? – Спросила я.

– Вот почему я не удивлен, – ответил он. – Чтобы бы я сделал? Позволил им самим разбираться со своим дерьмом. Что посеешь, то и пожнешь.

Я покачала головой и запротестовала:

– Но Дэйви очередной раз простил мою сестру, потому что, наверное, ее любит, а в итоге получил в ответ кучу проблем.

– Разве он не пожинает то, что посеял?

Я моргнула.

Бенни продолжил:

– Если бы она ударила его, когда они только сошлись, я мог бы это понять. Но он неоднократно принимал назад ее задницу после того, как она позволяла другим парням заниматься с ней разными делами. Это его решение. Ему нужно было набраться мужества пять лет назад. Он этого не сделал. Теперь он в тюрьме, потому что у него нет яиц. Это его проблема. Чего я не понимаю, так почему ты или Кэт делаете их проблемы своими.

– Он член семьи, и он хороший парень, – объяснила я.

– Да, он хороший парень, но он слабак, – ответил Бен. – И то, что он слабак, вовремя не смог расставить в отношениях все по своим местам – не на твоей совести. На его совести. Их отношения в той или иной форме уверенно двигались к катастрофе с тех пор, как они сошлись. Честно говоря, я испытываю облегчение, что наконец-то он взорвался.

– Но его арестовали! – огрызнулась я.

Бен наклонился ко мне.

– Не. Твоя. Проблема.

– Ты думаешь, все так просто? – Спросила я.

– Абсолютно, – ответил он.

– Тогда что насчет Крисси и Домино? – Не унималась я.

Он выпрямился.

– Детка, она подцепила свою звезду – мужчину, который по возрасту годится ей в отцы.

– Это субъективно, – резко сообщила я ему, и его брови сошлись на переносице.

– Что именно?

– Ты не можешь контролировать, когда влюбляешься.

– Согласен, – заявил он. – Любовь может быть слепой, но не глупой, это совсем другое. У него был всего один брак много десятилетий назад, потом шла череда женщин, с которыми он так и не дошел до брака, дети, которых он почти не видел, а когда видел, он ругался с ними, как подростки, и надирал им задницы. Если она не видела всего этого, написанного большими буквами на его стене, то это не твоя проблема.

– Но у нее появился от отца ребенок, Бен, – напомнила я ему.

– Ага. И она позволила мужчине в возрасте с таким прошлым обрюхатить себя. Опять же, это не твоя проблема.

Я кладу телефон на стойку и упираю руки в бедра.

– Ее дочка – моя сестра.

Он мгновение смотрел мне в глаза, прежде чем пробормотать:

– Это может стать нашей проблемой.

– Верно, – прошипела я.

– Хотя, – продолжил он, – я пропустил момент, когда ты показывала мне фотографии, присланные тебе в смс, твоей новорожденной сестры, и не слышал, чтобы ты говорила обо всех приглашениях познакомиться с ней, которые не могла принять, потому что живешь слишком далеко.

– У меня такое чувство, что Крисси, возможно, было не до этого, поскольку она стала мамой, – саркастически ответила я.

– Полагаю, что твои чувства верны. Все еще. Это не отменяет того, что я сказал, – парировал он.

– Каждый человек должен испытывать сострадание и стараться быть понимающим, и это вдвойне важно для твоих близких, людей одной крови, – парировала я.

Внезапно рука Бенни обвилась вокруг моей шеи сбоку. Он воспользовался, чтобы притянуть меня к себе, наклонив голову так, что его лицо оказалось близко к моему.

– Вот почему я так чертовски сильно люблю тебя, – заявил он, и когда он произнес эти слова, и так, как он их произнес, не глубоким и непринужденным голосом, а шероховатым от чувств, я поняла, что у меня перехватило дыхание.

Он еще не закончил.

– Не потому, что ты безумно красива. Не потому, что ты чертовски хороша в постели. Не потому, что мне нравится, как ты одеваешься, делаешь прическу, выходишь погулять с собакой, как большинство женщин отправились бы в клуб. Не потому, что ты заставляешь меня смеяться и не воспринимаешь мое дерьмо всерьез. Не потому, что ты хочешь сделать настоящий кабинет у меня в доме, можешь сделать даже запеканку из тунца потрясающей на вкус. Из-за всего этого и того факта, что тебе не наплевать на других. Даже на людей, которые совсем не заслуживают твоей доброты. Тебе настолько не наплевать, что ты готова подставиться сама ради них. Ты чувствуешь их боль глубоко. Отдаешь все, что у тебя есть. И самое приятное во всем этом то, что тебе есть что дать им, и большую часть своей глубины ты отдаешь мне.

Я смотрела в его глаза, прожигающие мои, чувствуя, как его слова проникают внутрь, проникают глубоко, внедряются там, внутри, таким образом, что не только запомню их навсегда, а буду помнить и те чувства, которые испытывала в данный момент, всю оставшуюся жизнь.

– Итак, тебе необходимо опять влезть в их дерьмо, – продолжил он, – так сделай это. Хотя оно разозлит тебя, разозлит меня, но я здесь для того, чтобы ты потом жаловалась и возмущалась, я здесь, чтобы принять решение, когда ты закончишь разбираться с их дерьмом. Так что, детка, ты должна вмешаться, тогда сделать свой первый звонок. Мой совет – Крисси. Нэт и Дэйви взрослые люди и уже должны знать, как самим разбираться в своем дерьме или продолжать барахтаться в нем. У Крисси родился ребенок, она, наверное, напугана.

Я не кивнула, не подняла телефон и не позвонила Крисси.

А спросила:

– Знаешь, почему я люблю тебя?

Интенсивность его взгляда изменилась. Не угасла, продолжая гореть, просто эмоции, стоящие за его взглядом, изменились.

– Да, – ответил он. – Потому что я потрясающий.

– Нет, – прошептала я. – Потому что ты – все, каким должен быть мужчина.

Его пальцы на моей шее сжались, а губы прошептали:

– Иисусе.

– Впервые в моей жизни слова «Я люблю тебя» не передают всей силы, – сообщила я ему.

Он притянул меня на дюйм ближе и приказал:

– Заканчивай, Фрэнки.

Я не закончила. Ему нужно было услышать то, что я хотела сказать.

Да.

Он заслужил услышать.

– Ты спас меня. Не только тогда, когда в меня стреляли. Когда в меня стреляли, ты вынес меня оттуда и отвез в то место, где меня могли вылечить, и потом ты не отказался от меня. Ты подарил мне семью. Показал, что быть собой – это нормально. Ты подарил мне себя. Ты дал мне все.

– Заткнись, Фрэнки.

– Я потеряла твоего брата, и это сломило меня. Если я когда-нибудь потеряю тебя, я не смогу жить дальше.

Я услышала, как кофейная кружка Бенни ударилась о стойку, прежде чем он поднял другую руку, положил ее мне на шею и запустил обе руки в мои волосы, когда наклонил свой лоб, прижавшись к моему, его глаза смотрели в мои и обжигали глубиной чувств, которые он позволил мне прочитать.

Потом он сказал:

– Франческа, не говори этого дерьма.

Я проигнорировала его и продолжила:

– Да, я бы дышала, возможно ела бы. Возможно, когда-нибудь рассмеялась бы. Но я бы не жила. Для меня нет жизни без тебя.

Он не сказал в очередной раз, чтобы я заткнулась, его голова наклонилась, пальцы впились в кожу моей головы, а губы жестко прижались к моим. Его губы раскрылись, мои сделали то же самое, его язык проник внутрь, я крепко обхватила его руками, прижимаясь ближе, откидывая голову назад, чтобы дать ему больше. Отдать все. Использовать этот поцелуй, чтобы показать, что каждое сказанное мной слово – правда. Чтобы заставить его почувствовать это. Поверить в мои слова. Чтобы он никогда их не забывал, никогда.

Потому что он их заслужил.

Мне потребовалось много времени, чтобы дать ему все, что я хотела, и это означало, что мы целовались у меня на кухне, пока Гас не стал хватать ремешок, свисающий с моих босоножек на высоком каблуке. К сожалению, он проделывал это таким образом, что я не могла больше игнорировать, главным образом потому, что его щенячьи зубы начали впиваться в плоть моей лодыжки.

Я все еще держалась за Бена, когда прервала наш поцелуй и посмотрела вниз на нашу собаку. Милый щенок, которого Бенни подарил мне на день рождения, вырастит милой собакой, с которой мы будем гулять, гладить и обниматься, дарящей нам свою любовь и которая, вероятно, позволит нашим детям играть с ним, даже если это будет сводить его с ума.

Вот тогда-то я и почувствовала, как слезы наворачиваются у меня на глазах.

Обещание Бенни. Каждый день. Везде. Это всегда будет со мной.

Я подвинула ногу, тихо сказав:

– Нет, детка.

Гас не сдавался до тех пор, пока я не согнула ногу в колени, убрав ремень из зоны его досягаемости. От этого он плюхнулся на задницу, тяжело дыша, посмотрел на меня вверх.

– Туфли нельзя, – сказала я ему, и в этот момент руки Бена выскользнули из моих волос вниз по спине, обняв меня.

Гас немного отдышался, затем встал и вразвалку направился к коврику перед раковиной. Он вцепился в него зубами, мотая головой из стороны в сторону, рыча, потащил его из кухни.

– Детка, – позвал Бен. Я сделала глубокий вдох, сдерживая слезы, и посмотрела на него, запрокинув голову вверх.

Боже, он был так прекрасен.

Мой Бенни.

Он убрал руку, обнимавшую меня, обхватив ладонью мой подбородок.

– Я спасу коврик, – предложил он. – Ты позвонишь Крисси.

Я кивнула.

Он не пошевелился.

Я тоже.

– Ты в порядке? – наконец спросил он.

– Гораздо лучше, кем когда-либо была, – ответила я.

Его пальцы глубже впились в мою кожу, прежде чем он потребовал:

– Перестань быть такой милой. Если ты будешь такой милой, мне придется трахнуть тебя на кухонном полу, а потом придется купить новый коврик.

– Я уже распрощалась с этим ковриком, – заявила я ему. Затем, чтобы отвлечь нас от сладкого и тяжелого, потому что мы оба нуждались в этом, я продолжила поток информации: – Я также покончу с твоим ковриком у раковины. Когда я перееду, мы купим новые кухонные принадлежности – полотенца, коврики, прихватки. Ну, после того, как ты покрасишь кухню в желтый цвет и положишь новую плитку. Задние панели и пол.

Его рука расслабилась, как и выражение лица, губы приподнялись.

– Я должен это сделать?

– У тебя же линолеум, – напомнила я ему.

– А у тебя проблемы с линолеумом?

Он что, сошел с ума?

– Э-э… ага.

Кончики его губ изогнулись в усмешке.

– Тогда моя детка получит новую плитку. Но даже если ты распрощалась с этим ковриком, Гасу не нужно его грызть.

Я кивнула и заметила:

– У нас и так достаточно забот, поход к ветеринару будет перебор.

– Ага, – согласился Бенни.

Я сжала его в объятиях.

– Ладно, ты занимаешься Гасом. Я звоню Крисси.

Он кивнул, прежде чем опустить голову, я затаила дыхание от восхитительного ощущения, когда Бенни коснулся кончика моего носа своим, прежде чем сжал меня в ответ и отпустил.

Я решила сделать глоток бодрящего кофе, прежде чем звонить Крисси. Это также дало мне возможность понаблюдать, как Бен выходит из кухни. Затем я перегнулась через стойку, чтобы его увидеть, наблюдая, как он вступает в перетягивание коврика кто кого с Гасом.

Бен выиграл.

Хотя это и неудивительно, Гас почувствовал, что утешительный приз – это атака на подол джинсов Бенни, когда он возвращался на кухню с моим ковриком. Это было мило. Было еще милее, когда Бен наклонился, схватил Гаса, поднял его и прижал носом к носу горячего парня.

– Никаких ковриков. Никаких джинсов. У тебя есть жевательные игрушки, приятель, – сказал он собаке, а затем закончил словами: – Пойдем купим одну.

Затем он сунул щенка под мышку и неторопливо вышел. Я наблюдала за тем, как двигается задница Бена, попеременно наблюдая за покачивающейся попой Гаса и его виляющим хвостом, и я наблюдала за этим, пока они не скрылись в конце коридора.

Это было хорошее шоу и приятная передышка.

Но я была самой собой.

Я не могла больше медлить. Мне нужно было разобраться с родственниками.

Поэтому я поставила чашку, схватила телефон и набрала номер Крисси.

* * *

– Мне казалось, что я для тебя умерла.

Таково было приветствие Нэт.

Понятно, что это был мой второй звонок.

Поразительно, но первый прошел отлично.

Папа порвал с Крисси, только потому, что Крисси порвала с папой.

И во время разговора она заявила:

– Он продаст этот дом только через мой труп.

Я же истолковала ее слова так, что он продаст дом только через свой труп, потому что, если попытается, она убьет его.

И еще поняла, что Крисси не была слабаком. Она оказалась умна, и несмотря на то, что влюбилась не в того парня, но стала мамой и души не чаяла в своем ребенке, поэтому у нее появились четкие приоритеты в жизни.

– В любом случае, Фрэнки, я парикмахер. Нетрудно найти работу по укладке волос, – сказала она мне. – И все мои клиенты умирают от желания заполучить меня обратно. Я имею в виду, я не думала так быстро возвращаться к работе, но… А моя мама будет присматривать за Евой. Мама была не большой поклонницей Энцо, но она обожает Еву. И это круто, что ты позвонила, чтобы поинтересоваться как я, но все будет хорошо.

Евой, кстати, звали Домино. Папа первым добрался до свидетельства о рождении и назвал ее тем именем, которым хотел. Именем, которое Крисси сказала ему, по ее словам, нельзя было неправильно истолковать, она ни за что на свете не назовет свою дочь Домино.

Это не было началом их конца, но это определенно (и неудивительно) было фактом.

Второе имя моей младшей сестры было Ева, так ее назвала Крисси и хотела, чтобы все остальные тоже называли ее так.

Ева была очень хорошенькой, но, как ни странно, я прониклась симпатией к Минни.

Об этом Крисси я не сообщила.

Просто молча восхищалась ее мужеством, сказав, что всегда рядом, насколько могла, пока жила в Бурге, но буду чаще помогать, когда вернусь в Чикаго.

Она поблагодарила меня, сказала, чтобы я заглянула познакомиться с Евой, когда снова буду дома, и пообещала прислать мне фотографии моей новорожденной сестры. После того как мы повесили трубку, она выполнила свое обещание примерно за наносекунду, отправив мне пятнадцать фотографий.

Пятнадцать.

Ева была очаровательна.

Даже Бенни так решил.

Очень легко оступиться, но так трудно подняться снова.

И, услышав приветствие моей сестры, я поняла, что мне следовало подкрепиться еще одним пончиком (или двумя), прежде чем переходить к самому сложному.

– Нэт… – начала я, но меня прервали.

– Вокруг меня происходит достаточно дерьма, мне не нужно еще и твое.

– Пожалуйста, выслушай меня

– Он ударил меня, – огрызнулась она.

Должна была признать, что мне не понравилось, даже зная Нэт, должна была признать, что она, вероятно, не оставила ему выбора.

Нуждаясь в дозе его поддержке, я посмотрела через стойку туда, где Бенни развалился на диване, положив ноги на мой кофейный столик с включенным телевизором, там шла игра, но его глаза были прикованы ко мне.

И на этот раз я почувствовала успокоение.

– Кэт сказала мне, что ты ударила его миской, – вставила я.

– Это была не миска, а ваза. И он заслужил это.

Боже. Это моя сестра.

Я покачала головой и посмотрела на столешницу, спрашивая:

– Он заслужил, потому что ты изменяла ему, и он наконец-то порвал с тобой?

– Ладно, ты не поняла, что я не нуждаюсь в твоих нотациях? – резко спросила она.

– Тебе не приходило в голову, что ты лишаешь меня возможности обсуждать это с тобой, потому что я говорю правду?

– И что же это такое, о мудрая Фрэнки, что, по-твоему, ты хочешь, чтобы я поняла? – ехидно ответила она.

Я привыкла к ехидству Нэт и научилась игнорировать его, возвращать или вмешиваться другим способом.

Это было достаточно важно для меня – найти другой способ.

Поэтому, когда я ответила, я сделала это тихо.

– Образ женщины, которая влюблена в мужчину, с которым эта женщина поступила неправильно.

Нэт промолчала.

Я продолжила:

– Дэйви хороший человек, и он любит тебя. Он этого не заслуживает, Нэт. И каким бы хреновым ни было наше воспитание, я знаю, что где-то глубоко внутри ты прекрасно это понимаешь.

– Значит, он может меня бить? – спросила она.

– Он сорвался и сделал это, чтобы причинить тебе боль, или сделал потому, что у него не было выбора?

– А это важно?

– Ну, если ты живешь в черно-белом мире, то нет. Это не имеет значения. Но если ты ударила его вазой по голове, он получил сотрясение мозга, потерял самообладание, как я знаю, ты часто теряешь самообладание, так что он сделал это в целях самообороны, это довольно серо. Так что нет. Он должен тебя бить. Но если ты издеваешься над ним, и у него нет выбора, кроме как есть твое дерьмо или применить физическую силу, чтобы отделаться от тебя, то да.

Моя сестра ничего не ответила.

Поэтому я настаивала:

– А у него был выбор?

Она хранила молчание.

– Наталья, у него был выбор?

– Я никогда не думала, что Дэйви может меня ударить.

Я замерла от ее слов и от того, как она их произнесла. Все, кроме моей головы, которую я подняла, устремив взгляд на Бенни, который все еще наблюдал за мной.

По ее голосу я поняла, что ей было больно, вероятно, не физически, а эмоционально.

Нэт не выказывала особых эмоций. Она была копией Нинетт, умноженной на тысячу. Единственное, всегда хотела делать то, что хотела, и ничего, что могло бы остановить ее хотение. Но это совсем не означало, что она была без эмоциональной. Всего лишь означало, что она может с раннего возраста научилась не показывать своих эмоций.

Я сочувствовала своей сестре. Это было следствием ее эгоистичности и глупости, но я знала, что она по-своему любила Дэйви. И поскольку Нэт была зациклена полностью на себе, потребовалось бы чудо, заставить ее увидеть дальше своего «я» и свою роль в этой чертовой сцене.

Мне пришлось заставить свои губы зашевелиться, когда произнесла:

– Нэт, милая, пожалуйста, пожалуйста, послушай. Кэт и Арт пришли в себя и строят семью. Они уже давно не пьют. Они работали с семейным консультантом, чтобы прийти в себя перед тем, как завести ребенка. У меня есть Бенни, и я счастлива. Он добр ко мне, и мне с ним очень хорошо. Я научилась жить без отца, а Кэт научилась не вести себя как мама. Мы обе счастливы. Теперь тебе пора извлечь из этого урок. Разобраться в себе. Это нехорошо, что ты делаешь с Дэйви. И это действительно нехорошо, то, что случилось с Дэйви прошлой ночью.

– Что бы ты ни говорила, Фрэнки, нет оправдания тому, что твой мужчина тебя ударил.

– Есть ли оправдание тому, что женщина ударила своего мужчину? – Выстрелила я в ответ.

Она не ответила.

– Ладно, я знаю, ты знаешь, что ответ на это – большое, жирное «нет». Так что теперь скажи мне вот что: это нормально, когда жена постоянно изменяет своему мужу? – Спросила я.

– Ты издеваешься надо мной, Фрэнки, – ответила она.

– Тебе должен это кто-то сказать, Нэт, – ответила я.

– Нет, потому что, видишь ли, его гребаная мать по уши в этом дерьме, и Нинетт по уши в своем дерьме, и телефон, бл*дь, не перестает звонить. Мне нужно поработать сегодня, и мне не нужны лишние проблемы. Ты доставляешь мне проблемы. Так что ты ошибаешься. Мне не нужно твое дерьмо, потому что моя жизнь сейчас и так чертовски дерьмовая, и я не позволю тебе ее еще больше испортить.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но то, что услышала по телефону, не могло быть ничем иным, она повесила трубку.

И все же позвала:

– Нэт? – Но в ответ были гудки.

Я закрыла глаза, отняла телефон от уха и увидела, что она отключилась.

Я оглянулась на Бенни.

– Она повесила трубку.

– Неправильный ответ – «хорошо», но это единственный, который у меня есть, детка.

– Я не знаю, что делать дальше, – сообщила я ему.

– Ничего, – ответил он. – Ты попыталась. Ты дала ей хороший совет, Франческа. Она не слушала. Ты сделала все, что могла, но она не хочет выбираться из своего дерьма. Сейчас для тебя начинается самое трудное, потому что ты должна оставить ее в покое, пусть она барахтается, как хочет.

– С ней живет Нинетт, и это не изменит ничего к лучшему, – напомнила я ему.

– Еще одно последствие. Она впустила свою мать, пусть получает последствия.

– Может, мне стоит позвонить маме и…

Бенни прервал меня, отрезав:

– Даже не думай об этом.

Я закрыла рот. Очевидно, именно с Нинетт Бенни подвел черту под тем, что моя семья «вгрызалась в меня».

– Иди сюда, – приказал он.

– Мне нужно съесть пончик.

– Хорошо. Возьми. И мне один. И тащи свою задницу сюда.

Я стояла на кухне на каблуках, разгребая семейные проблемы, так что мне нужен был перерыв. Это была единственная причина, по которой я не стала спорить с Бенни. Вместо этого взяла коробку с пончиками и пошла в гостиную.

Бен забрал у меня коробку, бросил ее на кофейный столик, Гас сразу же обратил на нее внимание. К счастью, он был слишком маленьким и неуклюжим, чтобы подняться на лапах и взять пончик (или целую коробку). К сожалению, он не сдавался. Я не хотела, чтобы он поранился, поэтому перегнулась через ноги Бенни, чтобы схватить его.

Я добралась до Гаса точно так же, как Бен добрался до меня. Я прижала Гаса к своей груди. Бенни посадил мою задницу к себе на колени.

Гас лизнул меня в подбородок, затем потянулся к Бенни.

Бен взял собаку в одну руку, другой обнял свою женщину и поймал мой взгляд.

– С Крисси и Евой все в порядке. Твоей младшей сестре не дали идиотское имя, что является вишенкой на торте. Неудивительно, что твоя вторая сестра – чокнутая. Итак, поскольку Еву зовут Ева, ты не будешь сражаться с пятью сотнями в этой неразберихе. Думаю, только с семьюдесятью пятью, что тоже неплохо.

Я подняла руку, чтобы почесать попку Гаса, и устроилась поудобнее на коленях Бенни, отметив:

– Ева, будучи Евой, определенно луч надежды.

Гас бросился на диван, затем плюхнулся боком на подушку и начал приводить себя в порядок. Бенни обхватил меня обеими руками и притянул ближе.

– Ты позвонишь своему отцу? – спросил он.

– И что я ему скажу? Ты придурок? – переспросила я в ответ.

Бен улыбнулся.

Я покачала головой и дала ему настоящий ответ:

– Нет. Мне нечего ему сказать, а даже если и было, он не стал бы меня слушать, по сравнению с Нэт. В любом случае, это не имеет значения. Крисси – боец. Если он не будет платить на Еву, она проследит, чтобы он точно это сделал.

Его руки крепко сжали меня.

– Вот это моя Фрэнки.

Мне нечего было ответить, потому что я была его Фрэнки, и наслаждалась его словами и пожатием его руки настолько, что это привлекло все мое внимание.

– Итак, ты закончила разбираться со своей чокнутой семейкой? – спросил он.

Я ухмыльнулась.

– Мне надоело иметь дело со своей чокнутой семейкой… – Я сделала паузу, затем закончила предупреждением, которое он уже знал: – Сегодня.

Это вызвало еще одну улыбку Бенни, прежде чем сказать:

– Хорошо. На выбор: смотреть игру или заняться любовью на диване, а затем посмотреть игру.

На самом деле выбора не было.

Я продолжила, обнимая его за плечи.

– Заняться любовью на диване, а потом посмотреть игру.

Его взгляд опустился на мои губы, и он пробормотал:

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Настала моя очередь улыбаться.

Бен запустил руку мне в волосы и притянул мою голосу к себе.

Затем он изогнулся и передвинулся так, что я оказалась спиной на диване, он на мне, а его язык у меня во рту.

Я услышала, как зазвонил мой телефон.

Никто из нас не прервал поцелуй. Мы оба проигнорировали его.

Некоторое время спустя, после поцелуев и просмотра игры, я пошла на кухню, чтобы приготовить своему мужчине и себе сэндвич на ланч.

Прежде чем сделать их, проверила голосовую почту.

Когда включила, услышала радостную новость, что моя сестра забеременела.

Наконец-то, черт возьми.

Я принесла наши сэндвичи в гостиную и насладилась ухмылкой Бена, когда достала семь пакетиков чипсов, а также несколько банок пива и маринованные огурцы. Затем позвонила Кэт, чтобы отпраздновать это событие и рассказать ей всю подноготную о психах нашей семьи. Затем заявила ей, что с меня хватит, она не лезет в их дела, и с этого момента пусть они сами разбираться со своим дерьмом.

Ее ответ был:

– Наконец-то, черт возьми.